-

КУРОПАТКИН А. Н.

КАШГАРИЯ

ИСТОРИКО-ГЕОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК СТРАНЫ, ЕЕ ВОЕННЫЕ СИЛЫ, ПРОМЫШЛЕННОСТЬ И ТОРГОВЛЯ.

ТРУД А. Н. КУРОПАТКИНА,

полковника генерального штаба действительного члена

ИМПЕРАТОРСКОГО РУССКОГО ГЕОГРАФИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА.

Введение.

В 1876-м году перестало существовать одно из древнейших независимых ханств Средней Азии — ханство Коканское. Русские войска, слабые численностью, но сильные духом и дисциплиною, предводимые опытными офицерами, разбили многочисленные скопища коканцев, завладели один за другим главнейшими городами ханства и, в феврале 1876-го года, молодой генерал Скобелев, приобревший вскоре громкую известность, во главе своего отряда вступил в. столицу ханства, Кокан.

В несколько месяцев последовавшей за тем лихорадочной деятельности, ханство было обращено в русскую область, названную Ферганскою. Военно-народное управление, выдержавшее десятилетнее испытание в Туркестанском крае, введено и во вновь завоеванную область.

Благодаря удачному выбору должностных лиц, оседлое население области быстро успокоилось и, с апреля 1876 года, по Ферганской долине, где группировалось это население, можно было ехать всюду одному, без конвоя и без оружия.

Несколько труднее было успокоить кочевое население ханства, кочевавшее в первостепенных Тянь-шаньских горах, окаймляющих Ферганскую долину.

Почти независимые за время правления ханством последними слабыми ханами, кара-киргизы и частью кипчаки были первоначально мало расположены признавать русскую власть.

Несколько русских отрядов, посланных в горы и разбивших партии киргизов, сделавших попытку оружием преградить Русским дорогу в глубь гор, заставили и кочевое население изъявить покорность и признать свою подчиненность России. Однако, за время этих движений обнаружилось, что киргизы не только отдельными личностями, но и целыми родами могли легко избегать [2] преследования Русских, переходя через Тянь-шаньский хребет в Кашгарию, во владения Якуб-бека, где они встречали хороший прием.

Явилась необходимость в проведении пограничной черты между вновь завоеванными нами владениями и Кашгариею. Прежняя граница Коканского ханства была уже более десяти лет тому назад нарушена Якубом-беком, который, пользуясь слабостью хана коканского Худояр-хана, раздвигал на север основанное им с боя государство и понемногу захватил большую часть горной полосы, отделяющей Ферганскую область от Кашгарии ¹.

В мае месяце 1876-го года, туркестанский генерал-губернатор, генерал-адъютант фон-Кауфман 1-й, назначил посольство в Кашгарию с целью открыть переговоры с Якуб-беком по установлению границы между его владениями и Ферганскою областью.

Я был назначен начальником этого посольства, в состав которого вошли: брат мой, артиллерии капитан Н. Куропаткин, штабс-капитаны: Н. Старцев и А. Сунаргулов. Посольству был придан конвой из 15-ти казаков.

Вследствие малого знакомства нашего с горною полосою, по которой предстояло проводить границу, на посольство возлагалось определение в этой полосе выгодных для нас пограничных пунктов.

Кроме этой цели, на посольство возлагался сбор различных сведений о Кашгарии, в особенности торговых, и сведений о военных силах и средствах Якуб-бека.

Наши сведения о Кашгарии, имевшиеся в то время, были не только неполны, но в значительной степени преувеличивали действительную силу правителя Кашгарии Якуб-бека и значение основанного им государства. В Кашгарии видели сильное мусульманское государство, к которому, как к центру, могли примкнуть симпатии мусульманского населения не только слабых мусульманских государств, еще сохранивших независимость, но и населения завоеванных нами областей. Значение Кашгарии в наших глазах увеличивалось вследствие попыток англичан привлечь эту страну на свою сторону с целью включить ее: 1) в нейтральный пояс земель, отделяющих русские владения от [3] индийских, и во 2) — приобресть в этой стране новый рынок для сбыта своих фабрикатов.

Громадные личные успехи Якуб-бека, достигшего из должности батчи ² неограниченной власти над обширною страною, окружили эту личность ореолом, не вполне им заслуженным. Достаточно сказать, что в нем многие видели по успехам его и по громадности его замыслов — нового Тамерлана. Средства этого владетеля тоже сильно преувеличивалась. Достоверные сведения о покупке Якуб-Беком значительной партии скорострельного оружия в Константинополе, как предполагалось — через посредство англичан, давали твердую почву этим преувеличениям.

Требовалось проверить на месте, насколько действительные средства и силы Якуб-бека могли быть нам опасны.

Наше посольство в Кашгарию не было первым. Бассейн Тарима, замкнутый со всех сторон гигантскими горами, уже более двадцати лет служил европейским путешественникам заманчивою целью для исследований. С 1868-го года Якуб-бек принимал несколько посольств, как со стороны России, так и со стороны Индии, и сам снаряжал ответные посольства.

Приведем здесь перечень европейцев, посетивших Кашгарию в течение последних двадцати лет.

В 1857-м году, Адольф Шлагинтвейт достиг города Кашгара, где и был зарезан по приказанию правившего тогда городом Хаджи-валихан-тюри.

В 1859-м году, поручик Валиханов пробрался из города Верного до города Кашгара под видом торговца.

В 1865-м году, г. Джонсон, производивший топографические работы на границе Кашмира, пробрался в город Хотан, где был ласково принят временным правителем города Хаббибулла-хаджою.

В 1868 м году г. Шау явился в город Кашгар с товарами из Индии и был радушно принят Якуб-беком.

В этом же году посетил город Кашгар г. Гейуорд, позднее зарезанный в Ясине.

В этом же году в Кашгар прибыло наше посольство капитана Рейнталя, не вполне дружелюбно принятое.

В 1870-м году было первое посольство Форсайта; членами посольства были: гг. Гендерсон и Шау; оно доезжало до города Яркенда.

В 1872 году посольство капитана генерального штаба, барона [4] Каульбарса, принятое в Кашгаре. Клены посольства: напитан Шарнгорст, поручики: Старцев, Колокольцев и г. Чанышев.

В 1873-1874-м годах второе посольство Форсайта было принято в городе Кашгаре. Члены этого посольства, под видом охоты, доезжали до укрепления Марал-баши ³.

В 1875-м году второе посольство полковника Рейнталя было принято в городе Кашгаре.

Добавим, кстати, что ответные посольства Якуб-бека были: в 1868-м году Мирзы-Шади в Россию.

В 1869-м году, его же, к вице-королю Индии.

В 1872-м году Саид-якуб-хана к вице-королю Индии и к турецкому султану.

В 1875-м году посольство в Петербург Тураб-хаджи.

Посольствами нашими и со стороны Индии были исследованы южная и юго-западная части Кашгарии, в том числе города: Яркенд, Кашгар и отчасти Хотан. Оставалась еще неисследованною значительная часть страны к востоку от города Кашгара до города Куня-турфана и к озеру Лоб-нору: Эту-то часть страны и удалось нашему посольству пройти, следуя из города Ош, Ферганской области, на город Кашгар и далее на города: Аксу, Куча, Бай, Курля, до укрепления Карашара и озера Баграчь-куль.

Почти одновременно с нашим посольством, известный путешественник, полковник генерального штаба Пржевальский из города Кульджи, через город, Курля достиг озера Лоб-нора.

Предлагаемый ниже труд есть результат нашего путешествия по Кашгарии и представляет пополненный несколькими главами отчет по посольству, представленный мною, по возвращении в город Ташкент, Туркестанскому генерал-губернатору.

В труде этом с большею подробностию сообщаются сведения и наши исследования только в местностях, нами лично посещенных. Трудность сбора сведений, при общей туземцам подозрительности, затруднялась еще официальным положением, занимаемым мною во время пребывания в Кашгарии. Эти неблагоприятные условия не могли не отразиться на неполноте некоторых отделов моего труда. Поездки в сторону от пути следования нашего посольства были почти невозможны.

Начало посольства не было удачно. Выступив из города Ташкента, в мае месяце, мы проследовали чрез города Ходжент, Кокан, Маргелан в город Ош, откуда, 16-го июля, посольство [5] выступило на укрепление Гульчу. На другой день, на половине пути между городом Ош укреплением Гульча, посольству пришлось выдержать неожиданное нападение из-за засады шайки каракиргизов. Мы не были изрублены только благодаря счастливой случайности, которая помогла брату моему убить начальника шайки, знатного киргиза Ишем-бека. В схватке я был ранен в правую руку, вернулся в г. Ош для операции, и мог вторично выступить в путь только 7-го октября.

Кроме лиц, прежде назначенных, в состав посольства вошли: врач г. Эрен и натуралист г. Вилькинс. Конвой посольства был доведен до 25-ти казаков и конных стрелков. Вместе с переводчиками-туземцами для сбора сведений, джигитами, прислугою членов посольства и ишакчами, общая числительность людей в посольстве составила 60 человек при 104 верховых и вьючных лошадях. Для ознакомления с формою и характером веденных мною переговоров с Якуб-беком, а также и с тем тоном, который я, как русский посланец, счел возможным принять с правителем Кашгарии, приведу следующую выдержку из докладной записки г-ну Туркестанскому генерал-губернатору, поданной мною при представлении отчета по посольству.

Следуя небольшими переходами, посольство 25-го октября 1876-го года прибыло из города Ош через Терек-даванский перевал в город Кашгар, сделав 373 версты в 18 переходов.

Посольство наше оставалось в этом городе до 20-го ноября, в ожидании разрешения бадаулета ⁴ следовать далее.

Первые три дня нашего пребывания в городе Кашгаре мы были сильно стеснены по приказанию сына Якуба-бека, Бек-кулы-бека. Но, после моей угрозы вернуться обратно, не ведя никаких переговоров, мы добились полной свободы, которою и воспользовались, чтобы побывать несколько раз в городе на базаре, на ученьях пехоты, артиллерии и войск из китайцев.

19-го ноября пришло просимое разрешение и 21-го мы выступили в дальнейший путь, рассчитывая достигнуть укрепления Тогсуна, в котором в то время находился Якуб-бек.

Дальнейший маршрут посольства был следующий:

10-го декабря, следуя через укрепление Марал-баши, прибыли в г. Аксу, сделав 436 верст в 19 переходов. В городе Аксу оставались неделю для ознакомления с городом, с базаром его и для сбора различных распросных сведений. [6]

18-го декабря выступили из города Аксу и через города Бай и Куча прибыли, 10-го января, в Курля, сделав 487 верст в 19 переходов. Всего от города Ош до города Курля было пройдено верхом 1296 верст.

На другой день мы представлялись бадаулету и я, от имени Туркестанского генерал-губернатора, передал ему приветствие а затем письмо и подарки.

Во время достархана (обычное угощение), я держал к бадаулету речь почти дословно следующего содержания:

«По вашему желанию, высокостепенный бадаулет, мы первые из Русских совершили такой длинный путь по вашим владениям.

Хакимы всех пройденных нами пунктов и лица, приставленные к нам, принимали, по вашему приказанию, все зависящие от них меры, чтобы сделать для нас путь неутомительным, и вполне достигли этого.

С своей стороны мы старались за время пути ознакомиться со всеми проходимыми местностями, ознакомиться со всеми путями, ведущими из пройденных нами городов в русские земли, с базарами этих городов, с потребностями населения, с целью из всего нами осмотренного и изученного извлечь возможно большую пользу для расширения наших взаимных торговых сношений, а чрез них и для упрочения дружеских отношений.

Сделав такой длинный путь, мы встретили как местности плодородные, так и бесплодные; видели города большие и малые, население богатое и бедное. Мы обратили внимание на крайнюю дешевизну всех главных предметов пищи и домашнего обихода, из чего заключили, что каждый подданный высокостепенного бадаулета, если только не будет лениться, может жить без нужды. Мы не могли также не обратить внимание на точное исполнение подданными бадаулета всех установленных им законов и правил, причем в самых отдаленных от города Курля кышлаках распоряжения бадаулета приводятся в исполнение с такою же точностью, как если бы бадаулет присутствовал там лично.

В общем, сделав такой длинный путь по его владениям, мы еще более убедились, что высокостепенный бадаулет не только создал себе обширное государство, но и умеет мудро управлять им».

Речь эту штабс-капитан Сунаргулов переводил по частям, причем Якуб-бек в ответ говорил, что мы дорогие его гости, [7] что от нас у него нет ничего скрытого, что он желает только одного: сохранения дружбы г. Туркестанского генерал-губернатора; что он человек маленький и должен держаться за ноги Русских.

Затем, от имени генерал-адъютанта Кауфмана, я поблагодарил Якуб-бека за хороший прием, сделанный им нашему знаменитому путешественнику г. Пржевальскому, и оффициально просил об оказании и на дальнейшее время ему всевозможного содействия, и, наконец, расставаясь, выразил надежду, что и на этот раз приезд русского посольства скрепит дружбу нашу с кашгарским народом, которая уже столько лет не прерывается.

Во время представления Якуб-бек держал себя просто и ласково, без напыщенной важности (с которою, напр., нас принимал сын его Бек-кулы-бек в Кашгаре). Он сам поправлял несимметрично расставленные блюда достархана, подвигал их к нам и торопил прислугу, заметив что мы мерзнем.

Через несколько дней к нам явился Заман-хан-эфенди, которому было поручено Якуб-беком вести предварительные переговоры. Наше изумление было очень сильно, когда оказалось, что Заман-хан прекрасно владеет русским языком и довольно образован (мы с ним беседовали об Англии, которой он не симпатизирует, о европейских делах, причем он высказал очень верные соображения и свое знакомство с положением дел в Тунисе, Алжирии и Египте). Он нам сообщил о своем прошлом несколько подробностей, из коих мы узнали, что он выходец с Кавказа, получил в России образование, но по каким-то политическим делам вынужден был бежать в Константинополь. Оттуда, три года тому назад, Заман-хан прибыл в Кашгар и с тех пор состоит при Якуб-беке в качестве доверенного советника. Заман-хан сильно симпатизирует Русским и уже доказал свою симпатию на деле: только благодаря его влиянию подполковник Пржевальский был пущен на Лоб-нор. Ранее же приезда Заман-хана в г. Курля, наш путешественник находился в этом городе как бы под почетным арестом. Заман-хан вызвался сам проводить г. Пржевальского на Лоб-нор, и позднее, в письмах ко мне, г. Пржевальский выражает свою полную благодарность Заман-хану за его искреннюю дружбу и содействие во всех трудных обстоятельствах, в которые становилась экспедиция.

Не смотря на значительное мое доверие к Заман-хану, я не счел возможным открыть с ним переговоры о проведении границы и требовал личного свидания с бадаулетом. После [8] нескольких посещений, в продолжение которых Заман-хан, между прочим, несколько раз повторял, что Якуб-бек отшатнулся от Англичан, что он хорошо понял, что это за люди, что он не поддался их влиянию, когда они думали поселить вражду между им и Русскими, и что теперь Якуб-бек сознает выгоду держаться только за Русских.

Наконец 20-го января, утром, Заман-хан объявил нам, что в этот же день, в 8 часов вечера, бадаулет просит приехать к нему для ведения переговоров. При этом Заман-хан заметил, что прием вечером означает у бадаулета большую милость, что вечером он всегда в хорошем расположении духа и принимает только самых близких и самых любимых людей.

Отправившись к Якуб-беку в назначенный час, в сопровождении только одного штабс-капитана Сунаргулова, мы были приняты так же ласково, как и в первый раз.

Пригласив нас сесть, Якуб-бек сказал, что он готов слушать то, что мы ему сообщим по поводу проведения границы.

Тогда мною была произнесена заранее приготовленная речь, которую штабс-капитан Сунаргулов переводил небольшими периодами по мере моего изложения.

Речь эта почти дословно заключалась в следующем:

«Главная цель моего приезда заключается в упрочении дружественных отношений между Россиею и Кашгариею, которые, благодарение Богу, уже столько лет не прерываются.

Цель вторая состоит в установлении в главных чертах пограничной линии между бывшим Коканским ханством, ныне Ферганской областью, и владениями высокостепенного Бадаулета.

Г. Туркестанский генерал-губернатор, отправляя меня послом к вам, назначил мне несколько пунктов, через которые эта пограничная линия должна проходить.

Согласие вашего высокостепенства принять эту линию по воле Туркестанского генерал-губернатора и послужит самым сильным доказательством с вашей стороны желания скрепить в еще сильнейшей степени дружественные отношения с могущественною Россиею.

Судьбами государств, как и судьбами отдельных лиц, управляет воля Божия. По воле Божией одни правители государств мудрым управлением достигают усиления и даже расширения своих владений. Другие, через свою слабость, не только не усиливают свои государства, но даже теряют приобретенное их предками и предшественниками в течение многих столетий. [9]

Так, еще тринадцать лет тому назад Коканское ханство было могущественнейшим в Средней Азии. Границы его доходили к западу до г. Чемкента, к востоку до Нарынского края, где было устроено укрепление Куртка. К югу они захватывали всю горную полосу до выхода на Кашгарскую равнину. Кургашин-кани и Таш-курган считались пограничными передовыми постами коканцев.

Внутренние смуты и ряд ошибок последнего правителя этого ханства Худояр-хана привели его сперва к потере нескольких городов, а затем, в прошлом году, владения бывшего Коканского ханства были присоединены к Российской империи.

Главная сила и богатство бывшего Коканского ханства заключались в оседлом населении, которое группировалось в Ферганской долине, в больших городах и кышлаках.

Население горной полосы Коканского ханства, кипчаки и особенно каракиргизы, служили всегда источником не силы, а слабости его.

Пока правительства были сильны, они воздвигали в горах ряд укреплений, с помощью которых держали в руках горское население. Ослабление власти правительства прежде всего отражалось в горах. Тогда целые роды кара-киргиз и кипчаков обыкновенно не только отказывались платить установленный, незначительный зякет со своих стад, но, собравшись в шайки, вторгались в долину и окончательно подрывали начавшее ослабевать правительство.

За последние тринадцать лет горная полоса, отделяющая Ферганскую долину от Джитышара и принадлежавшая почти всецело к Коканскому ханству, вследствие слабости правительства этого ханства, стала мало по малу присоединяться вашим высокостепенством к кашгарским владениям.

Присоединение это было вынужденным для вас и имело единственною целью обеспечение спокойствия ваших подданных от набегов кара-киргиз.

С этою целью вами были воздвигнуты в горах укрепления Уксалыр, Машруп, Улугчат, Награ-Чалды, Егин, Иркештам и затем посты ваши по дороге к г. Ош проникли до урочища Нура, а по дороге к г. Узгенту до урочища Ой-тал, в долине Алай-ку.

Несомненно, что если бы смуты в Коканском ханстве не были прекращены появлением русских, ваше высокостепенство нашлись бы вынужденными продолжать распространение ваших [10] владений к северу до выхода из гор на Ферганскую долину у городов Ош и Узгент.

С занятием нами Коканского ханства, русская власть приняла на себя обязанность водворить спокойствие в присоединенных владениях и защищать впредь жизнь и имущество своих новых подданных. В этих видах Русские вдвинулись в горы на столько, на сколько это первоначально казалось нам необходимым: мы заняли Исфару, Учь-курган и Гульчу.

Но скоро события показали недостаточность этой линии. Восстание кара-киргиз вызвало экспедицию в горы, трудную и дорого стоящую, которая не могла бы иметь места, если бы русские передовые посты были выдвинуты первоначально более к югу, чем как это было сделано.

В августе прошлого года, г. Туркестанский генерал-губернатор, озабочиваясь водворением спокойствия в Ферганской области, посетил все города этой области и делал поездку в горы, за укрепление Гульчу, чтобы лучше ознакомиться с пограничною ее полосою.

После личного осмотра горной полосы и после обсуждения доклада начальника Ферганской области, г. Туркестанский генерал-губернатор положил необходимым для будущего спокойствия всего населения Ферганской области установить с вашим высокостепенством, в главных чертах, следующую пограничную линию между Кашгариею и Ферганскою областью:

От перевала Суёк, составляющего крайний юго-западный пункт границы Семиреченской области с владениями бадаулета, эта граница должна идти на укрепление Улугчат и далее на гору Мальтабар.

Укрепления: Улугчат, Награ-чалдьг, Егин и Иркештам отойдут к нам.

Подробное определение этой пограничной черты должно быть возложено на особую коммиссию, в состав которой войдут как лица по назначению Туркестанского генерал-губернатора, так и лица по назначению вашего высокостепенства.

На меня возложено представить на усмотрение ваше это решение г. Туркестанского генерал-губернатора и составить в смысле этого решения проэкт договора для подписи, как вашего высокостепенства, так и г. Туркестанского генерал-губернатора».

Между различными периодами этой речи бадаулет вставлял свои замечания о своей слабости в сравнении с Россиею, об его желании сохранять всегда с нею мир. При этом он говорил, [11] что только при помощи этой дружбы надеется удержаться на той высоте, которой достиг.

Когда я дошел до упоминания об Улугчате и Мальтабаре, как о будущих пограничных пунктах, волнение Якуб-бека сделалось весьма заметным, но он сдержал себя и, по окончании моей речи, стал доказывать ровным голосом свои права на владение этими пунктами.

Он говорил, что построил Улугчат ранее, чем Худояр-хан сделался ханом Коканским, что все остальные укрепления построены чуть не его собственными руками, что Русские, во время восстания Абдула-бека, видели на сколько он умеет оберегать свою границу, им устроенную, что ни один из Киргиз не перешел этой границы, и т. п.

В ответ я ему возразил, что в 1869-м году, при постройке нами Нарынского укрепления, Бадаулет тоже заявил свои права на весь левый берег Нарына. Мы провели границу значительно южнее, чем он желал, и это в последствии послужило залогом дружеских отношений, которые не прерываются до сих пор.

Затем, после нескольких незначительных замечаний, бадаулет сказал:

«Я прошу вас быть ходатаем за меня, быть моим братом перед Туркестанским генерал-губернатором. Если он хочет показать мне свою дружбу, пусть оставит за мною укрепления, которые я построил и охранял в продолжении четырнадцати лет».

Я стоял на том, что не могу отступить ни на один шаг от черты, которая мне назначена.

Тогда бадаулет предлагал написать письмо к Туркестанскому генерал-губернатору и просить в нем более снисходительных требований. Я уклонился от этого предложения, говоря, что, отъехав 2.000 верст от Ташкента, не могу ждать ответа, и что мне лично поручено окончить это дело.

После продолжительных упрашиваний согласиться на менее тяжелые условия и после моего отказа сделать какие-либо уступки, бадаулет просил меня подумать еще несколько дней и мы расстались, получив его обещание прислать к нам Заман-хана на другой день для продолжения переговоров.

Заман-хан-эффенди и Пансат-мулла-якуб (приставленные к нам на все время посольства) не принимали участия в нашем разговоре. Только раз бадаулет обратился к ним и, указывая на меня рукою, сказал с горечью: «он требует, чтобы я уступил русским Награ-чалды и Улугчат». [12]

Последующие дни Заман-хан от имени бадаулета добивался уменьшения моих требований, но я стоял на уступке Улугчата и требовал категорического ответа.

Наконец 30-го января мне был передан Заман-ханом следующий ответ бадаулета:

«Предложение русского посла провести границу через Суёк, Улугчат и Мальтабар мною принято, потому что я не считаю возможным идти против воли г. Туркестанского генерал-губернатора.

Но я пошлю вместе с вами своих послов, чтобы просить могущественного Ярым-падишаха ⁵ сделать мне снисхождение и оставить в моих руках места, об устройстве которых я заботился 14 лет. Если и на эту мою просьбу не будет согласия, то я совершенно предоставляю на усмотрение г. Туркестанского генерал-губернатора назначить пограничную черту там, где он признает нужным, и приму всякое его решение».

Считая свыше полученных мною инструкций настаивать на принятии какого-либо иного решения, я признал свое посольство оконченным и назначил на 6-ое февраля прощальное представление бадаулету, а на 7-ое февраля выступление, что и было исполнено.

С перехода через кашгарскую границу до г. Курля и во время остановок во всех городах, мною и членами посольства собирались возможно полные сведения по всем указанным мне в инструкции вопросам. Сбор этих сведений не мог быть скрыт от приставленных к нам кашгарских чинов, а потому с первых же дней нами решено было не скрывать наших намерений ознакомиться возможно подробнее с Кашгариею. Шаг за шагом мы приучили кашгарцев к своим распросам, стали открыто заносить в записные книжки свои заметки и, по приходе в различные города, стали требовать к себе опытных купцов и земледельцев для опросов. Точно также по дороге мы открыто спрашивали у встречных названия различных пунктов проходимой нами местности. Не смея воспрепятствовать сбору нами сведений, сопровождавшие нас кашгарские чины тем не менее считали своею обязанностью доносить о наших действиях Якуб-беку в сильно преувеличенном виде. Вот почему в первое же представление Якуб-беку по приезде в город Курля, я открыто [13] заявил бадаулету, что мы старались воспользоваться разрешенным нам проездом через все его владения для ознакомления как с ними, так и со всеми путями, ведущими из Кашгарии в русские земли. Точно также через несколько дней пребывания в г. Курля, я заявил желание познакомиться с г. Карашаром и озером Баграч-кулем, для чего и просил разрешения Якуб-бека послать в эти пункты членов посольства — артиллерии капитана Н. Куропаткина и г. Вилькинса. После некоторых колебаний, согласие было дано и на этот раз даже маршрутная съемка производилась моим братом открыто. Так как мы прошли уже через Терек-даванский перевал и имели описание путей в Кашгарию со стороны Нарына, через перевал Туругарт и Теректы и из Индии через хребет Кара-корумский и Куэнь-луньский, нам оставался неизвестным только один путь: из города А. Аксу (через Учь-турфан) и перевал Бадаль на город Каракол ⁶. На прощальном представлении, я заручился согласием бадаулета на отправку этим путем члена посольства штабс-капитана Сунаргулова под предлогом скорейшей доставки сведений о посольстве Туркестанскому генерал-губернатору.

Потребовав у Якуб-бека уступки нам Улугчата и других постов, я руководствовался двумя соображениями:

1) Ко времени нашего прибытия в г. Курля мы уже успели убедиться, что положение Якуб-бека весьма затруднительно, что он не пользуется большими симпатиями ни в войске, ни особенно в народе, что собранные им силы для борьбы с Китайцами недостаточны, при сколько-нибудь энергическом ведении войны со стороны этих последних, наконец, что денежные средства Якуб-бека весьма плохи.

Поэтому в переговорах с бадаулетом, я считал уже возможным принять несколько иной тон, чем тот, который себе позволяли русские послы, ранее меня посетившие Кашгарию. Я, кроме открытого заявления, что мы изучали его страну, говорил Якуб-беку о необходимости «подчиниться воле г. Туркестанского генерал-губернатора» и просил об уступке без всякого вознаграждения с нашей стороны нескольких постов, имеющих, по мнению Якуб-бека, весьма важное военное значение.

2) Условно существовавшая в то время граница по реке Кок-су достаточно удовлетворяла нас и я не считал нужным, в виду [14] неизвестности исхода борьбы Китайцев с Якуб-беком, особенно спешить разрешением пограничного вопроса.

Посольство наше, выступив в обратный путь 6-го февраля, 28-го марта благополучно возвратилось в город Ош, сделав 1300 верст в 42 перехода (51 день марша). Всего со дня выезда из Ташкента посольством сделано до 3000 верст верхом.

В предлагаемый труд вошли следующие работы членов посольства:

Маршрутное описание пути от города Аксу, чрез город Учь-турфан к г. Караколу, штабс-капитана Сунаргулова и заметка г. Вилькинса ⁷ «Карашар и озеро Баграчь-гуль».

Затем штабс-капитан Н. П. Старцев, известный в Туркестане как один из наиболее опытных и искусных топографов, день за днем, не взирая ни на погоду, ни на усталость, производил маршрутную съемку (5 верст в дюйме) всего пройденного нами пути.

Маршруты эти послужили главным материалом при составлении приложенной к настоящему труду карты. Независимо от работ г. Старцева, Н. Н. Куропаткин снял маршрутною съемкою путь, от города Курля к укреплению Карашару и озеру Баграчь-кулю и А. Н. Сунаргулов — путь от города Аксу до города Каракола.

Кроме этого нетолько все члены посольства, но и многие из казаков и туземцев всеми силами старались облегчить возложенную на меня задачу и доставляли мне различные сведения, частью в виде записок, частью словесно.

Во все время путешествия, не говоря уже о Русских, даже входившие в состав посольства туземцы составили одну дружную семью, жившую общими интересами, имевшую одни и те же радости, одни и те же горести. Время, проведенное в этой семье, останется для меня навсегда памятным. Дружеское согласие членов посольства и их готовность трудиться для общей цели, были поддержкою во все тяжелые минуты, пережитые нами за время посольства, и оставили во мне самое теплое воспоминание о каждом из наших недавних спутников.

А. Куропаткин.

Комментарии

1. Или, иначе, — Ферганскую долину от долины бассейна Тарима.

2. Красивый мальчик, танцующий перед публикою в женском костюме.

3. На половине пути между городами Кашгаром и Аксу.

4. Так называли в Кашгарии Якуб-бека.

5. Так называют в Средней Азии генерал-адъютанта Кауфмана.

6. Путь из города Аксу через Музартский проход в Кульджу закрыт для движения.

7. Вилькинс, кроме того, поместил небольшую статью «Природа бассейна Тарима» в журнале «Природа», кн. 3. 1877 г.

Текст воспроизведен по изданию: Кашгария. Историко-географический очерк страны, ее военные силы, промышленность и торговля. СПб. 1879