ДЕЙСТВИЯ КРАСНОВОДСКОГО И МАНГЫШЛАКСКОГО ОТРЯДОВ В 1871 ГОДУ.

В начале 1871 года, состав красноводского отряда оставался тот же, что и в конце 1870 года, заключая в себе следующие части войск: 2-й батальон 82-го пехотного Дагестанского Его Высочества Великого Князя Николая Михаиловича полка, 5-ю и 7-ю роты 80-го пехотного Кабардинского генерал-фельдмаршала князя Барятинского полка, 4 полевых и 4 горных орудия 21-й артилерийской Ее Высочества Великой Княгини Ольги Феодоровны бригады, команду 1-го саперного батальона в 57 человек и 2 1/2 сотни Терского казачьего войска. Войска эти занимали укрепление Красноводск и посты: Михайловский, Мулла-Кари и Таш-Арват-Кала, обеспечивающие позицию нашу на Балханах.

Занятия войск красноводского отряда в первой половине отчетного года состояли: в производстве инженерных работ в Красноводске по постройке укрепления, пристани и казарменных помещений и в собирании сведений о положении дел в крае, посредством расспросов туркменов-иомудов и племени теке и рекогносцировок.

Последних, по приказанию начальника отряда, генерального штаба полковника Столетова, было предпринято две: одна, по пути от урочища Таш-Арват-Кала до колодцев Туар, другая от колодцев Туар и Огламыша к колодцам Дирин-Депме, Чагыл, Кум-Себшен и Узун-кую.

Расспросные сведения, собранные от туземцев, касались путей от Кызыл-Арвата, Асхабада и Таш-Арват-Кала в Хиву; произведенными же рекогносцировками доставлены маршрутные съемки, с определением расстояний часами и описания пройденного [60] пространства. Рекогносцировки эти, или, вернее, объезды, предприняты были: первая, от Таш-Арвата к Туару классным топографом Жуковым и прапорщиком Дагестанского полка Альбергаевым, с двумя проводниками из туркменов; вторая состоявшим в распоряжении Его Высочества главнокомандующего, лейб-гвардии Гродненского гусарского полка штабс-ротмистром Скобелевым, с тремя казаками, знающими татарский язык, и с двумя туркменами.

Рекогносцировкою классного топографа Жукова приведен в известность путь, проходящий чрез колодцы Ушак, Огланлы, Оюклы и Гезли-Ата к Туарским колодцам; для обратного же пути избрано было на Гезли-Ата другое направление — на Огламыш и Буль-мудзыр. По доставленным рекогносцировкою сведениям, большая часть колодцев имеют достаточно воды годной для питья, кроме колодцев у Туара, пять из которых содержат в себе воду с сильным запахом ила, делающим ее негодною к употреблению, а остальные тринадцать найдены засыпанными песком (По разработке этих колодцев, в последовавшей рекогносцировке подполковника Маркозова, вода в них найдена весьма хорошего качества.). Из пройденного же пути один только участок, между Оюклы и Гезли-Ата, найден несколько затруднительным для движения, по причине наносных бугров из сыпучего песку.

Поручение, исполненное штабс-ротмистром Скобелевым, состояло в следующем: пройдено им всего 760 верст, от колодцев Мулла Кари к колодцам Узун-Кую, и всему этому пути сделана маршрутная съемка, при наблюдении температуры и при разносторонних заметках; затем, на случай движения, определены: состав отряда, расчет верблюдов, порядок движения и маршрут от Таш-Арвата к Узун-Кую, и далее, на Сары-Камыш, Дикче, Бенд, Аман, Чагарлых, Ат-Уали и Купград. Вся рекогносцировка продолжалась шестнадцать дней, с 14-го по 30-е мая. Штабс-ротмистру Скобелеву предписано было, при возможности, пройти до Сары-Камыша, до которого от Узун-Кую оставалось сорок верст; но проводники его не решались вести до Сары-Камыша, потому что на Усть-Урте, в особенности же близ Узун-Кую, было много свежих верблюжьих и конских следов, и при усталости лошадей трудно было рассчитывать на скорый уход в случае встречи с партиею хивинцев. Вследствие того, конечным пунктом рекогносцировки были колодцы Узун-Кую. Оттуда штабс-ротмистр Скобелев вернулся в Кум-Себшен, где оставались верблюды и [61] запас, и затем проследовал в Гезли-Ата другою дорогою, на Чагыл, Агламыш и Бульмудзыр.

Обращаясь к отношениям начальника красноводского отряда к туземцам и к положению дел вообще в крае в первой половине года, оказывается, что в это время весьма сильно обнаружилось тяготение туркменов к Хивинскому ханству, при котором влияние наше на чарву (кочующую часть соседнего нам племени туркменов джафарбаев) не могло быть решительным, а торговля наша в Средней Азии затруднялась. После нападения, неудачно предпринятого в 1870 году текинцами на Михайловский пост, они обратились за помощью к хивинскому хану, который, не давая решительного ответа, послал отогнать верблюдов у преданных нам туркменов, заставив их угрозами откочевать от нас. Благодаря переговорам, веденным чрез посредство преданных нам туземцев, полковнику Столетову удалось возвратить до 60-ти кибиток с 400-ми верблюдами, а вслед затем прикочевал со своим родом влиятельный Шейдан-бек. Видя, что у нас средства к передвижению есть, текинцы вступили с нами в переговоры, заявив желание перекочевать. В ожидании окончания этого дела, начальник отряда готовился к походу, послав произвести первую из описанных рекогносцировок. Целью предполагаемого движения к Туару и Депме-Дирину было: 1) осмотр дорог чрез степи, 2) влияние на скорейшую прикочевку туркменов-иомудов. Всего этого полковник Столетов надеялся достигнуть, расположив отряд на старом русле Аму-Дарьи (узбое); но достижении цели, предполагалось отойти в Красноводск.

Между тем, — получено было сведение, что хивинский хан не соглашался возвратить верблюдов (до 600), отогнаных у служивших нам туркменов, если они не откочуют далее, по крайней мере до колодца Игды-кую, или еще ближе к Хиве; кроме того, распространилось известие, что текинцы собираются напасть на атабаев, кочующих близ Кызыл-Арвата, и на наших иомудов, как только они начнут прикочевывать к Балханам.

При таких обстоятельствах, необходимость сказанного движения нашего отряда становилась еще ощутительнее. Надо было заставить текинцев дать нам гарантии, что все наши требования ими исполнятся и что покровителями они будут считать нас, а не хивинцев; с этою целью, полковник Столетов полагал водить за собою до десяти почетных текинцев с семействами и 500 верблюдами. В случае дружелюбной встречи со стороны текинцев, [62] начальник отряда думал, расположась у Кызыл-Арвата, произвести особым отрядом осмотр местности чрез Динар к Холмаджи, а оттуда по руслу Аму-Дарьи (узбою) к Таш-Арвату; вместе с тем, должны были быть осмотрены дороги и до Арта-Кую и Дужура; после же того, полковник Столетов предполагал вернуться в Мулла-Кари, в ожидании дальнейших приказаний. В предположении, что отряд не встретил бы дружелюбия со стороны текинцев, т. е. что последние ушли бы с линии от Кызыл-Арвата до Гяурса, начальник отряда полагал наказать население потравою посевов двигающимся по текинской земле отрядом; если бы это заставило текинцев принести нам покорность, предполагалось взять с них контрибуцию.

Предполагаемая экспедиция должна была, по мнению полковника Столетова, поставить иомудов в зависимость от нас и гарантировала бы нам перевозочные средства в случае надобности. При этом, полковником Столетовым выражено было мнение, что нужно нам удержать за собою посты: Михайловский, Мулла-Кари и Таш-Арват.

Рекогносцировка, совершенная штабс-ротмистром Скобелевым, побудила начальника отряда продолжать изучение степи подобными объездами до того времени, когда предполагалось приступить к экспедиции.

Дислокация красноводского отряда в июне 1871 года была следующая: в Красноводске 7-я рота Дагестанского и две роты Кабардинского полков, команды саперная, артиллеристов, рабочая и госпитальная; в Таш-Арвате три роты Дагестанского полка, два полевых орудия и девятнадцать казаков; в Мулла-Кари взвод 6-й роты Дагестанского полка, взвод горных орудий и все казаки и в Михайловском посту — взвод Дагестанского полка и четыре орудия.

В таком положении находились дела красноводского отряда, когда последовало распоряжение о сдаче полковником Столетовым занимаемой им должности начальника отряда.

В июле месяце, вместо полковника Столетова, начальником красноводского отряда назначен был генерального штаба подполковник Маркозов. Данные ему указания состояли в предпринятии, по спаде летних жаров, рекогносцировок, которые могли бы способствовать составлению точных предположений и соображений по следующим вопросам: [63]

а) На сколько возможно и удобно участие кавказских войск в экспедициях.

б) В какой мере занятием пункта у Балханских гор достигаются выгоды, имевшиеся в виду при первоначальном расположении в Таш-арват-кала части красноводского отряда и

в) в зависимости от первых двух вопросов и на основании более полных сведений о стране, о постоянном составе красноводского отряда.

Одну из этих рекогносцировок предполагалось предпринять по направлению к Сары-Камышу с тем, чтобы доставить самые точные данные о проходимости так называемого «муравьевского пути»; по исполнении ее, подполковнику Маркозову предписано было произвести другую, предполагавшуюся еще в 1870 году, к нижнему течению реки Атрека.

По составленному подполковником Маркозовым и одобренному Его Высочеством главнокомандующим предположению, он должен был, для первого из этих движений, выступить с отрядом разделенным на несколько эшелонов, из которых головной, прибыв на известный, заранее приблизительно указанный, пункт (колодцы, достаточно изобилующие водою), должен был выступить далее не прежде смены его следующим эшелоном, который составил, в свою очередь, гарнизон означенного пункта и, возведя на нем временное укрепление с одним или двумя орудиями, мог двинуться не ранее прибытия на смену ему следующего эшелона. Такие опорные пункты имелось в виду возвести при трех или четырех группах колодцев; головной же колоне, пройдя от последнего опорного пункта сто или более верст, предполагалось достигнуть, если возможно, колодцев Сары-Камыш, верстах в двух стах от Кунграда, от которых путь к низовьям Аму-дарьи пролегает по пространству уже не терпящему недостатка в воде.

Устройство этих опорных пунктов было вполне необходимо: оно имело целью поддерживать связь рекогносцировочных частей с Мулла-Кари, давало возможность, уменьшая числительность головного отряда и облегчая его от тяжестей, смело углубляться в степь, не опасаясь нападения сильного противника, так как, отступая на свой резерв, отряд получал подкрепления и постепенно усиливался. Кроме того, такое расположение резервов головного отряда вполне обеспечивало его от недостатка продовольствия и, главное, от недостатка воды, на случай, если бы в пункте, [64] назначенном для исследования, воды не оказалось Головной отряд получал тогда все необходимое по возвращении к ближайшему резерву, расположенному у колодцев обильных водою и снабженному продовольствием, по расчету как для него, так и для идущих в голове частей, на время потребное для осмотра впередилежащей местности и для обратного движения.

Приготовления отряда к движению встретили большие затруднения, чем сначала можно было ожидать, так как туркмены, кочующие в окрестностях Балхана, стали уклоняться от обещания доставить верблюдов в потребном количестве, и даже начали откочевывать от Балхан. Хотя от живущих на Атреке приморских туркменов можно было легко добыть до 1,000 и более верблюдов, но доставка их оттуда была бы сопряжена с потерею двух недель времени, да и стоила бы весьма дорого, а уклонение окрестных аулов от данного ими обещания служило бы вредным примером в будущем; в таких обстоятельствах подполковник Маркозов решился взять нужных верблюдов силою, что и было исполнено после нескольких угроз от посланных для сего мелких казачьих команд. Однако, таким образом, добыто было не более 500 верблюдов и для снаряжения отряда пришлось к ним присоединить всех свободных казенных (числом менее 100). Откладывать же выступление для дальнейшего сбора верблюдов, по причине позднего времени года, было крайне неудобно. Забрав все перевозочные средства отряда, подполковник Маркозов был принужден притянуть часть его, оставшуюся в Таш-арват-кала, в Мулла-Кари, так как сухопутная подвозка предметов продовольствия, оказавшаяся затруднительною и к этому пункту, в Таш-Арват-Кала сделалась совершенно невозможною.

Рекогносцировка к Сары-Камышу.

К 8-му сентября собраны были в Мулла-Кари предназначенные на рекогносцировку войска: 3 1/2 роты 82-го пехотного Дагестанского Его Высочества великого князя Николая Михаиловича полка, 25 саперов, 24 конных и 45 пеших казаков, 2 полевых и 4 горных орудия, разделенные на четыре колоны. Кроме того, на Мулла-Каринском же посту находилось 140 конных казаков, назначенных для конвоирования верблюжьих транспортов от колоны к колоне.

Движение от Мулла-Кари произведено поэшелонно, причем эшелонам придавались, по мере надобности, саперы, конные и пешие казаки. [65]

Первый эшелон, в составе 5-й роты Дагестанского полка при двух горных орудиях, выступил 8-го сентября и прибыл 11-го к колодцу Гезли-ата. По прибытии к этому пункту следующих двух эшелонов (одного из стрелковой роты и двух полевых орудий, другого из 8-й роты и двух горных орудий), предпринято было 17-го сентября движение отрядом из двух рот (5-й и стрелковой), при одном полевом и двух горных орудиях, чрез колодезь Огламыш к колодцу Чагыл, куда колона эта прибыла 20-го сентября. Остававшаяся же в Гезли-ата рота (8-я), выждав прибытия из Мулла-Кари взвода 6-й роты, выступила 19-го сентября с двумя горными орудиями вслед за передовою колоною и прибыла к колодцу Чагыл 22-го сентября, сделав у Огламыша дневку. На Гезли-атинском посту, в укреплении построенном войсками первых двух эшелонов, оставлены: взвод 6-й роты и одно полевое орудие, с частью запасов. Подобные распоряжения делались и на последующих укреплениях.

Оставив в оконченном полевом укреплении у колодца Чагыл взвод 8-й роты и горное орудие, подполковник Наркозов выступил 23-го сентября с остальными войсками, т. е. с 5-ою и стрелковою ротами и с взводом 8-й роты, при одном полевом и при трех горных орудиях, к колодцу Кум-Себшен, куда и прибыл 25-го сентября, причем кавалериею осмотрены 24-го числа колодцы Секиз-хан, верстах в десяти от прямого пути отряда. 26-го и 27-го числа отряд оставался на месте; часть его занималась постройкою небольшого укрепления, а с другою (30 казаков и горное орудие, взятое собственно для точнейшего измерения расстояния) начальник отряда осмотрел колодцы Депме и Дирин, лежащие от Кум-Себшена верстах в тридцати.

В Кум-Себшенском укреплении оставлены были взвод 5-й роты, полевое орудие, все конные и десять пеших казаков, а также конные и лишние пешие туркмены; с остальною же частью отряда — стрелковою ротою, взводами 5-й и 8-й рот, тремя горными орудиями, 16-ю пешими казаками, 12-ю саперами, с вьючным обозом из 220 верблюдов — подполковник Маркозов выступил 28-го сентября чрез колодезь Казахли к Узун-кую, куда и прибыл 1-го октября.

2-го и 3-го октября окончена постройка полевого укрепления, в котором помещены взвод стрелков и горное орудие и вся передвинутая из Кум-Себшена кавалерия, с целью охранения оставленных в Узун-кую верблюдов. 4-го октября отряд, в составе [66] трех взводов пехоты (190 штыков), при двух горных орудиях и с самым ограниченным числом верблюдов, выступил к колодцу Сары-Камыш, куда прибыл 6-го числа. Здесь найден был всего один небольшой колодезь с самым скудным количеством воды, не хватавшим на текущее довольствие пришедших войск, в особенности кавалерии, которая, по требованию подполковника Маркозова, прибыла в Сары-Камыша к рассвету 7-го октября. Оставалось одно из двух: или немедленно вернуться назад и идти, после трехдневного марша, еще три дня без варки (На питье и чай воды еще оставалось.), или идти вперед еще верст восемнадцать к родникам Декча. Избрано было последнее. Посадив на верблюдов человек 60 пехоты и взяв одно горное орудие, запряженное верблюдами, всю кавалерию, а также и всех верблюдов, находившихся при передовой колоне и крайне нуждавшихся в пойле, подполковник Маркозов 7-го октября выступил к означенным родникам. Налившись там водою, напоив верблюдов и лошадей и сварив наскоро в котелках пищу, колона пошла обратно в Сары-Камыш, а 8-го октября, т. е. ровно чрез месяц после выступления первого эшелона из Мулла-Кари, отряд повернул из Сары-Камыша к Узун-кую, совершив обратное движение четырьмя часами скорее чем движение вперед. Здесь в первый раз можно было видеть, как утешительно в степи иметь за собою вполне обеспеченный от случайностей пункт: солдаты шли к Узун-кую бодро и весело, как будто домой, зная, что там будут давать им воду не порциями, а вдоволь, и что там они сварят себе суп не с бульоном, а с бараниною (К Узун-кую пригнано было сорок баранов.).

10-го октября колона прибыла к колодцу Узун-кую, 11 го дана была дневка, а 12-го колона выступила далее, на колодезь Дахли, куда прибыла 13-го числа. Во время данной здесь 14-го числа дневки, осмотрены были колодцы Гоклан-Куюсы и часть дорог верст на 10-12, к колодцам Казахли и Кара-иман; в этот же день прибыл к колодцу Дахли и кум-себшенский гарнизон, очистив тамошнее укрепление.

15-го октября, собравшиеся у Дахли войска выступили к колодцу Чагыл прямою дорогою и прибыли туда 17-го числа. На другой же день тамошний гарнизон (взвод и горное орудие) направлен был к колодцу Туар, для очистки его и для осмотра, находящегося на берегу Кара-бугазского Залива, родника [67] Кульмугир; стрелковая же рота, с горным орудием и со всеми освободившимися от тяжестей верблюдами, выступила, под командою генерального штаба капитана Маламы, чрез Огламыш и Гезли-ата в Мулла-Кари, куда прибыла 24-го. октября.

20-го октября, от колодца Чагыл к Туару передвинуты были: другой взвод 8-й роты, 5-я рота, полевое и три горных орудия, и таким образом Чагыльское укрепление было очищено. 22-го октября рекогносцирующие войска выступили из Туара двумя колонами, из которых первая, в составе 5-й роты, одного полевого орудия, нескольких человек саперов и пеших казаков, направилась чрез родник Янгы-су и колодцы Языгишем, Кукурт, Сюльмен и Бурнак в Красноводск, куда прибыла 29-го октября; 8-я рота, с тремя горными орудиями, несколькими человеками саперов и пеших казаков, а также с 25-ю конных, под начальством подполковника Маркозова, выступила в Гезли-ата, куда и прибыла 24-го числа.

Этим закончена была первая рекогносцировка.

Погода все время пути благоприятствовала движению. Только с того времени, как поднялись на Усть-урт, т. е. начиная от Казахли, войска терпели холод; в Сары Камыше мороз доходил до 4° по Р. Обилие дождей, перепадавших перед рекогносцировкою, доставило возможность, на всем пути до Узун-кую, давать людям два и даже три раза в сутки горячую пищу, не считая чая; только при движении с Сары-Камышу люди имели варку всего раз в день. Состояние здоровья отряда во все время движения было весьма удовлетворительно, чему, конечно, способствовала хорошая пища, отпускавшаяся войскам и состоявшая постоянно из свежей баранины, а также и то обстоятельство, что люди шли налегке и что утомлявшиеся садились на свободных от вьюков верблюдов.

Встреч с хивинцами не было. Только у Сары-Камыша пойман был один хивинец, привезший продовольствие четырем своим соотечественникам, отправленным ханом с поручением удостовериться: справедливы ли слухи дошедшие до него, что большинство русских перемерло от холеры, и что потому нами оставлен Таш-Арват-Кала; кроме того, казаки захватили около Декча одного охотника. Люди эти были отпущены, как только колона пошла обратно.

Рекогносцировка к Топиатану.

Из Гезли-ата подполковник Маркозов предпринял вторую [68] рекогносцировку к колодцу Топиатану, лежащему на «узбое» (старое русло Аму-дарьи).

Еще из Узун-кую им было сделано распоряжение о переводе одной роты Кабардинского полка из Красноводска в Мулла-кари, а 7-й роте Дагестанского полка и взводу 6-й о приготовлении к походу. 26-го октября прибыла в Гезли-ата сотня казаков, а 27-го 7- я рота и взвод 6-й роты, с разного рода продовольственными запасами, и потому представилась возможность тотчас же выступить на рекогносцировку со свежими людьми (Из войск один только взвод 8-й роты был из числа ходивших л Сары-Камышу, да и тот на дневке в Чагыле успел отдохнуть.). С этою целью, 27-го же числа, сотня, с горным орудием, была отправлена прямою дорогою в Красноводск, чрез родник Каш-афа и колодцы Сюили, Касын и Янгуджа, дабы окончательно ознакомиться с окружающею местностью; сам же начальник отряда, с 6-ю, 7-ю и 8-ю ротами Дагестанского полка, тремя горными орудиями, 10-ю саперами, 15-ю конными и 13-ю пешими казаками, 28-го октября отправился по направлению к Топиатану. Название это, как оказалось, носит значительная часть «узбоя», переполненная множеством небольших пресноводных озер, образовавшихся от множества родников. Топиатан — пункт весьма важный, так как он лежит на большом пути от Атрека в Хиву.

1-го ноября колона спустилась на узбой и остановилась у родников Тохлу, а 2-го, на рассвете, к цепи нашей приблизился караван из 350 верблюдов, нагруженных различными хивинскими товарами и, частью, пшеницею и мелким зеленым горохом.. Заметив наши войска, караванщики, которых было 77 человек, хотели было уйти и стали отгонять верблюдов в сторону, но казаки, поскакавшие за караваном, поворотили его в лагерь без выстрела, так как караванщики, узнав от выехавших с казаками туркменов о многочисленности наших сил, сочли излишним сопротивляться.

Предварительно объяснения того, как поступил подполковник Маркозов с захваченным караваном, необходимо заметить, что, по весьма распространенным в степи слухам, Нур-Верды, хан текинский, весьма недавно получил от хивинского хана 5,000 туманов, обязавшись за то напасть на русских и постоянно грабить служащих нам туркменов; также следует упомянуть, что хивинцы, вместе с текинцами и атабаями, не очень давно угнали у наших туркменов 600 верблюдов-маток. Кроме того, необходимо [69] заметить, что, во время рекогносцировки к Сары-Камышу, двое преданнейших нам молодых туркменов (Ана-Таган и Курбан-Назар), отделившись в Декча от отряда, поехали вперед с намерением отбить своих верблюдов и, как стало известно от персиян находившихся в караване, туркмены эти были пойманы хивинцами и, по приказанию хана, обезглавлены.

Все это поставило подполковника Маркозова в необходимость принять меры для ограждения наших туркменов от грозящих им неприятностей, а это, по понятиям туземцев, только и возможно с помощью страха и строгой расправы. Караван был приведен в лагерь и подполковник Маркозов распорядился с ним следующим образом: 13 человек пленных персиян (Персияне эти были приведены в Мулла-Кари и отправлены на Ашур-Аде для передачи персидскому правительству.) были освобождены и им отдано имущество, которое, по их показанию, им принадлежало. Затем приказано было стать отдельно хивинцам, атабаям и атрекским джафарбаям, причем им объявлено, что этих последних за преданность нам мы считаем своими. После такой сортировки оказалось всего 12 атабаев и 8 хивинцев, в числе которых было несколько участников в угоне верблюдов у наших туркменов, и даже один из предводителей шайки, Ата-Мурад, хан атабайский, агент хивинского хана. Из 44 верблюдов, принадлежащих этим 20 человекам, подполковник Маркозов приказал отдать 10 штук отцу Курбан-Назара в вознаграждение за смерть сына и столько же братьям Ана-Тагана. Все деньги и лучшие халаты с атабаев и хивинцев отданы им же, в вознаграждение кражи, а все вьюки с 44-х верблюдов и остальные 24 верблюда приведены в Мулла-Кари и розданы беднейшим и наиболее потерпевшим от угона верблюдов нашим туркменам. Что же касается лично хивинцев и атабаев, то из них был арестован только один Ата-Мурад-хан; остальные же, получив на 10 дней провизии, были немедленно отпущены. Им объявлено, чтобы они предупредили своих, что еще не то угрожает тем, которые будут относиться к нам недоброжелательно. Джафарбаям было объявлено, что так как они нам преданы, то мы их не трогаем, но что справедливость требует, чтобы и атрекские джафарбаи послужили нам, как послужили их родичи — джафарбаи балханские — и что потому отряд оставляет у себя 120 принадлежавших им верблюдов. Распоряжение это было вызвано [70] необходимостью обеспечить красноводский отряд перевозочными средствами для предположенного движения к Атреку.

4-го ноября отряд пошел по направлению к Мулла-Кари. На другой день, к вечеру, пройдя около сорока шести верст по узбою, войска наши остановились у колодцев Буюраджи, от которых в Мулла-Кари ведут две дороги: одна далее по узбою, другая же чрез Балханы и Таш-Арват. Желая исследовать оба пути, подполковник Маркозов разделил отряд на две части, из которых одну отправил по последней из вышесказанных дорог, а с другою прошел сам по узбою. 8-го ноября, вечером, весь отряд собрался в Мулла-Кари.

Во все время движения войска сохраняли бодрость и хорошее настроение; больных почти не было.

В обе рекогносцировки к Сары-Камышу и на узбой войсками пройдено и осмотрено 1,653 1/4 верст.

По окончании второй рекогносцировки, все находившиеся в отряде казаки, за исключением 15-ти конных и 13-ти пеших, оказавшихся необходимыми при новой рекогносцировке к Атреку, отпущены в Войско; посты же Михайловский и Мулла-Каринский очищены, по той же причине, по которой произведено очищение Таш-Арват-Кала, т. е. в виду небольшого числа остававшихся, за отделением на новую рекогносцировку, войск и положительного недостатка перевозочных средств для доставления им продовольствия..

Рекогносцировка к Атреку.

13-го ноября подполковник Маркозов, с двумя кабардинскими и одною Дагестанскою (стрелковою) ротами, десятью человеками саперов, пятнадцатью казаками и двумя горными орудиями, выступил в Чикишляр. Поход этот, продолжавшийся одиннадцать дней, был сделан вполне благополучно. Пройдя 248 3/4 верст, к полудню 24-го ноября отряд прибыл к месту назначения, где, на Чикишлярском рейде, он застал казенное парусное судно, транспорт «Аист», подвезшее из Красноводска лагерь и разные съестные припасы, значительная часть которых уже была сгружена на берег. Выбрав немедленно место для укрепления, отряд расположился на бивуаке. Хотя и были приняты меры к обеспечению от нечаянных нападений, но в одиннадцать часов ночи было сделано по лагерю три выстрела, из которых один ранил на вылет в руку одного рядового. В одно мгновение отряд стал в ружье и цепь была усилена, но тем все и кончилось, так как [71] до выяснения обстоятельств и за совершенною темнотою признавалось бесполезным и даже вредным отвечать по направлению виденного огня, а нападения никто не делал. Вследствие этого случая, с рассветом 25-го числа, были отправлены служащие нам ханы за Атрек и к Серебряному бугру, где в то время сосредоточено было до 10,000 туркменских кибиток, с приказанием, не позже как чрез трое суток, разведать и дать знать, одновременно на Ашур-Аде и в Чикишляр, кто именно были стрелявшие в лагерь. Ханы и все вообще туркмены, бывшие при отряде, решительно не сочувствуя выходке своих одноплеменников, с большою готовностью взялись исполнить приказание и к утру 27-го ноября принесли точные сведения и назвали имена стрелявших. Оказалось, что это были атрекские разбойники из кочевой части племени кельте, и хотя ханы и уверяли, что этот, компрометирующий их и всех честных туркменов, случай одинаково неприятен им, как и нам, и что все туркменские старшины просят позволения немедленно явиться с повинною и выслушать наше решение, тем не менее начальник красноводского отряда признал полезным пройти своими средствами, без пособия верблюдами со сторон туркменов, к Атреку, зная по достоверным слухам, что, в прежнее время, на угрозы Астрабадской станции, разгромить кочевья атрекских разбойников, последние имели обыкновение иронически отвечать, что «русские на Атрек никогда не придут».

Укрепление уже было готово, а потому, оставив в нем одну кабардинскую роту, подполковник Маркозов взял с собою остальные с двумя орудиями, запряженными казачьими лошадьми, и в четыре часа пополудни, 27-го числа, двинулся из Чикишляра, а к полуночи, прошедши тридцать верст, были уже у берегов реки. Начальник отряда имел в виду застигнуть какой-нибудь кочевой аул племени кельте и сжечь с полсотни кибиток, что, по туземному обыкновению, не считалось бы не только жестокостью, но даже несправедливостью. Обстоятельства этому помешали: ни одного такого аула на правом берегу Атрека не оказывалось, а переходить на левый берег начальник отряда считал бесполезным, потому что еще ночью войска наши были открыты, туркменам же достаточно десяти минут, чтобы снять аул. Переправляться ночью на другой берег реки признавалось рискованным, так как Атрек оказался в разливе; тем более, что еще с двадцатой версты люди шли почти по колено в воде. А потому, остановись у берега реки, в ожидании рассвета, начальник отряда [72] нашел необходимым позволить войскам развести костры, чтобы дать людям возможность осушиться и согреть чай. Густо-растущие у берегов Атрека камыши не скрыли наших огней, а со светом отряд заметил на противоположном берегу такую суету, что не оставалось сомнения в том, что переходить Атрек нет уже более причин. Да это было бы и крайне затруднительно: никаких приспособлений для безопасной переправы у нас не имелось, а река была так глубока, что лошади почти с места шли вплавь. Оставалось отказаться от желания наказать виновных и удовольствоваться тем, что туркмены видели русских на Атреке.

После непродолжительного отдыха, отряд, с целью осмотреть берег, двинулся вниз по течению реки к аулу Гасан-кули, куда и прибыл 28-го числа к трем часам пополудни, пройдя двадцать шесть верст без отсталых. Таким образом, менее чем в сутки, отряд прошел пятьдесят шесть верст. Гасан-кулипцы приняли войска наши радушно, угостили людей рыбою, а за-атрекские туркмены, вообразив, что движение наше в Гасан-кули имело целью переплыть там залив на лодках., принадлежащих аулу, и идти к ним, прислали депутацию еще раз удостоверить, что они решительно не сочувствуют случаю, бывшему в ночь с 24-го на 25-е, что стреляли разбойники, одинаково вредящие и им, и что они просят приказать им что угодно, только не наказывать невинных. Затем, переночевав в Гасан-кули, отряд, 29-го ноября, вернулся в Чикишляр (от Гасан-кули до Чикишляра пятнадцать верст).

1-го декабря отряд ходил к Белому бугру, до которого от Чикишляра шестнадцать верст, и этим движением закончил третью рекогносцировку. 7-е декабря было посвящено на посадку стрелковой роты Дагестанского полка и пятнадцати казаков, с их лошадьми, на транспорт «Аист», который, буксируемый пароходом «Кура», снялся с Чикишлярского рейда около полудня 8-го числа.

10-го декабря отряд благополучно вернулся в Красноводск.

Частности обстановки войск красноводского отряда, в командование им подполковника Маркозова, состояли в следующем:

 

Морские и сухопутные перевозочные средства.

Современные морские перевозочные средства, от которых исключительно зависел подвоз предметов довольствия к посту Михайловскому, столь ненадежны, что нельзя было поручиться в том, что стоявшие у Балхан войска не останутся когда-либо без [73] предметов первостепенной важности, каковы, например, вода, подвозившаяся из Красноводска не только для гарнизона Михайловского поста, но и для всего порционного скота, а также для лошадей, проходивших чрез него или находившихся в нем. Бывали примеры, что из числа четырех паровых судов, исключительно работавших для нужд отряда, по временам не оказывалось ни одного вполне исправного, а все требовали починки. Следует заметить, что такое состояние судов отнюдь не должно быть поставлено в вину служащим на них морским чинам, которые из всех сил старались быть полезными, а также не должно быть приписано недостаткам конструкции судов. Причину тому следует искать в затруднениях, поставленных самою природою. Необыкновенная соленость воды в Михайловском заливе до того засоряет трубки и портит котлы, что вряд ли какое-либо паровое судно может прослужить в красноводском отряде хотя год, без капитальных исправлений. К этому следует прибавить способность Михайловского залива часто изменять уровень своих вод и непостоянство его фарватера.

Сухопутные перевозочные средства состояли, при производстве рекогносцировок, исключительно из верблюжьих транспортов. Перед выступлением отряда из Мулла-кари, казенных транспортных средств (Подполковником Маркозовым принято 97 голов.) оказалось далеко недостаточно, почему надлежало приобрести верблюдов от туземцев, что обошлось дорого и, как известно из описания рекогносцировок, было сопряжено с затруднениями, заставившими прибегнуть к силе.

Сношения с туземцами Закаспийского Края.

Отряду нашему, как было и в 1870 году, сочувствовали по преимуществу иомуды племени Джафар-бай; переговоры (собственно о верблюдах) велись с ними, также с атабаями и текинцами, причем между подполковником Маркозовым и туркменами образовались торговые сношения, со стороны последних, с целью удостовериться в том, что отряд в Хиву не пойдет, а также и потому, что каждый старшина желал уменьшить в глазах начальника отряда способность другого старшины добыть верблюдов. Вообще, подполковник Маркозов старался держать себя относительно туркменов не особенно доступным, принимая их лишь с разбором, и притом таких, которые имели передать что-нибудь особенно важное. Первый прием туркменских старшин произошел [74] только на другой день вечером, по приезде подполковника Маркозова в Таш-Арват-Кала, причем он в коротких словах высказал цель нашу, состоящую в упрочении торговых сношений с туземцами, стараясь преимущественно объяснить им, что мы в Хиву идти вовсе не думаем, чего туркмены опасаются. По выражении туркменами желания, чтобы все сказанное было написано, был сделан перевод речи знающими в отряде по-татарски. С целью обеспечить себя от навязчивости старшин, старавшихся поставить его в зависимость от своих услуг, подполковник Наркозов удалил от себя на срок одного из них, муллу Дундур-хана. Этот туркмен уже успел извлечь из сношений с нами множество материальных выгод за услуги весьма небольшие, которые при этом затемнялись поступками весьма неблаговидными; так, например, было дознано почти за несомненное, что он участвовал в михайловском нападении. Мулле Дундур-хану приказано было ехать в Баку, при обещании быть отправленным в Тифлис под предлогом вознаграждения его службы в той мере, в которой найдено будет возможным.

На время рекогносцировки, начальником отряда решено было взять с собою хана Иль-Гельды, как более влиятельного в «чарве» (кочующее туркменское население), для чего Иль-Гельды должен был с 10-15-ю всадниками выйти с Атрека и, догнав отряд в Гезли-Ата, следовать с головною колоною, что показало бы степнякам и Хиве преданность всей джафарбайской чарвы России. При этом начальник отряда уговорился платить каждому всаднику в месяц по пяти туманов (по курсу 16 р. 50 к.), кроме дачи муки, риса и фуража.

При обратном движении отряда от Сары-Камыша, Иль-Гельды был отпущен в Мулла-Кари, вледствие просьбы его дать ему возможность послать письма своим друзьям из атабаев, текинцев и атрекских жителей, уведомляя их о том, что он лично удостоверился, что русские сильны и справедливы, и что по всему этому он советует им не разбегаться, когда наш отряд будет у берегов Атрека и Гюргеня, а, напротив, искать покровительства и милости «русского сардаря» — брата «Белого Царя». Желание Иль-Гельды было для нас особенно важно в том отношении, что высказано личностью, пользующеюся в народе большим почетом, бывшим другом старшего текинского хана Нур-Верды-хана.

Все это убедило подполковника Маркозова в том, что с туркменами можно сделать все совершенно мирно, лишь бы действовать [75] систематично, стараясь строже взвешивать отдаваемые приказания, и, раз отдав их, требовать строгого выполнения приказанного, зная, что с излишнею гуманностью утрачивается авторитет, необходимый нам в отношении туземцев.

Продовольствие Красноводского Отряда.

Первым распоряжением подполковника Маркозова, по части продовольствия, было возложение на красноводского воинского начальника обязанности заведывания, доставленным морем, порционным скотом и довольствия оного. Распоряжение это, утвержденное Его Высочеством, было вызвано тем обстоятельством, что сданный подрядчиком скот в Баку, оставаясь на судах без присмотра и корма, прибывал в Красноводск уже изнуренный; до сдачи же в войска проходило еще несколько времени, в течение которого бывали случаи падежа скота.

Пища людей, во время похода, была постоянно обильна и хорошего качества. Случаи, когда люди имели варку раз в сутки, принадлежали к исключениям; бывали же дни, когда солдаты варили и по три раза, и не случалось им ни разу оставаться без горячей пищи, не считая чая. Благодаря исключительно одной хорошей пище, больных во время рекогносцировок почти не было. Принимая же во внимание, что болезненность между нижними чинами проявляется по преимуществу после возвращения из похода, от перенесенных трудов, подполковник Маркозов предписал смотрителям складов в отряде, независимо причитающегося по положению мяса, отпускать в части, и непременно натурою, в течение первого же месяца после похода, еще половину той экономии, которая образовалась от отсутствия части, со дня выступления на рекогносцировку и до дня возвращения в место, где все довольствуются мясною порциею. Войска, занявшие Чикишляр, были на первое время обеспечены продовольствием на три месяца. Мясо заподряжено было по цене несколько высшей, чем для Красноводска (на 80 к. дороже за пуд), но за то подрядчик доставлял непосредственно в войска скот, принимая на себя расход по его продовольствию.

Состояние здоровья.

Здоровье войск красноводского отряда найдено по приезде подполковника Маркозова в удовлетворительном состоянии. Из 34-х человек, находившихся в госпитальном отделении, только один [76] был серьезно больной, сломавший себе ногу. Последний и двое выздоравливающих оставлены были в Красноводске, а остальные 31 человек отправлены морем в бакинский морской госпиталь, причем сделано распоряжение о препровождении их, по выздоровлении, в свои полки, батальоны и батареи; кроме того, отправлены к бакинскому воинскому начальнику, для высылки в штаб-квартиры их частей, еще 25 нижних чинов, которые, по определению особо назначенной комисии, по слабости и неспособности к перенесению местных климатических особенностей, составляли бы обременение для отряда. Во время рекогносцировок, состояние здоровья войск было вполне удовлетворительно; они сохраняли всегда бодрость, не особенно утомляясь совершаемыми большими переходами, что надо приписать, как уже сказано, хорошей пище и, независимо нищи, тому, что они шли без ранцев и имели возможность по очереди садиться на порожних верблюдов. Было лишь несколько случаев лихорадки, и то не в сильной степени: так, по приходе в Гагыл, оставлено было передовою колоною человека четыре больных лихорадкою. Затем случалось, что люди натирали ноги во время похода, что происходило от не совсем удовлетворительно пригнанной обуви.

По окончании рекогносцировок, распоряжением подполковника Маркозова произведено освидетельствование состояния здоровья людей красноводского отряда состоящими при отряде медиками, так как, после перенесенных трудов, весьма возможно было ожидать появления между людьми цынги. Произведенный осмотр показал, что хотя у некоторых нижних чинов и было слабое проявление этой болезни, но эпидемии опасаться было нечего, принимая в соображение хорошую пищу, даваемую людям, и хороший воздух. Цынга могла бы развиться от холода, и, в этом отношении, в условиях неблагоприятных находились войска, помещенные в кибитках; потому комисия признала необходимым или отапливать последние, или же, в крайнем случае, поочередно переводить войска в казармы, находящиеся в Красноводске.

Предметы снаряжения.

По осмотре подполковником Маркозовым мундирных и годовых вещей, им найдено было, что люди имеют все в совершенно годном и исправном виде. Только пригонка мундиров найдена неудовлетворительною, что происходило от неимения швалень и тех средств, которые можно иметь только в устроенных [77] штаб-квартирах, да кошмы, служащие для подстилки людям, оказались совершенно истрепанными. Поэтому, перед первою рекогносцировкою, подполковником Маркозовым приказано было, по необходимости, выдать в роты все имеющиеся в инженерном складе запасные кошмы из числа назначавшихся для войлочных казарм, дабы неимение войлочной подстилки не повлекло за собою болезненности (Кошм этих отпущено во 2-й батальон Дагестанского полка 245, а в 5-ю и 7-ю роты Кабардинского полка 125.).

Строевые занятия.

Как дагестанские, так и кабардинские роты, в составе красноводского отряда находившиеся, несмотря на множество разных работ, выполнявшихся ими в течение 1871 года, нисколько не упускали из виду важности строевого образования. В этом убедили подполковника Маркозова два, произведенные им по приезде, небольшие учения, сделанные вызванным по тревоге ротам в Красноводске и Таш-Арват-Кала: в первом из этих пунктов — сводному батальону из 5-й и 7-й кабардинских и 7-й дагестанской рот, а во втором — 5, 8 и 2-й стрелковой ротам Дагестанского полка. На тревогу люди выходили чрезвычайно проворно, хотя не в положенной форме; всякий выходил в том, в чем был, услыхав барабанный бой или звук рожка, лишь бы было ружье и патронная сума. Так как во время предстоявшей рекогносцировки, в Красноводске, за исключением команд рабочей, интендантской и госпитального ведомства, оставалась одна только 7-я кабардинская рота, то подполковником Маркозовым предложено начальствующему военными судами в Муравьевской бухте немедленно высылать по тревоге в Красноводске десант из остающихся свободными матросов, считая, что и такая предосторожность может когда-нибудь оказаться неизлишнею. Вследствие этого, чрез 16 минут после барабанного боя для тревоги в Красноводске, на берегу уже было 112 матросов, при двух офицерах.

Инженерные работы.

Все инженерные работы в Красноводске подвинуты были в 1871 году вполне успешно. В особенности заслуживает внимания даже роскошно построенная пристань, которая потому еще не совершенно окончена, что при ее устройстве приходится преодолевать весьма большие трудности. Много денег, труда и времени поглощено [78] на один водоопреснительный апарат, не соответствующий ожидаемой от него пользе.

* * *

Произведенные подполковником Маркозовым рекогносцировки к Сары-Камышу, Топиатану и Атреку приводят к следующим заключениям:

1) Войска кавказской армии имеют полную возможность участвовать, в случае надобности, в степном походе.

2) Постоянное пребывание части красноводского отряда на Балханах, в Таш-Арват-Кала и, по необходимости, в двух промежуточных пунктах — Мулла-кари и Михайловском посту, раздробляя отряд и отдаляя некоторые его части от Красноводска, с которым связь его не может быть окончательно прервана, более чем на 80 миль — до крайности затрудняло управление отрядом; неимоверные же затруднения в подвозе из Красноводска в Балханы предметов довольствия сухим путем, вдоль северного берега Балханского залива, ставило дело это в исключительную зависимость от морских перевозочных средств, о несоответственности которых, а равно о неудобствах Михайловского залива, уже было изложено. Берег названного залива к тому же отдален от мест сколько-нибудь пригодных для стоянки войск, доставка же грузов от Михайловского поста до сих последних крайне затруднительна. Изложенные обстоятельства вполне доказывают невозможность Михайловскому посту служить базою наших действий в Закаспийском Крае и что, следовательно, дальнейшее занятие нами Балхан было бы лишь бесполезным бременем, несение которого находило некоторое оправдание, пока опыт не привел к положительному заключению, что занятие этих гор никогда не имело и не могло иметь никакого полезного влияния на достижение наших целей. Что туземцы решительно обходятся без Балхан доказывается тем, что в течение двух лет, 1870 и 1871, в окрестностях Таш-Арват-Кала, на сто верст во все стороны, несмотря на все меры употреблявшиеся для привлечения туркменов, кочевало в жаркую пору не более 65-ти кибиток, которые, с уменьшением жаров, переселялись в атрекские аулы. Как показала вторая рекогносцировка подполковника Маркозова, предпринятая вокруг этих гор, с целью ознакомиться с ними, растительность их ничем не отличается от соседней равнины, а незначительные пространства высокой части гор не в состоянии доставить удобную летнюю кочевку и двадцати кибиткам. Таким образом, основательнее [79] предполагать, что популярность имени этих гор есть следствие привычки туркменов-джафарбаев называть их для определения направления, по которому выдвигаются они на лето из постоянных своих жилищ, в полосе между Атреком и Кара-су, и то в незначительном числе.

Кроме того, Балханы не лежат ни на одном из путей ведущих в глубь материка от берегов Каспия, а потому не имеют значения ни для торговли, ни для военных целей; между тем, утверждение наше и устройство штаб-квартиры в Таш-Арват-Кала, даже для небольшой части войск, влечет за собою громадные расходы, а теперь и немыслимо, так как для доставки одних только строительных материалов не хватило бы всех судов каспийской флотилии, способных плавать по Михайловскому заливу.

Произведенные рекогносцировки дали, кроме того, несколько интересных сведений о стране по течению рек Атрека и Гюргеня, образующей, среди каспийско-аральской степи, так сказать степной оазис, который, питая население, вместе с тем во всякое время доступен отрядам наших войск. Туркменское племя иомудов-джафарбай, находившееся в ближайших сношениях с нашим отрядом, разделяется на две, равные по числу кибиток, части: оседлую (чомра) и кочующую (чарва). Последняя откочевывает на лето на правый берег Атрека, а зимою опять отходит в полосу между названною рекою и Гюргенем, где оседлая чомра заготовляет для себя и для чарвы запасы хлеба, частью посредством посевов зерна, частью чрез меновую торговлю с Персиею и с Россиею, под наблюдением нашей Астрабадской станции, а также с Хивою, при чем предметами сбыта для туркмен служат продукты рыбной ловли, нефть и соль. Между чомрою и чарвою существует неразрывная связь, так что из двух братьев один обязательно идет в чомру, а другой в чарву, вследствие чего владеющий чомрою приобретает влияние и на чарву.

Торговые караваны, как оказывается, действительно направлялись из Хивы прямым путем в юговосточный угол Каспийского Моря, но не в Красноводск, а к Серебряному бугру, и, при благоприятных условиях, движение это, по всей вероятности, возобновится. Если бы мы могли доставлять на Атрек русский хлеб на выгодных для туркменов условиях, то тем самым парализовали бы влияние на них Хивы, вытеснив из края хивинский хлеб. Торговля прибрежных атрекских туркменов и теперь уже находится в совершенной зависимости от нашей Астрабадской станции, [80] имеющей возможность воспретить им заниматься рыболовством и каботажным плаванием. Вследствие сего, старшие ханы прибрежной чомры и теперь ставятся не иначе, как с утверждения начальника станции, капитана 2-го ранга Петриченко; если бы рука об руку со станциею стал действовать отряд наш, поставленный при устье Гюргеня или даже Атрека, то влияние наше на иомудскую чомру, а вместе с тем и на чарву, окончательно бы упрочилось. На том же оазисе между упомянутыми реками живет небольшое, но оседлое племя туркменов-гокланов; наконец по Атреку же пролегает наиболее удобный путь на Кизиль-Арват, к владениям племени теке, которое, при распространении нашего влияния, может стать грозою для хивинцев.

Таким образом, господство на Атреке представляется ключем или исходною точкою господства и во всей южной части закаспийской степи; содержание же части отряда при устье Атрека, благодаря близости нашей Астрабадской морской станции и при содействии оной, обойдется несравненно дешевле, чем на Балханах; тем более, что на Атреке придется занимать один лишь прибрежный пункт, для которого потребуется отряд гораздо меньшего состава, чем для занятия Таш-Арвата, Мулла-Кари и Михайловского.

На этом основании, оставление нами Балхан, с одновременным занятием пункта на Атреке, составляет вызванную обстановкою перемену базы и операционной линии действий наших с Кавказа в закаспийской степи, чему вполне соответствует утверждение наше в Чикишляре и устройство в нем укрепления.

3) Сообразно с вышеизложенными обстоятельствами, красноводский гарнизон найдено возможным ограничить частью приблизительно двухротного состава, с соответствующим числом артилерии. Такой состав достаточен для исполнения необходимых в Красноводске работ, равно для охранения этого пункта с находящимися в нем запасами. С настоящего же времени можно считать вполне выясненным, что, в военном отношении, Красноводск есть не более как складочное место боевых и продовольственных запасов, необходимых на случай движения и действий наших войск по направлению к Аральскому Морю и нижнему течению реки Аму-дарьи. В случае же надобности подобного движения, не может встретиться никакого затруднения для перевозки туда с западного каспийского берега достаточного числа войск. Такая перевозка, даже если ее произвести несколько раз в год, обойдется гораздо дешевле, чем постоянное содержание [81] в Закаспийском Крае равносильных боевых частей. В отношении же влияния нашего на край, достаточно наглядно доказанной туземцам способности наших войск быстро перерезывать степь по всем направлениям и постоянного пребывания на восточном берегу незначительных отрядов.

До окончательного разрешения вопроса о постоянном расположении части наших войск близ устий реки Атрека, до выбора для сего пункта и состава гарнизона, в Чикишлярском укреплении оставлены две роты, при дивизионе горной артилерии.

* * *

При сем прилагаются маршруты произведенных подполковником Маркозовым рекогносцировок.

1) МАРШРУТЫ

Пройденных частями красноводского отряда путей в первую и вторую рекогносцировки.

От Мулла-Кари в Декча. Верст.
Ушак 17
Огланлы 15
Оюклы 24 1/2
Гезли-Ата 29 1/2
Бульмудзыр 47
Огдамыш 24 1/2
Чагыл 21 1/2
Доунгра 6 1/2
Кум-Себшен 58
Казахли 34
Узун-кую 53
Аджи-куюсы 73
Сары-Камыш 24 1/2
Декча 18
Итого. 446 верст.
От Кум-Себшена в Дирин.  
Депли 29
Дирин 4 1/2
Итого. 33 1/2 версты.
От Кум-Себшена в Дахли 40 верст.  
От Чагыла в Секиз-Хан.  
В сторону, до Секиз-Хана 25
До соединения с отрядом 10
От Узун-Кую в Дахли 57 3/4
От Дахли:  
В Гоклан-Куюсы 25
По пути к Казахли 5
» к Кара-Иману 14 [82]
» к Чарышлы 12
От Дахли в Доунгра 79
От Чагыла в Туар 19
От Туара в Кульлилир. По одному пути. 48
По другому пути 41
От Туара в Гезли-Ата:  
Яма Портикуп 28
Гезли-Ата 53 1/4
От Партикупа в Красноводск:  
Янгы-Су 22 версты.
Ер-Уйлян 51 1/4
Демирджан 17
Язигишем 4 1/2
Кукурт 44
Ушак 12
Сюльмен 5
Бурнак 41
Красноводск 19
Итого. 215 3/4
От Гезли-ата в Красноводск:  
Гурджи 14 1/4
Кошеба 8 3/4
Сюйли 40 3/4
Касын 25 1/4
Янгуджа 16 3/4
Красноводск 33 3/4
Итого. 139 1/2
От Гезли-ата в Буураджи:  
Кемал 32 3/4
Алты-куюрух 32
Дамдишен 8 1/2
Тохлу 53 1/2
Емерло-кодш 7
Декча 14 1/2
Ахча 1
Дзоюрук 10
Буураджи 13 1/4
Итого. 172 1/2 версты.
От Тохлу в Топиатан:  
Каратечелек 2
Селт-куюсы 1
Топиатан 2 1/2
Итого. 5 1/2
От Буураджи в Мулла-Кари:  
а) Чалой 10
Киз-пара 9
Адты-кую 2 1/4
Тандердц 14
Кара-ишан 20
Мулла-кари 36
Итого. 91 1/4 [83]
б) Кош-агырлы 48
Карыз 10 1/2
Таш-арват 12 3/4
Мулла-Кари 19
Итого. 90 1/4

2) МАРШРУТ

Движения частей красноводского отряда на Атрек.

Кутул 15
Тагыр 15 1/2
Бала-ишем 5 1/2
Шаирды 54 1/2
Бугдайли 49 1/2
Чухуру-кую 30 1/4
Гямяджик 5 1/2
Таган-клычь 31
Чикишляр 42
Первая переправа чрез Атрек 30
Гассан-кули 26
Чикишляр 14 3/4
От Чикшиляра до Белого бугра 15
Итого. 334 1/2

Действия на Мангышлакском полуострове.

Состав отряда, находящегося на Мангышлакском полуострове в 1871 году, был следующий: две роты 14-го Кавказского линейного баталиона (1-я и 4-я), сотня Терского казачьего и сотня Оренбургского казачьего Войска, при двух конных орудиях. В продолжение года, в июле месяце, роты 14-го линейного баталиона были сменены двумя другими (2-ю и 3-ю) ротами того же баталиона, а в октябре месяце к отряду прибыла 4-я стрелковая рота 81-го пехотного Апшеронского Его Высочества Великого Князя Георгия Михаиловича полка; затем сотня Терского казачьего Войска сменена была другою от того же Войска.

Задачею мангышлакского отряда было, по возможности, чаще производить движения в глубь степи, в видах ознакомления с местностью, с условиями кочевой жизни туземцев и сближения с ними, и затем принятие необходимых мер к ограждению преданных нам киргизов Мангышлакского приставства от хищнических набегов из Хивы. Для достижения этих целей, предпринимаемы были движения преимущественно одною кавалериею. [84]

Мангышлакские степи представляли летом 1871 года совершенно иной вид, чем во время экспедиций 1870 года: прежде, совершенно пустынные и дикие, они покрылись небольшими аулами (от пяти до десяти кибиток); караваны с шерстью, мукою, сеном и даже каменным углем двигались в разных направлениях; табуны лошадей и стада верблюдов и баранов встречались всюду.

В этом, сравнительно, цветущем состоянии края начальник отряда, полковник Ломакин, убедился во время предпринятого им движения, в июне месяце, к колодцу Сагжа (в пятидесяти пяти верстах от Александровского форта) (Сведения об этом движении были помещены в «Русском Инвалиде» за 1872 год.). Движение это было вызвано следующим обстоятельством. Родственники бывшего начальника верхне-адаевской дистанции, зауряд-хорунжего Бия Маяева, погибшего весною 1870 года при отряде полковника Рукина, обратились к полковнику Ломакину с просьбою разрешить им совершить по убитом поминки, согласно их народному обычаю, для чего им необходимо было пригласить к могиле покойного почетных людей со всех адаевских отделений. При этом, родственники Маяева просили также и полковника Ломакина посетить их на поминках, во внимание того, что покойный ревностно служил русским в течение двадцати лет и погиб вследствие желания спасти наш отряд.

В виду пользы от посещения мангышлакских степей, и желая воспользоваться большим стечением народа и представителей всех адаевских отделений, для передачи им необходимых наставлений и приказаний, показав вместе с тем адаевцам, что мы можем во всякое время двинуться в степь для обуздания ослушания, своеволия и насилия, — начальник отряда принял приглашение Маяевых и, 23-го июня, выступил в степь с двумя сотнями казаков (уральскою и терскою) и с командою рассыльных по направлению к колодцу Сагжа (недалеко от залива Сарыташ), при чем взятый на три дня провиант положен был частью на лошадях, частью на двух казенных дрогах.

Во все время движения, стекавшиеся со всех сторон мужчины и женщины приветствовали отряд, а на привале у колодца Марета, в тридцати пяти верстах от форта, разбили для отряда кибитки, угощали людей арианом и приносили воду. У колодца Сагжа, в виду могилы, расположен был аул кибиток в двести, содержавший в себе от 1,500 до 2,000 жителей. Казаки наши были встречены с полным радушием и почетом; для них приготовлены были [85] кибитки, кумыс, ариан и бараны. Для начальника отряда приготовлено было все, что было лучшего по части помещения, при чем бии выразили сожаление, что не в состоянии, как желали бы, принять первого русского начальника, посетившего их кочевья в степи. Нельзя не заметить, что доказательством справедливости этого заявления может служить уже одно то обстоятельство, что русский начальник, имея при себе лишь несколько человек вестовых, мог так близко быть в среде еще недавно нам враждебных ордынцев.

На следующий день, 24-го июня, полковник Ломакин присутствовал на скачке, произведенной за тридцать пять верст, по направлению к памятнику Джантурю, с раздачею после оной призов. После этого начальник отряда говорил с народом, и так как некоторые из адаевцев, за последнее время, стали подозревать своих старшин и биев в искажении наших распоряжений, то он подробно растолковал всем, чего мы от них требуем, объяснив, что все наши распоряжения делаются для их же блага, клонясь к водворению между ними порядка и спокойствия. Затем, по сборе податей с разных отделений, полковник Ломакин возвратился с сотнями, в тот же день, в форт.

Поездка эта послужила доказательством, что все принятые меры к успокоению Мангышлакского Края и к водворению в нем порядка имели желаемый успех.

8-го октября, начальником мангышлакского отряда предпринято было движение к полуострову Бузачи, при чем отряд воспользовался состоявшею в распоряжении начальника Дагестанской Области военною паровою шхуною «Бухарец», для доставки продовольствия в залив Сарыташ, что давало возможность отряду обойтись без найма верблюдов и особых расходов для казны.

Целью движения, независимо изложенных выше общих причин, было следующее: на Бузачах, с начала осени и до весны, сосредоточиваются кочевья более половины всех адаевцев, между которыми находятся самые многочисленные из всех отделений этого народа, считавшиеся прежде самыми беспокойными и непокорными нам. Киргизы считали, до сих пор, Бузачи недосягаемым для нас, так как берега этого полуострова, за крайним мелководием, малодоступны, почему для сухопутного движения туда нам надобно иметь много верблюдов, которых бузачинцы могут нам не дать, принудив к тому же и прочих адаевцев (что и случилось при выступлении отряда полковника Букина), вообще боящихся [86] бузачинцев, как сильных, богатых и влиятельных людей. Вследствие того, бузачинцы, постоянно отличаясь грабежами и насилиями, не далее как лет десять тому назад, держали у себя наших людей в плену, освобождая их только за значительный выкуп. Со времени экспедиции нашего отряда со стороны Эмбы, слишком тридцать лет тому назад, русские не ходили на Бузачи и жители их продолжали заниматься грабежами. Было необходимо показать этому народу, что мы можем во всякое время, несмотря на расстояние от форта до пятисот верст, легко и быстро пройти Бузачи из конца в конец, с силами достаточными для обуздания всякого ослушания.

8-го октября полковник Ломакин выступил в поход с конно-уральскою и вновь прибывшею кизляро-гребенскою сотнями, конным 4-х фунтовым нарезным орудием (взятым с вооружения форта и запряженным подъемными лошадьми) и командою рассыльных. Прибывшая на шхуне «Бухарец», в залив Сарыташ, стрелковая рота Апшеронского полка назначена была для прикрытия доставленного шхуною продовольствия у колодца Кунансу. Во время движения, люди имели довольствие для себя и лошадей частью при себе, частью на пяти казенных дрогах.

У колодца Туберджик (в 45 верстах от форта,) выехали на встречу отряду старшины и бии табушевского отделения. 9-го числа отряд прибыл в Кунансу (около 45 верст), где имел дневку, необходимую для выгрузки с «парохода припасов; тут собрались все сабутаевские старшины и бии с их сардарем. 11-го октября отряд имел ночлег на Бузачах, у колодца Кочак, пройдя по тому пути, где погиб отряд полковника Букина. Все выехавшие на встречу, начиная с Туберджика, помощники наиба, сардари и почетные бии от всех адаевских отделений, числом до 200, просили позволения сопровождать отряд во все время движения по Бузачам. Всюду до Бузачей и на Бузачах, на ночлегах и привалах жителями были разбиты к приходу отряда кибитки, заготовлено топливо и приводились для продажи бараны. Вообще, везде народ встречал полковника Ломакина с полным радушием и доверием.

Бузачи были пройдены по следующим колодцам: 11-го октября, колодезь Кочак (от Кунансу 55 верст), колодезь Козба; 12-го октября, колодезь Мастак (от Кочака около 60 верст); колодезь Кизан; 13-го октября, колодцы Джидели и Муалиш (от Мастака тоже 60 верст).

У последнего колодца, находящегося верстах в пятнадцати от [87] противоположного берега Бузачей, у Мертвого Култука, собралось более 1,000 человек адаевцев со всех ближайших колодцев, просивших начальника отряда остаться там еще на день, для разбора нескольких дел между ними. Весь этот день и потом на привалах, ночлегах и во время самого движения, народ охотно и с доверием обращался к полковнику Ломакину с просьбами о разборе разных тяжб и претензий друг на друга.

Обратный путь отряд совершил по тому же направлению, и 19-го октября вернулся в форт, сделав в десять дней слишком 500 верст.

Для того, чтобы войска мангышлакского отряда могли ежегодно совершать несколько движений подобных описанному, необходимо, по мнению полковника Ломакина, чтобы в распоряжении начальника Дагестанской Области, по управлению Мангышлаком, продолжал состоять военный пароход; иначе для отряда, при одних только средствах форта, без особых перевозочных средств, подобные движения невозможны.

В августе и сентябре месяцах, в северной части Усть-урта бродили вышедшие из Хивы киргизские партии, с целью грабежа покорных нам киргизов, как оренбургского, так и кавказского ведомств, причем, захваченный самими киргизами брат Исы-Туленбаева, бывший в этих партиях, был арестован и отправлен в Гурьев. После этого, вследствие весьма деятельно произведенных разъездов по окраинам Усть-урта, состоящими в распоряжении начальника отряда всадниками команды рассыльных, покорные нам адаевцы были ограждены от хищников, которые вскоре удалились с Усть-урта, отвлеченные слухами о движении красноводского отряда к Сары-Камышу.

Рекогносцировка, произведенная этим отрядом, вызвала большое движение как в Хиве, так и между кочующими подле Хивы киргизами. По полученным известиям, в начале ноября, хивинский хан, объезжая свои города, в Куня-ургенче повесил семнадцать человек, частью за грабежи, частью по подозрению в измене. В числе повешенных было десять человек иомудов, три адаевца и четыре киргиза других родов. Обстоятельство это взволновало и возбудило против Хивы иомудов и киргизов, которые начали удаляться от хивинских пределов, первые к Красноводску, а вторые на Усть-урт. Несколько вооруженных иомудских партий, человек до 200 каждая, стали разъезжать подле Айбугира, Ургенча и Порсу, грабя все проходящие караваны, как хивинские, так и [88] киргизские, считая киргизов на стороне Хивы. Между прочим, при этом был ограблен караван, принадлежавший нашим верхним адаевцам подотделения Чегем, Табушева отделения, во время чего иомудами убито было три киргиза и несколько ранено. Когда раненые прибыли в Чопан-Ата, место кочевки чегемовцев, последние стали собираться в набег против иомудов.

По получении об этом донесения, в начале декабря, полковник Ломакин немедленно отправил в Чопан-Ата всадников команды рассыльных и влиятельных между табушевцами людей, с тем, чтобы удержать чегемовцев от движения против иомудов, объяснив им, что последние враждуют не с киргизами, а с хивинцами, и что, вероятно, по ошибке ограбили их караван. Настояния эти удержали адаевцев от исполнения их намерения. Беспорядки в степи вызвали усиленный надзор на Усть-урте всадников из рассыльной команды, а со стороны начальника Дагестанской Области сделаны были следующие распоряжения: 1) не предпринимать из форта никаких движений с частями отряда к Усть-урту и далее; 2) разрешалось выйти из форта с частью отряда в таком только случае, если опасность от хищнических партий будет угрожать самому форту или окрестностям оного и 3) сделать распоряжения, если обстоятельства того потребуют, чтобы окрестные аулы подвластных нам киргизов прикочевали под защиту форта Александровского, и вообще принять меры оборонительные, избегая наступления в степь, если только крайняя необходимость не вынудит на такую меру.

Текст воспроизведен по изданию: Действия красноводского и мангышлакского отрядов в 1871 году // Военный сборник, № 1. 1873

© текст - ??. 1873
© сетевая версия - Тhietmar. 2018
©
OCR - Иванов А. 2018
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Военный сборник. 1873