-

КОСТЕНКО Л. Ф.

КРАТКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

ВЕЛИКОГО ТЯНЬ-ШАНЬСКОГО НАГОРЬЯ.

Исследователи Тянь-шаня русские и английские. — Направление и номенклатура главного и подчиненных хребтов. — Геогностический характер Тянь-шаня. — Снежная линия. — Ледники и снеговые мосты. — Долины поперечные и продольные. — Вулканизм в Тянь-шане. — Место рождения полезных ископаемых. — Золотоносные россыпи. — Растительность. — Животный мир, населяющий Тянь-шань. — Племена, обитающие по Тянь-шаню. — Пути сообщения вдоль нагорья и поперег. — Характер этих путей.

Територия Туркестанского края вся базируется на великом Тянь-шаньском нагорье, которое широкою полосою окаймляет его юго-восточную границу, на протяжении до полуторы тысяч верст.

Еще недавно о Тянь-шане имелись самые смутные и сбивчивые представления, которые основывались на весьма сомнительных данных, собранных иезуитами времен Цань-луня, т. е. около 1757-1759 гг. В класическом сочинении Гумбольдта о Средней Азии (1843 года) мы находим лишь несколько расстроенных маршрутов поперег Тянь-шаня, которые составили нечто новое, дополняющее показания китайской географии Джунгарии и Туркестана, географии, переведенной на русский язык в 1827 году отцом Иакинфом (Бичуриным). До второй половины XIX ст. ни один европеец, если не считать средневековых путешественников, не видел Тянь-шаня ни с северной, ни с южной стороны, отчего сведения о нем, находимые на карте Клапрота и в сочинении Риттера, представляли много неточностей. Возможность первых изменений Клапротовой карты, и то весьма условно, явилась не ранее 1847 года, когда топограф Нифантьев, бывший за рекою Или, составил расспросную карту Иссык-куля и путей мимо его в Кашгар и Учь-Турпан. В 1855 году возникли наши Заилийские колонии, и вслед затем в 1856 году снята топографом Яновским восточная часть Иссык-Куля с ближайшими гористыми местностями, где в то время кочевали богинцы, только что принявшие русское подданство.

В 1856-1857 гг. путешествовал в При-иссык-кульском крае [108] г. Семенов, первый не сибирский путешественник, проникавший не только в Алатауские горы, но и в Тянь-шань и давший основные географические понятия об этой части Центральной Азии, хотя в целом его путешествие с достаточною подробностью описано не было (Статьи г. Семенова были помещены под следующими заглавиями: 1) Поездка из укрепления Верного через перевал у Суиок-тюбе, и ущелье Буам к западной оконечности озера Иссык-куля, 1856 г. «Зап. Имп. Рус. Геогр. Общ.», стр. 181-254. 2) Первая поездка в Тянь-шань до верховья системы р. Яксарта или Сыр-дарьи. 1857 г. с картою. «Вестник Имп. Русск. Геогр. Общ.» 1858 г. часть XXIII, стр. 1-24-я. 3) О вулканических явлениях внутренней Азии. «Вестн. Имп. Русск. Геогр. Общ.» 1856 г. кн. IV, стр. 243-258-я.).

Семенову сопутствовали топографы Яновский и Вараксин, производившие съемки по Иссык-кулю.

Затем, относительно изучения Тянь-шаня следовали труды гг. Захарова, Валиханова, Голубева и Венюкова. Первый из них дал, в 1858 г., весьма обстоятельную и подробную карту всего Тянь-шаня и соседних ему стран по китайским источникам нового времени. Второй, в 1858-1859 гг., дважды перешел поперег все Тянь-шаньское нагорье между Иссык-кулем и Кашгаром, следуя мимо озера Чатырь-куля. Его описание этой местности явилось, впрочем, в печати весьма поздно, именно в 1869 году; сочинение же об Алтышаре, напечатанное ранее, представляет весьма обстоятельную попытку для исследования Кашгарии или Восточного Туркестана.

Голубев положил математические основания географии Тянь-шаня на Иссык-куле и в при Илийском крае (Отчет об экспедиции 1859 г. «Зап. Имп. Русск. Геогр. Общ.» 1861 г. и др. Его же «Ала-куль, отрывок из путешествия 1859 г.».).

Вслед затем, в 1860 г., М. И. Венюкову удалось проникнуть почти до 42-й паралели внутрь Тянь-шаньского массива, именно: в долину р. Кочкура. Но перевалы в этих горах, за исключением осмотренных Валихановым, все еще оставались не обследованными, пока в 1862-1863 гг. это дело не было начато с большим успехом А. П. Проценко, который не только осмотрел Заукинский, Барскаунский, Кызартский и другие перевалы в При-иссыккульском Тянь-шане, но и проник в долину р. Нарына, до укрепления Куртки, им разрушенного (М. Венюков. Опыт военного обозрения русских границ в Азии. 1873 г. Спб., стр. 277-278.).

Несколько лет спустя, в 1867 году, Иссык-кульский край [109] исследовали и Полторацкий, доходивший до Чатыр-куля и Музарта (Общий обзор страны, лежащей к западу от за-илийского края. «Зап. Имп. Русск. Геогр. Общ.» № 1-й.) и Остен-Сакен (Отчет об экспедиции 1867 г. к озеру Чатыр-куль. «Зап. Имп. Русск. Геогр. Общ.».).

Но особенно быстро подвинулось изучение Тянь-шаня по учреждении Туркестанского округа в 1867 году.

В этом и следующем году, исследованием Тянь-шаня занимались Краевский (отправленный генерал-губернатором строить «русский» мост и укрепление на Нарыне, близ того места, где стоял мост китайский), Буняковский (исследовавший высоты за-Илийского Алатау), Северцев, прошедший до верховьев Нарына и Рейнталь, ездивший по поручению генерала Колпаковского в 1867 году в Кашгар.

В 1869 году, г. Каульбарс с топографами Петровым и Рейнгардом обследовали и сняли на план (в 5-ти верстном масштабе) все горное пространство к югу от Иссык-куля до кашгарской границы. Плодом работ г. Каульбарса было сочинение под заглавием: «Материалы по географии Тянь-шаня», вышедшее в 1875 году. Труд Северцева появился несколько ранее, в 1878 г., под заглавием: «Путешествие по Туркестанскому краю».

По занятии Кульджинского ханства в 1871 г., наши географические исследования в Средней Азии расширились еще более. В 1871 и 1872 гг. съемочные партии (топографы: Скасси, Шимановский, Петров, Благодаров, Вязовский, Поздин и др.) произвели полуинструментальную съемку в 5-ти верстном масштабе почти всего бывшего ханства, причем было исследовано все течение Или, Кунгаа, Текеса, озеро Сайрам, р. Боротола, озеро Эбинор, р. Кийтын и хребты Борохорский (Талкинский) и Узунтауский и весь северный склон Мустага.

В 1872 г. мною был обрекогносцирован верхне-Илийский и при-Иссык-кульский край и осмотрен проход Музарт (Очерки Семиреченского края. «Воен. Сборн.» 1872 г. №№ 11 и 12.).

В 1876 году, корпуса топографом капитаном Ларионовым были докончены съемки Кульджинского района, начатые в 1871-1872 гг. и, кроме того, заново снято пространство на востоке от Кунгеса и перевала Нарат, по долинам большого и малого Юлдузов до низовьев р. Хадыка.

Западная часть горной системы Тянь-шаня стала открываться для научных исследований, по мере движения русских отрядов к Ташкенту, начиная с 1868 г. По учреждении Туркестанского округа в [110] 1867 году, представилась возможность расширить эти исследования еще больше. В этом и последующих годах исследованы хребты Кара-тау и Александровский (гг. Северцев и Татаринов, Кураминский, Чоткальский и отчасти Нуратинский). В 1870 г. была снаряжена большая военнонаучная экспедиция, под начальством генерал-майора Абрамова, для исследования басейна верхнего Зарявшана (Матчи) и озера Искандер-куль. В этой экспедиции участвовали: покойный А. П. Федченко, жена его О. А. Федченко, гг. Аминов, Соболев, Мышенко, Гребенкин и Кун. Экспедиция исследовала в географическом, естественно-историческом, геологическом и филологическом отношениях страну по верхнему Зарявшану вдоль хребтов Туркестанского, Зарявшанского и Гиссарского. Плодом ее были — составление карты Когистана (Когистан — значит горная страна) и издание множества монографий и статей, помещенных в известиях географического общества, в Туркестанских ведомостях и Туркестанском ежегоднике.

В 1871 г. А. П. Федченко с своею супругою Ольгою Александровною предпринимал путешествие в бывшее Коканское ханство. При содействии коканского правительства, сопровождаемый ханскими чиновниками, Федченко прошел вдоль Алайского хребта с севера, углубляясь в его ущелья, и в одном месте даже вышел на противоположную сторону хребта (по Исфайрамскому перевалу) и проник до Алая у Дарат-кургана. А. П. Федченко произвел глазомерную съемку пройденного пространства и собрал энтомолическую колекцию, г-жа Федченко — ботаническую колекцию.

Прекрасное описание путешествия Федченко в Коканское ханство издано в 1875 г., обществом естествознания.

В том же, 1871 году, Федченко посетил и исследовал восточную часть обширных песков Кизыл-кум.

В 1873 г., во время Хивинской экспедиции, наши топографические и географические исследования были устремлены на западную часть округа. Походным военно-топографическим отделом, под начальством полковника Жилинского, было снято все пространство вдоль юго-западной части округа, а именно: Нуратинские и Буканские горы, южная окраина песков Кизыл-кум, река Аму-дарья от уроч. Уч-чучак до устья, все Хивинское ханство и старое русло Амударьи до уроч. Сары-камыш (экспедиция полковника Глуховского).

В 1875 г. была отправлена экспедиция под начальством майора Маева 1-го, для исследования Гиссарского края. Эта экспедиция прошла через Шахрисябс, на Карши-гузар, Денау, Баш-гиссар, Файзават, Куляб и Бельджуван, обследовав обширный край к югу, от [111] гиссарского хребта. В экспедиции принимал участие астроном Шварц, определивший одиннадцать астрономических пунктов.

С 1874 г. в летние месяцы по Тянь-шаню (западному и восточному) путешествовали горные, инженеры Мушкетов и Романовский, изучавшие хребет в геологическом отношении. Кроме появившихся в печати уже кратких отчетов их исследований, ожидаются в более или менее близком будущем их капитальные работы.

В 1875 г. занят нами Наманганский отдел, а в следующем — присоединено все Коканское ханство, под именем Ферганской области, вследствие чего наши географические сведения обогатились подробными картами и планами между тянь-шаньской долины Ферганы, причем геодезистом Бонсдорфом было определено несколько астрономических пунктов.

В 1876 г. в июле была снаряжена, под начальством генерала Скобелева, экспедиция на Алай. Участвуя в этой экспедиции, мне удалось дополнить географические исследования Алайского хребта, начатые Федченком в 1871 г. и первому из европейцев посетить высокое плоскогорье Алай и сделать рекогносцировку на Памир. С геодезистом Бонсдорфом и корпуса топографов подполковником Лебедевым я обошел с трех сторон озеро Каракуль, перевалил через снежный хребет, окаймляющий озеро с юга, и дошел до перевала Уз-бель на расстоянии 136 верст от Алая. Таким образом, лишь не широкий пояс, верст во сто, отделяет наши рекогносцировки Памира с севера от рекогносцировок англичан с юга, доходивших до озера Сары куль (Вудовское озеро, озеро Виктории).

В конце 1876 года капитан Куропаткин, отправленный в Кашгар, перешел Алайский хребет через перевал Терек-даван и, придя в Кашгар, направился вдоль южной подошвы Тянь-шаня, через гг. Аксу, Куча и Куля к крепостце Карашару.

В то же самое время (в ноябре), подполковник Пржевальский перешел Тянь-шань по дороге из Кульджи, через Юлдуз, и, выйдя к Карашару, направился далее к озеру Лоб-нору, где он зимовал с 1876 по 1877 год. В 1877 году, к лету, Пржевальский вернулся в Кульджу и, сдав там свои колекции, снова направился через гор. Гучен, мимо Лоб-нора к Тибету.

Со стороны англичан исследования велись с юга, из Индии. Еще в первой половине нынешнего столетия к стороне Средней Азии предпринимали путешествия: Эльфинстон, Вольф, Муркрафт, Борнс, Вуд, труды которых достаточно известны всему образованному миру. Но наиболее усиленные рекогносцировки были предпринимаемы англичанами [112] с 1858 года, когда из Индии проник до Кашгара, через Хотан и Яркенд, известный путешественник Адольф Шлагинтвейт, который и поплатился жизнью за свою предприимчивость: он был убит правителем Кашгара, свирепым Валихан-тюре (Он был обезглавлен за то, что не хотел показать Валихану письмо, которое он имел к хану Коканскому.). Семь лет спустя, англичанами же был выслан из Ладака в Яркенд азиятец Абдуль-хамид, обученный производству съемки подобно целому ряду других туземцев, которые были агентами майора Монгомери, начальника английских съемок на севере Индии. После Абдул-хамида, когда уже в Кашгаре и Яркенде утвердилась власть Якуб-бека в 1868-1869 году, в восточный Туркестан явились из Индии разом три английских исследователя: великобританский комисар в Ладаке — г. Шау, г. Гейворд и «Мирза» — туземец. Последний прошел не через Тибет, а через верховья Аму-дарьи и Памир.

В 1870 году Джитышар (Кашгария) был посещен Форентом и Гендерсоном и, вероятно, британским же агентом, греком Патагосом, который проник из Кабула до Хами и Улясутая, и явился в 1872 году во вновь занятую нами Кульджу. В 1874 году было отправлено англичанами из Индии большое посольство к Ябук-беку, под начальством Форсита. Посольство состояло из 186 человек, в числе которых, для научных исследований, состояли подполковник Гордон, капитаны Быддольф и Троттер и доктор Столичка. Ученые члены посольства прошли из Кашгара к северу до наших пределов и осмотрели проходы, ведущие через Тянь-шань из Нарынского края в Кашгарию.

Благодаря исследованиям, как русских, так и английских ученых, география Средней Азии значительно осветилась и область Тянь-шаня, за несколько лет пред сим сокрытая в глубоком мраке неведения, ныне выступает на свет Божий.

Под именем Тянь-шаня мы разумеем обширную горную систему, служащую водоразделом рек Сыр-дарьи, Чу, притоков Балхаша, Алакуля, Эбу-нора и Эбигосум-нора с одной стороны и басейна верхнего Аму и системы Лоб-нора (р. Тарим-гола) — с другой.

Эта горная система принадлежит к одной из величайших на земном шаре, как по длине (около двух с половиною тысяч верст), так и по высоте, которая в магистральном кряже везде переходит линию вечного снега, почему хребет этот и назван еще китайскими географами Тянь-шанем, что в переводе значит небесные горы. Средняя высота магистрального кряжа колеблется между [113] 16,000 и 18,000 футов, а отдельные пики достигают 21,000 и выше футов (Хан-тенгри, в Мустаге). Тянь-шань начинается несколько восточнее китайских городов Баркуля и Хами и тянется по направлению сперва паралели, а потом уклоняется к юго-западу. Замечательная особенность Тянь-шаня та, что система эта на востоке тянется сначала почти одною грядою, а чем далее к западу, тем все более расширяется, распадаясь на множество кряжей, сохраняющих, впрочем, направление, близкое к паралели. Между Баркулем и Хами заложение Тянь-шаня едва ли имеет более 70-ти верст от подошвы одного ската до подошвы противоположного, между тем как на меридиане Кашгара, чтобы пройти из этого города в при-Илийские равнины, нужно сделать по горной стране не менее 375 верст, и при этом пересечь уже не одну, а восемь паралельных и большею частью снежных цепей, которые — то следуют непосредственно одна за другою, то разделены высоколежащими озерными и речными долинами.

Особенно сильное разветвление Тянь-шаня замечается на западной оконечности. Это разветвление начинается у истоков Сыр-дарьи, там, где Кара-Кульджа берет свое начало. Здесь главный хребет направляется вдоль южной окраины долины Ферганы, а другой — на северо-запад вдоль восточной ее окраины, и затем сливается с горами Уртак-тау (Алатау) и Чоткальскими, составляющими правый берег обширной долины Сыр-дарьи. Вследствие этого разветвления, западная оконечность Тянь-шаня имеет вид гигантской развалины, за концы которых следует считать гору Карамурун, близ Джулека (на северо-западной оконечности Кара-тау) и горы Котинк-ку, которыми оканчивается Гиссарский хребет у бухарского города Гузара. Расстояние между этими пунктами по меридиану равняется 600 верстам.

Единичная цепь вершин, т. е. ряд гор, составляющих хребет в Тянь-шане, встречается только на востоке от города Урумци, за горою Боидо; да и тут находятся довольно высокие подчиненные цепи, то на севере, то на юге от главного кряжа. Западнее же Урумци Тянь-шань постоянно разделен на несколько цепей, то сходящихся, то расходящихся, чтобы оставить место широким котловинам — речным, как у Юлдузов, Текеса, Аксая, Или, Чу, Таласа, Нарына, Кара-дарьи и проч., или озерным, как у Иссык-куля, Сон-куля, Чатыр-куля. Первое решительное раздвоение замечается на самом меридиане Урумци, у истоков реки Бороту, левым притоком реки Хадыка, которая впадает в озеро Баграч-куль (Бостон-нор). Здесь господствующею ветвью нужно признать северную, которая, под [114] именем Катун-даба, идет к истокам Кунгеса. Воды Вороту и Хадыка отделяются этим хребтом от ряда мелких речек, бегущих к стороне озера Эби-госум-нор (Аир-нор) и большею частью не достигающих до него. Южную рамку того же Бороту-хадыкского басейна составляют горы Чухой, Хайду-таг, Байляк и Кукенак, из которых последние лежат уже на шесть градусов, т. е. на 470 верст западнее меридиана Урумци. Здесь, близ меридиана Кучи, этот южный Тянь-шань соединяется с северным помощью диагональных цепей Нарат-даба и Эбту-даба, разделяющих притоки Кунгеса и Хадыка; здесь же он становится главным представителем всей системы Небесных гор, между тем как продолжающийся на северо-запад хребет Катун-даба переходит во второстепенную цепь Барохоро (Ирень-хабырга, Талки), отделяющую правый берег Или от системы р. Боротолы и Кийтына.

Под острым углом Борохорский хребет соединяется с равным ему по высоте Джунгарским Алатау, окаймляющим басейны рр. Боротолы и Кийтына с северной стороны и отделяющим их от басейна рек, втекающих в озеро Балкаш.

Большой горный узел на север от Кучи, называемый Эшик-баши, есть начало той части Тянь-шаня, которой, по ее высоте, более всего приличествует название Небесных гор, и которая называется Мустагом, т. е. ледяными горами (Мус — по тюркски значит лед: таг, тау — гора.), вследствие обилия скрывающихся в них ледников и ледяных морей (mer de glace).

Здесь, между вершинами правых притоков Текесса с севера и речками Сары-джас, южный Музарт и Кизыл-су с юга, высятся самые колосальные пики Тянь-шаня, из которых Хан-тенгри, вероятно, имеет более 21,000 футов над морем.

Здесь же заметны высокие предгорья, или подчиненные цепи, паралельные главной на севере и юге. Первая называется хребтом Узун-тау (Темурлик) и тянется по левой стороне Текеса и по правой Кегеня, а вторая образует массив Алтын-хусу, на севере от Сайрама и Бая, селений, лежащих столь высоко над морем, что в них часто падает снег и климат вообще холоден, хотя они лежат на одной широте с Неаполем.

Узунтауский хребет, отделяя Текес от р. Или, продолжается далее на запад под именем Заилийского Алатау, окаймляющего северный берег Иссык-куля и отбивающего это озеро от при-Илийских степей.

Главный же, магистральный, хребет, идя к западу, на меридиане [115] кашгарского города Ак-су, вновь раздробляется на несколько цепей, на подобие лучей полуоткрытого веера, из которых, в смысле общегеографическом, за главную следует принять южную (Сары-джас и далее Кок-шаал), служащую водоразделом системы рек Нарына и Чу с одной стороны, и Тарим-гола — с другой.

Обширное треугольное пространство, лежащее между Иссык-кулем и хребтом Сары-джазом с его дальнейшим продолжением все наполнено весьма высокими кряжами, следующими тому же главному направлению с востока на запад или юго-запад, и при внимательном рассмотрении здесь можно проследить шесть цепей, состоящих каждая из нескольких, так сказать, звеньев, имеющих разнообразные названия.

Для облегчения изучения этих цепей и им подчиненных частей мы назовем здесь только немногие главные:

1) На севере тянется высокая снежная цепь Терекей-тау, составляющая прямое продолжение Мустага и окаймляющая озеро Иссык-куль с юга. Продолжаясь далее, вдоль р. Кочкура и двух Караколов, цепь эта сливается с горами Сусамыр.

2) Горы Кара-коджур, отделяются от Терекея и служат водоразделом рек Кара-коджура, Тюлека и Джумгала от р. малого Нарына и озера Сон-куля.

3) Следующая затем цепь слагается из кряжей Джитым-тау, Нура-тау, Мульда-тау и Донгуз-тау, проходящих по правому берегу Большего Нарына.

4) Горы Борколдай, Кожур, Кошой Байбиче, Калкагар и Джаман-тау проходят по левой стороне большого Нарына.

5) Ат-баш и Каракоин служат водоразделами левых притоков большого Нарына и Аксая, которые, соединившись вместе под именем Кизил-кунгея, пробуравливают Кок-шаад и входят в систему Тарим-гола.

6) Наконец, южная цепь, магистральная, слагается из хребтов: а) Сары-джас, составляющего юго-западное продолжение Мустага, б) Кок-шаала, отделяющегося от предыдущего рекою Джанартом, составляющимся из рек Сары-джаса и Иштыка, в) Кашгар-тау, отделяющегося от Кок-шаала рекою Кизыл-Кунгей, составленною из Ак-сая и Мюдургона и г) Суюк-тау, юго-западная оконечность Кашгар-тау, огибающая озеро Чатыр-куль с юга.

В горном узле Суиок, как сказано уже выше, происходит самое капитальное разделение Тянь-шаня. Одна ветвь, под названием [116] Ферганского хребта (Ни у туземцев, ни у китайских географов, общего названия этому хребту не было, почему мы и приурочиваем ему это название.) идет на северо-запад и служит водоразделом верхнего Сыра (Кара-дарьи) от Алабуги (левого притока Большого Нарына). Хребет этот в своей северо-западной оконечности пробивается большим Нарыном и затем соединяется с Чоткальскими горами и хребтом Уртак-тау, который, в свою очередь, отделяется от Александровского хребта, составляющего западное продолжение за-Илийского Алатау.

Чоткальские горы, сопровождая левый берег верхнего Чирчика (Чоткала), понижаясь, переходят в Кураминские горы (Курама-тау), дающие сток рекам Ангрену и Каджигену, правым притокам Сыр-дарьи. Кураминские горы оканчиваются невысоким кряжем Могол-тау, подходящим к самому берегу Сыра у Ходжента и совершенно исчезающим несколько западнее этого города.

Уртак-тау отделяет от себя еще несколько цепей к западу (кряж Казыкурт) и юго-западу, и у верховьев Арыса и Терса соединяется с невысоким хребтом Кара-тау (тысяч 6 футов), принимающим северо-западное направление. Этим хребтом оканчивается северная развилина Тянь-шаня, составляющая правую сторону течения р. Сыр-дарьи от ее истоков (р. Каракульджа).

Южная развилина образует уже, так сказать, систему Аму-дарьи. Она начинается от упомянутого узла Суиок (близ перевала того же имени, или иначе, Карабель), и тянется сперва под именем Алайского хребта (Алай-тау) (Это название туземное и произошло от названия высокой долины верхнего Кизыл-су (120 верст протяжения), которая известна у туземцев под именем Алая. Так как хребет ограничивает долину с севера, то он и назван Алай-тау — Алайские горы. Покойный Федченко в 1871 г. именовал этот хребет Южно-Коканским.), составляющего прямое продолжение Кок-шаала и Кашгар-тау, т. е. идет в юго-западном направлении. Хребет этот отделяет воды верхнего Сыра от Кашгарского Кизыл-су; он замыкает долину Ферганы с юга и достигает средней высоты 16,000 футов.

Приблизительно на меридиане г. Кокана, у горного узла Кок-су, где спускается громадный Зарявшанский ледник, происходит новое разделение или, правильнее, отделение бокового хребта, а именно: отсюда прямо на запад отделяется Туркестанский хребет (На прежних картах называвшийся Кашгар-даванским; название это изменено, так как не имело смысла; по туземному слово Кашгар-давин значит перевал в Кашгар.), а [117] несколько западнее у горы Гуйбас отделяется от главного еще один хребет Зарявшанский. Главный же, самый массивный и высокий, от горного узла Кок-су получает название Гиссарского (Названия Зарявшанского и Гиссарского хребтов усвоено после Искендер-кульской экспедиции в 1870 году, когда эти хребты были впервые открыты европейцами.).

Туркестанский кряж идет вдоль правого берега Зарявшана и служит водоразделом системы этой реки от долины Сыр-дарьи. От горы Кок-су он тянется в западном направлении, приблизительно до меридиана города Урмитана, где разделяется на две ветви. Южная, следуя вдоль течения Матчи (верхний Зарявшан), проходит несколько западнее меридиана Пянджакента и оканчивается горою Чулкар-таг.

Водораздел же продолжается в виде плоской степной возвышенности, тянущейся между селением Яны-Курганом и укреплением Каменный мост. Верстах в 30-ти от Чулкар-тага и в 6-ти западнее большого Ташкентско-Самаркандского тракта, кряж этот снова выходит на поверхность и в виде невысокого скалистого хребта, под названием Годун-таг, тянется паралельно течению Зарявшана, а несколько западнее Катты-кургана вовсе прекращается. Другая ветвь, отделенная от вышеупомянутой течением реки Санзар, тянется мимо Джизака и селений Учма, Фариш, Синтаб и Темир-кабук, к Бухарской крепости Нурата, где и прекращается.

Отрог этот известен под общим именем Нуратинских гор, которые между Джизаком и Яны-Курзыком прорезываются известным Джелан-утинским ущельем с Тамерлановыми воротами.

Продолжение этих гор обнаруживается, впрочем, гораздо западнее, в виде ряда отдельных возвышенностей, тянущихся в северо-западном направлении вдоль южного края Кизыл-кумских песков, под общим именем Буканских гор.

Зарявшанский кряж сопровождает левый берег Зарявшана. Как сказано, он отделяется от южного (Гиссарского) хребта у горного узла Гуйбас и тянется по направлению к западу, составляя сперва водораздел между верхним Зарявшаном и его левым притоком Ягноб-дарьи; далее этот кряж прорезывается реками Фан, Кштут и Магиал-даръя и составляет водораздел между реками Пафут-дарьею и Зарявшаном, между последней рекою и р. Артуч и, наконец, между реками Кашка дарьею и Зарявшаном. До реки Кштут-дарьи на этом кряже встречаются снеговые [118] вершины, но западнее этой реки горы значительно понижаются и, минуя селение Джам, они совсем пропадают.

Южный Гиссарский кряж тянется от горы Кок-су в западном направлении до горного узла Гуйбас, составляя непосредственный водораздел между р. Зарявшаном и р. Сурх-арбом; отсюда кряж принимает юго-западное направление, идет южнее озера Искандер-куль и оканчивается в окрестностях Бухарского города Гузара, горами Котинк-ку.

Этот кряж составляет непосредственный водораздел между басейном Аму-дарьи и реками Ягноб, Пафут, частью Зарявшана и Кашка-дарьи.

Относительно геогностического строения Тянь-шаня внимательные исследования горного инженера Мушкетова (См. краткий отчет о геологическом путешествии по Туркестану в 1875 г. Брошюра Спб. 1876 г.), осмотревшего северную и западную части системы от Ташкента до Кульджи и далее на восток, обнаруживают, что породы, слагающие Тянь-шань, весьма разнообразны, как по своим петрографическим свойствам, так и по времени образования. Так, кроме образований чисто осадочных, развитых сравнительно мало, собственно в горах преобладают породы кристалические и метаморфические. Эти последние кристалические породы г. Мушкетов подразделяет на три категории, из которых каждая характеризуется как временем образования и петрографическими особенностями, так и тою ролью, которую она играла в образовании Тянь-шаньского рельефа.

К первой категории принадлежит група гранитовая (граниты сиениты, ортоклазовые порфиры и пр.); ко второй категории — диоритовая или порфировая група (диориты, афаниты, различные порфиры); и, наконец, к третей и главнейшей относятся миндалекаменные образования. Хребты, состоящие из пород гранитной групы, суть древнейшие, самые массивные, всегда с довольно ровным, малозубчатым гребнем и направление их ONO.

Вторая група — породы диоритовые — распространены сравнительно меньше гранитов. Хребты, слагающиеся из них, далеко не имеют той величины и непрерывности, как гранитные. Направление этих хребтов преимущественно OW. Контуры их резки, мало сглажены, со скалистыми глубокими ущельями, с массою осыпи и со стремительными потоками, представляющими на пути своем множество мелких каскадов; на гребне их находятся самой разнообразной формы скалы, имеющие вид башен, зубьев, цилиндров, игол и проч., и проч. [119]

Хребты, составленные из пород третьей категории, имеют направление по преимуществу NW. Они вообще невысоки и редко даже достигают снежной линии Хребты эти представляют спокойные куполовидные контуры, и хотя довольно распространены, но каждый в отдельности не достигает больших размеров ни по горизонтальному, ни по вертикальному направлению.

Гребень их вообще зубчат, но зубчатость эта зависит от пород осадочных или метаморфических, которые, будучи разорваны ими, представляют скалистые гребни миндалекаменных хребтов. Нередко породы эти не составляют, как и диоритовая група, самостоятельных хребтов, проявляясь или массивными дейками в диоритах и метаморфических сланцах, или составляя куполовидные холмистые предгория более массивных гранитных хребтов; в этом случае, местами они, так сказать, нарушают цельность хребта и увеличивают его поперечные размеры.

На основании этой краткой геогностической характеристики Тянь-шаня усмотреть можно, что вздутие это образовалось не одновременно, а в несколько последовательных, сменявших друг друга периодов, так что поднятие совершалось в продолжение нескольких геологических эпох и, может быть, отчасти продолжается и в наше время, судя по той необыкновенно энергической метаморфизации, которая наблюдается в большинстве тянь-шаньских пород, хотя прямых доказательств этого поднятия нет никаких.

По высоте тянь-шаньский хребет принадлежит к числу высочайших на земном шаре. Но не все члены этого поднятия имеют одинаковую высоту. Наибольшая высота принадлежит магистральной оси, составляющей водораздел между водами рр. Сыра, Чу, Или, Эмиля, Кийтына с одной стороны и Тарима и Аму-с другой. Высота этого водораздельного магистрального хребта колеблется от 16 до 18,000 футов, достигая в отдельных пиках до 21,500 футов. Скаты в обе стороны от этого хребта во всей западной половине хребта не одинаковы. К северу они состоят из множества подчиненных, второстепенных и третьестепенных хребтов, отделяющихся под некоторым углом к главному. Высота этих второстепенных хребтов, разделенных более или менее широкими долинами, уменьшается по мере удаления от главного. Противоположный скат магистрального хребта гораздо круче: он состоит из более коротких и более приближенных к главному подчиненных хребтов, чаще всего отделяющихся от главного в виде контрфорсов.

Снежная линия в Тянь-шане вообще подымается очень высоко в [120] северных разветвлениях, т. е. в Джунгарском Алатау — она лежит на высоте около 10,000', в Заилийском Алатау, и вообще на паралели 43° она подымается до 11,000' (наблюдения Семенова, Буняковского, Северцова); южнее она подымается еще выше, так что в Алайском, Туркестанском и Зарявшанском кряжах она уже достигает свыше 14,000' (с северной стороны). Еще южнее, в Гиссарском кряже и на горах Памира снежная линия поднимается выше 15,000 футов.

Почти по всему протяжению магистрального хребта и некоторых подчиненных хребтов имеются ледники. Особенно грандиозны ледники в той части главного хребта, которая носит название Мустага, прорезываемого знаменитым Музартским перевалом (Эти ледники были осмотрены в 1872 г. См. «Очерки Семиреченского края», «Воен. Сборн.», 1872 г. №№ 11 и 12-й.). Затем, по своей величине, замечательны ледники на Ак-шийряке, исследованные Каульбарсом (Очерки Тянь-шаня, стр. 122-132.). В Алайском хребте исследован Федченко ледник Щуровского (Путешествие в Туркестан, в Коканском ханстве.), а в Туркестанском кряже — Зарявшанский ледник, исследованный искендер-кульскою экспедициею (Туркестанский ежегодник, выпуск III, стр. 17-19. Статья Аминова.). Ледники тянь-шаньские не спускаются ниже 8,000'. Но вообще достаточных наблюдений над движением их не сделано, почему и окончательных выводов над опусканием или отступлением их также еще сделать нельзя. Также точно не имеется еще никаких данных для заключения о существовании ледникового периода в Тянь-шане, как думает г. Северцов (Г. Мушкетов весьма обстоятельно опровергает доводы г-на Северцова относительно ледникового периода в Тянь-шане. См. краткий отчет о геологическом путешествии по Туркестану в 1875 г. Брошюра. Спб. 1876 года, стр. 58-61.).

Снеговые мосты в Тянь-шане находятся часто гораздо ниже ледников, а именно на 5,000' и менее, как, например, на Кынач-су, на Кара-кыз и проч. Они достигают иногда довольно значительной величины (версты две в длину и сажен 15 в толщину). Они происходят от массы весенних лавин, почему снег в них перемешан со щебнем и валунами, которые отрываются вместе со снегом от окружающих скал.

Долины в Тянь-шане разделяются, главнейшим образом, на два типа: на поперечные, главные долины, с разветвлением боковых долин различных порядков, и обширные продольные, долины, [121] которые могут считаться одною из характернейших особенностей Тянь-шаня.

Главные поперечные долины начинаются обыкновенно около гребня хребта довольно правильной котловиной или цирком, и затем вскоре переходят в настоящую долину размытия со множеством сужений до теснины и расширений, которые часто находятся в зависимости от свойства чередующихся пород, составляющих скаты долины. Склоны их отвесны, мрачны, скалисты, воды стремительны, бурливы, образуя многочисленные водопады и в расширениях — озера.

Боковые долины высших порядков отличаются главнейше только размерами, причем у устья их всегда находятся большие или меньшие накопления галечника, как продукта выноса вод этих долин.

Продольные долины, тянущиеся обыкновенно паралельно главному хребту на несколько десятков (а иногда и на сотни) верст, представляют собою массивные синклинальные складки осадочных или метаморфических пород. Кроме своего направления, долины эти имеют еще следующие особенности: они всегда составляют начало или голову обширных речных басейнов и оканчиваются скалистым ущельем — тесниною.

В них почти везде наблюдаются новейшие озерные осадки, выражающиеся горизонтальными конгломератами и песчаниками, почему можно думать, что долины эти некогда составляли большие водоемы или нагорные озера. Впоследствии водоемы эти высохли, благодаря тому, что накопленная в них вода постоянно размывала соседние горы и, наконец, проложила себе путь через какой нибудь из соседних хребтов, который менее других противостоял ее разрушающей силе. Вода, нашедши себе выход, постоянно углубляла вновь образованное русло и постепенно стекала по этому руслу, осушая водоем; результатом этого получились огромные долины, представляющие в настоящее время, благодаря своему высокому положению (от 4 до 10 и 12 тыс. футов) и роскошным пастбищам, великолепные места для летних кочевок киргизов; и действительно, летом многие из них буквально запружены аулами кочевников.

Существующие озера: Сон-куль, Сайрам-нор, Чатыр-куль, Иссык-куль и другие мелкие, как Чукурчок-куль, Иссык, Кынач-куль и проч., во многом напоминают эти высохшие водоемы.

На Сон-куле (9,400') можно воочию наблюдать, как с каждым годом выходящая из озера единственная река Коджерты-су постоянно углубляет свое русло, которым, может быть, впоследствии выльется все озеро Сон-куль, как вылились уже многие ему подобные. [122]

За аналогию существующих и бывших озер также немало говорит: тождественность новейших осадков, сильные следы размытия древних формаций и сходство топографических условий.

Правда, что некоторые из существующих озер не имеют, по-видимому, никакого стока и являются как бы совершенно замкнутыми басейнами (Сайрам-нор, Иссык-куль); но есть некоторые данные, заставляющие предполагать, что существуют стоки подземные, что особенно видно на Сайрам-норе (Мушкетов. Краткий очерк о геологическом путешествии по Туркестану в 1875 г. Зап. Имп. Руе. Минер Общ., часть двенадцатая, 1877 г. стр. 144-146.).

Тянь-шань долгое время считался хребтом, заключавшим в себе множество вулканов. На этот предмет обратили внимание еще путешественники прошлого столетия, сообщившие много рассказов о горящих горах в Тянь-шане. Все эти сведения были собраны в одно целое и изложены Риттером еще в 1817 году. Последующие исследователи Средней Азии продолжали утверждать мнение о вулканизме Тянь-шаня и, наконец, со времени Гумбольдта вопрос этот был окончательно решен в положительном смысле. Но когда русские исследователи стали проникать в заповедные области Тянь-шаня и вопрос о его вулканизме начал входить в иную фазу. Уже г. Семенов объяснил, что гора Куллок на юг от р. Или, в окрестностях озера Иссык-куль вовсе не вулканическая, и что сальфатора Кату, в Илийской долине, происходит, вероятно, от горения каменного угля, что действительно и подтвердилось впоследствии. После Семенова другие исследователи также отрицали существование вулканов в пройденных местностях, а г. Гилев доказал, что, так называемая, сальфатора близ города Кульджи происходит от горения каменного угля.

К тому же выводу пришел и г. Мушкетов, который отчасти на основании непосредственных наблюдений, а отчасти на основании прежних исследований пришел к полному отрицанию даже признаков вулканизма во многих местах, которые со времени Гумбольдта считались несомненно вулканическими, как, например, в долинах рек Или, Текеса, Каш, Баротолы, также в окрестностях озер Иссык-куль, Ала-куль и Зайсар-нор. В силу аналогии г. Мушкетов полагает, что и другие вулканические центры в Тянь-шане, еще не осмотренные европейцами, как-то: в окрестностях Хо-чеу, Урумци и проч. и особенно столь прославленный вулкан Бай-шань (в 15 г. м. [123] к северу от г. Кучи) придется отнести к той же категории сальфатор, которые уже исследованы русскими деятелями науки (Краткий отчет о геологическом путешествии по Туркестану. Брошюра. Спб. 1876 г., стр. 40-47.).

Рудоносность Тянь-шаня. Независимо от своего глубокого географического интереса, Тянь-шань издавна манил к себе еще и на основании слухов о тех значительных минеральных богатствах, которые он, будто бы, заключал в своих недрах. Вот почему, вместе с наступательным движением нашим к Тянь-шаню, рядом с географическими исследованиями, усиленно велись исследования геологические, произведенные, частью, путем научным, частью, путем опыта. Многочисленные разведки, совершенные в последнее время, обнаружили, что действительно количество месторождений полезных ископаемых в Тянь-шане весьма значительно, но качество многих из них далеко не везде одинаково.

Часто месторождения на столько незначительны, что едва ли когда нибудь могут обратить на себя внимание промышленников, хотя, с другой стороны, встречаются несомненно богатые, как, например, месторождения серебристого свинцового блеска, железных руд и, особенно, каменной соли (в долине р. Кочкура) и каменного угля в долине р. Или (в 10-20 верстах от Кульджи). Кроме того, известны также в разных местах залежи медных руд. В Ферганской долине, в предгорьях, открыты богатые выходы нефти; там же есть и обильные местонахождения серы.

Многие из месторождений полезных ископаемых были известны туземцам еще до прихода русских и разработывались ими (например, каменный уголь в окрестностях Кульджи еще издавна добывался китайцами), свинец в Турланском проходе (в горах Кара-тау), разработывавшийся киргизами; соль во многих местах добывалась как кочевниками, так и сартами, и проч. Но, тем не менее, ни одно производство не достигало до широких размеров.

По приходе русских, разработка полезных ископаемых не усилилась, а, напротив, даже уменьшилась; туземцы бросили свои работы, а русские — полезные ископаемые стали получать из России.

Такое положение горнозаводского дела обусловливается малою населенностью и малою культурою края. Пути сообщения от населенных пунктов к местам нахождения ископаемых затруднительны, а малая населенность края ограничивает потребность этих ископаемых, почему последние гораздо выгоднее привозить из Сибири (металы) или из Оренбурга (соль, керосин и проч.), чем устраивать [124] заводы на месте, сооружение которых далеко не окупило бы их стоимости.

В Средней Азии уже искони намечены торговые пути из населенных оазисов в Европейскую Россию, пути, по которым совершается движение верблюжьих караванов. Эти пути, в свою очередь, зависят от цикла жизни кочевников, двигающихся с своими стадами (а следовательно и с своими перевозочными средствами), то с юга на север (к России), то с севера на юг (к средне-азиятским оазисам). Сообразно с этим движением кочевников, облегчается задача доставать и перевозочные средства для торговых караванов, которые также как бы кочуют вместе с хозяевами вьючных животных то на север, то на юг. Вот почему, для населения Туркестана гораздо легче и выгоднее привозить товары, в том числе и металы, за полторы тысячи верст из России, чем добывать минералы где нибудь в стороне от намеченных путей, вдали от средне-азиятских центров, в горах, хотя бы только за сотни верст. Устраивать завод близ местонахождения полезного ископаемого, в горах, стоило бы очень дорого, так как горы довольно пустынны и, следовательно, рабочих рук крайне мало. Перевозка машин, а тем более ремонтировка их были бы затруднительны. Жалованье машинистам, механикам и русским рабочим, в виду отдаленности края от родины, должно быть гораздо большим, чем в России. Наконец, допустим, что завод устроился. Тогда необходимо заводу иметь свои перевозочные средства, т. е. верблюдов, ишаков или лошадей. Содержание же скота в горах весьма рискованно: у туземцев зимою скот никогда не живет в горах, по неимению кормов, да и на равнине он подвергается разным невзгодам. Малый же запрос, вследствие редкого населения вообще в Средней Азии и ограниченности потребностей туземцев, далеко не окупил бы издержек на устройство завода.

Чтобы показать, какое значение имеют перевозочные средства при транспортировании разных предметов в Средней Азии, укажу, между прочим, на нахождение каменной соли. В Туркестанском крае, кроме упомянутого выше богатого нахождения соли в долине р. Кочкура, имеется не менее богатое местонахождение ее в ур. Самгар, близ Ходжента. Это последнее месторождение казалось бы находится в весьма выгодных условиях для распространения соли в Туркестанском крае. А между тем Ташкент, например, снабжается солью не из Самгара, лежащего верстах в 200 от Ташкента, а из Илецка, с одной стороны, и из Самарканда — с другой, т. е. из пунктов, лежащих на пути торговых караванов. В Самарканд [125] соль, в свою очередь, привозится из окрестностей города Гузара, через Карши, почему она и слывет под именем каршинской соли.

Из числа разработываемых в Туркестанском крае, в горах Тянь-шаня, ископаемых, наибольшего размера достигает разработка каменного угля в Кульджинском районе, но и здесь добывание ограничивается лишь 300,000 пудов угля, хотя залежи его чрезвычайно мощны. В Сыр-дарьинской области каменного угля добывается только тысяч на сто пудов.

Тянь-шань искони манил к себе слухами о непомерно богатых золотых месторождениях. Известно, что еще Петр Великий снарядил две экспедиции (Бековича и Бухгольца) в центральную Азию, для добычи золотоносных участков. Со времени присоединения Туркестанского края, масса русских промышленников бросилась туда искать золота, с полною надеждою на успех, но трех-четырехлетние попытки их оказались совершенно бесплодными; русские промышленники потерпели полное разочарование, а некоторые еще и разорились в конец, потеряв безвозвратно сотни тысяч капитала. Дело в том, что золото в горах Тянь-шаня есть и добывалось искони туземцами в виде россыпей, приносимых речками 3-го и 4-го порядков, по системам рек: Чоткала (верхнего Чирчика), Тамаса, Кегеня, Или, Боротолы и Зарявшана. Но содержание золота в песке очень скудное, и могло удовлетворять одних туземцев, условия жизни которых существенно отличны от условий жизни русских промышленников. Из туземцев золотыми промыслами занимались только одни бедняки, не платя никаких налогов. Каждый работник вместе с тем и хозяин. Затрат на работу у него не было никаких; ему достаточно одного кетменя (широкая, круглая железная лопата, приделанная перпендикулярно к древку) и корыта, заменяющего вашгерд; труд свой он вовсе не ценил, и был счастлив, если вырабатывал в неделю на полтинник.

Совсем иное русский промышленник: он должен делать траты на рабочих, на инструменты, на пошлину и проч., словом, при том же количестве золота, затраты его в десять раз больше; откуда понятна невыгода золотого промысла для русских в горах Тянь-шаня.

Растительность в Тянь-шане. Тянь-шань на всем своем протяжении принадлежит к числу хребтов, наиболее скудно наделенных древесною растительностью. Западная его часть, в пределах Сыр-дарьинской и Ферганской областей и Зарявшанского округа, почти совершенно обнаружена от древесной растительности. Здесь [126] только в глубине ущелий встречаются поросли арчи (древовидного можевельника). По дну оврагов и горных ручьев там и сям попадаются еще и другие породы деревьев и кустарников: тал, рябина, тополь, облепиха, шиповник. В пределах Семиреченской области и Кульджинского района растительность в Тянь-шане обильнее. Здесь по северным склонам хребтов, у выходящих из ущелий горных речек, усматриваются более или менее значительные пространства, поросшие елью, пространства, которые принято называть лесами. Здесь преобладает один вид ели, распространенный на громадном протяжении от западных пределов Семиречья до восточных окраин хребта. Здешняя ель отличается стройностью и прямизною ствола, достигающего высоты до 10-12 сажен. Горизонтально расположенные ветви постепенно укорачиваются к верху, так что растение напоминает пирамиду. Шишки, величиною с кулак, имеют сизоватый цвет и висят совершенно вертикально на длинных черенках.

Как сказано выше, еловыми лесами покрываются только северные склоны ущелий, но и то не везде, вероятно завися от количества скопляемой влаги. К наиболее богатым лесистым участкам относится часть хребта, известная под именем Мустага. К ели присоединяются в виде одиноко растущих деревьев: береза, яблонь, тал, рябина, тополь, а из кустарников: облепиха, шиповник и другие. Но лиственные породы совершенно теряются в массе хвойного леса. Эти лиственные породы, по большей части, облегают непосредственно ложе горных ручьев, скатывающихся по ущелью, обрамляя тонким бордюром их берега.

Еловые леса в Семиречье тянутся иногда на десятки верст, но, тем не менее, название леса, в европейском смысле, им не идет. Эти леса скорее напоминают наши рощи. Деревья отстоят друг от друга на значительных расстояниях и не связаны между собою подлеском. Они не образуют нигде дремучей чащи наших русских лесов и не представляют надежного укрытия для хищников. Леса эти также не представляют никакого серьезного препятствия для движения, дозволяя не только пешему, но и конному свободно двигаться в них. Исключение представляется разве в тех случаях, когда поросли ели облегают крутые откосы и неприступные скалы; причем ель запускает свои корни в трещины камней, в которых от времени накопилась наносная земля. По наружному виду кажется, будто дерево растет прямо из камня.

Скудость и легкая доступность лесных порослей в Тянь-шане [127] служила причиною малого, совершенно ничтожного сопротивления, которое было встречено нашими войсками при наступательном движении их в глубь отрогов и разветвлений этого хребта. Наибольшее противодействие мы встречали в прилегающих степях, на равнинах, при овладении крепостями и в полевых битвах. Наименьшее сопротивление встречено в горах, так как горы не могли дать своим защитникам надежного укрытия. Выгодная позиция в горах легко могла быть обойденною и взятою с тыла. Неприятель не мог пользоваться лесами и стрелять из опушек, так же точно, как не мог препятствовать нашему движению, устраивая засеки. В этом отношении наши военные действия в Тянь-шане составляют совершенную противоположность с военными действиями на Кавказе. Среднеазиатским войскам, при действиях в горах, редко приходилось брать завалы (которые всегда устраивались из камней), и, для удержания в покорности горного населения, никогда не могло быть и речи об устройстве просек в лесах. Напротив, все внимание нашей администрации в Семиречье устремлено на сбережение горного леса. Нашим колонистам, располагающимся поселками у подножий лесистых склонов Тянь-шаня, строго воспрещено рубить лес без разрешения властей. Постройка изб из леса совершенно воспрещена и такое распоряжение нельзя не одобрить. Лес в Семиречье и в Кульджинском районе поддерживается в видах устранения причин, неблагоприятно действующих на изменение климата.

Что же касается до эксплоатации горного леса, эксплоатации, доходящей до степени промышленности, то об этом не может быть и речи. Вся польза, приносимая горным лесом нашим поселенцам, состоит в том, что им разрешено рубить для поделок лишь старый лес, и то с платою к казну, а на топливо собирать валежник.

Название леса к арчевым порослям в Сыр-дарьинской и Ферганской областях идет еще менее, чем к еловым порослям Семиречья. Арчевые поросли не покрывают даже и северных склонов, а гнездятся в самой глубине ущелий. Ствол арчи достигает до пяти сажен и древесина мало пригодна для построек. Нижний предел распространения арчи в горах от 5,000 до 6,000 футов (смотря по широте), а верхний от 10,000 до 11,000 футов. Таким образом, пояс ее распространения в западном Тянь-шане составляет 5,000 футов.

Животный мир. В горах Тянь-шаня водится весьма много зверей и птиц. К числу наиболее типичных представителей [128] тянь-шаньской фауны относятся: тигры и барсы, забегающие из камышей больших рек и населяющие кусты и камыши притоков этих рек, пробегающих по широким долинам, как, например, по долине Текеса, Кунгеса, в окрестностях Иссык-куля и проч. Затем, в Тянь-шане водятся кабаны, медведи, рыси, волки, лисицы, зайцы, корсаки, куницы, барсуки, белки, дикие кошки, хорьки, горностаи, сурки, кулоны (дикие лошади), дикие козы, горные бараны (архары, ovis polix) и моралы.

Охотою население, живущее в Тянь-шане (по преимуществу, кара-киргизы), занимается больше для забавы, и редко ради промысла. Кочевники цены своему товару не знают и сбывают его за бесценок купцам сартам или татарам в обмен на гнилой товар: мату (бумажный холст), выбойку и проч. Купцы же, приобретя, таким образом, мех, уже вывозят его в Россию. Больше всего добывается меху, в виде промысла, в окрестностях озера Иссык-куль. Здесь, в течение зимы добывается кара-киргизами приблизительно: куниц 1,000, лисиц 2,000, рысей 800, медведей 100, волков 3,000 штук.

Весьма видный продукт составляют также свежие моральи рога, которые сбываются каракольскими и верненскими купцами в Китай.

Ежегодно в Иссык-кульском уезде, на Текесе, на Музарте и на Сырте добывается около 150 пар таких рогов. На месте они стоят около 50-ти рублей пара, а в Китае продаются по 200 рублей.

Надо заметить, что количество зверей в Семиречье с каждым годом заметно уменьшается.

Из пернатых представителей известны в Тянь-шане: грифы, достигающие до весьма почтенных размеров, орлы, беркуты, соколы, коршуны и проч., которые весьма часто приручаются киргизами для охоты не только на птиц, но и на зверей.

Из птиц, присущих Тянь-шаню и Гималаю, весьма интересны красноносые кулики и красноносые галки. И тот и другой вид птиц обитает на высотах не менее 5,000 футов. Красноносый кулик имеет длинный, красный, загнутый книзу, клюв, весьма приспособленный для доставанья корма между галькою и камнями, покрывающих ложе горных речек, где и водится этот кулик. Как у кулика, так и у красноносой галки, ноги также красные.

Племена, населяющие Тянь-шань. Не смотря на громадность територии, занимаемой тянь-шаньским нагорьем, страна эта представляется одною из наименее населенных. Горный массив этот почти всецело [129] принадлежит кочевникам, которые летом в высоких долинах и ущельях имеют превосходные пастбища для стад, а на зиму спускаются в пригорные равнины. Средняя часть массива от верховьев Или и прохода Музарт вплоть до верховьев Зарявшана принадлежит кара-киргизам (бурутам, дикокаменным киргизам). В северных разветвлениях хребта, по Джунгарскому и Заилийскому Алатау, Борохорскому, Узунтаускому и Александровскому хребту, по Каратау и Чоткальским горам живут киргизы (казаки). В восточной части тянь-шаньского массива кочуют племена монгольского типа, калмыки и торгоуты, а в крайних западных разветвлениях Небесных гор живут оседло племена арийского происхождения, именуемые таджиками (гальча) и ягнау. Первые живут вдоль по течению верхнего Зарявшана (Матчи), между Туркестанским и Зарявшанским хребтами, а вторые — вдоль по течению реки Ягнауба, между Зарявшанским и Гиссарским хребтами. Наибольшим достатком отличаются тюркские племена кара-киргизы, и затем — киргизы (казаки), все богатство которых состоит в скоте, имеющем роскошные, привольные пастбища в горных долинах. Калмыки и торгоуты, вследствие частых, беспрерывных войн и порабощений, сильно обеднели. Также бедны, хотя и по другим причинам, и оседлые арийцы, живущие на противоположном конце хребта. Они бедны вследствие скудости земли, годной для земледелия. Маленькие деревушки, в которых живут горные таджики и ягнаусцы, столь бедны, что не имеют базаров, и жители для закупки предметов промышленности должны проникать через трудно доступные, опасные ущелья в более значительные города, лежащие на равнинах.

Из сказанного явствует, что в Тянь-шане обитают племена трех типов: тюркского, монгольского и арийского. Замечательно, что самое достаточное и богатое племя кара-киргизы, есть вместе с тем, и самое дикое и первобытное и, на оборот, наиболее цивилизованное племя — таджики и ягнаусцы — есть вместе с тем и наиболее бедное.

Пути сообщения. Тянь-шаньский массив принадлежит к числу наименее доступных хребтов, вследствие своей пустынности, с одной стороны, и вследствие высоты главного и подчиненных цепей — с другой.

Особенно труден, почти невозможен, переход через главные хребты Тянь-шаня зимою, когда в нем свирепствуют жестокие холода и бураны, а пути в ущельях заваливаются снегом. Тянь-шаньский массив отделяет западный Туркестан (Великая Бухария, [130] Великая Татария) и наши киргизские степи от восточного (китайского) Туркестана, или, иначе, Малой Татарии (Малой Бухарии, Кашгарии) и степей Гоби (Шамо). С северной и южной сторон массив этот окаймлен у своих подножий двумя паралельными почтовыми путями. Северный путь идет от г. Ташкента, через Чимкент, Аульеата, Верный, Кульджу, перевал Талки, Манас, Урумчи, Гучен к Баркулю. До Кульджи тракт проложен недавно, по занятии края русскими, а от Кульджи на восток — гораздо ранее, китайцами; этот последний тракт известен под именем Императорской дороги, служившей для сообщения Илийской провинции с Пекином. Весь этот северный путь от Ташкента до Баркуля весьма удобен для колесного сообщения и доступен почти во всякое время года. Встречающиеся по пути перевалы через второстепенные и третьестепенные кряжи (разветвления Тянь-шаня), равно как и переправы вброд через горные реки (Талас, Усёк, Хоргос и др.), затрудняют движение лишь на некоторое, сравнительно небольшое, время зимою и весною.

Южный при-тяньшаньский путь ведет от г. Кашгара, через города Аксу, Бай, Куча, Курля, Турфан в Хами (Комуль). Этот путь также искони устроен китайцами и также, если не более, удобен для колесного сообщения во всякое время года. В Хами оба пути, северный и южный, соединяются в один, который ведет в столицу Китая. Поперечные пути, связывающие два упомянутые почтовые тракта, очень немногочисленны и не весьма удобны. Они доступны только для вьючного движения, на лошадях или яках (монгольских быках), за исключением самого восточного, на крайней оконечности Тянь-шаня, где Баркуль соединяется с Хами колесною дорогою. Не считая этого последнего, через Тянь-шань существует шесть поперечных караванных дорог. Самая западная и самая бойкая караванная дорога, служащая для связи великой Татарии или вообще при-Аральского басейна с восточным (Китайским) Туркестаном или с басейном Лоб-нора, есть та, которая ведет из Хивы, Бухары, Самарканда, Ташкента, Кокана, Маргелана и Оша через укр. Гульчи на перевал Терек-даван и далее в Кашгар. Дорога эта разработана для колесного движения по горам от Оша через Гульчу (75 в.) и еще на несколько верст далее. Затем уже путь становятся вьючным, на протяжении почти 300 верст вплоть до Кашгара, следуя все время горами и горными ущельями, и выходит на Кашгарскую равнину лишь в 35 верстах от Кашгара. Все же расстояние от Оша до Кашгара равняется 373 1/2 верстам (по съемке Куропаткина). Самое серьезное дело на этом пути есть перевал через Терек-даван [131] (12,700 ф. высоты), движение по которому возможно не круглый год, а именно только с начала октября по конец апреля, т. е. в течение зимних семи месяцев. С конца апреля по начало октября, вследствие таяния снегов, караванное движение по этому перевалу прекращается, и тогда караваны из Оша направляются несколько более кружным путем на Алай, переходя через магистральный хребет (Алайский) по перевалу Шарт, либо Талдык-даван (самый удобный путь на Алай из долин Фергана) (Перевал Талдык-даван исследован нами во время алайской экспедиции в 1876 г.; а через пер. Шарт перешел г. Северцов, в октябре 1877 года.) и затем вверх по долине Алая на легкий перевал Тунгбурун, отделяющий басейн Аму-дарьинского (Алайского) Кизыл-су от басейна Кизыл-су Кашгарского, образующего впоследствии р. Тарим-гол. За перевалом Тунгбурун у уроч. Иркештам соединяются оба пути: прямой через Кашгар-даван и кружный — через Тунгбурун. Но этот последний тунгбурунский путь также доступен далеко не круглый год: он возможен для движения лишь в течение четырех летних месяцев, от середины июня до середины октября. С середины октября перевал Тунгбурун, вследствие высокого положения над уровнем моря, заносится глубоким снегом, почему торговое движение по нем прекращается на восемь месяцев. Из сказанного видно, что караванное сообщение между Ошем и Кашгаром производится в течение десяти с половиною месяцев в году; причем, в мае и первой половине июня движение ни по одному направлению невозможно, а в первой половине октября (около полумесяца) оно возможно по обоим направлениям.

Второй поперечный караванный путь ведет от г. Токмака через Нарынское укрепление также в Кашгар. Этот путь до Нарынского укрепления почтовый, колесный, далее же вьючный. За Нарынским укреплением он разбивается на две ветви, ведущие на два перевала в магистральном хребте, лежащие рядом. Эти перевалы суть: Теректы и Туругарт.

По свидетельству г. Каульбарса, прошедшего по обеим ветвям (в передний и обратный путь) в 1872 году, ветвь на Туругарт удобнее; она и теперь на всем протяжении колесная, за исключением небольшого пространства в несколько сажен длины, близ перевала, которое подлежит расчистке. Третий поперечный путь ведет от г. Каракола, через перевал Бедаль в г. Уч-Турфан и далее во вторую столицу Кашгарии, город Аксу, отстоящий от Уч-Турфана на версту [132] к востоку. Этот путь гораздо труднее предыдущего и практикуется реже (Из европейцев только один штабс-капитан Сунаргулов в 1877 г. прошел по этому пути, и составил маршрут.).

Четвертый поперечный путь ведет от г. Кульджи, через Узунтауский хребет (перевал Чапчал) и Мустаг (проход Музарт), на гор. Аксу.

Этот путь связывает плодородную, весьма населенную Илийскую долину с басейном Тарима; он практиковался издавна, не смотря на трудность движения по ледяному морю (mer de glace), лежащему тотчас по южную сторону перевала Музарт. Длина этого моря около 12 верст, ширина около 8-ми. Море оканчивается уступом в несколько десятков аршин высотою, в котором вырублены ступеньки. Лошади и вьюки спускаются с этого уступа на веревках, но так как поднятие вьючных животных на веревках вверх было бы очень трудно, то это и служит причиною, почему караваны из Илийской долины в Аксу ходят только в прямой путь, но не обратно. Обратно из Аксу караваны обходят Музартский проход через перевал Бедаль, о котором сейчас сказано. Тем не менее, путь через Музарт в течение нескольких лет во время управления Кашгариею Якуб-бека был совершенно закрыт для движения, вероятно, из желания обезопасить свой главный укрепленный пункт и вторую столицу — Аксу — от посягательства русских (По Музартскому пути русские путешественники (Шепелев в 1871 и я в 1872 году) доходили только до упомянутого ледяного уступа, где стоял кашгарский пикет Мазар-баш; далее же до Аксу (верст 200) еще ни один европеец не проникал.).

Пятый поперечный путь ведет из г. Кульджи вверх по Кунгесу (исток Или) через перевал Нарат, долинами Юлдуза, ввив по р. Хадык (на прежних картах Хайдугол), через крепостцу Карашар в гор. Курля (в 40 верстах к ю.-з. от Карашара). Этот путь не труден, но он мало практикуется вследствие того, что очень кружен, так как проходит по пустынным, мало населенным местам (По этому пути от Кульджи до пер. Нарат и далее до теснины р. Хадыка доходил (и снял топографически) капитан Ларионов в 1875 г., а в 1876 г. прошел по нем Пржевальский, двигавшийся через Курля на Лоб-нор.).

Наконец, шестой вьючный поперечный путь ведет от г. Урумчи через перевал Даванча в г. Кунн-Турфан. По этому пути никто из европейцев не ходил, но судя потому, что многочисленное китайское войско в 1877 году перешло через Тянь-шань по этому [133] пути с артилериею и обозами и заняло Турфан, можно думать, что поперечный путь этот один из самых удобнейших. Кроме того, он очень короток, так как здесь приходится переваливать только через один хребет.

Независимо от поименованных главных поперечных дорог, в Тянь-шане имеется бесчисленное множество второстепенных торговых и кочевых троп, бороздящих територию массива во всевозможных направлениях. Общая характеристика их та, что пути эти в местах, где они идут вдоль расширенных речных долин удобны и даже возможны были бы для колесного движения; но в суживающихся долинах или, правильнее, в ущельях, они весьма трудны, так как вьются зигзагами по крутым откосам скал, вися часто высоко над пропастями. Узкая (в аршин, или даже менее ширины) тропа, высеченная в скале над пропастью, называется каригезом; тропа же, вытоптанная в крутой покатости, называется у киргизов — кия. Висячие мостики из двух жердей, заваленных сучьями и землею и переброшенных от одного края карниза к другому, прислоненных к скале, носят название балконов. Ни в карнизах, ни в кие, ни в балконах недостатка на тянь-шаньских путях нет. На карнизах и балконах вьючные лошади, цепляясь вьюками за выступы скал, сваливаются в пропасть, почему как караваны, так и войска, при движении по таким опасным местам, должны развьючивать животных и нести тяжести на руках.

Ни в воде, ни в корме для животных в течение лета вдоль тянь-шаньских путей недостатка почти нет; топливом служит лес, а где его нет — там кизяк. Зимой, с октября по апрель, движение в горах Тянь-шаня почти повсеместно прекращается, так как пути заваливаются снегом; ни корма, ни топлива достать нельзя, если не возить с собою; морозы доходят до 30 и более градусов. Снежные бураны делают путь еще более тяжелым, даже опасным. Но и летом, путешествуя в тянь-шаньских горах, приходится испытывать не мало трудностей. Независимо от упомянутых выше карнизов и балконов, путнику часто необходимо переходить в брод быстрые, бурливые горные речки и переваливать через хребты, иногда снежные мосты через горные речки и пороги попадаются не всегда, а переправа вброд сопряжена с опасностью быть опрокинутым течением. Особенно опасны горные речки в период от апреля по июнь, когда они сильно раздуваются от прилива тающих окрест снегов; с июня они начинают спадать, и чем ближе к осени, тем они становятся мельче и мельче. Необходимо заметить, что [134] количество воды в горных ручьях изменяется также смотря по времени суток; случается так, что ручей совершенно переходимый вброд утром, непереходим после полудня, к вечеру.

Перевалы в Тянь-шане тем труднее, чем они выше. Более высокие перевалы покрыты вечным снегом, а иногда и ледниками. Особенно затруднительно движение по ледникам; здесь не только лошади скользят и убиваются об острые выступы камней, загромождающих поверхность ледников, но зачастую падают и погибают пешеходы. Наиболее опасны глубокие трещины, известные под именем колодцев, в изобилии попадающиеся среди ледников. Где особенно много таких колодцев, там могут проходить только пешие, и то не иначе как с приспособлениями. Так напр., пешеходы в этих случаях привязывают к себе на крест шесты, которые удерживают их на весу при падении в трещины, до тех пор, пока идущие сзади товарищи с веревками не выручат их из критического положения. Таков, между прочим, способ путешествия через перевал Таран, на прямом пути из Кокана в Гарш (столицу Каратегина). Но есть еще более оригинальные и опасные способы путешествия в тянь-шаньских горах, а именно — передвижение помощью привесных корзин. В отвесную скалу над пропастью вбиваются железные болты на расстоянии сажени или двух один от другого и к ним привешиваются корзины. Путник, поместившись в первую корзину, раскачивается и достигает другой, в которую и перескакивает: раскачивается в этой и перескакивает в следующую. Так, по словам туземцев, путешествуют при движении из верховьев Мук-су в Шугнанские владения. Однако, никто из европейцев не проникал еще до упомянутой землицы, и потому не мог лично подтвердить справедливость туземных показаний.

Л. Костенко.

Текст воспроизведен по изданию: Краткая характеристика великого Тянь-Шаньского нагорья // Военный сборник, № 7. 1878