М

ЧЕРНЯЕВ М. Г. ¹¹⁸

Записка о крепости Аулиеата. Святой отец. Июня 1864 г.

Занятая в настоящее время нами кокандская крепость Аулиеата лежит на небольшой возвышенности левого берега Таласа, верстах в 80 к северу от хребта Карабура, приблизительно на 1 [версту] южнее укрепления Верного и на 464 версты от него к западу.

Аулиеата состоит собственно из крепости, неправильного четырехугольника, длина фаса которого составляет 170 саж. И в северо-западном ее углу цитадель, западный фас которой равняется 50 саж., а северный, около 70. Кроме того, к югу и востоку от крепости расположена слободка; улицы ее тянутся на южной стороне почти на версту, а на восточной — на 275 саж. Слободка также обнесена невысокой стеной для защиты на случай нечаянных нападений киргиз.

К западу от Аулиеата саженях в 400 находится кладбище, среди которого возвышается полуразрушившийся кирпичный, довольно обширный внутри палисадник того святого отца, по имени Карган, могила здесь которого послужила поводом названия крепости. Верстах же в полуторах к востоку на значительной возвышенности есть еще могила святого, по имени Тектурмас, от которого и получили свое название ее высоты.

Предание, говорит, что Аулие-Карган был ханом кочевавших здесь лет за 700 до настоящего времени мусульман, но каких именно, неизвестно, а Тектурмас занимал при нем почетное место. Здесь существовал в древние времена, также по преданиям, курган какого-то народа, впоследствии срытый и никем незанятый до тех пор, пока лет сорок пять тому назад при кокандском хане Медале не был прислан сюда его приближенный по имени Аданы-бек, с целью устроить в этом месте крепость для защиты живущих невдалеке, на Учкургане, торговых сартов от набегов киргиз. Он устроил существующую цитадель, и он был первым здесь комендантом: при нем же переселились сюда и жители с Учкургана. Впоследствии времени с увеличением населения и с развитием торговли для большей безопасности жителей комендантом Атабеком лет 13 назад вокруг города была возведена стена, образовавшая настоящую крепость, последним комендантом которой был узбек Ниязалы.

Собственно в цитадели помещались дом коменданта, жилища его приближенных и сарбазов (солдат).

Внутренность крепости, за очисткой места вокруг цитадели для эспланады, представляет довольно прямых 5 продольных и 5 [352] поперечных, но узких улиц и вмещает в себе 517 домов с лавками и 66 — без лавок, 3 мечети и 1 чугунно-литейный завод, 8 кузниц и на юго-восточной стороне караван-сарай, в котором останавливаются караваны, приходившие из Алматов. Из числа 517 лавок в настоящее время занято только 237, так как из остальных купцы еще до нашего прихода отправились в Ташкент, Наманган и другие города ханства за товаром, оставив при своих лавках караульных.

При главной мечети есть также училище, где мулла за определенное вознаграждение учит приходских детей.

Слободка имеет 4 правильных улицы и 250 домов, но число мечетей доходит до 5, при которых имеется 22 лавки. Здесь также есть чугунно-литейный завод и 15 кожевенных заведений, 3 караван-сарая — один на восточной стороне для кульджинских караванов, другой — на южной для наманганских и третий — на юго-западной для ташкентских; 2 мыльных и свечных завода и 2 торговых бани.

В числе этих домов, принадлежащих собственно сартам, есть три дома почетных киргиз чемыровского рода и один сарбазский; вообще же женатые сарбазы помещались на квартирах у жителей.

Жилых домов слободка имеет только 137, а остальные на время покинуты жителями, переехавшими в другие города по случаю сильной дороговизны здесь хлеба, сряду два года истребляемого саранчой.

Все постройки выведены из глины, чрез что мало прочны, низки и представляют чрезвычайно однообразный вид, который только несколько смягчается разведенными в довольно большом количестве как в городе, так и в окрестностях, садами, состоящими преимущественно из ивы, тополя и тала, прохладная тень которых служит отрадным убежищем для азиатца во время невыносимого дневного жара около 35° по Р. В весьма немногих садах есть и виноградные лозы и яблони, урюковые и грушевые деревья, но часто бывающие северо-западные ветры и сильные зимние бураны не позволяют им приносить плодов. Обыкновенных у нас в России ягод: клубники, земляники, морошки и даже малины в окрестностях города нет, но вообще здесь долина Таласа богата и подножным кормом, представляющим удобные пастбища для скота, и плодородна для хлеба, который расхватывается в большем против других количестве кочующими вблизи каракиргизами.

Климатических особенностей с достоверностью означить нельзя, ибо здесь метеорологических наблюдений еще не велось.

Жители состоят из узбеков и сартов, совершенно между собой слившихся, и имеют характер отличительно торговый. Число их в [353] настоящее время не определено, но по числу жилых домов, считая в каждом не менее 5 человек, приблизительная цифра их доходит до 2500. Веры они магометанской — сунниты. Намаз отправляется аккуратно в положенные часы, когда мулла, взойдя на крышу мечети, призывает их к молитве.

Занимаясь по преимуществу торговлей, здешние жители пашен и скота имеют мало, охотнее разводят сады, огороды и бахчи, засеваемые в большом количестве арбузами, дынями и т. п.

В отношении торговом Аулиеата имеет весьма важное значение. Находясь на пути из ханства в Кульджу, Алматы, Копал и Семипалатинск, он служит пристанищем всех караванов, идущих туда из Ташкента, Намангана и других торговых городов. Торговлю его можно разделить на внешнюю и внутреннюю. Здешние купцы по получении товаров, состоящих из шелковых и бумажных материй и выделанных кож, снабжают ими и Каракиргизскую орду, кочующую по Таласу и Чу, и киргиз Большой орды, кочующих вблизи города и к северу от Баралдая. Товары свои они выменивают у киргиз на скот, преимущественно на баранов, огромные гурты которых гонятся ими во внутрь ханства, откуда идут в Бухару, или же скупаются в Петропавловске приезжающими оттуда купцами. Число приходивших караванов здешние жители определить не могут, так как, по показанию их, караваны вперед и обратно проходят чрез Аулиеата беспрестанно, по нескольку в день. Впрочем, в последние годы по случаю происходящих в ханстве беспорядков, чрез что киргизы безнаказанно грабили караваны, число их значительно ограничилось. Причиной этого также были и происходившие на китайской границе замешательства, ибо китайцы не пропускали к себе караванов, проходивших чрез нашу степь, а равно и не выпускали к нам от себя; но теперь, услышав о нашем покровительстве торговле и убеждаясь, что грабежи киргиз не будут им обходиться даром, по всей вероятности опять начнется еще большее движение караванов, если только не будет препятствовать этому само ханство, что едва ли возможно, так как прекращение на этой границе торговли должно вполне стеснить и торговлю его с Бухарой.

Внутренняя торговля в настоящее время не богата. У оставшихся здесь купцов товары уже на исходе, а выехавшие отсюда, по показанию жителей, за новым товаром богатые купцы еще не успели вернуться.

Постоянная торговля в городе производится в лавках, устроенных правильными рядами, занимающими целые кварталы. [354] Значительное число лавок с ташкентскими шелковыми, шерстяными и бумажными материалами, с коврами и даже с сукнами русского изделия. Много лавок с урюком, изюмом, орехами различных сортов; есть шорные лавки, продаются также: чай, сахар, табак ташкентский, писчая бумага, глиняная посуда местного произведения, сало, мыло, свечи, но больше всего мясных, булочных лавок и с зеленью. Тут же помещаются харчевни, в которых вкусно приготовляют палау и пельмени. Есть также лавки с медными, чугунными и железными изделиями. На базарной площади, находящейся вблизи лавок, ежедневно производится большей частью киргизами продажа лошадей и скота; муки или зернового хлеба продается мало.

Город управляется семью аксакалами (старшинами), назначавшимися беком (комендантом) по выбору жителей и от которых они получили вознаграждение за эту службу, смотря по состоянию каждого торговца и жителя. Обязанность их состояла в наблюдении за правильностью продажи товаров, съестных припасов и вообще всех жизненных потребностей, и за добросовестностью их. Один из аксакалов назначается старшим, который имел право решать миролюбиво все тяжебные между жителями дела; в случае же неуспеха дело поступало на решение так называемого казы (заседателя) по шеригату.

Дела об убийстве, грабеже и воровстве поступали на решение самого бека, и если родственники убитого не соглашались на плату (кун) убийцы, то виноватый подвергался смерти. Обвиняемые в грабеже и воровстве первый раз присуждались к взысканию с их имущества, а за повторение этих преступлений им отсекалась рука или нога, а иногда, по усмотрению бека, они предавались смерти, которой также подвергались обвиняемые в открытом разврате.

О нравственности жителей, по недавности нашего здесь пребывания, судить еще трудно, но, по рассказам их, вообще уголовных [преступлений] бывает мало.

Жители города, как вообще все подданные ханства, личной подати не платят. Повинность их в отношении к городу состоит только в исправном и чистом содержании улиц.

Купцы, по оценке их каравана, взносят в казну с 40 тилля один тилля (тилля — золотая монета, равняется 3 руб. 60 коп.). Пошлина эта взимается или на месте в Кокане, Ташкенте и других городах, откуда выходят караваны, или же по прибытии их на место торговли. Торгующие постоянно в одном городе перекупным товаром вносят ту же пошлину. [355]

Хлебопашцы за использование землей при сборе хлеба платят десятую долю урожая. Этот сбор производится также и с клевера, поступающего на содержание казенных лошадей. С занимающихся же скотоводством собирается с 40 баранов 1 баран, а с проходящих чрез принадлежащие Аулиеата земли караваны со скотом также взимался с каждого коша (Кош - уменьшенная юрта, или кибитка. Чем больше пригоняется скота, тем более нужно для присмотра за ним людей, а следовательно, и для помещения их кошей, с которых берется означенная пошлина. Таким образом, число кошей дает некоторое понятие о числе скота. (Прим. ред. 1-го издания)) 1 баран.

Заводчики и ремесленники никакой пошлины не платили, исключая единовременной уплаты за место, на котором устроено заведение.

Все свободные места в городе продавались жителям в пользу казны по назначенным беком цене, смотря по удобству и выгоде места; так, на базаре за квадратную пику (2,5 саж.) взималось 5 тилля (18 руб.). За сады и огороды в окрестностях города не платилось.

Большую же часть доходов ханство получало с подданных ему киргиз. Так, каракиргизы платили с юрта батман хлеба (около 10 пуд.), воз дров, воз сена для крепости и так называемый зякет со 100 баранов 3 барана. Киргизы же были обложены меньшей податью: они платили с обыкновенной величины пашни 2 тилля и зякет в том же размере. Кроме этих, имеющих уже законную форму сборов, как на тех, так и на других киргиз ежегодно падали экстренные налоги, требовались подводы, но взамен их собирали скот; и этот сбор почти опять равнялся зякету.

Подробности о нравах и обычаях жителей, с которыми еще не было времени вполне познакомиться, сообщить теперь трудно.

Мужское население довольно приветливо и в их разговорах, и движениях замечается как-то более мягкости и благородства, нежели в окружающих их кочующих племенах. Женщин на улицах не видно: они, как обыкновенно на востоке, сидят взаперти и при входе постороннего мужчины скрываются под чадрой. Время их проходит в занятии хозяйством и в работе, состоящей преимущественно в шитье и вышивании.

Подпись: ген.-м[айор] Черняев.

Серебренников А. Сборник материалов. Т. 20. С. 138-143.

Комментарии

118. Черняев Михаил Григорьевич (1828-1898) — генерал-лейтенант, военный губернатор Туркестанской области (1865-1866), туркестанский генерал-губернатор (1882-1884). Родом из небогатой дворянской семьи, воспитывался в Дворянском полку, окончил курс в академии Генерального штаба. Участник Крымской войны, по окончании войны был начальником штаба 3-й пехотной дивизии, затем переведен в распоряжение оренбургского и самарского генерал-губернатора А. А. Катенина. В 1858 г. командовал отрядом, посланным на помощь жителям Кунграда, восставшим против хивинского хана; в 1859 г. послан на Кавказ. Затем опять служил в Оренбургском крае в должности начальника штаба Отдельного Оренбургского корпуса. В 1864 г., вследствие разногласий с оренбургским и самарским генерал-губернатором А. П. Безаком по вопросу об управлении башкирами, вернулся в Петербург. В том же году назначен начальником особого западносибирского отряда, формировавшегося в Верном. Небольшой отряд Черняева занял крепость Аулие-Ата и взял штурмом Чимкент (в июле 1864 г.), считавшийся неприступным; войска проникли в крепость по водопроводу, через сводчатое отверстие в стене крепости, и гарнизон был до того поражен внезапным появлением неприятеля внутри городской ограды, что не оказал почти никакого отпора. Черняев двинулся к Ташкенту, но не мог овладеть им сразу и должен был отступить, после чего ему предписано было воздержаться от дальнейших попыток впредь до особого распоряжения. Тем не менее Черняев решился действовать на свой риск и в ночь с 14 на 15 июня 1865 г. взял штурмом Ташкент. В 1866 г. отзывается в Петербург и выходит в отставку. В связи с восстанием в Герцеговине, Черняев в 1876 г, отправляется в Белград и назначается главнокомандующим главной сербской армией. При начале русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Черняев вновь зачислился на службу, но так и не дождался никакого назначения. В 1882 г., после многих лет вынужденного бездействия, Черняев сделался туркестанским генерал-губернатором, но пробыл в этой должности только около двух лет, не обнаружив ни административного такта, ни умения в выборе сотрудников и доверенных лиц. С 1884 г. он состоял членом Военного совета, в 1886 г. вышел в отставку из-за полемики против проектов военного министра, с 1890 г. был опять членом Военного совета; умер в 1898 г. в своем родовом имении Тубышки Могилевского уезда.

Текст воспроизведен по изданию: Путевые дневники и служебные записки о поездках по южным степям. XVIII-XIX века // История Казахстана в русских источниках XVI-XX веков. Том VI. Алматы. Дайк-пресс. 2007