-

ВАЛИХАНОВ, Ч. Ч.

СОЧИНЕНИЯ

Черновые заметки к статье Аблай-хан.

1-е. Аблай-хан, в одном набеге на джунгаров, отправил вперед для разведывания 1,000 ч., разделив на два отряда под начальство двух храбрых батырей: Кара-Бужур, Канджигалинца Джанитая и из того же рода Букенбая — Старшего. Батыри долго не возвращались; Аблай начал беспокоиться не на шутку; о судьбе этих батырей спросил у барда (певца) (Курсивом обозначены слова, подчеркнутые в рукописи. Ред) своего Бухар-Джирау: что сделалось с моими молодцами? и от чего они так долго не возвращаются? Бухар отвечал:

Джанитай пройдет через Талкеын, Букембай пройдет Кульджаном. А хан-Баба назад прибежит. У Джанитайева Талкына, проходы тесны и опасны; Джанитай мой в беду попался, думает Аблай. Джанитай пойдет, пройдет в улусы и возьмет, от края оторвет. Джанитаем взятую белолицую девицу — хан-Аблай-Султан да возьмет. Сам Аблай говорит, что только однажды, именно тогда, когда сбылось это предсказание, ему казалось, что от радости макушка его задевает небо (Задевать небо «тубя-си-кукеджетер» выражение, означающее верх радости, чести и славы. Ч. В).

2-е. Однажды Аблай должен был ретироваться от отряда китайцев и был ужасно печален и сердит, зная какое может иметь влияние на легкомысленных киргиз эта маленькая неудача. Тогда один из бардов его Тати-кара Джирау, для одобрения бегущих кайсаков и для самого Аблая пел так: [313]

«Бежавшие китайцы, снова начали движение, натянулась тетива из куланьева хребта. Крепко-рёберный и широкожелудочный Аблай, перенеси это одно дельцо. У врага-китайца клячи, как копчик изловчились; нет — хан-Аблай не бежал, не хорошее слово «бежал»: — он двигался только косо. Басентиниз Серымбет, стрелы бросая, бился. Не ищи ума при бегстве! нет хладнокровия при торопливости! Баян уаковцев (Это любимец Аблая и первый храбрец того времени. Родом был из рода Уак-Кирей и был убит в одном из набегов на калмыков с братом своим батырем Сары: отчего часто называют их вместе Сары-баян), да мы и это видели! когда он, поворачиваясь назад, копьем работал».

3-е. Аблай собирал народ, чтобы предать на разграбление (чапу) аул одного уйсунского бия Эрденэ — батыря за какой-то относительно его проступок. Хан был на этот раз так недоступен, что никто не решался вымолвить словечко в пользу виновного, тогда по просьбе народа Бухар-певец решился и затрубил так:

«О Аблай! Аблай! Подобно Ари и Гури (Ари-Гури — сфера абсолютного — пространство, что за 7-м небом) возносится и соперничает с горами твоя слава; не помещаются в пяти воротах отпущенники-рабы твои (Отпущенники-рабы. Отпущение рабов есть на Востоке один из 1-х добродетелей и есть 1-й признак великодушия). Перейдите за Ала-тау, — потушите гнев, если потушите, то не прийдет ли с 80 вьюками вещей (Штрафу (аиб). Ч. В) Арденэ называемый, твой пестро-халаточный раб».

4. По преданию Аблай, выехавший из Туркестана в степь к Абуль-Мамет хану, как к самому близкому родственнику, приехал с дядькой своим Уразом на одной лошади, и обстоятельства заставили его жить несколько времени инкогнито у одного богатого киргиза Караульского рода отделения Якишлык Даулет-бая, где он, как говорят некоторые, был при табуне лошадей. Жена Даулет-бая не без удивления заметила, что молодой иностранец никогда не просит пищи, пока не дадут, и что тогда берет очень [314] неохотно: а из нечистых чашек совершенно не пьет. Это совершенно не киргизское поведение; эксцентричность обратили внимание хозяина, который тогда через расспросы у Ураза узнал о его происхождении, тотчас увез его к хану Абуль-Мамету, одарив его лучшею лошадью из табуна. Этот-то выбранный конь был тот знаменитый Чал-Куйрук (пламя-хвост), первый сподвижник похода молодого султана, Ч.-Куйрук, на котором Аблай составил себе имя батыря и уважение киргиз.

5. Плен Аблая у Галдан-Черена. В одном из нашествий Джунгаров на киргиз Аблай убил на единоборстве сына Галданова Чарча. Галдан, узнав о смерти любимого сына своего, приказал виновника его, кто бы он ни был, где бы он ни находился, схватить.

Калмыки, посланные для сего, настигли его врасплох на охоте, схватили с несколькими биями, с знаменитым батырем Худай-берды атыгаевского рода и привели к Галдану.

На вопрос, где ты убил моего сына, Аблай отвечал: обвинение пало на меня, а был убит народом, через меня исполнилась воля народа над сыном твоим Чарчем. Галдан был так доволен этим ответом, что несколько раз повторил: мон, мон, остановил палачей и велел запереть в юрту и иметь строгий надзор. Тогда-то начались мучения Аблая: мать Чарча каждый день ходила смотреть на убийцу сына казаков (киргизов), каждый день исправно мучила их угрозами и проклятиями, отпускала изрядную порцию энергического проклятия, сопровождала их не менее энергическими жестами и приговаривала: «как ты мог убить его? Разве можно было убить его?» Аблай не вытерпел и однажды, когда по обыкновению после предварительных сентенций, скрежеща зубами, поднесла кулак свой к его лицу, сделала обычный свой вопрос, он отвечал: «где не умирал такой блудный раб, как твой сын, старая калмычка!» Она бросилась к мужу, требуя смерти дерзкого казака, и Галдан, боясь, чтобы она в самом деле не убила бы Аблая, отпустил его и Джанека-батыря, взяв в [315] аманаты (заложник) сына последнего, который по ловкости своей на охоте и храбрости прослыл под именем Рыжего киргиза (Сары-казака).

6. Когда спросили у Аблая, кого он из батырей более уважает из всех 3-х орд, он отвечал: из «предшествовавших мне мужей двое заслуживают удивление: Козыбек Каракисековец, который возвратил от Галдана 90 своих пленных и Дерпсалы-Уаковец, так же возвративший своих пленных. 1-й взял просьбой и был сам у Галдана, а последний устрашил врага, сидя в своем ауле. Из моих батырей Басентинец Малай Сары по богатству, храбрости и по характеру и Уаковец Боян по уму и храбрости стоят выше всех...»

7. Байгоза батырь Тарактинец. Во время преследования Торгоутов, бежавших из России, киргизы расположились на бивак, варили в своих походных котлах сушеное конское мясо, разводили в турсуках курт с водой; словом завтракали и подкреплялись на целый день. В палатке сидел Аблай и в другой Джаныбек батырь Чакчаковец — Аргын известный по своей чрезвычайной гордости. Батырь сидел молча и курил табак, тогда молодой киргиз дерзко подъехал к его палатке и, с лошади протягивая руку, сказал: «Джаныбек батырь, дай-ка трубку!» Джаныбек не обратил на него внимания и, чтобы показать совершенное презрение, с достоинством выколотил трубку о каблуки своих красных сапогов, бережно и медленно положил в свою кальту (карман). Скоро хан снялся с поля и каждый род сгруппировался под своим значком, выехали вперед батыри в кольчугах, в шлемах с перьями, с. луками и стрелами подошли к хану и образовали тоже круок — Так вели — совет: решено сделать нападение на неприятеля хотя и в превосходном числе. Для расследования решено было послать караул, вызывали охотников, первый вышел тот молодой человек, который просил трубку у Джаныбека. На вопрос Джаныбека батыря у посланных после возвращения их с разъезда, тот же молодой киргиз отвечал «не много и не мало» Бой [316] начался, калмыков было 10 тысяч; киргизы потерпели ужасный урон, наконец не выдержали и бросились бежать. Впереди всех один высокий калмык на черной, как ночь, лошади с знаменем в руке вбивался в ряды киргиз, сбросил многих с седла. Джаныбек находился при этой ретираде, кажется, в доброй среде бежавших, но говорил громко: «жаль, что не родилось ни одного киргиза, который мог бы убить этого болвана». Тогда наш знакомец, тот молодой человек, о котором мы уже говорили, выехал вперед, обернулся, натянул стрелу; тетива взвизгнула, калмык закачался на лошади и упал, стрела завязла в шелку (?) и пошла зигзагами. Молодой батырь был так недоволен, что стрела его пошла не прямо, проговорил: этот, кажется, был в шкуре самого Аллаха. Смерть знамяносца произвела смятение в рядах неприятеля. Киргизы воспользовались, ударили назад и обратили калмыков в бегство и таким образом вырвали победу из рук неприятеля. Тогда Байгоза (это было имя молодого человека), закурив трубку и подходя к Джаныбаю батырю сказал «батырь, вот время, когда можно курить». Так начал свое батырство Байгоза Тарактинец и с этого времени все узнали имя его.

8. Балталинец Уразумбет батырь славился удивительною ловкостью и быстротою действия. Баенбой батырь Нолинец (?) рассказывал, что ему однажды случилось быть вместе с Уразумбетом: ночью поехали они на аул калмыков из 8 юрт: они решились напасть — сказано и сделано; пока он, Баенбой, успел перебить калмыков в двух юртах, как явился Уразунбет батырь, объявил, что он доканал всех. Он получил двойную добычу.

9. В одной из пещер в степи засели калмыки. У входа сидел один стрелок с знаменитым тогда корама черным ружьем (калмык из него стрелял сайг через Иртыш): после смерти нескольких смельчаков, никто из батырей не смел идти. Вдруг выезжает на буланой лошадке Сыргелинец Илчибек батырь и отправляется на калмыка мелкой рысцой. Все ожидают с трепетом, [317] что он сейчас падет. Ильчибек, доехав таким образом довольно близко, вдруг устремился, калмык приложил фитиль — осечка и не успел приложить еще раз, как был изрублен батырем.

Когда его спрашивали о причине того, что он ехал все рысью, он отвечал: калмык хотел моей лошади и дожидался, чтобы я подъехал ближе, я же рассчитывал, что пока я буду ехать, на фитиле образуется большой нагар и после даст осечку. У киргиз вошло в пословицу — фитиль с нагаром курунова черного ружья.

10. Валихан в молодости был известен за большого чудака и «тентека». Он был причиной одной войны с калмыками, которые покорились Аблаю и пришли в степь, чтобы остаться при нем. Поспорив с молодым нойоном за девушку, Вали пнул его и изломал тяжелыми каблуками тогдашних античных сапогов, ребра бедного калмыка.

11. Между башкирцами известен во время Аблая Исет батырь; рассказывают будто он имел однажды встречу с Аблаем, схватил его под мышку и понес с такою же легкостью, как бы свою шапку.

12. Киргизы Средней орды сделали набег на дикокаменных киргиз, «киргизы» были предуведомлены и были готовы для встречи известных гостей. Кайсаки бежали. Неприятель преследовал их до реки Или. Казаки переплавились вброд. Киргиз Темир-джан батырь, увлекшись; зашел с малым числом удальцов, преследовал их на киргизский берег за Или. Тогда Канджигалинец Томача батырь, видя, что манап увлекся слишком далеко и не имел товарищей, повернул назад и воткнул копье под самую грудинку лошади с такой силой, что благородное животное разом село на задние ноги. Манап быстро соскочил с лошади и бросился на Сергелинца Даулубой-батыря: Канджигалинец Исет батырь, увидев опасность товарищу дал удар копьем — манап повалился на землю: Томача батырь, он был низкого росту, но с великой душой, он сел на него и распорол живот — это был сокол, затравивший лебедя. Белое обнаженное тело [318] батыря осталось в поле, белея подобно белому сазану (Белый жир). (Манапами назыв. родонач. дикокаменных киргиз). Темир Джан был красив в полном смысле: бел и дороден. Киргизы увидели смерть любимого манапа, начали преследовать с ожесточением. Сергелинец Даулу-бой был взят в плен, сошел с лошади, чтоб стрелять, затем взяты киргиз Усен батырь и Алтай Байгузы батырь. Байгузы батырь, был выбран по жребию, как жертва за смерть манапа. Его спросили: кто убил батыря? он отвечал твердо: я не хочу быть доказчиком ни на кого.

Его посадили, обратив лицом к Востоку, отмерили 40 шагов, и бурут с длинным ружьем сел напротив и начал медленно наводить оружие.

Сам Байгузы рассказывал после, что он решительно ничего не думал и не боялся: «завязав крепко на голове я сидел, ожидая выстрела, но не замечая того, когда брат покойника пришел ко мне и сказал: «брат мой был шаит, я не хочу крови, ты казак свободен». Я не мог подняться, кровь в жилах совершенно остановилась и пот градом лил с лица». Он был выменен на одного из братьев Темир Джана, бывшего в плену у Аблая, и Джаулубай вышел с обещаньем доставить выкуп, за него жизнию поручился товарищ по плену киргиз Усен. Он пас баранов и через несколько месяцев при благоприятном случае бежал.

Вот плач сестры по Темир Джану.

«В табуне сивая лошадь, у которой если поворочу — будет болеть шея. Подобный ханскому сыну братец, если не потяну, будет болеть у него сердце; братец — что же я сделаю? Боже, как бояк в бокше, как саяк (лошадь незаржала); в табуне, как манат (кит. материя). Подобный ханскому сыну, брата не помяну — будет болеть сердце, ох, братец, что я сделаю Боже!»

13. Последнее преследование бежавших Торгоутов в преданиях народа известно под именем «тыльного похода». [319] В этом походе народу было более сан (без счета), хан стоял на сборном месте, не двигаясь; он дожидался храброго батыря Баяна, не смотря на ропот других батырей. Наконец явился с 540 человеками и он предстал перед ханом: «куда, что прикажешь, я исполняю». Хан обратился к народу и сказал: «вот зачем я так долго ожидал Баяна». В это то время Канджигалинец Джанатай батырь, державший передовой караул с отрядом в 500 человек в расстоянии суточной езды, был убит калмыками. Это случилось так: брат Джанатая, Уйсенбай, делая разъезды, взял у калмыков 3-х верблюдов; когда по возвращении у него брат же его Аркандар батырь попросил должную саугу (добычу), Уйсунбай батырь отвечал: «у калмыков верблюдов много, есть у тебя руки — можешь сам взять: болезни у тебя нет». Аркандар, глубоко оскорбленный этими грубыми словами, чтобы в свою очередь доказать брату свое удальство, с 7-ю товарищами, с знаменитым Конайем, сыном Куян Кузды (заячьи глаза), напали на стадо калмык, взяли 9-ть верблюдов. Аркандар отправил добычу с 7-ю товарищами вперед, сам отстал, чтобы остановить или заманить в противную сторону направляющуюся погоню.

Сначала товарищи видели как Аркандар искусно умел заманить их в противную сторону, потом видели, как будто батырь окружен вокруг. Взошедши на гору, увидели: наконец показалось: со всех сторон идут — туй: Аркандар убит. Когда узнал Джанатай о смерти любимого своего брата, сделал проклятие и поклялся против убийц: «или умру, или напьюсь вашей кровью!» Велел подать лошадей, с 500 человек отряда ворвался в ставку калмыков, их было 10 тысяч, и утонул в битве — битва была страшная, киргизы шли на смерть. Уйсумбай с распоротым животом, держа внутренности в полах своего халата, дрался и спрашивал: «а что, Джанатай батырь, с распоротым животом можно ли жить?» Все пали, остался Джанатай и 8 человек и сын его Токыш. Джанатай слез с лошади, подал ее сыну, говоря: «отправляйся домой, пробейся, ибо не будет человека, который при случае мог бы за меня отмстить», и [320] пал. Когда Аблай узнал о смерти Джанатая, плакал неутешно, говоря: «не дававший себя точить, черный булат мой!»

Все войско (ходом чабдул)быстро устремилось на Илю и до прихода калмык окружили все броды.

Калмыки остановились, послали семь человек послов, во главе которых высокий черный калмык в огромной как котел лисьей шапке, сошед с лошади за несколько сажен, подошел к хану и приветствовал: «Алла джар (Бог помощник)! Уса и Серен хан послали меня: калмыки и казаки были братья, будем же и теперь ими, примите белые юрты — дань и будем мирны!» «Пошел!» сказал хан, собрал батырей и начал совещание, выразив свое мнение: «Белые юрты надо взять, обнадежить и потом уже разграбить».

Баян отвечал: «нет! не берите белых юрт, не старайтесь обманывать: Уса и Серень обманули верхний и нижний Китай, обманут и тебя».

Хан два раза повторял свое, он два раза отвечал свое. Хан остался на своем.

Калмыки стали в расстоянии коча баранов (переход 8 и 9 вер). Два дни ждали, нет калмыков, нет и белых юрт, узнали, что прошло два дня, как они снялись и ушли. Баян взялся преследовать с 1000 человек, догнал в то время, когда они вошли в Китай и не успел захватить, только 40 саженями; на возвратном (пути) от воды, испорченной трупами калмыков, они заболели болезнью кара тышкак (черные испражнения) и погибли, и погиб знаменитый Баян.

14. Галдан спрашивал Аблая, когда тот был у него в плену: какие государи выше других? — «Кондакер, Русский белый царь, Изасно (?) хан, Галдан, после я сам». «Мен мен!» говорил Галдан. — «Управляешь малым народом, но достоин большого народа», сказал Аблай.

Текст воспроизведен по изданию: Сочинения Чокана Чингисовича Валиханова (Записки императорского русского географического общества по отделению этнографии, Том XXIX). СПб. 1904