-

Записка Сибирского линейного козачьего войска хорунжего Потанина, препровождавшего коканских посланников, бывших у российского двора в 1830 году.

По воле вышнего Начальства, я был назначен в 1829-м году, Маия 13 дня, для сопровождения до города Ташкента Коканских Посланников, бывших в С.-Петербурге; и кроме сего поручения имел, обязанностию делать съемку и описывать, по мере возможности, положение и свойство тех мест, чрез которые мне проходить надлежало.

Зная сколь мало известны Европейцам страны, лежащие в независимой Татарии; страны, по многим отношениям, достопримечательные и ознаменованные кровавыми следами Аттил, Чингизов и Османов, наполнявших некогда ужасом всю Европу, я необходимостию [103] поставил сообщить моим соотечественникам некоторые о них сведения, полученные мною во время прохождения оных и во время немаловременного моего пребывания в городах Ташкенте и Кокане.

Город Семиполатинск был назначен местом, из которого я, с отрядом Козаков, должен был выступить за границу, и 12 Августа 1829 года я, оставя Омск, прибыл туда.

6-го Сентября, переправясь чрез реку Иртыш и простояв за оною 4 дни для приуготовления к продолжительной и трудной дороге, мы направили путь свой в пределы Коканские. От реки Иртыша до степи, называемой Голодною, — или Батпак-Дала, около 817 верст расстоянием, мы проходили, держась к Юго-западу, местами гористыми, но удобными для прохода караванов. К населению места сии не весьма способны по недостатку воды, по малому количеству мест удобных для хлебопашества, и по неимению строевого леса, исключая дровяного, который растет по горам и состоит из хвойного леса и из кустарника, называемого по Татарски [104] Карагачом. Из большого числа гор, находящихся на пространстве от Семиполатинска до Голодной степи и лежащих по нашему тракту, примечательнейшие, по высоте своей в сравнении с прочими, суть: Абраны, Темирчи и Кызыл-Рай. Все они состоят из дикого камня, а последние две покрыты лесом; высота их простирается до 40 сажень. По сторонам дороги видны были другие горы; но не осматривая оные, я не могу ни чего сказать о них.

Около горы Темирчи видел я, аршина в 3 высотою, каменной столб с изображением лица человеческого; а подле горы Кызыл-Рай, над ключом Бегазы-Булаг, также несколько столбов с изображением же лиц человеческих и четвероугольные плиты, вдавшиеся в, землю боками своими и стоящие косвенно; в них находятся многие выходы в виде дверей. Плиты сии и столбы близь горы Казыл-Рая, представляют вид разрушившихся зданий; но, кажется, с большею вероятностию можно положить, что первые служили надгробными камнями; а последние памятниками прославившихся мужей тех народов, [105] которые прежде населяли страны сии и которые, должно думать, были образованнее Киргизов, ибо изображения на столбах сделаны довольно искусно. — Магометане почитают место сие священным, и Киргизы, и Ташкентиры и другие народы, исповедующие магометанскую религию, проезжая мимо оного, останавливаются и приносят молитвы. Не высокая гора Кой-любай-Балат примечательна потому, что при подошве ее находится не большое пространство, имеющее сажени три в окружности, которое наполнено жидкою грязью, и в которое мы опускали шесть аршин в 15 длиною, но не могли достать дна.

Рек, примечательных по широте и глубине своей и по изобилию рыбою, со всем нет, исключая речки Токрау, имеющей сажени две широты и изобилующей маринкою, плотвою и другою мелкою рыбою.

Не доходя до Голодной степи, почти в 600 верстах от Семиполатинска, встретили мы, при речке Чумек, Киргизов, Конгратовской волости, которые бежали с реки Чуй от тягостных, по их словам, податей взимаемых с [106] них Коканским владетелем, и шли к Каркалинскому округу, желая отдашься под покровительство России. — Киргизы сии, которых число простиралось до 300 Юрт, кроме верблюдов и небольшого количества скота, не имеют ни лошадей, ни баранов; ибо, кочуя зимою около реки Чуя в песках, где вовсе не находится лугов, они не имеют способа доставать им корм.

По 43-х дневном шествии, достигли мы, так называемой, Голодной степи, безводной и необитаемой пустыни, по которой лежал нам кратчайший путь чрез урочище Тюс-Булак.

Степь сия состоит частию из солонцоватого грунта, частию же из мелкого песку пепельного цвета, которой во время сухой погоды поднимается ветром на воздух, подобно густому туману; а в ненастное время превращается в грязь, много затрудняющую ход Караванов. Взор путешественника не встретит на сем бесплодном пространстве ни тучных пажитей, ни долин, испещренных цветами, ни прохладных рощиц, которые бы укрыли его от солнечного зноя под сению своею; здесь, [107] кроме кустарников: Карагана, Секое-Уля и преимущественно Баялыша, нет ни каких произрастений. Кустарник Баялыш, весьма низко стелящийся по земле, причиняет большое неудобство для караванов, прокалывая ноги верблюдам и делая их чрез сие неспособными к дальнейшему шествию; в летнее время скрываются под ним черепахи, которых здесь множество. — Куланов (диких лошадей) и Сайг на степи сей также очень много: мы часто видали их большими стадами и последних стреляли, употребляя в пищу и находя мясо их вкусным. — Летом Голодная степь не может быть проходима по причине безводия, нестерпимых жаров и дальнего между собою расстояния колодцев, на ней находящихся; а зимою по причине недостатка в корме. Путь лежащий чрез сию степь, заключает в себе около 200 верст.

Кончив затруднительное шествие по бесплодной степи, мы приблизились к реке Чуй. Река сия, вытекающая из гор Алтау и впадающая в озеро Кабан-Кул, имеет в ширину не более 10 сажень, но разлитие ее, бывающее [108] весною и осенью, простирается от 100 сажень до 8 верст; глубина ее от 2-х до 7-ми аршин, а во время сильных жаров она почти пересыхает и содержит довольное количество бродов. В ней ловятся: сомы, щуки, язи, окуни, плотва и марянка. Переправясь чрез реку Чуй, мы дошли до другого ее рукава; ибо она в 40 верстах выше нашей переправы разделяется на двое, а в 50 ниже опять соединяется; все ее течение простирается до 500 верст. При сей второй переправе встретился с нами караван Ташкенцов и Российских Татар, идущий из Ташкента в город Семиполатинск. Мы переправились по сделанному ими, из камыша, мосту, в 5-м часу по полудни. На другой день, то есть 2-го числа Ноября, Караван отправился в путь свой, а мы остановились здесь дневать. Около 9-го часа вечера Козаки, бывшие в карауле при лошадях, известили меня, что они слышали конской топот и при свете луны видели толпящихся вдали Киргизов. Для предосторожности, я немедленно приказал переловишь лошадей и построить Вагенбург из находящегося при мне [109] обоза, окружив его из нутри лошадьми нашими и верблюдами и поставив в средину оного посылаемые от нашего двора к Коканскому владельцу подарки. Киргизцы в числе 300 или более человек, окружив вас с трек сторон (с четвертой были мы защищены рекою Чуй), в намерении разграбить нас старались приблизиться к нашему укреплению, быстро устремляясь на нас с пронзительным визгом, стреляя из ружей, с жителями, и беспрестанно осыпая вас стрелами своими. Имея небольшой отряд, состоящий только из 12-ти человек Козаков и одного урядника, 12-ть человек из свиты Коканских Посланников и 15 человек из каравана, присоединившегося к нам в городе Семиполатинске, я опасался чтоб дикари сии, закоснелые в грабительстве, не причинили нам вреда, и решился употребить в действие оружие свое. Защищаясь до самого рассвета, я употребил на сие 276 боевых патронов и не допускал хищников приблизиться к себе на 50 саж. Киргизы, увидя предприятие свое тщетным и узнав, что это не Ташкентский караван, на [110] которой они, по моему мнению, хотели сделать нападение, мало по малу рассеялись, и мы, не видав ни кого до 10 часа до полудни, отправились, по совету Посланников, в дальнейший путь, не потерпев ни малейшего ущерба от нападения хищных обитателей степей.

Направив путь свой от сей переправы к югу, мы вышли на песчаную степь. Степь сия представляет еще более затруднений для прохода караванов нежели Голодная, ибо песок первой (хотя и крупнейший противу песка последней) воздымаясь от ветра густыми облаками, составляет большие бугры, застилает дорогу и иногда, по словам проходящих. караванов, заносит верблюдов, ложащихся для отдохновения. Здесь мы видели еще более черепах; нежели на степи Голодной. Пройдя по песчаной степи 65 верст, мы достигли до озера Караколь. Сюда приезжали к нам Киргизы Конгратовской и Юсумовской волостей для мены верблюдов; но мы, не находя, в том надобности, отпустили их.

Отсюда отправились мы к пограничному местечку Коканского владения [111] Чолак-Корган (Чолак по Кокански значит место или урочище; а Корган, деревня или селение). Здесь я увидел тех же волостей Киргизов, которые приезжали к нам для мены верблюдов ибо кочевья их находились в сем месте. Мущины их, одетые в нарядное платье, сидели на лучших Киргизской породы лошадях, а женщины, украшенные отличными изделиями востока, ехали на верблюдах, на которых для удобнейшего их помещения, сделаны были беседки, убранные шелковыми бахрамами и разными Персидскими материями; некоторые из женщин ехали на украшенных чепраками лошадях, ведя за собою верблюдов. Не доезжая 6 верст до Чолак-Коргана, Посланники наши отправили в оной варочного, для приготовления нам квартир. Близь местечка, правитель оного Исмаил Дуан-Бек (Дуан-Бек достоинство, или чин.), при котором было человек 5 свиты, выехал встретить нас, и сказал что квартиры уже нам отведены.

Не желая стоять в селении, я просил Правителя для нас отвести удобное [112] место в поле; он согласился на сие, и мы, проехав мимо местечка, остановились за оным в 200 саженях, кроме старшего Посланника, который захотел стоять в квартире. На другой день управляющий Чолак-Корганом просил Посланников и меня к себе, и мы отправились к нему часу, в 10 утра: он угощал нас чаем, виноградом, дынями, курительным табаком и долевом, и расспрашивал Посланников о России и о приеме, сделанном им Двором нашим.

Местечко Чолак-Корган, основанное после покорения Туркестанского владения Копанцами, имеет около 70 домов, весьма близко один от другого построенных, и имеющих в верьху небольшие окошки во двор. Мечетей здесь не находится; жители производят моление в домах, а во время постов отправляются в Туркестан. Домы делаются из глины с деревянными потолками и без крыть. Местечко сие окружено глиняною стеною и расположено на высокой, отдельно стоящей, горе, во круг которой проведен канал, сажени в 3 широтою; чрез него сделан один только [113] мост, и потому местечко имеет один выезд.

Большая часть жителей Чолак-Коргана состоит из служащих Ташкентцев, взимающих дань с Караванов, проходящих чрез сие местечко с Российских и Китайских границ в Туркестан, ибо с караванов, идущих в Ташкент здесь не берется пошлины. Окрестности Чолак-Коргана представляют обширную равнину, на которой видны, с гор, пашни и рассеянные Юрты бедных Киргизов. Жители как служащие, так и не служащие занимаются хлебопашеством и меною товаров с соседственными Киргизами; некоторые же из них отправляются к реке Чуй и горе Кара-Тау для ловли зверей.

Здесь выменяли мы на товар лошадей вместо тех, которые пали на песчаной степи; каждая лошадь обошлась нам по 88-ми руб. — В близском расстоянии от сего местечка находятся города Туркестан и Сузак; первый во 100, а последний в 30 верстах.

Туркестанское владение, до покорения в 1814 году Коканцами, ни от кого не зависело, имея особенного правителя; [114] ныне же, составя область Кокании, управляется наместниками ее. Владение сие граничит к Северу с Киргизскими песчаными степями, к Западу с Бухариею, к Югу с Черными, Дикокаменными Киргизами, называемыми Бурутами, а к Востоку с рекою Чуем. Областной город Туркестан, называемый иначе Азрет-Султаном, почитается Магометанами священным местом, ибо в нем находится множество памятников и гробниц, заключающих в себе прах святых. Сюда стекаются в множестве соседственные Азиятцы для поклонения угодникам, а богатые привозят тела родственников своих, чтоб погребсти их вместе с оными. Климат в Туркестанском владении гораздо лучший, нежели в местах, пройденных нами; зима здесь теплая, но с частыми и жестокими ветрами; она продолжается около двух месяцев; во время лета бывают сильные жары и ветры.

Пробыв двое суток в Чолак-Коргане, мы отправились в путь и дошли до урочища Чолак-Ашу, (короткий переход) где соединяется гора Боролдай с Каратау (черная гора) и откуда мы [115] видели в Юго-западной стороне от Чолак-Коргана, в 15 верстах от нашей дороги, другое селение Джырык-Корган. Переночевав на сем месте, мы на другой день перешли гору Каратау и имели ночлег на другой ее стороне, при урочище Мын-Булак (тысяча ключей).

С сего ночлега Коканские Посланники командировали из свиты своей находящегося при них в качестве вожатого Джолборохана, сына Караван-Баши Гангелды к Ташкентскому Кушпеку (Губернатору) с письмом, в котором извещали его о благополучном прибытии в свои пределы из Российской Империи, упомянув при сем об отряде сопровождающем их и о подарках от двора нашего к Коканскому Владетелю.

Отсюда продолжали мы путь к Туркестанскому городу Чемкетю по небольшим плоским возвышенностям, покрытым благоухающими травами и цветами, изобилующим живописными местоположениями и орошаемым прозрачными струями ключевых речек, вытекающих из высокой и каменистой горы Боролдай. Взорам путешественника [116] представляется в странах сих уже не дикие бесплодные пустыня; не народы, беспрестанно переходящие с подвижными жилищами и многочисленными стадами своими с одного места на другое, не имеющие понятия о выгодах благоустроенных обществ, и поставляющие славу свою в грабеже соседей и проходящих караванов, а благополучие в беспечной и праздной жизни: здесь он видит по всюду поля, обработанные трудолюбивою рукою земледельца; видит обширные города и многие селения; видит народ, соединенный в политическое тело, достигший некоторой степени Гражданской образованности, повинующийся благодетельному гласу властей и законов и занимающийся торговлею, полезными ремеслами и художествами, служащими к спокойствию и приятностям жизни.

От урочища Мын-Булак и до города Чемкетя достойна примечания пред прочими, по чрезвычайной быстроте своей и не малой против других речек широте, река Арыс, вытекающая, с большим шумом, из гор Боролдай и впадающая в реку Сыр-Дарью; ширина [117] ее простирается от 3-х до 3-ти саженей, а глубина от 2-х до 4-х аршин; в ней находятся: щуки, окуни, маринка и плотва. На сей реке, при устьях речек Боролдая и Чубар-су, впадающих в оную почти друг против друга, видели мы Юрты Киргизцов большой орды, которые занимаются хлебопашеством.

По пятидневном шествии, дошли мы до города Чемкетя, который ныне зависит от Ташкентского Губернатора. За сутки езды до города, Посланники находящиеся со мною отправили к Чемкетскому Правителю Беку (Бек Коканское достоинство или чин выше Дуам-Бека.) письмо, которым просили его приготовить для нас квартиры. Когда мы приблизились к городу, он выслал к нам навстречу Чиновника, которой и показал нам квартиры, для вас назначенные. Нерасполагаясь ни где неостанавливаться до города Ташкента, я, как и прежде, просил управляющего Чемкетем назначить место в поле для меня и отряда моего, и расположился в 1 1/2 версте от [118] города при небольшой речке Бодам, которая вытекает из горы Казыкурт-Ата и впадает в реку Арыс и которая, кроме маринки и плотвы, ни какой другой рыбы неимеет. На другой день Посланники и я были приглашены к Правителю, который угостил нас чаем, курительным табаком, виноградом, дынями, и пилавом. Он расспрашивал меня о России, об образе нашей жизни, о нравах и обычаях Российских. Город Чемкеть расположен при речке Бодаме в лощине, посреди которой на возвышенном месте находится не большая крепостца (по Ташкентски Орда) обнесенная со всех сторон высокою стеною, сделанною из глины и имеющая въезд со стороны речки по узкой дороге, по которой можно ехать только в одну лошадь. В крепостце выкопаны многие каналы, наполненные водою, втекающею в них из речки, посредством окошек, сделанных в стене; на каналах сих выстроены мельницы. Дом Начальника также находится в крепостце, в которой, кроме сего, помещается до 250 человек войска. Домов в Чемкете находится до 600, мечеть одна в [119] крепости; улицы в городе узкие и неправильные. Дома выстроены таким же образом, как и в местечке Чолак-Коргане; некоторые из них довольно порядочны. Жители преимущественно занимаются хлебопашеством и частию торговлею с кочующими по близости Киргизами большой Орды. Женский пол довольно красив, обходителен и не скрывается от мужчин; но это только можно сказать о простонародии: ибо жены чиновников и даже богатых людей, мужчинам не показываются. В Чемкете по большой части берут в замужество у зажиточных Киргизов; от сего то женщины их и не почитают неприличным показываться мужескому полу.

Пробыв двои суток в сем месте, мы пошли между плоских возвышенностей, и достигли до конца горы Казы-Курт-Ата, которой высота простирается до 40 сажень, ночевали при урочище Ат-Булак. Здесь построен, по распоряжению Начальства, двор с домом для приюта проезжающим во время зимы. На гору Кызыкурт Ата можно въезжать; но, не получив о ней ни [120] каких достопримечательных сведений, я не имел надобности быть там. Перешедши плоской хребет гор, простирающихся от вышеупомянутой горы, мы достигли до речки Келеса, имеющей в ширину от 3 до 6 сажень, и в глубину от 2 до 3 аршин и изобилующей рыбою: щуками, окунями, плотвою и маринкою. Речка сия довольное количество имеет бродов.

Переночевав на сем месте, мы отправились, на другой день, к городу Ташкенту, вниз по течению оной.

Не доходя 4-х верст до сего города, остановились при речке Кара-Камыше; сюда прибыл к нам Джолбарскан; посыланный к Ташкентскому Губернатору с письмом, и объявил нам, что сей последний находится теперь по делам службы в городе Кокане, что туда же отправлено с нарочным и письмо Посланников, и что нам приказано, исправляющим должность Кумпека, Бием-Марям-Баши (Бием называется Член городового Совета. Марям или, а Баши чин.), вступить в город, где для нас уже приготовлено место. На [121] другой день, приказав людям оседлать лошадей по походному и одеться вовсю форму, я отправился с отрядом и Посланниками в город. По сторонам верблюдов, везущих подарки, ехали по два Козака, а с остальными людьми вступал я фронтом. Нас встретил Токсаба (достоинство или чин, выше Бека) с 50 человеками, вооруженными копьями, саблями и стрелами. Причину такового вооружения можно кажется, отнести к желанию показать нам, что и у них находится войско, готовое защищать отечество свое от нападений неприятелей. Воины были одеты в халаты различного цвета и в чалмы также разноцветные, и ехали без всякого порядка; некоторые из них были на Аргамаках, а некоторые на Киргизских лошадях. За ними следовала многочисленная толпа жителей, пеших и конных, и старых, и малых.

Вступив в город, мы увидели на домах, на заборах и на улицах множество народа как мужеского, так и женского пола: все старались увидеть нас как некое чудо и удивлялись нашему порядочному шествию, нашей [122] одежде, лоснящимся киверам и столь грозному, для них, вооружению нашему; более же всего изумляло их то, что по сторонам верблюдов ехали Козаки; многие спрашивали даже людей находящихся в свите посланников, о причине сего. Так как мы проходили чрез базар, то весь народ, бывший тут, оставил торговлю и обратил на нас все свое внимание. Нас беспрестанно окружали, забегали вперед и почти заграждали дорогу и производили такую пыль (ибо погода была ясная и сухая), что всех нас покрывало оною, и даже с трудом можно было переводить дыхание. Токсоба, провел нас чрез весь город и, по выходе из оного, мы увидели крепость, окруженную очень высокою глиняною стеною и рвом. Оставя оную в правой стороне, мы шли подле нее к назначенному месту, которое находилось в 200 саженях от крепости, в обширном саду Кушпека, где были приготовлены для нас три юрты, одна для Посланников, другая для меня, а третья для Козаков. Приехав на место, мы слезли с лошадей, разовьючили верблюдов и поставили первых [123] к коновязи против юрт, для нас приготовленных.

Токсоба отправился в Бию Марям-Баше с докладом о прибытий пашем на место; равным образом и старший Посланник, сдав имеющиеся у него от нашего двора подарки под, присмотр вашего караула, уехал квартировать в город к родственникам своим; а младший, имея привязанность к Русским, остался с нами. По положению Марям-Баши, для мена и отряда моего отпускалось в сутки по одному барану и по две пресные лепешки; а для строевых лошадей по два снопа сена на каждую; и по два чарыка (Ташкентская мера содержащая в себе два пуда) сорочинского пшена, на всех. Таковое количество фуража было недостаточно и я принужденным нашелся прикупать к нему от себя.

На следующий день приезжал ко мне, знакомиться, сын Губернатора, молодой человек лет 22-х: он извинялся что не может, без отца, принять меня в дом свой и просил показать аммуницию нашу, обращая на все большое внимание. [124]

Ташкентское владение, имело также, как и Туркатанское, особого правителя, быв независимым; но теперь составляет область Коканского Хана. Владение сие имеет пределами к Северу область Туркестанскую, к Западу Бухарию, к Югу горы Кендыр-Тау, к Востоку черных дикокаменных Киргизов. Климат в Ташкетии прекрасный, зимы там почти вовсе не бывает; но летом нестерпимые жары расслабляют тело, и, сгущая атмосферу, причиняют болезни. Хлебопашеством и садоводством жители занимаются тщательно, и благодарная земля c избытком вознаграждает труды их. Впрочем плодородию земли вспомоществуют здесь также искуством, проводя по пашням и садам, из протекающих речек, каналы; для чего народ сей по большей части производит хлебопашество на луговых местах, близь рек и ключей. Сена Ташкентцы не косят, а пропитывают скот свой вязелью, которую они сеют и два раза в лето сжинают серпами и вяжут в снопы. Скотоводства большого не имеют, но довольствуются скотом, пригоняемым из Киргизской [125] степи торговцами. Кроме выделывания различного рода шелковых и бумажных материй, и разведения шелковичных червей хлопчатой бумаги, другие ремесла в пренебрежении.

Науками Ташкентцы почти вовсе не занимаются, однакоже есть у них, при главных мечетях, училища, в которых обучаются только читать и писать по Татарски, Персидски, Турецки, Кошкански, и изъясняют Алкоран. Музыка, состоящая из труб различной величины, домб (род балалаек) барабанов и инструментов похожих на наши кларнеты и флейты, не имеет приятности для слуха. Пляска у них в большом употреблении и состоит из различных кривляний и прыжков. Ташкентцы роста среднего, статны, любят роскошь и увеселения, ласковы и чрезвычайно женолюбивы. Женщин их строго запрещается видеть, и каждый хозяин дома имеет для приема гостей особенные комнаты, находящиеся в отдалении от тех, в которых живут женщины. Если же они ходят куда либо, то всегда под покрывалом; верхняя одежда их состоит из халатов [126] которые накидываются на головы и у которых рукава столь узки, что нельзя в оные просунуть руки, и столь длинны, что будучи связаны сзади (как это обыкновенно делается) они таскаются у некоторых по полу; когда им нужно что-либо нести, то они просовывают руки в диры, сделанные, против грудей. На голове, женщины носят чалмы, гораздо меншие мужских; а на лице опускают сетки, смотря по состоянию, волосяные или шелковые, которые пришиваются к халатам.

Чрез восемь дней по нашем прибытии в Ташкент, возвратился Губернатор оного. По совету Посланников, я встретил его с отрядом своим за версту от города и съехавшись с ним, слез с лошади, что и он также сделал и поздоровался со мною по своему обыкновению т. е. подал мне руку, которую я должен был взять обеими руками и пожать. После сего, севши на лошадей, мы поехали с ним рядом я с правой стороны, младший Посланник с левой, а по сторонам нас старшие по нем чиновники. Кумпек расспрашивал меня о благополучном [127] прибытия и о здоровье моем. Подъехав в воротам крепости, он раскланялся со мною и сказал, чтоб я ехал в свое место, и что он увидится со мною чрез два дни. По прошествии сего времени, я был точно приглашен с отрядом Козаков к Губернатору; почему, приказав людям одеться во всю форму и оставя у подарков пристойной караул, отправился к крепости вместе с Посланниками. У ворот оной встретил нас Курбаша (начальник города) и ввел в крепость. Проходя тесною улицею, по сторонам которой находились глиняные заборы с многими переулками. Мы поворотили на право к Губернаторскому дому состоящему отдельно и обнесенному глиняною стеною, не столь высокою как крепостная стена. Въехав на двор, мы слезли с лошадей, отдали их Ташкентцам и пошли к комнате в которой находился Кушпек. Отряд остановился против его окошек, а я, с урядником 1-го класса Бутаковым, который был у меня за Толмача, и Посланники, по приказанию его, вошли в продолговатую и обширную комнату, которая, как из нутри так [128] и снаружи, выштукатурена и устлана богатыми Персидскими и Бухарскими коврами, но в ней не было ни диванов, ни лавок, кроме одного стула простой работы, нарочно для меня приготовленного. Кушпек принял меня ласково, и поздоровавшись со мною таким же образом, как и при встрече нашей, посадил меня на стул, а сам с Посланниками сел на пол. Он довольно расспрашивал меня о России, и между прочим спросил когда я отправлюсь в Кокан. На сие я отвечал ему, что мне приказано было Начальством моим препроводить посланников только до сего места. Отсюда же они уже обязаны доставить подарки от Нашего Двора к Коканскому Хану, а я, взяв с них засвидетельствованную квитанцию в благополучном препровождении их, должен отправиться в Российские пределы; во Губернатор объявил мне что Коканский Владетель, Хан Свельды Мухамет Гали, непременно хочет чтоб я, вместе с Посланниками и подарками, явился к нему в Кокан.

Хотя мне на сие не было предписания, но, опасаясь неприятностей и [129] дурных последствий, я принужденным нашелся решиться на отправление в город сей. Кушпев угощал вас очень воротим чаем, курительным табаком и пилавом; между прочим поставлено было против меня две головы сахару, дыни, арбузы, яблоки, виноград и другие фрукты, в тех странах произрастающие. Между тем как мы находились, в комнате, козаки мои сидели против окошек на возвышенном месте м на разостланных коврах тамошнего изделия, и также были подвиваемы. После угощения, Кушпек просил меня, показать ему военную экзерцицию, и я выстроив Козаков, заставил их маршировать, делать различные повороты, сабельные приемы и фланкерование пиками, он был весьма доволен этим, благодарил меня, и много дивился ловкости, скорому движению и стройности козаков, присовокупив, что Хан, будет также очень доволен прибытием нашим в Кокан, и что по причине худобы лошадей наших, он даст под каждого козака по лошади, равным образом велит отправить и экипаж наш на своих же лошадях. Губернатор [130] имеет около 60 лет от роду, он человек умный и обходительный. Пробыв у него около 3-х часов, мы отправились в свои подвижные квартиры; а в след за нами прислуга его, понесла на 4-х подносах две головы сахару, и все стоящие пред нами фрукты. Когда мы прибыли на свои места, и когда я увидел что принесли все упомянутый вещи в мою юрту, и постановили посереди оной, то спросил о причине сего, и мне объявили, что это всегда делается, по обыкновению Ташкентскому. Чрез два дни, получив лошадей как для себя, так и для, экипажа нашего, мы выступили из Ташкента в город Кокан, 1-го Декабря. Имея при себе тяжести, мы не могли отправиться прямым трактом, лежащим, чрез горы Кендыр-Тау, но направили путь свой на юг по дороге, ведущей в город Кокан. В 1 1/2 верстах от Ташкента, мы переходили, по мосту, чрез речку Саларку, вытекающую из гор Кандырь-Тау и впадающую в реку Чиргик; река сия имеет в широту от 3-х до 50-ти сажен, а в глубину от 2-х до 3 1/2 аршин, и содержит многие [131] броды; в ней ловятся в довольном количестве сазаны, окуни, плотва и маринка. В 9-ти верстах от города Ташкента, переходили мы реку Чирчик бродом; река сия вытекает также из гор Кандырь-Тау и впадает в реку Сыр Дарью, широта ее от 4-х до 7-ми сажен, а глубина от 3-х до 6-ти аршин. Рыба в оной такая же как и в саларке; но при устье своем имеет и красную. От сей речки, пройдя чрез небольшую деревню Кара-Тюбе, состоящую из 8-ми домов и расположенную при канале, проведенном из речки Кара-Су, достигли мы до селения Тай-Тюбе, в котором и ночевали. Селение сие состоит из 50 домов и расположено при речке Кара-Су, впадающей в Чирчик и не имеющей рыбы, кроме весьма малой. Мы остановились здесь в постоялом дворе, в котором останавливается обыкновенно Ташкентский Губернатор, объезжая сие владение. Дом сей стоит отдельно и на довольно возвышенном месте.

На другой день пришли мы в деревню Крейучи, окруженную глиняною, стеною и имеющую три выезда. В ней считается [132] до 80 домов и до 300 жителей мужеска пола; посреди ее протекает речка Ангора.

Отсюда прибыли мы ночевать в город Крейучи, не встречая на пути ни чего достопримечательного. Город сей находится при небольшим ключе, обнесен кругом глиняною стеною с двумя выездами, и состоит из 200 домов и одной мечети. Жителей в нем считается до 600 душ мужеска пола, из числа которых 200 человек служащих. В городе Крейучи находится Правитель Датка (достоинство высшее Токсобы) который управляет всеми местами лежащими около сего города, и заключающими в себе (исключая женской пол) до 1000 душ народа, называемого Карама т. е. сборного: ибо он состоит из разных обитателей независимой Тататарии. Во время нашего пребывания в сем городе, Правитель оного находился на охоте. Жители всех сих мест занимаются единственно хлебопашеством. Переночевав в сем городе мы отправились к селению Сашгар. На половине дороги, встретили мы мечеть, построенную из кирпича, имеющую довольно хороший фасад. Мечеть сия основана [133] дедом нынешнего Хана, для того, чтоб проезжающие совершали в ней моление. Потом перейдя ущелие, разделяющее горы Кендыр-Тау и Кожат-Тау, мы увидели, в 10 верстах вправо от дороги, Коканской город Кожант. Так как нам не лежал чрез него путь, то я расспросил об оном посланников. Он расположен на левом берегу реки Сыр-Дарьи, между горою Кожант-Тау и отрослями хребта Бельды-Дуана, простирающегося до Бухарии. Город сей не менее Ташкента, и во всем имеет сходство с сим последним: кроме хлебопашества, жители Кожанта занимаются разведением шелковичных червей и хлопчатой бумаги, и имеют обширные фруктовые сады.

Прибыв в деревню Самгар, мы расположились в ней дневать. Она стоит при ключе и имеет не более 40 домов: отсюда, поворотив на восток к деревне Камыш Карган пошли мы в дальнейший путь, и, проходя ущелиною соляных гор, которых бока в некоторых местах имеют подобие двух высоких стен, мы видели вытекающие из отлогих мест оных густые [134] соляные ключи, которые, соединясь в один, текут и потом превращаются в соль. Для добывания оной, съезжается сюда большое количество людей из многих мест Коканского владения.

Переночевав в селении Камыш Каргане, подобном предыдущему, мы отправились в путь и достигли до реки Сыр Дарьи, где остановились ночевать. В это время приехал к нам из города Кокана зять младшего Посланника, служащий Токсобею, от которого узнали мы, что Хан-Гали за сем дней пред сим отправился на охоту к городу Мариаланду. Река сия, (Сыр Дариа) вытекающая из Китайского Государства и впадающая в Аральское море; имеет широту 200 сажен, а в глубину от 3-х до 8-ми аршин, и изобилует как красною, так и белою рыбою; мест же удобных для сенокоса, по причине песчано-солонцоватого грунта берегов ее, вовсе нет. — Сыр Дарья удобна для судоходства, но оного не производится на ней, потому что Ташкентцы и Коканцы, весьма худые знатоки в Мореплавании; но важнейшая причина сего есть недостаток в лесе, годном для [135] строения судов, хотя и можно доставлять его с хребта гор Алатау, изобилующего разного рода лесом; но горы сии находятся во владении Дико-каменных Киргизов большой орды, которые, по зверскому нраву своему и чрезвычайной привязанности к хищничеству, не допускают пользоваться богатствами земли своей, даже и за плату.

Перевоз на сей реке содержится частными людьми и производится на большом плоскодонном судне, следующим образом: вместо весел и руля, употребляют 3-х, а иногда и более лошадей, которых привязывают за гривы веревками к носу судна и одну из них пускают вперед оного, а двух по сторонам. Лошадьми сими управляют люди в носу судна сидящие. На судно сие помещается до 300 баранов; и лошади, несмотря на таковую тяжесть, влекомую по довольно быстрой и широкой реке, по видимому не чувствуют ни какой усталости.

Пошлина в пользу содержателя перевоза, собирается перевозщиками, которых числом до 15-ти человек. По переправе чрез реку и по отправлении [136] вперед приехавшего в нам Токсабу, к управляющему вместо Хана, с возвещением о вашем прибытии, мы около 8-ми верст шли плоскими возвышенностями, совершенно бесплодными. Перейдя деревню Караполясы, мы шли беспрестанно встречающимися Кышлаками (хуторами) до самого Кокана.

Версты за три от города, выехал к вам на встречу помянутой Токсоба и около 10 человек других чиновников, и уведомил что квартира для нас уже очищена. Я вступил в Кохан 8-го Декабря в 5 часов по полудни, в таком же виде и порядке, как и в Ташкент, кроме того, что при въезде в город, был встречен одним Курбашею, который, и повел нас к назначенной вам квартире. Переходя через базар, где, по случаю торгового дни, было большое стечение народа, мы были окружены множеством любопытствующих, кои кажется еще более удивлялись нашему костюму, нежели в Ташкенте. Квартира наша была в доме Ташкентского Губернатора; прибыв в оную мы увидели тут Коканской караул, приготовленный для нас и состоящий [137] из 20 человек и одного чиновника. Посланники, оставя вещи до прибытия Хана под мой караул, поехали явиться к Коже-Датхе (достоинство Коканское), управляющему в отсутствии Хана, а мы остались в квартире. Дом квартиры нашей окружен глиняною стеною, выштукатурен как из нутри, так и снаружи алебастром и состоит из 5 комнат, разделенных между собою двумя каридорами; он построен из глины и не имеет крыши, как обыкновенно бывает в стране сей, начиная от двора Ханского до хижины последнего гражданина; окна в нем сделаны в два ряда, окна первого ряда без рам и стекол, и суть тоже что и двери, с тем только различием, что затворяются извне; второго же ряда окна сделаны обыкновенным образом; но вместо стекол вставляется в них деревянные узорчатые решетки. На дворе выкопан басейн, чрез которой протекает вода каналами. При доме находится обширный сад, с различными фруктовыми деревьями, по среди которого также сделан басейн. Нам были назначены три хорошие и довольно просторные комнаты, [138] которых полы устланы Персидскими коврами; одну из сих комнат занимал я, а другие две козаки со мною находящиеся.

На другой день прибыли к нам младший Посланник и Курбаша, и объявили что Кожа-Датка, определил для нас по одному барану, по 15 лепешек хлеба, по 15 фунтов плодов свежих и сушеных в сутки, по фунту чаю по голове сахару на 4 дни; сверьх сего выдавалась нам виноградная водка, крепостию равняющаяся с Кизлярскою, но имеющая неприятный запах. Для лошадей наших отпускалось также достаточное количество фуража. В пятой день по прибытии нашем в Кокан, Посланники посетили меня и сказали, что они сей час отправляются к Хану, с грамотою от нашего Двора. До самого прибытия Хана, стража, при нас бывшая, совершенно не выпускала нас из квартиры, и любопытные жители беспрестанно вторгались к нам. Не смотря на то, что стража выгоняла их из ворот палками и беспощадно била, они, ни мало не ропща на сие, влезали на заборы или опять старались как нибудь ворваться [139] в вороты, желая удовлетворишь любопытству своему. — Я занимался, в сие время нашего заточения, составлением на черно путевого маршрута, и, по мере возможности, старался получить какие либо сведения о Кокании от Чиновника, находящегося при страже и других ко мне приезжающих, не подавая оным никакого вида о занятиях моих: ибо был предуведомлен о семь в Ташкенте от знакомого мне Петропавловского Татарина Муллы-Губая.

(Будет продолжение.)

Текст воспроизведен по изданию: Записка Сибирского линейного козачьего войска хорунжего Потанина, препровождавшего коканских посланников, бывших у российского двора в 1830 году // Военный журнал, № 4. 1831