ЭКСПЕДИЦИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА ПОЛКОВНИКА БЕРГА

НА УСТЬ-УРТ 1825-1826 ГГ.

(Эпизод из истории нашего ознакомления со Средней Азией).

Совершающаяся в настоящее время экспедиция против туркменов представляет собою позднейшее звено в цепи тех, периодически повторявшихся, походов наших в среднеазиатские степи, которые начинаются еще со времен Петра Великого. Те же вековые причины, неотразимо побуждающие нас к водворению в этих пустынных странах, постоянно влияют на каждое из предпринимаемых, туда движений, при которых военные действия идут об руку с завоеваниями научными. Средняя Азия, для нас, теперь уже не «terra incognita», освещенная лишь поверхностными, а частью и баснословными повествованиями древних и позднейших путешественников. Физические и этнографические условия страны, лежащей между Каспийским морем, рекою Аму и западною границею Китая, постепенно выясняются.

В настоящее время работа оружия и науки должна быть менее тяжкою и, вместе с тем, более прочною, так как опыт минувших походов познакомил нас с теми препятствиями, которые могут быть представлены пустынею и ее обитателями. Иное было положение людей, руководивших степными экспедициями за полстолетия тому назад, а потому небезынтересно будет теперь вспомнить и об их деяниях, проложивших путь дальнейшим подвигам русского оружия и науки.

К числу подобных экспедиций, доставивших нам, между прочим, более точные понятия о стране, лежащей между Каспийским и Аральским морями, принадлежит экспедиция полковника Берга 1.

_____________________________

Бесконечные неурядицы, спокон-века волновавшие киргизскую степь, всегда крайне вредно отзывались и на торговле нашей с Среднею Азиею, и на спокойствии пограничных со степью русских областей. Грабежи на оренбургской линии, разбои на Каспийском море не [196] прекращались, не смотря ни на какие меры, предпринимавшаяся против них.

Для поддержания нашей власти в степи, а частью по иным, коммерческим и политическим соображениям, в конце царствования Императора Александра I (с 1820 г.) предпринимаемы были ежегодный экспедиции в степь. Результатом их было более близкое ознакомление с характером страны и местными условиями жизни, но непосредственной пользы для умиротворения края и для безопасности торговли они не принесли. По уходе войск, кочевники снова принимались за баранту и десятками уводили русских пленных с линии и с рыбных ловель на Каспийском море. Этот человеческий товар хорошо оплачивался в среднеазиатских ханствах, особенно же в Хиве, служившей главным местом для сбыта рабов.

Вследствие сильного ущерба, который терпела наша торговля от грабежей, преимущественно — хивинских шаек, оказалось необходимым посылать купеческие караваны под военным прикрытием. Таким образом, в ноябре 1824 г., выступил из Оренбурга в Бухару караван под начальством полковника Циолковского, с прикрытием в 625 человек, при двух орудиях. В январе 1825 г. он перешел Яны-дарью, но при урочище Гиш-Тюбя был атакован скопищем хивинцев, туркменов и киргизов. Тринадцать дней Циолковский отбивался от нападений в несколько раз сильнейшего неприятеля, но наконец, увидел себя вынужденным возвратиться, бросив на месте менее ценные товары. Убыток, понесенный при этом нашими купцами, простирался почти до 550,000 рублей. Часть этого убытка казна взяла на себя, остальную же положено требовать с хивинского хана.

Последнее решение не легко, однако, было осуществить. Сидя за своими неизведанными и трудно доступными пустынями, хивинский властитель, конечно, не подчинился бы нашим требованиям добровольно. Предпринимать же против Хивы, непосредственно, какие либо военные действия было, в то время, делом немыслимым. Между тем, правительство наше уже тогда ясно сознавало, что существованием этого разбойничьего гнезда обусловливались нескончаемые беспорядки в степи, а следовательно и трудность рассчитывать на какие либо правильные коммерческие сношения со Среднею Азиею.

Невозможность сразу предпринять действия решительные не устраняла, однако, необходимости подготовительных мер, которые, поддерживая страх перед русским именем в киргизской степи, в [197] то же время проливали бы все более и более света на поприще нашей будущей деятельности.

Ненадежность наших отношений к степным кочевникам обратила на себя полное внимание существовавшего в то время комитета азиатских дел. В заседании оного, 27-го июня 1825 г., решена была, в принципе, необходимость военной экспедиции против Хивы; но, дабы такое предприятие могло быть исполнено успешно, комитет полагал: приступить безотлагательно к предварительным разведываниям. Разведывания эти решено вести, начиная от устья Урала, по полосе земли, лежащей между Каспийским и Аральским морями, что доставляло, кроме военной, еще и ту выгоду, что пространство это (о котором мы тогда имели крайне смутные понятия) могло быть определено и в географическом отношении.

В следующем своем заседании (5-го августа) комитета, сообразив доставленные ему сведения: а) о смерти хивинского хана Мугамед-Рахима; б) о принятии ханского сана старшим сыном его Аила-кулом, изгнавшими дядю своего; в) о прибывшем в г. Троицк посланце от бухарского эмира и, наконец, г) об англичанах, приехавших в Бухару, положил следующее:

1) Предположенное разведывание исполнить наступавшею осенью (1825 г.), в виде поиска против разбойников и пиратов, гнездившихся на р. Эмбе.

2) С этою сухопутною экспедициею соединить морскую, для обозрения залива Мертвый Култук, где предположено построить небольшое укрепление, на которое мог бы опираться сухопутный отряд.

3) Для побуждения нового хана к скорейшим объяснениям по последним происшествиям, разгласить посредством таможенного начальства, что Россия не принимаешь никаких мер к отмщению, ожидая его извинения в сих поступках.

4) Для той же цели предоставить оренбургскому военному губернатору благосклонно принять, от своего имени, изгнанного дядю нового хана.

5) Посланца, прибывшего из Бухары, допустить ехать в Петербург, чтобы точнее узнать об отношениях между Хивою и бухарским эмиром и уверить в покровительстве последнему со стороны России.

6) Приезд англичан в Бухару иметь в виду, как обстоятельство особенной важности и доказывающее необходимость принимаемых мер к утверждению влияния России в Средней Азии. [198]

Это мнение комитета азиатских дел удостоилось Высочайшего утверждения (20-го августа 1825 г.), и начальником, отправляемой в степь экспедиции назначен был свиты Его Величества по квартирмейстерской части (генерального штаба) полковник Берг, поставленный вместе с тем в непосредственное подчинение Оренбургского военного губернатора. Кроме поиска на морских разбойников, кочевавших на северо-восточном берегу Каспийского моря, рассеяния их и истребления всех имеющихся у них способов продолжать свои разбои, на полковника Берга возложено было: обозрение восточного Каспийского прибрежья; отыскание на Аральском перейшеке (название «Усть-Урт» тогда еще не было нам известно) нескольких пунктов, удобных к закладке укреплений, которые, со временем, могли бы быть полезными для военных и торговых целей; а также исследование, вообще, Аральского перешейка в торговом, военном и топографическом отношениях. Бергу поручено было представить свое мнение как о всем вышеизложенном, так и о возможности соединения Каспийского моря с Аральским и, наконец, собрать сколь возможно более сведений собственно о Хиве.

На экспедицию полковника Берга выдано было из государственного казначейства 200,000 руб. ассигнациями; кроме того, отпущено ему на разные потребности 1,600 голландских червонцев.

_____________________________

14-го декабря 1825 г., вверенный полковнику Бергу отряд, состоявший из 2,309 человек, при шести орудиях 2, сосредоточился в укреплении Сарайчиковском (на устье Урала).

Войска эти разделены были Бергом на две колонны: [199]

Первая — под начальством л.-гв. Павловского полка полковника Щеглова, состояла из уральского гарнизонного батальона, четырех оренбургских сотен и четырех орудий конноартиллерийской № 11-го роты.

Вторая колонна, составленная из уральских казаков, распределена была на три полка: первым командовал полковник Циолковский (он же начальник колонны); вторым — войсковой старшина Мизинов; третьим — войсковой старшина Назаров. К этой колонии прикомандированы два орудия от артиллерии войска Уральского.

Гвардейского генерального штаба капитан Вальховский назначен был обер-квартирмейстером отряда; ему же вверено и наблюдение за всеми учеными занятиями.

Опыт предшествовавших экспедиций в киргизскую степь убедил Берга, что для настижения хищников, кроме быстроты движения, необходимо еще, чтобы удар нанесен им был неожиданно. Имея это в виду, он разгласил, что так как цель экспедиции, главным образом, заключается в обозрении перешейка между Каспийским и Аральским морями, то войска будут следовать по большой караванной дороге, ибо путь по льду, вдоль морского прибрежья найден еще слишком непрочным. В правдоподобии этого заявления не было оснований сомневаться, так как до 13-го декабря море еще не утвердилось окончательно; но 16-го числа наступила жестовая стужа, и Берг воспользовался этим, чтобы, вдоль берега морского, устремиться к устьям Эмбы, где были главные притоны морских разбойников. Для этого назначена им была часть отряда, состоявшая из людей, наиболее знакомых с местными условиями, а именно уральские казаки.

22-го декабря он направил уральцев, одновременно, на три различные пункта эмбенского побережья. Благодаря неожиданности нападения, войскам этим, в течение двух суток, удалось захватить значительное число хищников, в числе которых находилось несколько предводителей и значительных лиц, которые могли служить заложниками, необходимыми для освобождения русских пленных, томившихся в хивинской неволе. Шайка киргизов, исключительно занимавшихся нападениями на наших рыбопромышленников и продажею их в Хиву, захвачена была полковником Циолковским на берегу южного рукава Ямбы. Всех пленных, числом 266, отправили, 27-го декабря, в г. Уральск, причем, для сопровождения их было отряжено 230 человек пехоты, 200 уральских и 20 оренбургских казаков, при двух орудиях. [200]

Дав строгий урок морским разбойникам, Берг разослал кочевавшими в ближайших окрестностях киргизам прокламацию, в которой объявлялось, что враждебные действия эти вызваны были их хищническими нападениями и неповиновением Высочайше поставленному над ними правителю (Каратаю-Султан-Нурали-Хану); причем угрожал им наказанием и на будущее время, если таковые поступки возобновятся.

Вслед затем приступлено было к главной цели экспедиции — рекогносцировке Аральского перешейка и исследованию путей в Хиву. Имея в виду войти в связь с эскадрою, которая должна была, для содействия сухопутному отряду, выступить из Астрахани, полковник Берг двинулся в дальнейший путь, направляясь вдоль морского берега. Тут-то жестокая стужа, сначала до известной степени бывшая выгодною для нашего предприятия, доставив возможность подойти к Эмбе по льду, начала обнаруживать свои неблагоприятные стороны. При этом невольно поражаешься тем полным незнанием климатических свойств Усть-Урта, какое обнаруживается в следующих словах рапорта, отправленного Бергом оренбургскому военному губернатору, после окончания экспедиции:

«Совершенная неизвестность на счет пространства, предназначенного к обозрению, заставляла судить о нем относительно к другим местам, лежащим под одною широтою. Находясь на широте Ниццы и Бордо, мы полагали иметь зиму южного климата; но наше удивление едва сравнялось с нашими страданиями, когда мы встр?тили постоянный холод в 21—25° Реомюра, сопровождаемый жестокими вьюгами и буранами».

Подобное заключение об одинаковости климата в странах, хотя и лежащих под одною широтою, но обставленных совершенно иными физическими условиями, представляется довольно неожиданными, особенно со стороны человека, получившего научное образование и уже прежде посещавшего среднеазиатскую пустыню. Неужели не было возможности, пускаясь в неведомые страны, предварительно собрать справки о их климате и прочих свойствах у бывалых людей и, наконец, у дружественных нам киргизов, без сомнения знакомых с теми местами.

Упущение из вида таких простых правил предусмотрительности тяжело отозвалось на нашем отряде. Сильно страдали люди, еще сильнее животные. Сначала, Берг, по-видимому еще не разочарованный относительно благорастворенности восточных прибрежий Каспийского моря, считал этот холод лишь печальною случайностью или [201] проявлением беспримерно-суровой зимы и, желая поскорее выбраться из района мучительной стужи, ускорял движение на юг.

Только 3-го января удалось ему увидеть некоторых киргизов, кочевавших на этом пространстве, и убедиться из их рассказов, что подобный холод есть обыкновенное в тех странах явление, и что зимовать там можно лишь в камышовых зарослях, около которых в то время находился русский отряд, но что далее на юг камыши эти исчезают, и пустыня, ничем не защищенная от восточных ветров, считается губительною и для людей, и для животных. От тех же киргизов впервые узнали, что Аральский перешеек не пересечен горными кряжами (как то было означено на нашей карте), но что оба моря разделены плоскою возвышенностью. Можно было ожидать, что климат этого негостеприимного плоскогорья отличается теми же суровыми качествами, какие свойственны всем возвышенным азиатским равнинам.

4-го января отряд прибыл на урочище Эки-Кивиль-Джар, но нашел здесь совершенно голую пустыню, почти без корма для лошадей и верблюдов и без всякого топлива. Отсюда, при восходе солнца, глазам Берга открылись, вдалеке, утесистые скаты плоскогорья, на которое предстояло подниматься. Холод все не уменьшался и, в соединении с употреблявшеюся для питья морского водою иди соленым снегом, ежедневно истреблял значительное число обозных лошадей. В одну ночь, с 4-го на 5-е число января, от жестокого мороза пало их более 200.

Все эти невзгоды заставили Берга убедиться в том, что ему не иначе возможно будет исполнить возложенное на него поручение, как взяв с собою лишь надежнейшую часть отряда. Отобрав людей и лошадей самых крепких и снабженных лучшею одеждою, он отправил назад в Сарайчик 781 человека, под начальством полковника Щеглова. При Берге осталось лишь немногим более 1,000 человек: все уральские казаки, освоившиеся с степным климатом и с детства приученные ко всякого рода трудам и лишениям.

12-го января отряд достиг урочища Куйкюнакты, при подошве помянутой плоской возвышенности (название коей «Усть-Урт», в первый раз, по-видимому, сделалось нам известным во время этой экспедиции), на которую, после предварительной рекогносцировки, и поднялся, по довольно затруднительному подъему. Здесь ожидало Берга новое разочарование: с высоты Усть-Урта можно было на далекое пространство обозревать прибрежье Каспия и видеть, прибыла ли высланная для содействия отряду эскадра к назначенному ей месту. [202] Оказалось, что эскадры нигде не видно. Некоторые, захваченные в окрестностях, киргизы уверяли, что она пристала к Мангишлаку.

Рассудив, что, по мелководью залива Мертвый Култук, нашим судам, вероятно, нельзя было пристать к берегу, и что поэтому на содействие флота нечего рассчитывать, Берг, 14-го января, двинулся в дальнейший поход, направляясь теперь уже прямо к Аральскому морю. Эта часть экспедиции оказалась самою трудною, и все повествования о климатических ужасах азиатских плоскогорий вполне оправдались на Усть-Урте. Отряду нашему, далеко не снабженному всем необходимым для степного похода, пришлось страдать от жесточайшей стужи в продолжение тех 30 дней, в которые производилось нивелирование пространства между обоими морями и продолжалась рекогносцировка, доведенная на 50 верст от Кунграда. По сознанию самого Берга, весь отряд тут бы и сложил свои кости, если бы не был составлен из самых отборных элементов уральского казачества, закаленного против всяких климатических невзгод. Имея изобильное количество съестных припасов, Берг приказал выдавать людям усиленные порции мяса и вина; последнее часто выдавалось и по два раза в день. Таким образом он успел дойти до берега Аральского моря, спуститься вдоль его и потом обратно подняться на плоскую возвышенность — с потерею одних лишь обозных лошадей. В походном госпитале было, обыкновенно, не свыше 6 — 7 человек больных; из них, до 26-го января умерло 5 человек.

11-го февраля, по окончании всех ученых занятий, отряд спустился в равнину р. Эмбы. При следовании прямейшею дорогою, до г. Уральска оставалось лишь 440 верст. Все надеялись на смягчение холодов и тем более желали этого, что пространство между Эмбою, Сагизом и укреплением Сарайчиковским вовсе лишено кустарника, могущего служить топливом. В надежде этой пришлось, однако, самым жестоким образом обмануться: три дня и три ночи продолжались морозы в 22—24°, сопровождаемые буранами. Незначительные передвижения стоили людям больших усилий. В четвертый день по спуске с Усть-Урта отряд пришел на место, где не было вовсе корма для лошадей; в довершение бедствия, мороз усилился до 28°, а на рассвете доходил даже до 31°. Берг, объезжая цепь, снял все пикеты и часовых и решился лично присматривать за биваком, так как сторожевые посты могли сделаться жертвою столь ужасного холода.

За этою ночью последовало несколько других, в которые мороз доходил до 24—25° Реомюра. Вследствие такого холода число [203] больных внезапно возвысилось до 40—45 человек. Воспаления в груди, воспаления рожистые, особенно же тиф, расстраивавший мозговую систему, обыкновенно кончались смертью и тем более являлись опасными, что походный лазарет был весьма первобытного свойства и состоял из нескольких небольших кошомных палаток. Только благодаря усердию врачей и неусыпным заботам офицеров, входивших во все подробности попечения о больных, посчастливилось совершенно восстановить 2/3 больных; умерло 15 человек.

Жестокость зимы, а вероятно и отсутствие всяких известий о Берге подали людям злонамеренным повод распустить по степи слух, что он, со всеми своими людьми, погиб в пустыне. Слух этот скоро опровергся: 5-го марта 1826 г. отряд наш появился в виду Сарайчикова, и Берг, предварительно приняв со своею командою присягу новому Императору Николаю Павловичу, перешел Урал и вступил в укрепление, после почти трехмесячного, тяжкого во всех отношениях, похода.

Научными плодами экспедиции полковника Берга были:

1) Нивелировка перешейка между Каспийским и Аральским морями, в самом узком его месте.

2) Подробная карта перешейка и окружностей, соединившая съемку барона Мейендорфа (1820 г.) и съемку Берга (1823 г.) с картою, изданною полковником Муравьевым в 1819 г.

3) Топографическая карта мест, пройденных отрядом полковника Берга.

4) Топографический журнал, с самым подробным обозначением всего, относящегося к проходу войск через эти места.

5) Карта, показывающая, каким образом, в этом пространстве, киргизские племена разделили между собою места, удобные для зимних кочевьев, и по каким направлениям они переходят на свои летние кочевья.

6) Журнал астрономических наблюдений, относящихся к съемке, произведенной отрядом.

7) Другой астрономический журнал, с присовокуплением наблюдений над отклонениями магнитной стрелки.

8) Журнал атмосферическим переменам.

9) Журнал сопровождавшего экспедицию, г. Эверсмана, доктора медицины и философии, содержащий в себе геологические, физические, ботанические и зоологические наблюдения, которые представлялся случай производить во время экспедиции. Не взирая на время года, [204] удалось собрать несколько трав и кустарников, дотоле неизвестных, для представления их в Императорский Ботанический сад.

10) Сборник новых сведений о Хиве, служивших дополнением к сочинению полковника Муравьева и другим показаниям, имевшимся о сей земле в азиатском департаменте.

11) Исторический журнал экспедиции.

12) Исследование (на русском и французском языках) относительно возможности соединения системы Амударьи с Каспийским морем.

13) Общие выводы и соображения по поводу военной рекогносцировки против Хивы.

И. О.


Комментарии

1. Впоследствии генерал-Фельдмаршал граф Берг.

2. Оренбургского казачьего войска конноартиллерийской № 11 роты: Офицер один; нижних чинов 66, орудий: 2 единорога четверть-пудовых и две пушки 6-ти-Фунтовых. Казачьих войск: Уральского — 2 штаб-офицера, 39 обер-офицеров, 1,254 нижних чина (при них две войсковые пушки); Оренбургского — 12 обер-офицеров и 400 нижних чинов. Уральского гарнизонного батальона 1 штаб-офицер, 7 обер-офицеров и 527 нижних чинов. Лошадей при отряде, верховых и артиллерийских. 1,408, вьючных 1,287.

К отряду были прикомандированы: состоящей по армии полковник Циолковский, л. -гв. Павловского полка полковник Щеглову гвардейского генерального штаба капитан Вальховский, подпоручик Дюамель и прапорщик барон Ливен; полевые инженеры: поручик Тафаев и подпоручик Ячменев; корпуса инженеров путей сообщения капитан Загоскин 2-й; адъютант начальника главного штаба Е. И. Величества кавалергардского полка поручик граф Толстой; адъютант командира огд?льнаго Оренбургского корпуса, л.-гв. Павловского полка поручик Лебедев; Флота капитан-лейтенант Анжу; 12-го Флотского экипажа лейтенант Подчертков: переводчик надворный советник Ярцов и астроном Лелин.

Текст воспроизведен по изданию: Экспедиция генерального штаба полковника Берга на Усть-Урт 1825-1826 гг. (Эпизод из истории нашего ознакомления со Средней Азией) // Военный сборник, № 12. 1879

© текст - И. О. 1879
© сетевая версия - Тhietmar. 2014
© OCR - Кудряшова С. 2014
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Военный сборник. 1879