ГАВЕРДОВСКИЙ Я. П.

ОБОЗРЕНИЕ КИРГИЗ-КАЙСАКСКОЙ СТЕПИ

(ЧАСТЬ 2-Я)

ИЛИ ОПИСАНИЕ СТРАНЫ И НАРОДА КИРГИЗ-КАЙСАКСКОГО

Отделение 2. ИСТОРИЧЕСКОЕ, ПОЛИТИЧЕСКОЕ И ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ОБОЗРЕНИЕ НАРОДА КИРГИЗСКОГО

Глава 1. СОБРАНИЕ ИСТОРИЧЕСКИХ ИЗВЕСТИЙ ДО ЗАСЕЛЕНИЯ СТРАНЫ КИРГИЗСКОЙ НЫНЕШНИМИ ЕЕ ОБИТАТЕЛЯМИ

Общие примечания на историю кочевых народов и на причины переселения оных

Любопытным изыскателям деяний старинных времен довольно известно, сколь малые и тусклые имеются сведения не только о степи Киргизской, но даже обо всем Востоке, по которым бы [366] можно было судить ближе с истиною о древнем и нынешнем сих стран состоянии. Сия темнота в истории происходит наиболее от того, что свободное обращение в средине Азии совсем чуждо просвещенным народам. Ежели в Бухарии, Самарканде и других провинциях вольной Татарии сохраняются некоторые исторические рукописи, то и сии со временем должны будут истлеть в руках магометанского духовенства.

Все истории, которые нам ныне о сей части земли известны, представляют или одни только частные и между собою смешаные отрывки, или предания, написанные иноплеменными народами, весьма слабо знавшими обитателей на востоке от Каспийского моря. Сие самое вводило многих в погрешность в рассуждение разных происшествий и наименований.

Вот, что можно сказать вообще о древней восточной истории так называемых скифских народов, прародителей народа киргизского. Оставя все исторические разыскания, мы намерены показать здесь только главные случившиеся на Востоке эпохи, к которым степь Киргизская причислялась.

Рассматривая здешние земли со стороны их местоположения и естественных произведений, кажется, нельзя будет ошибиться, ежели примем за определительное: 1) что исстари обитал в степях народ вольный пастушеский, или кочующий, подобно нынешним киргизцам и калмыкам, а примечаемые изредка развалины селений были токмо случайные заведения, от нужды, кое-где рассеяные или основанные на время в угождение одним прихотям завоевателей; 2) что места более прочих избыточествующие естественными выгодами составляли отечество для обществ сильных, а бесплодные и дикие пустыни служили пристанищем для семей бедных, разоренных кровожадными неприятелями.

Чтоб правильнее судить о вольных кочевых народах, не унижая и не возвышая их качества, стоит только взять в рассуждение общее и главное мнение, еще и поныне здесь сохранившееся. Оно покажет, что добродетель у них поставлялась всегда в отважной храбрости, а достоинство – в хищничестве. Следовательно, могла ли среди оных быть тишина и спокойствие, которыми пользуется общество, руководствуемое чистою нравственностью, где господствует ложное мнение, повелевающее вооружаться друг против друга, можно ли, говорю, приобресть безопасное право на [367] владение собственностью? Вот что заставляло их как для защищения себя, так равно и для нападения на бессильных, разделяться на малые или большие шайки и обращаться в беспрерывных набегах, а сие служило поводом к всегдашнему движению народов.

К дополнению заметить еще должно, что по варварскому обыкновению кочевых народов введено было в право войны истреблять сопротивляющихся, разорять покоренных и изгонять их из жилищ, ими занимаемых. Побежденные, дабы спасти себя от варварства победителей, принуждены были удаляться из обитаемых ими мест и находить пристанище в местах отдаленных или пустых. Там, соединясь с подобными себе изгнанниками, они стремились, по врожденному чувству, к нападению на соседей и изгоняли их, подобно тому, как сами были теснимы. Сии то же самое производили с другими, а те опять с иными, и, таким образом, тесня и преследуя друг друга, дикие сии орды проходили одна за другою. Они, будучи в надежде, что в новых местах найдут себе новые выгоды и удовольствия, подобно разлившимся весенним водам разрывая плотины, текли безостановочно в страны отдаленные.

Таковые обстоятельства, произведя повсюду между кочевыми народами беспрестанные брани, доставляли средство возникать почти из ничего сильным и страшным народам, и в краткое время, ослабевая от излишней надежды на свою силу и от внутренних раздоров, паки быть испровергаемы от других им подобных. От сего произошло, что различные поколения между собою смешивались, получали новые названия, теряли старые, и чрез перемену местопребывания, а с оными климата и образа пропитания, возродилось изменение в общественных нравах, занятиях и самих законах.

Вот прямая причина переселения народов и тех разнообразий, каковые примечаются в историях кочевых орд. Сие самое можно отнести и к нынешним временам. Кажется, что таковые смешения и переселения никогда остановиться не могут.

Судя по столь великим истреблениям, каковыми подвержена была страна сия, а особливо при последних Тамерлановых нашествиях и бывших после него беспрерывных междоусобных войн и, судя по всегдашним переселениям, кажется, должно было бы, чтобы места, где обитали кочевые народы, ныне совершенно опустели, но, напротив, они столько еще богаты населяющими их племенами, где даже дичайшие степи покрыты миллионами народа. [368]

А потому любопытство и нужно вникнуть в причину, почему восточная часть Азии, и особливо, как видно у многих писателей, монгольские, зюнгорские и киргизские равнины производили столь много народов, которые могли чрез несколько веков почти беспрерывно наполнять весь Запад, Европу, не оскудевая нимало в собственных своих недрах?

Там, где почитается за священный долг разумножать семейство, где долговременная привычка, соединенная с выгодами общежития и хозяйства, многоженство делает необходимым, там может ли уменьшиться род человеческий? Притом известно, что у кочевых народов по количеству семейства составляется спокойствие, оборона, богатство и благосостояние отцовское, а от сего то, можно сказать, и неограниченное многоженство было всегда важнейшим у сих народов постановлением как в вере, так и в законах.

С другой стороны, беззаботная жизнь, природе предоставленное воспитание, простая и почти одинакая пища, простота нравов, всегдашнее упражнение, не исключая самих ханов, и многие другие обстоятельства, чуждые народам, соединенным в общежитие, производят, что дети у кочующих племен получают сложение крепкое, созревают как доброе насаждение, быв до глубокой старости здоровы, бодры, храбры, живы и веселы.

Нам самим неоднократно случалось видеть, что даже и между киргизцами находятся семейства, в которых сынов и внуков с женским полом простирается до 200 человек, у которых сам отец или дед был еще в самом лучшем состоянии своего здоровья. Тот, кто имеет у себя не более 10 [детей], не заслуживает между ними никакого уважения.

После сего нельзя сомневаться о распространении отсюда столь великих племен, а особливо, когда вообразим, что скудные дары природы, производящие недостаток к продовольствию и всегдашнее скитание с одного места на другое составляли как бы необходимость искать средств к переселению.

При рассматривании направления переселений, приходит часто на мысль предложение, почему главное стремительнейшее движение сих переселений склонялось наиболее к северо-западу, т.е. по северной стороне Каспийского моря, чрез Россию, а весьма мало подвигалось на юго-запад, чрез Персию, исключая тех великих нашествий, кои совершались при Огусе и Чингисхане? Сие может [369] быть происходило от того, что в тех веках, когда север представлял дикие убежища плутающим в лесах и степях скифским племенам, кое-когда основавшим бедные шалаши, древняя Персия, Ассирия и Персия от времен Кира составляли монархии сильные, наполненные мирными хижинами, которых безопасность защищали на рубежах поставленные войска. Потом, по разрушении Персии, греки, а после римляне удерживали до поздних времен и почти до самого ослабления Восточной империи нашествия кочевых народов с севера-востока, следовательно, и должны были они искать себе прохода там, где слабее находилось сопротивление.

Сверх того, если принято будет, что в древности Каспийское море на восток, как уже о сем было замечено в 1-м отделении, простиралось далее Аральского моря, то тем более северные страны для прохода орд были открыты.

Ныне, начиная со времен XVI столетия номады вместо прежнего их направления начали уже отходить к востоку и юго-востоку, как бы предвидя, что северо-западные пределы в текущих эпохах предоставлены должны быть для поселян постоянных, время от времяни уже по сим местам расширяющихся.

Историческия известие собственно о степи Киргизской

Греческие историографы, которых повествования, как самые отдаленнейшие и признанные наилучшими для познания народов, в тогдашнее время существовавших, ничего нам не оставили о глубокой древности Киргизской земли, кроме того, что всех вообще обитателей, живших от Черного и Каспийского моря на северо-восток, называли скифами по ту и по сю сторону горы Имая, приписывая нравам их непомерную жестокость.

Персияне, от которых по большей части заимствовали греки свои сведения о сих землях, также мало знали внутреннее состояние страны Киргизской, хотя были с нею порубежны и часто свое оружие вносили за реку Сыр в пределы Туркестана, ибо некоторые из ученых мусульман догадываются, что многие города, коих развалины и по сие время существуют, построены персиянами в глубокой еще древности. Известно также, что иранцы, под которыми разумелись все народы, обитавшие от реки Инда до Евфрата, многократно великие свои войска наполняли народами, степи населяющими, а [370] особливо, при вавилонском величии и в царствование Камбиза, Дария I и проч., в которое время нынешняя Хива и часть самой Бухарии составляли персидские провинции Согдиану и Бактриану.

Сами греки познакомились со скифами при Александре Великом. Они стали различать тогда некоторые их колена, нашли между сими народами многие добродетели, превосходнейшую храбрость и великодушие. Но сии познания, говоря собственно о степи Киргизской, не простирались далее южной ее части или до реки Яксарта, ныне называемой Сыр. Сильное отражение, которое кочующие тогда в нынешней степи Киргизской скифы сделали ополчениям Александровым, подает случай судить о свойстве и состоянии сего воинственного народа. В память сего великого похода около реки Сыр киргизцы показывают многие развалины, называя их строением Искендера (Александра).

После сих времен историки греческие совершенно молчат о здешних окрестностях, а с оными вместе римляне не сохранили ничего кроме страшного имени парфян, которых отечество назначают иные в тех самых местах, где плутают ныне киргизские орды.

Исторические известия, которые получены от татарских писателей, более всех прочих дают понятие о древних народах, в стране сей обитавших. Писатели сии, хотя в поздние времена, доставили нам свои творения, но исключая общей страсти всех азиатцев, чтоб из глубокой отдаленности выводить их начала, они довольно имели возможности писать оные близко к истине. Им много способствовали к тому сами кочевые народы, которые всевозможно стараются сохранять в памяти потомства свое происхождение и великие дела предков воспевать в рыцарских песнях, а также персидские, мунгальские и частью китайские, переведенные на маньчжурский и татарский языки, исторические книги. Почему, последуя сим татарским историям, мы предложим здесь общую нить истории киргизского народа.

Степь Киргизская в самой глубокой древности причислялась в стране, называемой Куттук-Шамах. Не известно, кто обитал по оной до Турк-хана, которого некоторые просвещенные татары называют сыном и преемником Абулчжа-хановым. Турк, по мнению их, был сильный владетель и с подвластным ему племенем или народом распространил владычество свое по всей южной части степи Киргизской. Он был основателем турского, или, как называют [371] ныне, турецкого поколения. Главное его кочевье располагаемо было зимою – около ЧжизахкульИзахколь, которое и ныне известно недалеко от Самарканда, а летом – близ Туркестана (Некоторые полагают, что Турк построил город Туркестан, но сие несогласно со многими татарскими историками. Они говорят, что кочевая жизнь, которую вели тогда сии народы, отнимало от них знание и возможность к заведению постоянных строений. Место, где лежит теперь город Туркестан, составляло только главнейшее ханское кочевание. Самая аналогия Туркостан, по российскому наречию Турков стан, или его местопребывание, показывает прямое оному значение. По ташкенским и самаркандским рукописям частью видно, что Ташкент, Туркестан, Отрар и другие, около сих мест лежащие небольшие города, построены нашедшим в сии страны четвертым государем персидским Шамшидом. Афет, которого иные татарские писатели, желая приближить к началу турского племени, называют Абулчжа-ханом, имел, по их мнению, местопребывание свое также в степи Киргизской при горах Кертау, ныне Каратау, и Артау, ныне Алатау, или Актау. Но здесь в противность сим историкам заметить должно, что Турк не был сын Афета, или внук Ноев, а собственно небольшой начальник кочевого колена, сделавшийся чрез хорошее управление и храбрость почтенным у многих фамилий, ибо ежели согласить происшествия, случившиеся в сих ордах от Турка до Огуса, то первый не мог жить далее, как за 1500 лет до Рождества Христова.), ныне небольшого города, посещаемого зимними киргизскими кочевьями.

Время, усилившее турское поколение, слило в его состав многие особые племена, по пространным степям обитающие; а обыкновение разделять между первенствующими или, правильнее сказать, законными детьми (Между кочевыми азиатскими народами в древности введено было господствующее правило, которое в некоторых обществах, рассеянных в Маньчжурии, Тибете и частью в киргизцах, и поныне сохранилось, что дети, происшедшие от жены первой, или старшей, имели полное право на имение отцовское; напротив, рожденные от других, т.е. от рабынь или наложниц, которых было число неограниченно, не имели никакой доли во оном, кроме небольшого участка в скоте; даже они сами принадлежали к разделу между первыми.) всех подчиненных, раздробило сие поколение или народ на многие части под управлением особых родоначальников или ханов, которые, впрочем, по делам, до целого народа касающимся, были привязаны к старшему Туркову колену, как к центру отеческой власти. Колено сие именовалось ханским чрез долгое время, отчего и все дети, начальствовавшие над оным, носили титул хана. Уважение к ним столь было велико, что при окончании в других турских родах ханской фамилии, старейшины [372] посылали всегда послов просить себе владетеля из потомков ханского поколения, которое всегда кочевание свое располагало около реки Сыр. Потом, по словам татар, спустя несколько времени правитель сего, час от часу умножавшегося ханского рода, Аланчжа-хан, принужден был разделить верховную власть между двумя своими сынами Могулом и Татаром, из которых первый остался обитать на западе, а другой отошел к востоку.

Таковое разделение подало случай к междоусобным несогласиям, а с сим вместе и орды восприяли названия от новых своих основателей, а каждая партия, отошедшая от сих орд, дабы не смешать свои начала с другими, именовалась особо по своим начальникам или первоначальному имени, прибавляя к сему имя орды, от коей они отделились, или орды, в коей составляли часть; собственное же название турк осталось в памяти сих народов только для объяснения первоначального их происхождения.

Могулы, которых многие зовут монголы, а собственно по древнему произношению мунглы (Мунгл – на древнем турецком языке значит угрюмый, может быть дано сие название по отличающему свойству их основателей, или по свойству самого народа, которое проистекало от пустынной жизни и уединения, имевших великое влияние на народный характер.), имели вначале главное свое кочевание в нынешней степи Киргизской при горах Улутау, Кичиктау и Каратау и по реке Сыр. Прочие же части степи были заняты другими родами, имена которых мало известны.

Уже во времена Александрова, пред завоеваниями Огус-хана могольского, с некоторою ясностью заключить можно, что по северным пределам степи кочевали народы, называемые улаки, или улани, известные после на западе под именем аланов; по реке Уралу – истек (Киргизцы сим именем и доныне называют обитателей Уральских гор – башкирцев.); по окрестностям реки Иртыша – кавары, потомки Кавар-хана, сына Могулова, и аувары, или, как некоторые называют, аувасы, потомки Аувас-хана, от которых произошли мадчжары (Имя каваров весьма близкое имеет подобие с казарами, так как аувары с аварами. Названия сии известны у западных писателей. Они давали их особым народам, которые в первых столетиях по Рождестве Христова обитали около рек Урала, Волги и Дона.). Посему смело можно сказать, что степь Киргизская в отдаленные времена составляла собственно убежище орды Могульской. [373]

Огус-хан

Трудно утвердительно определить время правления над могулами Огус-хана, толико знаменитого в истории восточной, сколько по обширным его завоеваниям, столько и потому, что многие племена азиатские и поныне ведут свои начала и названия от сей эпохи. Татарские повествователи назначают бытие его почти за 2600 лет до Рождества Христова. Страленберг полагает за 600 лет, а мы, напротив, судя по числу ханов, бывших от Огуса до Чингиза и по другим происшествиям, которые с хорошею точностью описаны Абулгазыем и в полученных нами бухарских рукописях, полагаем, не более как за 300 или 400 лет до Рождества Христова.

Мнение сие подтверждено быть может еще следующими обстоятельствами из общей истории. Во времена впадения Огуса в Персию он покорил своему оружию провинции Бухару, Бадахшан, Хоразан, Шамахию, Армению и проч., т.е. те же самые, которые завоеваны были Александром Великим. А как древние ассирийские и персидские истории таковых имен и даже нашествий прежде Александра не представляют; следовательно, Огус вступил в сии земли уже после его и вероятно в то время, когда по разделении Александровой монархии между его полководцами, восточная часть Персии оставлена была греками без всякого внимания и уважения.

Вначале Огус-хан силою оружия сделался владетелем над партиею, бывшею под управлением отца его, и вскоре обратил оное на покорение разделившихся на мелкие части соседственных ему племен. Он возжег войну под видом уничтожения идолопоклонства и для обращения людей к почитанию единого бога, составлящему издревле господствующую веру между кочевыми народами, от коей они чрез предубеждение и суеверие были отвращены.

Причина сия, чрез которую обыкновенно честолюбивые завоеватели во времена невежества возжигали фанатизм в людях, дабы собрать их под знамена, будучи поддерживаема корыстью от получаемых добыч, весьма много доставляли Огус-хану сообщников, понуждавших его для удержания их в своей власти переходить от одного завоевания к другому и, пренебрегая труды, искать славу своему имени. Вскоре, однако же, жадность к богатству не могли уже удовлетворить его одними победами над храбрыми, но бедными обитателями диких степей. Тогда он [374] обратился к востоку, напал на Китай и разорил большую часть оного, а потом внес опустошение в Тибет и, протекая таким образом из страны в страну, достиг до Персии, предавая мечу и пламени все города и селения, хотевшие сопротивляться.

Огус уже при конце дней своих, после 40-летнего отсутствия из отечества, возвратился с великими добычами паки в степи для обитания по-прежнему в пастушеских шалашах своих, что весьма редко бывает с завоевателями. Вновь приобретенные им земли вручил он управлению своих детей, а кочевые племена, разделя на 9 орд, подчинил главным по заслуге и почтенным в народе старейшинам, определя каждой части места для ее жизни, в особе же своей соединил власть господствовать над всеми.

Первая орда называлась уйгур (Уйгуры, по описанию Абулгазыя, обитали между гор Тубузлук, которые ныне в степи Киргизской называются Буглытаг, а между гор Уксунлуктурга и Кутт, впоследствии называемые Ауроурок, а ныне Мугочжар. Народ сей составлял потомство внуков Могул-хановых. Он первый перешел в сотоварищество к Огусу. В продолжение времени орда сия соделалась сильною и разделилась на две части: унов и токусов, в коих состояло до 120 родов. Из сего можно видеть, что известные у западных писателей уны, огоры, венгры и прочие народы, происходящие от угуров или угров, по сходству названий и местопребывания можно почитать поколениями уйгурскими.), или неэур. Она составляла собственно поколение могульское и распространялось внутри степи Киргизской около рек Ишима и Тургая.

Вторая, найман, поселилась около Туркестана, а потом перешла на восток за Алтайские горы.

Третья, кипчак (Абулгазый-баядур-хан пишет, что кипчаки с предводителем своим по повелению Огуса должны были вести войну на реке Яичжике (Урале), Ателле (Волге) и Тине (Дон) с улаками, мачжарами, башкирцами и урусами. Из сего видеть можно, что русь, или руссы, в сие время жили около Волги, а также и башкирцы несут отродие орды Нагайской, как замечено в «Оренбургской топографии», ибо орда сия восприяла свое основание уже около 15 столетий по Рождестве Христове.), подвинулась к западной части степи Киргизской, заняв реки Илек, Урал и распространилась даже до реки Волга.

Четвертая, канкли, или каткын, кочевала по нынешним Зюнгорским горам.

Пятая, калл-ач, рассеялась по земле Мауреннерской. [375]

Шестая, карлик, или курла, седьмая, эур, или ур-манкаш, восьмая, салчжаут, и девятая, чжелаут, все распространились на восток от Алтайских гор до пределов Китая и к северу оного.

Несогласия, каковые по смерти Огуса начали возникать между ордами, рассеянными на столь великом пространстве, показали преемнику его сколь трудно будет удержать их в покое и повиновении. Почему, по совету вельмож, сделал он новое разделение, поруча многие роды братьям своим, а другие отдал сильным родоначальникам, дав каждому власть хана. Чрез сие вместо девяти орд кочевые обитатели раздробились более нежели на сто.

От сего времени или, лучше сказать, от самого первого Огусова нашествия, начинается чрезвычайное и сильнейшее движение кочевых народов на востоке. Ибо, когда равновесие орд расстроилось, ханы вступали во вражды, и народ, приобыкший к войнам, как бы жаждал кровопролития, тогда междоусобие соделалось неизбежно; народы были гонимы друг другом, отдаленные земли сделались жертвою буйства и неистовства оных, а особливо в первых столетиях по Рождестве Христова, северо-восточная часть Европы.

Западные писатели оставили нам многие памятники о сих нашествиях. Народы, которые один за другим стремились от востока, представляются у них под именем гунов, угров, обров, аваров, уннов, огоров, булгаров, команов, турков, печенегов и других, известных под разными разделениями, но все они суть ни что иное, как отродья могольские.

Впрочем, мы не говорим, чтобы народы сии были коренные питомцы Киргизской степи. Только некоторые их них могут таковыми назваться, а прочие, восприяв свое начало от пределов Китая и Сибири, проходили чрез степь и при своем проходе иные перенимали северную часть оной, другие – южную, а некоторые, теснив собственных ее обитателей, оставались в ней поселенцами и составляли как бы новый народ.

Таковое движение орд от Огуса продолжалось с лишком 1400 лет до самого Чжингисхана, соединившего опять все кочевые племена на востоке под свою державу.

Перемены, бывшие в ордах в продолжение сего периода, разыскать совершенно невозможно, ибо один образ кочевой жизни, заставлявший народы сии то идти вперед, то обратно, имел [376] великое влияние на исторические происшествия и аналогию. Притом случалось также, что некоторые их части предостались на прежних своих местах безвыходно, другие оставались во время самого прохода, а иные уходили в другую совсем сторону от главного их направления по случаю раздора; а чрез сие многие орды расселялись повсеместно. Рассматривая со вниманием имена живущих ныне племен в степи Киргизской, мы нашли многие из них сходными с именами башкирскими, нагайскими и даже с народами, обитающими в горах Кавказских, в Сибири и около границ китайских.

Переселения и беспрестанные войны много уменьшили число кочевых орд, так что около VII столетия плутали по степям только небольшие шайки, но в продолжение трех или четырех столетий они снова умножились.

Пред нашествием Чжингис-хана киргизские равнины заселены были следующими поколениями.

Малая часть найманов, называемых баханами, располагалась в песках Каракум, главная их часть обитала близ Китая, а другие ушли на запад с уннами.

Около Аральского моря жили манкатты. Они достигали до Каспийского моря, и проходя за реку Урал, совокуплялись с хвалиссами, за коих часто были признаваемы.

Кипчаки кочевали безвыходно по реке Уралу до Эмбы и далее на запад до самой Волги.

Башкиры, имевшие уже в то время сие название, располагались в горах Уральских и до вершины реки Тобола.

Торгауты, отродье уйрятов, впоследствии названные вогулами, жили в северной части степи Киргизской.

Кираиды, или чжаидекара, занимали средину степи. Сии составляли сильный народ, который опустошениями своими наполнил всю восточную страну, но пред Чжингисхана большими партиями переселился за Алтайские горы. Около рек Или, Эмиля и озеро Алтайкуля жили вагуры и несколько унгутских кочевьев, которые в XII столетии под предводительством соединившегося с ними китайца, изгнаного из отечества и прозванного после Кавер-ханом, были довольно страшными для соседей. Он покорил себе отродье канкли, имевшее пристанище по рекам Таласу и Цую, Иссикулю; уйрятов, распологавшихся в окрестностях озера Нор-Зайсана, и [377] оставшуюся часть от удалившихся на запад уйгуров, известных в сие время под именем идикут.

К дополнению замечания о народах, населявших Киргизскую степь, прибавить должно, что западные ее пределы, населенные кипчаками, хвалиссами и башкирцами, причислялись к подданным Булгарии, которая известна была у азиатцев под наименованием Дайтше-Кипчак, т.е. поле кипчатское, или, как иные производят, скотоизобилующие кипчаки. Ханы харазмские имели в своем владении южную часть степи, лежащую между Каспийским и Аральским морями и от устья реки Сыр до Ташкента. Северную и восточную часть населяли народы, ни от кого не зависящие и управляемые собственными своими ханами, исключая тех, кои подпадали под власть Кавер-хана, имевшего свое пребывание на реке Или в городе Ханбалык.

Нельзя сказать, чтоб тишина никогда не посещала сии страны в VIII и последующих столетиях, когда переселения соделались уже не столь велики, тогда процветавшая обширным купечеством и рукоделиями Булгария, почитавшаяся центром азиатской торговли Харазим и славный мугометанским просвещением город Самарканд, лежащие на рубежах степи Киргизской, вкушали совершенный покой. Самая степь Киргизская, откуда выходили истребители рода человеческого, как бы нарочито сообразовалась с положением сих стран. Купечество спокойно и с веселым челом переправляло по сим степям произведения одного царства в другое. Верблюды, обремененные избытками севера, безмятежно шествовали в азиатские провинции, равно, как и восточные дары Индии переливались на торжища Бряхимова (Бряхимовым называют развалины столицы Булгарии, которую татары называют собственно Шары-Булгар, т.е. царствующий или цветущий Булгар. Остатки оной видны на левой стороне Волги, ниже устья Камы, верстах в 25.). Многие семейства из стран населенных, избегающие руки сильного, уже без ужаса текли искать пристанище в степях киргизских, где вскоре возникли хижины, и рука земледельца, исторгнув заматеревшие тернии, взрастила в долинах гораздо превосходнейшие произведения природы. Недеятельный номад как бы проснулся и устыдился недеятельности своей, и берега реки Сыр (Таковые заведения находились также наиболее по рекам Сарасу и Тургаю.) покрылись постоянными [378] жилищами тех людей, которые, прежде влачась с одного места на другое, снисходили к гробу; а там, где сокровища земные скрывались в недрах природы, тяжкий молот Вулкана раздавлял крепкие металлы. Кажется, теперь все пришло в настоящий порядок. Но бедный человек, не радуйся мечтательному сну, наступает день, в который Джингис-хан испровергнет все твои надежды!

Чингиз-хан

Темурча, владетель небольшой монгольской партии, обитавшей на востоке Алтайских гор, где родился в 1154, а другие полагают в 1162 г. Он после великих усилий успел расширить власть свою над многими кочевыми поколениями, окрест его кочевавшими, и в 1202 г. назвался ханом всех моголов, переменя при сем случае собственное природное свое имя на имя Чжингис (Чжингис значит море.).

Преимущества, полученное им над его соседями, подали ему повод к мечтательной мысли, которая бывает свойственна только великим душам, дабы покорить себе все народы, по степям и горам в востоке странствующие. Многие из них, при его нашествии избегая истребления, поддавались ему добровольно и присоединялись к его воинству; другие, не исполнившие сего, были разорены и влечены в рабство; а некоторые, предупреждая грозящую погибель, рассеялись по неприступным и отдаленным местам, чрез что явилось снова в кочевых народах сильное движение, по своим последствиям довольно страшное для человечества.

Таким образом, Чжингиз-хан менее нежели в 40 лет простерся в Китай и Тибет и, перейдя оттуда к западу киргизские степи, покорил восточную их часть до гор Каратау.

Западная сторона степи, или собственно кипчаки, соединенные с булгарами, также недолго при сих возмущениях вкушала покой, ибо в 1218 г. Чжингиз, заняв Туркестан и Бухарию, послал часть своего войска для преследования бегущих к западу, которые, достигнув до жилищ кипчакских, принудили их для собственной их безопасности поднять противу себя оружие. Они, предвидя, однако же, ужасные последствия от приближения новых могульских [379] ополчений, по общему совету признали за полезнейшее призвать к себе в помощь старшего Чжингизханова сына Чучи, называемого также у разных писателей Зюзи, Эгу, Тосхус, который удалился от своего родителя с большим воинством по неудовольствию за предпочтение ему младшего брата.

Чучи, во время своего похода на Урал, между Каспийским и Аральским морями заложил небольшие укрепления. Болгары, управляемые по делам народным выбранными от общества старейшинами, приняли его с радостью и возвели в достоинство хана, поруча притом начальство над войском, которое в скором времени увеличил он народами, с востока выходящими, и весьма сильно стеснил половцев, обитавших по нагорной стороне реки Волги (Сие могольское нашествие названо на Западе в первый раз татарским; имя сия, ненавистное прежде и для многих на себе оное носящих, происходит, вероятно, от поколения, особенно сим именем называвшегося, и из востока от Чжингиз-хановых разорений удалившегося, а при нападении Чучия на половцев, составлявшего часть его воинства, которая простерла оружие свое к России прежде, чем сам Чучий учинил сие собственно с моголами.).

При возвращении Чингиз-хана из Персии в свое отечество, Чучий в 1223 г. имел в степи Киргизской около гор Улутау с отцом своим свидание, во время которого при большом торжестве, сопровождаемом ристаниями и знаменитою охотою, отец восстановил опять согласие с сыном, отдав все земли Дайтше-Кипчак в верховное его управление. Но Чучий недолго пользовался сим уделом, ибо в 1225 г. на сражении противу россиян и половцев был убит 89, почему и самый Болгар принял тогда сторону князей российских. Могулам же, занимавшимся тогда на востоке войнами или, лучше сказать, наследникам Чучия осталась только в удел орда Кипчатская, кочевавшая в сие время по западной стороне степи Киргизской.

По смерти Чжингиз-хана в 1227 г., завоеванные им страны перешли под власть сына его Октая, или Угадая, который, по возвращении своем из похода китайского, сына Чучиева Бытыя, в сообществе с другими братьями, немедленно послал с сильным могольским ополчением завладеть Тураном (Название Туран, кажется, имеет отношение к реке Тура, что в Тобольской губернии, следовательно, здесь говорится о сей части Сибири, т.е. между рекою Обью и горами Уральскими лежащей.) (Сибирь), отпавшими булгарами и [380] Россиею. Они, проходя в 1233 г. степи и собирая рассеянные толпы воинов Чучиевых, разделились на две части. Одни направили путь свой к северу и ворвались к окрестностям рек Тобола и Ишима до их устья, а другие потекли в Булгарию. Сии последние, соединясь с остатками могулов, кочевавших в сие время около Эмбы, в 1234 г. завладели столицею Болгарии, или Дайтче-Кипчатской страны, Бряхимовым и совершенно рассеяли и истребили Кипчатскую орду, которая потом вступила в состав орды, восстановленной Батыем.

В 1257 г. Батый сделал набег в Россию и далее в четыре года соделался господином северо-западных стран. Он основал главное свое пребывание около южной части реки Волги и Урала, где народ его расположил кочевья свои под именем Золотой Орды. Последующие за ним ханы для зимнего убежища воздвигнули на реке Ахтубе небольшое селение или, лучше сказать, царские чертоги, названные Шары-Сарай, то есть царствующий город, а для лета на Урале небольшие хижины – Шары-Сарайчик (Остатки сего последнего места известны ныне под именем Сарачикского городка по Нижне-Уральской линии, при форпосте сего же имени.).

Разоренные жители Болгара чрез нашествие Батыя разбрелись, подобно кипчакам, в страны отдаленные. Некоторые из них уклонились в северу, а другие, перешли на запад в числе Батыевых воинов, а многие водворились в степях киргизских и по привычке к постоянной жизни завели около рек Урала, Эмбы, Сыра и между Аральского и Каспийского морей снова многие селения, ибо прежде сего существовавшие нашествиями Чжингисхановых войск по большей части были опустошены.

В то время, когда происходило сие на западе, на востоке Чжингисханов сын Октай, как верховный хан (Каждая орда, племя и малое владение имели особых своих ханов, подчиненных ханам целой страны. А сии, хотя были совершенно самодержавны, однако же, всегда отдавали некоторое предпочтение преемникам орды Могольской, в прямой линии от Чжингис-хана идущим.) во всех землях, покоренных моголами, расположил местопребывание свое в урочищах, называемых Каракум (Каракум есть пески среди степи Киргизской, около коих примечаются большие развалины, но сумнительно, чтоб жилище Октая было близ оных. Оно, как можно судить по последствиям, находилось далее на восток около гор Актау, а потому и вероятно, что степь ныне называемая Каранкуй, или Карангуй, есть та самая, которая прежде именовалась Каракумом.), и в замену войлочных шалашей, до сего времени [381] единственное убежище сих народов составлявших, основал среди пустыней великолепные здания, повелев всем своим подданным, вельможам и удельным начальникам, из разных званий и наций происходящим, распространять оные повсюду. Тогда в первый еще раз река Или, ручьи, впадающие в озеро Нор-Зайсан, и реки Иртыш и Эмиль, на берегах своих увидели обширные селения.

В 1259 г., после трех перемен в правлении, Могольская орда досталась внуку Чжингис-ханову Таулаю 90. Сей слабый повелитель, дабы удержать за собою сколько-нибудь власть колеблящегося трона, нашелся принужденным удовлетворить недовольных своих братьев и дядей разделением монархии. Вследствие чего степь Киргизская соделалась убежищем новых мятежных партий, и восточная ее сторона, а также часть реки Сыр, горы Каратау и от оных далее все пространство, склоняющееся к реке Иртышу, досталось тогда Алгу-хану, внуку Джчалагаеву 91.

Гора Актау, окрестности Ташкента и река Или отошли под управление владетелей земли Мауреннерской и Кашкарской.

Западная сторона присоединилась к Золотой Орде, распространившей власть свою даже до пределов Сибири. Она отдана была в управление брату Батыеву Бурга-хану.

Средину степи, начиная от реки Эмбы, по Илеку, Тоболу, Иргизу и до реки Сыр, занимали подданные Шейбания, брата Батыева, получившего оные земли себе в удел еще при жизни сего хана за подвиги, оказанные им при впадении в Россию. Шейбани откочевал в оные места с 15 000 семейств разных народов, известных под именем курисов, найманов, карликов и уйгуров (Сие поселение, можно полагать, за начало нынешнего народа киргизского.).

Впрочем, при разделении положено было, что в общих народных делах принадлежала орда сия к числу подвластных хану Золотой Орды, как верховному владетелю на западе, а те, которым досталась восточная часть степи, должны были зависеть собственно от хана могольского.

Потомство Шейбаниево в скором времени усилилось и завладело всем пространством степи Киргизской, к северу и западу лежащим. Оно распростерлось даже до устья Тобола, воздвигнув там новые ханства и усилясь новыми народами. Вольность и [382] свобода степной жизни часто выводила народы сии из должного повиновения своим владетелям. Нередко пренебрегали они зависимостью и от ханов Золотой Орды и даже ходили противу них войною, и под названием орды Синей Заяицкой 92 свергали оных с престола. Сие производимо было наипаче в то время, когда чрез междоусобные вражды, раздирающие согласие воинства Золотой Орды и орды Могольской, власть повелителей сих орд склонилась к ничтожеству, и когда частным начальникам удавалось похищать главное ханское достоинство; тогда-то кочевые обитатели степи Киргизской, разделившиеся на несколько партий, или ханств, много учавствовали в бывших переменах: западные – возмущениях Золотой Орды, а восточные – в низложении верховного могольского самодержавства.

При сих случаях восточные номады по своей пограничности присоединились к ханам Большой и Малой Бухарии, а посему равные с сими провинциями терпели перемены и время от времени раздробляясь на мелкие властоначалия, наконец, соделались совершенно ни от кого независимыми. Буйство, грабежи и междоусобная вражда составляли главнейшее их упражнение. Уже около 1370 г. начальник поколения бурласов Амир Тимур-ходжа, известный у западных писателей под именем Тамерлана, похитив верховное правительство в Бухарии, снова привлек к себе повиновение сих воинственных народов и, составя из оных сильные ополчения, устремился на Персию.

Между тем, когда таким образом восточная сторона степи Киргизской переходила от покоя к брани, западная – терпела также немалые смятения. То великие шайки войска Нагаева, сильнейшего возмутителя противу хана Золотой Орды, вбегали в степь искать своего спасения от поражающего их оружия Тогтогу 94; то Узбек-хан 94, восстав со своею ратью, назвавшеюся по его имени, ходил чрез степи для ограбления Хоразма; то Орус-хан, преследуя Токтамыша 95, тек с многолюдною толпою истребить страну Великой Бухарии, имея в степях неудачную битву; то Токтамыш, воспользовавшись ханским титулом, мечтал также завладеть пространствами, лежащими за рекою Сырью; и, наконец, Тамерлан, исполнившись мщением за неблагодарность Токтамыша, простер оружие свое чрез степи. Он, проходя как ужасная [383] буря, истреблял все мирные заведения и, достигнув Волги, потряс престол Золотой Орды (Следствие и вина сих нашествий довольно уже известно свету из «Скифской истории» и из других авторов.).

Во все сии времена, обитатели, блуждающие в степях киргизских, принимали различные стороны воюющих ханов и смешавшимися со многими народами. Иные, удалялись вслед за воинством победителей, а другие, приходили снова из стран сопредельных и соединялись с оставшимися. Сими, можно сказать, толпами народа в XIV столетии после нашествия Тамерланова наполнилась Степь и произвела нынешние киргизские орды.

Глава 2. О ПРОИСХОЖДЕНИИ ОРДЫ КИРГИЗСКОЙ И ПРОИСШЕСТВИЯХ ДО НЫНЕШНЕГО ВРЕМЕНИ

Рассуждение названия киргизов

Неизвестно, что подало повод называть киргизцев сим именем. Оно неупотребительно ни между самим сим народом, ни же в азиатских провинциях, за степью лежащих. Словом, ни один род в киргизцах не носит сего наименования. Ежели они в переписке с пограничным начальством присваивают себе имя киргиз-кайсак, то более потому, чтоб соответствовать грамотам, от российского правительства насылаемых.

Казак (т.е. всадник, воин) есть одно только имя, которое киргизцы дают сами себе и которое по справедливости им приличествует, как по всегдашнему их ратоборству, так и по сходству в жизни, которую прежде вели все казаки, известные ныне в России. Киргизец, чтоб дать точнее о себе понятие, на вопрос, кто он, к слову казак прибавляет еще род или племя, означающее прямое его начало, или тот круг, в котором он состоит, например, казак-чжагалбайлы (всадник чжагалбайлинский), казак-алимулы (всадник алимулинского рода) и проч., или, оставя род, произносит в единственном числе сары-казак (дикий всадник) (Сары значит собственно желтый, а в другом случае – дикий, седой, белесоватый цвет. Иногда киргизцы себя так называют для сравнения с россиянами, что видеть можно из следующей пословицы: сарыказаккаракалмак, сарыорускараказак, т.е. как бел всадник (киргизец) противу калмыка, так русский бел противу казака.), а в множественном – Казакын ордын (Казачья орда). [384]

Итак, из сего видно, что название, теперь ими носимое, дано от россиян, чему причины могли быть следующие.

В те времена, когда после Огус-хана последовало существенное разделение могулов, внук его, называемый Кергиз, получил удел народа, впоследствии усилившегося под именем киргизов, или, правильнее сказать, кыргызов; обитание их при Чжингиз-хане и после оного располагаемо было около гор Сабинских, Саянских и по вершине реки Енисея. Потом они распространились частью до реки Иртыша, и частью до реки Селенги, производя сильнейшие набеги на первые в Сибири около Оби и за оною российские заведения. Но в исходе XVI столетия один зайсанг, сильный владелец великой Зюнгории, раздраженный буйностью кыргызов, впал с войском в их обитания. Некоторых рассеял по горам и степям, многих взял в неволю, а вообще весь народ переселил в горы Музтау, лежащие около Бадахшана. Последние вскоре опять усилились и ныне распространяются уже в Малой Бухарии, Кукане по горам Актау и при вершине реки Сыр. Следовательно, кыргызы соприкасаются кочевьям наших киргизов с юго-востока. Последние их называют каракыргыз (черные киргизы), ташкыргыз (каменные) и алтай-кыргыз, и ведут беспрерывную с ними вражду 96.

Хотя образ жизни, вид предания, названия родов и разность в нравах довольно подают справедливых причин горных обитателей признавать от степных киргизцев совершенно другим народом; но и за всем тем может случиться, что первые служили поводом к названию последних сим же именем.

Известно уже, что россияне, поселившиеся в окрестностях реки Оби, претерпевали чрезвычайные беспокойства от горных кыргызов. Привыкши таким образом называть все набегающие от гор толпы кыргызами, как по сходству в вооружении, так равно и по роду воинских действий, впоследствии проименовали сим именем и степных восточных жителей, ибо они в исходе XVI столетия часто от реки Иртыша врывались также, как и первые, к Томску и в Барабинские степи. После сего, когда границы России от стороны Тобольска также приближились к сей степи, то с сим вместе и [385] народ, около оных мест располагавшийся, как во всем одинаковый с живущим у Иртыша, подпал под сие название, сделавшееся, наконец, общим для всех здешних обитателей.

Второе обстоятельство происхождения сего имени отнести можно еще к значению самого слова киргиз, которое в башкирском и киргизском наречии изъясняет перетаскивание или собственно перетащи. Происходит ли сие от перетаскивания или скитания их по образу жизни с одного места на другое, или от перетаскивания, каковое разумеется в грабежах, сие остается решить особам, более в аналогии сведущим. Мы заметим здесь только, что виновниками наименования в сем последнем случае, конечно, есть башкирцы, как издавна им порубежные и знавшие коротко свойство оных.

Что касается до произношения кайсак, то при сравнении его с словом казак, ясно видеть можно, что оно знаменует сие последнее название, но испорчено россиянами, хотевшими различать киргизцев от казаков российских.

Историческое известие до подданства России

Различные находятся мнения о начале киргизцев. Все они между собою несогласны. Но если разобрать сложность частей сего народа, тогда откроется их вероятность, по крайней мере, в рассуждении некоторых поколений, а особливо тех, от которых предания сии были пересказываемы, ибо народы, составляющие ныне орду Киргизскую, входили в степь столь различными путями и из столь многих орд, что почти нет ни одного находящегося в востоке племени, из которого бы отрасль не составляла теперь или удела, или рода, или малой части в киргизцах. Сходство названий, еще и ныне сохранившееся, подает к сему убедительное подтверждение.

Господин Рычков в «Оренбургской топографии» производит их от алтай-киргизов; г-н Паллас в «Путешествии» своем – от турков, вышедшими из пределов Арабии под начальством хана Кергиза; капитан Рычков от сорока холостых (Здесь, конечно, вкралась ошибка перевода, ибо «сорок холостых» по-киргизски не «кырк кийсак», как пишет г-н Рычков в «Путешествии» своем на стр. 33-й, а «кырык бойдак».), а мы в первой [386] части по народному же преданию – от Оруса (Хотя все вообще киргизцы утверждают, что первый их хан разделил народ при смерти своей трем наследникам, от которых произошли Большая, Средняя и Меньшая орды, но все равно сего их основателя называют Орусом. Сии суть только те роды Меньшей орды, которые живут в западной части степи, прочие же дают ему имя Басмана, Акнияза и другие названия. Дабы согласить сие разногласие, надобно будет сих Урусовых почитателей, судя по Абулгази-баядур-хановой истории, признать или за потомство Орус-инала, бывшего начальникам над горными киргизцами при жизни Чжингис-хана, или за остатки разбежавшегося воинства Орус-хана Золотой Орды, претерпевшего в здешних степях около Эмбы совершенное поражение от Токтамыша.). Разбирать и соглашать сии несогласные известия было бы дело невозможное, а потому за лучшее почитаем показать только те обстоятельства, с которыми более согласна общая история, приспособляя притом к сему и собственные народные предания.

Выше замечено уже было, что последнее население нынешней степи Киргизской приписать можно подданным Шейбани-хана, брата Батыева, которые впоследствии разделились на части и размножились присоединением к ним различных партий. Сии толпы плутали без всякой между собою связи под управлением разных начальников. Иногда почитали они себя подданными тех народов, коих порубежность близко подходила к их станам и превосходство сил устрашало их дерзость, а иногда сами устрашали своих соседей и разоряли оных. В таковом положении народ сей находился до разделения ханства Золотой Орды на царства Казанское и Астраханское. После сего в скором времени западная часть степи Киргизской приобрела полную независимость. А засим по удалении могольского хана к Китаю и по раздроблении обоих Бухарий на мелкие ханства, то же самое последовало и с восточною частью. Потомство Шейбаниево в сие время, как сильнейшее между прочими, имело большой перевес в делах народных.

По истории Абулгазиевой известно, что в XVI столетии Фюлат-хан разделил подвластные ему аулы двум детям своим Даулат-шейх-олану и Араб-шейх-мамаю 97, которые располагали кочевья летом около реки Урала, а зимою – по реке Сыр. С сим разделением народа предания киргизцев частью согласуются. Они, однако же, говорят, что народ отдан был трем сынам: большому, среднему и меньшему; а от сего и весь народ разделен на [387] Большую, Среднюю и Меньшую орды. Но сие предание повествуется таким образом, кажется, потому, что киргизцы не могут сыскать другой причины разделения орд; и что происходит, конечно, совсем от другого источника.

Известно, что прямые наследники Чжингис-хана, имевшие главное пребывание близ восточной части степи Киргизской, носили титул великих ханов и верховных властителей всех орд, а потому народ, им подчиненный, назывался Великою ордою, или, говоря прямо по азиатскому диалекту, Большою ордою, которая занимала обширное пространство восточной части степи Киргизской. От сего впоследствии западные поселяне всех в востоке обитающих моголов называли сим именем. Когда же зюнгоры около начала XVI столетия составили за Алтайским кряжем особую орду, то племена, по сю сторону оных жившие, остались старым наименованием. По сей же самой причине в окрестностях Урала располагавшиеся кочевья составляли орду Меньшую, сколько по сравнению с первой в рассуждении сил, столько же и по зависимости в начальстве от Золотой Орды, и между оными двумя орду Среднюю, как в средине между Большею и Меньшею живущую. Сами киргизцы Большую орду называют сверх того Кирче-казак, пустынно-жительствующий воин, Среднюю – Урта чжинз, а Меньшую – Нагай. Вначале народ, рассеянный в степи Киргизской, общих ханов не имел. Каждый род зависел от собственных своих по расположению или привязанности народа предпочтенных родоначальников, нередко принимавших на себя титул ханов, хотя весьма мало значущих в других поколениях.

Предания согласно с историею показывают, что Большая орда составилась тогда из тех собственно отродий, которые прежде непосредственно зависели от верховных ханов, а также и из семейств, изгнанных из Большой и Малой Бухарии, и из соседей Китая, удалившихся сюда от военных ужасов. Средняя орда произошла вся из древних великих туркских или могольских поколений, составлявших в свое время особенные орды, каковы суть: найманы, уйгуры, карлики, кипчаки и прочие. Все они управляемы были от старших детей потомства Шейбания. Меньшая включает смесь разных народов, а именно: кипчаков, булгаров, нагайских, узбекских, крымских, казанских и астраханских татар, турков и прочих, по многим случаям сюда удалившихся и приставших к [388] поколениям младших детей Шейбани-хана, от коих главные в сей орде роды байулы и алимулы ведут прямое свое начало.

По таковом смешанном происхождении народа киргизского можно иметь прямую идею о его общественном положении. Беспрерывные несогласия, мятежи и войны составляли господствующую страсть всех и каждого. Несогласие во мнениях, происходящих от разности нравов, производили между ними множество особенных частей, которые нередко восстановляли вдруг повсюду многих ханов, а иногда ни одного из них не было, и народ был управляем биями или старейшинами. Пределы Сибири до Тобольска, Тары и Томска трепетали их опустошений; с другой стороны России врывались они к Екатеринбургу, достигали до Закамской стражи и грабили окрестности городов, поселенных на Волге. Полуденные страны Азии также в свою очередь терпели великие разорения. От них восприяли начало ханы Бухарии, Урганчи и Туркестана. Нередко приходили они туда низлагать возведенных ими и сажать на их место новых, а от сего и последние строения, оставшиеся от меча Тамерланова на реке Сыре и между Каспийским и Аральским морями, поселянами были брошены; плодоносные равнины Харазма и Ташкении превратились в пустыни, и села покрывались трупами мирных жителей.

В начале XVI столетия, наскучив взаимными враждами, многие роды киргизские избрали над собою хана Тявку, или, как другие сказывают, Шабахта (Тявка, по словам некоторых киргизцев, был предшественник Абулхаир-хана, поддавшегося с ордою своею России; напротив, Шабахт-султан, как видно в Абулгазиевой истории, гораздо прежде сего времени усилился в степи Киргизской чрез завладение подданных Бурга-султана.) 98, прославившегося геройскими своими подвигами и приобретшего знатное число подданных чрез свое редкое искусство примирять спорющихся и пленять дикие сердца даром красноречия. Он происходил из потомства солтанова, известного в истории Абулгазия.

Сие обстоятельство представляет в здешней истории важнейшую эпоху. В первый раз, как будто по вдохновению, всеобщее желание иметь главного правителя обнаружилось между большею частью народа, обитавшего в степи Киргизской, и правосудное правление Тявки-хана привлекло к нему вскоре многие уделы от всех трех орд. [389]

Чтоб в каждой народной части с лучшим порядком управлять общественными делами, старики, по совету Тявки-хана, выбрали трех старейшин, препоруча им смотрение за правосудием биев, или судей, каждого аула и возложа при том на них непосредственную обязанность ответствовать за все могущие случиться в родах беспорядки хану. В Большой орде назначен был в сие достоинство Тюля-бий, в Средней – Казбек, а в Меньшей – Итка.

Для предупреждения споров в паствах, Тявка, по добровольному согласию, назначил каждому роду места зимних и летних кочеваний, распределил аулы и начальствующих старейшин над оными, ограничил самовластие родоначальников постановлением кратких законов, прибавив к оным некоторые места из предания народного, и повелел затверживать их детям с самого младенчества, дабы чрез то могли сохранить их потомству, передавая изустно.

Может быть по пристрастию или незнанию киргизцы несправедливо приписывают сему их владетелю изобретение общественных законов. Вероятно, оные уже существовали прежде, и, судя по времени или усиливались, или опять ослабевали, так как и в сие время Тявка только поддержал угасающую между народом силу оных. Но как бы то ни было, обстоятельство сие заслуживает внимания уже и потому, что утверждает на опыте, что без хороших уставов никакое общество благосостояния своего иметь не может. В законах сих положено было:

«За кровь мстить кровью, за насилие и обличенное прелюбодеяние предавать смерти, исключая разве истец согласен будет, чтобы весь род виновного заплатил ему, судя по знатности и богатству убитого или обиженного, от 200 до 1000 лошадей и пристойное количество прочего имущества». Сие удовлетворение названо было кун, т.е. мзда крови.

«Увечье всякого роду отмщевать равным же увечьем или по желанию обиженного взыскивать с виновного скот и имение». Сие называлось мздою увечья.

«Обличенный в воровстве скота платит тем же самым скотом трижды девять раз против похищения, с придачею к верблюдам пленного, к лошадям – верблюда, к овцам – лошадь и проч. А после девяти обличений виновный наказывается смертью». Удовлетворение по воровству называлось айбана, т.е. мзда хищения. [390]

«Ежели виновный не может дать следующей с него по исчислению мзды, тогда должен отвечать весь аул, в котором он имел свое кочевание».

«За кражу вещей движимых взыскивать равную долю противу похищения с придачею, смотря по количеству покражи: лошади, верблюда и проч.».

«Для уличения преступника истец должен представлять три свидетеля посторонних».

«Разбирательство производят бии, судьи или старшины, управляющие теми аулами, из которых истец и ответчик, и, сверх сего, из опытных и добродетельных старцев с обеих тяжущихся сторон и изберутся два посредника».

«Ежели обвиняемый преступник по позыву судей к разбирательству не явится, то совершить наказание над ближним его родственником, или разве весь аул заплатит определенную мзду и обяжется под опасением нового взыску, сыскав виновного, совершить над ним определение суда».

«Когда удовлетворение, или пеня, по суду положенная, обвиненными не совершается, и когда родоначальник скрывает преступника и сам уклоняется разбирать дело, тогда обиженные имеют право, собрав к себе сотоварищество из ближних своих, скот, следующий в пеню, или мзду, за преступление, тайно отгонять от аула виновного; но по прибытии с оным в свое жилище должно тотчас объявить о сем старейшине и на пути встречающимся почетным людям». Сие возмездие названо барантою (Оный закон соделался ныне виною величайших зол в орде Киргизской и в спокойствии российской границы.).

Судьям и посредникам за решение дела назначил он в собственность десятую часть от всего иску.

Подать расположил поголовно на всех киргизцев, могущих управлять оружием, исключая султанов, т.е. ханских детей. Хан, или правитель, получал для себя со всего имения и скота только 20-ю часть в год, а таковая же доля отдаваема была биям, управляющим в народе.

Один осенний месяц определил к всеобщему посреди степи собранию старейшин, султанов и хана для решения дел, до целого общества касающихся, и при случае смерти хана – для избрания оного. [391]

Он положил также за священное правило, что казак (киргизец) не может без оружия появиться под открытым небом; «тогда голос его в совете да не внемлется и младшие, да не уступают ему мест своих».

Охоту и ристания не забыл также Тявка-хан поместить в своих уставах. Почитая оные за единственное в жизни удовольствие, от занятия сего не исключил он даже и женского пола.

Для уменьшения излишних споров в делах фамильных, разделил родовые тамги (Тамга есть ничто иное, как гиероглифический знак, похожий на китайский характер. Она имеет одинаковое значение с гербами. Азиатцы говорят, что Огус был первый, давший таковые знаки девяти кочевым ордам, от него получившим свое основание. Впоследствии колена, или роды, отделившиеся от сих главных частей, пользовались также тамгами оных, с тою только разницею, что старшее поколение получало тамгу первого родоначальника, или основателя, а прочие к сим начальным знакам, не переменяя основания фигуры, прибавляли приличные отметы. Таким образом, тамги сии, переходя в потомство, нечувствительно изменяют вид свой. Кочевые народы столь тщательно, однако же, наблюдают их порядок, что многие по тамге свободно узнают род и от какого начала оный происходит. Киргизцы употребляют их вместо подписи или приложения печати; вырезывают на оружии, вышивают на военной одежде, выжигают на коже молодых верблюдов и лошадей, и выстригают на шерсти у овец. Надобно заметить, что между башкирцами знаки сии менее разделены, ибо каждый род, или волость, имеет только одну общую тамгу. Напротив, у киргизцев каждая фамилия пользуется непосредственно своею.) на многие части, так что каждое отделение рода и почти всякое семейство получало свой знак для намечивания скота, а чрез сие хозяйству доставил удобность повсюду и во всех табунах отличать свою собственность от чужой.

Оградя, таким образом, внутреннее спокойствие орды Киргизской, хан возбуждал в народе дух к ратоборству противу стран порубежных.

Нельзя сказать, чтобы с самого начала все обитающие в степи племена прямо подчинились правилам Тявки-хана. Сие зависело от одного только времени, которое потом принесло семейной жизни неоцененное благо – безопасность. Кочевья начали рассеиваться безмятежно по всем степям. Табуны бродили смешанно и без надзору, скотоводство размножалось и человечество, казалось, было счастливо. [392]

После Тявки, или Шабахта, достоинство ханское вскоре угасло, и народом управляли избираемые старейшины. Хотя некоторые главные роды давали иногда титул хана солтанам, бывшим ханским детям, но сии ни в каком случае не имели настоящей власти в кругу общества, кроме предводительства над скопищами воинскими при впадении в неприятельские земли. Чрез сие время от времени союз общественный чувствительно начал приходить в упадок. Сильные колена составили особые партии. К ним пристали другие и, таким образом, киргизцы совершенно разделились на части.

В Большой орде произошли от сего три главные рода, а именно: род саргамский, ведущий свое начало от карликов, тулатовской – от потомков Тулия, сына Чжингиз-ханова, зюнский – от древних канклов. В Средней, как в многолюднейшей, четыре: собственно древний найманский, кипчатский, аргинский от уйгуров и курейский – от курисов. В Малой – три: алимулы и байулы от потомства Шейбани-хана или, лучше сказать, от двух братьев, детей Фюлата, которым орда была разделена; и третий чжидеруу (семиродский) – из семи поколений и из семи разных мест вышедших в степь Киргизскую.

Прочие, рассеянные в степи, от разных начал происходящие толпы, вступили в состав сих главных родов.

В начале XVII столетия зюнгоры, известные у киргизцев под именем калмак, усилившиеся около Алтайских гор, по рекам Или и Эмилю и в Малой Бухарии, воспользовавшись существовавшими тогда в киргизском народе несогласиями и под видом отмщения за прежние набеги, устремились на киргизцев. Одна часть зюнгорцев теснила, истребляла и преследовала их с востока от вершин реки Нижний Иртыш и от гор, ныне называемых Зюнгорских, за горы Буглытага и реку Сарасу в глубину степи; а другая, наводнив Большую Бухарию, Хиву, разорив Урганчи и пробравшись между Каспийским и Аральским морями также к степям киргизским, завладели окрестностями реки Эмбы и нижнею частью Урала, начала делать набеги на киргизцев с запада. Вскоре за сими потрясениями бухарские узбеки и каракалпаки в свою очередь тревожили их с юга, а башкирцы разоряли с севера.

Ужасная и доныне в памяти киргизцев сия эпоха, сопровождаемая величайшими бедствиями, преследовала их до последней [393] крайности. И по сие время сохраняются еще в преданиях орды обильные повествования о храбрых героях и о несчастных происшествиях того времени. Часто поседелые старики, указывая на крутые насыпи, прикрывающие прах усопших, говорили нам: «Здесь лежат наши богатыри, погибшие на ратном поле, защищая вольность. Тут погребены целые аулы, истребленные многочисленными варварами; но невзирая на сию жестокость, мужество не оставляло отцов наших. Облекшись в панцири, они сражались отчаянно, и поле битвы оставляли часто под твердыми своими стопами. Иногда подобно ужасной буре поражали они скопища неприятельские и след их бегства покрывали трупами».

Вражда сия продолжалась почти целое столетие без всякой решительности, и уже около 1700 г. зюнгорскому хану контайше 99 удалось покорить Большую орду, а с оною Туркестан, Ташкент и Самарканд, принудя их платить дань. Средняя орда, предвидя таковые же последствия, частью вступила добровольно в его подданство, а частью удалилась к северу к границам тобольским, производя в Сибири беспрерывные набеги. Меньшая стеснена была в пески около озера Аксакалбарбий и по рекам Иргизу, Тургаю, Ори, Илеку и Уралу.

Кровопролитие повсюду час от часу усиливалось, а особливо в Меньшей орде, окруженной отовсюду неприятелями. Многие семейства, не находя нигде спасения, принуждены были сами предавать себя в руки победителей, но жестокости, производимые над ними, ожесточали чувство оставшихся еще свободными.

В 1710 г. некоторые старейшины и начальники семейств из числа тех родов, которые располагались в песках Каракумах, собрались для совету, дабы употребить все усилия к единодушной защите друг друга до последней капли крови. Слабые души даже среди сего собрания обнаружа страх свой и предлагали искать безопасности от милосердия контайши; другие хотели оставить жилища свои и спасаться бегством за реку Волгу, а некоторые подобно робким зайцам желали рассеяться в разные стороны и поколебали было постоянство многих. Но известный в то время по храбрости старшина Буканбай уничтожил сие предприятие их. Киргизцы рассказывают, что он среди жаркого спора, разорвав на себе одежду и повергнув в круг совета меч свой, говорил в исступлении: «Отмстим врагам нашим! Умрем с оружием! Не [394] будем слабыми зрителями разграбленных кочевок и плененных детей наших! Робели ли когда воины равнин кипчакских! Сия брада еще не украшалась сединою, как я багрил руки свои в крови неприятелей. Теперь могу ль равнодушно снесть тиранство от варваров? Еще нет у нас недостатка в добрых конях! Еще не опустел колчан со стрелами острыми!» После сего все торжественно клялись следовать совету Буканбая. Энтузиазм достиг даже до того, что некоторые из старейшин для усугубления клятвы открыли себе раны и точили кровь свою на пылающий среди них костер. По окончании присяги совершалось общее богомоление, и разделено было жертвенное брашно, приготовленного из белого коня. Они хотели чрез сие ознаменовать непоколебимость союза. Орды избрали в сие время султана Абулхаира, как старшего сына из фамилии ханской, а Буканбая благодарный народ провозгласил своим предводителем.

К союзу сему, названному по месту, где был съезд, Каракисяцким, присоединились из Меньшой орды большая часть рода алимулынского, часть байулынского и чжидеруу, а из Средней – несколько семей кипчаков и найманов.

Утвердившись таким образом в своих намерениях, киргизцы по всеобщем вооружении напали на калмыков со всех мест, и в короткое время многих выгнали от реки Эмбы за Урал, а от песков Каракум за реку Сарасу. Они, конечно, успели бы совершенно торжествовать над ними, если б новые сильнейшие набеги от башкирцев и каракалпаков, из коих последние завладели прекраснейшими кочевыми местами при устье реки Сыр, не положили преграду дальнейшим успехам. Сии причины побудили Абулхаир-хана искать случая, дабы открыть мирное сношение с Россией и просить ее о принятии орды его в подданство, что в 1730 г. и действительно исполнил. В 1731 г. прибегли к сему же Средней орды Шамяки-хан 100 и Большой орды Юлбарс-хан (В прямом смысле владельцы сии были только начальниками собственных своих родов, а на весь народ действовали только посредственно чрез приверженных к ним старейшин.) 101, объявя о сем их желании посланному из России к Абулхаир-хану Иностранной коллегии переводчику Тевкелеву. [395]

От подданства России до нынешнего времени

В 1734 г. киргизские орды торжественно проименованы были подданными всероссийского престола, но киргизцы не все, однако же, единодушно согласовались с расположением их ханов. Даже малые поколения, преданные ханам, противились два года приведению к присяге. Из других родов показывали свое согласие, и то со временем только некоторые бии, привлекаемые к сему от пограничного начальства или чрез подарки, или чрез раздачу жалованья, или чрез особенные почести и угощения. Народ и после сего долго не внимал никаким предложениям и, по праву господствующей свободы, оставался совершенно независим. Иногда в то самое время, когда с ханом и родоначальниками происходили переговоры, простые киргизцы под руководством наездников (батырей) врывались в недра России или грабили купеческие караваны, наиболее же производило сие Большая орда, которая по отдаленности своей от российских пределов пресекла всякое с нею сношение.

Ханы Средней и Меньшей орды также редко исполняли долг свой противу их обязанности. Они в одно время и клялись быть послушными, и испровергали свою клятву, а совокупясь с некоторым народом, часто подавали повод к опустошению границ российских. Происшествия сии с довольною подробностию описаны у г-на Рычкова в «Оренбургской истории».

Впрочем, нельзя сказать, чтобы подданство киргизцев не принесло никаких польз, ибо для России подало оно случай устроить пограничную стражу по рекам Уралу, Тоболу и по Ишимской степи до реки Иртыша, где еще со времен государя Петра Великого производились обширные заведения; а чрез сие многократно бунтующий народ башкирский был вскоре приведен в полную зависимость и порядок, и притом распространены постоянные заселения, увеличилось хлебопашество, обогатилась торговля восточными продуктами, открылись богатые горные промыслы, и порубежные сему краю российские области обеспечились от набегов. Для киргизцев подданство их России принесло спокойствие от башкирцев и от калмыков, кочевавших по западной стороне степи, из коих сии последние были переведены и поселены между Уралом и Волгою. Зюнгорцы, нападавшие на них с востока, и даже [396] в 1742 г. сильным ополчением опустошая кочевья, достигшие до Орской крепости, чрез сношения с зайсангами и ханом были от сего удержаны.

Таковые выгоды, сопряженные с привлекательностью торговли, время от времени заставляли многие роды признавать над собою верховную власть России и искать ее покровительства, а особливо в делах, относящихся до междоусобных распрей с пограничными российскими обитателями.

Краткий перечень исторических известий о Большой орде

Большая орда прочих малолюднее и гораздо необузданнее, редко управлялась она одним ханом и ни в какое время не составляла одно союзное общество. Когда поддалась она зюнгорцам, жилища ее от прежних мест, т.е. от озера Балхаш и реки Эмиля, прогнаны были к рекам Цую и Сарасу. Собравшись с силами в новых убежищах, орда сия обратилась в ожесточение на Туркестан и Ташкению, и без того уже опустошенные набегами от зюнгорцев; почему поселяне, оставя рассеянные по долинам шалаши, скрылись по большей части в городах. Киргизцы, воспользовавшись их удалением, перенесли кочевья свои в сии провинции. Жители, запершиеся в укрепленных городах, лишась способу заниматься земледелием, принуждены были искать помощи от самих киргизцев и просить от них к себе на ханство знаменитых солтанов. Но, невзирая на сие, разбойнические партии почти беспрерывно беспокоили окрестности городов, отхватывали выпускаемый в поле скот и грабили купеческие караваны.

Междоусобия, возникшие с 1749 г. между зюнгорскими зайсангами 102, имели много влияния на происшествия в Большой орде, ибо тогда главная ее часть из подданных соделалась посредницею во взаимных враждах зюнгорских, иногда доставляла она пристанище изгнанным ханам и зайсангам и доставляла им способ возвратить прежнее достоинство. При войне Амурсананя с китайцами (О сей войне подробное известие читать можно в «Оренбургской топографии» г-на Рычкова.), орда сия составляла главное его воинство. В 1756 г., когда неоднократно пораженный сей владетель оставил [397] зюнгорцев победителям, киргизцы, пользуясь тогда пламенем войны и раздора, напали в свою очередь на Зюнгорию, опустошая новых своих соседей китайцев, которые в 1770 г. принуждены даже были учредить пограничную военную линию, прикрыть ее укреплениями и снабдить достаточно войсками, простирающимися ныне до 20 000 человек. Киргизцы заняли между тем своими кочевьями все окрестности до китайской линии и распространились к Малой Бухарии до вершин реки Текеса, завладев опять старыми своими на востоке обитаниями; к ним присоединилась в сие время и часть рассеянной орды Зюнгорской.

Нужда в произведениях, необходимых для изобилия кочевых обитателей, коими избыточествуют только общества благоустроенные и постоянною жизнью наслаждающиеся, время от времени сближала часть Большой орды, поселившейся около реки Или, к их соседям, коих прежде они грабили. Миролюбивые правила, составляющие дух китайских законов, с коими они чрез торговлю познакомились, невольным образом заставили их подчинить себя оным; так что ныне более нежели 50 000 семейств сей орды состоят в зависимости у губернатора земли Зюнгорской, пользуясь однако же правом свободной жизни.

Другая часть Большой орды, поселившаяся в равнинах Туркестана, по долгой или, лучше сказать, беспрерывной вражде с жителями, наконец, в 1798 г. ханом ташкенским Юнус-ходжою 103 были покорены. Уверяют, что завоевание сие совершилось менее нежели в четыре месяца. Решительность, с какою он действовал, стоила погибели несколько тысяч сего народа, не исключая слабых жен, малолетних детей и старцев. Для приведения в ужас оставшихся, из голов побитых на торжищах сооружались пирамиды, и трупы, разметанные по полям, не велено было даже предавать земле. Одна сия толико неизъяснимая жестокость в столь короткое время могла укротить буйный характер киргизов. Юнус-ходжа принудил их вести тихую жизнь, давать ему войска и платить дань скотом. Проникнуть в горы Актау и напасть на жилища киргизские, между скалами и в ущельях скитающиеся, он не осмелился. А потому поколения, рассеянные там, составляют часть сей орды совершенно свободную; остальная же ее часть, состоящая из 10 000 кибиток, отклонилась к реке Иртышу и соединилась со Среднею в число подданных России. [398]

Краткий перечень исторических известий о Средней орде

Средней орды Шамяки-хан уже в 1731 г., как и выше было предложено, просил о принятии его с сей ордою в российское подданство, но, по случившимся в Башкирии беспокойствам и по причине собственных набегов в российские области, оставался по-прежнему независим. Но, наконец, в 1740 г. наследник Шамяки Абулмамет-хан 104 и знаменитый воин Аблай-солтан, посетя Оренбург, на верность к российскому престолу были приведены к присяге. Их примеру последовала и та часть Средней орды, которая кочевала по западной стороне степи, а восточная часть, располагавшаяся близ реки Иртыша, оставалась без всякого сношения и, быв подстрекаема зюнгорцами, особенно владетелем их Галдан-Черином, часто делала набеги на российские пределы. В 1742 г. возмутились они до того, что, пристав к ополчениям зюнгорским, ходили войною противу своих соотечественников. В 1745 г. некоторые из них врывались к Колыванским заводам, а другие устремились в сие время в Бухарию и очистили себе славные зимние кочевья по реке Сыр, лежащие к западу от Туркестана. Движения сии, хотя и успокоились несколько по низложении от китайцев орды Зюнгорской, но к признанию себя зависимыми от России они дотоле не подавали никакого надежного расположения, доколе управление всею ордою Среднею по пограничным делам перешло к тобольскому правительству, и когда в 1750 г. учреждена была на границе особенная комиссия, которая сначала существовала в городе Семиполатинске, а потом переведена в Омск.

Абулмамет-хан, начальствовавший Среднею ордою, на востоке во время всеобщих перемен, бывших при падении Зюнгорской орды, напал на Ташкению. Бессилие природных жителей и слабость разбредшихся по оной племен Большой орды, подали ему удобный случай, соединенно с родоначальниками Бараком 105 и Семгалием 106, покорить сию землицу. Он взял себе в собственность город Ташкент, а союзникам уступил город Туркестан и окрестности его.

По смерти Абулмамет-хана, или, как иные называют, Аймамет, возведен был в сие звание Аблай-султан. Во время пребывания его в степи, жители ташкенские, свергнув с себя зависимость от владетелей Средней орды, восстановили собственное правление [399] под защитою сильных родов Большой орды, которые выйдя тогда из гор Улутау, захватили опять места близлежащие к сему городу и там пресекли Аблаю-хану все пути к новому завладению Ташкентом. Но Туркестан, отданный во владение Бараку и Семгали, и поныне находится в зависимости их потомков, ханов Ишима 107 и Булата 108, которые по беспрерывной между собою вражде прибегли искать покровительства у бухарского державца, чрез что всю сию страну подвергнули под власть оного.

В то время, когда происходило сие в южных кочевьях Средней орды, восточные, по низложении зюнгорцев, сделали набег к горам Тарбагатай и завладели местами, лежащими по западной стороне озера Нор-Зайсана. Сообщничество их с прежними обитателями сей части земли и нужда во многих произведениях китайских, склонили их на сторону сих новых соседей. Сие перешло вскоре в зависимость, подобно как в Большой орде, а наконец, и самые родоправители начали постановляться с утверждения правительства китайского под титулом ван – принц.

Ныне ханское достоинство в Средней орде носит сын Аблая Валлий 109. Обширность земли, занимаемая кочевьями киргизцев сей орды, и раздельность оной в рассуждении родов были причиною, что ханы никогда не признавались верховными правителями. Каждая часть народа имела своего старейшину, избираемого по дружелюбному согласию и почти равносильного хану. Российское пограничное начальство по Иртышской линии нимало не препятствовало к таковому их разнообразию и вообще не входило в народные дела. Система, предпринятая оным для управления Среднею ордою, клонилась единственно к удержанию киргизцев от набегов на линию и к приведению в лучшее состояние коммерции. Чтоб достигнуть сей цели велено было во всех крепостях содержать аманатов, выбирая для сего из каждого рода почтенных людей, и наказывать за пограничные преступления без отлагательства чрез посылаемые в степь воинские команды прямо в кочевья виновных. Поступки сии впоследствии много обуздывали непостоянство народа. С другой стороны киргизцы Средней орды и потому еще удерживались от сих покушений, что в Сибири за Иртышом не было народа им ненавистного, каковы были башкирцы и калмыки, населяющие за Уралом пределы оренбургские. Можно сказать, что граница российская, начиная от реки Тобола [400] и далее на восток, по истреблении зюнгоров, во все времена менее других частей претерпевала от буйности кочевых обитателей.

Впрочем, сей образ правления при своих выгодах произвел некоторое помешательство, ибо, когда дикий сей народ увидел, что Россия во внутренних его делах не принимает никакого участия, то соделался вскоре чуждым ее зависимости. Отчего ныне подданными России почесть можно только те части сей орды, которые кочевья свои располагают близ границы. Что же касается до прочих, то отдаленность отвлекала их от всякого рода сношений. Правда, некоторые родоначальники, по приезде своем на границу, льстят уверениями о своей преданности, но сии уверения по существу их ничего не значат и происходят от каких-либо выгод. Народ, чувствуя себя совершенно свободным, предался хищничеству и поднял междоусобные брани. В 1803 г. некоторые родоначальники, побужденные сею крайностью, просили о пропущении их с 11 000 кибитками в Россию для всегдашнего кочевания в Барабинских и Иртышских степях, обязываясь по истечении десятигодичного срока, записываясь в казаки, исправлять службу, что и было дозволено. Сверх того многие из киргизцев сей орды заводят уже постоянные селения около гор Каратау и в Ташкении, признавая своими правителями почтенных в народе старейшин. Знаменитейшее из сих есть местечко Икан, лежащее около Туркестана, под владением султана Букея. Дабы приучить пастушеский сей народ к постоянной жизни и земледелию, иные из старейшин присоединяют к сим поселениям семьи пленных ташкенцев и каракалпаков.

Краткий перечень исторических известий о Меньшей орде

Меньшая орда, первее прочих искавшая подвергнуть себя всероссийскому скипетру, впоследствии показала весьма слабые черты прямого к тому расположения и даже была бы готова поднять оружие, если бы только силы и возможность к тому допускали. Немногие из простых киргизцев знают, что они подданные России и в чем состоит сия обязанность, а старейшины о сем мало думают.

При заведении на реке Урал пограничной стражи, управление над ордою отдано было в полную власть хана с тем, дабы он российскому правительству ответствовал за проступки всех своих [401] подчиненных и с помощью старшин удовлетворял требования по пограничным делам. Учреждение сие не принесло, однако же, желаемой пользы, а открыло только сколь мало имеют ханы влияние на круг киргизских обществ. Сие подтвердилось наиболее по вступлении в достоинство ханское Нурали-султана, сына и преемника Абулхаирова (Абулхаир имел дух предприимчивый, главнейшая страсть его было властолюбие. Малочисленность собственно ему подвластного рода и недостаток сведений, дабы пользоваться всеми оборотами счастья, навлекли ему многие неудовольствия. Он мешался во все происшествия у сопредельных обитателей. Уже после подданства России, от которой сначала приобрел к себе немалую доверенность, был избираем правителем Большой орды, но потерял сие достоинство чрез неумеренное корыстолюбие. Потом ходил с немалым воинством для грабежа в Бухарию и опустошил там многие селения; а во время башкирских бунтов приезжал к сему народу в намерении привлечь к себе сообщников, но по требованию от российского правительства принужден был без ничего оттуда удалиться. После сего старался сблизить себя с зюнгорским ханом, дабы соделаться владетелем над всеми киргизскими ордами. Для сего единственно вступил он на ханство в Туркестане, но киргизцами Большой орды был изгнан. По возвращении в орду предпринял завести около Аральского моря, близ устья реки Сыр, укрепленный город, прося на сей предмет от России регулярного войска, дабы воспользовавшись оным иметь более способу распространять свое самовластье. Не успев еще положить начало сему заведению, как чрез разные ухищрения усилился в Хиве, принял на себя верховное в ней правление и распространял набеги в жилища трухменов. Нашествие персиян под предводительством Надир-шаха изгнало его оттуда. Он выехал снова в степи и в то же время поссорился с оренбургским пограничным начальником за неперемену содержавшегося в аманатах сына его другим, от наложницы рожденным. Огорчась сим случаем, употреблял все ухищрения к вреду российских пределов и даже искал персидской протекции. Между тем напал на нижних каракалпаков и, разоря многие кочевья, прогнал оных от реки Сыр за Куван, принудя народ сей именовать себя ханом. Наконец, обратился было опять на Среднюю орду, но убит в междоусобной ссоре с родственником его Барак-солтаном.). Пограничное начальство к обузданию хищников и для приведения вообще всех к покорности ввело репрессалии, или взаимные отмщения, известные под названием баранты. К сему преимущественно допущены были казаки уральские, заволжские калмыки и башкирцы, обитающие в Уральских горах, которые и без того сохраняли из рода в род к киргизцам свою ненависть и претензии, а особливо от последних башкирских и калмыцких [402] возмущений, когда нарочито для безопасности новых в том краю заведений старались содержать сии народы во взаимных между собою раздорах. Подвигнутые таким образом партии, проходя в степи, нападали на первые встречавшиеся кочевья, хотя бы оные и не были виновны. Разорение, которое они от того претерпевали, побуждало киргизцев к отмщению. Они врывались в башкир, нападали на калмыков и без разбору на линию во всех пунктах так, что поселяне повсюду подвержены были беспрерывным беспокойствам, а вместе с оным страдали и проходящие чрез степь купеческие караваны, расстраивалось согласие между киргизскими родами и разрушалась система самого правления ордою. В 1750 г. некоторые из киргизцев, как бы в замену хищения башкирского, под начальством самого Нурали-хана делали набеги на Среднюю орду под видом отмщения за убийство Абулхаира, а другие под управлением старшин своих нападали на каракалпаков и аральцев, по южной стороне и на островах Аральского моря обитающих.

Продолжавшиеся год от года расстройства, а особливо же 1762 г., во время бывшего в Оренбургском крае всеобщего возмущения, заставили, наконец, по укрощению оного принять противу сей орды сильнейшие меры. В 1786 г. в главных родах, алимулинском, байулинском и семиродском, учреждены были расправы, подчиненные почтенным в народе биям, под названием родовых старейшин, и под присмотром определяемых от российского начальства под видом письмоводителей мугометанского закона мулл. Сими расправами руководствовал главный пограничный суд, в котором присутствовали избранные киргизские старейшины и другие российские пограничные обитатели под управлением особых чиновников. В сем суде производились дела, касающиеся до междоусобных раздоров и набегов.

Таковым учреждением ханская власть гораздо уменьшилась, и султаны потеряли почти всю доверенность народа; орда разделилась на партии и беспокойства не утихли. Начальники расправ, не имея способа по требованию главного суда отыскивать между столь великими кочевьями преступников и не будучи довольно сильны противиться самовольству и буйности оных, остались без всякого действия, и многие из них, дабы не потерять перевеса в почтении народном, принуждены были следовать общему всех стремлению. [403]

Сии беспорядки продолжались и при хане Эрали 110, преемнике Нуралиевом. По смерти сего последнего предположено было возвесть в ханское звание солтана Ишима 111, человека отличных достоинств и испытанного в верности к России. Выбор сей должно было сделать в противность введенному в орде порядку из младшего байулинского рода, а не из алимулинского, из коего происходил Абулхаир. Киргизцы сами никогда не сделали бы сего назначения, если б бывший тогда в Оренбурге генерал-губернатор Вязмитинов, собрав все роды в Оренбурге, по долгим спорам к тому их не убедил.

По торжественном утверждении хана назначено было ему построить жилище в окрестностях озера Тайсуган-Каракуль, лежащего недалеко от Нижнеуральской линии, дать для его безопасности небольшую команду, которую бы мог даже посылать в средину степи к совершению определений, и, наконец, под названием Ханского совета предполагалось присоединить для обитания с ним вместе почтенных старейшин, избрав оных изо всех родов. Но прежде нежели успели произвести сие намерение в действо, Ишим был убит среди своего кочевья, и на место оного избран престарелый дядя его Айчувак 112.

В 1797 г. для прервания между российскими и киргизскими командами баранты учреждены были по границе во многих местах как от башкирцев, калмыков и казаков, так равно и от киргизцев депутации при посредстве нарочито для того определенных чиновников. Им должно было разобрать старые претензии и удовлетворя по возможности справедливому иску, все прочие навсегда уничтожить. Сие по существу своему полезное предприятие, по случаю скорого окончания его действия, послужило только к раскрытию и возобновлению уже потухших неудовольствий, а к пущему их распространению послужило и то, что вскоре засим управление ордою снова отдано было в полную власть хана. Народ, составлявший и без того уже различные части под управлением мелких своих биев, теперь еще более начал переменять свою зависимость, а напоследок из сего самовольства произошли неизгладимые взаимные вражды; среди коих пограничные обитатели опять допущены были вступать большими толпами в степи и под видом баранты, или репрессалий, у ближайших киргизцев отбирать последний скот. Киргизцы, не имея сил отмстить прямо виновным, нападали на своих соотечественников. [404]

Обиженные прибегали с просьбами к хану, но сей, будучи бессилен дать защиту, возбуждал противу себя только негодование и презрение. Наконец, сии обстоятельства произвели, что народ вышел совсем из повиновения, удалился в глубину степи, а хан и султаны, не имея для себя пристанища кроме России, с оставшимися родовыми партиями приблизились к линии. Некоторые из них, дабы избавиться совершенно раззорения, просили о перепущении за реку Урал для поселения по Волге, что в 1802 г. 5000 кибиткам и было позволено.

Сие время в орде можно назвать революционным. Всякий должен был защищать свою собственность с опасением лишиться жизни, а ежели киргизцы не с такою яростью разоряли российские границы, то в замену сего купеческие караваны были как бы определенная жертва их алчности.

Некоторая часть сей орды, удалившейся от границы, отошла к востоку и присоединилась к Средней орде.

Другие, совершенно рассеяв нижнюю Каракалпакскую орду, завладели окрестностями реки Сыр, при ее устье, и выбрали себе особого хана Абулгазы Каипова, а прочие поселились между Аральским и Каспийским морями к югу и, ведя беспрерывные междоусобия с трухменцами, достигли до реки Аму и гор Мангышлакских. Сии последние, соединясь с немногими аулами к ним приставших трухменцов, в 1802 г. прислали на границу посланцев под предлогом, что будто бы весь трухменский народ желает вступить в российское подданство. Присланные депутаты были препровождены ко двору, а по их просьбе утвержден желаемый хан 113. В самом же деле сие учинено отпадшими киргизцами в надежде, дабы чрез сие воспользоваться определенными при таковых случаях наградами.

1803 и 1804 г. род кишкеня-чикты под предводительством хана своего Абулгазы имел войну с каракалпаками, у которых сверх великих табунов скота, взято в плен много девок, и, как сказывают, сам Абулгазы признан ими также ханом.

Различные таковые беспорядки в орде заставили пограничное начальство изобретать разные средства к восстановлению спокойствия. Во-первых, за лучшее признано было не выдавать киргизским родоначальникам определенного от короны жалованья, потом положено захватывать в аманаты лучших людей и, наконец, предпринято посылать в степь для увещания народа служащих в России киргизских [405] старшин под именем конфидентов. Но все сии предприятия очень мало имели успеха. Первое только возрождало неудовольствие в сердцах корыстолюбивых старшин, а аманаты, захватываемые из родов слабых, живущих близ границ, никакого не делали влияния на отдаленные аулы, а посему и третье в киргизцах никакого не могли произвести впечатления. В 1805 г. Айчувак за старостью лет от ханства уволен, а на место его возведен Джантюря-султан 114, но надежды к спокойствию еще и по сие время не приметно. Буйность распространилась до того, что в 1806 г. во время войны бухарцев с хивинцами, чиктынское и тюрткаринское отделения ворвались в Конрат и по причине удаления оттуда хана к бухарскому владетелю Мирхайдару для испрошения себе покровительства, разграбили оный. Мирхайдар, после покорения Хивы, повелел конратцам, соединясь с узбеками, разорить сих хищников. Сей поход предпринят в начале 1807 г. и окончен чрез месяц. Киргизцы потеряли очень много и вытеснены были из зимних кочевьев своих до Каракума.

В заключение сего заметить должно, что приближение владения Бухарского к рубежам степи: со стороны Конрата к кочевьям Меньшей орды, а со стороны Туркестана и к Средней впоследствии может иметь важное влияние на положение сего народа.


Комментарии

89. Джучи (Чучий) (ум. 1227) – старший сын Чингисхана. В 1224 г. ему были выделены в удел земли к западу от Иртыша и от Северного Семиречья и Северного Хорезма до Нижнего Поволжья. Гавердовский ошибается, утверждая, что Джучи погиб в 1225 г. в сражении против русских и половцев. Он умер в своей ставке и похоронен на Сарысу.

90. Тулуй (Таулай) не был внуком Чингисхана, а его младшим, четвертым, сыном от старшей жены Борте-хатун и умер в 1233 г. Будучи «отчигином» (владыкой домашнего очага) он унаследовал после смерти отца «коренной йурт» в Монголии и 101 тысячу из 129 тысяч человек монгольской регулярной армии, а также все его имущество и казну, и по этой причине не имел прав на наследование титула великого хана. После смерти Угэдэя (Угадая) в 1241 г. великим ханом стал его сын Гуюк (1246-1248). И только после смерти Гуюк-хана, на курултае 1251 г., при поддержке Бату-хана, великим ханом был провозглашен сын Тулуя Мункэ-хан (1251-1259). Со смертью его в конце 1259 г. и закончился период единства Монгольской империи (Султанов Т. И. Поднятые на белой кошме. Потомки Чинигиз-хана. С. 34-56; Чулууны Далай. Монголия в ХIII-ХIV веках. М., 1983. С. 34-50).

91. Именем Джчалагай Гавердовский называет второго сына Чингисхана Чагатая (ум. 1242). При разделе Чингисханом завоеванных земель в 1224 г. ему в удел были назначены Восточный Туркестан, большая часть Семиречья и Мавераннахр (междуречье Амударьи и Сырдарьи), которые составили так называемый Чагатайский улус. Его ставка находилась в долине р. Или. В Монгольском государстве Чагатай считался лучшим знатоком Ясы и монгольского обычного права. В подвластных ему областях требовал строгого соблюдения монгольских законов; к исламу относился недоброжелательно и жестоко преследовал мусульман за исполнение некоторых предписаний шариата, противоречащих монгольским законам и обычаям. После курултая 1251 г. и воцарения Мункэ-хана большинство взрослых представителей рода Чагатая было обвинено в заговоре с целью убийства великого хана Мункэ и казнено. Чагатайский улус был поделен между Мункэ-ханом и Бату-ханом, к которому отошел Мавераннахр. В 60-х гг. XIII в. внук Чагатая Алгу восстановил власть чагатаидов в Чагатайском улусе. Преемники Алгу – Мубарек и Борак, стремясь к более тесным связям с населением оседлых областей, приняли ислам. В Мавераннахр из Семиречья была перенесена ханская ставка и переселены некоторые монгольские роды, в т.ч. джалаиры и барласы. См.: Бартольд В. В. Очерк истории Семиречья. Фрунзе, 1943; История Узбекской ССР. Т. 1. Кн. 1. Ташкент, 1955.

92. Синяя орда (Кок-Орда) – наименование левого крыла улуса Джучи – удела его старшего сына Орда-Эджена. Название восходит к преданию о том, что Чингисхан после смерти своего старшего сына Джучи произвел раздел его улуса на три части между сыновьями последнего. Белая Золотая Орда досталась Бату, Синяя орда – Орда-Эджену, Серая – пятому сыну Шайбану (Шибану) (Юдин В. П. Орды: Белая, Синяя, Серая, Золотая // Утемиш-хаджи. Чингиз-наме. Алма-Ата, 1992. С. 24-34).

93. Ногай (Нагай) (пер. пол. XIII в. – 1300) – золотоордынский темник. Внук Буфала (Тевала), который являлся седьмым сыном Джучи. Во главе войск хана Золотой Орды Берке (1209-1266) Ногай неоднократно совершал походы против Хулагу и его преемников. После смерти Берке влияние Ногая быстро растет, под его контролем оказывается громадная территория от Дона до Дуная. В 1273 г. Ногай женился на побочной дочери византийского императора Михаила Палеолога Евфросинии. Союза с Ногаем добивались некоторые русские княжества, Польша, Венгрия, Болгария, Сербия. С помощью Ногая был свергнут золотоордынский хан Телебуга (Тула-Буга) и посажен на ханский престол Тогтогу. Стремясь избавиться от могущественного темника, Тогтогу начал военные действия против Ногая. В 1300 г. Ногай был разбит, попал в плен и убит.

Тогтогу (Тохта) (ум. 1312) – хан Золотой Орды (1291-1312). Сын хана Менгу-Тимура, правнук Бату-хана. В 1288 г. был изгнан своими двоюродными братьями, правившими в Орде. Бежал к Ногаю, который хитростью заманил врагов Тогтогу к себе и умертвил их, а на ханский престол возвел Тогтогу (1291). Вскоре между Тогтогу и Ногаем началась борьба за власть. В 1293 г. брат Тогтогу опустошил владения русских князей, ориентировавшихся на Ногая. В 1300 г. Тогтогу окончательно разбил Ногая и объединил под своей властью земли от Волги до Дуная. Однако попытки Тогтогу вести активную внешнюю политику успеха не имели. Ему не удалось захватить Арран и Азербайджан, принадлежащие персидскому ильхану Газану. Тогтогу умер при подготовке нового похода на русские земли (Насонов А. Н. Монголы и Русь. М.-Л., 1940; Хара-Даван Э. Чингис-хан как полководец и его наследие. Культурно-исторический очерк Монгольской империи XII-XIV веков. Алма-Ата, 1992; Лэн-Пуль С. Мусульманские династии: Хронологические и генеалогические таблицы с историческими введениями. М., 2004).

94. Узбек-хан (ум. 1342) – хан Золотой Орды (1312-1342), сын Тоглука, правнук хана Менгу-Тимура. В 1312 г., после смерти хана Тогтогу, взошел на престол Золотой Орды. Ввел ислам как государственную религию и преследовал всех инаковерующих, что вызвало заговор золотоордынских эмиров, который был жестоко подавлен. Узбек-хану удалось укрепить ханскую власть, ликвидировать распри и добиться подъема Золотой Орды.

95. Тохтамыш (Токтамыш) (ум. 1406) – хан Золотой Орды (1380-1395), сын Туй-ходжи-оглана, потомка Джучи. В 70-х гг. XIV в., потерпев поражение в борьбе с Урус-ханом, бежал к Тимуру, от которого получил области Отрара и Саурана. В 1378-1379 гг. с помощью Тимура завоевал Сыгнак. В 1380 г. Тохтамыш, воспользовавшись поражением золотоордынского темника Мамая, воцарился в Золотой Орде. Тохтамыш пресек внутренние смуты и сделал попытку вернуть Золотой Орде былое могущество. В 1382 г. он взял Москву, которую подвергнул полному разгрому. Тохтамыш попытался освободиться от власти Тимура и в 1389 г. напал на его владения. Война с Тимуром закончилось полным поражением Тохтамыша в 1395 г., он потерял все владения восточнее р. Волга. После удаления Тимура, Тохтамыш в 1398 г. снова вступил в Сарай, но вскоре был разбит Тимур-Кутлугом, внуком его старого врага Урус-хана, и бежал в Литву. В 1399 г. Тохтамыш вместе с литовским князем Витовтом потерпел жестокое поражение от Тимур-Кутлуга на р. Ворскле (Лэн-Пуль С. Мусульманские династии. С. 162-163).

96. Речь идет о кыргызах, тюркоязычных племенах на Енисее, в Туве и Хакасско-Минусинской котловине в пределах Саяно-Алтая, имевших в IX-X вв. свою государственность – Кыргызский каганат. Енисейские кыргызы в соответствии со сложившимися ныне взглядами на проблему этногенеза кыргызского народа не являются прямыми и непосредственными предками кыргызского народа – на их основе сложилась хакасская народность. Сложение кыргызского народа происходило на базе автохтонных племен и племенных объединений Тянь-Шаня, которые были ассимилированы тюркскими и монгольскими племенами центрально-азиатского и южно-сибирского происхождения.

Принудительное переселение части енисейских кыргызов, находившихся в вассальной зависимости от Джунгарского ханства, было осуществлено хунтайджи Цэван-Рабданом в 1703 и 1706 г. Переселенцы 1703 г. были поселены близ урги джунгарского правителя для охраны от набегов тянь-шаньских кыргызов, а 1706 г. – расселены в Чу-Таласском междуречье, на границе с кочевьями казахов. По мнению ряда исследователей, переселение енисейских кыргызов в глубь территории Джунгарии было обусловлено несколькими причинами. Желанием Цэван-Рабдана наладить мирные отношения с Российским государством, чему препятствовали непрекращающиеся военные столкновения енисейских кыргызов с русскими; необходимостью восполнения людских потерь, понесенных в войне с Цинским Китаем в 1690-1697 гг., а также из-за угрозы возможного ухода части енисейских кыргызов к Цинам (История Киргизии. Т. 1. Фрунзе, 1956. С. 165-167; Левшин А. И. Описание киргиз-казачьих, или киргиз-кайсацких, орд и степей. С. 463-465, коммент. 4, 8, гл. 1, ч. 2; Боронин О. В. Двоеданничество в Сибири. XVII – 60-е гг. XIX в. Барнаул, 2002. С. 109-121; Чимитдоржиев Ш. Б. Взаимоотношения Монголии и России в XVII-XVIII вв. М., 1978. С. 134-138).

97. Имеется в виду Пулад-хан (Фюлат-хан), сын Менгу-Тимура, шибанид, правивший некоторое время в Золотой Орде. Два его сына, Ибрагим-оглан и Арабшах (Араб-шейх-мамай), были предками бухарских и хивинских ханов. Внук Пулад-хана от его сына Ибрагим-оглана – Девлет-шейх (Даулат-шейх-олан) был отцом Абулхайр-хана (1412-1468), основателя так называемого государства кочевых узбеков (Ахмедов Б. А. Государство кочевых узбеков. М., 1965; Лэн-Пуль С. Мусульманские династии: Хронологические и генеалогические таблицы с историческими введениями. М., 2004).

98. Мухаммед Шайбани-хан (Шабахт) (1451-1510) – внук Абулхайр-хана (1412-1468), основатель династии узбекских ханов Шайбанидов. В молодости вел борьбу за объединение кочевых племен и восстановление распавшегося государства своего деда Абулхайра. Однако встретил сильное сопротивление казахов, которые постепенно оттеснили на юг племена, поддержавшие Мухаммеда Шайбани-хана. В конце XV в. он направил свои завоевания против владений Тимуридов, которые сравнительно легко подчинил своей власти. В 1505 г. он завоевал Хорезм. Затем его войска вступили в пределы Хорасана и в 1507 г. заняли Герат. В 1510 г. Мухаммед Шайбани-хан погиб при Мерве в битве с войсками сефевидского шаха Исмаила I.

99. Хунтайджи (контайша) – титул джунгарских ханов Батура (1635-1653) и Цэван-Рабдана (1697-1727). Остальные джунгарские правители в русских и китайских документах XVII-XVIII вв. называются просто ханами или владельцами.

Поводом к войне ойратов с казахами послужило нападение людей Тауке-хана в 1698 г. на караван, с которым ехала в Джунгарию с берегов Волги невеста Цэван-Рабдана, дочь калмыцкого хана Аюки. Война 1698-1699 гг. положило начало новой полосе вооруженных столкновений между ойратскими и казахскими владетелями, которые продолжались практически во весь период правления Цэван-Рабдана и его сына Галдан-Цэрена (1727-1745). (Левшин А. И. Описание киргиз-казачьих, или киргиз-кайсацких, орд и степей. С. 439, коммент. 26, ч. 1; Златкин И. Я. История Джунгарского ханства. 1635-1758. М., 1983. С. 215-217).

100. Семеке-хан (Шамяки-хан) (ум. 1737/1738) – сын хана Тауке, хан Среднего жуза (1723/1724-1737/1738), преемник своего старшего брата Болат-хана (1715-1723/1724). Выдвинулся из сословия чингизидов и был избран ханом старшинами многих родов Среднего жуза в ходе ойрато-казахской войны 1723-1725 гг. Во второй половине 1720-х гг. был одним из предводителей казахских воинских дружин во многих походах против джунгар и волжских калмыков. До начала 1730-х гг. кочевал в казахских степях по р. Тургай между кочевьями Младшего и Среднего жузов, в конце 1720-х гг. некоторое время владел г. Туркестаном. 19 декабря 1731 г. по примеру хана Абулхаира принял в своих кочевьях российское подданство. Однако в конце 1732 и в 1733 г. совершал военные набеги в приграничные кочевья башкир, где дважды потерпел крупное поражение от башкирских воинских отрядов знаменитого батыра и тархана рода каратабын Сибирской дороги Таймаса Шаимова. В связи с этими поражениями в начале 1734 г. возобновил перед русской императрицей свое прошение о подданстве. Указом от 10 апреля 1734 г. оно вторично было предоставлено ему на прежних условиях (Ерофеева И. В. Казахские ханы и ханские династии в XVIII – середине XIX вв. С. 77, 112).

101. Жолбарс-хан (Юлбарс-хан) (ок. 1690 – 5 апреля 1739) – хан Старшего жуза (1720 – 5 апреля 1740), сын хана Абдуллы. Унаследовал ханский титул и власть над южными казахами непосредственно от своего отца. В 1723 г. первым из казахских ханов принял на себя массированный удар джунгарских войск, вторгшихся на территорию Старшего жуза. В период 1723-1727 гг. понеся в борьбе с джунгарами огромные людские и материальные потери, оказался в политической зависимости от джунгарского хунтайджи Цэван-Рабдана. Но в конце 20-х – начале 30-х гг. XVIII в. в результате вынужденной передислокации джунгарских войск из Южного Казахстана на границу Джунгарии с Цинской империей в связи с очередной ойрато-цинской войной (1728-1734) восстановил на некоторое время свою суверенную власть над кочевым и оседло-земледельческим населением южных территорий. В 1734-1735 гг. вследствие возобновления военной экспансии Джунгарского ханства в направлении казахских степей вторично утратил политический суверенитет и с этого момента до конца своих дней находился на положении вассала джунгарского хана Галдан-Цэрена. Стремясь освободиться от джунгарского протектората, в 1734 г. отправил своих доверенных лиц в Младший жуз к хану Абулхаиру с целью переговоров с русским послом А. И. Тевкелевым относительно принятия его с подвластным народом в российское подданство, но уполномоченные Жолбарса уже не застали царского дипломата в Степи. В 1738 г. обратился через российского посланника К. Миллера, находившегося тогда в Ташкенте, к русской императрице с письмом о подданстве. Однако ввиду сложного характера международных отношений в Центральной Азии царские пограничные чиновники в Оренбурге задержали ответную грамоту императрицы Анны Иоанновны от 19 октября 1738 г. об удовлетворении указанной просьбы и не отправили ее по назначению.

В 1739 г. совместно с султаном Среднего жуза Аблаем вел борьбу против джунгарского господства в Южном Казахстане. Но 5 апреля 1739 г. был убит в ташкентской мечети местными ходжами, недовольными поборами и актами насилия со стороны хана. Похоронен в г. Туркестане. Был женат на дочери некоего ташкентского сарта. О других женах сведений не имеется. Имел двух сыновей (Ерофеева И. В. Казахские ханы и ханские династии в XVIII – середине XIX вв. С. 77, 111-112).

102. Речь идет о междоусобной войне в Джунгарии, вспыхнувшей после свержения с престола и убийства сына и преемника Галдан-Цэрена – Цэван-Доржи-Аджа-Намжила (1746-1749) другим его сыном от наложницы – Лама-Доржи, который в 1750 г. был провозглашен новым джунгарским ханом.

Амурсана (Амурсанан) (1722-1757) – джунгарский владетельный нойон из рода хойт, в период междоусобной борьбы в первой половине 1750-х гг. активно поддержал одного из претендентов на ханский престол нойона Даваци в его борьбе против хана Лама-Доржи (1750-1753). Став правителем ханства, Даваци в 1754 г. рассорился с Амурсаной, который бежал в Китай и обратился к цинскому императору за помощью. Цинский двор использовал его и других ойратских перебежчиков для разгрома и захвата Джунгарского ханства. Обманувшись в надеждах стать всеойратским ханом, Амурсана осенью 1755 г. восстал против Цинской империи и возглавил народно-освободительное движение в Джунгарии, после подавления которого летом 1757 г. бежал в Россию и умер в Тобольске от оспы в сентябре того же года (Кузнецов В. С. Амурсана. Новосибирск, 1980; Златкин И. Я. История Джунгарского ханства. 1635-1758. М., 1983).

103. Йунус-ходжа (Юнус-ходжа) (ок. 1756/1757-1805/1806) – сын Инайат-ходжи, потомок Шейхантаура, сына Шейха Умара Багистани. Независимый правитель Ташкента (1794/1795-1804/1805). Пришел к власти, жестоко расправившись со своими соперниками, при поддержке казахских племен чанышклы и канглы, которые считались его мюридами. Вел активную борьбу с кокандскими правителями, помогал их противникам в Фергане. В 1803 г., опираясь на казахов племени чанышклы, вторгся в Фергану, но был разгромлен кокандцами под Гурум-сараем (на берегу Сырдарьи). После его смерти, при сыновьях Султан-ходже и Хамид-ходже Ташкентское владение пришло в полный упадок, было подчинено, а в 1809 г. окончательно завоевано Кокандом (Бейсембиев Т. К. «Тарих-и-Шахрухи» как исторический источник. Алма-Ата, 1987. С. 96-97).

104. Абулмамбет-хан (Абулмамет-хан) (конец XVII – ок. 1771) – султан Среднего жуза, с 1739 г. – хан, соправитель хана Кучука, хана Барака (кон. 1749 – март 1750), сына Семеке-хана хана Есима (сер. 1750-х – 1798). Старший сын хана Среднего жуза Болата и внук Тауке-хана. Выдвинулся в число казахских лидеров на рубеже 20-30-х гг. XVIII в. в ходе напряженной борьбы казахского народа с джунгарской экспансией. Был избран в ханы небольшой группой старшин части кочевых родов аргынов при активном содействии влиятельного среди них и городского населения Южного Казахстана жителя г. Туркестана казахского батыра Нияза.

Под его управлением находилась часть родов племени аргын, а с 1750 г. помимо них – племя керей, некоторые роды племени найман и 5000 семей казахов разных родов племени конрат Среднего жуза. В 1743-1745 гг. был совладельцем городов Туркестан, Сауран, Отрар, Сузак, Угустау и некоторых других оседлых поселений со старшим сыном хана Семеке Сеит-ханом (1741-1745), в конце 1749 – начале 1750 г. – со вторым сыном Семеке Есим-ханом.

28 августа 1740 г. Абулмамбет-хан принял в Орской крепости российское подданство. С 1743 г. проживал в г. Туркестане, где в течение почти трех десятилетий поочередно соперничал за власть и политическое влияние на окрестное кочевое и оседло-земледельческое население с сыновьями хана Семеке ханами Сеитом и Есимом и с этой целью искал в 1740-х гг. поддержки у джунгарского хана. После смерти хана Абулхаира имел в Степи номинальный статус старшего хана. Многие годы выступал покровителем султана Аблая, который испытывал к нему личную привязанность и относился с доверием и уважением как к ближайшему родственнику из современных ему ханов. Умер естественной смертью в г. Туркестане и там же похоронен (Ерофеева И. В. Символы казахской государственности. С. 115).

105. Барак (ум. 1750) – султан Среднего жуза, с августа-сентября 1749 г. – хан группы родов Среднего и Старшего жузов, управлял большинством родов племени найман, частью родов племени конрат и родом каракесек племени аргын, а с осени 1749 г. – некоторыми подразделениями племени дулат Старшего жуза. Сын хана Турсына (ум. 1717), родной брат Кучук-хана (ум. после 1785). Имел постоянную ставку на юге Казахстана, в г. Икане, право на владение которым унаследовал от своего отца. С конца 1730-х гг. был основным политическим соперником хана Абулхаира, и желая составить ему сильную конкуренцию за влияние в Степи, в ноябре 1742 г. принял российское подданство. Однако больше придерживался проджунгарской ориентации и в 1742 г. отправил своего старшего сына султана Шигая (ум. 1750) в ургу в качестве аманата. Пользовался расчетливой поддержкой оренбургского губернатора И. И. Неплюева, разжигавшего соперничество между Бараком и Абулхаиром с целью ослабления влияния последнего на кочевое население трех жузов и дезавуирование института старшего хана в общественном сознании казахов. 15 или 17 августа 1748 г. в борьбе за власть Барак убил хана Абулхаира и откочевал к границе с Джунгарией на р. Сарысу. Отсюда он дважды посылал в ургу к хану Цэван-Доржи-Аджа-Намжилу (1746-1749) прошение о предоставлении ему джунгарского подданства, но не получил никакого ответа. В результате этого был вынужден в конце 1748 г. обратиться за решением вопроса о своей виновности в убийстве Абулхаира к суду биев. Суд биев в составе четырех человек, из которых первый арбитр – бий Олжебай из рода баганалы племени найман – был подвластен самому Бараку, а трое остальных биев – Караток из рода торткара, Козанай и Мамет-аталык из рода каракесек поколения алимулы Младшего жуза – находились под властью его сообщника в убийстве Абулхаира султана Батыра (ум. 1771), формально оправдал Барака. После этого казахский султан откочевал с группой подвластных ему родов в район Туркестана, где осенью 1749 г. был избран их старшинами ханом при поддержке влиятельного в Старшем жузе Толе-бия Алибекулы.

Однако сыновья убитого Абулхаира, не признав легитимным оправдательный приговор четырех биев, стали искать возможность отомстить семейному врагу и с этой целью вступили в политический торг с джунгарским ханом, которому пообещали отдать в жены за голову ненавистного убийцы уже сосватанную раньше их отцом родную сестру. В начале 1750 г. Барак был отравлен в г. Карнаке в доме у одного ходжи, к чему, по убеждению многих казахов, имел прямое или косвенное отношение джунгарский хан. Барак был похоронен в Туркестане (Ерофеева И. В. Хан Абулхаир. С. 297-304; Журналы и служебные записки дипломата А. И. Тевкелева по истории и этнографии Казахстана (1731-1759 гг.). С. 408-409, коммент. 14).

106. Сеит (Семгали) (ум. после 1745) – старший сын хана Семеке, внук хана Тауке. Наследовал власть над г. Туркестаном и его округой, а также частью кочевавших на юге Казахстана подразделений племени конрат от своего отца, хана Семеке. Получил ханский титул и властные полномочия непосредственно от джунгарского хана Галдан-Цэрена (1727-1745), являлся его прямым вассалом. С 1741 по 1745 г. соперничал с ханом Абулмамбетом за право обладания г. Туркестаном и окрестными селениями и в этой связи неоднократно обращался за поддержкой к джунгарскому хану. Ввиду отсутствия необходимых организаторских способностей и управленческих навыков, а также склонности к алкогольным напиткам и дебошам, не пользовался сколько-нибудь значительным авторитетом и влиянием среди местного населения. К середине 40-х гг. XVIII в. неизвестным образом утратил власть в Южном Казахстане, и с этого времени его след теряется в письменных источниках (Ерофеева И. В. Казахские ханы и ханские династии в XVIII – середине XIX вв. С. 79, 114).

107. Есим (Ишим) (ум. 1798) – младший сын Семеке-хана, внук Тауке-хана. В середине 50-х гг. XVIII в. был избран в ханы жителями небольших селений, прилегающих к Туркестану, и кочевавшими в их окрестностях казахскими аулами в противовес хану Абулмамбету. На рубеже 50-60-х гг. XVIII в. соперничал с последним за право обладания г. Туркестаном и в 1758 г. изгнал своего противника из «казахской столицы». Весной 1762 г. при посредничестве султана Аблая и знатного бия Казыбека Кельдибекулы между обоими соперниками состоялось примирение «на таком основании, чтоб в городе Туркестане и с уездными ведомства оного городками быть им обоим ханами». Согласно мирному договору Есима и Абулмамбетом, г. Туркестан и окрестные селения были разделены на две части. Одна половина города «с одними воротами и с принадлежащими к той половине уездными городками» досталась Абулмамбету, а другая половина, со вторыми воротами и таким же количеством городков – Есиму. После смерти Абулмамбета Есим делил власть над Туркестаном, окрестными селениями и казахскими кочевьями с сыном бывшего соперника ханом Болатом. Был отстранен от власти над г. Туркестаном и его оседло-земледельческой округой ташкентским правителем Йунус-ходжой (ок. 1756/1757-1805/1806), подчинившим своей власти в 1798 г. население Южного Казахстана (Ерофеева И. В. Казахские ханы и ханские династии в XVIII – середине XIX вв. С. 81, 118-119).

108. Болат (Булат) (ум. после 1798) – старший сын хана Абулмамбета, внук хана Болата. С 1771 г. – хан части родов племени аргын и конрат Среднего жуза и племени сары-уйсун Старшего жуза. До избрания в ханы управлял подродом алтай рода куандык племени аргын Среднего жуза. После смерти Абулмамбета был провозглашен ханом группой старшин племен аргын и конрат и поселился в г. Туркестане. Управлял ими и параллельно делил власть над кочевавшими в окрестностях казахскими родами и принадлежащими ему оседло-земледельческими селениями с ханом Есимом, младшим сыном хана Семеке. Был отстранен от власти над г. Туркестаном и окрестными земледельческими селениями ташкентским правителем Йунус-ходжой (Журналы и служебные записки дипломата А. И. Тевкелева по истории и этнографии Казахстана (1731-1759 гг.). С. 424-425, коммент. 70).

109. Вали (Валлий) (ум. 1821) – хан Среднего жуза (1781-1821), в 1816-1819 гг. – соправитель Букей-хана, сына Барак-хана. Старший сын Аблай-хана от его второй жены каракалпачки Сайман-ханым. Унаследовал ханский титул и власть над разными родами племен аргын, керей и некоторых других родоплеменных подразделений казахов Среднего жуза по завещанию своего отца. В августе 1781 г. избран ханом Среднего жуза и тогда же поставил об этом в известность представителей российской пограничной администрации в Западной Сибири. В начале января 1782 г. был утвержден в звании хана цинским императором Хунли (1736-1796), а 23 февраля того же года – русской императрицей. Был официально конфирмован в ханы со стороны России 1 ноября 1782 г. в крепости Св. Петра в присутствии генерал-губернатора Иркутского и Колыванского наместничества И. В. Якоби (1781-1783). В период правления поддерживал политические контакты с русскими пограничными властями и дипломатические связи с Цинской империей. Внутри Степи проводил противоречивую и недостаточно гибкую политику, чем вызвал большое недовольство значительной части казахских старшин. В январе 1795 г. 2 султана и 19 старшин, возглавлявших свыше 120 000 казахов Среднего жуза, обращались с прошением к русской императрице об устранении от власти Вали, однако в последующие годы в результате достигнутого компромисса между обеими сторонами этот конфликт был разрешен.

Умер в преклонном возрасте. Похоронен в с. Сырымбет современной Акмолинской области. Имел две жены и от них 14 сыновей: от старшей жены – пять сыновей и от младшей Айганым (1783-1853) – девять (Ерофеева И. В. Символы казахской государственности. С. 129).

110. Ералы (Эрали) (ок. 1721-1794) – второй сын хана Абулхаира, хан Младшего жуза (1791-1794). В 1732 г. в возрасте 11 лет был отправлен своим отцом, ханом Абулхаиром, в Санкт-Петербург в составе казахского посольства к императорскому двору, откуда возвратился в Казахстан летом 1734 г. В 1736-1738 гг. находился в качестве аманата в Орской крепости, после возвращения в Степь управлял родом таракты и племенами уак и керей Среднего жуза, а в 1740 г. кереями был избран в ханы. После смерти Абулхаира был покинут своими подданными и откочевал вместе с семьей к югу на Сырдарью. При хане Нуралы управлял родами шомекей и торткара поколения алимулы Младшего жуза. В 1755 г. содействовал оренбургской администрации в подавлении башкирского восстания, в 1757 г. участвовал совместно с султанами Среднего жуза в военных походах против джунгар. Особенно отличился храбростью и предприимчивостью в ходе боевых действий казахских отрядов против волжских калмыков в 1771 г., за что получил от правительства Цинов звание «придворного рыцаря» (шивэй).

В 1787 г. в связи со ссылкой хана Нуралы в Уфу, возглавил в Степи движение ханской партии, направленное против решения царского правительства о ликвидации института ханской власти в Младшем жузе. После реставрации этой структуры был избран в ханы 4 сентября 1791 г. в 15 верстах от Орской крепости при поддержке оренбургского генерал-губернатора А. А. Пеутлинга и в соответствии с указом русской императрицы. Умер естественной смертью в своих кочевьях (Ерофеева И. В. Казахские ханы и ханские династии в XVIII – середине XIX вв. С. 85, 126-127).

111. Есим (Ишим) (ум. 27 марта 1797) – старший сын хана Нуралы, внук хана Абулхаира, хан Младшего жуза (17 сентября 1795 г. – 27 марта 1797 г.). Был назначен ханом генерал-губернатором Симбирского и Уфимского наместничества А. А. Пеутлингом на место умершего хана Ералы вопреки желанию сторонников авторитетного в приуральских степях султана Каратая и влиятельной группы казахских старшин во главе с батыром Сырымом Датулы. В официальном избрании на ханство принимала участие немногочисленная группа казахских старшин самых слабых родов поколения байулы. Есим не пользовался сколько-нибудь значительным авторитетом и влиянием среди казахов Младшего жуза и предпочитал кочевать около Оренбургской линии. 27 марта 1797 г. был убит соратниками Сырыма в 5 верстах от Красноярского форпоста в своем ауле (Ерофеева И. В. Казахские ханы и ханские династии в XVIII – середине XIX вв. С. 86, 127-128).

112. Айшуак (Айчувак) (ок. 1723-1810) – четвертый сын хана Абулхаира, хан Младшего жуза (1797-1805). В 1748 – начале 1749 г. находился в Оренбурге в качестве аманата. В молодые годы был храбрым и энергичным полководцем, особенно прославившимся своими победами над волжскими калмыками на р. Сагыз в 1771 г. При хане Нуралы управлял казахскими родами поколения жетыру. Был избран ханом в престарелом возрасте в окрестностях Оренбурга по указанию царских властей. В 1798 г. утвержден в этом звании императором Павлом. По представлению оренбургского военного губернатора князя Г. С. Волконского был отстранен от власти императором Александром I осенью 1805 г. «по глубокой старости» с пенсией 1000 руб. Умер естественной смертью в своих кочевьях (Ерофеева И. В. Символы казахской государственности. С. 131).

113. Имеется в виду султан Пиралы (ок. 1745-1815), второй сын хана Нуралы. В 1750-1752 гг. он находился в качестве аманата в Оренбурге. После возвращения в Степь некоторое время кочевал вместе с отцом и позднее управлял родом адай. В 1770 г. (по другим данным – в 1772 г.) по желанию мангышлакских туркмен казахов-адаевцев был избран ханом. Дважды, в 1784 г. и 6 сентября 1791 г., обращался с письмом на имя оренбургского губернатора о предоставлении ему с подвластным народом российского подданства. Указом русской императрицы от 31 октября 1791 г. его просьба была удовлетворена.

9 мая 1802 г. он был утвержден императором Александром I в звании хана мангышлакских туркмен и казахов рода адай. Приблизительно с 1805 г. жил некоторое время в России. Обстоятельства последних лет жизни освещены в источниках слабо и противоречиво. Умер естественной смертью в своих кочевьях (Ерофеева И. В. Казахские ханы и ханские династии в XVIII – середине XIX вв. С. 81, 119).

114. Жанторе (Джантюря) (1759 – 2 ноября 1809) – старший сын хана Айчувака, внук Абулхаир-хана, официально признанный российским правительством хан Младшего жуза (1805-1809). В молодом возрасте в начале 1790-х гг. принимал участие в движении бытыра Сырыма Датулы, но потом перешел на сторону оренбургской администрации. По характеристике председателя Оренбургской пограничной комиссии Г. Ф. Генса, был храбр и умен. 2 сентября 1805 г. он был избран в ханы старшинами большинства родов поколения жетыру по рекомендации оренбургского военного губернатора князя Г. С. Волконского около менового двора вблизи Оренбурга. Против кандидатуры Жанторе во время выборов выступил султан Каратай Нуралиев. Оренбургскому губернатору удалось достигнуть примирения последнего с новым избранником на ханский престол, но оно оказалось только внешним. Утром 2 ноября 1809 г. Жанторе был убит людьми султана Каратая около Мергеневского форпоста Уральской линии, получил 27 ножевых ран. Обе жены и дочери были обесчещены и брошены в степи. Организаторами убийства явились сын Нуралы-хана султан Орман и старший сын Есим-хана султан Кара, главным исполнителем – сын Ормана Нуралиева султан Шиман (Ерофеева И. В. Символы казахской государственности. С. 131-132).

Текст воспроизведен по изданию: Обозрение Киргиз-кайсакской степи (часть 1-я), или Дневные записки в степи Киргиз-кайсакской 1803 и 1804 годов // История Казахстана в русских источниках XVI-XX веков. Том V. Первые историко-этнографические описания казахских земель. Первая половина XIX века. Алматы. Дайк-пресс. 2007

© текст - Ерофеева И. В., Жанеев Б. Т., Самигулина И. М. 2007
© сетевая версия - Thietmar. 2013
© OCR - Клинков Е. 2013
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Дайк-пресс. 2007