Известия и замечания

Извлечение из описания експедиции в Киргизскую степь.

(Продолжение.)

Пребывание на Тоболе.

16 го Июня весь обоз переправился через Тобол. Cия переправа проложена по мелкому броду и имеет как спуск, так и подъем довольно удобные; затруднительность состоит только в том, что тяжелые фуры вязнут в песке, который на сем месте составляет дно речное. Горные офицеры между тем отправились в окрестности для наблюдений.

Вечером возвратился конвой Каспарова с известием, что он оставлен в Улусе Алтаем, который обещался приехать в след за конвоем.

17 го Июня начальник експедиции, видя, что Алтай не едет, и что Армянин задержан в Улусе, решился за ним послать военный отряд, которому однакож приказал не доходя до Улуса, остановиться и вызвать Армянина посредством сигналов. Но в 3 часа по полудни сей отряд возвратился с полудороги и к общему удовольствию прибыли с Каспаровым проводники:

Язы Янов, Старшина,

Алтай Миняшев, Старшина, [297]

Сын Алтая Кайдагул,

Даут, благонадежный Киргизец, и

Едель-Шек, Кара-Калпак.

Таким образом експедиция вышла из затруднительного своего положения, и ето почтенному Каспарову должно вменить в особенную заслугу.

Сии проводники приняты в лагере, угощены по их обычаю и одарены лошадьми, оружием и деньгами; потoм предложены им вопросы о походе и о разделении експедиции на колонны (Предположено было отправить експедицию вдруг тремя дорогами, и для того разделить ее на три колонны: одной назначено было выступить из Усть-Уйской крепости, другой из Звериноголовской, а третей между сею последнею и крепостью Св. Петра. Г.): но они решительно отозвались, что могут только одною дорогою провести експедицию к свинцовой горе, и что в сторонах сей единственной дороги нет будто бы ни достаточных лугов, ни воды хорошей. Никакие убеждения против сего не подействовали; и так надлежало с ними согласиться. Вероятно, они потому сей предлог изобрели, что на путях, коими могли бы следовать отделенные колонны, находились Улусы, которые при виде войск всегда приходят в [298] беспокойство и не редко мстят за сие проводникам.

Отсюда, т. е. от переправы через Тобол начался уже поход беспрепятственно и продолжался весьма единообразно до самого прибытия на свинцовую гору.

18 го Июня експедиция выступила в 2 часа утра, перешла 46 верст и ночевала в лесу, называемом Казан Башлы-Карагай Сего вечера шел проливной дождь и сильная буря продолжалась c 6 часов вечера за полночь.

19 го Експедиция перешла большой Аман-Карагайской лес, и через 50 верст остановилась в 11 квартирах при ручье и семи озерах, называемых Авлиа-Куль (т. е. священные озера). Редко можно найти место столь живописное и изобильное всеми удобностями жизни для обширного и многолюдного заселения. Вокруг оного рассеяны могилы; которые вероятно и дали повод к названию озер; ибо Киргизцы ежегодно собираются сюда совершать поминовения и тризны над могилами умерших друзей и родных своих.

Весьма близко отсюда, и верно не далее 5 верст, дорога експедиции 1814 года. [299]

20-го Експедиция переправилась в брод через два озера Ащи и Чиили. Первое имеет весьма крутые берега.

Сии озера называются речками. В первом вода соленая, а во втором хотя и пресная, но не хороша; ибо озеро невелико и только разве весною от разлива соединяется с грядою озер, в одном направлении с ним простирающихся. Несправедливо озера сии называются речками; может быть прежде имели они течение: ныне никакого, или весьма слабое. Пройдя 25 верст от Священных озер, експедиция остановилась при озере Ала-куль, в виду аула Киргизских рыболовов. К ним послано сказать, что прибытие войск не должно их беспокоить; после чего немедленно явились они в лагерь с предложением своих услуг и c рыбою, которую продавали за деньги, а деньгами старались купить табак, страстно ими любимый.

Ала-куль (т, е. пестрое озеро) по измерению посредством секстанта имеет в ширину 595 сажен, а в длину до 6 верст. Вода в нем солона, однакож чиста; лошади ее пьют; дно иловатое, но не вязкое; берега заросли превысоким тростником. В отличие от другого озера того же имени оно названо Большим. [300]

21-го Июня експедиция имела мучительный переход к малому Ала-кулю, что в 32 верстах от большого, по такому пространству, негодность которого трудно описать словами. Оно состоит из обширной низменности, усеянной буграми и трещинами.

Того же числа експедиция отошла еще 24 версты и расположилась биваками при ручьях, вблизи Биль-Карагайского соснового леса, на северном краю, урочища, называемого Джида-Су (т.е. семь речек). Проводники объявили, что Биль-Карагай есть последний на пути нашем; и так надлежало запастись в нем угольем бревнами (Бревна нужны были для укрепления горных работ, а уголье для починки в кузницах рабочих инструментов, обоза, и т. д.) и тому подобными припасами.

22-го и 23-гo Июня експедиция оставалась в 14 квартире при Джида-Су. Горные офицеры между тем производили розыскания в окрестностях, и открыли: белую трубочную глину, желтую обыкновенную глину, прозрачный гипс отдельными кристаллами, игольчатыми и звездообразными; рыхлый, но твердеющий на воздухе, железным и глинистым цементом связанный песчаный камень и конгломерат; [301] и в лесу Виль-Карагайском в песке и в пласте затверделой, железистой глины, в великом количестве, отделенные куски другого железного и глинистого железного камня.

23-го Июня явился на пикеты Киргизец, Ардынского рода, Гар-Джитымского отделения. Сей выходец едва имел чeлoвeчеcкoй образ и носил только признак лица, ужасно-обезображенного болезнию. Он не только не имел никакого вооружения, но едва прикрывался рубищем. Можно было подозревать, не с намерением ли подослали его Киргизцы, поруча ему разведать о числе войск и лошадей, и о способах нападения. За ним приказано замечать, а между тем в дежурстве сделан ему допрос, на который он показал, что аул его отстоит от квартиры в 6 верстах; что сей аул потерпел недавно жестокое нападение от Кипчаков и был ими до последней крайности ограблен.

Такое нападение сильнейшего Киргизского рода на слабейший называется у них барантою и бывает следствием давно питаемой вражды, зависти, или мщения, в наследство от отца сыну передаваемого. Сии баранты и возникающие от них междоусобные убийства суть средства, [302] ведущие к конечному истощению достояния Киргизцев и даже к истреблению наконец всего Киргизского народа. Cиe достойно сожаления! Киргизцы чем богатее и сильнее, тем могут быть полезнее для России. Вред, причисляемый злонамеренными земляками их на наших границах, более или менее отвращается осторожностью линейного Начальства; и не одна Россия принуждена для сего содержать войска на границах: природные жители Америки точно также принуждают к тому Гишпанцев и Португальцев, поселившихся на земле их; но польза, доставляемая богатыми Киргизцами, ничем заменена быть не может. Богатый Киргизец страшится быть злодеем потому, что страшится единственного наказания - потери имения; а избыток сего последнего, которое обыкновенно состоит в стадах, заставляет его пригонять сии стада в Россию, менять их на произведения нашей промышленности, и употреблять своих верблюдов на извоз товаров, из Бухарии и в Бухарию отправляемых. Таким образом распространяется в сопредельном им краю внутренняя промышленность и внешняя торговля, и Киргизцы, в некотором смысле могут быть принимаемы за пастухов наших. А могло бы статься, что время укротить их дикость, и тогда, подобно соплеменным им [303] Башкирцам, мы их увидели бы некогда в рядах наших воинов.

Упомянутый выходец рассказывал о своих несчастиях, о насильстве и хищении Кипчаков длинную повесть некоторого рода стихами, которые пел он всякому, кто хотел слушать. Когда он был в таком расположении, то и на всякой вопрос отвечал также стихами и пением. - Такое явление в обычаях народа, почти полудикого, конечно не дозволяет сделать ни малейшего сравнения с известными Италиянскими ипровизаторами; но может быть доказывает врожденную всем народам чувствительность к красотам Поезии и музыки.

Наши козаки и Башкирцы наделили несчастного сухарями и другими припасами, по крайней мере на целый месяц.

Сего 23-го Июня был один из самых тягостнейших дней; термометр восходил до 29 гр. и ветер был такого рода, что более распалял, нежели прохлаждал сей жар.

(Будет продолжение.)

Текст воспроизведен по изданию: Извлечение из описания в експедиции в Киргизскую степь // Вестник Европы, Часть 88. № 16. 1816