№ 90
[1536 г. август – октябрь (?)] Копия письма Андрея Горбатого, слуги князя Ф. В. Оболенского, сыну его, князю Д. Ф. Оболенскому, из литовского плена.
Государю моему князю Дмитрею Федоровичу слуга /л. 1/ отца твоего князя Федора Васильевича и твой, Ондреец Горбатый, чолом бьет.
Издеся, государь, отець твой, осподарь мой князь Федор Васил(ь)евич, дал Бог, здоров, а седит нынеча отець твой, государь мой на лядской граници, в королевском замку Мелнику, у великой тегине. А потому отца твоего, моего государя, гос(по)дарь король узял у пана виленского у Юр(ь)я Миколаевича Радивила, у гетмана великого князства Литовского, у старосты городенского, у маршалка дворного, у державци лидского и белицкого, взял, што был(о) обговороно отца твоего, што бутосе отець твой от пана виленского хотел бежат(и) до Москвы. И отець твой, государь мой князь Федор Васильевич мне приказувал, штобы яз к тобе писал, штобы ты государя великого князя Ивана Васильевича 1-всея Руси-1 бояром и дьяком бил чолом, штобы государя великого князя бояре и дьяки сами /л. 1 об./ отца твоего жаловали, а государю великому князю Ивану Васильевичу всея Руси и матери его государыни великой княгини Олене печаловалися, штобы государь князь великий Иван Васильевич всея Руси и мать его государыня великая княгиня Олена отца твоего у короля польского и у великого князя литовского у полону не уморили, из вязеней бы государь князь великий у короля отца твоего выделал.
Да отець же твой, государь мой князь Федор Васильевич велел мне к тобе писати, штобы ты жил по отца своего науце, а не чмутил, а людем бы еси отца своего и своим красти и розбивати и всякого лиха чинити не велел; и ото всякого бы еси лиха людей отца своего и своих все унял; а велел бы еси людем своим по деревням хлеб пахати и тым сытым быти. А нешто людей отца своего и своих от лиха учунут(и) сам не возможешь, и отець твой велел тобе /л. 2/ бит(и) чолом государя великого князя боярину и конюшему и воеводе князю Ивану Федоровичу, штобы государь пожаловал, князь Иван Федорович, людей отца твоего и твоих ото всякого лиха велел уштунути, штобы от государя великого князя ув отцовых людех и в твоих тобе и соромота не была.
Да государь князь Дмитрей Федорович, покажи мне милость, сам мене пожалуй, а матери своей, моей государыни, о мне печалуйся, штобы твоя мать, а моя государыня, княгиня Ульяна Андреевна свою богомолицу и твою, мою государыню [198] матку, не велела людем своим обидити. А яз, ваш слуга, за отца твоего здоровье, моего государя князя Федора Васильевича, и за твою матер(ь) здоровье, свою государыню, и за твое здоровье, своего государя, должон Бога молити до своей смерти.
Ф. 532 (ОСАГ). Оп. 1. Д. 116. Список XVI в. Литовско-русская скоропись. Лист, сложенный (вдоль) вдвое: 20,5 (в разворот) х 33,5 см. Водяного знака нет. Нумерации на листе нет. На обороте л. [2] помет нет.
Документ реставрирован в 1952 г.
Опубл. (с многочисленными отступлениями от текста оригинала): АЗР. Т. 2. № 188/1. С. 340-341.
Хронологический комментарий
№ 90, 91 и 92
Упоминание в письмах А. Горбатого князьям Дмитрию и Василию Оболенским о пребывании его господина, кн. Ф. В. Оболенского, в заточении в королевском замке в Мельнике указывает нижнюю хронологическую грань, ранее которой эти письма не могли появиться – август 1536 г.: к концу этого месяца относится известие о том, что князь Федор будто бы намеревался бежать из Вильна в Ливонию, но его замысел был раскрыт, а сам он закован в цепи и посажен в замок (Elementa ad Fontium Editiones. Vol. 47. № 207. Р. 54-55).
Тон первого из этих писем (сыну Ф. В. Оболенского князю Дмитрию) наводит на предположение, что заточение в Мельницкий замок и ужесточение условий содержания знатного пленника произошли сравнительно недавно. Тогда это жалостное послание могло быть написано в конце августа – октябре 1536 г. Из переписки Сигизмунда I с гетманом Ю. Радзивиллом мы знаем (см. док. № 88 от 10 октября 1536 г.), что некие пленники, сидевшие, подобно Ф. В. Оболенскому, в замках, пытались передать письма в Москву через посла, находившегося тогда в Вильно (это был Тимофей Хлуденев), но эти грамоты были перехвачены гетманом. Не было ли среди этой перехваченной почты и нескольких грамот Андрюши Горбатого?
Его же грамоту некоему Михаилу Григорьевичу датировать сложнее. Она условно отнесена нами к тому же периоду, поскольку скопирована на обороте списка грамоты князю В. Ф. Оболенскому, что предполагает возможную общность судьбы этих писем.
Комментарии
1-1. Написано над строкой.