-

СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ, ВЫБРАННЫХ ИЗ МЕСЯЦОСЛОВОВ НА РАЗНЫЕ ГОДЫ.

ЧАСТЬ V.

В САНКТПЕТЕРБУРГЕ, 1790 года,

Иждивением Императорской Академии Наук.

VIII. ВЫПИСКА ИЗ ПУТЕШЕСТВЕННЫХ ЗАПИСОК ВАСИЛИЯ ЗУЕВА, КАСАЮЩИХСЯ ДО ПОЛУОСТРОВА КРЫМА. 1782 ГОДА.

(Из Месяцослова на 1783 год.)

Полуостров Крым, часть пространного владения Татарских Ханов, под именем малые Татарии у Географов известного, лежит в рассуждении Санктпетербурга прямо на полдень между пятьдесят первым и пятьдесят четвертым градусом обыкновенные долготы и под сорок шестым градусом северные широты; имея фигуру похожую несколько на косоугольной четвероугольник со всех сторон окружен водою, с полуденной и западной Черным морем, с северной и восточной Сивашем и Азовским морем, к матерой же земле от севера примыкается узким перешейком шириною верст на девять. Средственная его длина и ширина простирается верст на двести. Положение мест, начиная от перешейка, где стоит крепость Орь-Капи или Перекопь, до начала гор у [266] Карасу-Базара, во всем его пространстве ровное, чистое, но после мало по малу возвышается и превращается в высокие горы, составляющие южную сторону сего полуострова и береге Черного моря. Земля на поверхности лежите везде почти одинакая, серокрасноватой суглинник, по низменным местам более или менее смешанный с черноземом, а ближе к горам и по холмам мергелеватая. Все сие ровное пространство от Перекопи (говоря об одном полуострове) до реки Салгира, что составит около 120 верст, наполнено топкими солончаками и солеными озерами, с коих добывают соль как для соседственных Российских губерний, там и для всего Крыма, Анатолии и Бессарабии. Таковых известнейших пять: Козловское и Кефинское большие озера, кои хотя и названы по городам, но от них лежат весьма далеко; Тузла верст за пятнадцать по дороге от Перекопи к Кефе; Красное озеро недалеко от оного, и Черное несколько в стороне. Сверьх того множество еще других по разным местам, с коих жители пользуются солью только про себя, а вышеписанные пять отдаются на откуп. [267]

Поверхность земли Крымской столь ровна и одинакова, что надобно почти целую половину полуострова переехать и не видать ниже ручья, не только речки; по чему жители в деревнях по неволе должны иметь каждой на своем дворе свой колодезь и пользоваться или дождевою, или с гор на сии подолы стекающею водою. Все сие пространство даже до гор голо, нет нигде ни лесов, ни кустарников, даже и самой травы, не льзя сказать чтоб было великое количество. Но сие не происходит от того, чтоб земля там и произвождениио к житию нужного не была способна; напротив, беспрестанное пасение множества скота, количеством вправду числу людей несоразмерного, и вождение его во весь год по степи с места на место причиняет, что весною, осенью и летом в большую засуху после дождей не успеет трава из земли отпрыскнуть, как скот ее или сорвет, или помнет ногами. Безопределенные сии скотопастьбы и беспорядочные его с места на место перегоны, кажется, могут быть третиею причиною после ленивости и несклонности Татар [268] к хлебопашеству, для чего в сем краю Крыма хлебопашество до сих пор не заводилось и завести трудно. Но естьли бы земля распределена была на уезды или на дачи, скот соразмеря довольству жителей ходил бы по местам ему определенным; прочее же пространство, ровные степи занять пашнями; то б можно было назвать Крым обетованным полуостровом: ибо нет никакой причины, которая б хлебородно земли и богатству жителей препятствовала. Сие видно из самых тех пахотных мест, где изо ста Татар один пашет и сеет, и собирает с избытком жатву как для себя, так и другим на продажу; но о сем пространнее опишу, когда о продуктах и торговле, каковы в Крыму быть могут, в описании моем говорить буду.

Для лучшего воображения себе сего полуострова, малой землицы, но изобильно всем для составления особенного государства от самой натуры снабженной, разделю я его на две части, на горную и плоскую. Сии последние выгоды описал я выше сего; она весьма пространна и [269] заключается от Перекипи между Кезлевым, рекою Булгаником, Карасу-Базаром, Кефою и Еникалем, и рассеянным малыми деревнями Татарам другой пользы не преносит, как от скотоводства и соляных озер. Первые же горные части представлю теперь сколько мне известно. Она состоит из гор полуденный край и берег Крыма утесами к Черному морю составляющих и занимающих пространство от Кефы к западу прямою линеею до Бальбека. Горы сии состоят из слоистого, известкового, твердого камня, который в начальных горах, правда, рыхлее, но после далее в горы превращается в твердую породу. Слои главных гор соответствуют начальным или передовым и подымаются от севера к полудню, восставая углом от горизонта на 17 градусов. Оное положение слоев не сохранено внутри всего хребта, но только в некоторых от чрезвычайных усильствий непозыбльшихся сопках, каковы суть две против Карасу-Базара и одна высочайшая против Акмечетя Ак-Тау называемая: прочие же горы тою или другою стороною осевши, наклонившись, отделясь [270] от прочих, разбиты, раздроблены. При всем том хранят имя гор высоких, и я думаю, что они составляли некогда передовые горы гор Кавказских, как видно и из соответственных им гор по ту сторону Дуная чрез Булгарию простирающихся Балканами называемых, которые уже более состоят из твердого шифера, нежели из известковика, о чем пространнее опишу я в моем путешествии.

Признаюсь, состояние сих горных Крыма мест известно мне некоторою только частию, а прочее по рассказам людей там бывалых. — Кто в них ни бывал, все говорят, натура истощила себя в украшении в горах мест и определении изобилия в них во всем. Несмешное множество ручейков с гор стремящихся составляют нарочитые речки, во все лето неиссыхаемые, Салгир и Карасу, в Сиваш текущие; первая от Акмечетя взявшись из пещеры из превысокой горы ниспадает прямо на подол и почти весь Крым поперег перетекает; другая взявшись из за Карасу-Базара таким же образом с гор спущаясь на ровнину впадает в первую. [271] О прочих бесчисленных малых речках к востоку текущих, и или в сии, или собою в Сиваш впадающих уже не говорю; а упомяну только вообще, что покудова горы начиная от Кефы продолжаются к западу на подобие хребта под одною вышиною, то все ручьи склоняются или на север, или на северовосток, а далее Акмечетя, где есть одна превысокая гора Актау, течение ручьев пошло в другую сторону: из сей горы на северной стороне ручьи текут вышепомянутым образом в Салгир и Сиваш к северовостоку, на западной же в Булганак и прямо в Черное море к западу, так как и прочие из других позадь ее гор речки: Амма, Кача, Белбек, Казулькиой и другие все склоняются прямо на запад в Черное море.

Поверхность гор покрыта лесом к строению судов годны, в котором водятся и дикие звери: долины изобилуют богатейшими паствами; по косогорам родится хлеб и вино в весьма довольном количестве; в недрах есть богатые руды, однако горные жители нерачительнее тех по степи с стадами пасущихся, во [272] всем сем щастия своего не полагают, а также думают как и те, что был бы лишь у него баран жирной и столько хлеба, сколько ему с сим бараном съесть надобно, так он и доволен.

Сей полуостров лет за пятнадцать был населен чрезвычайно, и был весьма многолюден. Сказывают, что тогда в нем было сот до двенадцати деревень; да и вероятно; последние Крымские замешательства довели его до того, что он потерял от своих жителей и селений более двух третей, и ныне куда ни поедешь, везде встречаются одни только развалины больших слобод и пустыри бывших деревень. Жители разных земель, имевшие совершенную свободу жить между Татарами, в последнюю с Турками войну или поддались России, и для того переведены в Российские места, или спасая себя от бедствий удалились в Абхазию и к Черкесам в горы.

Строение домов как в городах, так и в деревнях по большой части деревянное, но дерево там употребляют на сие с большею економиею, нежели в других [273] местах. Вместо того, чтоб класть из бревен целые срубы, они делают из брусьев клетки, и промежутки оных богатые наполняют кирпичом, а бедные дерном замазав все щели глиною, и вымазав снаружи и снутри сверьх того замазкою. Крышки на домы делают обыкновенно или из черепиц, или из того же дерну. Одни мечети и минареты, и бани у них каменные, которые иногда бывают и мраморные чрезвычайного кошту. Внутри покоев имеют только камины, где и варят и греются, а печек нет во всем Леванте. Естьли же зимою и захватят жестокие морозы, тогда накладывают большую чугунную плошку жаром, ставят посередь покоя, около ее сидят и греются и покой тем нагревают. Домашние уборы состоят в низменных софах накрытых Турецкими покрывалами с подушками, где сидят, или просто на убитом крепко глиною полу ковром покрытом, в шкапах и хорошо окованных сундуках, в коих хранятся лучшие для употребления вещи и деньги, а на них накладываются перины и подушки с лучшими коврами. Таково есть украшение [274] внутренних Татарских покоев или харемов, где наиболее находятся женщины; а прочие совсем пусты, и только или софа, или усланной пол коврами, где сидеть, да камин. Одеяние Татарское, выключая головной убор, как на мущинах, так и на женщинах одинакое; у мущин головы обриты до гола; на верхушку оные надевают красную суконную скуфейку, а поверх ее высокую круглочетвероугольную с черным нешироким мерлушчатым околышем шапку. Женщины волосы на голове плетут в две косы, которые увивают около головы, а девушки расплетают свои волосы на множество мелких кос, которые висят по спине просто; но когда выходят со двора, то окутывают всю голову, шею и лице кисеями, так что, ничего не видно, кроме переносицы и глаз. На теле поверх рубашек мущины и женщины носят казакины с узкими рукавами, застегиваемые до шеи как на теле, так и в рукавах в обтяжку. Нижнее платье составляют широкие шаравары, а на ногах сафьянные желтые носки и туфли. Когда же выходят из дому, то летом мущины и [275] женщины носят наподобие полных халатов сделанные из зеленого сукна кафтаны, а зимою, мущины одни, такого же покрою шубы. В прочем у всех молодых Татар Черкеское платье почитается за щегольское, и для того оное по городам больше и в употреблении.

Богатые Татара и дворяне или Мурзы, выключая ближайших к Хану, наиболее живут по деревням, и в города приезжают только за делом. Городов у них не много, наипаче естьли сравнить с бывшим их прежде сего в полуострове многолюдством. Но как судебных мест у них нет, спорных дел мало, и выключая Алкорана никаких других законов не имеется, то в малых деревнях малые дела староста или абыз, а в больших городах и самые важнейшие дела, выключая смертоубийства, каймакан или градоначальник решит самовластно.

Резиденция Крымских Ханов прежде была в Бахчисарае, в котором Ханы более двух сот лет беспременно, присутствовали. А перенесена она туда из Ески-Крыма (старой Крым) или столичного [276] города Генуезкого за несколько лет по завоевании Бингле Гиреем Ханом всех приморских мест и изгнании Генуезцев из своих селений. Прежде же Ески-Крыма резиденция была в Кезлеве: но как сие было еще при нашествии Татар в Крым, то и продолжалась она там недолго. При нынешнем же Хане Шегин-Гирее резиденциею сделан город Кефа или древняя Генуезкая Феодосия, которой у Генуесцев не более был, как приморской торговой город, от столицы Ески-Крыма, или как думают Cimmerium в древности называвшегося в 15 верстах расстоянием.

Главнейшие и знатнейшие в Крыму города суть: Бахчи-Сарай весьма пространной и многолюдной город, стоит в ямине промеж высоких гор и окружен множеством садов и огородов, от чего и имя себе получил: ибо Бахчи по Татарски называется сад, а Сарай дворец. В нем сказывают прежде было более трех тысяч домов и множество богатых мечетей; Ханской дворец с садами и прудами при жизни Керим-Герея Хана, при котором и последняя с Турками война [277] началась, великолепно украшен; в оном же есть кладбище в котором стоят гробы всех с начала сей резиденции царствовавших и тут скончавшихся Ханов; Монетной двор, однако оный перенесен в Кефу. Славный Крымской виноград, примечательный по своей крупности, и другие фрукты, так же и огородные овощи привозятся на Российские границы из сего города.

Кефа, нынешняя резиденция, стоит на берегу пространного залива из Черного моря. Положение ее простирается по косогору, и занесено строением весьма пространно. Кругом обнесена каменною стеною с башнями и глубоким рвом, камнем снутри устланным По обоим же концам города по берегу сделаны были прежде замки для защищения города. По средине же стояла превысокая башня для фонаря. Сколь ни велико города пространство, однако сверьх того во все стороны были еще вокруг его столь же великие предместия. Но ныне предместий сих, мечетей и церквей Греческих и Армянских видны только одни основания; городских стен, замков и башен [278] одни только развалины; домов внутри города разве третья часть осталась целая, или и та может быть уже вновь из развалин складеная. Прежде сего в Кефе щитали более четырех тысяч домов, множество мечетей и церквей Христианских, как в городе, так и в предместиях; но в последнюю войну число их весьма ограничено. От Генуесцов в память остались тут вставленные в стенах с гербами и подписьми мраморные плиты. Жители в городе ныне оставлены одни Татара, которые переторгавывают привозимыми из Турции товарами. Нынешние Хан, сделавшись независимым, сделал и сей город по причине приморья своею резиденциею: перенес сюда из Бахчи-Сарая монетной двор; застроил дворец, и учредил диван или главной Совет, который собирался по три дни в неделю, а четвертый у него во дворце при его присутствии. — Здесь имеется таможенной дом, который отдается на откуп.

Карасубазар, так же многолюдной бывший город, стоит при начале гор на половине дороги между Кефою и [279] Бахчисараем, прозван по реке, которая течет мимо города Карасу, (черная вода) называемой. Имеет пространной каменной гостиной двор, довольное число строения и мечетей, но более того разоренных; множество садов, а паче славен торгом лошадей, для которого собираются каждую неделю один раз, и между тем нагоняют всякого скота, буйволов, волов, коров, велблюдов и баранов на продажу великое множество. Здесь то мимо города протекает одна из славных Крымских рек Карасу называемая, про которую в России говорят, будто она в иных местах течет по нескольку верст на гору; но сие не про нее одну должно разуметь, а про все прочие Крымские с гор круто текущие реки: Татара избирая себе места для жития обыкновенно или в долинах, или по косогорам, и не взирая на то, есть ли тут вода или нет, от вершин рек, или с высоты реки положению их деревни равной прокапывают по горе в сторону, сколько бы верст до их деревни ни было, каналец в аршин более или менее шириною, и оным отводят часть реки к своему [280] жилищу, дому или мельнице, а от них отводят таким же образом другие, прокапывая такой же каналец для себя, так что река, которая б была всегда велика и глубока, и истекала б вся в море, ныне остается в земле и служит рассеянным по горам и косогорам Татарским домам каждому напоением, произведением в действо небольших мельниц и проч. а сим самым простому народу отведенной канал в сношении к настоящей речке кажется будто она течет к верьху; и справедливо, в иных местах отведенный канал на одной версте течет уже несколько сажен выше в параллеле с начальною речкою. Столь круто падение Крымских рек!

Акмечеть так же нарочитой город, недалеко от Бахчисарая. Кезлев, сколь древностию своею, столь и приходящими из Турции, по Дунаю и прочей Бессарабии судами славной купеческой город, стоит на западной стороне полуострова при заливе Черного моря, который однако, так как и в Кефе, более похож на рейду, нежели на гавань. Он был первый, которым Татара при нашествии своем в Крым [281] овладели, и с того времени всегда тут содержалась по образцу Генуесцев таможня, которая ныне отдается на откуп.

Прочие приморские города славны больше своим местоположением, каковы: Судак, в горах на берегу Черного моря, на полуденной стороне Крыма, славный преизрядным своим вином, похожим на Шампанское цветом и пряностию. Алушти на той же стороне в горах к морю; Балаклава, по причине своей гавани, которая может быть одна во всем Черном море, где целый флот уместиться может. Инкерман также по причине Ахтиарской своей гавани, которая хотя не очень велика, только лучше ее желать не можно. Мангуп; старый Херсонь, и прочие славные по прежним своим владельцам Генуесцам города, коих видны еще каменные развалины, ныне походят более на местечка или на небольшие слободы, нежели на города.

Все сии места однако покуда были в руках у Генуесцев, имели у себя и хорошие крепости, но Татара при нашествии своем, когда разорили оные во всех приморских местах, а после поддались [282] Туркам, то сии восстановили вновь только в Кефе отданной им тогда же при взятии ее, Керче и Кезлеве, да вновь построили крепость Арабат при подошве стрелки, протянувшейся между Гнилым морем и Азовским, и Перекопь. В Арабате хранится Ханская аммуниция, прочего ж строения не много. Перекопь или по Туреуки Орь-Капи, крепость изрядная, стоит по средине перешейка, которым весь полуостров присоединяется к матерой земле. Перешеек шириною будет верст девяти и перекопан широким и глубоким рвом, внутри камнем устланным, от Черного моря до Сиваша или Гнилого моря. В нем сказывают прежде была и вода, наливавшаяся из сих морей. От стороны Крыма над рвом сделан высокой земляной вал, также от моря до моря. Переезд через ров сделан подъемным мостом и воротами, сквозь вал проведенными. Крепостные стены начинаются несколько сажен в стороне от дороги. Ныне видны их одни только развалины, кучи кирпичей и кучи бомб и ядер, в крепость киданных. За три версты от крепости в Крым стоит местечко [283] довольно многолюдное, но бедное, которое составляет будто город сей крепости. У ворот имеется таможня, в которой сбирают со ввозимых в Крым и вывозимых товаров пошлину.

Многолюдство в сей малой части земли прежде было чрезвычайно велико. Число живших в Крыме Татар, Турок, Греков, Армян, Жидов и прочих народов простиралось почти до двух сот тысяч. Ныне когда жившие в сем полуострове Христиане наибольшею частию поддались России и следовательно переселены в Азовскую губернию и другие города, а прочие там как и Татара перебежали в Таман и в Абазию, то осталось настоящих жителей не более пятидесяти тысяч.

Прежде разделялся полуостров Крым на 24 кадылыка или уезда: Еникальской, Керчийской, Арабатской, Старокрымской, Кефинской, Карасубазарской, Судацкой, Акмечетской, Ялтовской, Бакчисарайской, Балаклавской, Мангупской, Инкерманской, Кезлевской, Орской, Мансурской, Тарханской, Сивашской, Чонгарской, Сары-Булатской, Барынской, Аргынской, Сиджугутской и [284] Ширинской, из коих некоторые названы по городам, другие по деревням, в коих Мурзы их владельцы обитали. Ныне многие из сих уездов вовсе опустели.

Всем сим полуостровом, так как и другими Ордами расселившимися по степям, Кубанской, между Доном и Бугом, и от Буга до устья Дуная управлял один природной их государь, называемый Ханом, происходящий от племени Аличингисхана. При всем том он был зависимым от Турецкого Султана, и сей мог Татарского Государя возводить на престол, низвергать, ссылать в ссылку, сажать в тюрьму, и опять поставлять в Ханы, как видно из примера над последним их Ханом Керим Гиреем пред началом прошедшей войны учиненного; да и из прежних Ханов нет почти ни одного, который бы четыре или пять лет царствовал. Иные не были на Ханстве и году.

Еще с самого начала Татарского Туркам подданства в 1490 году или за 38 лет по взятии Турками Царя-Града, уговоренось было, что с кем бы Турецкой Султан ни начал войну, Крымский [285] Хан по получении известия должен выступать сам со сто тысящами войска и составлять правое крыло Турецкой армии. Однако хотя сие и наблюдалось с Татарской стороны; но Татара во все время продолжения войны не употреблялись, как на рассылки большими партиями в разные стороны для грабежу, зорения и разбойничества в неприятельских селениях; и то, что они разграбят, от Турецкого Султана признавалось им законною добычею и за службу награждением. Обряд, с каким приходившее к Турецкой армии Татарское войско принималось, достоин примечания. На другой день, как все они лагерем расположатся, Турки нажарят несколько сот быков и две или три тысящи баранов, которых всех на чистом поле растычут на кольях в несколько рядов, и между оными навалят кучи хлебов; как скоро все сие будет готово, дадут Татарам знак из пушки, и они все бросятся в сии ряды, рубят, режут, рвут и едят, так что в четверть часа ни чего не останется. Сим стараются они доказать Турецкому войску, сколь они проворны превращать в ничто, какое б большое селение ни было. [286]

Как все Татара вообще народ от природы хищный и к войнам склонный, то в прежнем их подвластии Турецкому двору Ханы не имели ни малейшей трудности присоединяться к главной Турецкой армии в силу установленного с начала договора со сто тысящами Татар; и им стоило только разослать объявления о наступающей войне, то все и готовы, не смотря на то, хотяб земля осталась пуста и с одними только бабами, да дряхлыми. Воинской их снаряд состоит в ружье, сабле, одной или двух парах пистолет, луке и стрелах, а всего главнее, чтоб была добрая лошадь. Запасу в поход они не берут никогда, по тому что в своей земле получают все почти даром от своих, а выехав из отечества полагаются на добычи приобретаемые в неприятельских селениях. Воюют более как разбойники, не внимая ни человечеству, ни правам, какие наблюдаются от просвещенных народов. Сродное им жестокосердие и влиянная законом ненависть ко всем прочим иноверцам делают их в нападениях отважными и в умерщвлениях незнающими жалости. [287]

Нынешний Хан, имея большую склонность к Европейским обычаям, заводит в Татарском народе новые обряды; укрощает их неистовые прежние склонности, и хочет сделать во всем такой порядок, какой и в других Европейских государствах наблюдается. Он завел у себя четыре регулярные полка, составляющие его гвардию, бешлеями называемые, все конные, и различествуют только цветом своих мундиров; также роту артиллеристов или топчи, которые все обучаются как артикулу, так и прочимо воинским движениям на Российском языке от искусных в том Европейцев. Начало положил корабельному строению в Балаклаве заложением одного небольшого фрегата. При всех мечетях в Кефе указал, чтоб обучали молодых детей Европейским языкам, а наипаче Российскому, и таковым учителям платит он от себя. Народу своему сделал перепись и расположил подушное, которое однако берется более с имения, нежели с души. Построил монетной двор, в котором делают из старых Татарских денег новую медную и серебреную на [288] Российской образец монету, как то серебреные рубли и полтинники; медные с частию серебра двадцатипятикопеешники; из одной меди пятикопеешники, грошевики и полушки.

Любовь нынешнего Татарского Государя к Европейцам и склонность его к их обычаям столь велика, что в резиденции его находится оных великое множество в разных званиях. Самый его двор и свита наполнены оными. Дворец внутри убран по Европейскому вкусу и великолепию. Сам Хан уже не ездит верхом в препровождении напереди и назади верховых своих дворян, но в Аглинской пребогатой карете, цугом запряженной с ливрейными слугами, и вместо адъютантов из своих полков с офицерами. Взирая на его Светлость ближние знатнейшие его дворяне завели у себя так же кареты, кухни, посуду и внутреннее покоев украшение по Европейскому кусу. По всему можно сказать, что, с нашествия Татар в Крым до сего времени, что составит не много меньше трех сот лет, царствование нынешнего Хана Шагин Гирея делает ту епоху, в [289] которую Татара житием, нравами и обхождением начинают походить на некоторых Европейских народов.

В заключение объявлю я вкратце, каким образом народ сей вошед в полуостров овладел оным; до половины пятнадцатого столетия владели Генуезцы Крымом спокойно, обитая наиболее у приморских мест, где их и лучшие города были, доставшиеся им от Греков; таковы суть: Херсон, Мангуп, Карайкал, Кезлев, Балаклава, Ялта, Ургуф, Партенет, Алуште, Судак, Феодосия и старой Крым или Циммериум и другие; а внутренность полуострова оставалась впусте, как видно по тому, что никаких следов ни строений, ни городов, ниже других знаков жительств нигде никогда не находили. Татара вышедшие из Азии и поселившиеся по степи между устьями Дона и Буга по склонности своей к грабежам не преминули заглядывать и в границы Генуезцев. Сии будучи часто обеспокоиваны набегами хищных своих соседей, вздумали, защищать вход у Перекопи силою; что и подало случай собраться всем по степи [290] кочующим Ордам вместе, напасть многочисленным скопищем на Генуезское войско, разбить и вломиться в полуостров навсегда. При первом вступлении в Крым под предводительством Мурат-Гирей-Хана и других из знатного Аличингиского поколения Султанов овладели они городом Кезлевым, распростерлись мало по малу по всей плоской земле от Перекопской линии до рек Балбека, Алмы, Салгира, Карасу и Индала, прогоняя Генуезских жителей далее или в города, или в горы. Из Татарских племен славнейшие тогда вошли в Крым, Мангутское, Мансурское, Аргинское, Суджугутское и Барынское. Из духовных же четыре Шеха с их многолюдными аулами.

Недовольны будучи завладенною Крымскою степью, продолжали они угнетать пришедших уже в некоторую робость по столь многим нещастным сражениям Генуезцев, простираясь по западной стороне Крыма. Уже разорили Мангуп, Херсон и другие близлежащие города, так что Генуезцам остались только Феодосия, Судак, Циммериум и другие некоторые, в [291] коих они все засели, и коими Татарам овладеть было не возможно. Между тем набеги и стычки с обеих сторон не прерывались. На одном из таковых сражений случилось Генуезцам захватить в полон одного из Аличингисского поколения молодого Султана, именем Бенгли Гирей-Султан, которого узнав, что он такого знатного рода, старались удержать у себя; определили ему знатное иждивение, приставили учителей; и сей острый юноша скоро изучился как их языку, так и благонравию. Неоднократный публичный отзыв сего лукавого Татарского Князька, что он Генуезцам весьма обязан за их данное ему воспитание и хорошее содержание, равным образом оказываемая им всегда ревность и привязанность к Генуезскому обществу и правлению заставили их думать о употреблении его в тогдашних обстоятельствах в свою пользу. Опасность от соседей Татар была первейшая, которая заставила Генуезцев искать себе у кого нибудь из государей помощи и покровительства. Магомет второй, овладев тогда Греческою империею и рассея страх и ужас по всей [292] Европе, представился и притесненным Татарами Генуезцам защитником их вольности. Они послали к нему в подарок сего молодого Султана, уже восемь лет у них в плену содержавшегося, послали и некоторых из своих дворян с тем, чтоб быть всегда при Магомете втором и посредством сего Султана ходатайствовать о благе всего народа. Однако Турецкой Государь принял только Бенгли Гирея в свое покровительство, а прочих Генуезских дворян одаря щедро и обнадежа своею милостию, отпустил обратно. Бенгли-Гирей Султан, изученный от Генуезцев свыше природной Татарской хитрости, сыскал вскоре у Магомета второго чрезвычайную к себе милость и отменную во всем доверенность. Не упущал при том живучи в Константинополе наведываться и о состоянии Крыма чрез своих приятелей Генуезцев. К щастию его в то время, когда он при дворе Турецкого Императора находился, между предводителями Орд, гордящимися своими над Генусзцами победами, сделалось несогласие, и каждой, желая иметь верховную власть над Татарским [293] народом, искал себе преимущества или лучше сказать Ханства; от чего и произошла между ими междоусобная брань и великое кровопролитие. Бенгли-Гирей слыша о сем не преминул внушать Турецкому Императору, и между тем просить о способе, как бы усмирить сие кровопролитное Татар единоверцев его соотчичей смятение. Приглашение знатнейших старейшин из Татарских племен, спрашивание их о соизволении иметь себе Хана, какого им даст великий и страшный Магомет второй, происходило сквозь руки Бенгли-Гирея. Но обещания сего пророком Магометом и Алкораном утвержденные о подвержении в подданство всего Татарского народа и самого себя действовали на честолюбивую душу Магометову может быть более, нежели сожаление к лиющейся Мусульманской крови, и ласкательство Аличингисханова отродка. По чему прежде нежели поверенные от Татарских Орд знаменитые старейшины в Кезлев возвратились, сделан был Бенгли-Гирей Ханом, и при них же производилось его коронование на Ханство или так называемая [294] Инвеститура. — В большем зале или диване в присутствии Турецкого Императора Магомета второго и при собрании всех знатнейших Турецких чинов и Татарских поверенных, Капиджи-Баша надел на Султана Бенгли-Гирея богатую соболью шубу, золотою парчою покрытую и шапку с собольею опушкою, и со вздетым за оную пером, Сургуч по Турецки называемым, драгоценными камнями украшенным; Аси-Лихтар-Ага препоясал Султана саблею в золоте оправленною и брилиантами усыпанною; по том надел на него богатый сагайдак золотыми бляхами и жемчугом укладенный с калчаном и луком. — Сии суть Ханские регалии. — По окончании оного читана Турецкого Султана грамота и Муфтием говорена поздравительная речь; а при выходе нового Хана из Дивана подведена ему лошадь в пребогатом уборе, на которой он следовал в препровождении всех знатных чиновников до назначенного ему особливого дому. — Вскоре после сего отправился он в Крым в город Кизлев на Турецком фрегате с Татарскими поверенными и Турецким Капиджи-Пашею, который [295] должен был объявить народу о сем новом Хане и вручить грамоту Турецкого Султана.

Татара сперва были довольны, что посредством сего нового Хана будут иметь сообщение с таким великим Государем, каков был тогда Магомет II. Но когда Бенгли-Гирей по данному своему обещанию начале увещевать главнейших Мурз совсем поддаться Турецкому Султану; то многие из них отшатились и упорствовали в том явно. Бенгли-Гирей, дав тихонько о сем знать Турецкому двору чрез своих вернейших посланников, просил Магомета второго, чтоб прислал ему на кораблях войско, которому он сам распределил и места вокруг Крыма для пристанища и выходу на сухой путь. Все сие происходило весьма тайно; и когда войска в разных местах неожиданным образом пристали, то Татара убоясь насильствий поддались Турецкому Императору без всякого кровопролития на следующих кондициях.

Не брать с них никаких податей. В Ханы выбирать из Султанов от поколения Аличингисхана, и по избрании не [296] объявляя в народ посылать челобитные к Турецкому двору для подтверждения и инвеституры. Во время войны, какого бы закона неприятель ни был, Татарской Хан должен выходить с своим войском сам безотговорочно, с своим запасом и всеми к войне принадлежностями; за что имеют пользоваться всеми полученными ими от неприятелей добычами беспрекословно, какого б они звания ни были. Первенствующих в духовенстве особ Турецкой Султан, как ревностнейший Мусульман и страж святых мест и гроба великого пророка Магомета, предоставляет себе поставлять и отрешать по собственному своему произволу; по чему и в молитвах поминать царствующего Султана. Торговлю Татарам производить по Черному морю свободно, с платежом однако обыкновенных пошлин. В Кезлеве быть Турецкому гарнизону. Для охранения Ханской особы обещается Турецкий двор содержать один полк Сейменов, состоящий из четырех тысяч Турок, на своем коште. Ханам предоставляется избирать себе по собственному произволу в Калги Султаны и [297] Нурадин-Султаны, так же жаловать в прочие чины кого они за благо рассудят, и разжаловать, и преступников казнить смертию. Войны без позволения Турецкого двора ни с кем не начинать, ниже мир заключать. Сепаратным же артикулом прибавлено, что естьли когда линия Турецких Султанов пресечется, то Татарской Хан имеет наследовать на Турецкий престол, яко происходящий от крови Аличингисхана.

На таковых кондициях Бенгли-Гирей Хан поддавшись Турецкому Султану с своим народом и чрез то утвердясь на Ханстве начал думать, как бы даровое Турецкое войско не отпустить назад, не употребя прежде в свою пользу. И в таких мыслях забыл он тотчас услуги благодетелей своих Генуезцев, с которыми сверьх того недавно по прибытии своем в Кезлев заключил мир и размежевал границы. — Напав нечаянным образом с многочисленною Турецкою и Татарскою силою на Феодосию и Циммериум разорил, наипаче сей последний, до основания, жителей всех порубил, либо потопил, и [298] малому только числу из своих бывших знакомых дал вольность выбраться, куда кто за благо рассудит. Которые же из Греков и Армян между ими жившие захотели поддаться, тех всех перевел внутрь Крыма и сделал своими невольниками.

По взятии столичных городов не трудно ему было завладеть и прочими приморскими Генуезскими городами; и как за все сие он должен признательностию Турецкой помощи, то Феодосию тут же и отдал Туркам, а себе оставил Циммериум, утвердя в нем свою резиденцию и назвав Ески-Крымом или старым Крымом, а Феодосию Турки переименовали Кефою, что значит благодать.

Сколь ни лукав был еще тогда Бенгли-Гирей Хан, однако и Турки были не просты. Он приглашением других Татарских колен из золотой Орды на оставленные свои степные места между Доном и Бугом тотчас умножил свои силы, и может быть думал бы сложить с себя и иго подданства; но Турки, как скоро Кефу получили, тотчас принялись за заложение по другим нужным местам новых [299] крепостей и за починку Перекопской линии. По чему вскоре по занятии Кафы возобновили крепостное ее строение, построили вновь Арабат, Перекопь, Еникале и Килбуран, которые все снабдили довольными гарнизонами. А после, чтоб еще более быть благонадежным в удержании Татар за собою, вскоре по смерти Бенгли-Гирея Хана ввели в Татарское правительство такую систему, чтоб Ханы на царстве своем были не вечны, а чаще б были переменяемы; к чему и прибавленной после к инвеституре для нового Хана подарок из четырех тысящ иностранных червонных состоящий был побуждением Султанам домогаться сего достоинства, и другие подарки к знатнейшим Татарам были средствами соглашаться на смену Ханов, хотяб они были и честнейшие из Татарских Государей. Смененный Хан посылался всегда куда нибудь на остров в Архипелаг в заточение, и содержался там на иждивении Турецкого Султана. Как бы Хан осторожен ни был, однако нет примера, чтоб бессменно один царствовал пять лет. Другие сменяемы были через [300] полгода. И сие наблюдалось даже до нынешних времен, когда Российское оружие вошло в полуостров и утвердило там наследственный престол, и Хана сделало самовластным и независимым ни от кого Государем.

Таковыми в Татарском народе распоряжениями, а паче окружением полуострова крепостьми Турецкой двор, сделавшись более властелином над участью в нем живущих, учредил во всех приморских городах таможенные домы, в коих с привозимых и отвозимых водою товаров собирались пошлины на Турецкого Султана, а Хану владельцу той земли оставлены только сухопутные сборы. И как по малости тогдашних доходов, кои сверьх того состояли из десятины всякого скота, Хану не можно было всего своего Штата содержать на жалованье, то главнейшим чинам, как Калги и Нурадин Султанам определяемы были целые уезды на их содержание; Беям, Агам и прочим Мурзам даваны деревни, а Султанов Аличингисского поколения содержал Турецкой двор от себя, давая им деревни в Румелии; [301] Муфтию или главному духовенства начальнику производил жалованье также Турецкой Султан из собираемых в Крыму пошлин.

Дворянство Татарское, которое тогда, было весьма многочисленно, так как и ныне, еще при Бенгли-Гирее Хане разделено было на две степени: на так называемые Ширины и Капы-Халки. Первые почтены всеми преимуществами, какие имеют самые Султаны или принцы крови, выключая, что из них не выбирают в Ханы, и они во всех собраниях и съездах должны уступать первенство Султанам; а что могут у себя в Штате также иметь из своих Мурз, Калги и Нурадин-Султанов по образцу самого Хана и брать в замужество Ханских дочерей; позволено им щитаться Султанскими сродственниками. Другие же Капы-Халки щитаются просто дворянами и из них производят в Ханские Визири Тефтердари, Ахтаджи, Бейи, меченосцы и прочие придворные чины, коим всем при удостоивании жалуются деревни.

В таком распоряжении продолжалось правительство Крымских Ханов до [302] пожалованной сему полуострову Российскою Императрицею в 1776 году независимости. В 1670 году перенесена резиденция из Ески-Крима в Бахчи-Сарай. В тоже время вышли на соседственные степные места под предводительством одного знаменитого Князя Орак Оглу Орды: Едичкулская, Джамбулуцкая, Едисанская и Киргисская, которые с начала хотя поддалися Крымскому Хану добровольно, но после простершись за Днестр даже до устья Дуная и назвавшись Акерманцами, признали непосредственно над собою власть самого Турецкого Султана. Таким же образом подвергнули себя под власть Крымскому Хану и остальные от перешедших Орд живущие по ту сторону Азовского пролива Татара в Тамани, Темрюке, Копыле и прочих местах по Кубане. Однако как жизнь сих народов кочевная и в поле воля, то власть своего Государя признают только тогда, когда их необходимость в том заставляет.

Нынешнего Хана владение ограничено с Российской стороны рекою Днепром от его впадения в Лиман в верьх до [303] Конских вод, и по оным немного не доходя до их вершины, границы переходят на речку Берду, по которой продолжаются до Азовского моря. Лежащая коса между Днепровским Лиманом или взморьем и Черным морем, принадлежавшая прежде к Крыму, ныне принадлежит к России, и на конце ее у прохода из Лимана в Черное море мимо Очакова стоит Российская каменная крепость Кинбурн. Также на восточной стороне полуострова вдоль по проливу из Азовского моря в Черное находятся две Российские каменные крепости Еникале и Керчь, которые занимают пространство земли в длину верст на тридцать, да поперег верст от пяти до пятнадцати. Чтож касается до Азиатской стороны, то Хан полагает свое владение от крепости Суджук Кале мимо начальных гор Кавказских до вершины Кубани, а оттоль до речки Геи к Азовскому морю, где и живут остатки орд Елиссанских и Джумбулуцких.

Текст воспроизведен по изданию: Собрание сочинений, выбранных из месяцословов на разные годы. СПб. 1790