СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

КЛЕЕМАН НИКОЛАЙ ЭРНСТ

ПУТЕШЕСТВИЕ

ИЗ ВЕНЫ ЧЕРЕЗ БЕЛГРАД ДО НОВОЙ КИЛИИ; ПО БУДЖАЦКОЙ ТАТАРИИ, ЧЕРЕЗ КАУШАН, БЕНДЕР; ЧЕРЕЗ НОГАЙСКУЮ ТАТАРИЮ В КРЫМ, ЗАТЕМ ИЗ КАФФЫ В КОНСТАНТИНОПОЛЬ, В СМИРНУ И ЧЕРЕЗ АРХИПЕЛАГ В ТРИЕСТ И ВЕНУ,

В 1768, 1769 И 1770 ГОДЫ, НАРЯДУ С ПРИЛОЖЕНИЕМ ОСОБЕННЫХ ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТЕЙ КРЫМСКОЙ ТАТАРИИ, В ПИСЬМАХ К ДРУГУ.

NIKOLAUS ERNST KLEEMANNS REISEN: VON WIEN UBER BELGRAD BIS KILIANOVA, DURCH DIE BUTSCHIACK-TARTAREY UBER KAVSCHAN, BENDER, DURCH DIE NOGEW-TARTAREY IN DIE CRIMM, DANN VON KAFFA NACH KONSTANTINOPEL, NACH SMIRNA UND DURCH DEN ARCHIPELAGUM NACH TRIEST UND WIEN, IN DEN JAHREN 1768, 1769 UND 1770; NEBST EINEM ANHANGE VON DEN BESONDERN MERKWURDIGKEITEN DER CRIMMISCHEN TARTAREY, IN BRIEFEN AN EINEN FREUND

ДОПОЛНЕНИЕ

ГЛАВА XX

О землях и городах, лежащих как на берегах реки Дуная, так и в Бессарабии, и о их жителях

Хотя примечания, учиненные мною особливо о Крыме и протчих землях Европейской Турции, может быть покажутся Читателям моим упущением к пространному описанию дневных записок, и малыми прилагаемыми трудами к сoвepшенному понятию о Крыме; однакож когда нибудь могут оные быть и полезны Географу или Историку, ибо они воспользуясь сими примечаниями, столько верно учиненными мною на всякие места, почерпнут оные так как из источника.

Города и села, лежащия от Белграда в Волохии и Молдавии, и по правую руку перешед Дунай, вообще сказать, не заслуживают ни какого внимания, и построены без малейшего порядка и ни какой не имеют приятности. Близь многих городов видны остатки стен, которые в старину, не иное что были, как забор; сверьх оных есть еще и дpугия, где не приметно ни какого следа. Большия дороги и улицы, бывшия некогда вымощенные плитою и кирпичем, остались без того и [192] другого. Жители для чищения оных весьма ленивы, и трудно сыскать средство, к тому их принудить. Когда пойдет дождь, то с трудом можно выдраться из грязи, и повозки часто остаются более до половины погрязнувшими. Правда, хотя для пеших людей сделаны по обеим сторонам каменные, или деревянные мостки, положенные на конце улиц на толстые камни, c которых на другие перепрыгивают; однакож забрызгиваются грязью или от повозок, или oт конных людей, от чего мостки бывают столь узки, что c трудом в ряд двоим человекам пройтить можно; а от сего часто происходят ссоры и доходит до самой драки.

Большия дороги ни когда не чистится, и в ненастливое время обыкновенно бывает великая грязь, и для повозок весьма трудная. Извощики часто принуждены их оставлять и прокладывать другия всякой раз, когда необходимость того требует объезжая многия мили.

Джами или Мечети, для коих Турки обыкновенно издерживают много денег, в сих городах состроены из худого камня и дерева; а наружность оных обмазана весьма худо и без всякого украшения, в столичных же городах Крыма, так как в Константинополе, Смирне и протчих тому подобных, оные мечети весьма великолепны. [193]

Самые большия строения состоят обыкновенно из одного етажа, и редко о двух, а большая часть домов состроены из земляного кирпича и покрыты черепицею. У некоторых стены сделаны из ивы на подобие плетня, которые обмазывают известью, смешивая с коровьим и лошадиным калом, покрывая тростником или дранкой. Стены также и пол изнутри покоев, обыкновенно делаются из кирпича и извести, и такое строение оканчивается и сушится в два дни, особливо когда разкладывают для того больший огонь.

У знатных Турок стены обиты коврами и убраны панелями, подле коих поставлены софы, и таким образом покои делают хороший вид; у других же, особливо по большей части у Армян пол покрывается ковром или плетеным тростником, а место, где обыкновенно садятся, сделано из несколько подушек; окромеж сих небольших уборов во всем доме ни чего не найдешь.

В сей земле у бедных людей окончины зимою зделаны из листьев, или бумаги, и иногда, что однакож редко, вклеивают не больший кусок стекла, дабы смотреть на улицу можно было; летом же отнимают сии окончины и отдирают бумагу, оставляя покои на вольном воздухе.

Строение, состоящее из одного или двух покоев, також из кухни, погреба и магазина, отдается в наем за десять или двенадцать пиастров в год. В Ганах, или вольных домах, за покой каждый день [194] платят по одной паре, а иногда и за один пиястр в месяц.

Кофейные домы, нарочито пространные, в коих большая зала убрана по Турецкому вкусу. Хотя кофей, употребляемый в сей земле сам по себе славный, но варят его в кофейных домах и у протчих весьма худо; употребляемый там щербет, весьма походит на сироп, а при всем том, не смотря, что кофей готовится худо, еще весьма дорог, и за небольшую чашку платят одну пару. Там нет ни чаю, ни других прохладительных питей, равно картежных игр, кроме тавлей; а Турки обыкновенно куря табак разговаривают о Государственных и политических делах. Игры, которые я видел в тех кофейных домах, весьма простые и похожи на рабяческие: ибо мущины не стыдятся забавляться c малыми робятами разными c ними играми.

ГЛАВА XXI

О съестных припасах

Xлеб делается из хорошей ржи, которая там весьма свежая, и был бы весьма сытен и вкусен, ежели бы всегда его хорошо пекли. Там употребляется другого рода хлеб из пшеницы, который пекут иначе, и бывает столько же тверд. Хлеб предпочитают обыкновенному хлебу, но я оный не нашел хорошим, и Турки в военное время и во время мореплавания крошут в сухари. Говядина вообще там не весьма [195] хорошая; но телятина гораздо лутче вкусом Немецкой, и когда приготовляют оную с пряными кореньями, то бы можно есть каждый день, не потеряв ни какого вкуса. В сей земле коров весьма мало, и там также редко у Християн бывают копченые окорока.

Вино, как в Белграде, так и везде весьма худое и от питья отвратительное, и оное иногда бывает сладкое и кислое, мутное и при перьвом вкусе дающее отвращение. Как виноград весьма сладок, то надобно бы Туркам дать время ему созреть; но делая из оного воровски вино, Янычары и подлый народ, бегая по деревням, насильно отнимают у крестьян. Они весьма дивятся, когда скажут им, что в Немецкой земле есть весьма хорошее вино, которое хранят многие годы

В Ковшанах хотя вино и посредственное, но дорогое. В Крыму, особливо в Бакчисарае есть довольно вкусное Австрийское вино, которое однакож не весьма острое. По прибытии моем, око ⁵¹ продавалось от пяти до шести бешлыков, или около десяти штиверов. Водка, которую обыкновенно употребляют Жиды, смешена c водою и весьма дорогая. Во всех городах воду продают, и жители искать оной весьма ленивы. Где есть pеки, то воду употребляют на кушанье, а для питья употребляют также воду и колодезную, которая редко бывает хорошая. [196]

ГЛАВА XXII

Примечания о войске Турецком и Татарском

Большая часть из Турок, обитающих в землях в доль реки Дуная, Бессарабии, и по другую сторону, весьма еще дики, невежественны и варвары, а для сего и не столь политичны, как в Константинополе и в других Восточных городах. По сему не весьма можно быть безопасну от их насильств, ибо редко случается чтоб сыскать правосудия на чинимые от них иностранцам ругательства; а естьли и получит, но ни как уже не льзя избегнуть за то их мщения и бешенства.

В Турции все солдаты, и при начатии войны нет ни одного, который бы не пылал желанием быть в поле. Ежели предвидится дело худое, то Герой изчезает, и тот же самой, который при великом крике просил взять его против неприятеля сражаться, утекает уже без всякого шуму и возвращается домой.

Не смотря на сие Султан имеет великую выгоду, нежели протчие Государи. Всякой раз, когда ему за благорассудится, в состоянии он собрать на границах своих армию из двух сотен тысяч человек, и по сему можно видеть власть его в разных провинциях. Там нет обыкновения набирать рекрут, поелику силою принудить ни кого не льзя, и не получает ни кто ни одной полушки жалованья. Армия [197] собирается в назначенный срок, и оная составляется более, нежели из одной трети солдат, сверьх того, сколько собрать требуется. Правда, что в настоящей войне подвиги Порты мало похвалы достойны с такою армиею, колико бы многочисленна она ни была, и не может ни когда иметь больших успехов против Европейских держав, а при том впредь еще более подать может надежды, ежели армия не будет изучена военной дисциплине.

В протчем Турки, видя успехи Европейцов, должны всегда быть побеждаемы, какое бы могущество их ни могло быть. Все их распоряжения, как на море, так и на сухом пути весьма худые. Варварство, беспорядок, надменность и суетная слава по всюду владычествует.

Армия столь худо составленная, волочит за собою великое множество багажа и тяжелую артиллерию, что самое и делает тысячу замешательств и неудобств.

Всякой Музульманин, так как уже я сказал, нетерпеливо желающий видеть себя в поле, обыкновенно жаждет красть и грабить не милосердно, купив на собственные свои деньги лошадь и нужное оружие; а по том и становится он Спагою, т.е. кавалером.

Когда он не в состоянии иметь лошади, то записывается в Янычары, купив фузею, пистолет, саблю и прочее. От чего и бывает, что у некоторых фузеи короткие, у других долгия, а прочее вооружении соответственно их достатку. [198]

Многие Турки, как я в армии видел, снабжены полным арсеналом, состоящим из долгой фузеи в руках держащей, в сабле и колчуге, сверьх того опоясываются поясом, убранным кольцами, в которые кладут кинжал, ножик, пару пистолет, два или три картуша; в низу весят многие c порохом жестяные ладунки, вещи божественные и другия тому подобные, а сверьх всего того кошелек, имеющий в себе припасы, служащие для курения тобаку.

С сим екипажем, сколько неспособным для шествования, столько и для сражения, и который им больше вредителен, нежели полезен, солдат приступает с суровым видом, и думает, что вселит страх и почтение к себе от всех на него взирающих, и движение его весьма тихое и не проворное. И так, кто бы мог принудить его чему обучиться? Не одарила ли натура и музульмана разумом и всякою способностью? Каждый из них не есть ли сам Султан, и может ли признавать Государя?

Их Паши и Аги принуждены делать им много потворства, и даже в самых чaстых возмущениях стараться усмирить увещаниями.

Бонневал хотя и прилагал труды близь Константинополя две или три тысячи Янычар обучать военному искуству, однакож и помощию повседневных за то им чинимых подарков успел весьма мало. Беспокойство, причиняемое eму от его [199] неприятелей, так как разумная и отменная политика Порты, и избавили его от тех трудностей. Но при всем том Турки обязаны Бонневалу Топаною ⁵², и он то самый, который ее основал в Константинополе, где льются славные пушки всяких калибров.

Татары, зависимые от Хана малой Татарии, противу Турок не столько грубы, и качества со всем отменного, и по большей части учтивые, добронравные, вежливые и к науке способные. Но сей народ не иначе щитают, как шайкою paзбойников, который не только причиняет опасности на больших дорогах, но и в самой своей отчизне. Правда, что в соседстве Нагайских Татар случаются некоторые воровства, которые происходят в рассуждении удобности к тому, как положения земли, так и других благоприятствующих обстоятельств.

Как они лицем и одеянием своим весьма похожи, то почти и распознать не льзя, и от наказания безопасны, так, что иногда и по их лошадям приметить не можно.

Я видел в Ковшанах и Бендерах многие собранные тысячи, между коими находилось множество весьма старых, а иных и весьма молодых, назначенных итти на войну. У многих были очень худые лошади, имея несколько фузей и пистолет; [200] иные вооружены луками и стрелами, из коих они не столько искусно стреляли, как козаки и калмыки. В протчем, как сему, так и владеть саблею не столько изучены как Турки. Они не храбры и не бодры, и для обращения многих в бегство стоит только показать пистолет. Я часто видал, как они учились стрелять в цель, и пять или шесть минут употребляют, чтоб заряжать, прицеливаться и палить, а когда спускают курок, то голову отворачивают. Начальники их из Султанов ⁵³ и Мурз ⁵⁴. Сии обыкновенно в повелении у себя имеют некоторое число Татар, соответствующее своему достоинству, начальствуя на коими, стараются показать опыты своего искуства и храбрости.

ГЛАВА XXIII

О власти Хана малой Татарии и о образе правления

Ханы малой Татарии выводят свое поколение от Чингис-Гана, коего потомство действительно обладает в Китае и в Великой Татарии. Они гнушаются всяким другим родословием, и ни какой род не мог бы их прославить, как оный. [201]

В сходствие трактатов, Ханами в Порте заключенных, Турки имеют право их назначать и отдают честь Татарскому Дворянству их утверждать всякой раз, и сие дворянство, боясь, чтоб не прогневить Порту, редко в чем ей противуречит. Между тем, когда Султан, в военное ли время или в другом случае, возымеет нужду в чрезвычайной помощи, то тогда только, после политических рассуждений, позволяет дворянству выбирать себе Владетеля, коего он и утверждает.

Хан Крымский управляет полуостровом Крымом, Татариею Нагайскою и Буджацкою.

Все сии соединенные земли делают обширное владение. Крым, в рассуждении своей торговли, скота, вин и других произрастений, есть самая лучшая и плодородная земля.

Татария Ногайская отделяется от Крыма границею, лежащею не далеко от Ора, или Перекопя, весьма пространная. Жители оной единственное имеют упражнение в скотоводстве и хлебопашестве. Масло, мед, воск и хлеб вывозится в большем количестве из сей земли в гавань Крымскую, от куда отвозят в Константинополь.

Татария Буджацкая хотя не столько обширна, однакож плодоносна. Сии Татары изобилие свое отвозят в Бендеры, Акерман, Килию и проч. Власть Хана, простирающаяся на разные сии земли не со всем ограничена, [202] но на против того во многих случаях весьма умалена. Дворянство и чернь признают его своим Государем, и исполняют повеление всякой раз, есть ли только не нарушит обязательств, с ними учиненных.

Дворянство, составляющее совет Хана, управляет совокупно с ним Крымом. Столица его в мирное время в Бакчисарае, и двор его посредственно многочислен и великолепен. Начальные его министы следующие:

1-е. Калга-Султан, который почитается за Начальника Татарского; он резидует в Оре, и в собственном своем владении имеет Каразу, Ахмечеть и многия села.

2-е. Каймакан, или Губернатор Крымский. Он в отсудствии Хана резидует в Бакчисарае, а в присудствии в одной из его земель в соседстве того города.

3-е. Муфтий, в случае тяжбы истолкователь законов.

4-е. Мурадин, президент нижних судов, имеющий два голоса.

5-е. Казескер. Сия должность касается до уголовных дел, или инспектор полиции Бакчисарайской и его дистрикта. Он судит все тяжбы города и подсудных ему мест. При нем заседает Наип (помощник полицейского Судьи), и сей Наип имеет титул Паши.

Когда Хан на войне, то многие Султаны последуют ему в армию; они занимают должности Начальников, и [203] стараются оказать опыты искуства и храбрости, надеясь каждый из них сделаться когда нибудь Ханом; протчих же Офицеpoв, окроме сих Начальников, у них нет. Татары не хотят ни кем быть управляемыми, как своим Ханом и теми Начальниками; в протчем же хотя и признают за Начальников своих Мурз, но в случае или нападенья на соседей, или в каком ни будь грабительстве.

Власть Хана, так как я сказывал, во многих случаях ограничена. Он не может объявить войны без согласия дворянства, а особливо Князей, также и не может быть Судьею ни над каким Султаном, но они судятся знатными Дворянами, кои одни и имеют право осуждать на смерть человека такого степени. Когда Хан издает повеления противные законам, то Князья и Вельможи могут тому противиться, и он принужден оные оставлять. Доходы его весьма посредственые, к коим, ежели присовокупить, что он получает в прибавок от Порты, то не более простираются, как до трех милионов бешлыков ⁵⁵. Сия сумма не довольна и для многих Князей, старающихся учинить Двор свой великолепным; по чему они и принуждены искать для того другия средства.

Доход их обыкновенный собирается с монетных дворов, соляных варниц, Таможен, и такой, какой они имеют [204] с некоторых в подданстве находящихся Християн. Султанша Улыханы, которое наимянование дают Сестре Султанской, собирает подать по большей части с Греков и Армян. Она получает также часть дани, требуемой с Мурз, до которой Хану ни как уже нужды нет.

Сия Султанша Улыханы по Калге-Султане, знатнейшая во всем Крыму особа, и такая в мое время пользовалась сим достоинством при четырех Наследственных Ханах, и ей было от роду более 80 лет. Когда свержен будет Хан, то наследнику по нем не может ни кто оказать ни малейшего не доброжелательства, и старается уступать ему место, отъезжая неукоснительно в место своей ссылки, или в земли, коими в Ромелии многие владеют, или на какой нибудь остров Средиземного моря.

Сии свержения бывают весьма частые, и естьли предвидится какое к тому затруднение, то находят другое средство отречься от Ханства. Меня уверяли, что весьма редко случается, что бы из сих разных Князей мог каждый владеть 7 или 8 лет. Сии частые перемены происходят от множества Султанов, всегда готовых наследовать Престолов, из коих часть обитает в Крыму, где они владеют некоторыми городами и селами в Ромелии, а протчие рассеяны по разным провинциям.

Лекарь Бланшет уверял меня, что во время 10 лет пребывания его у Татар, [205] было их по крайней мере 100, а ныне числом простирается более, нежели до двух сот человек.

Нет ни одного из сих Князей, который бы не надеялся когда нибудь сделаться Ханом. Жребий их единственно зависит от Порты, которая в то достоинство назначать может: по чему и употребляют они всякие хитрости и клеветы очернить Владетеля, стараясь сим средством сослать его в ссылку, свергнуть или осудить на смерть. Умысел в сей земле есть главным предметом, и оный один только, который причиняет беспокойство в Турции.

ГЛАВА XXIV

Особливые примечания о Хане Крымском, Крым-Гирее, весьма известном при начале сей войны

Ни когда малая Татария не была управляема величайшим Владетелем, разумнейшим и любезнейшим народу, как Ханом Гиреем, и он то самый, о коем я предложить честь имею.

При перьвом своем вступлении в сие достоинство пробыл он 6 лет с половиною, по прошествии которого времяни начатая им война с Черкассиею, [206] конченная не благополучно, причиною была его свержения, и наконец он своим наследником, или лучше Портою, сослан в ссылку в Родос, где пробыв 4 года, назначен опять Ханом.

Тот, который владел (т. е. Девлет Гирей) во время его ссылки, свержен был за свою глупость и свирепость, и сослан в ссылку, на коего место с веселием взирали вступающего вторично во владение Крым Гирея.

Его разум, способность и искуство в войне, приобрели новую благосклонность к нему от Султана Турецкого, который, по возвращении его из ссылки, позвал в Константинополь, осыпав его великолепными дарами. По смерти его имел я случай из оных видеть многие, кои и показались мне для Хана Татарского весьма драгоценными.

Татары во всяком случае оказывают много почтения и привязанности к фамилии Гирея, под руководством коего военные их предприятия почти все щастливы, а более привязаны любовию к сему последнему Хану, возвышенному в другой раз в сие достоинство, по тому, что знали его великодушие. Многие тысячи шли к нему на встречу в Константинополь, где и пробыли во все сие время его пребывания, провожая его и тогда, когда он возвратился в Крым, дабы пользоваться его щедростию.

В конце Ноября 1768 года прибыл он в Ковшаны, а в Генваре, 1769 последовал [207] за ним туда и его Гарем. Грек, его лекарь, которой разделял c ним свое благополучие и злополучие, учинился его любимцем, и уверяли меня, что не видали ни когда ни в Греции, ни в Италии, ни даже в самом Серале Константинопольском столь прелестных женщин, какие имел сей Владетель. В Феврале месяце 1769 года учинил нападениe с 50 тысячами Татар и 120 тысячами ж Турок на новую Сербию, уповая как оною, так и всею овладеть Рoссиею. Большая стужа не дозволила ему однако ж итти далее и ни чего исполнить важного. Турецкое войско, с ним бывшее, составлено было по большей части из Азиатцов, нe приобыкших к студеному Климату, по чему не могши сносить оного, некоторые отмораживали свои члены, а другие, впадая в болезнь, умирали.

Cие предприятие, будучи нещастливо и без всякого успеху, причинило много роптания в Константинополе. Хан в своем убежище и наконец, как от понесенных трудов, так и от неудачи, впал сам в болезнь и спешил бежать в Ковшаны. В перьвой день его прибытия болезнь умножилась, а на другой он и умер oт паралича. Тело его немедленно и весьма тайным образом перенесено было в Бакчисарай, где и положено без всякой церемонии в гробницу Ханов.

Он оставил двух Принцов, из коих один тотчас поехал в Op (Перекоп), а другой возвратился к армии. [208] Его супруга и дочь, будучи в величайшей печали, чувствовали всю тягость своей потери.

Легко вообразить себе можно, сколько сия нечаянная смерть причинила в Крыму политических рассуждений, ибо Татары чрезвычайно соболезновали о лишении своего Государя, а Армяне праздновали его смерть пиршествами и увеселениями.

Хотя вторичное владение сего Государя было весьма короткое, однакож его подданные из Християн, так как и купцы, особливо Крымские, часто оказывали к нему свою ненависть, почитая его не иначе как тираном, ибо он знатно умножил подати и таможенные пошлины, осуждая своих подданных на смерть за самомалейшия преступления, или взыскивал величайшия денежный штрафы.

Один Армянский купец из Бакчисарая, по имяни Мулдыси-Симеон, посредственного достатка, за одно слово двоякого смысла, по объявлению на него Хану, в Ковшанах едва по приказанию его не был повешен. Каймакан, бывший в то же время Муфтием, представлял Государю, объявляя законы, противящиеся исполнению сего приговора, по чему Армянин и обвинен был заплатить 40 кисетов, т. е. мешков или 1 200 рублев; но как малой достаток его учинить того не дозволял, то и надлежало прибегнуть оную сумму занять; когда же заплатил, то сей нещастной, содержащийся долгое время в тюрьме, был (Одна строка пропущена. - OCR.) [209]

Сей Государь был человек роскошный и расточительный, имея у себя великий штат, и доходы его и деньги, получаемые от Порты, едва довольны были на половину того, на что издерживал. Он весьма был искусен на разные выдумки выманивать деньги у своих подданных, так как и у Иностранных, в чем доказал некоторый господин Боскамп ⁵⁶.

Как по смерти своей Хан остался много должным, то все его уборы, платье и невольники проданы с публичного торгу, для заплаты заимодавцам. Меня уверяли, что кроме многих драгоценных вещей и великолепных платьев, еще в аукционе находится 150 собольих мехов.

По объявлению как его Лекаря, так и протчих при его свите беспрестанно бывших, Хан одарен был чрезвычайными [210] качествами, каких ни кто из преемников его не имел. Он знал разные науки, и весьма редко, чтоб из Музульманов хотя мало оным изучен был, как на пример: Архитектуре, Географии, Астрономии и Химии. Алхимия была перьвая, к коей он имел великую страсть; он хотел делать золото, на что однако требовалось много денег, по чему и не удивительно, что при сей его страсти не возможно было собирать сокровища. Как Хан знал, что Крымские горы изобиловали золотою рудою и прочими минералами, то и советовал всегда искать оных. Он также, во время своего отсудствия из Бакчисарая, приказал увеличить свой Дворец, и состроить в окрестностях сего города многие увеселительные домы. Крым уверен был, что после всех сих действий, особливо касающихся до нравов и других новостей, много бы выиграть мог, ежели бы нечаянная и весьма скоропостижная смерть не опровергла бы вдруг великой надежды, которую народ полагал в жизни сего Государя. От роду ему было 55, а царствовал всего только семь лет.

Новый Хан, на коего место избрала Оттоманская Порта, и назначение утверждено Татарами, был ему дядя, и назывался Девлет Гирей. Он был человек молодой и хорошего нраву, и Татары возведением его казались быть довольными. По нем наследовал Сагиб Гирей, Государь молодой же, имеющий около 30 лет, [211] отличив себя в сей последней войне, и которого я один раз видел в Бакчисарае.

ГЛАВА XXV

О Дворянстве Крымском и его сношениях с Ханом

Дворянство Крымское разделяется на 4 разные класса, и все Дворяне называются Мурзами; чины ж и достоинства суть следующия.

Ширин Мурза.

Барон Мурза.

Монсур Мурза.

Суджувуд Мурза.

1-е. Ширин Мурза почитается из первостепенных дворян, коих Бей или Владетель имеет столицу в Ески-Крыме. Дворец его похож на Ханской, но только в том отличие, что он не столь знатен. У него тоже есть Калка-Султан, Принц Крови, Каймакан, Муфти, Мурадин, Казескер и проч., и сверьх того великолепный Гарем (Сераль).

Сего Бея почитают за вторую особу в Государстве и последует за всегда за Ханом. Всякой раз, когда бывает на аудиенции у сего Владетеля, то он принимает его с великою церемониею. По вступлении [212] его в залу, Хан встает с места, и за посещение его приносит свою благодарность сими словами: Гошгельтин Сеффа Гельтине Бей ⁵⁷ и cии слова означают великую честь. Бей же с своей стороны отвечает просто: Гошгельтин Бей.

2-е. Барон Мурза. Cиe достоинство обыкновенное, и Барон Немецкий едва ли поверить может, чтоб в Татарии было достоинство его подобное.

Бей сего второго Дворянства имеет третий степень по Хане. У него нет Калки-Султана, также Муфтия, но только имеет при себе других Офицеров.

3-е. Монсур-Мурза.

4-е. Суджувуд Мурза: сии два последния имеют Бея и Мурадина.

Все Беи, Начальники и Президенты всего Дворянства, имеют длинные бороды; у простых же Дворян короткие.

Когда кто из Беев умрет, то Начальники и Мурзы сего умершего наследуют по нем, кто из них летами старее, не смотря, способен ли он к исправлению должности, или нет, ибо оное у них все paвно, ни мало на то не взирая, и в случае, ежели ему надобно будет исполнять должности вне Государства, то дают ему в помощь Советников. По сем выборе немедленно доносят Хану, который оный и апробует, и выбранный Бей по Хане есть начальный Член Дворянства. [213]

Когда Хан делает рассуждение о каком нибудь важном для народа деле, либо начать войну, или о государственной какой пользе, то собирает Князей и Начальников Дворянства Татарского, прося их к себе в Бакчисарай. В сем совете, или парламенте, Ширин Бей, как перьвой Князь всего Дворянства имеет власть решить, и решение зависит чаще от него, нежели от Хана и целого Дворянства.

Когда мысли и голоса четырех разных дворян сообразны его мнению, то оные апробует, и делая новое противоречие, имеет право подавать три голоса; прочие ж по нем Князья в рассуждениях своих имеют только два голоса.

Большая часть Дворян по всегодно живут в своих селах, получая oт своих подданных всякое повиновение. Более всего почитает за лучшее для себя их Дворянство, чтоб не совокуплятся браком ниже своего достоинства с особою, не ласкаясь иметь должности, как при Дворе, так и при другом месте. Они женятся на таких, кои достоинством своим им подобны, и Ширин Мурзы имеют право також свататься и за дочерей Ханских.

Дети, родившияся от таких жен, почитаются действительными Дворянам; на против же того те, у коих матери из невольниц, не могут пользоватся привиллегиями Дворянства, разве только, естьли отличат себя в войне, или в другом каком нибудь славном деле, и [214] тогда в Дворянском достоинстве утверждать их зависит от Хана.

Нет большего бедствия для Дворянина, как иметь место при Дворе, или у какого нибудь большого господина, по чему верные у Хана Министры обыкновенно бывают из подлого рода.

Татарских Кавалеров весьма приметить можно, ибо они всегда учтивы и хорошо наряжены, и естьли они имеют большой достаток, то одеваются великолепно, хотя пешком или верьхом, имея за собою провожатыми служителей. В них нельзя приметить ни чего дикого и варварского, ибо они сверьх своего человеколюбия имеют также и другия свойственные им добродетели. Те, кои впадают в преступление, бывают жестоко наказаны, и часто по коротком решении, получают на шею веревку.

У Нагайских Татар также есть Дворяне, но их чины однакож не на таком основании, как в Крыму, и отличными и почетными имянуются у них те, у коих более земель и подданных.

ГЛАВА XXVI

О Татарах Нагайских

Сии Татары разделены на семь народов, а имянно: [215]

1. Едишкульские.

2. Едизанские.

3. Казавульские.

4. Киргиские.

5. Жамбулатские, или Жумбулукские.

6. Наврузельские.

7. Каспулладольские.

Едишкульские и Едизанские весьма многочисленны.

Все сии народы так рассеены по землям, что трудно узнать, до какого количества оные простираются; но их щитают по котлам.

Каждая фамилия Татарская обыкновенно имеет большей железной котел, в котором в один раз можно сварить половину лошади; по чему для каждого народа назначают 60 и 10 000 котлов, и щитают, что во всем народе находится 500 000 фамилий, уверяя, что Хан в восемь дней в состоянии собрать армию от 4 до 500 000 человек.

Хотя сии Нагайские Татары и Музульманы, однакож не всегда бывают верны Хану, и всякой раз, когда им захочется, делают возмущении, сохраняя на всегда тайную ненависть к Туркам и часто во время войны передаваясь на сторону неприятельскую, раззоряют как свои, так и Турецкие земли. Тому уже более тридцати лет, как они передались к Россиянам, когда Граф Миних учинил нападение на Крым, и они то были, кои раззорили города и села. [216]

Хан Крымской Гирей многих поселил сих бунтовщиков в Крыму, назначив им там жилища. Однакож они не перестают жить по старому обыкновению в палатках. Они во многом отличаются от Татар Крымских, особливо лицом; ибо они имеют не большие впавшие глаза, нос сплюснувший, не большую бороду, и будучи почти все друг на друга похожи, собою довольно статны. Они питаются лошадиным мясом, пьют кобылье молоко и живут весьма не опрятно, и кочуя в кибитках, часто переменяют свое жилище. Крымские Татары имеют домы, села и города. Они обыкновенно склонны к воровству, и ежели могут напасть на путешествующих, то не пропустят ни когда случая, однакож не убивают, ежели можно без этого обойтиться, и то чтоб против них защищались. Они чинят набеги в соседственные земли и продают пленных жителям на границах Персии и в Крыму, особливо в мирное время; а безопасность там равна той, которая бывает и в землях гораздо строжайших.

Вот еще довольно отменное у них обыкновение. Когда у Нагайских Татар жены невольницы, то приглашают иностранных путешествующих, особливо пригожих, дабы сообщить их с ними, воображая, что могут родиться хорошие невольники.

Я приметил сие в моем путешествии из Бахчисарая в Гозлев, где на половине дороги находится Ган, или вольный [217] дом, который обыкновенно путешествующим бывает ночлегом. В оном находились из них многие, между коими один Мурза c невольницею и служителями. В ночь услышали мы великой шум, и некоторый Татарин Мурза сыскал средство подобраться к невольнице, которая по долгом и бодрственном защищении, наконец принуждена была ему уступить. Товарищи его, узнав о сем деле, повели к своему господину, представя при том некоторых Армян свидетелями. Они радовались его изобличению, и думали, что виноватый протерпит ужасное наказание; но Татарский Дворянин со всем был других мыслей. Ты, сказал он ему, отважный молодец, возвратись туда, откуда пришел и постарайся сделать мне хорошего невольника.

Лекарь Бланшет имел много подобных сему приключений, ибо он был человек пригожий, статный и учтивый. Во время своего путешествия в Крыму, и проезжая Нагайскую землю, дабы возвратиться в Ковшаны к Хану, приехал в один день в деревню, и как не мог скоро получить лошадей, то один Татарин весьма его просил войтить к нему в покой. Бланшет воображая, что он имеет какую нибудь болезнь, и вошед к нему, увидел троих других Татар, которые объявили, что у них есть пригожия невольницы, не отступно его упрашивая учинить как их, так и невольниц их щастливыми. Напоследок представляли они ему [218] одну после другой, которые не очень были пригожи, но Лекарь, сев на лошадь, от них уехал. Татарин, взяв с собою еще двух других невольниц, бежал за ним в след. Они крича, его бранили, и упрекали в нечувствительности и неучтивстве по тех пор, пока не потеряли eго со всем из виду.

ГЛАВА XXVII

О Армянах

Армяне составляют знатную часть жителей Крымских. Нижнего из них рода обыкновенно весьма не опрятны и ленивы, и может быть, cиe происходит от того, что они, по примеру Жидов, единодушно прилепились к купечеству. Весьма редко найтить таких, кои бы исправляли какое ремесло, а хотя бы и сыскалось, то не могут никак выработать в сутки того, что бы им на те деньги нужное исправить для себя возможно было.

Хотя они и великой употребляют обман в купечестве, однакож не смеют обманывать Турок, к коим имеют рабскую боязнь. Они рассеяны по всем углам и городам, и отправляющих купечество толикое множество, что вредят друг другу. [219]

Когда Армянин в Крыму имеет на тысячу пиастров товаров в своей лавке, и половиною той суммы должен, то почитается знатным купцом, и некоторые из них в Кафе весьма есть богатые.

Тот у коего я стоял квартирою в Килии Новой три недели, торговал сукнами, полотнами, штофами и прочим. Он по чести уверял меня, что иногда в день не более продать может, как на 25 или на 30 пар, коими деньгами должно ему содержать себя, брата и мальчика, також употреблять на одежду и на наем дому и лавки.

Правда, что там очень дешево, а сверьх того сии люди и весьма економны. Они встают по утру в 4 часа, завтракают то, что от старого ужина осталось, и выпив чарку водки, наконец пойдут в церковь. Лавки свои отпирают около 9-ти часов, и хозяин препоручив лавку в смотрение своему служителю или комиссару, уходит домой, и ежели что сыщет вареного кушания, то ест, после того ложится, курит табак или спит. После полудни будит своего служителя, который приготовляет кушанье; в вечеру в 7 часов ест баранину, суп, сыр или другое что, а пьет воду, редко употребляя вино.

Кроме поста, продолжающегося 50 дней, в которое время не едят они ни рыбы, ни яиц. А питаются только простыми садовыми плодами, имеют еще многие в году посты, бывающие по 5 и по [220] 6 дней. На кануне сих постов стараются они есть весьма много, и в cиe время и в большие праздники, собираясь, делают изобильные столы.

Ни чего для меня не было столь отвратительно, как обжирство Турок и Татар. Я прежде знал обыкновение, установленное в Турции, чтоб быть им участниками во всем том, что другие едят или пьют, выключая токмо вина и водки; однакож я притворялся обыкновения того не знающим, но не воспрепятствовало им дойтить до такой наглости, дабы оставаться, сидя передо мною до получаса, по тех пор, пока я им чего нибудь не дам.

Ежели бы захотел я пить кофей в присудствии их, то они садятся на супротив меня, оставаясь на месте потоле, покуда оный не поспеет, и когда начинал пить, то они пристально на меня смотрели, ожидая, чтоб я им дал, и в сем случае иногда Татары без всяких других околичностей, просили у меня просто.

Армянки каждый день между завтраком употребляют гретую водку, в которую мешая перец, наливают в чашки; и ежели есть у них гости, то подносят оную вместо чаю и кофею, и cиe питье приготовляют c хлебом, сухими ягодами и другими плодами сего рода.

Армяне, в той земле, в которой я путешествовал почти все раскольники, а мало Католицкого закона. [221] Сии последние по позволению от Папы, наблюдают такие же праздники, как и перьвые, ходя часто в церькви. Они показывают себя весьма ревностными к закону и набожными; жены же их ни мало в том им не подражают и в церьковь ходят редко. Cия наружная набожливость не препятствует однакож быть им худыми Християнами, и пороки над ними господствуют. В сем случае я удостоверился более тем, что они покупая Xpистиян и делая невольниками, отправляют ими большей торг.

Все протчие Xpистияне, выключая Католиков, называются ими Лютеранами, к коим Армяне оказывают великую ненависть. Ежели бы они имели власть, то столько же бы были нетерпимы, как и Жиды, и искоренили бы всех противу их мыслящих.

Они весьма мало имеют понятия о протчих землях и большиx купеческих городах. Знают только, что Стамбул ⁵⁸ есть большей город, почитая Турцию за сильнейшее Государство в свете, которого все прочие, по мнению их, трепетать должны, говоря весьма худо о России, Немецкой земле и Венеции. Они по дурачеству своему и бесстыдству утверждают тоже, будто бы монета Имперская, в великом множестве в Турции находящаяся, от того, что Император ежегодно платить [222] должен дань Султану. Суеверие, варварство, неопрятство, худая вера, обманство и измена суть точные знаки, о коих только иметь можно понятие.

ГЛАВА XXVIII

О пиршествах и о свойственном их к жизни способе

Обыкновенная пища и пиршества у Армян низкого рода ни мало не соответствуют нашей.

Прежде, нежели они сядут за стол, нарежут некоторое количество хлеба и ставят хрен и чеснок передо всяким гостем, накрывая стол не большею скатертью, как же скоро сядут, то подносят водку кругом в кофейных чашках, и по прочтении короткой молитвы, едят следующее.

1. Жареную баранину.

2. Вареную курицу.

3. Вареную баранину.

4. Суп с сорочинским пшеном или другим чем.

5. Вареную и жареную рыбу.

6. Капусту, начиненную мясом.

7. Жареную индейку, начиненную пшеном или сухими ягодами, а естьли сего кушанья нет, то пиляв. [223]

8. Пирожное с мясом, изрубленным с чесноком и луком.

9. Яицы в масле.

10. Салат.

Дезерт состоит у них в сосисках, копченом мясе, сухой рыбе, сыре, чесноке и некоторых плодах; как скоро начнут есть, то стакан не перестает ходить кругом, и питие за здравие и увeрение любви продолжается во весь стол бесперерывно; что самое весьма беспокойное для молодых девушек, которые не имея ни какого дела, не смеют сесть за стол, и я часто весьма соболезновал о сих бедных детях. Они должны целовать руки у тех, которые им подают стакан, и оный выпивая, стоят подле стола на коленях. Жены их иногда тоже самое делают.

У знатных Турок ставят множество рагу и фрикасе, выключая вареного и жареного мяса, которое будучи приправлено кореньями, придает весьма хороший вкус.

Ставят также большее количество блюд сухих конфектов, сметану, мед, миндаль, финики и прочие хорошие плоды.

Турки, так как и протчие восточные народы, имеют такое же обыкновение во время стола, да и самые богатeйшие Баши не отменяют того, что у самых бедных людей бывает в употреблении. Вскоре начинают мыть руки, и садясь около стола, который круглый и весьма [224] весьма низкий, складывают крест на крест ноги, и оный стол бывает обыкновенно медный высеребренный; по том каждый взяв утиральник кладет себе на колени. У них нет ни ножей, ни вилок, ни ложки; мясо ж у них обыкновенно бывает перевареное так, что не имея нужды оное резать, отщипывают, и каждый, поднеся правую руку к блюду, отрывает себе кусок пальцами. Суп, пиляв и протчее тому подобное едят деревянными ложками, а ягодники и протчее ложками костяными. Когда окончится стол, то вставая, моют руки и отходят, иногда благодаря, а иногда не говоря ни чего компании.

Прежде стола Турки с почтением произносят слово Бисмиллаг, тo есть: во имя Божие; а вставая из за оного, говорят Ельган Дрюлла, то есть: хвала богу!

Армяне напротив того употребляют много молитв и воздыханий, что самое бывает более у них естественным лицемерством, нежели знаком их набожности. В пиршествах у них такое обжирство и безчинство, что делает великое отвращение, и в сих своих худых поступках, не взирают ни на старость ни на молодость. По окончании стола моют руки и полощут рот, что самое употребляют и прежде, не садясь еще за стол. Когда вступят в зал, то садятся за стол вдруг без всякой церемонии, не смотря, просят ли их за оный или нет, и весьма мало беспокоятся, [225] ест ли кто много или нет; по чему и очень легко можно освободиться от обжирства.

ГЛАВА XXIX

О суде, касательном до дел гражданских и криминальных

Во всей Турции, так как и в Крыму дела гражданские и криминальные решатся весьма скоро, не имея нужды в многом письмоводстве так как в стряпчем и аппелляции. Все приговоры выходят или от самого Хана, или от тех особ, коим препоручается ему чинить доклад.

В уголовных тяжбах Судья обязан слушать ссоры, которые и решит после сильных доказательств, и ежели оный найдет не довольными, то должен требовать свидетелей; когда же свидетели из Музульманов, то свидетельство их долженствует быть весьма важное.

В случае долгов, контрактов и протчих затруднений, бывающих в купечестве, проситель должен представить свое право Судье ясно и в коротких словах; по чему он приказывает позвать перед себя одному из своих приставов защитителя, которому и дает аудиенцию. Ежели должник отрицается от долгу от него [226] требуемого, то заимодавец представляет своих свидетелей. Ежели оные свидетели достойны, чтоб им верить, то свидетельство их объявляется сильным, ежели тому противное, то оное отвергается. Когда окажется он точно должным, то должник, отпирающейся от долгу, тотчас за неправильную свою божбу наказывается палочными ударами. В случае ж, есть ли истец приносит ложную жалобу, то равному подвергается наказанию, и осуждается заплатить защитителю такую же сумму, какую от него требовал. С другой стороны, когда должник признается должным, но представит сильные притчины, что не в состоянии заплатить в назначенный срок, а постарается сколько можно заимодавца удовольствовать, то не должен опасаться ни какого наказания; однакож, чтоб он Судье назначил точно срок, по которому обязуется заплатить. Сей срок ни когда не может быть долог, но и не менее продолжаться должен как год, и сверьх того отсрочивают ему еще неделю или две. Ежели не смотря на сие не здержит он своего обязательства, и заимодавец снова приносить станет жалобу Судье, то он посылает к нему некоторых из своих приставов для конфискования как его дому, так товаров, уборов и других пожитков, равно как в его лавке вещей, которые вынося по частям на улицу, оценяют. Ежели что за продажею довольно будет, чтоб заплатить долг, то оставшееся имение отдается [227] должнику обратно. Когда на против того сумма не довольна к удовольствию заимодавца, то он должен требовать более.

Судейские убытки таковых тяжб, платимые Судье, называются Рессим, и простираются до десяти процентов за сто, из которых денег не большая часть дается приставам за их труды. Весьма часто так же случается, что многие из сих должников покрываясь рубищем, притворяются быть бедными, дабы тем самым обмануть своих заимодавцов.

В случае, естьли должник не имеет ни дому, ни другого какого имения, то позволяется заимодавцу посадить ево в тюрьму на хлеб на воду и держать во оной три месяца. По прошествии сего наказания должно ему обязаться клятвою заплатить сей долг так скоро как найдет себя в состоянии. Ежели он получит сие щастие, но не здержит своего слова, то дозволяется заимодавцу отнять у него все то, что он имеет, даже и платье, котоpoe он может с него снять.

Сей короткой и строгой способ управления суда препятствует отправляющим торги быть должными. Таким же образом чинится и в протчих тяжбах, выключая токмо до таких, кои касаются до наследства или разводу. В сем случае должно объявлять одному Кадию, коего решения основательны и без всякой аппеляции; однакож он должен точно исполнять по законам, воздерживаясь от всякого подробного истолкования, равно как и [228] продолжительного изъяснения. В перьвом случае, а имянно: когда идет дело о наследстве, то делают реестр пожиткам, оставшимся после умершего, оценяя каждую вещь. Когда Кадий узнает, что в сем случае ищут покорыстоваться, то он объявляет свой приговор, последуя тому, чего требует справедливость. Наследство отдается одному, который и разделяет всем тем, имеющим на оное право. Вообще сказать, тот из наследников, который желая к себе оное присвоить подарками Кадию, получает лутчую часть наследства.

Суд в делах криминальных производится с великою скоростию и строгостию. Приставы поимав преступника, приводят в дом к Кадию, который и приказывает его им удавить, или бить до смерти; иногда однакож доволен он бывает и денежным штрафом. Когда приговор объявится, то не бывает ни малого отлагательства, и должно оное немедленно исполнить. Какого бы роду ни было наказaниe преступнику, но Турки, оказавшиеся виновниками, ни когда не наказываются публично. Нет также прощения Жидам и Христианам, и естьли из оных кто обвинится в уголовном деле, то немeдленно приказывают его повесить.

Впадающих в важные преступления сажают на кол, оставаясь на оном до тех пор, пока со оного не спадет по частям. Разбойники равным же образом осуждаются на сию страшную казнь, а мошенники наказываются весьма жестоко. [229] Купец, естьли изобличится в ложном весу и мере, обыкновенно осуждается на смерть, а иногда сажают на долгое время в темницу, или по крайней мере наказываются великим денежным штрафом. В Константинополе Султан поступил весьма строго с одним хлебником, коего хлеб, когда был освидетельствован, и нашли, что в нем вес не такой был каков быть должен, то в первой раз осужден был заплатить денежной штраф; а когда в том же самом обличен был и в другой раз, то брошен живой в свою печь.

Дела, касающияся до Государства, или до какой нибудь важности, решатся также весьма скоро. Обыкновенно в Крыму Хан в важнейших делах собирает Беев и протчих членов из разных Мурз, дабы объявить им свои намерения, и часто случается, что оные ими не аппробуются.

ГЛАВА XXX

О законе

Господствующая вера в Турции разделена на 70 сект; каждое разделение их разных членов уверяет, что вера есть истинная и надежный путь к блаженству. Все сии секты должны своим началом двум законодателям: перьвая самому [230] Махомету, коего закон почитается за перьвейший в Оттоманской Империи; вторая Галию, которая есть господствующая во всей Персии. Перьвая получила свое начало в Татapии, коея жители объявляют о себе, что они ревностные и правоверные Музульманы, нежели Турки. Магометaне почитают предопределению сему быть совершенному, утверждая, что Бог есть Начальником, как добра, так и зла, и думают также, что Бог когда нибудь покажется, и что Магомет пребывает при нем в теле; а при том Бог и закон существо имеют от вечности. Они молятся по пяти раз в день, почитая сию должность за необходимую. Персы напротив того рассуждают, что Бог есть только виновником добра, имея при себе благополучные души, прославляющия Божескую славу; что Бог принял одну только Магометову душу, один он есть вечный, и закон получил от него начало; по чему довольно для них приносить молитву три раза в день, и сие обыкновение не почитается за должность произходящую от их веры.

Сии две секты, имеющия разные мнения, такую чувствуют друг к другу ненависть, что не пропускают ни какого случая оказывать взаимное отвращение, ибо Персы презирают цвет зеленый, а Турки на против того почитают оный за священный. Их Иманы, охуждают многия слова в Алкоране, подавая им смысл со всем противный. [231]

Cии разные Магометанские секты почитаются еретическими; однакож их гораздо можно извинить перед теми, которые объявляя свой закон чистым и праведным, не опасаются последовать их примеру.

Во всех землях, зависимых от великого Султана, большая часть жителей носят четки из королькового дерева, янтаря, или другого тому подобного; они держат их почти всегда в руках, перебирая пальцами каждую косточку одну после другой, и cиe более походит на детскую игру, нежели на набожливость. Сим средством воспоминают они разные совершенства Божия; но однако ж делают сие с большим нерадением, или лутче сказать, по привычке, нежели от истинной набожливости. В сем случае они совершенно подобны некоторым Европейским Христианам, которые не оказывают большого внимания и почтения в приношении своей молитвы.

Некоторые невежды произносят при каждом перебирании косточки следующие слова: Гафер Алла! да сохранит меня Бог! Другие гораздо разумнея говорят так: Илла Магомет Разул Алла! нет другаго Бога и Магомет есть ево Пророк. Ученнейшие люди приписывают сим словам означение почести Божеской, и перебирая свои четки говорят: во имя единого Бога; да будет хвала Богу единому; во имя Бога всемогущего, и да будет хвала ему в Его власти; во имя Бога всепремудрого, [232] да восхвалится в своей премудрости во имя Бога всеблагого; да будет хвала Богу в Его благости; во имя Бога милосердого; да будет хвала Богу в Его милости; во имя Бога вечного, и так далее, окончивая наконец сими словами: да будет хвала Богу вседержителю; о Господи! Ты есть Творец и Судия человекам, к Тебе я прибегаю, и на Тебя всю мою надежду полагаю, и признаю, что Ты не можешь быть ни от кого рожден. Ты есть бесподобный и ни с чем сравнятся не можешь. Некоторые из них произносят сии слова с таким нерачением, что не препятствует им во время своего призывания разговаривать о других разных делах.

Ревностные Музульманы, дабы отличить себя от протчих, носят весьма длинные четки, состоящия из девяносто девяти косточек. Перебирая сорок три перьвые, произносят слово: Елгем Дюрюлла; двадцать три вторые Стафер Алла, а тридцать три последния Алла Гекбер.

В Турции и Татарии мечети называют Джами: они имеют одну, две и множество высоких и остроконечных башен, которые называют Минаре. Некоторой Музульманин, имеющий чин Мазина, принужден по пяти раз в день всходить на верьх башней и созывать оттуда народ на молитву. Как скоро он туда взойдет, то прикладывает свои руки к щекам и кричит из всей силы, и во время крику оборачивается три раза на все четыре части света; и сие начинает он [233] от полудня и оканчивает до захождения солнца. В перьвой раз он кричит: Алла Гекбер! Бог есть велик; во второй раз то же; а в третий: Ла Илла! Илла Ла! то есть: Бог есть велик и нет кроме Его другого Бога, а по том произносит еще следующие слова: Екскаду ин Магомет Резил Алла! Магомет есть Его Посланник; Акалли Селла, Акалли Фена! Попроси милосердого Бога о отпущении моих грехов; Алла Гекбер Алла! Бог есть всесильный; Ла Илла Илала, Бог есть велик и нет кроме Его другого Бога. К сему призыванию прибегают Турки и моются в фонтане, при всякой мечети находящемся. Сии омовения называются Абдест. Когда они обмоются, то входят в мечеть, сняв с себя наперед туфли, которые оставляют у дверей. По входе своем начинают они возхвалять Кебл, то есть место, представляющее четвероугольной дом, на которое пристально смотрят до тех пор, пока не окончится их молитва; оное обыкновенно ставится к полудню, покрывая его таким покровом, которое было в Мекке ⁵⁹, или Медине ⁶⁰: подле оного есть возвышенное место для Имана, который проповедует и толкует народу Алкоран. Весь пол в мечети покрыт ковром. [234]

Иман начинает божественную службу сими словами, Алла Гекбер, что самое повторяет и весь народ, подражая всем его телодвижениям. Вскоре по том кладут они свои руки на плеча, означая освобождение свое от всех дел, и произнося Алла Гекбер, два раза; наконец складывают свои руки на брюхо крест на крест, читая молитвы тихим образом. По том ложась ничью говорят: Алла Гекбер! Они несколько времяни оставаясь в сем положении, встают, повторяя первые телодвижения. Когда они складывают руки, то сие есть знаком почтения, возбуждаемого в них присудствием Всевышнего Существа; их почтение и действие упадать ниц значит то, что они с глубочайшею униженностию просят Бога; как скоро они окончат свое коленопреклонение, то вставая и опуская руки, читают молитву следующую: Басмал лгелл Рабам и Рабин Ел Гербела Делла и Рабамам и Рагандин, Алла Ребеленим Маликон Елдин Фрак Набир Ове Якнеста Енкедена Ела-Серат Ел, места Квинефрат Еладим Анамат Глайхим Генрель Мидраб, Аллатейну, Селадеин, Омин, то есть: во имя Бога милосердого в его милосердиях. Хвала Богу в его милосердии, Бог Господь всего света, Господь в день страшного суда, мы Тебя просим и молим подать нам Свою помощь: доведи нас к истинной стезе, которую Ты показываешь только тем, кои Тебя не раздражили и не отдалились Твоего пути, Аминь. По окончании сей молитвы ложатся [235] они ниц два раза, и говорят: Ла, Илла Иллалла, то есть, един есть Бог, и нет другого Бога. После того сгибая свои колена, наклоняются к земле, нe переставая повторять: Алла Гекбер Алла! и остаются в оном положении, пока много раз не произнесут слово: Элгам Дюрюлла. Протчия действия набожности подобны почти всем тем, кои я описывал.

Ревностной Музульманин сию молитву приносит по пяти раз в день, хотя бы он был дома, или в дороге; в случае ежели нет покрывала, то расстилает на землю свою шубу, и по окончании омовения молится.

К десяти заповедям Моисеевым Магометане присовокупили еще пять других, которые суть истинное основание их закона. 1-я Магометова заповедь объявляет, чтоб верить в единого неразделимого Бога. 2-я. Касается до поста Турецкого, называемого Рамазан. Во время oного не смеют они есть во весь день, а как наступит ночь, то могут насыщаться всем тем, что им угодно. 3-я. Касается до их ежедневных молитв, о коих я упомянул выше. 4-я. Заключается в милостыни, повелевая всем Музульманам давать бедным четвертую часть своего дохода. Наконец последней закон повелевает наложить на себя обещание, по крайней мере, хотя один раз во всю свою жизнь быть в Мекке и в Медине, и после очищать себя от грехов. [236]

Магометова заповедь запрещает употреблять вино, почитая оное правило за спасительное; однакож закон сей не со всем исполняем, хотя сей законодатель и строго в том запрещает, и пить явно ни кто не смеет. Те, которые осмеляться нарушить сию заповедь, употребляя сей напиток во время Рамазана, или в дороге, едучи в Мекку, наказываются весьма жестоко, и часто оное стоит им своей жизни. Сие не препятствует однакож, чтоб Вельможи, Янычары, и те, кои известны под именем Левантинов, не нарушали сего закона и не употребляли бы за столом славнейших Греческих вин.

Кроме заповедей мною упоминаемых есть еще и четыре другия, коим Магометане верят. 1-я. Есть ангел смерти, о истине чего они не сомневаются, и каждую минуту ожидают они его с трепетом.

2-я заповедь есть последний страшный суд, о котором они объявляют великое множество вымышленных слов. Между протчим они говорят, что Магомет будет там присудствовать так, как защитник верных во всей своей славе. Прежде сего страшного дня, Ангел затрубит в трубу, звук коей слышан будет по всей земле. Перьвой звук умертвит всех животных, второй людей, третий всех Ангелов, а по том и самого того, которой трубил, так что ни одной твари живой не останется. Бог спустит дождь, которой продолжиться сорок дней с ряду, и оной дождь называют [237] дождем милосердия, который оживит всех людей и Ангелов, и они предстанут на долину Иасафатскую, дабы судимым быть публично Богом.

Третия заповедь, что рай разделен на семь обширных полей и лугов; в перьвом поле дно серебреное, во втором золотое, в третьем жемчужное, в четвертом изумрудное, в пятом из чистого хрусталя, в шестом огненного цвета. Седьмой луг состоит из великолепного саду, где великое множество фонтанов, медовых источников, також молошных и виноградных вин, и изобилие в плодах и цветах разного рода. По среди сего рая стоит дерево чрезвычайной величины, так что от ветвий и листьев производится всюду тень; ветви оного дерева из самого чистейшего серебра и золота, а листья издают чрезвычайный блеск, на каждом же листу написаны имена Бога и Магомета.

В сем раю находятся всякого рода благовонные ростения, и великое множество зверей, рыб и птиц.

Вход в оный стережется безчисленным множеством Ангелов разных лицеизображений; каждый из них говорит на 70 000 языках, которые они употребляют для обнародования похвал о Боге.

Четвертая объявляет о страшном аде, куда низвергаются все законопреступники. [238]

Добрые Музульманы имеют остерегателями множество Ангелов; и Турки думают, что каждой из них имеет для своего охранения до 70, хотя они и невидимы. Их описывают обыкновенно имеющими почтенные бороды.

Женщин воспитывают в рассуждении закона в великом невежестве, о коем они ни малейшего не имеют понятия. На них с беспристрастием взирают, молятся ли они или нет, и некоторые стараются уверить их, что душа не бессмертна. В Алкоране пишет, что они не будут жить в раю, а находиться в предместии оного, откуда с веселием через стену взирать станут на благополучие мущин.

Сии бедные твари единственно только суть инструменты похотливости, и почитают, что они не для чего иного сотворены и назначены мущинам, как для увеселения. Cиe мнение доводит их до всякого рода безчинства и похоти, от коей они не предвидят ни каких печальных последствий. Они бы не смели ни когда противиться воле своих мужей, особливо таких, кои препровождают свою жизнь в пышности и праздности.

Когда оне становятся стары, то мущины, отвращаясь от них, презирают. Когда же и поступают с ними хорошо, но щитают их не иначе, как за других животных ⁶¹ ни к какому делу неспособных. [239]

Их кормят по смерть крошками, падающими со стола своих господ. Нe должно удивляться такой иx поступке, ибо мущины женятся единственно из необузданной своей страсти, и покупая невольниц, делают их подружками, не стараясь удерживать их ни в своей земле, ни в законе.

Когда жены не способны к плодородию, потеряли свою красоту, или другое какое в них найдется малейшее неудовольствие, то вольно мужу дать ей разводное письмо. В сем случае нет большей церемонии: муж объявляет свое намерение и причины Кадию, и отсылает назад свою жену к ее отцу или родственикам. Все уборы, пожитки и прочия вещи ей принадлежащия, а особливо, естли что из приданого останется, должны немедленно отдаваться назад.

ГЛАВА XXXI

О коммерции малой Татарии и соседственных земель

Полуостров Крым положением своего места для отправления купечества весьма выгоден. Он был в цветущем состоянии [240] во время Генуесцов, в которое изобиловал великими богатствами. ⁶²

Как Порта имеет одна власть в плавании по Черному морю и под некоторым политическим видом запрещается ездить ни кому по оному под другим каким флагом, то Генуеское купечество, бывшее прежде столь знатное, пришло в упадок и весьма умалилось.

Французы, распространившись по всему Востоку, мало по малу приближались к Кафе, где и состроили несколько магазинов, но однакож еще не в довольно великом количестве. Во время моего пребывания в сем городе, некоторые из них там находились, будучи удержаны отправлением торга с сим народом, и назывались Вилгельм Лапортели с компаниею; Марин и Далбур с сыновьями. [241] Продаваемые их товары состояли по большей части в вещах Ниренбергских, також кофее, caxapе, курительном табаке, сукнах, штофах, атласах, пищей бумаге, камлоте, в хлопчатой бумаге пряденой и не пряденой и проч.

Cиe купечество управляемо было Фактором и многими Коммисарами. Те товары не отпускались со всем в соседственные земли, но оставались в Крыму, где оные пo большей части продавались дорогою ценою. Оная могла доходить ежегодно до 30 000 пиястров, получая прибытку за 100 по 30 и по 40 процентов. Ежели бы сии купцы не получали всех своих товаров из первой руки, и по силе 16 Артикула в Трактате, учиненном между Франциею и Портою, не пользовались привиллегиею платить пошлин по 3 процента за 100, часть натурою, а часть деньгами, тоб прибыток их был мало достаточен.

В 1769 году купцы, о коих я упомянул выше, оставили свой торг по причине войны, учинившейся опасным. Их Фактор принужден был распродать свои товары столь скоро, сколько возможно, и собрав долги, возвратиться в Константинополь.

В 1767 учинен был во Франции проект, дабы учредить знатную Коммерцию в Крыму и в соседственных городах, и некоторые купцы назначили сумму, составляющую из двух милионов с половиною ливров. Сей проект был послан печатной к Консулу Французскому [242] Г. Барону Тотту, дабы узнать его мысли; однакож исполнение сего плана, по причине ли войны, или по другому какому движению, и до сего времяни остается.

Желательно бы было, чтоб Немецким купцам пожертвовать некоторою довольно знатною суммою к предприятию в Крыму торговли, способною снабдить сей полуостров и соседственные земли товарами, свойственными как для их жителей, так и купцов, с коими бы удобно им было установить Коммерцию в меновных весьма прибыточных товарах. Обстоятельства могли бы нам в том благоприятствовать, ибо почти все товары для тамошнего места нужные, получать возможно из перьвой руки, и от того иметь большую выгоду. Посредством Дуная перевозить их можно до Черного моря, а оттуда в Крым. Ежели бы перевоз сей показался опасным, тоб способно выгрузить в Измаиле или в Килии Новой, а оттуда везти сухим путем в Аккерман. Из сей гавани корабль при хорошем ветре может поспеть из Крыма в два дни.

Меновные тут товары могли бы быть отправляемы весьма спокойно и по дешевой цене по Черному морю и отсылаться в Константинополь, из коих бы там часть продавалась по Коммиссии, а остальная отвозилась бы оттуда в Триест и Венецию. Кроме сего, удобно бы было, ежели предпочесть сей путь, отправлять в Аккерман, а наконец перевозить их [243] сухим путем чрез Молдавию и Волохию в Трансильванию, и так далее, до назначенного места. Правда, что сия дорога весьма длинная, а при том убыточна, и часто случается, что не льзя достать колясок, как в Европейской Турции, так и в соседственных землях; однакож находят скоро средство к сим неудобствам.

В самом Крыму отправление торга в железе весьма знатное; Татары не могли бы без оного обойтиться, и покупают за дорогую цену. Чтож касается до протчих товаров, то принуждены продавать на кредит, ибо купцы сей земли имеют великой недостаток в деньгах, и редко платят, ежели наперед не уговорятся в том, что купят. Дабы иметь большую Коммерцию, то надлежит прилепиться к той стороне земель, о коих я теперь упомяну, а имянно: 1-е, к Татарии Нагайской, отделенной от Крыма границею, лежащею близь Перекопя. Сии Татары не весьма богаты деньгами, однакож охотно платят за такие товары, в коих они имеют нужду. У них знатное количество находится серых и черных смушек ⁶³, кож бычачьих и лошадиных волосов, [244] желтого воску, масла ⁶⁴ и прочего. 2-е. К Черкассии, отделенной от Крыма Азовским морем, в коей большая часть жителей из Язычников. Не очень давно она платила дань Татарам; но ныне ни от кого не зависит, и Татары в последней c нею войне не были щастливы. Весьма опасно путешествовать по той земле без хорошего пашпорта, однакож Черкассы часто ездят в Кафу, где меняют разные вещи, в коих Черкассия имеет изобилие, как то: в лошадях, заичьих мехах ⁶⁵, лошадиных кожах, лисьем мехе и воске; и ежели в Немецкой земле недостаток в женщинах, то весьма удобно достать от ниx, ибо они продают своих дочерей, которые обыкновенно весьма пригожи. ⁶⁶ [245]

3-е. К России и Астрахани, откуда привозят множество хороших мехов.

4-е. К Георгии. Все то, что касается до сей земли, есть то, что жители оные весьма честные люди, где большее изобилие в шелку, хорошей шерсти и всяких родов коже.

У всех народов, так, как и в Крыму можно достать следующие товары: меха, сукна, бархаты, серебренные и золотые штофы, камки, атласы, штофы полушолковые, полотна, кисеи, томпак в натуре и деле, краски, а особливо, кошенель и индиго, квасцы, алоевое, Бразильское и Камгешское дерево, лак, сорочинское пшено, сахар, кофей, курительной табак, пряденую и непряденую хлопчатую бумагу, анис, серу, опиум, мастику, сальса-парель, благовонные вещи, бумагу пищую, cyxие плоды, пряные коренья, олово, железо, сталь, всякого сорту в деле железо, ртуть и товары Ниренбергскиe.

Товары, привозимые из Крыма, состоят в воске, масле, смушках и других мехах, кожах, сафьянах, лошадях, невольниках и проч. [246]

ГЛАВА XXXII

О весах и мерах, употребляемых в Турции и Татарии

Bcе съестные припасы, так же вино хлеб, водка, травы, плоды и протчее тому подобное, продаются на вес. Весы, употребляемые в сей земле суть следующие:

Кантар разделяется на 7⅓ батманов, 44 ока, 100 лодров или роттель на 176 юздремов или 17 600 драхм; что и составляет близь 100 фунтов весу Венского, а Российского 132 фунта. Батман на 6 ок, 24 юздрема, 2 400 драхм, имея весу 13½ фунтов или одну осмую квинтала, весу Венского, а Российского 18 фун.

Ок разделяется на 4 юздрема, или 400 драхм, имея 2¼ фунтов весу Венского, a Российского 3 фунта. Юздрем 100 драхм, Российского весу 72 золотника. Маскал 1 драхму с половиною, 24 карата или 96 золотников. Драхма, 16 карат или 64 золотника.

О мерах

Пикко или Ендазе отвечает ¹⁰/₁₁ аршина Венского. Аршин имеет ¼ более Ендазе. Сия мера употребляется в Татарии. [247]

О всяких монетах, имеющих хождение в Турции

ГЛАВА XXXIII

О монетах Иностранных, и чего они стоят на Турецкие и Российские деньги

Небольшая монета Турецкая

Осьмая доля пяти пар (Бешлык) - 7½.

Пара из трех аспр - 1½ коп.

Ахче - ½ коп.

Монеты Татарские суть следующия

Беас Бешлык, пять белых - 1 коп.

Кара Бешлык, пять черных - 1¼ коп.

Беас Бешлык, состоит из 5 Кара Бешлык или 20 Ахче Татарских.

Кара Бешлык, медь, смешенная с небольшею частию серебра, имеет 5 Ахче.

Пиастр Татарский, есть обыкновенная ходячая монета, и оную называют Груш или Чурюк, и состоит всегда из 20 Кара Бешлык или 100 Ахче. Российских 25 коп.

Ахче Татарский, есть также ходячая монета, и употребляется только в щетах. Пиастр Турецкий, во время моего пребывания в Татарии, стоил 7½ груш или Чурюков, или 30 Руп, 150 Бешлык или 750 Ахч. Российских 60 коп.

Алтын Татарский имеет 22½ груша, или 450 Бешлыков, или 2 250 Ахч. 1 руб. 65 коп. [250] Сия золотая монета бывает редко, и оная чеканена была при немногих Ханах.

Алтын, или Сермапуб Турецкой, такой же цены.

Во время моего пребывания деньги Турецкие имели такую же цену, как и Татарские подобного названия.

Сия цена не всегда бывает одинакова, иногда Хан вдруг оную возвышает, иногда унижает, смотря по состоянию нужды, не взирая вредно ли или полезно быть может от того купечеству.

Когда в Турции и Татарии доходит дело до больших денег, то называют Кесе (мешки).

Мешок Турецкий составляет 500 пиястров, или 562 Флорина, 30 Крейцеров, денег Венских, а Российских 300 руб.

Мешок Татарский составляет 500 Чюрюк, Груш, или 66 пиястров 13¼ пар Турецких, 74 Флорина и 27½ Крейцеров Венских, а Российских 39 руб. 60 коп.

КОНЕЦ

Комментарии

51. Око имеет весу два с половиною фунта.

52. ТОППАНА, Литейный дом, где также сделан и Арсенал.

53. Султаны суть Принцы крови.

54. Мурзы, дворяне.

55. Бешлык составляет две копейки с денежкою.

56. Сей Г. Боскамп был послан в 1762 году Королем Прусским в чине Министра ко Двору Татарскому. Он был, сказывают, отряжен для особливого отправления должности к Крымскому Хану Гирею, и получа то, чего требовал, должен был ему отдать дары им привезенные, состоящие в знатной сумме и многих дорогих вещах. Хан известясь, что у Боскампа есть пригожая женщина, которая была его наложница, захотел оную иметь у себя в серале; а Боскамп узнав о его покушении, на ней немедленно и женился. Как законы Музульманские запрещают отнимать силою у другого жену, то Хан озлобясь за сей его брак, под некоторым видом, отнял у него все имение, повелев ему чрез Чоуша, оставить в 24 часа свой двор, что он и учинил. Боскамп после сего не смел возвратиться в Берлин, (Одна строка пропущена. - OCR.)

57. Добро пожаловать Государь!

58. СТАМБУЛ. Сие название приписывают во всей Турции Константинополю.

59. МЕККА, город, где Магомет родился и лежит в щастливой Аравии.

60. МЕДИНА, где Магомет погребен, город лежащей также в Аравии.

61. Турки имеют обыкновение, когда их домашния (Одна строка пропущена. - OCR.) пример: верьховая лошадь отводится в хорошую пастьбу, верблюд, который имел честь носить на себе Алкоран в Мекку, весь остаток своея жизни (Одна строка пропущена. - OCR.)

62. Вот что мне рассказывали в рассуждении сего, так как о весьма истинном деле. Некоторой купец Персиянин послал в сию землю своего сына с товарами, между коими находилось великое число благовонных вещей. Он оставил протчие товары на дороге, выключая последнего, который и привез в ЕСКИ-КРЫМ, столичный город, принадлежащий Генуесцам, и навьючив оным лошадей и верблюдов, привез к одной церкви, сооруженной от богатого общества того народа. Один Генуезец спросил Персиянина, какого роду у него товары? И как ему объявил, что состоят из весьма хороших благовонных вещей, то он купив у него оные, приказал сложить на том же самом месте и смешать с известкою. Сия известка была употреблена на сооружение церкви, которая и поныне стоит и слывет мечетью, и уверяют, что и теперь еще сия известка сохраняет в себе аромат сих благовоний.

63. Серые смушки бывают только в Татарии, а в России со всем нет. Самые лутчия весьма дороги и отвозятся в Константинополь и в протчие большие Турецкие города; всякая смушка продается по 5 пиястров, или 3 руб. Серые смушки отвозятся с великою (Одна строка пропущена. - OCR.) -ки, також и на шубы, продавая их за довольно хорошую цену в Константинополе.

64. Крымское масло есть самое лутчее, и ежели в хорошую пору достанешь оное у Нагайских Татар, то можно его перепродать не только с выгодою в Крыму, но и в Константинополе. Сие масло чрезвычайно хорошее, и такое же, какое в Немецкой земле, Лейпциге и в Голландии.

65. Сии заичьи меха отменной в цвете красоты и весьма легкие. Оные употребляют часто вместо других мехов, подбивая ими платье.

66. Черкашенки обучают своих дочерей разным рукоделиям, и делаю все то, что зависит от них в сохранении и умножении их красоты. Когда они достигнут 13 или 14 лет, то отвозят в Кафу, где и производят ими большей торг, продавая их там от 2 даже до 5 тысяч пиястров. Лутчия отсылаются в Сераль Константинопольской, а протчия продаются знатнейшим Музульманам, обитающим в знаменитых городах Турции. Многие Армянские в Кафе купцы на Черкашенках женятся. Сии невольницы исповедают такой же закон, какой и их господа.