СПИСОК С СТАТЕЙНОГО СПИСКА ВЕЛИКОГО ГОСУДАРЯ ЕГО ЦАРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА ПОСЛАННИКОВ: СТОЛЬНИКА И ПОЛКОВНИКА И НАМЕСТНИКА ПЕРЕЯСЛАВСКОГО ВАСИЛЬЯ МИХАЙЛОВА СЫНА ТЯПКИНА, ДЬЯКА НИКИТЫ ЗОТОВА.

А приехав на стан и посоветовав межь собою и з гетманским писарем Семеном, о том коротком писме доволно, велели ему Семену по белорусски, а переводчику по татарски, писмо изготовит таково. Божьею милостью Великого Государя Царя и Великого Князя Феодора Алексеевича всея Великия и Малые и Белмя России Самодержца и многих государств и земель Восточных и Западных и Северных отчича и дедича инаследника и Государя и обладателя, Его Царского Величества посланники, столник и полковник и наместник Переславской Василей Михайлович Тяпкин, дьяк Никита Моисеев Зотов. В нынешнем во 189/1681 году, Генваря в 3-й день за великого государя Магмет Салтанова Величества Турского сторону, с Крымским Мурат-Гиреевым Хановым Величеством учинили перемирные договоры, впред на 20 лет, а межь государствами, Царского Величества и Салтанова В-ва быти рубежу реке Днепру; по той стороне Днепра быть берегу и землям Салтанова В-ва Турского. А Киеву и с киевским старым уездом и с разоренными городками, с Васильковым и с Трипольем и Стайками которые исстари к Киеву [624] належат, быти в стороне Великого Государя Его Ц-го В-ва, и впред Салтанову В-ву Турскому от Киева по той стороне Днепра и до Запорожья ни каких городов и поселения не строить, также и Ц-м у В-ву от Киева до Запорожья городов не строить же. А Запорожью с казаками, быть за Великим Государем нашим, за Его Царским Величеством. — И Генваря в 10 день, по присылке того писма от Ханова В-ва с приставом нашим, беем, ездили мы к Ханову В-ву и то короткое писмо на белорусском и на татарском писме ему подали; и Ханово В-во то писмо у нас приняв и по татарски вычел и сказал нам: что то писмо добро, и посылает де ево з гонцом своим к Салтану Турскому на-скоро. А нам велел ехать на подворье и дожидатца, покамест гонец от Салтана поворотитца.

Генваря в 13-й день ведомо нам учинилось, что приехал в Крым присланной от Великого Государя Его Ц-го В-ва с его государскою грамотою к Ханову В-ву, Посольского Приказу толмач Андрей Щербинин, и недопустя до нас, взяли ево на Ханской двор и Великого Государя грамоту у него ближней человек отнял силою и поднес ее Ханову В-ву. И мы о том выговаривали, с шумом, приставу своему бею, что такое насилие Царского В-ва присланному толмачу чинится, и мимо нас посланников Ц-го В-ва грамоты Великого Государя у него отымать не годилось, а довелося было прежде того помянутого толмача з грамотою Великого Государя и с прочими посланными с ним к нам государскими делами, прислать ево к нам. И мы бы выразумев указ В-го Г-ря нашего ц-го В-ва и взяв у него грамоту, по посольскому чину подали его Ханову В-ву сами. И то они ближние люди Ханова В-ва делают не пристойно и к мирным настоящим договорам великую противность, а и в отымке у толмача и в роспечатыванье Великого Государя грамоты, пресветлейшему престолу Его Ц-го В-ва чести чинят умаление; и чтоб он бей наши слова донёс Ханову В-ву, чтоб велел нам ту Великого Государя грамоту отдать, и свои Ханова В-ва очи видеть, и любительную В-го Г-ря нашего грамоту у нас изволил бы принять сам, а толмача бы Андрея указал з делами Великого Государя отпустить к нам, на посольской стан.

И Генваря в 14-й день приехал к нам пристав бей, велел нам ехать к Ханову В-ву, на Качю, и говорил: помянутая де Великого Государя грамота отдастся нам в ту пору, как будем на дворе Ханова В-ва. А для чего она у толмача взята и Ханову В-ву поднесена и печать у ней отнята и отворена и вычтена, о том де вам посланником Ц-го В-ва сам государь, его Ханово В-во, скажет. И как мы с беем к Ханову двору приехали по блиску, и бей велел остановитца [625] и подождать, пока он об нашем приезде Ханова В-ва доложит и грамоту Великого Государя нам вывезет и толмача Андрея нам приведет. И по не долгом времяни приехал к нам от хана бей и толмача с грамотою Великого Государя привел и нам его отдал. И мы у толмача грамоту В-го Г-ря приняли розшиту и печать у ней отнята; подивилися тому не по малу и бею о том говорили, и он нам сказал теж свои вышеписанные речи. А боярин Василий Борисович был приведен тут же прежде нашего приезду и поставлен был под бакчами с нами вместе, и ту разтворенную Великого Государя грамоту без печати видел. И по полденном богомолном Ханском времяни приехал бей, боярину Василью Борисовичу и нам з грамотою Великого Государя, велел ехать к Ханову В-ву. И мы едучи на конех к Ханову двору и двором и в хоромы идучи, грамоту Великого Государя держал я Василий, за пазухою, для того, что без печати явно было ее вести посольским чином непристойно. А пришед к Ханову В-ву в палату, по обычаю поклонясь говорили: По указу Великого Государя нашего Его Ц-го В-ва прислан к нам в Крым толмач с любительною его Государскою к вашему Ханову В-ву грамотою; а велено, государь, нам ту Ц-го В-ва грамоту у толмача принять и вашему Хапову В-ву поднести нам Царского Величества посланником. И ту В-го Г-ря грамоту, ближние вашего Ханова В-ва люди, у толмача отняли силою и печать отняли и грамоту растворили и нам ее отдали без печати, и тем своим не обыклым в государских делех чинением, ближние люди вашего Ханова В-ва, пресветлейшему престолу Великого Государя нашего Его Ц-го В-ва чести учинили умаление, и в нынешних настоящих перемирных договорах показали противность. И чтоб ваше Ханово В-во велел о отъеме В-го Государя грамоты и печати розыскать, и на такое ваше государское превысокое честное дело дерзающих людей велел учинить, пред нами послами Ц-го В-ва, оборонь, чтоб впредь, межь вами Государи, такими не обычными дерзостями умаления Государской чести и ссоры межь вами Государи не чинили. И Ханово Величество выслушав и говорил нам тихо и милостиво усмехаючись: чтоб мы о вышепомянутой отнятой у толмача и роспечатанной В-го Государя грамоте не сумневалися и во умалении чести Великого Государя Его Ц-го В-ва и в противности перемирных договоров ни какова поразумения себе на ближних ево Ханова В-ва людей не имели, для того, ту-де В-го Г-ря грамоту у толмача велел взять и донести к себе, сам Его Ханово В-во и печать де у нее отнял и грамоту отворил и вычесть пред собою велел он же Ханово В-во для того, что де та [626] Его Ц-го В-ва грамота писана и послана от Великого Государя к его Ханову В-ву, а не к ним посланником Ц-го В-ва, и ту де Его Ц-го В-ва грамоту похотелось его Ханову Е-ву видеть вскоре. А для де посольского чину, чтоб нам ее его Ханову В-ву поднести, вслед де его Ханово В-во отдать вам и чтоб мы посланники Его Ц-го В-ва ту грамоту В-го Г-ря его Ханову В-ву подали, а он ее изволит у нас принять сам, рукою своею. А иные де В-го Г-ря грамоты, за печатьми, которые с толмачом посланы к вам и тех де у него Ц-го В-ва грамот и ни каких иных писем имать у него не велел и со всем его приказал отдать вам в целости. И мы выслушал Ханова В-ва слова молвили ему: по воле твоей государской да будет! И грамоту Великого Государя подали, при боярине Василье Борисовиче, а от Великого Государя поклона и ни какова посольства ево Ханову В-ву мы не правили. И Ханово В-во приняв Великого Государя грамоту отдал ее Агмет-аге. Потом боярин Василей Борисович, и мы, объявили ево Ханову В-ву присланные к нам В-го Государя грамоты о окупных денгах боярина Василья Борисовича и стольника князь Андрея Ромодановскаго и о посланниках Ханова В-ва Сефер-аге, что окупные денги и Сефер-ага присланы в Белгород, и чтоб его Ханово В-во боярина Василья Борисовича Шереметева и столника князь Андрея Ромодановскаго на откуп и переводчика Кутломамет Устокасинова и подьячего Дементья Елдина, за посланника своево Сефер-агу, на розмену, велел отпустить на Тор или Дон. А как они на Тор или Дон привезены будут, и из Белагорода за боярина Василья Борисовича и за столника князь Андрея Ромодановскаго окупные деньги и Сефер-ага из Белагорода присланы будут. И Хан выслушал и говорил: теперво милостью Божьею учинился межь Государи мир, и боярин Василий Борисович и столник князь Андрей Ромодановской на окуп, и переводчик и подьячей за Сефер-агу, на розмену, будут присланы в тот Ц-го В-ва город, под которым розмена имеет быть. Потом мы докладывали Ханова В-ва: что живем в Крыме без дела многое время, и чтоб ево Ханово В-во в отпуску нашем к Великому Государю Его Ц-му В-ву трудить нас и держать без дела не велел для того, что время то приходит, что войска Царского Величества рушатца имеют сего месяца, быть под Киев и на иные пограничные места, и будучи на границах и под Киевым будут бояря и воеводы Его Ц-го В-ва промыслы чинить, и не ведая перемирных договоров учнут посылать ратных людей в подъезды и в войну под Крымские и Азовские и Нагайские и иные вашего Ханова В-ва крап и улусы, и чтоб от тех [627] войсковых Ц-го В-ва промыслов и подъездов сему перемирному, межь вами Государи договору какова нарушения не учинили, а нам бы посланником Ц-го В ва в том от Ханова В-ва напрасно в подозренье не быть. И Ханово В-во говорил нам: хотяб де от войск Его Ц-го В-ва ныне. по вашему извещению, промысл ратной какой над ево Ханова В-ва людми и учинитца и того де на вас не спросим и мирному сему договору порухи от того ни какой не будет. И чтоб мы замедленным своим житьём в Крыме не поскучили, и подождали указу Салтана Турского, которого он Хан ожидает себе вскоре; не дождався о том перемирном деле указу от Салтанова Величества, отпустить ему Ханову В-ву нас невозможно. Да нам же ево Ханово В-во говорил: чтоб мы писали от себя на Дон и в Запорожье, к Донскому и Запорожскому войскам, и о нынешнем мирном постановлении им в писме объявили и их тем от воинских промыслов над Азовскими и Крымскими и Турецкими народы, задержали. А его де Ханово В-во послал свои грамоты во все свои Крымские городы и в Нагайские улусы с Крымским заказом, чтоб за нынешними перемирными договоры, в пограничные и в Украинные Великого Государя Его Ц-го В-ва городы, отнюдь войною не ходили и для языков и ясырь безбашев, се-есть подъездов своих не посылали. И мы ево Ханову В-ву в том отказали, а говорили: что нам не приведчи вашего Ханова В-ва къ шерти и не взяв у него шертные грамоты, писать о задержании воинских промыслов к Донским и Запорожским войскам не возможно. А когда то перемирное дело, за указом Салтанова В-ва, с вашим Ухановым В-вом у нас посланников Ц-го В-ва в совершение придёт и шерть ваше Ханово В-во и братья ваши Калга и Нурадын салтаны, на куране, за Салтана Турского и за себя при нас учините и грамоту шертную, ваше Ханово В-во, за золотою своею Ханскою печатью нам изволиш отдать и нас посланников Ц-го В-ва велиш из Крыму к Великому Государю нашему к Его Ц-му В-ву отпустить, тогда, за помощью Божьею, вступивши мы в пограничные Великого Государя Его Ц-го В-ва земли и городы, в Запорожье и на Дон, о перемирных договорех ведомо учиним, и от воинских промыслов взаимно велим казаком Донским и Запорожским задержатца и жить, в пограничье, с вашими Ханова В-ва и с Турецкими народы в покое и в дружбе и любви. И Ханово В-во нам молвил: когда такого писма от себя на Дон и в Запорожье до совершения перемирных договоров послать не хочете, и вы де живучи не скучайте и подождите от Салтанова В-ва Турского тому доброму делу лутчего подтвержденья и указу, И велел [628] нам ехать к себе на стан. И мы говорили: для ваших общих Государских таких добрых дел жить и дожидатца с радостью мы всегда готовы, и слыша от вашего Ханова В-ва в Государских делех способ, скучать не будем. И ударя челом ево Ханову В-ву, поехали к себе в стан.

И Генваря в 28 день приехал к нам в село Мариино пристав наш бей розменной и говорил: Ханово де В-во изволит быть сего числа в бакчю свою, зовомая Ашлама, по блиску вашего стану, села Мариина, для того, что де от Салтана Турского гонец с указом поворотился. А какой де от Салтана Турского указ, и то де государь ево Хан, хочет вам объявить, и чтоб мы к приезду ево Ханскому были готовы и ждали от него вести. И Генваря в 29 день приехал к нам тот же бей, велел нам с собою вместе ехать к Ханову В-ву, в помянутую ево бакчю. И мы взяв с собою гетманского писаря, к Ханову В-ву, с ним беем поехали. А приехав вошли в палату, и Ханову В-ву челом ударили по прежнему обычаю. И Ханово В-во спрося нас, о здоровье, говорил нам: прислан де к нему указ от Салтанова Величества Турского, велено ему, по нашим перемирным договорным статьям и по образцовой шертной грамоте мирное постановление за ево Салтанова В-ва сторону и за все Крымские юрты, в совершение учинить и шертную грамоту дать за золотою печатью и отпустить вскоре. И выняв из за-пазухи Салтанскую указную грамоту, показал нам, а шертную образцовую грамоту, на татарском писме от нас поданную, держал в руках же своих и сказал нам: что он велит ее к отпуску нашему изготовить вскоре; и салтанскую помянутую присланную к нему указную грамоту, для лучие верности и свидетельства отдаст нам же, на отпуске, вместе с своею шертною грамотою. И велел нам к отпуску готовитца, и срок нам положил на 10 дней. И мы выслушав сказали: что к отпуску будем готовы. И докладывали ево Ханова В-ва по грамоте Великого Государя какова к нам прислана с толмачем с Андреем Щербининым об отпуске, на окуп, боярина Василья Борисовича Шереметева, да столника князь Андрея Ромодановского. И Ханово В-во нам сказал: что он изволит их отпустить с нами вместе, а пока-де-мест мы посланники Ц-го В-ва к отпуску изготовимся и в тех де числех ево Ханово В-во приказал к себе быть на съезд братьям своим Калга и Нурадыну султаном и честным пяти родом Крымским и беем и карачеем и мурзам и агам и всяких чинов Крымских юртов думным людем, чтоб им те договорные статьи п образцовая шертная грамота, для ведома, вычесть и о шертованье [629] их перед нами и о прикладыванье к шертной грамоте рук, будет им ево Ханово В-во говорить. А как де они к ево Ханову В-ву, в думу, съедутца и тогда де ево Ханово В-во нам посланником укажет быть тут же. И велел нам ехать на стан.

Генваря в 31 день приехал к нам от Ханова В-ва пристав бей и сказал нам, что де Калга и Нурадын салтаны и беи и карачеи и все помянутые чины к Хану съехались и засели в думе с его Хановым В-вом, в бакчах ево Ханских, на Каче; а нам де посланником Ц-го В-ва велел ево Ханово В-во по прежнему своему изволению быть к себе тогожъ часа, а боярину де Василью Борисовичу велел ево Ханово В-во быть тут же. И мы взяв с собою помянутого гетманского писаря Семена и переводчиков и подьячих, поехали с приставом к Ханову В-ву. И вшед в палату, ударили челом ему и Калге и Нурадыну султаном, по первомужъ обычаю; а ближним людем поклонились рядовым поклоном, на обе стороны палаты. И Ханово Высочество и Калга и Нурадын боярина Василья Борисовича спрашивали о здоровье. А потом говорил нам Ханово В-во: статьи де ваши о перемирных договорех с Великим Государем с Его П-м В-вом и образцовую шертную грамоту, братья ево Ханова В-ва Калга и Нурадын и беи и карачеи и все думные чины слушали, и написанное ваше посольство в статьях и в грамоте выразумели и что де в тех статьях и в грамоте о Крымских юртах и делех написано, то де им Калге и Нурадыну и всем годно. И потому де нашему перемирному договору его Ханово В-во, и братья ево Калга и Нурадын салтаны за Салтанову сторону Турского и за себя и за пять родов честных Крымских и за всех беев и карачеев и мурз и за все Крымские юрты и за Нагайские улусы и за Белогородцких и Азовских татар и за все их народы под державою ево Ханова В-ва обретающихся, по своему мусульманскому закону шерть учинят и шертную грамоту ево Ханова В-ва от себя, за золотою своею печатью, нам Его Ц-го В-ва посланником велит дать. И послов своих от себя ево Ханово В-во и братья ево Калга и Нурадын к Великому Государю Его Ц-му В-ву для подтвержденья тех перемирных договоров с любительными грамоты пошлют; и нас де Его Ц-го В-ва посланников к Его Ц-му В-ву отпустят с своими послы вместе. А что в тех договорных статьях и в образцовой шертной грамоте написано, чтоб для лутчие веры двадцатилетного перемирного содержания и за Салтанову сторону Турского договоры родом честным Крымским самим, на куране, шертовать и к шертной грамоте им руки свои приложить; [630] и того де у них в Крыме, изстари, николи не повелось, чтоб им шертовать и руки свои прикладывать. Шертует де за них и за Салтана Турского и за все Крымское государство исконно толко одни государи их, наше Ханово В-во и братья наши Калга и Нурадын салтаны. И грамота де шер- тная всегда даетца отъ единого лица нашего Ханова В-ва, за золотою нашею печатью, а не за их руками. И мы посланники Ц-го В-ва говорили: Великий Государь наш Его Ц-ое В-во изволил в тех перемирных статьях о шертованье и о приклад рук написать, и нам посланником Его Ц-го В-ва говорить помянутым Крымским честным пяти родом не без причины, для того, — которые бывали мирные договоры прежде сего, у отца ево Государева и Великого Государя Его Ц-го В-ва с прежними Ханы Крымскими и с братьею их Калгою и Нурадыном салтаны, и те мирные постановленья толко содержались до смерти их, или до перемены с Крымских юртов; а по смерти Ханова В-ва или по перемене иных Ханов чрез тех пять родов непостоянство, мирные договоры всегда разрушаютца и межь Государства Ц-го В-ва и Крымских юртов чинитца война и кроворазлитие великое и пленное похищение на об стороны напрасно; как то разорванье и не давно сталось в прошлых годех, после замирения с отцем ево Государевым, Великим Государем Его Ц-м В-вом, Адиль-Гирея-Хана война началась великая от тех пяти родов при Селим-Гирее-Хане. И Великий Государь наш Его Ц-ое В-во не токмо того употребляет чтоб помянутые роды на нынешних перемирных чрез нас посланников Его Ц-го В-ва договорех шертовали и руки свои и печати к шертной грамоте приложили, но и самому вашему Ханову В-ву велел нам говорить и в образцовой шертной грамоте написать, чтоб ваше Ханово В-во и братья ваши Калга и Нурадын салтаны на куране шертовали на том, что по долголетном житии вашего Ханова В-ва и иным впред будущим Ханом на Крымских юртах и братьям их Калгом и Нурадыном и наследником вашим, то нынешнее перемирное постановление, на 20 лет, содержать во всякой крепости и непорушении. И Ханово В-во говорил нам: шертованье де ево Ханова В-ва и братьи ево Калги и Нурадына за себя, будет здержано безо всякого нарушения, а чтоб нам шертовать за предъбудущих по нас Ханов и братьи их Калги и Нурадынов и за наследников, и то де дело не статочное. Почему де нам, по смерти своей, правду сердец их и крепость веры в душах их ведать; о том де вам и говорить сором. И выговора, розсмеялся и молвил: на сем де свете мало того обретается, гдеб государские наследники содержали правду [631] предков своих. А ныне де с Ц-м В-вом перемирные договоры по нашей Ханова В-ва и братьи нашей Калги и Нурадына смерти, или по перемене хотяб кто иные Ханы н Калги и Нурадыны и Крымские знатные роды похотели что нарушить и войну всчать, и то де дело не статочное потому, что крепко и постоянно то дело имеет быти впред с стороны Салтанова В-ва Турского для того, что без изволения Салтанова В-ва Турского сего перемирного покою никто нарушить не возможет; а пока-де-мест нашему Ханову В-ву и братье нашей Калге и Нурадыну салтаном благоволить Бог живым быть и на Крымских юртах государствовать и до тех мест те перемирные договоры будут здержаны без нарушения, толко бы де с стороны Ц-го, В-ва каких разрушающих причин не показалось, а по нас де при новых Крымских государех то перемирное постановление имеет быти подтвержены, новыми шертными грамотами межь великими Государи, чрез присланных послов.

А Калга и Нурадын салтаны говорили: на чомъ де брат их Ханово В-во с Ц-м В-вом за Салтанову и за свою сторону и за них братью свою и за все Крымские юрты перемирные договоры постановить и в шертной грамоте напишет и шерть учинит, на том на всем они, по мусульманскому закону, шертью своею утвердят и содержат без всякого нарушения. А Крымские честные пяти родов: Ширинские, Сулешевы, Аргинские, Мансуровы, Куликовы и с ними беи и карачеи и все ближние люди говорили нам: домогаетесь де вы посланники Ц-го В-ва у нас того, чего в Крыму от века не повелось, чтоб им руки свои и печати прикладывать к грамоте Ханова В-ва, от чего бы имело быть государю их Ханову В-ву и Калге и Нурадыну салтаном чести их великое умаление, и зазор, и шерти их и к крепкому содержанию не доверство. И мы Ханову В-ву и братье ево Калге и Нурадыну салтаном и пяти родом честным говорили: Великий Государь наш Его Ц-ое В-во того вышепомянутого нашего предложения от вас употребляет ни для каких иных пожитков, или для умаления вашей государской чести, токмо для надежды лутчего уверения и впред крепкого содержания тех перемирных договоров, и учинить бы то вашему Ханову В-ву з братьею и написать в шертную грамоту не трудно. А когда уже пяти родом честным, к вашей Ханово В-во и братье вашей шертной грамоте за вышепомянутыми их отговором, рук своих приложить им не возможно, и ониб дали на себя особное верющее писмо, за руками их и за печатми своими. И Ханово В-во и Калга и Нурадын салтаны на те наши слова умолчали; а вышепомянутые роды говорили [632] нам: писма де особного дать не возможно; разве де против старых обычаев посылать им к Ц-му В-ву от себя особных послов з грамотами. И мы им говорили: то дело нестаточное, что вам от себя к Великому Государю нашему к Его Ц-му В-ву особных послов з грамотами посылать, для того, что вы Ханова В-ва подданные холопи, и говорить вам про то стыдно и не пригоже; а послы посылаютца от Государя к Государем а вы холопи, такиеж что и мы, должны быть в повеленье и в послушанье своих Государей; и подобитися вам ко Государем, такими своими гордыми и не вежливыми словами не годитца. И они нам говорили: у Великого Государя вашего то повелось ли, что к его Государским грамотам, бояром и ближним людем руки прикладывать. И будет де вы посланники дадите нам на себя писмо, что Ц-го В-ва бояре и ближние люди к его государской грамоте руки приложат, и мы де к шертной Ханова В-ва грамоте руки свои приложим. И мы им говорили: что у Великого Государя нашего у Его Царского Величества такова обыкновения нет и не бывало и впредь быть не возможно, по тому, что милостию Божиею, он Великий Государь, на своём государском престоле самодержствует един и творит и повелевает якож хощет. А бояре и ближние люди, все повинуютца ево Государской воле, и на чом он Великий Государь со окрестными Государи свое государское какое дело изволит постановить и укрепить, и грамоты свои государские за единою царственною своею печатью послать, на том всякое дело в крепости и состоитца; а бояр и ближних людей рук, у тех государских грамот не бывает ни когда. А что вы Ханова В-ва, подданные холопи, самовольством своим упрямитесь и верющаго писма на те перемирные договоры за руками и за печатми своими дать не хочете, и тем показуете по себе, в содержании тех перемирных договоров, не доверство. И они нам говорили: на чом де государь их Ханово В-во з братьею своею, с Калгою и с Нурадыном салтаны, за Салтанову сторону Турского и за себя и за них пять родов Крымских и за все Крымские юрты, как о том написано будет в шертной грамоте, шерть учинят на том де на всем, и от них будет здержано безо всякого нарушения. А как де у Великого Государя вашего, ближние ево люди к грамотам ево государским рук не прикладывают и во всем повинуютца ево государскому изволению, также де они подлежать волн своим государем и верят им во всем, и для умаления их государевой чести, рук они прикладывать не будут и писма не дадут. — И мы , видя тех помянутых родов упорство, что они не токмо за Салтанову сторону Турского, [633] и сами за себя шертовать и рук своих к шертной грамоте прикладывать и особно писма дать не хотят, говорили Ханову В-ву и Калге и Нурадыну салтаном з большою докукою и с прошением, чтоб они показуючи истинное посредничество и любовь к Великому Государю Его Ц-му В-ву, по перемирным нашим договорам учинили, на куране, шерть и отдали нам свою Ханскую шертную грамоту, за золотою печатью, отпустил нас для подтверждения тех перемирных договоров к Салтанову В-ву Турскому и от себяб изволил к ево Салтанову В-ву отписать, чтоб те перемирные договоры его Салтаново В-во велел с нами, за свою сторону подтвердить, по томужъ, и шерть и куране изволил при нас посланниках Ц-го В-ва учинить и шертную свою Салтанскую грамоту к Великому Государю нашему послать. И Ханово В-во говорил нам: то де дело не статочное, что ему нас к Салтану Турскому отпустить, потому, что вся полная мочь от Салтанова В-ва вручена ему Хану, а для де истинного ево посредничества меж Салтаном Турским и Великим Государем нашим Его Ц-м В-вом и впредь для вечныя дружбы и любви, по нашему прошению и докуке, пошлёт от себя наскоро к Салтанову В-ву гонца своего, з грамотою и з договорными статьями, чтоб ево Салтаново В-во на те перемирные договоры и статьи за свою Салтанску сторону прислал к ево Ханову В-ву свою салтанскую шертную грамоту, а пока де мест тот гонец поворотитца от Салтана с указом и мыб до тех мест пожили в Крыме. И изговоря речь свою, велел нам ехать на стан. И мы выслушав те ево слова и видя в отпуску нашем к Салтану Турскому великую несклонность, положились на ево Ханское изволение, и челом ударя Хану и Калге и Нурадыну, поехали к себе на стан; а боярин Василей Борисович поехал в Жидовской городок. А об отпуске своём, на окуп, побить челом Ханову В-ву времени он не изыскал для того, что в палате было о посольских делех зело шумно. И дожидались мы против тех писем отповеди от Салтана, многое время.

Февраля во 2 день приехал к нам, в Мариино село, пристав наш бей, звал нас и велел нам с собою ехать к ближнему Ханова В-ва человеку к Агмет-аге для розговоров о государских посольских делех. И мы того часа поехали с ним беем к Агмет-аге; а вшедчи к нему в палату, по належащему обычаю привиталися и поздравяся сели, подле ево Агмет-аги, по блиску. А в ту пору сидели с ним агою, ближние люди Ха-В-ва, бей Ширинской старой, да казнодар болшой, да Дедеш-ага, да дефтердар большой, да пристав наш бей розменной, [634] да язычей, се-есть писарь ближней. А в розговорех своих упоминались у нас, чтоб мы обещали Салтанову В-ву Турскому и государю их Ханову В-ву и везирю Салтанову и 10 Хановым ближним людем, и за Ханское раденье и за их доброхотство и помочь в нынешних посольских перемирных договорех, по Днепр реку, сверх обещательные, погодные казны тож число, что Иван Сухотин им сперва обещал денгами и соболми. И мы им в том отказали и говорили с великими упорными словами, обличаючи их Ханскою грамотою писанною к Великому Государю Его Ц-му В-ву, чрез гонца их Халил-агу. Также и чрез Ханские слова, реченные нам, и их прежними разговоры, что хотя бы не токмо 100,000 золотых, как о том писано выше сего, но и миллионы Салтанову В-ву давали, и ему, по мусульманскому вашему закону, уступить межи дал Днепра, в ево Салтанскую сторону не возможно. А что вы ближние люди Ханова В-ва хвалитеся собою в том последнем посолском нашем розговоре, о Днепровой меже, раденьем и спомогательством, и мы посланники Ц-го В-ва ни мало вашего доброхотства в делех, кроме противности вашей, ни какие прислуги ко пресветлейшему престолу Великого Государя нашего от вас не видали и не слыхали; и говорить вам о том не пристойно и стыдно. Да и Государю вашему Ханову В-ву, по вышепомянутым писанным в ево Ханской грамоте, и из уст ево нам реченным словам, упоминатца о такой казне не годитца потому, что все нынешние перемирные договоры учинили мы с Салтановым В-вом и с вами ближними людми по воле Салтана Турского и по писму и по словам ево Ханова В-ва и по вашим розговорам; и такими безпотребными и не правдивыми о государской казне на нас вымогательствы трудити, и обыклыми своими грубыми теснотами держат нас напрасно, в Крыме, вам непристойно. И будет впред вы, ближние люди, учнете нас в том трудити и о чем не годитца вам говорить, о том будете нам докучать, и мы впредь к вам ближним людем, кроме самого ево Ханова В-ва особы, на розговор и ни в какой ответ не поедем. Да и по нынешнему объявлению Днепровой межи, в постановлении мира, не токмо что словами но и самою особою Ханова В-ва договоров чинить болши не будем, для таких ваших непристойных на нас вымогательств, и просим честность вашу о том, денесите Ханову В-ву чтоб нас отпустил к Великому Государю Его Ц-му В-ву, того ради, что видим мы и сами в сердцах ваших намерение не о миру имеете, но болиш пожитков своих, на нас посланниках Ц-го В-ва, вымогаете. И встав мы с места своево, осердясь на них и не поклонясь [635] им пошли было от них вон; и они нас удержали, и словами тихими уговаривали, чтоб мы на них в том не гневились и говорили с ними покладно. И будет де толикого числа, по первому обещанию Ивана Сухотина, казны Салтанову В-ву и X анову В-ву, и везирю Салтанову и 10 Хановым ближним людем не хочем посулить, и мы де хотя тое Великого Государя Его Ц-го В-ва чрез Ивана Сухотина, обещательные за Тясминский рубеж Ханову В-ву 10,000 червонных золотых, да Салтану Турскому и везирю ево на 5,000 рублев соболей, да их Хановым ближним людем 3,000 червонных золотых посулили. И мы им совершенно во всем том отказали, острыми словами, выкидаючи им на очи многие их в делех государских неправды и препинательства болши было, нежели вспомогательный их раденья. Да и то им выговаривали с шумом, не бояся их страхов: что они ближние люди, приняли у переводчиков присланные чрез нас им государское жалованье не вежливо и не благодарно, и не токмо вы били челом за ево государскую милость, но и слова доброго не рекли. И мы, видя вашу такую злонравную гордость и неблагодарение, также и в общих их государских делех ваши нерадения, не токмо такие великие Ц-го В-ва казны от нынешних договоров Днепровой межи вам сулить, но ни малые почести учинить вам не годитца. И встав опять с места своего, пошли от них, не простясь, вон. И они сидя на местех своих промолчали и пустили нас, на стан к себе наш, свободно. И после того, о той помянутой казне, нам ближние Ханова В-ва люди присылаючи пристава нашего бея, упоминались многижды. И мы имъ наипаки совершенно отказали и грозили им, хотели для того нарочно ехать и бить челом на них, в том вымогательстве, Ханову В-ву. Потом затихли и о болшой казне болши не упоминались, толко чрез того бея приказывали нам, Агмет-ага да казнодар болшой и велели говорить нам, в любовь, что мы их Агмет-агу и казнодара болшого и ево самого пристава нашего бея, по скончании перемирных договоров и на отпуске нашем из Крыму не препомнили и почесть учинили по нашему вышеписанному обещанию. Также де бы и на Москве будучи Великому Государю Его Ц-му В-ву донесли, чтоб они в милости ево Государской забвенны не были. А они де Агмет-ага и казнодар болшой и бей розменной должны ему Государю во общих государских делех служить со всяким добросердечным раденьем. И мы им чрез бея приказывали, что мы от себя Агмет-аге и казнодару и ему бею обещанное свое слово содержим. А когда даст Бог нам видети Великого Государя нашего Его Ц-го В-ва пресветлые очи, и [636] что вперед, от них увидим к совершению перемирных дел раденье и к Его Ц-му В-ву службу, о том известим.

И Марта в 1 день приехали к нам на стан, розменной бей з ближним Ханским человеком а своим племянником, с Кеманом-мурзою-Сулешевым и объявили нам, что де на те статьи Салтан Турской прислал к Ханову В-ву указ, а к Великому Государю к Его Ц-му В-ву свою Салтанскую подтверженную грамоту и чтоб мы готовы были на отпуск вскоре, а к короткому де писму нашему о меже, что мы дали и посылано было к Салтанову В-ву, будучи на отпуске перед Хановым В-вом приложилиб мы руки и печати свои. Да Ханово де В-во велел вам объявить, что он посылает к Великому Государю Его Ц-му В-ву в послех ближнего своего человека, а ево беева племянника, Кемана-мурзу-Сулешева, и отпустить де ево с вами вместе. И мы выслушав говорили бею и Кеману-мурзе, чтоб они прежде нашего отпуску показали и дали нам перевесть, какову Ханово В-во даёт Великому Государю нашему Его Ц-му В-ву шертную свою грамоту, и что написано в Салтанове присланной грамоте. И как они нам те грамоты показали и переводчики Кутломамет Устокасимов да Сулейман Тонкачеев превели и руки свои к переводам приложили, и мы ис переводов выразумели, что написаны те грамоты, пред образцовою шертною грамотою с убавкою, и приказали с ними к Ханову В-ву: что мы таких грамот не примем; и чтоб Ханово В-во велел свою шертную грамоту написать против нашей образцовой шертной грамоты, какову мы ему подали. И они нам отказали с болшим гневом и упорными словами, а говорили: или-де вы государей наших учить приехали и свои упрямые обычаи и лишние слова писать, то де не в честь возмете, что вам изволит написать и дать Ханово В-во, потому, что де всякой Государь волен на своём государском престоле, и делает что хочет; а вы де нас не учите и не указывайте! А будет де вы заупрямитесь и таких грамот не примете, и те де грамоты писаны будут к Великому Государю вашему к Его Ц-му В-ву с его Ханскими послы; а вас де, за упрямство ваше, велят держать в кайдалах и зашлют в вечную неволю! И мы о том им выговаривили, с великим шумом, ссылаючись на Ханские первые слова, как он нам сперва обещал дать шертную свою грамоту, против нашей образцовой шертной грамоты, при всех своих ближних людех и при них бее и Кемане. И они нам говорили: как належит делу быть, так Ханово В-во в грамоте своей шертной и написал, и чтоб мы готовы были к отпуску вскоре. И мы им говорили прежние свои слова упорно: что мы такие шертные грамоты, [637] без указу Великого Государя Его Ц-го В-ва принять не смеем, и чтоб Ханово В-во тем нас поневолить не велел, а поволил бы нам о том писать и послать от себя гонца к Великому Государю Его Ц-му В-ву о приёме той Ханова В-ва шертные грамоты, что он Великий Государь нам укажет; а до тех мест, побудем мы в Крыме; и чтоб они те слова наши донесли Ханову В-ву и нам учинили отповедь. И того дни, помянутой бей, пристав, приезжал в стан и сказал: те де ваши все упорные слова, и о гонце к Великому Государю, прошенье ваше доносил, и Ханово де В-во велел вам в том вовсе отказать, для того, что по указу Салтанова В-ва Турского, велено нас посланников Ц-го В-ва отпустить ему Хану самому, к Великому Государю, с шертными грамотами, тот-час; и для нашего отпуску прислан от Салтанова В-ва нарочно чауш, которому велено нашего отпуску и выезду из Крыму дожидатца, и дождався ехать ему на-скоро к Салтанову В-ву с вестью. И чтоб мы всячески упорность свою отложили и грамоты шертные приняли и в путь свой были готовы. И мы, видя их самую несклонность, приказали к его Ханову В-ву з беем: что к отпуску мы готовы и шертные грамоты примем по неволе ; а будут ли те шертные грамоты Великому Государю нашему Его Ц-му В-ву годны, и к содержанию перемирных договоров крепки, и о том Великому Государю нашему, Его Ц-му В-ву, как Бог известит.

И Марта в 4 день взяли нас пред Ханово В-во к отпуску, близь Бакчисарая, на поле, где были разбиты шатры Ханские. А недопустя до шатров не подалеку, приехал к нам от Ханова В-ва помянутой Кеман-мурза, да с ним Ханской язычей, се-есть писарь, имянем Абдул- ага, говорили нам: Ханово де В-во велел вам говорить: желаючи де ево Ханово В-во с Великим Государем дружбы и любви, изволил оставить древние обычаи палаты своей, — как де прежние послы предков Царского Величества и ево Государские прихаживали пред лицы их Ханова В-ва, и тех послов приставы, по два человека, взяв за шею, наклоняли их главами даже до самой земли, а ныне Ханово В-во любя Великого Государя вашего Его Ц-ое В-во, а вас посланников жалуя, на первой и на иных на всех ваших, пред лицем ево Ханова В-ва бытностях, такова безчестного принуждения чинить вам не велел, и кланялись ево Ханову В-ву, по воли своей. Также ныне, на отпуске будете кланяться ево Ханову В-ву по воли своей. Также ныне, на отпуске будете кланяться ево Ханову В-ву без всякого принуждения, по своей воле. А как де вы будете у Великого Государя Его Ц-го В-ва, и вам бы де о том ему Великому Государю [638] известить, чтоб по ево государской милости и Ханова В-ва и Калги и Нурадына салтанов послы пред ево государским лицем, на приезде и на отпуске кланялись по своей воле, и любительные их грамоты он Великий Государь у послов их изволил принимать, и на отпуске свои государские грамоты отдавать им, своею Государскою рукою, также как и ево Ханово В-во и Калга и Нурадын салтаны Его Ц-го В-ва у послов грамоты, на приезде принимают и на отпуске отдают своими руками. И мы им сказали: как по воле Великого Бога, будем пред лицем Царского Величества, то все ему Великому Государю известим. Потом велели нам иттить к Ханову В-ву. И вшед, в шатёр поклонились ево Ханову В-ву, по воли своей, как нам обвещено. И Ханово В-во спросил нас о здоровье, и споболезнуючи о упадке умерших людей наших, говорил нам: чтоб мы о том не оскорблялись; то де учинилось по воли Божией! И мы ему, за те ево милостивые слова благодарственно челом ударили. А по том ближнему своему человеку Агмет-аге велел к себе поступить ближе с шертною своею Ханскою и с Салтановою грамотами, а в своих Ханских руках держал книгу куран, и по своему мусульманскому закону на куране шертовал; а целуючи куран, говорил нам: что во всем он Хан и Салтаново В-во Турской, по договорам нашим и по шертной своей и Салтанова В-ва грамотам, мирное постановление содержать непорочно, на 20 лет. А изговоря велел к шертной своей грамоте печать свою золотую, томуж ближнему своему человеку, привесить при нас; и положа ее в золотой мешечекъ, а Салтанскую, с латинским переводом, в отласной мешечек, велел ему, те грамоты, перед собою по блиску, отдать нам в руки. А нам ево Ханово В-во изволил говорить: чтоб мы посланники Ц-го В-ва о приеме тех грамот не из ево Ханских рук не оскорблялись и не спорывались для того, что самому ево Ханову В-ву из своих рук, для страху мороваго поветрия отдать не годитца; а не для какие гордости и нелюбви. А когда де было от мороваго поветрия безстрашпо, и тогда де ево Ханово В-во, не токмо государские грамоты, ц, письма ваши посольские принимал у вас своими руками, и договоры посольские с вами чинил своею особою, чего при прежних Крымских Ханех, от века не бывало. И то де все делал ево Ханово В-во в надежду крепкие сосецкие дружбы и любви с Царским Величеством; и мы, знаючи те ево Ханские в приеме государских грамот и наших посольских писем, склонности, не спорили и учинили по воле ево, и те грамоты перед ево Ханским лицем приняли из рук, у ближнево ево человека Агмет-аги. — Потом ближней ево человек [639] Агмет-ага поднёс нам писмо наше о меже межь Государств Ц-го В-ва и Салтана Турского, которое у нас взято было, на белорусском писме, писанное писаревою Семеновою рукою Раковича. А Ханово В-во говорил нам: чтоб мы к тому писму, руки и печати свои приложили. И мы приняв то писмо, и справя с своим писмом каково у нас осталось, руки и печати свои приложили и отдали томуж ево ближнему человеку. Потом перед Ханово В-во принесли кафтаны золотные. Первой кафтан положили на пристава нашего бея розменного, и бей надев кафтан и сняв шапку, подступя к Ханову В-ву, поцеловал ево в правую руку. А после бея надели такиеж кафтаны на нас и на гетманского писаря Семена и на переводчиков на Кутломамета и на Сулеймана. И мы за те кафтаны, Ханову В-ву, били челом и поднесли ево Ханову В-ву обещательные дары, о которых написано выше сего. И Ханово В-во велел у нас те дары принять благодарно. А нас пожаловал своим Ханскимъ жалованьем, мне Василью — коня, а мне Никите — обьярь. А пожаловав нас дарами, говорил нам: чтоб мы будучи на Москве, не препомнили известить Великого Государя, ево Ханова В-ва слова о том: Прежде сего посылал его Ханово В-во к Великому Государю гонцов своих Садык-агу с товарыщи, о добром деле, и как де те гонцы были отпущены с Москвы, и тех де гонцов и их люден, в степи побили до смерти и животы пограбили Запорожские казаки; и то де ево Ханову В-ву известно, что у Ц-го В-ва про те смертныя убивства разыскано и вором казнь учинена. И чтоб де за тех побитых людей указал Ц-ое В-во на Запорожских казаках доправить ту цену, как о том написано было прежь сего к Великому Государю в ево Ханове листу, с гонцом ево с Халил-агою и отдать те денги и грабленые животы в то время, как под городом Переволочным розмена будет. И мы ево Ханову В-ву ответ учинили, как о том написано нами в большом наказе и говорили с отказом: что доносить нам о том Великому Государю не о чем, для того, что им та гибель учинилась самими от себя, и Ц-го В-ва посланники погибли с ними-жъ вместе, от их же обнадеживанья безстрашного пути. И Ханово В-во говорил нам: вас де я в том трудить болши не буду, а отпишу о том к Ц-му В-ву с послом своим с Кеманом-мурзою-Сулешевым. Да Хановожъ В-во, у отпуску, приказывал нам к Великому Государю Его Ц-му В-ву писать прежде своего приезду к Москве, чтоб В-кий Г-рь в надежду братцкие дружбы изволил послать к Салтану Турскому для подтвержения нынешних перемирных договоров, послов своих государевых, с любительными поминки, вскоре, чтоб те [640] помянутые договоры не мешкая подкрепить и шертную грамоту, у Салтана Турского, особную взять. А которые статьи против вашей образцовой шертной грамоты в ево Ханскую грамоту не внесены, и то де будет написано и подтвержено в Салтанове грамоте Турского. И он де Хан о том, к Салтану Турскому писал и впредь будет писать же. Нам же Ханово В-во приказывал: чтоб с стороны Великого Государя Его Ц-го В-ва во всех Украинных городех и границах, ни от каких народов, наипаче з Дону и от Запорожья никаких воинских задоров, водяным и сухим путём не было, и о том бы Великого Государя Его Ц-го В-ва повелительные грамоты во все городы были посланы вскоре, а мыб де Его Ц-го В-ва посланники ехали ныне из Крыму с его Ханскими послами на Запорожье и чрез Малороссийские городы для того, чтоб те народы, мирное постановление от нас ведали и задоров никаких с Турскими и с Крымскими людми не чинили. И мы но ево Ханскому изволению, приказ ево исполнить обещались, и докладывали: ево Ханова В-ва в шертной ево грамоте написано, быти розменному месту под Переволочным, а в котором месяце и числе розмене быть, того в ней не написано; также и об отпуске с нами боярина Василья Борисовича Шереметева да столника князь Андрея Ромодоновского. И Ханово В-во нам сказал: о розменном де сроке и о иных многих делех, наказано от ево Ханова В-ва полномочному ево послу Кеману-мурзе-Сулешеву; а боярина де Василья Борисовича Шереметева да столника князь Андрея Ромодановскаго отпустить велит на розменное место для того, что де им дожидатца того отпуску не многое время. А потом Ханово В-во говорил нам светлым и радостным лицем: как де, за помощью Божиею, достигнете царствующаго града Москвы и сподобитесь видеть Великого Государя своего Его Ц-го В-ва пресветлое лице, тогда де от нашего Ханова В-ва ему Великому Государю поклонитесь, и посредство наше меж Его Ц-м В-ом и Салтаном Турским и радение в мирных договорех и откровенную пред вами дружбу и любовь нашу Его Царскому Величеству донесите. А вам счастливой путь, устрой Боже, во благое путешествие! И мы Ханову Величеству поклонились до земли, и за ево к себе жалование, благодарственно били челом. А как из шатра пошли и нас по ево Ханова В-ва указу провожали до лошадей, беи и карачеи и мурзы, и с нами прощались любовно. Также у шатра и около шатра было множество христианских и бусурманских народов, и слыша о том благополучном, при Божии помощи, мирном утверждении, зело благодаря Бога, радовалися и с нами прощались с любовью и радостными словами и [641] провожали далеко, спривететвующи нам счасливой путь и доброго здоровья.

Тогож числа, по нашему прошению, поволил нам Ханово В-во ехать в село Мариино, к церкви Пречистыя Богородицы, чюдотворныя ее Иконы помолитись 9. Там же, пред чюдотворным ее образом, за Государское здоровье соверша молебное пение и целовав святую Икону и воздав благодарение Господу Богу и Пречистей его Богоматери и взяв у священников благословение, поехали на стан свой, на Алму реку.

И Марта в 7 день приехал к нам на стан, пристав наш бей розменной, велел нам ехать на отпуск к Калге и Нурадыну султаном. И тогож числа, с ним беем приехав в село Акмечеть 10, были на отпуску у Калги Токтамыш-Гирея-салтана, в саду, в шатре. А у Нурадына Саадетъ-Гирея-салтана в селе Булганаке 11, в хоромах. Вшед пред них, кланялись им таким же подобием как и Ханову В-ву, без всякого принуждения. А они, Калга и Нурадын салтаны спрашивали нас о здоровье, и на куране, при нас, по мусульманскому своему закону, шертовали и целуючи куран говорили теж речи что и Ханово В-во; как о том писано выше сего. А потом велели на нас кафтаны положить такиеж, что у Ханова В-ва, и мы надев кафтаны, им челом ударили, по обычаю. А отпускаючи нас приказывали нам: Великому Государю нашему Его Ц-му В-ву от себя челобитье и велели поклониться, и о послах своих говорили, чтоб Великий Государь велел послом их свои Государские очи видеть и грамоты их салтанские, у послов их, изволил милостиво принять сам, так как и они [642] салтаны у нас, его Государские грамоты принимали сами. И мы им Калг и Нурадыну салтаном говорили: когда за помощию Божиею, достигнем царствующаго великого града Москвы и сподобимся видеть пресветлое лице Великого Государя нашего Его Ц-го В-ва, любительное их салтанское желание, ему Великому Государю, донесём. А потом они Калга и Нурадын говорили нам: чтоб мы за помощию Божиею, здравы ехали в путь свой. И мы ударя челом, поехали к себе, на стан. А у тех Ханских и салтанских отпускех, прежней послании к Иван Сухотин быль с нами вместе. А что в болшом нашем наказе, на прежних посланников, на него Ивана Сухотина с товарыщи написано: — будучи они в Крыму, делали многие государские дела не так, как им было в его Государеве указе написано, и учинили с Хановыми ближними людми розговоры и ответы не по посольскому обычаю и не остерегательно; да ониж учинили междо собою ссору и брань, и тою своею ссорою, сверх своих неразумных розговоров и ответов, и пущае зло государским делам учинили, тем, что мимо ево Государева указу, в розные времена отдали Хановым ближним людем, городам и землям и рекам и иным знатным урочищам той стороны Днепра чертежи, и тем у Великого Государя у Его Ц-го В-ва с Салтановым В-вом Турским учинили ссору. Да и з грамоты Великого Государя Его Ц-го В-ва писанной к Салтанову В-ву Турскому, дали список Хановым же ближним людем, которую было им довелось до времени сохранять в великой тайности, и в том междо себя друг на друга доводили. Иван писал к Великому Государю в отписке своей, называл дьяка Василья Михайлова вором, а Василей на Ивана доводил, что он Иван делал не по Государеву указу, и тою своею глупостью и неостерегательством, в государственных великих и в земских делех учинили великую поруху. Да к Великому Государю к Его II-му В-ву и Хан в листу своём писал, что от них посланников к делам ево государским, полезных слов не было, толко в руках своих держали чертёж, и за то их воровство, указу им не учинено, потому, что Иван Сухотин оставлен в Крыму, а Василей своровал, без указу Великого Государя Его Ц-го В-ва и с Крыма збежал и приехал к Москве, а Ивана Сухотина оставил в Крыму, и очной ставки в том воровстве дать не с кем. И на те вышеписанные на них неисправы, Ханово В-во и Калга и Нурадын салтаны и ближние их люди, нам Ц-го В-ва посланником о воровстве и безчинстве и об отдаче чертежа и списков с Салтанских грамот не сказывали, а выговаривали нам, что в посольском деле годных слов небыло, и которые к [643] миру надлежащие статьи, в ответех своих они Иван и Василей объявили, и те статьи в совершенное постановление не приведены за тем, что они не ту межу объявляли, о которой межа Ханово В-во к вашему Государю писал.

Нам же в наказе написано: велено проведать: сколко у Хана жон и детей и иных чинов всяких людей, на которые чины давано Великого Государя жалованье. И кто у Хана у Калги и у Нурадына в ближних людех и во всяких чинех. И мы о том проведывали у многих будущих людей, которые нам сказывали в одно слово: у Ханова Величества жена одна, да три подложницы; детей 4 сына; 1, Ак-гирей-салтан, 2, Сум-гирей-салтан, 3, Токтамыш-гирей-салтан, 4, Селамет-гирей-салтан. А про дочерей, доведатца не могли. Ближние люди: правитель всего Государства-Агмет-ага; болшой казнодар Садык-ага; дефтердарь-ага; диванской кетип-Мустафа-ага; меншой казнодар — Кабин-ага; бей розменной — Авелша Маметшин сын Сулешов. У Калги, ближней человек один.

Ханские ближние люди приказывали к нам с приставом нашим, беем, не одиножды, чтоб к шертной Ханове грамоте прислали мы на печать 30 золотых червонных, потому что де прежь сего на печать, золотые давали, Ц-го В-ва посланники. А в наказе нам написано, чтоб в том служба своя и раденье показать, и та статья отставить, а за то, дать тому, кому то дело належит, за работу хотя вдвое против того, толко б та статья впред была отставлена. И мы ему бею в том отказали с подивлением на них великим и говорили ему: стыдно вам ближним людем о том упоминатца, и государю своему чинят безславие! или у ево Ханова В-ва столко золота нет, в чем печать зделать? и в том устояли и золота и подарков не дали. А печать золотую учинили они ближние люди в своём золоте. И ту статью мы, у них ближних людей уговорили, чтоб и впред такой дачи Ц-го В-ва от посланников не бывать. Нам же, будучи в Крыму, велено проведывать подлинно: от Полского Короля и от панов-рады, также и от Салтана Турского и от Волосного воеводы и Мултянского владетеля, к Хану присылка былал, и о каких делах? И мы о тех помянутых присылках тайным обычаем проведывали всячески; а слышали, что к Полскому Королю и к сенаторам от Хана посланы, до нашего приезду, погодные казны, и с тою де казною татарин в Крым поворотился. Да от Волоского и Мултянского Господарей и от Юрашка Хмелницкого привозили годовыеж подати, ефимками и золотыми и сукнами и отласами и иными вещми; а дел и вестей никаких от них не отозвалось. Нам же, по грамоте Великого Государя, будучи в [644] Крыму велено, Его Великого Государя грамоты и всякие писма, что остались после подьячего Гаврила Михайлова, взять к себе и привезть к Москве, в Посольской Приказ. И мы о тех помянутых писмах переводчика Кутлумамета Устокасимова спрашивали, и будет те писма у него, и он бы нам отдал с роспискою. И Кутлу-мамет сказал: те де писма, после Гаврила Михайлова лежат у него, а отдаст де их он Кутломамет сам, в Посолском Приказе, как будет на Москве.

А для великого Государя посолских дел посланы были с нами в Крым: переводчик Ахмет Шакулов, толмач Григорей Порываев; и они в Крыме умерли. С намиж, с Посолского Приказу, наряжены были подьячие 2 человека; Розрядного — Иван Неверов, Поместного Приказу, — Гаврило Малыгин. И те подьячие с нами не поехали; а за чем они остались, того не ведомо. А был с нами толко один подьячей Леонтей Басманов, которой догнал нас в дороге. Да для береженья Великого Государя посольских дел и ево Государевы раздаточные казны 6 человек Стрельцов, моево Васильева приказу денщики; и в том числе умерло в Крыму 3 человека: Бориска Иванов, Петрушка Савельев, Алешка Иванов; а живых в остатке: Пашка Федоров, Самошко Бухар, Микитка Бабарыка. Да по указуж Великого Государя Его Ц-го В-ва Войска Запорожского Гетман Иван Самойлович посылал с нами, для тех же посолских дел, от себя, канцеляриста своего, Прилуцкого полку писаря Семена Степанова сына Раковича, да с ним 7 человеков казаков, Тимофея Федорова с товарыщи.

А как мы были в Крымеж, и Декабря против 7 числа, с 1 часа ночи, явися звезда на небес, между полуденною и западною странами, простираючи лучи свои к востоку, странным видением; и светила того вечера до 7 часа ночи, и бысть тако по вся вечеры, Генваря до 17 числа. А от бусурманов о том знамении слышали мы, что значит та звезда. 1-е между некоторыми великими Государи, покой на земли; 2-е лето благоплодное; 3-е во всех басурманских землях упадок многой в людех, от различных морских ветров и гнилых вод. Февраля 19, пред полуднем слышали мы от восточные страны, из облака, стрелбу трижды, подобну пушечной великой стрелбе. А бусурманы нам сказывали, что такая стрелба бывает у них лет в 10 и в 15, и в такие де знамения бывает на их народы различные упадки.

И Марта в 9 день Крестопоклонные недели, в среду, по утру рано помоляся Господу Богу и поклонясь оружию его непобедимому на врага, Святому и Живоносному Кресту, пустилися с стану своего, с Алмы реки, в путь свой. Провожал [645] нас пристав наш, бей розменной Авелша-мурза-Сулешевъ, да Посолского Приказу переводчик Кутломамет Устокасимов которой живёт в Крыме 25 лет; и проводя версты с 3, простились с нами любезно. А для подорожного корму и береженья, по указу Ханова В-ва послан был с нами до Перекопу, Посолского стану сторож, татарин Жумалей. И до Перекопу ехали тихо, дожидаючись Ханова Величества и Калги и Нурадына салтанов послов их. И Марта в 15 день, не доехав до Перекопа вёрст за 10, доехали нас помянутые послы Ханова В-ва, Кеман-мурза-Сулешов, Калги салтана Халил-ага, Нурадына салтана Умер-ага; людей с ними всех 29 человек. И пришли с нами в Перекоп, по полудни тогож числа. И Марта в 16 день, по указу Ханова Величества, посол ево Кеман-мурза-Сулешев, в Перекопе, у бея взял с собою провожатых 150 человек, и пошли с нами степью. Тогож числа ночевали на степи, на урочище, при водах Черной долины.

Марта 17 пришли о полудни на Днепр, к Турецким каменным городкам старого строенья: Шан-кермень, да Казы-кермень, да нового строенья, после Чиги- ринские битвы с Турками, на одном острову, отнимаючи Запорожских казаков путь к морю, один городок на Конской косе, близь старого городка Шан-кермени, стрелбищах в трёх, а другой, близь старого городка Казы-кермени, против его через Днепр. Устроены те городки крепко, а в них по 5 башен; въезды и выезды одни, самым разумным инженерским строением; бойницы по стенам и по башням учинены пушечные и мелкого ружья подошевные, под самой под и середние и верхние, и около их рвы и против ворот подъемные мосты на железных чепях. А в болших подошевных и середних и верхних бойницах поставлены везде пушки; и для нашего приходу ис тех городков была пушечня стрелба. Пехота в них посажена Турецкая, з женами и детми, на вечное житье, и сторожа, в тех городках дневная и ночная, зело крепкая. Тогож числа, перевезшися Канскую косу, ночевали мы на Днепровском острову между теми новыми городками зовомыми один — Туганом, то есть ястребом, а другой — Хон-бурун, т. е. счастливой. Марта в 18 день, под помянутым новым городком Туганом и под старым городком Казы-керменем перевезлись за Днепр, на Киевскую сторону. А у старого городка Казы-кермени с степи, от Киевские стороны, принято к тому городку новаго каменного строения, округлостью болши старого городка, всякими крепостми устроен и пушечною и мелкою стрелбою многою вооружён. И пехота в нём потому же положена на вечное житье, с женами [646] и з детми. Тут бей Казы-керменской, которой по указу Салтана Турского учинён над всеми помянутыми городками губернатором, именем Ян Муравский, родом Литовской татарин, которые татаровя у Полше зовутца Липками 12, принял нас с великою любовию и обослал нас свежими, живыми осетрами и доволным нашим и конским кормом, и провожал нас он, от Казы-керменя до стану, вёрст с 5, и простясь с нами, оставил у нас в провожатых брата своего родного Михаилу Муравского, да с ним татар Казы-керменскихъ человек з 200, оружейных и на добрых конех; а велел нас проводить до Запорожских краёв, до самой Сечи. И мы тому вышепомянутому бею, и брату ево, видя их к себе любовь, и в перевозе чрез Днепр скорую и многую помочь и береженье и учтивость, взаемно учинили им почесть и подарили их соболми, и говорили им: чтоб они Великими Государи, будучи на границе, осторожностью своею имели доброхотное и верное служение и до ссоры-б обоих Государств народов, разумом и добрым своим расположением не допускали, и в малых меж народами заходящих ссорах, которые они могут сами чрез свой разум успокоить, к Салтану Турскому и к Хану Крымскому не писали, а описывались бы в тех ссорах прежде, для розыскания и успокоения Царского Величества, войска Запорожского к Гетману к Ивану Самой- ловичу, также и в Сечю, к Кошевому атаману к Ивану Стягайлу, и тем бы показали к Великому Государю к Его Ц-му В-ву службу свою. И они во всем том, по своей мусулманской вере, обещались в правде всякого добра сприятствовать и мирное постановление меж Великими Государю хранить в целости.

Марта в 21 день пришли мы к Запорожью, не дошед до Сечи вёрст с 10, на Базавлук реку. Тут нас Запорожские казаки приняли с радостью и перевезли нас в липах, на свою сторону, а беева брата с провожатыми, Казы-карменскими татары, отпустили мы за берегу Базавлука реки назад, у Казы-кермень. А мы з Базавлука реки пошли к Сече, и не дошед вёрст за 5, ночевали на степи, милостию Божиею от всякого неприятеля безопасно; с нами ж на том месте ночевал Запорожской войсковой есаул с казаками, в неболшом числе людей, которой нас по приказу Кошеваго атамана Ивана Стягайла встретил и принял на Базавлуке реке.

Марта в 22-й день, пред обедом, пришли мы в Сечю, и стали мы под городом, в лугах, и обослався с Кошевым атаманом, поехали в город [647] Сечю, к церкви Божии помолитца. И как будем близ городовых ворот, тут нас встретил Кошевой атаман Иван Стягайла с казаками и приняв нас с радостью и любовью и честью, пошёл с нами в город к церкви Божии. А пришед в церковь Покрова Пресвятые Богородицы, помолились, и за Государское многолетное здравие было соборное молебное пение. И по молебном пении Кошевой атаман взял нас к себе в курень обедать, и при обед спрашивал нас о мирном постановлении. И мы ему по достоинству, что належало, объявили и говорили ему, чтоб он Великому Государю Его Ц-му В-ву служил верно и войску будущему при нём в Запорогах, приказал на крепко, чтоб с сего нашего приезду и по отъезде нашем из Сечи, с Турскими и Крымскими пограничными татары пребывали в мире и тишин и задоров и зацепок воинских никаких не чинили. И он атаман говорил нам, что он сам своею особою и со всем войском имеющем на Запорожье под своею властно, Великому Государю Его Ц-му В-ву служит верно, и впредь служити будет вернож, и постоянно и во всем повиноватися будет указу Его Царского Величества и повелению Гетмана войска Запорожского Ивана Самойловича. И слыша от нас меж Государств о перемирном постановлены в войску Запорожском пребывающем в Сече и на всем Запорожье учинить заказ накрепко, чтоб с Турскими и Крымскими людми пребывали в мире, и от сего числа задоров и зацепок воинских не чинили. А о том мирном постановленин он атаман и все войско, благодаря Господа Бога, зело радуютца. И по обеде и по розговоре своём, отпустил нас на стан с честью. Марта в 23 день, видевся с атаманом и со всею ево старшиною и простяся с ними, пошли мы от Сечи в путь свой степью, к Днепру, под Переволочной город; а к Днепру пришли на перевоз, Марта в 26 день, и за Днепр, на Московскую сторону перевезлись тогож числа, и ночевали под Переволочным. А от Переволочного до Батурина шли мы Малороссийскими городами, берегом, по Пселу реке, на Соколку, на Кобыляк, на Белики, на два меншие и болшие Санжары, на Полтаву, на Опошню, на Зинков. А прошед Зинков, перевезлись за Псел реку. А на перевозе Псела реки, встретил нас войска Запорожского Гетмана Ивана Самойловича племянник родной, Гадяцкой полковник Михайло Васильев с полком своим, со многими знамены, конными и пешими людми и с трубы и с литавры и з барабаны, да особно для нас была за ними корета, да два аргамака нарядных. И приняв нас с великою честью и славою, паче всех полковником, от дяди своего от Гетмана Ивана Самойловича и [648] от себя нас поздравил с любовью, а говорил нам от Гетманского лица с прошением, чтоб мы заехали к нему Гетману, в Батурин, и Великого Государя посольское дело о мирных договорех ему объявили, для того, по указу де Великого Государя о тех перемирных договорех належит прежде всех ведать ему Гетману Ивану Самойловичу, для всякого на границах будущего престерегательства. А к себе в дом звал нас, и Крымских послов, хлеба есть. И мы говорили ему полковнику: хотя у нас Великого Государя указу о заезде в Батурин к Гетману Ивану Самойловичу и нет, однакож мы, по ево полковничьим словам, прошенья Гетмана Ивана Самойловича ослушаться не смеем, и в Батурин к нему заедем, и что належит, по достоинству чести его Гетманской и с тех Великого Государя посолских дел о перемирном постановлены ведать, то ему объявим. А за ево полковничью к нам любовь и встречалную учтивость, взаимно ему поздравляли и кланялись. По том, звал нас, чтоб с ним вместе ехали вскоре, а буде не похочем вскоре ехать, и мы бы сели на ево простые нарядные лошади. И мы, поблагодаря ему за ево любовь, ехали с ним в город Гадяч, на ево лошадях. А как в город приехали, и у городовых ворот встретил нас Гадяцкие соборные церкви пратопоп со кресты и со святою водою, со всем духовным чином, и мы целовав святый животворящий крест и приняв от протопопа благословение, поехали прежде на подворьи свои, на которые сам он полковник нас препроводил и поставил, и роспустя войско поехал к себе в дом. А потом, по присылке ево полковничье, были у него вместе с Крымскими послы на обеде. Потчивал нас с великим удоволством и учтивостью, и за здоровье Великого Государя Его Ц-го В-ва прежде, и после за Салтана Турского и Хана Крымского пил, и велел стрелять изо многих пугаек. А нас дарил: меня Василья — саблею, оправлена серебром золоченым; меня Никиту — чернилницею серебряною Турского дела; а Крымским послом прислал дары на подворье. А как пошли из Гадяча, и он полковник потомуж нас с полком своим проводил с честью. А из Гадяча шли на Ромну, на Смелую, на Корибутов. А в тех вышеупомянутых всех Мало-российских городех, на которые мы от Днепра шли, потомуж встречали нас духовные чины со кресты и со святою водою, а полковники и сотники и ясаулы со многолюдным воинством казацким, вооружась на конех, з знамены и с трубы и литавры, и сердюцкая пехота з знамены и з барабаны, а мещаня с хлебом и солью и с питьём; и принимали нас везде с радостью, любовью и слезами, [649] благодаря Всемогущего Господа Бога о мирном постановлены; и по святым Божиим церквам, за Государское здравие, повсюду пели молебны, и нас кормили и поили с великою учтивостью и с любовью, со всяким удоволством, и от города до города давали нам и Крымским послом кормы доволные и подводы, и провожали нас з знаменыж и с трубы и литавры. А как в Корибутов пришли, и тут нас встретил от Гетмана Ивана Самойловича, надворной ево войсковой товарыщ Михайло Вуехеевич, и привитався с нами от Гетмана Ивана Самойловича, нас поздравил и звал нас, чтобы мы ехали к нему в Батурин; а он де Гетман Иван Самойлович ожидает нас к себе с охотою, и из Батурина приказал нас встречать детем своим гетманским — Семену и Григорью Ивановичам, со всею генеральною старшиною войска Запорожского; и чтоб мы шли к Батурину не мешкав. И мы поздравя ево Михаила взаемно, поехали с ним вместе к Батурину.

Апреля в 12 день, не дошед Батурина за 5 верст, встретили нас Гетмана Ивана Самойловича дети, Семён да Григорей Ивановичи, а с ними генеральной ясаул Леонтей Полуботок и со всею генеральною старшиною и со многими полковники и сотники и ясаулы, под значком гетманским и з знамены и с трубы и с литавры. Съехався с нами, привитались и поцеловались они и мы, по их прошению, не сседаючи с коней; и от отца своего и от себя нас поздравили и звали нас к отцу своему хлеба есть. И мы им взаемно поздравя, ехали с ними до Батурина вместе. А въехав в город, поехали они гетманичи к отцу своему Ивану Самойловичу в замок, а нас поставили на указных дворех. И после того прислал Гетман Иван Самойлович к нам на подворье генералного ясаула Леонтья Полуботка с коретою, велел нас к себе звать, хлеба есть. И мы, убрався в лутчее платье, сели с ним Леонтьем в гетманскую корету. А как в замок приехали, к хоромному крылцу, и у кореты встречали нас помянутые гетманские дети и генералные: судья и писарь и вся старшина и полковники. А в сенях встретил нас сам Гетман Иван Самойлович и привитався целовал нас, обнявся с нами отечески, с великою любовью и радостными слезами. А вшед в хоромы посадил нас с собою за стол, и спрашивал о нашем здоровьи и поведении Крымского посолства, и соболезнуя нам о Крымских наших великих теснотах и нуждах, о которых ему прежде нашего свидания известил писарь ево, будущей с нами, Семён Ракович, и за любовь нашу к нему писарю и в государских делех за совет и те поступки, зело нам благодарил. Наипачеж всего [650] нам благодарствовал и кланялся за то, что мы прошенья ево гетманского не ослушались, к нему заехали, и тем своим заездом, честь ево Гетманскую в Малороссийских народех, прославили. Потом вопросил нас о мирном меж Великим Государем Его Ц-м В-м и Салтаном Турским и Ханом Крымским постановлена! И мы ему Гетману Ивану Самойловичу, о чем надлежало ведать, известили словесно. И Гетман Иван Самойлович, со всею на тот, час будущею при нём генералною старшиною, воздав хвалу Господу Богу и благодаря Великого Государя Его Ц-го В-ва превысокую милость о тех перемирных договорех, возрадовались зело, и за труды наши нам по премногу благодарствовали. Потом, советуя с нами, послал к себе звать обедать Крымских послов, Кемана-мурзу-Сулешева с товарыщи и со всеми их татары. А как послы пришли, и он их посадил с нами за одним столом, Кемана-мурзу между нами Васильем и Никитою, а Калги и Ну рады на послов, посадил ниже нас. Потом засели в скамье подле Гетмана, Ц-го В-ва столник и полковник Максим Лупандин и вся генералная старшина и прочие полковники в лавке и в скамье; а татар посолских велел посадить, одних, за особным столом. И было пиршество велие и зело радостное. А наряд пушечной, перед замком весь к стрельбе был изготовлен, а в замку перед хоромы войсковая музыка, трубы н литавры были готовыж. И как пришло время за столом, пить прежде за здоровье Великого Государя Его Царского Величества, а после за здоровье Салтана Турского и Хана Крымского, Гетман Иван Самойлович встав с нами и со всеми предстоящими пили, и ис пушек была стрелба великая, за каждого Государя порознь; а музыка войсковая играла во весь стол. И после обеда, по доволном учреждении, отпустил нас Гетман Иван Самойлович в той же своей корете, и проводил нас ис сеней на крылцо, а старшина до кореты, а генеральной ясаул Леонтей Полуботок, до дворов наших. А назаврее, по присылке Гетмана Ивана Самойловича ели негож, и назначен нам отпуск утрешняго дня; а к Великому Государю о бытности нашей в Батурин, пошлёт он лист свой. И Апреля в 14-день по утру рано, обослався, приехали мы в замок к Гетману Ивану Самойловичу, за ево жалованье, челом ударить и проститца. И он Гетман Иван Самойлович потомуж нас встретил, и с любовью принял и дав нам лист свой к Великому Государю Его Ц-му В-ву у отпуску упоминался нам, чтоб донести Великому Государю Его Ц-му В-ву, против прежняго его прошения о Малороссийских народех, прежде живущих в за-Днепрских городах и уездах и ныне [651] живут в Малороссийских же городех и уездех на сей стороне Днепра неимеющи у себя не токмо домашних или пашенных заводов и иных ни каких хлебопитательных промыслов, толко де их кормит и во всем нужды их призирает он Гетман, из своей Гетманской шкатулы. И чтоб Великий Государь Его Ц-ое В-во пожаловал их, изволил на них своим Государским милосердием призрить и велел их поселить в Сумских и Краснополских и иных Слободцких угодьях, на степных реках и дубровах. И всех тех Малороссийских людей, которые обретаютца под Белогородцким розрядом, вместо за-Днепрские пустые стороны, которая ныне по перемирным договорам учинилась за Салтаном Турским, пожаловал бы Великий Государь Его Царское В-во ево Гетмана, за многие ево верные и безпрестанные службы и за унятие чести его обоих сторон Днепра, которая честь от него ныне отошла в сторону Салтана Турского, указал быть тем всем народом быть во единстве, под его Гетманскою властью и булавою, и учинить бы то об них не замотчав, до тех мест, пока не пойдут те народы самоволством своим, по прежнему селитца за Днепр. И о том Василей, к Великому Государю к Его Ц-му В-ву писал прежь сего как едучи в Крым был у него Гетмана и те его розговоры, в статейном моем списке, послал из Батурина Посолского Приказу с подьячим Никифором Венюковым. А потом отпустил нас, и простяся с нами, поцеловал нас отечески со благодарением многим. Выехав из замка от Гетмана Ивана Самойловича, заехали мы проститца на двор к столнику и полковнику Максиму Лупандину. И в ту пору вскоре к нему Максиму в дом прислал к нам Гетман Иван Самойлович ближняго своего человека, Мазепу, от себя з дарами: мне Василью — саблю булатную, в оправе серебряной золоченой; мне Никите — саблю булатную, в оправе серебряной с поясами толковыми, без оправы. И мы приняв те дары, за ево Гетманское жалование били челом, и простясь с Максимом поехали из Батурина тогож числа. А до перевозу до Семи реки, по приказу Гетмана Ивана Самойловича провожал нас генеральной ясаул Леонтей Полуботок, а от Семи реки до Королевца провожал нас з знаменем и с сотнею, Батуринской сотник Фома Андреев.

А из Королевца шли мы на Глухов, а из Глухова вышед ночевали, тогож Глуховского уезду, в селе Есмани. Тут нас встретил посланной к нам с Москвы, Посолского Приказу подьячей Микита Максимов и подал нам Великого Государя две грамоты, Апреля в 17 день. А в тех Великого Государя грамотах написано: велено нам отписать Великого [652] Государя в посолских делех в Крыму, что у нас учинилось, и Турские или Крымские послы с нами идут и кто имяны и какова чину люди; и многоль с ними людей, и послыль или посланники, и котораго числа в Севеск или в Белгород те послы будут. А отпустя подьячего, мне Василью, со всеми делами ехать на-скоро к Москве, а мне Никите, быть у тех послов, и в дороге с ними итить неспешно; а вести их из Севска лесною дорогою, на Брянеск, на Боровеск, на Можаеск, а из Можайска под Москву. А без указу, под Москву, в ближние места не подходить, и со всякого стану, для ведома писать с нарочными посылщики, в Посолской Приказ. И по тем Великого Государя грамотам о ево государских посолских делех, что у нас в Крыму учинилось, и о Крымских послех о Кемане-мурзе с товарыщи, и о моровом в Крыме будущем поветрие, также и о бытности нашей у Гетмана Ивана Самойловича, и кому имямем у Крымских послов из Севска, по приказу боярина и воеводы князь Василья Васильевича Голицына велено быть в приставех, и скодким человеком провожатых, и для чего у тех Крымских послов мне Никите по евож боярскому приказу быть не велено, а велено нам ехать к Москве вместе; и о том о всем к Великому Государю боярин и воевода князь В. В. Голицын и мы писали, Посолского Приказу с подьячим с Никитою Максимовым, да столника и полковника Максимова приказу Лупандина стрелцом с Корнюшкою Туревым, Апреля в 18 день, да в 20 числех.

Апреля в 25 день, Великого Государя в грамоте, какова ко мне Василью прислана Посолского Приказу с подьячим с Прокофьем Возницыным, написано; велено мне Василью о всем ему Прокофью, что у нас в Крыму Великого Государя в делех учинено, сказать подлинно, и Салтана Турского и Крымского Хана шертные грамоты перевесть чрез огонь 13 не сходясь с ним Прокофьем; а учиня о всем, ехать мне со всеми людми, которым при мне быть указано, в Тулскую или в Веневскую свою деревню. И по тому Великого Государя указу, мы Василей и Никита о всем учинили, и с его Великого Государя делами подьячего Прокофья Возницына отпустили Апреля в 27 числе. А из грамот Салтана Турского и Хана Крымского, по переводу Посолского Приказу переводчиков Костянтина Христофорова да Дмитрея Асанова, переводы, с ним Прокофьем посланы таковы. [653]

Перевод с Хановой шертной грамоты, какову даль Мурат-Гирей-Хан посланником столнику Василью Тяпкину, да дьяку Никите Зотову.

В начале написано золотом: Бог правый. Ниже того написано золотом, с красками с лазоревою и красною узор великой словами, а в нём: слово наше Мурат-Гирея-Ханово. Потом Божьею милостью Великие Орды, Великого Юрта Крымского престола, Кипчацкие степи многих Татаров и безчетных Нагаев, правой и левой страны несчетных тем Татов и Тевкесов и междугорских Черкесов Государь, высокоимянитый Хан, благодатный, славнейший, сильнейший и дерзповеннейший, Мы Великий Мурат-Гирей-Хан, сын во благодати в настоящих временах от нашего Величества. Великия и Малыя и Белыя России Государю Царю, между Востока и Запада многих Христианских народов Самодержцу и Повелителю, брату нашему, Великому Князю Феодору Алексеевичу, Вашему Величеству с любовью много, много поздравление посылаем и со сладостью о здравии вашем спрашиваем, воздравии ли пребываете. После поздравления ж ведомо чиним, что нашего Ханова Величества писание вины се-есть. Послы ваши, столник и полковник и наместник Переславской Василей Михайлович Тяпкин, да дьяк Микита Мойсеев сын Зотов посланы о мирном постановлении и тишины между двух государств, дабы народ живущих тех двух государств жили в тишине, в покое безмятежно, и что они послы ваши о том миру говорили. И те их слова, все нам учинилися годны, и приняли есмы, и против тех слов их, что миру быть между двух государств, с сю за золотовислою печатью, шертную грамоту нашу послали есмы, в которой грамоте о миру говоренные и обещанные речи поминаем. От пророка нашего, обоих светов солнца, всех пророков последнейшаго, и во втором пришествии милостивейшаго посредника и заступника и любезнейшего Божия посланного, Магомета Мустафы, преселения ево лета 1091 года Генваря 3 дня, до двадесяти лет дружбе и мирному постановлению тверду быти. Границе быть реке Днепру, договорились; а по сю сторону Днепра, всеславный, святый Мекки и святый светлосияюще Медынского, Беломорского и Черноморского Государя, славнейшего и страшнаго Победителя, Салтанова Величества, быти под властью. А Киев, изстари с приналежащми к нему городками разоренными, Василков, Триполье и Стайки, и от Киева до Запорожья и за пороги, вашим же на Днепре, по обоих сторон городов и городков не делать; да за прошлые на три года, казна наша без убавки к нам прислать; и впред от нынешнего 1091 года казну нашу, против росписей на [654] розменном месте отдавать. Да братьям нашим Калге-салтану и Нурадын-салтану и детем нашим, салтаном и дочерям и жёнам и скопцам и карачеем и ближним людем и детем нашим и внутренним отрочатом нашим всем, которым прежде сего что бывало, посылати, как в росписи написано, все те присылки и впред посылать же без убавки. И как то все прислано будет, мы недругу вашему недруги будем а другу вашему други будем, и в твёрдом соединении с вами будем, и братья наши Калга и Нурадын салтаны и дети наши и племянники и внучата и род наш и все Крымского юрта нашего люди, Нагайские мурзы, Белогородцкие татары, Темрюцкие Черкесы и вси под властью нашею сущие мурзы и весь народ наш. Такожде и счастливейший, дерзно-веннейший, страшнейший Салтаново Величество, на государство ваше и на Украинные городы ваши, против сей шертной грамоты нашей, на земли и на городы ваши и на села войною не ходить, и ни каким образом лиха не мыслить и не чинить; а буде вышепомянутые подвластные наши люди, хто ни есть, войною на городы и на земли ваши пойдёт воевать, и мы таких людей будем крепко стеречь и розыскивать, и поймав, смертью будем казнить, и взятое все назад отдать. А Василья Борисовича Шереметева и столника Андрея, наше Величество на окуп послать на розменное место, а розмене быть блиско города Переволочни; и впред будущих годех казну нашу 14 привозить и отдавать на том месте, где розмена будет. А послов наших посылать против прежнего, и Калгиных и Нурадыновых послов 5 человек, а людей с ними 20 человек; а гонцов посылать по 3 человека, а людей с ними 12 человек, а болши того не посылать ни одного человека 15. А буде торговые люди наши с товаром, во благодатной Великой Юрт Крымской и к золотому престолу нашему приедут; и нам никакова насильства и убытка не учинит; и ничего у них восхищением не взять, и обиды и безчестья никакого и не учинит; а как они приедут в той благодатной Юрт наш и к золотому престолу, безденежно у них ни чего не имать; и Крымского Юрта братьям нашим Калге и Нурадыну салтаном, и детем нашим. И Крымским пяти родом честным, и карачеем и беем и мурзам и Белогородцким татаром и Темрюцким черкесом и безчетным татаром и несметным Нагаем, и всем под властью нашею сущим народом, на городы и на государство и на земли ваши, войною не ходить, и ни какова худа не чинить; толко [655] от вас какой худобы не былоб; а подъ нашим повелением сущие от людей, в том, что худобы небыть и на ваши городы и на земли войною не ходить и убытков не учинить. А буде непослушанием кто войною пойдёт и худобу и убыток учинит, и тех стереч на-крепко, и убыток учинит, и тех стереч на-крепко, и поймав казнить смертью. В том, по мусулманскому нашему закону, на куране, заклиналися есмы; в том же и шертную грамоту за золотовислою печатью писав дали есмы. Писана в золотопрестолном месте нашем в Бакчисарае в 1091 году Генваря в 3-й день. Внизу печать чернилы, а в ней написано: раб Божий Мурат-Гирей-Хан: у тоиж грамоты привешена на снурку печать золотая, а на ней вылито на одной стороне: Бог един есть Бог, а Магомет посланник Божий! На другой стороне вырезано: Салтан Салтанов сын, Салтан храброй Мурат-Гирей-Хан, Мубарек-Гирей Салтанов сын, Мубарек-Гирей-Салтан, Селамет-Гирей-Ханов сын. — На ерлыке написано: от Хашего Ханова Величества, к брату нашему Великому Государю, Князю Феодору Алексеевичу, к Его Величеству, посланная шертная грамота.

Перевод с Турского писма, с везирева листа, каков дал посланником столнику Василью Тяпкину да дьяку Никите Зотову в Крыму Мурат-Гирей-Хан. — На верху написано золотом, узор словами: Мустафа-паша. Подле его, печать чернилами, а в ней: раб Божий Мустафа. Подле печати золотом же подлинно: Вина сего писания и выбранные словеса и строки писаны для верности, се-есть. Настоящего нынешняго время Государь и во царех избранный сын Мекийский и светосияющий Мединский и святого иеросалима, Беломорский и Черноморский, Восточный и Западный, и тамошних градов и земель и всех семи стран Государь, и над цари царь, сын высокопрестольнейший, благополучнейший, светлейший и сильнейший, хвальнейший и страшнейший государь наш, Салтан Салтанов сын, царь царёв сын, Салтан Магомет-Хан, Салтан Ибрагим Ханов сын, его же да сохранит Бог в величестве и в дерзновении намногие и безконечные лета! К его преславному порогу, величайший и высочайший, мудроразумнейший, Джингиз-Хановы породы пречестнейший и прехвалнейший брат наш Мурат-Гирей, Ханово Величество, послал человека своего, яко наместник страны Салтанова Величества, извещая, что благо-счатливейший Государь христианского народа и страшнейший в государех и правитель многих государств и земель христианских, Московский Царь, Русского народа обладатель Феодор Алексеевич, его же да сохранит Бог во благополучии ныне и во веки! желая некоторые ссоры и войны, что между их великих государей [656] были, и в тишину возвратить, дабы люди Божии жили в покое и в тишине, послав своих Царского Величества добрых и честных послов Василья Михайловича Тяпкина, столника и полковника и Переславского наместника, да дьяка Никиту Моисеевича сына Зотова. И те послы быв в Крыму, с Ханом о дружбе и о миру говорили, как им приказано с стороны Государя своего; и в том договоре послы дали запись, и Хан о той записи Салтанову Величеству известил, и чтоб и с стороны Салтанова Величества запись к ним прислать, о том писал. И мы то дело и запись Салтанову Величеству доносивши, что в той записи написано о миру постановление и о всех делах приняли есть; и для укрепления и твердого постановления тех всех дал, по наместническому извычаю нашему, против той их записи, сне письмо печатью своею и з золотым узлом, вместо записи, дали есмы, в которой объявляем. От пророка нашего, обоих светов солнца, последнейшаго всех пророков, посредника и заступника во втором пришествии, любезнейшего посланника Божия Магомета Мустафы, в лето 1091 года Генваря в 3 день, мир учинён на двадцать лет. Между обоих государств границе быть Днепру; и по сю сторону Днепра быти величайшаго и дерзновеннейшаго и страшнейшаго государя нашего Салтанова Величества под властью. А Киев город и с приналежащими ево изстари пределами и городками, разоренные городки Василков, Триполье, Стайки, Киевская старая граница, под Его Царскою державою быти; и от Киева до Запорожья, по обе стороны Днепра городов и городков не делать. Аще же Бог изволит для сего доброго мирного постановления, величайший, пресильнейший государь наш, над цари царь, в настоящих временах преславнейший, как Московского Государя избранный посол з грамотою приедет, тогда против сей записи отдастся ему шертная грамота. Писана месяца Могарема 22 день, 1092 году, во Андреано-поле. — На ерлыке написано; от высокоместной стороны запись, которая имеет отдаться на Москве; да перевод на латинском языка тут же.

Мая в 25 день, за вышеписанную нашу, в сем статейном списке, посолскую службу, что за помощью Всевышнего Бога и за святою молитвою и счастьем Великого Государя Его Ц-го В-ва, нарушенное с прежними посланники дело, будучи мы в Крыме, в десяти ответах с самим Мурат-Гиреевым Хановым Величеством, исправили и учинили меж Великими Государи, Царским Величеством и Салтаном Турским и Ханом Крымским мир на 20 лет, без всяких обаятельных и запросных убытков, что указано было дать на 55,000 тысяч, прислана к нам [657] Великого Государя Его Царского Величества милостивая грамота, а в ней пишет. — От Царя и Великого Князя Феодора Алексеевича всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержца посланником нашим столнику и полковнику и наместнику Переславскому Василью Михайловичу Тяпкину да дьяку Миките Зотову. Писали вы к нам Великому Государю, что по нашему Великого Государя указу, будучи вы в Крыму, учинили с Мурат-Гиреем-Ханом о миру договор, и о том нам Великому Государю по отпискам вашим и по переводам к шертной грамоты известно; и мы Великий Государь, за тое вашу службу жалуем, милостиво похваляем. И как ся наша Великого Государя грамота придёт, и вы-б, по прежним нашим В-го Г-ря грамотам, с Крымскими послы в Царев-Борисов шли без всякого мотчания, потому, что тот путь к Борисову-городку к продолжению не належит; а к Москве были с ними на указное Мая 20 число нынешнего 189 году. Писан на Москве, 7189 лета Мая в 23 день. — И мы приняв Его Государскую милостивую грамоту, воздали Господу Богу Всемогущему, с радостными слезами велие благодарение, и отпев за его Государское здравие молебен, писали к нему Великому Государю Его Ц-му В-ву и за его Государскую неизреченную к нам, холопем его, милость, били челам. А что в той Великого Государя грамоте написано: велено нам с Крымскими послы быть к Москве, на указное Мая 20 число; а писана та В-го Г-ря грамота на Москве, Мая в 23-й день, и мы разумеваючи в том числе, справчего подьячего Максима Бурцева неосторожность и простоту, за прежним Великого Государя указом, в Мае месяце ехать не смели, потому, что прежней Великого Государя указ велено нам быть к Москве июня в 20 день, а не в Мае месяце.

И июня в 3 день, по указу Великого Государя Его Ц-го В-ва приезжал к нам в Царев-Борисов городок, Посолского Приказу дьяк Борись Михайлов, объявил нам Великого Государя Его Ц-го В-ва милость и обнадёживал нас за пашу службу Его Государским взыскательным жалованьем, и чтоб в задержанье своём для опасения мороваго поветрия не оскорблялись. И мы, за превысокую и неизреченную Великого Государя Его Ц-го В-ва милость, били челом; а потом говорил с нами о государских делех о которых ему было наказано, и с Крымскими послы с Кеманом-мурзою-Сулешевым с товарыщи, он Борис виделся и о чём ему было к помянутым послом наказано, то им говорил; и о всем том он Борис учиня по указу В-го Г-ря, поехал из Борисова к Москве, июня в 4 день. А которые Великого Государя Его [658] Царского Величества грамоты присланы к нам с подьячими и с толмачи, в розных числех, и тех ево Государских грамот в сей статейной список не внесено для того, что против тех всех ево Государских грамот, от нас посланников, в Посолской приказ писано.

А сей список закрепил я Никита, с обчаго совета болшого своего товарища столника Василья Тяпкина 16.

И 190/1682 году Декабря в 25 день, посланники были Великого Государя, у руки. А Декабря в 27 день, по указу Великого Государя подлинной статейной список, каков против сего списка в Посолском Приказе велено дьяку Никите Зотову закрепить, и дьяк Никита Зотов, тот статейной список закрепил тогож числа. И Великого Государя казне 17 расходные книги, в Посолском приказе поданы, а в приёме тех книг росписался на списку, Посолского Приказу подьячей Козма Нефимонов.


Комментарии

9. Священник Андрей Лызлов, автор «Истории Скифийской», в 1698 году, о чудотворной иконе, писал, следующее. «Есть еще во оных каменных горах, блиско Бакшисарая, чюдесный Образъ Пресвятыя Девы Богородицы, о ея же явлении сице поведают. Бысть некогда во оных каменных горах змий великий, людей и скоты пожирающий, и того ради, люди от места того отбежавши, пусто оставиша. Но яко тамо во отто время жили еше Греки и Генуэпсы молишася Пресвятей Богородице, дабы их от онаго змия освободила: и тако, единаго времяни, в поши, узренна в горе той свещу горящу, идеже не могущи крутыя ради и острыя горы взыти, вытесавши степени из камени и приидоша тамо, идеже свеща горяше, и обретоша Образ Пресвятыя Богородицы, и свещу предъ ним горящу; тамо же, близко того Образа и змия онаго обретоша мертва, разседшася. И тако радостни бывше, воздаша велие благодарение Богоматери, избавльшей их от такова зла змия онаго: егоже, изсекши в части, сожгоша огнем. И от того времени жителие тамошние часто начата ходит тамо молитися Пресветей Богородице, пачеже Генуэнсы иже в Кафе жили: не точию же сии, но и Татарове велию почесть тому Образу воздают. Некогда Хан Крымский, именем Ачи-Гирей, воююще против супостат своих, просил помощи от Пресвятыя Богородицы, обещаюше знаменитое приношение и честь Образу ея воздати. И творяше тако. Егда бо откуду с корыстию и победою возвращашеся, тогда, избрав коня или двух едино наилучших, продаваше и накупивши воску, и свещ соделавши, и поставляше тамо чрез целый год, еже и наследники его, Крымские Ханы, многажды творяху.» — Изд. 2-е, том II, стр. 4, 5.

10. Акмечеть, ныне город Симферополь.

11. Деревня Булганак находится в Симферопольском уезде, при речке сего имяни.

12. Липские или Липканские Татары кочевали между pp. Прутом и Днестром, в нынешнем Хотинском уезде. См. Cartede la Pologne, par Rizzi Zannoni, l772. Tab. 23.

13. В охранение от внесении чумной заразы во внутрь России, в Цареве Борисове была учреждена сберегательная застава, где проезжие останавливались и окуривали имущество, а посланники свои бумаги, старые сожигали, а новописанныя, чрез окурку, передавали на другую сторону.

14. См. о России, в царствование Алексия Михайловича, современное сочинение Григорья Котошихина. С.-Петербург, 1840. стр. 45,37.

15. О приёме в Москве Крымских послов, см. у Котошихина, стр. 84,17.

16. Собственноручная подпись Никиты Моисеевича Зотова.

17. Государевой казны, т. е. соболей, для подарков, было отпущено ценою на 2,300 рублей; сверх того Тяпкин и Зотов из собственных издержек израсходовали на 230 рублей. Всего же подарков: Хану, Калга, Нурадыну и прочим Крымским должностным лицам, употреблявшимся при договорах о границе, роздано на 2,530 тогдашних рублей серебром; в том числе Хану поднесено соболей на 1606 рублей.

Н. Мурзакевич.
Ч. О. О.

Текст воспроизведен по изданию: Список с статейного списка великого государя его царского величества посланников: стольника и полковника и наместника Переяславского Василья Михайлова сына Тяпкина, дьяка Никиты Зотова // Записки Одесского общества истории и древностей, Том II. 1848

© текст - Мурзакевич Н. 1848
© сетевая версия - Тhietmar. 2018
© OCR - Кудряшова Л. 2018
© дизайн - Войтехович А. 2001 
© ЗООИД. 1848