СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

СО СТАТЕЙНОГО СПИСКА ВЕЛИКАГО ГОСУДАРЯ ЕГО ЦАРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА ПОСЛАННИКОВ: СТОЛЬНИКА И ПОЛКОВНИКА И НАМЕСТНИКА ПЕРЕЯСЛАВСКОГО ВАСИЛЬЯ МИХАЙЛОВА СЫНА ТЯПКИНА, ДЬЯКА НИКИТЫ ЗОТОВА

И Агмет-Ага, и все с ним будущие [79] ханские ближние люди, выслушав того нашего объявления рассмеялись и с подивлением нам говорили: будет-де только за вами дела есть, что вы теперь нам объявляете, и такову межу показуете, то не пошто-де было вам сюда и ездить, потому что еще в той меже отказано прежним помянутым посланникам, и с тою ведомостью отпущен к Царскому Величеству Леонтей Григорьев и дьяк Василей Михайлов и гонец государя, их Хана; а приказано-де им Леонтью и Василью от Ханова В-ва известить Великому Государю, также и с гонцом их в Ханском листу писано, — если по Днепр изволит Великий Государь межу учинить, на том и мир станется; и со стороны-де Ханова В-ва по Рось и по Тясмин и по Ингул уступки не бывало и впредь не будет. А Царскому-де Величеству пристойнее было верить написанному делу в Ханове листе, а не [80] Ивановой отписке Сухотина и Васильева сказке Михайлова, для того, что-де за них меж собою развратом слушать было у них нечего и договоров было с нами чинить не можно. И мы им ближним людям говорили: что Иван Сухотин с товарищами, о разграничении таковых урочищ, каковы мы посланники в сторону Салтанова Величества ныне поступаем не объявляли, и в отписке Ивановой к Великому Государю о том не писано, а изволил то ныне учинить Великий Государь Его Ц-ое В-во для успокоения обоих государств народов и унятия кровей, и свободы пленных в обеих сторонах с великою с своей Ц-го В-ва стороны уступкою многих пространных, угожих земель и рек. А можно им ближним людям то разуметь, что Салтанову Величеству имея пространные государства своего города и земли для чего за такие пустые и [81] малые и не прибыльные земли, которые за тем разграничением имеют остаться в стороне Царского Величества исконную дружбу разрушат, и крови на обе стороны, что Богу неприятно, проливать, и пленным свободу не давать. И если за такою великою уступкою дойдет до войны и кровопролития и то от Бога на ком взыщется, что многими и пространными землями не удоволясь за малое место земли к миру не приступать и войну начинать, и будет тому мстителем Бог, кто обоим народам не пожелает добра и кровей унятия и пленным освобождение, для того, что по нынешнему нашему вышеупомянутому предложению, малая часть земли останется в стороне Великого Государя Е. Ц-го В-ва. И приводили мы их, ближних людей, к тому склонению всякими приятными разговорами сколько было возможно, и Государевым жалованьем обнадеживали, а иным [82] и давали, только отнюдь по тому нашему наговору и обещанию склонение к миру по нашему предложению, не показали. А после того подумали они ближние люди меж собою и переговорили тихо и учали нам говорить: что они по словесному нашему пространному объявлению межи о разграничении меж государств выразуметь не могут и урочищ таковых не знают, и чтоб мы им, тем урочищам дали письмо, также чертеж, учинили и подписали татарским письмом; а как-де они по тому нашему письму и по чертежу о меже и о урочищах выразумеют и о том-де они доложат Ханову Величеству; а какое-де будет Ханова В-ва о том изволение, тогда они ближние люди, учинят нам известие и велят быть в ответ. И мы те их слова выслушали и уразумели в том деле трудность великую и меж собою посоветовали, хотя нам о том чертежа из Посольского [83] Приказу и не дано, только без такова письма и чертежа обойтись и к склонению их приводить было невозможно, обещали им прежде письмо выписав о меже из наказу дать, а если по письму не могут тех пограничных урочищ выразуметь, тогда и чертеж дадим. Потом отпустили нас на посольский стан.

И Ноября в 5 день на посольском стану приказали мы из большого своего наказу то пограничное разграничение написать переводчикам, татарским письмом, и, написав, отослали то письмо к ближнему человеку Агмет-аге того ж числа, с переводчиком Ахметом Шакуловым. А о чертеже призвали к себе в совет посланного от Гетмана Ивана Самойловича, Прилуцкого полку писаря Семена Раковича и казаков с ним будущих, Тимофея Федорова с товарищами, которые в Запорожье, по Днепру живали и те степные речки и урочища, и города, и [84] местечки взявшиеся от местечка Василькова, издавна до Киева надлежащего, до дороги Хвастовской, и тою дорогою мимо местечек Ракитные и Ольшанки и да местечка Синицы и до Роси реки и до Ирденя и Тясмины и где ниже Чигирина речка Чюта впадает, и до речки малого Ингулца даже до речки Носаковки в Днепр впадающей, все места и речки и урочища знают, и говорили им: могут ли они те урочища, памятью своею, на чертеже написать подлинно; а для подлинного выразумения и примеру, мы посланники Е. Ц. В-ва, показали им печатной чертеж немецкого тиснения, всего Московского государства и всея Малороссийские страны обеих сторон Днепра, даже до Крыму и до самого Понтинского моря, вся грады и места и реки и урочища и степи и леса изящно изображены, которые подписаны по-латыни и по-польски. И писарь [85] Семен Ракович с казаками своими сказали нам: что точно применяючись к тому печатному чертежу те урочища, объявленные межи, им памятью и знаемостью своею написать, понеже тот печатной чертеж с их знаемостью и с памятью о тех урочищах зело сходен. И за тем нашим общим советом, писарь Семен Ракович чертеж учинил и написал его своею рукою, слово в слово, как те грады и река Днепр и иные реки и гречки и степные урочища и леса в своих положениях обретаются, так он над ними и подписал. А над теми его подписками велели мы подписать татарским переводчиком.

Ноября в 7 день, ввечеру, приехал к нам от ближнего человека Агмет-аги Аллеидек его, который был от Хана в гонцах на Москве с Халил-агою, и сказал нам, чтоб мы утром рано ехали в ответ к ближним людям. И [86] Ноября, в 8 день, поутру рано, с приставом своим с, разменным беем и с присланными по нас Халил-агою, приехали мы в греческое село зовомое Мингуш, от нашего стану в 20 верстах, и были у ближних людей Агмет-аги с товарищами в ответе. В первых словах поздравив нам и посадив на уготованных местах, спросили у нас помянутого чертежа, а по письму-де вашему о меже хотя и по-татарски написано выразуметь совершенно не можем. Тогда мы ему говорили: хотя нам от Великого Государя нашего такова указу и нет, что нам вам чертеж дать, однако ж мы видя в том деле чрез недоумение ваше великую трудность, покамест вам те урочища на чертеже, для лучшего выразумения, и развернув чертеж показали. И ближней человек Агмет-ага по тому чертежу подписи все прочел и выразумел и [87] похвалил, что тот чертеж написан разумно, правдою, и спросил у нас того чертежа, чтобы мы ему отдали показать Ханову Величеству и иным ближним многим людям, которые те урочища знают. И мы ему говорили по вышереченным своим словам: такого великого Государя указу, что нам чертеж давать, нет, да и для того вам чертежа дать не возможно опасаясь от вас такого озлобления как вы приняв у прежних Ц-го В-ва посланников у Ивана Сухотина с товарищами чертеж их обругали, и к Великому Государю нашему в грамоте написали великое поречение, что будто от них о Государских делах годных слов никаких не слыхали, только в руках держали незнаемо какой чертеж. А Агмет-ага говорил нам с прилежным прошением и по своей вере обещался клятвенно, что б мы в том никакого поречения и [88] лживых на себя слов и письма не опасались, и того ж чертежа Ханову Величеству чрез его Агметовы руки донести и посмотреть дали, а Ханово-де В-во высмотря тот чертеж и выразумев в нем дело, потому укажет с вами и договор чинить, а тот чертеж он Агмет-ага отдаст нам сам своими руками. А если-де вы за своим упрямством того чертежа не дадите, и посольство-де ваше будет слепотою покрыто и выразуметь о меже без чертежа не можно потому, что не выразумевши межи из чертежа, словам и письму вашему верить нечему и наизусть таких дел не делают. И мы посоветовав меж собою и положась на помощь Господа Бога, тот чертеж ближнему человеку Агмет-аге отдали. И Агмет-ага приняв у нас чертеж говорил нам: если-де государь их Хан, до указу Салтанова В-ва Турского и сам за свою сторону по сему вашему [89] объявлению изволил учинить межу и разграничение земель, и Великий Государь ваш Его Ц-ое В-во за такое Хана их дружелюбие и доброе посредство изволит ли обещать какие любительные в дарах поминки, и им ближним людям жалование, также и Салтану Турскому и визирю. И мы ему сказали: если государь ваш Ханово В-во за Салтанову сторону Турского и за свои юрт по той нашей объявленной меже к мирным договорам склонится и межу постановит и в шертную грамоту напишет и Великий Государь наш Е. Ц-ое В-во Салтанову В-ву Турскому и государю вашему Хану, любительные поинки в дарах, и визирю Салтанову и вам Ханским ближним людям свое государское жалованье пришлет. А коликое число будет, и то объявим в то время, как государь ваш Хан к той помянутой меже склонится и мирный договор во всем с нами учинит; а не видя [90] вашего склонения, обещать вам ничего не можно. И ближний человек нам говорил: что прежние Ц-го В-ва посланники Иван Сухотин с товарищами обещали Салтанову визирю его и государю их Хану от той межи, которую вы объявляете на 45,000 рублей, да им ханским ближним людям 5,000 червонных золотых. На те его слова мы ему сказали: про такое обещание Ивана Сухотина мы не слыхали и к Великому Государю к Его Ц-му В-ву он Иван не писывал и в статейном его списку, которой нам дал за рукою своею, того не написано. И Агмет-ага сказал: Ивану-де Сухотину с товарищами, в том обещании казны запереться невозможно, потому что их обещание было при боярине Василье Борисовиче Шереметеве, и будет-де вы в том нам не верите, и государь их Хан велит его Ивана поставить пред вами, и в том обещании допросить [91] его при боярине Василье Борисовиче и при вас, в лицо. И мы, ему Агмет-аге говорили: как вы хотите себе, и с Иваном так чините; а мы по указу Великого Государя имеем о том особной указ, а до Иванова такого обещания нам и дела нет, потому в хановой грамоте к Великому Государю, посольство его опорочено, и за таким пороком про его Иваново посольство и поминать было нам не для чего. Потом нам велели ехать к себе на подворье и ночевать в том селе для того, что назначил нам быть пред государем их Ханом, поутру.

И Ноября в 9 день приехал к нам на двор бей разменной и велел нам с собою ехать к Хану, в бахчу зовомую Шуря, на речке на Каче, от помянутого греческого села Мангуша в 10 верстах. И как мы выезжаючи из того села будем на поле, тогда встретил нас от [92] ближнего человека, Кеман мурза Сулешев, сказал нам, чтоб мы ехали к себе на посольской стан, а у Хана-де им быть сегодня не время. И того ж числа приехав на стан, виделись мы с Иваном Сухотиным, и говорили ему об обещательной казне, про которую нам сказывал Ханской ближней человек, и спрашивали его: какую он казну с товарищами своими, Салтану Турскому и визиру, так и Хану Крымскому и ближним его людям, и сколько числом и от какие межи сулил, и для чего он Иван с товарищами о том к Великому Государю не писали, и в статейном своем списке каков нам отдан, не написано, тем и нам в ответах учинил трудность не малую. И Иван Сухотин нам сказал: что он ближним Ханским людям от последних Тясминских межей Великого Государя казны ничего не суживал для того, что они ближние люди [93] к договорам о той меже не приступили, то-де на него затевают напрасно; а товарищи-де его казну сулили кто и от чего и сколько, того он не ведает.

Ноября в 14 день, до света, часа за три приехали к нам от Хана и от ближнего человека Агмет-аги разменной бей да Халил-ага, велели нам и Ивану Сухотину с нами ехать к ближнему человеку, в село Мангуш, а потом назначили нам быть и у Хана. И мы того же числа изготовясь на ответ, поехали с ними, а Иван Сухотин заупрямился местного ради случая с нами вместе не поехал и бею сказал, если-де Ханову В-ву или ближним его людям есть до него дело, и они-де велят ему быть особо. И так мы в помянутое село приехали, а Иван остался на стану, и для того его упрямства, что он с нами вместе не приехал, ближней человек нам быть у себя [94] не велел, только приказал к нам с беем и с Халил-агою, велел нас спросить: есть ли у нас к Днепровой меже склонение? И мы сказали: что о Днепровой меже склонения у нас нет, и впредь не будет, кроме того объявленного рубежа, которой мы в ответах объявили. И того ж числа в вечеру Агмет-ага велел нам видеться с боярином Васильем Борисовичем, по его боярскому челобитью; а по Ивана Сухотина, ближний человек, велел нарочно послать наскоро, того же часа ж велел его взять силою. И привезли его в то село той же ночи до света, и поставили на особом дворе.

Ноября в 15 день, поутру рано, пришли к нам бей разменной да Халил-ага, говорили нам от ближнего человека: Ивана-де Сухотина про объявление государской казны, по его Агмет-аги с нами разговором, мы посланники спрашивали ль и что он нам сказал? И мы им [95] сказали те же его Ивановы слова, которые у него слышали на посольском дворе и как, о том выше сего написано. И пристав бей выслушав у нас, велел нам с собою идти вместе, на двор к боярину к Василью Борисовичу, а Иван-де Сухотин тут же будет и пред боярином для обличения тех Ивановых запорных слов во обещание от Тясминской межи государские казны, с ним Иваном виделись; а боярин Василей Борисович и они разменной бей и Халил-ага, при нас посланниках, в тех его словах обличат. И мы к боярину к Василью Борисовичу на подворье пришли с ними вместе; а Иван Сухотин пришел тут же прежде нас; и как учал боярин Василей Борисович и разменной бей и Халил-ага Ивана допрашивать в помянутом деле, и он Иван в том много мялся и того своего дела объявить не хотел, не ведомо [96] для чего. И боярин Василей Борисович выговаривал ему, что он напрасно в том мнется и на себя тем своим запором стыд наводит, для того, что то обещание от него Ивана с товарищами было при нем, боярине Василье Борисовиче, и запираться в том стыдно, да и на него-де боярина тем своим запором наводит от басурман подозрение великое, и нынешнему посольскому делу, он Иван, тем чинит препону не малую, и нас посланников тем своим запором от Хановых ближних людей кладет такое недоверство. Также и бей разменной и Халил-ага выговаривали ему Ивану, острыми словами с шумом, называючи его лживым человеком, и обличали его тем, что он по тайному своему наказу, толикое число за Тясминскую межу обещал вместе с товарищами своими при боярине Василье Борисовиче, а ближние-де Хановы [97] люди, беи и карачеи и аги и мурзы в те поры были все. Да и мы посланники ему Ивану в любовь говорили удивляясь его такому затрудненному поступку, для чего он от нас в то Великого Государя дело таит и в статейной список не написал и на нас в том наводит от Хана и от ближних людей не православное посольство, потому, что мы в те слова, что он Иван казны не обещал вступили крепко, и чтоб он Иван оставил свое упорство и дело свое объявил. И он Иван вынул письмо и сказал, что то у него выписка из тайного наказу и объявленное число обещательной Великого Государя казны за Тясминскую межу нам в письме своем показал, где его рукою написано: Хану 10,000 червонных золотых, ближним его людям 3,000 червонных золотых, Салтану Турскому и визирю его на 5,000 рублей соболей, а [98] больше-де того за Тясминскую межу он Иван не суливал, а что-де Хановы ближние люди нам посланникам объявляют обещательные казны больше того числа, и то-де хотя и сулено, только от первых данных рубежей по Днестр или по Бог реке, а и за Тясминской-де рубеж как казна обещана и каковым случаем посулена и то-де един Бог весть, только-де он Иван теперь все то один на себя перенимает для того, чтоб посольскому новому делу остановки не учинить. И говорил нам, чтоб статейной его список отдали ему назад, а он-де те свои слова о обещательной казне велит вписать и закрепит своею рукой и отдаст нам тот свой статейной список по-прежнему. И мы ему тот список обещали отдать, те слова вписать, как приедем на стан. А разменной бей и Хадил-ага выслушав его [99] Ивановы слова донесли о том ближнему человеку, а от ближнего человека пришедши боярину Василью Борисовичу и нам посланникам и Ивану Сухотину, сказали, что ближний человек, выслушав у них тех слов, поехал к Ханову В-ву, а нам приказал ехать за собою к Ханову Величеству в помянутые его бахчи, на речке на Каче, и чертеж наш отдали нам назад.

И того ж числа приехали мы к Ханову двору, ссели с коней у ворот и шли к нему двором, и в хоромы вступив по посольскому чину в шапках и став посреди палаты, боярин Василей Борисович и мы с ним сняв шапки поклонились Ханову В-ву до земли. Потом боярин Василий Борисович подступив ближе и чрез переводчика Кутлу-Мамета Устокасимова, спрашивал Хана о здоровье, а говорил: я от вашего Ханова Величества невольник [100] видя ваше государское здоровье радуюсь и вопрошаю, как Господь Бог ваше Ханово В-во милует и по-здорову ли пребывавши, понеже много лет сидючи в неволе, очей твоих не видал? Хан выслушав веселым лицом отвечал сам и рек: тебя-де взаимно помилует Бог и здорово ли ты пребываешь? И боярин В-й Б-ч говорил: милостью Божьею и твоим государским жалованьем в живых, яко убогий невольник, обретаюсь. Тогда Хан его боярина Василья Борисовича почтил и велел ему сесть. И он Боярин В-й Б-ч Ханову В-ву за такое его милосердие бил челом, а не сел и говорил, чрез того ж переводчика: сидеть-де ему теперь не годится для того, что Великого Государя Его Ц-го В-ва посланники призваны править посольство. И он Хан на те его слова умолчал, и он потом учал говорить Ивану Сухотину: ты-де был прежде к [101] нам прислан и договоры с нашими ближними людьми чинил и казну обещал и нам то от ближних людей ведомо; а ныне-де, для чего в том запирается, мы-де тебе по верящей Царского Величества грамоте верили, а ты своим запором показуешь себе ложь. И Иван Сухотин Ханову В-ву говорил: какие-де он договоры с ближними его людьми чинил и что казны обещал при том и теперь стоит и не запирается ни в чем. А что-де товарищ его дьяк Василей Михайлов воровал и по ночам к ближним его людям ездил и подарки развозил и дела ложные объявлял и откупившись к Москве от вашего Ханова В-ва отпущен, того он Иван не ведает. А какие-де статьи о мирных договорах он Иван будучи во ответах объявлял и о том-де к Великому Государю боярин Василей Борисович и он Иван писали, и те его [102] Ивановы слова перед Хановым В-вом боярин В-й Б-ч освидетельствовал теми ж словами. Потом Ханово Величество говорил нам Ц-го В-ва посланникам: писал-де он Хан к Великому Государю чтоб границе быть меж государств Е. Ц-го В-ва и Салтана Турского по реку Днепр, также и о Киеве и о всех Малороссийских народах и землях, и Царское B-во слова его Хановы поставил не крепко и в грамоте своей никакого явного соответствования к нему Хану отписать не изволил, только-де во всем велит верить, вам посланиикам, что вы учнете объявлять и говорить. И вы-де посланники Его Ц-го В-ва будучи в первом ответе с нашими ближними людьми на словах объявили, а после на письме и на чертеже показали как быть границе. И ему-де Хану ближние его люди словесные наши ответы, а после и на письме и на чертеже разграничение [103] землям показали, и его-де Ханово В-во то наше письмо прочел и на чертеже выразумел, что тот чертеж учинен самым дельным расположением тех урочищ и рек и речек и земель; а выразумевши-де велел тот чертеж отдать вам назад для того, что Салтаново Величество Турской изволяет, и он Хан к Великому Государю к Его Ц-му В-ву писал, что быть меж государств разграничению землям по реку Днепр и по Киев, до тех мест, где нога войск его Салтановых заступила, а уступки по их мусульманскому закону больше того, хотя Царское Величество изволил и казну многую Салтанову Величеству обещать, не будет; а мусульманских де, царей слово едино и непременно и к содержанию крепко. Того бы ради Е. Ц-е В-во и послов своих посылал а по вашему-де посланничью нынешнему объявлению межи, и на чертеже показанному [104] разграничению, Салтан Турской не учинит. И мы посланники пред Хановым В-вом говорили: хотя к Великому Государю нашему к Его Ц-му В-ву от вас Ханова В-ва в грамоте со стороны разграничения межи по Днепр, широко и пространно писано, только, Государь, тому разграничению по Днепр состоятися не возможно, а потребнее всех слов и приятнее в грамоте вашей Ханова В-ва Великому Государю нашему Е. Ц-му В-ву показалось, где написано, что ваше Ханово В-во соседские дружбы и миру желаете и с Салтаном Турским переговорив о добре будете посредником и мир учините, того ради и нас посланников своих к твоему Ханову В-ву послал и велел вашему Ханову В-ву о том вашем изящном слове, еже глаголется посредник, для лучшего выразумения, чтоб то слово посредник значилось, известясь подробно, только б ты Государь изволил [105] нас милостиво и приятно выслушать. И Ханово В-во велел нам говорить: а он-де рад будет слушать с любовью.

И мы говорили теми словами. Хотя у нас того в наказе было не написано, посредничество, Государь, разумеется дело высокое и богоугодной и любви достойное, его ж подобает содержать и начать и совершать право, рассмотрительным рассуждением, яко же посреди двух соперников единому заседающему праведному судье, дабы меж оными всякую вражду успокоить, и все заходящие ссоры с обеих сторон искоренить и на обе стороны безо всякой кривды и обиды и хитрости мир учинить, чтоб то на обе стороны было с радостью, а не с печалью приемно. И Великий Государь наш Е. Ц-ое В-во, рассуждая своим государским мудрым и пресветлым разумом о изящном словесе вашего Ханова В-ва, еже именуемый посредник, и [106] согласуясь с своими государскими прежними мудрыми ближними людьми положил, по Бозе, надежду свою в том посредничестве на ваше дружелюбие еже изволите ваше Ханово В-во в том великом государственном общем деле праведным мерилом высокого разума своего на обе стороны, прилежно и приятно в мире поступить и меж Его Ц-м В-вом и Салтаном Турским мир учинить и с межи разграничить без всяких хитростей и обиды по выреченному и на письме и на чертеже показанному объявлению, а не по Днепре и не по Киев. Яко посредник; не суть должен восхищением своим или силою, не боясь суда Божия, одну сторону чрез меру удоволить, а другую в великой обиде видеть, и такой бы посреднический мир в крепости и в долготе времени стоять не возмог. А Великому Государю нашему Его Ц-му В-ву каковые бы ради неволи или [107] упадку и бессильства по Днепре и по Киеве уступить; понеже при ближней помощи в великих и несметных и сильных ратях своих, меч свой государской высоко содержит и далеко повсюду простирает, и всякому неприятелю а наипаче тому, еже не правдою находящему на его государские гряды и земли, которые от Всемогущего Господа Бога ему Государю врученные и поверенные, отпор дает всегда и впредь при надежде Божия милосердия и при вере его святой христианской, силы его государские всем супротивящимся в крепости храбрства своего не ослабевают, то вашему Ханову Величеству яко ближайшему соседу самому известно. И Хан выслушав слова наши внятно, говорил сам и ближние люди к тому пристали: в том-де деле кому Бог поможет; а по вашему-де объявлению его Ханово В-во для искания дружбы и любви с Царским [108] Величеством разграничение земель по его государской воле рад бы учинить и стоять бы ему Хану за то не за что, по тому, что та не его Ханова земля; только-де он в том сам не волен и без указу Салтана Турского учинить ему не возможно и иного и никакого указу от Турского Салтана о разграничении земель кроме Днепра и Киева нет и впредь не будет. И будет-де вам сверх сего вашего объявления от Великого Государя вашего дана полная мочь в постановлении межи по реке Днепру, и вы вступайте в то дело не мешкая, потому, что-де у нас исконной обычай — многих и пространных слов слушать не любим. И мы его Ханову Величеству говорили: если бы Великий Государь наш Е. Ц-ое В-во о такой не склонности вашего Ханова В-ва ведал, и он бы Великий Государь нас посланников послал с тем нашим посольством мимо [109] вашего Ханова Величества к Салтану Турскому, по тому, что Салтаново В-во и визирь его писали к Великому Государю Его Ц-му В-ву не одиножды с желательным изволением, чтоб для тех, мирных договоров Царское В-во изволил к нему Салтану послов своих прислать. А Великий Государь Е. Ц-ое В-во надеясь на правосодержательное ваше Ханово В-во посредство и желаючи соседские дружбы и любви и великие вам прибыли и свободного прожитку, презирая посольство к Салтану Турскому, послал нас прежде к вашему Ханову В-ву, обещевая вам великую свою государскую казну за прошлые за три годы и впредь погодно, по старым росписям, чтоб никаким впредь ссорам не быть и воинское кроворазлитие унять и в неволе страждущих людей, на обе стороны на окуп и на размену, освободить и меж государств Е. Ц-го В-ва и Салтана Турского [110] разграниченье земель, межу учинить по сему нашему объявлению, и чтоб его Ханова В-ва ныне от себя изволил нас отпустить с тем нашим посольством к Салтану Турскому, где надеемся на помощь Всесильного Бога и на братолюбие его Салтанова Величества к Великому Государю нашему, что он по сему нашему посольскому объявлению к миру склонится и разграничение земель, межи изволит учинить, так как мы ныне вашему Ханову В-ву предъявляем. А если ваше Ханово В-во к Салтану Турскому нас отпустить не изволишь, тогда вели нас отпустить к Великому Государю нашему к Его Ц-му В-ву, и что от лица вашего Ханова В-ва без дела нас отпустите и такового праведного и склонного миру и многих земель уступления не примете и с нами не постановите и настоящие кроворазлитные войны и пленного похищения с обоих сторон [111] народов успокоить не хотите, тогда да будет мщение Божие на зачинающих и желающих мужей крови, их же гнушается Господь Вседержитель и истребит их и погубит до конца, и зде на земле обитающих пусты сотворит онама ж во веки в неугасимом тартаре мучить будет. — Хан выслушав прилежно, молвил: воля Божия да будет над всеми нами! и паки дважды и трижды рек: что ему того дела учинить невозможно никакими мерами для того, что-де Салтан Турской окроме Днепровой межи, иной никакой учинить не хочет, о том-де к нему Хану прислан указ его крепкой и непременной под великим страхом; того-де ради и нас посланников отпустить ему к Салтану не можно и невозможно. Если бы-де та земля была его Ханова, и он бы межу учинил по воле Царского Величества с охотою; я-де тем не стыжусь имея над собою большое [112] начало, а что-де вы посланники желаете отпуску к Великому Государю вашему к Е. Ц-му В-ву и вы-де как у нас с честью приняты, так с честью здравы и отпущены будете вскоре и провожатые вам даны будут, даже до Запорожья. И велел нам ехать на посольский стан и к отпуску и в путь свой готовиться и сказал нам: что он нас отпустит дни в три или в четыре. Потом учали мы по указу В-го Г-ря упоминаться об отпуске с нами Ивана Сухотина с подьячими и с переводчиками, и с толмачами и Хан молвил: как-де его посланник Сефер-ага отпущен будет с Москвы, тогда Ивана Сухотина отпустит; а до тех-де мест побыть ему в Крыме. И мы говорили Ханову В-ву: что он Иван прислан в посланники особо, и не за Сефер-агу и держать его не годится потому, что за Сефер-агу посланники в Крыме жили и от великих теснот и [113] нужды померли, и ныне в его Сеферовом месте живут переводчик Кутломамет Устокасимов да подьячий Дементей Елдин, и чтоб его Ханово В-во велел его Ивана отпустить безо всякого напрасного задержания с нами, так как и его Ханских гонцов Великий Государь наш с милостью отпустил. А Иван Сухотин говорил ему Хану: на твоей душе будет грех, как он Иван будучи в Крыму, даром умрет. И Хан рассмеялся, и, не молвив ничего, велел ему идти вон. Потом, поклонясь Хану, поехали на Алму реку, на посольской стан; а боярин Василей Борисович поехал к себе в Жидовской городок.

А как мы по большому своему наказу бы в ответе у Ханова В-ва с объявлением Тясминской межи, о чем Ханово В-во нам отказал и назначил нам к Великому Государю отпуск, и после того [114] в разных числах присылал Ханово В-во и ближние люди с приставом нашим беем Халил-агу, который был на Москве в гонцах и говорил нам: Ханово Величество указал вас допросить против слов Ивана Сухотина, которые он говорил перед его Хановым В-вом про взятки ближних его людей с дьяка Василья Михайлова да и от него-де Халил-аги, Ханову В-ву про те взятки известно, потому, как-де его Халил-агу отпустили с Москвы и в то-де время о тех взятках выговаривал ему думной дьяк Посольского Приказу, и чтоб мы против взятки объявили подлинно, кто, сколько и от чего с него Василья взято, то бы мы дали на письме, за руками своими. И мы им говорили: то мы слышали как Иван Сухотин будучи при нас пред Хановым В-вом про товарища своего Василья говорил, что он подарки развозил по [115] ночам и давал Ханова В-ва ближним людям, и вы Ивана о том и спрашивайте, а нам про то не ведомо. А что будто тебе Халил-аге думной Царского В-ва дьяк о тех взятках на Москве выговаривал и с нами о том приказу от думного дьяка-де было. А будет Ханова В-ва ближние люди с дьяка Василья многие дары побрали и отступили его с обнадеживанием Тясминской межи по нынешнему нашему объявлению, в чем нам Ханово В-во отказывал, и то сделано с вашей стороны зело худо и не пристойно, да и потому знатно, что с него Василья ближнее люди побрали подарки и Тясминскою межою на отпуске его обнадежили, что он Василей на Москве, в Посольском Приказе сказывал, что с стороны Ханова В-ва упоминались ближние люди о меже по Рось и по Ирдень и по Тясмин, и для того обнадеживанья межи и мы от [116] Великого Государя Его Ц-го В-ва посланники присланы и от Василья Михайлова слышали сами мы, что он Ханову Величеству и сыну его Токтамыш-гирею-салтану и ближним многим людям о той помянутой межи, чтоб по ней мир учинить, давал многие дары; а что кому он Василей дал, того мы подлинно не ведаем и на письме нам давать нечего. И бей разменной и Халил-ага говорили нам: будет-де о тех дарах, что он Василей кому давал не объявите и росписи за руками не дадите и вам быть в держанье. А Ханово В-во и ближние его люди будет что с него Василья и от какова дела даров взяли, — в том у них запору не будет. А сын Ханова В-ва, Токтамыш гирей-салтан дитя малое, которого вы послы Ц-го В-ва и сами видели, и тому-де дел никаких делать не кому, и будто и тому дитяте Василей дары давал, [117] и то он затеял ложно. И мы видя в том себе от них великую докуку и затруднение, а наипаче же всего, чтоб посольским делам впредь какие препоны не учинить и Хана не озлобить, обещали тем взяткам дать роспись в то время, как нам с Крыму отпуск будет, и по свершении перемирных договоров и приведши Хана и Калгу и Нурадина к шерти (присяге) и взяв шертную грамоту на самом из Крыму поезде нашем, выписав из Васильева статейного списка о тех его дачах, дали за руками своими.

Ноября в 26 день приехал к нам на посольской двор пристав наш Авелша-мурза Сулешов, бей разменной, объявил нам, что Ханово В-во хочет к нему быть в гости утром, и будет у него дневать и ночевать, а от него поедет в дальние места, для полевых потех, и если его бея он Хан спросит об вас: [118] что если от вас в прибавку нового и угодного дела к миру склонение, и мы б ему бы объявили. И мы то слыша приказали с ним к Хану: если по нашему объявленному рубежу межа состоится, и мы по обещанию прежнего посланника Ивана Сухотина с товарищами сверх годовой дачи Великого Государя казны, обещаем Ханову В-ву 10,000 червонных золотых, ближним его людям 3,000 черв. золотых, Салтану Турскому и визирю его на 5,000 рублей соболей. — И как Хан к нему бею приехал у него кушал и ночевал, и он бей слова наши ему Хану все доносил, и приехав к нам сказал Хановым словом: что отнюдь того по той меже мирному постановлению не бывать, хотя б и 100,000 червонных золотых было сулено, и для-де того послал к Салтану Турскому нарочно ближнего своего человека, Кетипа диванского, велел ему [119] известить, что кроме вашего упорства и первых речей, что и от прежних посланников он Хан и ближние его люди ничего доброго не слыхали, и за то нас Хан велел задержать до указу Салтана Турского в великой тесноте и в голодной скудости и на стуже, в земляной яме, где ни печи, ни лавок, ни потолку, ни окошек не было, только дверцы с окошечком малым, в которое входили и исходили, да сверху накрыто хворостом и наметано землею, и в том живот свой мучили. Тот же бей в то время кричал на нас крепко, для чего мы без дела пришли; от Хана-де писано к Великому Государю, если по Днепр быть меже и послов бы своих изволил посылать; а вы-де только ездите в Крым со многими своими ратями провожатыми и высматриваете шляхов и прямых переходов к воинскому способу; и то-де себе подлинно [120] ведайте, что межи кроме Днепра реки далее Салтан Турской не уступить, потому, что закон их мухамединской зело им басурманам того повелевает хранить, — где Салтана Турского, в войне будучи, нога конская заступит, того места не токмо за 10 или за 100,000 червонных золотых ни за многие миллионы того не уступить. И сего вашего обещания за межу по вашему предложению слышать государь их Хан не хочет, а вам-де будет пожить у нас в ямах, на Алме. Мы ему сказали: воля в том Ханская и Салтанова, а нам неволя ваша и теснота не страшна, готовы за повеление своего Государя еще и до смерти от вас пострадать. А что мы к вам в посольство присланы и мы вас в том не изубыточили; нас же, всегда приежаючи на стан, грабите и теснотами своими подарки на нас вымогаете, и по сие число от Хана вашего не токмо нам пищи, [121] ни коням нашим соломы охапки, ни полена дров, чем на такой стуже живучи обогреться, не видали. А за любительные поминки (подарки) Великого Государя нашего, которые мы поднесли государю вашему Хану, и вам ближним людям, его Государское жалованье отослали, не токмо благодарения или в делах Его Ц-го В-ва, какое добро хотение показать, или нам за то какое приятное воздаяние учинить, но и слова доброго от Хана вашего, и от вас по сие число не слышим, еще и паки горькую муку и тесноту и бесчестье от вас терпим. А что Кетипа диванского государь ваш Хан послал к Салтану Турскому на нас известить, что будто мы приехали не с прямым посольством, с обманом, и за то бы Салтана поострить к злобе и вооружить к воинскому великому подвигу под Киев и на иные Великого Государя нашего города, и тем нам ваши [122] вооружительства ведомы и не страшны. Дознал Салтан Турской и визирь войско Царского Величества под Чигириным (Победа сия совершена 19 Августа 1678 года боярином Ромодановским. Следствием ее было перемирие и оставление земель Малороссийских по левую сторону Днепра за Россиею.) и на горах Чигиринских, где Турков пропало больше 300,000; а ваши Татарские орды, издревле нам ведомы ветреные ваши воинства, и будет государь ваш Хан нас задержит и к Великому Государю нашему не отпустит и слово свое об отпуске нашем переменит, а в грамотах своих к Великому Государю нашему пишет и с нами на посольства говорил, что мусульманских царей слово едино и непременно, и к содержанию крепко; а ныне в таких малых днях отменилось, и впредь таким непостоянным словам Государям Христианским и послом их верить будет [123] вам не возможно. С тем его бея и отпустили.

И с того числа поедучи со двора от нас, бей приказал посольского двора сторожу татарину Джумалейку не велел к нам никаких народов, людей с харчами и с конским кормом и с дровами припускать, и для покупки всяких кормов с посольского двора людей наших в Бахчисарай и по деревням спускать не велел. И с помянутого числа сидели мы в запоре Декабря по 28 число. И видя над собою конечную беду и тесноту, положили между собою, двое нас, совет в тайне размышляючи и дознаючись по их басурманским поступкам подлинно ж, что по первому нашему объявлению разграничение земель межи не примут, и для того ни к каким мирным договорам приступить не мыслят; и о том доведались подлинно, что Xан велел [124] кликать по всем Крымским юртам и по Ногайским улусам, чтоб готовились в войну, по Государевы Украинские города, на весну; а Калге и Нурадыну приказал, чтоб для добычи и языков посылали в Русь подъезды, большими полками, которые подъезды татарским языком зовутся белбаши, а наипаче боясь того, чтоб Салтан Турской чрез его оклеветанье возгордясь не велит принять нашего последнего посольства, и по тайному наказу объявления также замедления ради своего в том нашем последнем объявлении, опасаясь государской опалы, и нехотя, ратям его Государским в воинских подвигах великих убытков и трудов; к тому ж припоминаючи разговоры со мною Васильем Гетмана Ивана Самойловича, чтоб в том упорстве своем времени не продолжали и безо всякого сомнения и неразумения Малороссийских народов поступали на [125] Днепрскую межу бесстрашно, также и посланной его писарь Семен Ракович и с ним будущие казаки Тимофей Федоров с товарищами, видя от басурманов в деле такое упорство и к ним гонение и великую тесноту, учали нам говорить, чтоб мы в даль дела своего не откладывали и по договору Гетмана Ивана Самойловича, в Батурине со мною Васильем, в разграничении земель с басурманами вступали немедленно потому, что и время приспевает ратным готовностям к вешним подъемам, чтоб тем замедлением нашим Турчипа не возгордить; понеже искони тот враг, обычай свой прегордый содержит, когда выходит в поле и войска свои на христианских границах поставит, тогда уж отнюдь никакого посольства и миру не приемлет ни от кого, и послов задерживает в великой тесноте у себя, даже до совершения воинского своего [126] промыслу того настоящего лета. А нам-де уже того его выходу ко христианским границам ждать будет не долго, потому, что войска Турецкие все стоят в готовности по Дунаю, и в Волоской земле; к тому ж-де и он писарь с казаками своими с лошадьми великую нужду, грязь и стужу, и голод великий и тесноту терпят, и день и ночь кроются и ночуют в ямах, меж гор и каменья. Наипаче же всего боялись мы в том нашем продолжении, чтоб не допустить басурманов на разлитие невинной крови христианской и пленного порабощения потому, что время к воинским готовностям сближалось. Да при той же нашей задержке ехали чрез Крым от Салтана Турского Калмыки и горские Черкесы и ночевали у пристава нашего, у бея разменного, и бей разменной тех Калмыков и Черкес у себя в дому потчевал со всяким удовольством и провожал [127] их в путь со многими Крымскими татарами. И мы от него бея также и от пленных людей Московского народа доведались подлинно, что Великому Государю нашему Его Ц-му В-ву Калмыки и горские Черкесы изменили и били челом в подданство Салтану Турскому, и для того те их послы у Салтана были, да и до нашего приезду в Крыму Калмыков и Черкес многое число было с продажными табунами конскими. И узнав их в том их Калмыцком и Черкесском с Турками и с Татарами пересылку и готовности на его Государские окраинные города войною, того ради усоветовав меж собою и с писарем Семеном, тайно уверясь и применяясь ко многовременному и непреклонному басурманскому их упорству, положили на том, что отозваться к Хану чрез ближних людей, с новым делом по тайному нашему наказу. [128]

И Декабря в 28-й день, за тем нашим помянутым общим советом, послали мы от себя пристава своего Авелшу-мурзу Сулешева бея разменного, к ближнему Ханову человеку к Агмет-аге, велели ему говорить, чтоб он Ага велел нам у себя быть на разговоре о государских мирных делах. Декабря в 29-й день, бей разменной от ближнего человека к нам приехал и говорил: будет-де вы имеете от Великого Государя своего Е. Ц-го В-ва таковую полную мочь и указ уступить в Салтанову сторону Турского земель и межу учинить по реку Днепр, и визирю Салтанову сверх годовой Крымской дачи дадите на 25,000 рублей соболей и с таковым-де вашим склонением Агмет-ага велел вам быть к себе на разговор, только ему бею взяв таковую ведомость о межевом разграничении, велел прежде нашего подъему весть себе учинить. А [129] будет-де вы не имеете по вышеописанному предложению его такие полные мочи, и вам-де никогда у ближних людей не бывать и сидеть будете в заточенье, пока война меж государств успокоится. Мы ему говорили: чтоб он на нас в том не досадовал, дел мы новых посольских теперешних кроме самого государя их Хана, или по неволе его ближнего его человека Агмет-аги ему бею объявить не можем, и будет нам велит к себе. Агмет-ага для того быть и видится нам и объявления нового у нас выслушать похочет, поедем. И бей, выслушав наши слова, послал с вестью перед собою и перед нами к Агмет-аге гонца, сторожа посольского двора Джумалейка татарина, а сам с нами поехал вместе, в село Мангуш, и дорогою будучи сказал нам, что государь их Хан велел, при том ответе у ближнего человека быть для [130] прислушивания и свидетельства боярину Василию Борисовичу Шереметеву, и нам посланникам та бытность боярская годна ль. И мы ему сказали: что тому зело-де ради и благодарим государю их Хану за то, что велит боярину Василью Борисовичу с нами видеться и при ответах наших посольских быть, и впредь того желаем. И того числа в помянутое село приехали о полудни, и не быв во ответе, прежде нас допустили видеться с боярином с Васильем Борисовичем, и поздравив мы боярина в его горьких и невольных терпениях и споболезнуючи ему пленного страдания, с ним поплакали, и свои трудности и беды ему известили и в тайне помянутое наше новое посольство ему объявили и как нам о делах Великого Государя в ответе с ближними людьми говорить и объявлять, о том с ним советовали. И боярин Василий Борисович, [131] выслушав, говорил нам: жаль того зело, что вы напрасно так долго держались и великие нужды терпите сами от себя; давно-де было вам то дело годилось объявить потому, что у басурманов то исконно в крепости, на чем постановить, слова того держатся неотменно. И мы ему сказали: что делали по указу Великого Государя, а не собою, того ради и объявить вскоре не смели. Затем наступила ночь и в ответе того числа быть не успели.

Декабря в 30 день рано пришел бей к нам на подворье, говорил нам, чтоб шли в ответ к ближним Хановым людям и с боярином вместе пеши для того, что идти сухо и не далеко. И пришед в палату боярин Василей Борисович и мы, с ближними людьми с Агмет-агою да с большим казнодарем привитались (поздоровались) и друг друга с обеих сторон по обычаю поздравили; и [132] посадили нас на уготованных местах, по близку себя и ненадлежащим до государских дел персонам велели уступить вон, только при ближних людях, в заседке остался бей, да писарь большой агин, да стоящей пред ними Халил-ага, бывший гонец на Москве, с боярином и с нами сидящих Гетмана Иван Самойловича писарь Семен Ракович; и стояли пред нами переводчиков три человека: Кутломамет Устокасимов с товарищами да подьячих два человека. И немного умолчав зачали мы говорить о постановлении межи по первому нашему объявлению и обещали Хану и прочим надлежащим особам их, государеву казну по Ивановым разговорам Сухотина, а будет им кажется того мало и они б нам запросы свои объявили, а мы то у них выразумевши можем и прибавить поелику пристойно и возможно, а чтоб конечно [133] разграничение учинить по выше предложенным многим нашим разговорам и упорство всякое с обеих сторон оставить. Тогда возревши все на нас зело свирепым образом, говорили нам шумно: сего-де мы вашего дела слышать не хотим, чему отнюдь в постановлении не бывать, и давно вам в том отказано, и не токмо-де тысячи, хотя бы вы миллионами обещали, того Салтан Турской учинить не изволит, да не явится для того разоритель мусульманского их закона, как о том писано выше сего; и если-де только за вами дела, и мы бы шли от них вон, пока не обесчещены, и жили на Алме вместе с Иваном Сухотиным. И мы, видя их поганую гордость и злобу и несклонность, говорили им, не показуючи по себе противности, тихо и учтиво с подивлением на них: что такого обычая у государей великих нигде нет чтоб на послов гневаться и [134] кричать и с бесчестьем высылать; есть то грубость странная, и о том знайте, что мы вашего крику и никаких гроз и тесноты не боимся, хотя бы вы нам и муками и смертью претили, и нам то не страшно, яко готовы есмы за пресвитлейшее достоинство Великого Государя нашего хотя и до горькой смерти пострадать; и будет вы впредь станете нам такие свои нелепые слова испускать и на нас кричать и мы с вами и сами говорить не хотим и пойдем вон, и впредь к вам в ответ не поедем, хотя и звать будете. А теперь мы к вам приехали было с добрым новым делом. И басурманы, выслушав наши слова умолкли гораздо, и учали нас вопрошать тихо и любовно, что за нами нового дела есть, то бы мы им объявили. И мы им говорили: если бы сие наше посольство было у Салтана Турского, конечно бы безо всякого упорства по тому первому [135] нашему объявлению разграничение меж государств земное, и межа была в постановлении, а ныне видим и сами, что тща надежда Великого нашего Государя Его Ц-го В-ва в дружбе и любви государя вашего Хана, наипаче ж в неправедном его в мирных делах посредничестве предает то он Великий Государь всякую вашу неправду и на не содержащих правду Божию, суду и мщению его праведному; и слыша мы ныне злобу вашу и грубость и в таком праведном и святом мирном разграничении упорство, не хотим у вас зде труды свои вотще положить, но и сверх изволения Великого Государя нашего Его Ц-го В-ва хотя и гнев и опалу его государскую на себе понесем, однако же дерзаем с вами по Днепровой меже в новое дело вступить; только мы с ними ближними людьми говорить о тех статьях не хотим для того, что вы меж великих Государей радения [136] своего ничего не показуете, только больше на нас вымогаете корыстей и пожитков своих; и чтоб они ближние люди донесли слова наши государю своему Ханову Величеству такие: чтоб нас посланников Царского Величества велел взять пред себя, и новообъявленного нашего посольства статей о Днепровой меже выслушал и впредь бы о всех статьях перемирные договоры изволил в постановление с нами приводить, за сторону Салтана Турского и за Крымские юрты сам собою. И Агмет-ага с товарищами говорил нам с сердцем и с шумом: или-де прежде сего лучше вас посланников от Царского Величества в Крыму не бывало, что вы гордится нами ближними людьми Ханова В-ва и договоров чинить с нами не хотите и домогаетесь такой высокости, чего исстари не повелось, чтоб государю их Ханову В-ву самому с вами посольские договоры чинить. И мы [137] им говорили: что ими ближними людьми Ханова В-ва мы не гордимся, только мы усмотрели в государских делах от них нерадение и непостоянство, за чем отнюдь пред ними впред в ответе быть не возможно для того это они будучи с нами в ответах и в разговорах сказывали нам, будто Иван Сухотин с товарищами сулил от Тясминской и Ингульской межи Великого Государя казны Салтану и визирю его и Ханову Величеству 45, 000 рублей, да им ближним людям 5,000 червонных золотых вымогаючи на нас, чтоб и мы тоже обещали и показуючи теми по себе словами своими склонность постановлению Тясминской межи с нами, также и мы по разумению слов ваших начаялись, что Салтан Турской и Ханово В-во и вы ближние люди хотите с нами мир учинить и о разграничении меж государств земель межу учинить по нашему [138] предложению, и мыслили мы о том меж собою казны Великого Государя по надлежащей мере за ту межу вам посулить. А как мы были у Ханова В-ва и о помянутой меже известили ему подлинное наше объявление и надеялись от его Ханова В-ва, что и он о той запросной казне за Тясминскую межу упоминаться будет же, и Ханово В-во при вас многих, будущих в ту пору ближних людях, не токмо о казне упоминался, но и о меже по нашему предложению совершенно отказал, а говорил; что Салтан Турской далее Днепровой межи не уступит, что вы ближние люди сами слышали и тут же приговаривали; потому нам с вами во ответах впредь быть не возможно, и говорили им, чтоб они нас отпустили на стан, и слова б наши донесли Ханову В-ву. И они нас отпустили, и слова наши обещались донести Ханову В-ву, и нам о том чрез бея, известно учинить. [139]

А приехав на стан, посоветовали мы меж себя и умыслили то, чтоб Ханову В-ву посулить подарки от того, чтоб он нас во ответ имел пред себя и о всем договоры с нами чинил сам своею особою, а поднести бы нам те подарки от себя, учиня о миру договоры и взяв шертную грамоту и приведши его к шерте в ту пору, как будем на отпуске, и приказали о том Ханову В-ву известить в тайне приставу своему разменному бею, чрез переводчика Ахмета Шакулова, да и ближним людям Агмет-аге и казнодару, большие велели обещать от себя подарки ж от того, чтоб об они государю своему Ханову В-ву не отговаривали нас пред него в ответ иметь и договоры с ним чинить, также и помянутому бею за такое его раденье и матери, и жене, и детям его, и снохе, и племянникам дары от себя посулили. И пристав наш, [140] бей, выслушав у нас, обещался то донести Ханову В-ву и ближним людям тайно вскоре, и нам учинить известно.

И Декабря в 31 день приехал к нам на стан помянутой пристав наш бей разменной, сказал нам: что он те наши слова Ханову В-ву и ближним людям донес, и Ханово-де В-во и ближние люди ему бею сказали, что те наши слова им годны и приказал-де Ханово В-во с ним беем ехать нам к его Ханову В-ву с объявлением статей и межи нового своего посольства; да и боярину-де Василью Борисовичу Ханово В-во при том нашему объявлении, приказал быть пред собою ж.

И Января во 2-й день, взяв с собою гетманского писаря, приехали мы с приставом своим беем на реку Качю, где стоял в бакчах Ханово Величество; и не доехав Ханского двора, в стрельбище, задержали нас и свели вместе с [141] боярином Васильем Борисовичем и велели нам подождать, покамест известит об нас Ханову В-ву. И мы с боярином с Васильем Борисовичем доживались Ханского указу, часа с два. А потом приехал пристав бей, велел боярину В-ю Б-чу и нам ехать ко двору Ханова В-ва; а не доехав двора, по близку, велели нам ссесть с коней и идти на двор пешим. А как ко двору и двором шли и перед хоромами вошли, и нас встречали многие беи, и карачеи, и мурзы; да тут же на дворе видели мы двух сынов Ханова В-ва — большого Алыб-гирея-салтана, в возрасте свершенном, да Токтамыш-гирея-салтана лет пяти или шести, у дядьки, на руках, и велели им поклониться, и мы им честь воздали, поклонились им по обычаю в пояс. А вшед в палату, поклонились Ханову В-ву сами собою, а не усильным поклоном басурманским, как [142] прежде сего бывало над прежними посланниками. И Ханово В-во боярина Василья Борисовича и нас спрашивал о здоровье нашем и умолчав немного, пока ближние его люди разобрались и стали по местам своим и утихли, тогда изволил нам Ханово Величество говорить, чтоб мы свое дело о Днепровой межи и иные к миру надлежащие статьи его Ханову В-ву объявили. И мы его Ханову В-ву говорили и били челом, чтоб он изволил у нас объявления нашего о мирных договорах меж Великим Государем нашим Его Ц-м В-вом и Салтаном Турским и с ним Ханом, милостиво выслушать. И Ханово В-во позволил нам говорить, а сам слушал прилежно и милостиво. И мы говорили речи свои, статьями, по переменам: Великий Государь наш Его Ц-ое В-во, желая с Салтановым В-вом Турским братские любви, а с вами Хановым [143] Величеством соседственные дружбы, указал нам Его Ц-го В-ва посланником вашему Ханову В-ву объявить последнее свое государское о мирных делах намерение: 1-я статья. Перемирным летом быть на 20 лет; а рубежу быть в те годы реке Днепру, а для соседственных дружбы и любви и для крепкого содержания тех перемирных лет, по указу Ц-го В-ва мы посланники обещаем дать вашему Ханову В-ву казны против старых росписей и на прошлые на три года, да с нынешнего перемирного договору, впредь на 20 лет, давать погодно, по старым же росписям. 2-й. А в те перемирные 20лет, от реки с Бога и до помянутого рубежа реки Днепра, Салтанову В-ву Турскому и вашему Ханову В-ву вновь городов своих не ставить и старых казацких разоренных городов и местечек не починивать; и со стороны Царского В-ва перебежчиков не принимать [144] и повелить того чинить никому не велеть; в поселения людям своим никакого народу на помянутых казацких землях не чинить и оставить их пусты. А которые люди ныне и на тех казацких разоренных городах и местечках и селах живут, и тех людей с тех жилищ выслать вон и дать им волю, где захотят, там да идут. 3-я. Крымским, Ачаковским, Белогородцким татарам вольно по обе стороны Днепра, на степях около речек, кочевать и для конских кормов и звериных промыслов ездить и стада и товары свои пасти; также бы и с стороны Царского В-ва Низовым и городовым войска Запорожского казакам, промышленным людям плавать Днепром для рыбной ловли, и во всех степных речках на обеих сторонах Днепра, для рыбы и для бранья соли и для звериного промыслу ездить было бы вольно ж и до устья Черного моря. [145] 4-я. Киев с монастырями и с городами и с местечками и с селами всего своего старого уезду, то есть ниже Киева, Васильков, Триполье, Стайки и с селами, к ним надлежащих, да выше Киева, два местечка — Дедовшина, да Радомышль имеет быть в стороне Его Ц-го В-ва. 5-я. Запорожские, Низовые казаки, в Сече и около Сечи в иных урочищах внизу реки Днепра, пребывающих по тому ж имеют быть в стороне Его Ц-го В-ва; и Салтанову В-ву Турскому и вашему Ханову В-ву до тех Низовых казаков ныне и впредь дела нет и никакими мерами в них не вступаться и перебежчиков от них на свою сторону не принимать, и под державу свою их не перебывать. 6-я. С нами Ц-го В-ва посланника ближние люди вашего Ханова В-ва мирные договоры о именовании и о титлах Ц-го В-ва, что Салтанову В-ву Турскому и вашему Ханову В-ву и Калге [146] и Нурадыну салтаном в грамотах своих писать именование и титло Его Ц-го В-ва сполна, как он Великий Государь сам в грамотах своих государских именование и титло свое описует. И о Малороссийских городах и народах, в стороне Его Ц-го В-ва обретающихся и о Дорошенке и о санжаке и о боярине Василье Борисовиче Шереметеве и о стольнике князь Андрее Ромодановском с прочими невольниками, на окуп и на размену и о успокоении войны и о иных до миру надлежащих общих государских делах постановили на том, если мир о разграничении рубежа учинится и тем всем договорам быть сдержанным, по изволению Ц-го В-ва. 7-я. Если у Великого Государя Его Ц-го В-ва учинится с которым пограничным государем ссора и война, а тот неприятель учнет у Салтанова В-ва и у вашего Ханова В-ва ратных людей просить себе [147] на помощь, и Салтанову В-ву Турскому и вашему Ханову В-ву тому помянутому Ц-го В-ва неприятелю ратных своих людей на помощь не давать и самим не ходить и ни в чем не помогать и из подданных своих голдовников никого не посылать, и быть Его Ц-го В-ва другу другом, а недругу недругом. 8-я. На те все вышеупомянутые статьи чтоб ваше Ханово В-во сам за себя и за Салтаново В-во Турского также и Калга и Нурадын салтаны и пять родов честных Крымских, по своему мусульманскому закону шерть (присягу) учинили и в шертную грамоту велели написать и руки свои приложить, и печать свою золотую ваше Ханово В-во велел к той шертной грамоте привесить, что то мирное утверждение на те перемирные годы будет сдержано без нарушения. А пуще ваше Ханово В-во за сторону Салтанова В-ва Турского шерти учинить не смеете, и ты б [148] изволил нас посланников Царского В-ва отпустить к Салтану Турскому. 9-я. А буде Ваше Ханово В-во, нас, Ц-го В-ва посланников, к Салтанову В-ву отпустить не изволите, и ты б изволил писать, чтоб Салтаново В-во прислал в Крым для мирных с нами договоров, послов своих и верящую грамоту за своею государственною печатью и за рукою визиря своего в том, что те все вышеописанные наши перемирные договоры с Его Салтанова В-ва стороны будут сдержаны без нарушения и та бы верящая Салтанова В-ва грамота отдана была нам Ц-го В-ва посланникам. — Тогда Ханово В-во словесного нашего объявления со вниманием милостиво по статьям, выслушав говорил нам: чтоб мы те статьи велели написать не мешкав и не ездя на посольской наш стан, на Алму; велел, нам ночевать близко от своего пребывания, с версту [149] в деревне. На завтра приказал нам быть пред себя, и те объявленные о мирных договорах статьи поднести нам его Ханову В-ву, на русском письме. Также бы мы, и шертную образцовую грамоту на русском и на татарском письме изготовили, и как ее его Ханово В-во у нас спросит, и она б была готова. А Его Ханово В-во приняв у нас те письменные статьи и шертную образцовую грамоту выразумев, пошлет к Салтанову В-ву Турскому. И отпустил нас в помянутую деревню, и приказал приставу, велел нам и людям нашим и лошадям дать корм. И мы, ударя челом его Ханову В-ву, по надлежащему чину пошли вон. А из хором и со двора провожали нас до лошадей, вышеупомянутые чины по первому их обычаю, и Ханских детей большого и меньшого Токтамыш салтанов видели за воротами, и потому ж им поклонились в [150] пояс. И севши на лошади поехали с приставом в ближнюю деревню, а боярин Василей Борисович простясь с нами поехал к себе в Жидовской городок, зовомой Кала. А в деревню приехав того ж вечера, вышеобъявленные о миру договорные статьи написали подлинно, справясь с наказами и с шертною образцовою грамотою, какова нам дана из Посольского Приказу.

И Января в 3-й день приехал к нам пристав наш, бей Авелша-мурза-Сулешев, велел с собою вместе ехать к Ханову В-ву с письменными статьями, и приехав ко двору, взяли нас без молчания, и по первому помянутому чину нас приняли и препроводили пред лицо его Ханова Величества. И мы, вшедши в палату, ударили челом Ханову В-ву, и били челом за его жалованье, что пожаловал нас и людей и лошадей наших велел [151] накормить и кланялись по своей воле, как о том помянуто выше сего. И Ханово В-во спросил нас о здоровье и мы ему также челом ударили и поздравили и поднесли ему прежде объявленные словесно, письменные, о перемирных договорах статьи на русском письме. И Ханово В-во приняв у нас письмо, развернув, посмотрел и отдал ближнему человеку своему Агмет-аге, приказав его нам отдать и велел нам те письменные статьи пред собою вычесть и сам изволил слушать через переводчиков наших Кутлумамета Устокасимова и Ахмета Шакулова и Сулеймана Тонкачеева. И мы у Агмет-аги те статьи приняли, и пред его Хановым В-вом чел их явственно, по статьям, я Никита. А как те статьи через переводчиков у нас Ханово В-во слушал и в то время многажды на них переводчиков кручинился за то, что они переводить и [152] толмачить не умеют, и велел привести своего толмача, бывшего человека боярина Василья Борисовича, Мишку, который обасурманился добровольно, и велел было наши речи с письменных статей переводить и толмачить ему Мишке, и услышал, что он Мишка хуже и переводчиков бредит, велел его ударить в шею и выслал вон, и приказал по-прежнему толмачить переводчикам, и кручинясь на них говорил им, чтоб они толмачили разумно с наших слов, принося самую истину. А выслушав все статьи, говорил нам: те-де статьи написаны разумно и его Ханову В-ву годны. И велел те статьи у нас принять ближнему своему человеку Агмет-аге, а нам приказал изготовить шертную образцовую грамоту, на татарском письме, не ездя на посольской стан. А для близости велел нам ехать и стоять в Жидовском [153] городке и в Марьине селе (Мариино село — предместье Бахчисарая, местопребывание христиан Греков. Так называлось от церкви во имя Успения Богоматери.). И мы ударя челом его Ханову В-ву поехали в Жидовской городок и стояли в жидовских домах; и выбрав из образцовой шертной грамоты, какова нам дана, из Посольского Приказу за дьячьею рукою, что належало дел к мирным договорам, написали русским письмом в новообразцовую шертную грамоту, а с русского письма велели переводить и написать по-татарски, помянутым переводчикам. И переводчики ту образцовую грамоту переводили и писали с великою трудностью многие дни; а переписав ту грамоту с русского на татарское письмо, справили мы с ними от слова до слова с великим трудом, и для подлинной справки, переписки были татарским письмом многие. А исправя ту образцовую [154] грамоту, татарское письмо с русским, слово в слово, приказали мы переводчикам к русскому письму образцовой шертной грамоты, для верности, приложить руки. А в прикладыванье рук их, по нашему веленью, для верности написано именно теми словами: такова образцовая шертная грамота, слово в слово, написана татарским письмом и подана Хану; переводили переводчики Кутлумамет Устокасимов, Ахмет Шакулов, Сулейман Тонкачеев и писал он Сулейман своею рукою.

И Января в 9 день приехал к нам от Ханова В-ва пристав наш бей, спрашивал у нас: готова ль-де у вас образцовая шертная грамота, и буде готова, и Ханово В-во велел вам к себе ехать и грамоту с собою привезти. И того ж числа мы посланники Ц-го В-ва с ним беем поехали и грамоту с собою взяли. А пришед в палату, Ханову В-ву по обычаю [155] поклонились и поднесли ему шертную образцовую грамоту на татарском письме. И Ханово В-во, приняв у нас ту грамоту, вычел ее сам; а в той грамоте с русского письма, каково у нас осталось за переводчиковыми руками с которого они переводили на татарское письмо, написано:

Образцовая шертная грамота, каковая взята у Мурат-Гирея, Ханова Величества Крымского, нами Ц-го В-ва посланниками, по учиненному перемирному договору.

Божьею милостью Великие Орды и Великого юрта Кипчацкие степи Крымского государства многих несчетных Татар, многих несметных Нагай, Татцкие и Тефкецкие меж горских Черкас; Я Мурат-Гиреево Ханово Величество. Божьею милостью Великому Государю Царю и Великому Князю Феодору Алексеевичу Всея Великие и Малые и Белые России Самодержцу и многих государств и земель Восточных [156] и Западных и Северных отчич и дедич и наследнику и Государю и обладателю от многа много с любовью поклон, а после поздравлений мы Мурат-Гиреево Ханово В-во объявляем: что в прошлом 178/1670 году, а по нашему мусульманскому закону в 7082/1674 году, к отцу Вашего Ц-го В-ва блаженные памяти к Великому Государю Царю и В-му К-зю Алексею Михайловичу всея В-я и М-я и Б-я России самодержцу и многих государств и земель В. и З. и С. отчичу и дедичу наследнику и Государю и обладателю посылал Крымской Адиль-Гирей-Хан послов своих Шахтемир аталыка с товарищами, для обновления исконной дружбы и любви и вновь учинения миру и те его послы и старые ж Крымские послы, Сефер-ага с товарищами, по указу его Ханова В-ва с ближними Его Ц-го В-ва людьми учинили договор о добру, на договорной записи шертовали, что быть [157] тому договору во веки непременно, и тот договор Адиль-Гирей-Хан подкрепил и шерть (клятву) свою учинил же и шертную грамоту, за золотою печатью Его Ц-го В-ва посланником дал. А на каковых статьях тот договор учинен, и о том в обеих сторонах ведомо. И в 179/1671 году Адиль-Гирею-Хану учинилось применение, а на его место учинился на Крымском юрте Салим-Гирей-Хан, и при нем тот договор нарушен, и была на обе стороны война и недружба до сего времени. И в прошлом в 187/1679 году мы Myрат-Гирей Ханово В-во учинились на Крымском юрте и желая быть с вами Великим Государем Царем и В. К. Феодором Алексеевичем всея В. и М. и Б. России Самодержцем и многих государств и земель В. и З. и С. отчичем и дедичем и наследником и Государем и обладателем с Вашим Ц-м В-м в исконной [158] дружбе и любви, посылали с грамотами своими гонцов своих, а с ними к Вашему Ц-му В-ву писали: что наперед сего с предками Вашего Ц-го В-ва с Великими Государями и Великими Князьями Российскими, великие государи Турские Салтаны и нашего Ханова В-ва предки ж в соединении и в доброй верности и в миру и в ссылках пребывали, и чтоб ныне вам Великому Государю Ц-му В-ву с Салтановым В-м Турским и с нами Мурат-Гиреевым Хановым В-вом быть в дружбе и любви, а наше Ханово В-во Турскому Салтану о добре переговорив будем посредником и мир учиним, и будем Вашего Ц-го В-ва другу другом, а недругу недругом. И вы Великий Государь ваше Ц-ое В-во против того послали к нашему Ханову В-ву посланников своих стольника и полковника и наместника Переславского Василья Михайловича Тяпкина, да дьяка Никиту [159] Моисеевича Зотова, для подтверждения с Салтановым В-вом Турским исконной дружбы, а с нами Хановым В-вом мирного договору. И по указу вас Великого Государя те ваши Ц-го В-ва посланники с нами Хановым В-вом и с ближними нашими людьми во многих ответах были и ваши Ц-го В-ва посольские дела мы, у них посланников, выслушали. И в нынешнем в 189/1681 году Января в 3 день, по указу Салтанова Величества Турского, имея от него повеление и указ, наше Ханово Величество и братья наши Калга и Нурадын салтаны, и ближние люди Крымского юрта пять родов честных: Ширинские, Мансуровы, Аргинские, Куликовы, Сулешевы с теми вашего Ц-го В-ва посланниками постановили в договоре на том, что вам Великому Государю Царю и В. К. Феодору Алексеевичу (Повторение вышепоименованного Царского титула.)… с Магамет [160] Салтановым В-вом Турским быть во исконной дружбе и любви и в любительных пересылках, так как искони бывали Турские Салтаны с предками Вашего Ц-го В-ва с Великими Государями Царями и Великими Князьями Российскими, и плен и войну на обе стороны отставить, да за его ж Салтанова В-ва Турского сторону и за себя, и за все Крымские юрты и Ногайские кочевья учинили перемирные договоры с нынешнего 189/1681 году месяца Января с 3-го числа, впредь на двадцать лет. А промеж Государств вашего Ц-го В-ва и Салтанова В-ва Турского в те перемирные годы быть рубежу реке Днепру; а для соседственной дружбы и любви и для крепкого содержания тех перемирных лет, те вашего Ц-го В-ва посланники обещали дать нашему Ханову В-ву вашей Ц-го В-ва казны любительных поминков, против старых росписей, на [161] прошлые на 3 года по нынешнему перемирному договору, впредь на 20 лет, давать погодно, по старым же росписям. А в те перемирные годы, от реки Бога и до помянутого рубежа реки Днепра и по Днепру нигде Салтанову В-ву Турскому и нам Ханову В-ву вновь городов своих не ставить и старых казацких разоренных городов и местечек не починивать, и поселения людей никакого народу на помянутых казацких землях не чинить и оставить их пусты, и с стороны Ц-го В-ва перебежчиков не принимать и повелить того чинить никому не велеть.

А Крымским и Ачаковским и Белогородцким татарам нашим, по обе стороны Днепра на степях около речек кочевать и для конских кормов и звериных промыслов ездить, и стада и товары свои пасти вольно. Также и Вашего Ц-го В-ва стороны Низовым и городовым [162] войска Запорожского казакам, промышленным людям, рекою Днепром и во всех степных речках на обеих сторонах Днепра плавать, для рыбной ловли и для бранья соли и для звериного промыслу, по степям ездить, даже до устья Черного моря вольно ж. А город Киев с монастырями и сколько-то старинного своего уезду с разоренными городками ниже Киева, с Васильковым, с Трипольем, со Стайками и с селами к ним исстари надлежащими, быть в стороне и в державе вашего Царского Величества. А которые городки и местечка обретаются выше Киева и до тех городков и местечек Салтанову В-ву Турскому и нам Ханову В-ву дела нет. Также и Запорожские Низовые казаки в Сече и около Сечи, в иных урочищах вниз реки Днепра пребывающих, имеют быть в стороне и державе Вашего Царского Величества, и [163] Салтанову В-ву Турскому и нам Ханову В-ву до тех Низовых казаков ныне и впредь дела нет и в них не вступаться и под державу свою не перезывать. Да Салтанову ж В-ву Турскому и нам Мурат-Гирею Ханову В-ву Крымскому и братье моей Калге и Нурадыну салтанам, и по нас будущим наследникам нашим Ханам Крымским, Калгам и Нурадынам, в грамотах своих к вам Великому Государю, Вашего Ц-го В-ва именование и титло писать сполна во всем, как вы Великий Государь в своих Ц-го В-ва грамотах сами себя описуете и как в начале сей шертной грамоты Вашего Ц-го В-ва именование и титло написано. И ни в каких подданных народах Вашего Ц-го В-ва и в городах и в землях государств ваших нигде Салтанову В-ву Турскому и мне Мурат-Гирею Хану и братье моей Калге и Нурадыну салтанам не вступаться и [164] войны ни за что не начинать и о Дорошенке и о санжаках Салтанову В-ву Турскому впредь не упоминаться. А боярина Василья Борисовича Шереметева и стольника князя Андрея Ромодановского с прочими со всеми завоеванными невольниками, нам Ханову В-ву на отпуск и на размену отпустить; а размене быть впредь грядущими временами, и разменному месту быть. И сие перемирное постановление Салтанову В-ву Турскому и вам Ханову B-вy содержать без всякого нарушения, и впредь мне Мурат-Гирееву Ханову В-ву и братье моей Калге и Нерадыну салтанам и по нас наследникам нашим впредь будущим Ханам на Крымских юртах, быть с вами Великим Государем, Царем и Великим Князем Феодором Алексеевичем В-я В-я и М-я и Б-я России Самодержцем и наследниками вашими впредь будущими Великими России Государями Царями и Великими Князьями в дружбе [165] и любви, и везде быть нам вашего Ц-го В-ва другу другом, а недругу недругом. И впредь нам Мурат-Гирею-Хану и братье нашей Калге и Нурадыну салтанам, и детям и племянникам нашим и Крымского юрта всяким людям и Ногайским мурзам и Белгородцкой орде и Темрюцким Черкасам и всяким улусным людям, которые у нас послушны и в повеленье, мурзам и улусным людям на ваше Великого Государя вашего Ц-го В-ва государства на Украинские города, которые ни есть обретаются под самодержавною вашего Ц-го В-ва рукою, по сей шертной грамоте, войною не ходить и городов и земель не воевать и лиха никакого ни за что не хотеть и не мыслить. А буде Крымских и Нагайских или каких-нибудь к Крымскому юрту принадлежащих улусов, кочевые наши люди и улусные татаровя ваших Великого Государя вашего Ц-го [166] В-ва людей, которых-нибудь городов вашего Ц-го В-ва государства, или казацкие города повоюют, и повоевав придут в кочевья, и в те кочевья нам Мурат-Гирею-Хану посылать ратных своих людей и велеть разыскивать накрепко и разыскав тех людей казнить смертью, а побранной ясырь (пленных) и животы (имущество) все Отдавать в вашу Великого Государя сторону, без окупу, сполна безо всякой хитрости, в правду, по сей нашей учиненной шерти. А вашим Великого Государя вашего Ц-го В-ва нам Мурат-Гирею-Хану, и братье нашей Калге и Нурадыну салтанам и царицам и детям нашим — царевичам и царевнам, любительные поминки, а ближним людям жалованье присылать к нам с нынешнего договору, по все годы, по росписи как дано наперед сего; а для нынешнего перемирного договору вам Великому [167] Государю вашему Ц-му В-ву повелеть дать казны своей государской на прошлые на три годы, и впредь на 190-й год, и ту казну отдать нам на размене, на вышеупомянутом назначенном разменном месте. А более того, нам Мурат-Гирею-Хану и братье нашей Калге и Нурадыну салтанам на себя и на цариц и на детей наших и на ближних людей не просить ничего. И на посланников, которые с казною в Крым присланы будут, ничего не спрашивать и бесчестья и тесноты ни которыми мерами не чинить. А в котором деле будет спор, и о том нам Мурат-Гирею-Хану и братье нашей Калге и Нурадыну салтанам писать к вам Великому Государю к вашему Ц-му В-ву, а до посланников нам никоего дела нет. А кречетников и арбачеев и вожжей и скорняков в Крыме не держать, отпускать к вам В-му Государю к вашему Ц-му В-ву безо [168] всякого задержания, как об их отпуску будут присылать ваши Ц-го В-ва посланники. А посланникам и людям их и двучеловекам толмачам, которых оставят посланники с собою жить в Крыме до размены, корм давать им не скудной и дворы, на посольские приезды, построить в Бахчисарае, со всякими покоями, как ведется в мирных государствах, которые в совете пребывают; и честь и сбереженье над ними посланниками держать, и к вам В-му Г-рю к вашему Ц-му В-ву отпускать безо всякого задержания. А только доведется к вам В-му Г-рю к вашему Ц-му В-ву послать посланником от себя гонца, или людей, и нам Мурат-Гирею-Хану отпускать к вам Великому Государю к вашему Ц-му В-ву нам Мурат-Гирею Хану и братье нашей Калге и Нурадыну салтанам послать послов с грамотами по тому ж, как было при прежних [169] Крымских, при Ислам-Гирее и при Мамет-Гирее и при Адиль-Гирее Ханах, пяти человек, а с ними людей 20 человек; а больше того послов и посольских людей и грамот ни от кого не посылать; а гонцов послать 3 человека, да с ними людей 12 человек, и то пред разменою, с вестью, или для государственного великого дела, а больше 3 человек гонцов и трех грамот к вам В-му Г-рю к вашему Ц-му В-ву нам Мурат Гирею-Хану и братье нашей Калге и Нурадыну салтанам не посылать. А только ваши Ц-го В-ва послы и посланники и гонцы или торговые люди пойдут чрез наше государство Крымского юрту, или назад, и тех послов и посланников и гонцов и торговых людей нашим людям не задержать и их не побить и не пограбить и пропускать на обе стороны, безо всякого задержания. А буде ваши торговые люди учнут [170] приезжать в Крым с товарами своими, и им теми своими товарами торговать повольно, со всякими людьми. А тесноты и бесчестья им никакого не чинить и не грабить, и от грабежу и от насильства сберегать, и безденежно у них ничего не имать, и отпускать их со всеми товарами целыми, без всякого задержания. А которые-де наши люди послов и гонцов и торговых людей пограбят, и тех воров велеть нам казнить смертью, а взятый полон и животы отдать назад вам без окупу. Также как и наши Мурат-Гиреева Хановы В-ва послы и гонцы к вам Великому Государю посланы будут, и они пойдут прямо, бесстрашно и беспошлинно, а вашим Великого Государя послам и гонцам к нам приходить беспошлинно ж. И во всем вам В-му Г-рю и В-му Князю Феодору Алексеевичу В-я В-я и М-я и Б-я России Самодержцу Вашему Ц-му В-ву и всему Российскому [171] Государству, нам Мурат-Гирею-Хану и братье нашей Калге и Нурадыну салтанам добра хотеть и лиха ни которого не мыслить и во всем будем стоять по сей нашей шерти крепко, как выше сего написано. А слово наше и шерть пременно не будет на том на всем, хотя быть с вами В-м Г-рем Царем и В-м Князем Феодором Алексеевичем (Повторение всего титула.)… и наследниками вашими и впредь будущими Великими России Государями Царями и Великими Князьями, мы Мурат-Гиреево Ханово В-во и братья наши Калга и Нурадын салтаны, также нашего Мурат-Гиреева Ханова В-ва наследники у и впредь будущие Крымского юрту Ханы, в крепкой дружбе и любви учинились, соблюди Всемогущий Бог! на сем и будущем свете везде сию нашу шерть нерушимо, от сего времени, мир наш правдою в целости [172] содержать, на том мы Мурат-Гиреево Ханово В-во, и Калга и Нурадын за Салтаново В-во Турского и за наследников Салтанова В-ва и за своих впредь будущих Крымского юрта Ханов, да с нами же и пять родов честных Крымских за себя, и за весь Крымской юрт и за кочевых татар и за Белогородцких и за Ногайских татар и за Темрюцких Черкес и за Азовских татар по своему мусульманскому закону, на Коране, шерть учинили при ваших Ц-го В-ва посланниках при стольнике и полковнике и наместнике Переславском при Василье Михайловиче Тяпкине, да при дьяке Никите Моисеевиче Зотове; и две шертные грамоты Салтанова В-ва Турского и нашу Ханова В-ва, за руками пяти родов честных и за золотыми вислыми печатями, тем вашего Ц-го В-ва выше именованным посланникам дали и к вам В-му Г-рю к вашему Ц-му В-ву [173] отпустили их без задержания, со всякою учтивостью. А что в сей нашей Ханова В-ва шертной грамоте написано, что быть с вами с В-м Г-рем с вашим Ц-м В-м Салтанову В-ву Турскому во исконной дружбе и любви, и то я Мурат-Гирей-Хан учинил с повеления Салтанова Величества Турского, что по сей нашей шертной грамоте его Салтанову В-ву держать крепко и не порушимо, не переменяя сего договору ни в чем. А прочет Ханово В-во грамоту, говорил нам: что та грамота добра, и к отпуску-де вашему будет она готова, только-де сверх той грамоты и сверх прежде от нас поданных ему о миру договорных статей, надобно короткое письмо на белорусском и на татарском письме о разграничении меж государств Ц-го В-ва и Салтана Турского межи, без подписывания рук наших и печатей, для того отпускает-де его Ханово В-во ныне наскоро [174] гонца своего Халил-агу, который на Москве был в гонцах, к Салтану Турскому с вестью от себя и с объявлением межи посольства нашего. А то-де наше короткое письмо о меже употребляет его Ханово В-во от нас и посылает его к Салтану, для ведома меж государств о Днепровой межи, и чтоб мы то письмо изготовили к утру и привезли к его Ханову В-ву сами. А в том бы нашем коротком письме о Заднепровских землях и городах, кроме Киева с уездом и с городами, иного ничего не писали для того, что-де Салтаново В-во употребляет вскоре только одну ведомость о меже, а о иных мирных договорах за его Салтанову сторону и за Крымские юрты имеет полную мочь его Ханово В-во. И мы Ханову В-ву говорили: что бы нам изволил в том дать сроку, покамест о том письме меж собою [175] посоветуемся. И ударив челом, поехали к себе на подворье в село Мариино.

А приехав на стан и, посоветовав меж собою и с гетманским писарем Семеном, о том коротком письме довольно, велели ему Семену по-белорусски, а переводчику по-татарски, письмо изготовить таково. Божьею милостью Великого Государя Царя, и Великого Князя Феодора Алексеевича всея Великие и Малые и Белые России Самодержца и многих государств и земель Восточных и Западных и Северных отчича и дедича и наследника и Государя, и обладателя Его Царского Величества посланники, стольник и полковник и наместник Переславской Василей Михайлович Тяпкин, дьяк Никита Моисеевич Зотов. В нынешнем в 189/1681 году, Января в 3-й день за великого государя Магмет Салтанова Величества Турского сторону, с Крымским Мурат-Гиреевым [176] Хановым Величеством учинили перемирные договоры, впредь на 20 лет, а меж государствами Царского Величества и Салтанова В-ва быть рубежу реке Днепру; по той стороне Днепра быть берегу и землям Салтанова В-ва Турского. А Киеву и с киевским старым уездом и с разоренными городками, с Васильковым и с Трипольем и Стайками, которые исстари к Киеву належат, быть в стороне Великого Государя Его Ц-го В-ва, и впредь Салтанову В-ву Турскому от Киева по той стороне Днепра и до Запорожья никаких городов и поселения не строить, также и Ц-му В-ву от Киева до Запорожья городов не строить же. А Запорожью с казаками быть за Великим Государем нашим, за Его Царским Величеством. — И Января в 10 день, по присылке того письма от Ханова В-ва с приставом нашим, беем, ездили мы к Ханову В-ву и то короткое письмо на [177] белорусском и на татарском письме ему подали; и Ханово В-во то письмо у нас приняв и по-татарски вычел и сказал нам: что то письмо добро, и посылает-де его с гонцом своим к Салтану Турскому наскоро. А нам велел ехать на подворье и дожидаться, покамест гонец от Салтана поворотится.

Января в 13-й день ведомо нам учинилось, что приехал в Крым присланной от Великого Государя Его Ц-го В-ва с его государевою грамотою к Ханову В-ву, Посольского Приказу толмач Андрей Щербинин, и не допустив до нас, взяли его на Ханской двор и Великого Государя грамоту у него ближний человек отнял силою и поднес ее Ханову В-ву. И мы о том выговаривали, с шумом, приставу своему бею, что такое насилие Царского В-ва присланному толмачу чинится, и мимо нас посланников Ц-го В-ва грамоты Великого Государя у него отымать [178] не годилось, а довелось было прежде того помянутого толмача с грамотою Великого Государя и с прочими посланными с ним к нам государскими делами, прислать его к нам. И мы бы выразумев указ В-го Г-ря нашего Ц-го В-ва и взяв у него грамоту, по посольскому чину подали его Ханову В-ву сами. И то они ближние люди Ханова В-ва делают непристойно и к мирным настоящим договорам великую противность, а и в отнимке у толмача и в распечатывании Великого Государя грамоты, пресветлейшему престолу Его Ц-го В-ва чести чинят умаление; и чтоб он бей наши слова донес Ханову В-ву, чтоб велел нам ту Великого Государя грамоту отдать, и свои Ханова В-ва очи видеть, и любительную В-го Г-ря нашего грамоту у нас изволил бы принять сам, а толмача бы Андрея указал с делами Великого Государя отпустить к нам, на посольский стан.