1496, октября 11. Посольство от великого князя Ивана Васильевича к царю Менгли-Гирею с князем Иваном Звенцом: объяснять, что великий князь взял мир с Литовским на том условии, чтобы последний помирился и с царем; если же литовский не хочет мириться, то царь об этом известил бы в Москву; великий князь ныне отправил своего посла к турецкому султану и к его сыну в Кафу — царь бы приказал его проводтгь. Жалобы на насилия московских людей в Крыму. Речи царице и царевичам, чтобы берегли у царя дело великого князя. Наказы князю Звенцу и список обид и покраж Крымцев у Константина Малечкина и москвичей (Д. Крым. № 1, стр. 477-495).

I. Лета 7005, октября 11, отпустил князь велики в Перекопь к Менли-Гирею ко царю посолством князя Ивана Звенца вместе с его послы с Лаимбердеем да с Кайсымом. А с Звенцом посланы Юшко подьячей да Сенка Боранов подьячей, а толмачи Якуш да Коняй.

А се говорити князю Ивану Звенцу от великого князя Менли-Гирею царю. Брат твой князь велики Иван велел тебе челом ударити. Князь велики велел твое здоровье видети. Да поминки подати. А опосле поминков говорити наодине. Князь велики велел тебе говорити: писал еси ко мне в своей грамоте да и с своими послы с Лаимбердеем и с Кайсымом и с нашим боярином с Костянтином словом приказал еси, что яз с своим и с твоим недругом с литовским мир взял да и дочерь свою есми за него дал, а с тобою не сослався.— Князь велики тебе [224] говорити: ино присылал князь велики Александр литовский своих послов, чтобы нам с ним мир взяти и дочерь бы нам свою за него дати; и коли есмя с литовским мир имали, и мы его послом говорили, чтобы литовской и с тобою был в миру. И послы его говорили нам, что хочет литовской и с тобою быти в миру. И мы с ним мир взяли да и дочерь есмя свою за него дали. А с тобою есмя не сослалися того деля, что была зима, нелзе было нам к тебе послати, и ты бы на нас о том не помолвил.— Князь велики велел тебе говорити: и ты к нам ныне писал в своей грамоте да и словом еси к нам наказал с своими послы с Лаимбердеем да и с Кайсымом, что с литовским миру хочешь и помиришся с литовским, ино велми добро. А не возмет с тобою литовской миру, или взяв с тобою мир да будучи с нами в миру, нечто учинится нам недругом, и мы ся тогды сошлем да учиним по думе, как нам будет пригоже с литовским свое делати.— Князь велики велел тебе говорити: а яз как на чем тебе молвил и правду учинил, и как межи нас в грамотах записано, на том и ныне стою, другу есми твоему друг, а недругу недруг, а на всякого недруга с тобою есми заодин, а добра твоего оже даст Бог хочю смотрити и дела твоего беречи и до живота; а ты как на чем мне свое крепкое слово молвил и правду учинил, и как межи нас в грамотах записано, на том бы еси и стоял, другу бы еси моему друг был, а недругу недруг, а на всякого недруга был бы еси со мною заодин и дела бы еси нашего во всем берегл.— Князь велики велел тебе говорити: писал еси ко мне в своей грамоте, что яз послал к салтану к турскому свою грамоту о своих гостех, что нашим гостем в его земле от его людей великая сила чинится, и ты ту нашу грамоту к салтану послал с своим человеком; и салтан и его сын, которой ныне в Кафе, послали были к нам своего посла вместе с твоими послы да и с нашим боярином с Костянтином; а ты писал к нам в своей грамоте да и словом ми говорили твои лослы да и мой боярин Костянтин, что тот посол салтанов пошол к нам с тем, что у наших гостей в его земле товару в зауморки не имати, ни иной никоторой силе не быти, а с нами бы ему в братстве и в дружбе быти; и того посла салтанова на Киеве к нам не пропустили, а твои послы да и наш боярин на Москву пришли, и мы были тогды в своей отчине в Великом Новегороде. И мы из Новагорода к литовскому о том после о салтанове посылали, чтобы его велел к нам пропустити. И литовской к нам отказал, что тот посол салтанов, ещо до моей к нему посылки, из Киева ворочен назад, пошол к Кафе.— Князь велики велел тебе говорити: и тот посол салтанов коли пошел был к нам о том деле, о котором еси к нам писал, ино тот [225] посол у нас как и был. И мы ныне послали к салтану к турьскому да и к его сыну в Кафу своего посла Михайла Андреева; и ты бы того нашего посла к салтанову сыну в Кафу отпустил, а послал бы еси с ним своего человека, а велел бы еси салтанову сыну моего посла сказати, что яз того своего посла послал к нему с своею речью; да и к отцу к его к салтану о тех жо делех о гостинных, о которых яз и наперед того посылал к отцу к его к салтану свою грамоту. И как мой посол у него будет и речь мою ему выговорит, и он бы его к отцу к своему к салтану отпустил не издержав.

А се говорити князю Ивану от великого князя царю, спустя сколко будет пригож.— Князь велики велел тебе говорити: сказывад ми мой боярин Костянтин: коли шол от меня к тебе с твоими послы с Мынюрем да с Оюзом, и на поле съехалися с ординскими людми, которые стерегли наших послов, и билися с ними, да Бог пособил нашим людем, ординских людей побили; и на том бою иных наши люди живых переимали да к тебе привели. И боярин наш, сказывает, тебе говорил от нас, что Костянтиновы люди Заболотцкого, Коняев толмачев брат, да человек, да диаков человек изыманы от ординских людей на твоем деле от тебя идучи, и ты бы их велел искати, как будет мочно. Да говорил тебе, сказывает, отдаючи тех ординских людей, чтобы теми ординскими людми смен учинити на те на мои люди; и ты и хотел то учинити, да тех еси ординских людей взяв у нашего боярина, велел отпустити.— Князь велики велел тебе говорити: и ты сам того и посмотри, гораздо ли так? Ординские люди нам недрузи, наших людей имают, продают за море. Нынеча соколника нашего на твоем же деле изымав, продали твоему человеку, и твой человек продал его боярину нашему; а ты к нам приказал, что и ты на том соколнике дал 500 алтын, и мы те денги и дали твоему человеку, и которых наших недругов дал Бог в руки нашим людем, и ты их взяв, да отпустил прочь; ино пригоже ли то? — Князь велики велел тебе говорити: сказывал ми мой боярин Костянтин: коли шол от меня к тебе с твоими послы с Мынырем да с Оюзом, ино ему да и нашим людем, на пути идучи, которая от них сила чинилась, и которая сила чинилася моему боярину и нашим людем от твоих людей в Перекопи, и он тебе и неодинова о тех делех бил челом, и ты ни в чем управы не учинил; и яз о тебе ныне послал о тех делех список. И ты сам тому и поразумей, гораздо ли сь так делаеть над нашими людми? что другу слышети и что недругу слышети? И ты бы в тех делех нашим людем управу учинил, взятое бы еси велел отдати, а лихих бы еси велел показнити, чтобы вперед так не было. — Князь велики велел тебе [226] грверити: да бил нам челом наш боярин Костянтин, а сказывает, что прислал еси к нему Лукбердей дуван, а велел бы ему добыти четыре шубы белилин да сорок соболей, а денги емуза те шубы и за сорок соболей велел еси взяти у Лукбердей дувана; и он сказывает и взял четыре шубы белилных у торговых людей да послал к тебе с Лукбердей дуваном, а сорок соболей послал к тебе смоим толмачем с Илейкою, и за те шубы и за сорок, сказывает, денег ему Лукбердей дуван не заплатил.А цена, сказывает, шубам семнадцать рублев, а сороку цена двадцать рублев. И ты бы нашему боярину Костянтину те денги велел заплатити, чтобы наш брярин в том в убытке не был.

А се говорити князю Ивану опосле тех речей спустя сколко будет пригоже. Князь велики велел тебе говорити: воевали твои люди Литовскую землю, а в ту пору шли наши гости через Литовскую землю к Острогу городку: Офоня Гвоздев да Демка Алыев с товарыщи; и твои люди их взяли и сь их товаром. И те дей наши купци Офоня и Демка и ныне сидят у тебя. И ты бы тех наших купцов велел отпустити; а чте будет их товару в лицех, и ты бы велел то им отдати, нас для. – Князь велики велел тебе говорити: что нашего боярина Ивана Суботу с таварыщи Черкасци пограбили, и твои люди тот грабеж, кони и рухлядь, у Черкасцов поотнимали; и яз к тебе приказал с своим боярином с Костянтином, чтобы еси тот грабеж наших людей сыскал да велел отдати нашему боярину Костянтину. И боярин наш Костянтин нам сказывал, что еси того грабежу иное сыскал, да ему еси ничего не отдал.— Князь велики.велел тебе говорити: и что будешь сыскал того грабежу, и ты бы, наш брат, нас для, то велел отдати Михайлу Иванову, брату Суботину.

II. А се говорити князю Ивану Звенцу Нур-салтан царице, Темиреве дочери. Князь велики Иван велел тебе поклонитись. Князь велтки велел твое здоровье видети. Князь велики велел тебе говорити: как еси нам наперед сего дружбу и братство свое чинила и дела нашего берегла, так бы еси и вперед нам дружбу и братство свре чинила и дела бы еси нашего иромежи царя и меня берегла; а мы как наперед сего тебе дружбу свою чинили, так и вперед, оже даст Бог хотим тебе свою дружбу чинити.

А се говорити князю Ивану Ямгурчею царевичю. Князь велики Иван велел тебе поклонитися. Князь велики велел говорити: как еси нам наперед сего дружбу свою чинил и добра нашего смотрил и дела нашего берег, так бы еси и вперед к нам дружбу свою держал и добра еси нашего промеж царя и меня смотрил и дела нашего берег; а мы как [227] наперед сего тебе дружбу свою чинили, так и вперед ож даст Бог хотим тебе дружбу свою чинити.

А се говорити князю Ивану Махмет-Гирею царевичю, Менли-Гирееву сыну цареву. Князь велики велел тебе поклонитися. Князь велики велел тебе говорити: как еси нам наперед сего дружбу свою чинил и добра нашего промежи отца своего царя да и меня смотрил и дела нашего берег, так бы еси и вперед к нам дружбу свою чинил и добра бы еси нашего промежи отца своего царя да и меня смотрил и дела нашего берег; а мы как наперед сего тебе дружбу свою чинили, так и вперед оже даст Бог хотим тебе дружбу свою чинити.

А другому сыну Менли-Гирееву, Ахмет царевичю, князю Ивану от великого князя поклонитися да та ж речь молвити.

А се говорити князю Ивану от великого князя Барашу князю, Еменекову сыну. Князь велики Иван велеи тебе поклонитись. Князь велики велел тебе говорити: как еси наперед сего промежи царя и меня добра нашего смотрил и дела нашего берег, так бы еси и вперед нашего добра сметрил и дела нашего берег; а мы как наперед сего к тебе свое добро держали, так и вперед оже даст Бог хотим к тебе свое добро држати.

III. Память князю Ивану. Учнет ему царь говорити: о чем князь велики с литовским помирился, а со мною не сослався? И князю Ивану отвечивати царю тем жо, что у него и в посолстве написано: коли, господине, государь наш с литовским мир имал, и он послом его говорил, чтобы и с тобою литовской был в миру. И послы его говорили, что государь их князь велики литовский хочет с тобою быти в миру. И государь наш, господине, и помирился с литовским. А к тебе, господине, не послал за тем, что была зима, нелзе было к тебе послати. А взмолвит царь: со мною литовской не мирится, и князь велики ныне будет ли со мною на литовского заодин? И князю Ивану молвити: яз, господине, и в посолстве от своего государя говорил: не помиритца с тобою литовской, или и мир взяв да учинитца нам недругом, и вы, господине, о том межи собою со государем с нашим сошлетеся да учините по думе, как вам с литовским свое дело делати. А нынеча, господине, ты с своими послы ко государю к нашему о том накажешь, а и с нами, господине, что прикажешь, и мы оже даст Бог то до своего государя донесем. – А как даст Бог будет весна и царь учнет князя Ивана отпускати, и князю Ивану оттоле не ехати, тамо ему и летовати. А говорити ему царю: приказал ми, господине, государь мой князь велики, а велел ми дожидатися своего посла Михайла, которого послал к [228] турецкому салтану да и к его сыну в Кафу. А ещо, господине, нечто насем лете какими делы цари Ахматовы дети пекочюют ко государя моего великого князя земле, и государь мой, господине, князь велики велел мне тебе говорити, чтобы еси по своей правде, на чем еси великому князю молвил и правду дал, пошол бы еси на Орду. А покочюют, господине, Ахматовы дети к тебе к Перекопи, и государь, мой, господине, князь велики, по своей правде, на чем тебе молвил, пошлет на Орду царевича Нурдовлатова сына да и рать свою с ним. Да будет князю Ивану про то полная. весть, что цари Ахматовы дети покочюют к великого князя земле, и князю Ивану накрепко говорити царю, чтобы пошол на Орду. А какими делы Менли-Гирей царь сам не пойдет на Орду, и князю Ивану говорити, чтобы послал на Орду сьина да брата с своими людми. А придет Михайло от турского, а цари Ахматовы дети учнут кочевати межи Дона и Днепра, и князю Ивану и Михайлу оттоле не ехати и до зимы; а как будет лзе, ино так ехати. А не будет Орды межу Дону и Днепра, а весть будет про то, что цари Ахматовы дети не покочюиют к великого князя земле, а Михайло придет от турского, а с ним будет посол турского да и сына его, которой в Кафе, а учнет их Менли-Гирей царь отпущати, и им тогды ехати полем. А нечто помиритца Менли-Гирей царь с литовским, а учнет их отпускати на Киев, и князю Ивану и Михайлу на Киев не ити, а ити им полем, а говорити им царю: нам, господине, на Киев нелзе ити турского деля посла. Одинова его воротят же, и учнет их царь отпускати на Киев, да и турского посла, а взмолвит: поедте, не бойтеся, ныне не воротят турского посла, да и турской посол и сам захочет пойти на Киев,— и князю Ивану и Михайлу тонды с ними пойти на Киев.

Да память князю Ивану. Вспросит его царь: зачем князь велики моих послов да и вас не отпустил к нам с весны? И князю Ивану молвити: затем, господине, государь наш князь велики не отпустил к тебе твоих послов с весны, да и нас посылал, господине, государь наш к литовскому, чтобы твоим послом да и нам дал путь по свеей земле на Киев. И литовской, господине, ялся ко государю к нашему о том послати своего посла, и посол его замешкал, у государя нашего не бывал; и государь наш, господине, твоих послов да и нас к тебе отпустил полем.

Да память князю Ивану. Пришлет к нему Михайло из Кафф грамоту к великому князю, и князю Ивану та грамота отослати к великому князю с тем, кто прилучитца ездок к Москве, иди с купцом с которым, которые ездят к Киеву; а послати с таким, кто бы ту грамоту довез до великого князя.. А не излучится таковской человек, с кем [229] та грамота послати, ино ож даст Бог навесне, как лзе будет ехати, и князю Ивану отпустити к великому князю дву татаринов, а отписати ему о всем о тамошнем деле, да и ту грамоту великого князя, которую пришлет к нему Михайло из Кафы, с теми ж татары прислати к великому князю. А как учнет князь Иван отпускати татар, и ему взвестити царю. И похочет царь и своего человека послати с ними к великому князю, ино ему не оттоваривати, похочет послати, и он бы послал.

Да память князю Ивану. Нечто взмолвит ему царь о Довлетекове деле: наперед того князь велики Довлетеку присылал и опричние свои поминки; нынеча к нему зачем не прислал тех поминков? И князю Ивану молвити: наперед того, господине, государю нашему Довлетек норовил и служил и послом его честь држал, и государь наш, господине, его жаловал, чего у него попросил, и он к нему то посылал. А нынеча, господине, бил челом государю нашему боярин его Костянтин, которой был у тебя, что у него просил однорятки, и он не захотел; ему дати, и Довлетек велел с него своим людем силою сняти однорятку. А наперед того, сказывает, выбежал из Кафы к Довлетеку казак великого князя Городецкой, и он приказал к Костянтиву, чтобы к нему приехал по того казака; и Костянтин к нему приехал, и он его к себе не пустил, ни подворья не велел ему дати, а казака опять отдал в Кафу; ино гораздо ли Довлетек так делает? И государь наш и ньнешние поминки со мною послал к нему тебя деля. А вперед Довлетек не учнет государю нашему норовити и служити, и государь наш, господине, не хочет к нему и поминков слати.

А взмолвит Довлетек князю Ивану о тех поминкех, и князю Ивану молвити: наперед того еси государю нашему норовил и служил и послом его честь держал, и.государь наш тебя жаловал, чего еси у него попросил, и он к тебе то посылал. А нынеча бил челом государю нашему боярин его Костянтин, который был у царя, что еси просил у него однорятки, и Костянтин не захотел тебе дати, и ты своим людем велел с него силою сняти однорядку. А наперед того, сказывает, выбежал из Кафы к тебе великого князя казак Городецкой, и ты приказал к Костянтину, чтобы к тебе приехал по того казака; и Костянтин к тебе приехал, и ты его к себе не пустил, ни подворья не велел еси ему дати, а казака опять отдал еси в Кафу; и ты гораздо ли так делаешь? И государь наш и нынешние поминки со мною послал к тебе царя деля. А вперед не учнешь государю нашему норовити и служити, и государь наш не хочет к тебе и поминков слати.

IV. А се список, что ся прчинили обиды великого князя боярину, да [230] и великого князя людем на пути и в Перекопи от Менли-Гиреевых от царевых людей. Коли шол Костянтин с Москвы к Крыму с Менли-Гиреевыми со царевыми послы с Мунырем да с Оюз дувайом, и на поле наехали ординских людей, да с ними билися и побили их; а что у них взяли Менли-Гиреевы царевы люди, и они в том великого князя боярину Костянтину да и людем великого князя поделу де дали; а заговор межи ими был таков: что у них возмут, и им то делити с ними по половинам. И Костянтин о том царю говорил, и царь в том управы не учинил. Да в Перекопи у Костянтина, да и у людей великого князя украли пятеро коней; и Костянтин познал тех коней, два коня под Юз дуваном да под его сыном; и царь те два коня Костянтину и отдал, а трех коией не велел заплатити. Да дал Костянтин конь конюху цареву Кудереле в стадо, и тот конюх у Костянтина конь потерял, а цена коню девять рублев, и царь того коня Костянтину не ведел заплатити. Да у великего князя купца, у Панкрата у новогородца умер товарищ в Перекопи; и царь того мертвого человека велел суму с рухлядью взяти на себя, а на Панкрате велел взяти с тое жо рухляди тамги два рубля. Да пограбили ординские люди Менли-Гиреева царева человека Кадыша на поле, коли ехал с Москвы, а с ним была рухлядь великого князя людей, Асанева толмачева, да Якушова Ординцова; и Кадыш познал дву человек Янкуватовых, которые грабили его со ординскими людми; и Кадыш искал на них перед Сюлеменем перед Коуратом; и царь великого князя людем, Асану да Якушу, рухляди их на Янкуватовых людех доправити им не велел; а Осановы рухляди на десять рублев, а Якушовы на тритцать рублев. Да поимали ординские люди на Дону великого князя людей; да привед в Азов продали их Турком; и те великого князя люди ушли у Турков в устье во Днепрское, да пошли к Черкасцом по Днепру; и царевы люди их Менли-Гиреевы поимали да привели их ко царю; и царь Менли-Гирей тех людей половину взял себе да велел продати Турком за море, а половину другую царевы люди продали. Да из Балаклеи великого князя человек утек у Турков, и царев паррбок Азика Чмут того человека перенял да опять продал его Турком. Да киркирского наместника сын Мамышев взял у великого князя людей силно за пошлиною две однорятки, да два сагадака, да полотно, да дватцать стрел. Да Муртоза бакшей ограбил Осташова сына Рязанцова, а взял саблю, а цена ей полтретьятцать алтын, да сорок стрел, десяток по десяти алтын, да пять аргичей, да два ташлыка, да узду, да нож долгой, да калнак. А грабил его перед Серкизом перед Кафинцом.

Да память князю Ивану. Нечто взмолвит ему царь Менли-Гирей о красном кречяте: зачем ко мне князь велики не прислал кречята красного? [231] И князю Ивану молвити: одны, господине, ныне прилучилися у великого князя два кречята красные, и он их послал к турецкому салтану да к сыну к его, занже, господине, от государя моего впервые к ним поминки, а как дасть Бог, господине, будут кречяты красные у великого князя, и они будут перед тобою.

Да каково будет Менли-Гирею царю с литовским дело, или иное какое будет дело, и князь Иван как учнет татар отпускати к великому князю, и ему отписати к великому князю о всем о тамошнем деле.