№ 45.

1493 ноябрь. Посольство от великаго князя Ивана Васильевича к царю Менгли-Гирвю с боярином Константином Малечкиным: великий князь сожалеет, что царь мало недружбы сделал Литовской земле, а впредь бы постоянно воевали земли общего недруга; послов же, которые от него придут в Крым, назад не отпускал; взял бы царь у султана грамоту, чтобы в Азове и Кафе с послов пошлин не брали; приказал бы своим людям захваченное у послов возвратить; да еще следует перехватить в [200] степи литовских послов, которые ходят к Ахматовым детям. Говорить царице Нур-салтан, что Магмет-Амин отказался прииять к себе брата Абдыл-Летифа, боясь ссоры. Наказ Малечкину: заботится, чтобы царь с литовским ие мирился; говорить о захвачеимых великим киязем у литовского городах; справиться в Кафе, получил ли султаи грамоту великого киязя о пошлинах в Азове и Кафе,— и о других делах. Грамоты казанского царя Магмет-Аминя и иагайских мурз к царю Менгли-Гирею о дружбе и союзе (Д. Крымск. № 1, стр. 418-437).

I. Лета 7002, месяца ноября, послал князь великий посолством в Крым к Менли-Гирею царю Костянтина Малечкина.

А се говорити Костянтину Малечкину от великого князя Менли-Гирею царю. Брат твой, князь великий Иван, велел тобе челом ударити. Князь великий велел твое здоровье видети. Да поминки подати. А опосле поминков речь говорити. Князь великий велел тобе говорити: прислал еси ко мне с моим боярином с Костянтином слугу своего Кул-дербыша, а с ним грамоту свою; а в грамоте в своей писал еси и словом ми от тебя говорил твой слуга Кул-дербыш, да и мой боярин Костянтин, что еси сам всел на конь и ходил ратью на своего и на моего недруга, на великого князя Александра литовского землю; и из Черказского городка, да и из иных городов люди выбегли, и ты те городы пожег, а с половиною рати сам еси оттоле воротился, а с другою половиною рати послал еси своих детей воевати Литовские земли, чтобы недругу недружба довести; а с первозимья, как снег падет и лед станет, и ты хочешь послати Емгурчея царевичя да Довлетек мурзу Литовские земли воевати; а на чем еси нам молвил и правду учинил, на том и стоишь, другу еси моему друг, а недругу недруг, а с литовским с своим и с моим недругом немиришься; а посла которово к тебе ныне прислал, и ты тово изымал; а вперед кого к тебе пришлет и ты тех отпустити не хочешь, да и своего посла к нему слати не хочешь.— Князь великий велел тобе говорити: и мы чяяли того: по твоему приказу, как еси к нам с своими послы да и с нашыми бояры приказывал и в грамотах в своих писал еси, что было тебе крепко недругу недружба довести; а ныне которого для дела будешь воротился? сам еси не пошол на Литовскую землю, то ты брат мой ведаешь.— Князь великий велел тебе говорити: и ты бы и ныне по своей правде, как еси нам свое крепкое слово молвил и правду учинил, на том бы еси и стоял, чтобы еси с своим и с моим недругом, с великим [201] князем с Александром с литовским, не мирился, а посла его, которого еси изымал, того бы еси к нему не отпущал; а вперед ково к тебе пришлет, и ты бы тех не отпускал, ни своих бы еси людей к нему не посылал и недружбу бы еси своему и моему недругу чинил, сколко тебе Бог пособит, и землю бы еси его воевал; а нам сколко Бог пособит, столко есмя недругу недружбу учинили, а и вперед ож дасть Бог хотим своему и твоему недругу недружбу чинити, сколко нам Бог пособит.— Князь великий велел тебе говорити: приказывал еси к нам с нашым боярином с Костянтином: как нам оже дасть Бог самим на конь всести на своего недруга на литовского, и нам бы к тебе приказати, и ты хочешь сам всести на конь на моего и на своего недруга и дело делати хочешь с нами заодин. И мы оже дасть Бог хотим с своим недругом свое дело делати; а как нам самим всести на конь на своего недруга, и мы к тебе пошлем, и ты бы по своей правде сам на конь всел и пошол ратью на моего и на своего недруга на Литовскую землю и дело бы еси с нами делал заодин; а на чем еси нам молвил и правду учинил, на том бы еси и стоял, другу бы еси моему друг был, а недругу недруг, а на своих и на моих недругов, на Ахматовых детей и на литовского, был бы еси со мною заодин; а яз как на чем тобе молвил и правду учинил, на том и стою, другу есми твоему друг, а недругу твоему недруг, а на Ахматовых детей и на литовского с тобою есми заодин.

А се говорити Костянтину царю спустя ден пять или шесть. Князь великий велел тебе говорити: приказывал есми к тебе, что нашим послом ходити к тебе полем истомно, ординские люди завсе их стерегут; и нам бы к тебе посылати своих послов судном на Азов да на Кафу. И ты ныне прислал ко мне свою грамоту, а пишешь к азовским таможником; ино Азов турсково и пошлинники его и не послушают твоей грамоты; а что учинят над моими послы, ино и тебе и мне не ко чти; и ты бы и ныне у турского такову грамоту взял, чтобы в Азове и в Кафе у наших послов рухляди не смотрили и тамги не имали, ни иных пошлин.— Князь великий велел тобе говорити: что еси посылал к Мусе мурзе да к Ямгурчею мурзе паробка своего Каинака с их человеком с Махметем, и мы их тогды тебя деля пожаловав отпустили; а нынечя к нам оттоле приехали, и мы их пожаловав к тебе отпустили вместе с твоими послы.— Князь велики велел тобе говорити: посылали есмя к волошскому воеводе к Стефану боярина своего Ивана Суботу; и волошской послал ко мне с моим боярином вместе своего посла, а отпустил их, сказывает, к тебе по твоему слову, да и человек твой с ними был; и они, сказывают, не доходя Днепра, послали [202] к тебе, чтобы еси противу их людей послал; и ты послал противу их своих людей, в головах Мамыш улана да Халеля, и твои люди еще не пришли; а Черкасци, пришед, тех наших людей потоптали, а кони и рухлядь их всю поимали, и твои люди пришод да Черкасцов потоптали и тот грабеж наших людей и кони и рухлядь и с телегами у них поотнимали, и наши люди у тех у твоих людей кони свои и рухлядь свою опознавали, и они им ничего не отдали.— Князь велики велел тобе говорити: и ты бы, наш брат, тот грабеж наших людей и кони и рухлядь, что твои люди у Черкасцов поимали, то бы еси все сыскав да велел отдати моему боярину Костянтину, занже люди наши вопчие, мои люди твои люди, а твои люди мои люди, и твои бы люди нашими людми не корыстовалися.— Князь великий велел тобе говорити: недруг наш, князь велики литовской, наводит на тебя и на меня наших недругов, Ахматовых детей, потомуж, как отец его на нас наводил, да и послов своих ныне послал в Орду; и мои люди Русь и Татарове стерегли ныне тех его послов на поле и до зимы; и ты бы оттоле велел своим людем тех послов стеречи, чтобы ко Орде не прошли; а будут уже прошли, и они бы назад идучи не прошли, а яз отселе своим людем велю их стеречи, занже недруг нашь вопчей, а наводит на нас своих недругов.

II. А се говорити Костянтину от великого князя Нур-салтан царице, Темиреве дочери. Князь великий Иван велел тобе поклонитися. Князь великий велел твое здоровье видети. Князь великий велел тобе говорити: сказывал нам боярин наш Костянтин, что нам дружбу и братство свое чинишь и дела нашего у царя бережешь; и ты бы и вперед нам дружбу и братство свое чинила и дела нашего премеж царя и меня берегла; а мы как наперед сего тебе дружбу свою чинили, так и вперед оже дасть Бог хотим тебе свою дружбу чинити.

А се говорити Костянтину царице наодине. Князь великий велел тобе говорити: приказывала еси к нам да и в грамотах в своих писала о своем сыне о Абдыле-Летифе царевиче, чтобы нам послати о нем к брату его к Махмет-Аминю царю в Казань, чтобы его взял к себе. И мы о нем к Махмет-Аминю царю посылали; и Махмет-Аминь царь ялся к нам о том прислати, а ведомо то и вашим людем; да ещо к нам не присылывал.— Князь велики велел тобе говорити: а нынечя еси к нам приказывала с нашим бояринш с Костянтином, чтобы нам твоего сына Абдыл-Летифа в Казань не отпустити, чтобы от лихих людей межи их с братом лихое дело не учинилося, а держати бы его нам у себя и добро свое ему чинити. И мы, по твоему слову, твоего [203] сына Абдыл-Летифа даревичя у себя держым и добро свое ему чиним и людей его жалуем и истому его поднимаем.

А се говорити Костянтину от великого князя Емгурчею царевичю. Князь великий Иван велел тебе поклонитися. Князь велики велел тобе говорити: приказывал еси к нам с своим человеком с Абдылою да и в грамоте в своей писал еси, что нам дружбу свою чинишь и добра нашего промежи царя и меня смотришь и дело наше делаешь; и ты бы и вперед к нам дружбу свою держал и добра бы еси нашего промеж царя и меня смотрил и дело наше делал; а мы как наперед сего тебе дружбу свою чинили, так и вперед оже дасть Бог хотим тебе дружбу свою чинити.

А се говорити Костянтину от великого князя Махмет-Гирею царевичю, Менли-Гирееву сыну цареву. Князь великий велел тебе поклонитися. Князь великий велел тобе говорити: приказывал еси к нам, что нам дружбу свою чинишь и добра нашего промежи отца своего царя да и меня смотришь и дело наше делаешь; и ты бы и вперед к нам свою дружбу чинил и добра бы еси нашего промежи отца своего царя да и меня смотрил и дело бы еси наше делал; а мы к тебе свою дружбу держым и вперед оже даст Бог хотим тебе свою дружбу держати.

А другому сыну Менли-Гирееву, Ахмет-Гирею царевичю, Костянтину от великого князя поклонитися, да та ж речь молвити.

А се говорити Костянтину от велгикого князя Барашу князю, Еменекову сыну. Князь велики Иван велел тебе поклонитися. Князь великий велел тебе говорити: приказывал еси к нам с своим человеком с Баубеком и в грамоте в своей писал еси, что промежи царя и меня добра нашего смотришь и дело наше делаешь; и ты бы промеж царя и меня и вперед нашего добра смотрил и дело бы еси наше делал, а мы как наперед сего к тебе свое добро держали, так и вперед оже даст Бог хотим к тебе свое добро держати.

А Довлетеку мурзе, Еменекову сыну, да и Янкувату та ж речь молвити, что и Барашу князю.

Да молвити Костянтину от великого князя Бердеулетю, да Собак дувану, да Тулпару, да Хозяшу.— Князь великий велел тобе говорити, чтобы есте промеж нас со царем дела нашего берегли, а нам бы есте служили; а мы как держим к вам свое жалованье, так и вперед оже даст Бог хотим к вам свое жалованье держати.

II. Память Костянтину Малечкину. Как оже даст Бог будет у Менли-Гирея царя, и ему беречи того накрепко, чтобы царь с великим [204] князем с Александром с литовским не мирился, а посла бы его, которой у него изыман, к нему не отпускал; а которые иные люди приедут ко царю от великого князя от литовсково, и он бы тех людей к нему не отпускал, ни своих бы людей к нему не посылал, а с ним бы не мирился. А взмолвит царь: мне послов как не отпустити литовских к великому князю? послы литовские ездят и он их отпускает жо. И Костянтину молвити: были, господине, послы у нашего государя от литовского, а приездили о тех городех и волостех, которые у него государь наш поимал, да и о людех, которых в тех городех поимал: ино, господине, тех послов нелзе было не отпустити, занже приездили за опасом; а своих послов к нему не посылывал и ныне не шлет. А вспросит царь: и князь великий отдал ли ему те городы и волости, которые у него поимал? И Костянтину молвити: тех, господине, городов и волостей ни людей ему не отдал, а ещо у него и иные городы поимал. И взмолвит царь: которые городы? И Костянтину сказати: взяли город Белую да город Осугу и иные городы и волости, а и ныне, господине, государя нашего люди беспрестани воюют Литовскую землю. А взмолвит царь: приказывал ко мне князь велики, что хотел сам всести на конь на своего недруга на литовского, и мне бы самому ж всести на конь; и яз ходил на Литовскую землю, а князь велики сам зачем не ходил? И Костянтину молвити: приказывал, господине, к тебе государь наш, что сам хотел всести на конь на своего и на твоего недруга; и он, господине, сам не успел всести на конь за нарядом тяжелым: занже, господине, государь наш оже даст Бог хочет итти на своего недруга нарядяса так, как бы ему недругу крепко недружба учинити, а свое бы ему дело, как дал Бог сделати. А рать свою, господине, государь наш на Литовскую землю посылал и городы, господине, многие и волости поимал, а и ныне, господине, дело свое государь наш с своим и твоим недругом хочет делати; а как ему самому всести на конь, и он, господине, к тебе с тем пришлет. А взмолвит царь о городе, что на Днепре город делал, и Костянтину молвити: город еси, господине, делал сказывают на устье на Днепрьском, у моря, далече от Литовские земли; ино, гооподине, котораа недружба в том литовскому? Как, господине, из того города, так из Перекопи столь же далече тебе литовскому недружба доводити; а говоришь, господине, как литовской одному государю нашему недруг, ино, господине, литовской как государю нашему недруг, так и тебе недруг; а хоти бы, господине, тот город и близко был Литовские земли, ино, господине, ты которую недружбу доводишь своему да и государя нашего недругу своего для дела, да и государя для нашего дела? занже литовской вопчей ваш недруг. А взмолвит царь о харчю, что ныне ходил на Литовскую землю, [205] и он людем своим давал. И Костянтину молвити: литовской, господине, князь велики да и Ахматовы дети вопчие ваши недрузи; как государю нашему недрузи; так и тебе недрузи; которую, господине, недружбу ты отселе своим недругом доводишь себя деля, да и брата своего деля великого князя, а государь наш, господине, оттоле своим недругом недружбу доводит себя деля, да и твоего для дела. А о чем к нему прикажешь, и он то к тебе шлет; а и опроче твоево приказу, что у него есть, и он то к тебе посылает. А и вперед, господине, о чем к нему накажешь и что у него будет, и он то к тебе посылает.

Да беречи того Костянтину накрепко, чтобы царь с великим князем с литовским не мирился, а землю бы ево велел воевати. А пришлет князь велики литовской о миру, и Костянтину о том говорити царице Нур-салтану, Темиреве дочери, да и Ямгурчею царевичю и князем, которым пригоже, чтобы царь с великим князем с литовским не мирился, ни людей бы его, которых к нему прислал, к нему не отпущал, ни своих бы людей к нему не посылал, а землю бы его велел воевати.

Да самому Костянтину к великому князю из Перекопи не ехати без великого князя грамоты, там ему и летовати; а беречи ему великого князя дела по великого князя наказу.

А будет Костянтину весть про то, что цари Ахматовы дети покочюют к великого князя земли,— и Костянтину говорити Менли-Гирею царю, чтобы по своей правде, как на чем великому князю молвил и правду дал, чтобы пошол на Орду. А какими делы Менли-Гирей царь сам не пойдет на Орду, и Костянтину говорити, чтобы послал на Орду сына да брата с своими людми. Да о том говорити накрепко, чтобы Менли-Гирей царь пошол на Орду, или сына да брата своего послал на Орду с своими людми. А какими делы не пойдет Менли-Гирей царь на Орду и сына и брата своего не пошлет с своими людми, и Костянтину говорити царю, чтобы в ту пору пошел на Литовскую землю. А пойдет Менли-Гирей царь на Орду, или сына да брата своего пошлет, а Костянтину велит с собою ити на Орду, или с сыном с своим и с братом, и Костянтину ити. А не пойдет царь на Орду, ни сына ни брата своего не пошлет, а пойдет на Литовскую землю, а Костянтину велит с собою ж ити, и Костянтину со царем ити. А не пойдет царь сам, а пошлет брата и детей своих на Литовскую землю, а Костянтину велит с ними поити, и Костянтину с ними ити. А не пойдет царь на Литовскую землю, ни рати своей не пошлет, а всхотят которые его люди воевати Литовскую землю, а царь им не взвелит воевати, и Костянтину говорити царю, чтобы царь их не уимал, велел бы им воевати Литовскую землю. Да кого Костянтин пошлет к великому князю, и ему отписывати к великому князю [206] о ординском деле, да и о литовском и о турецком и о волошском, что будет слух, да и о всем о тамошнем деле.

Да память Костянтину. Говорити ему царю Менли-Гирею от великого князя: что Костянтин Заболотцкой отпустил к Москве со царевым татарином с Янышом, да с великого князя татарином с Тювикелем своих дву человек, а Коняй толмачь отпустил с ними брата да человека своего, а дьак отпустил с ними человека ж своего, и на поле их ординские люди взяли. И царь бы послал, где будет ему пригож, а велел бы тех людей достати; а будет их достал, и он бы их прислал к великому князю.

Да память Костянтину. Лучится ему самому быти в Кафе, и ему молвити паше, а не лучится ему самому, и ему приказати к паше к Кафинскому, с кем будет пригоже: кто поедет в Кафу толмачь ли, или подьячей, или иной человек которой пригож, а молвил бы ему наодине: послал государь наш князь велики всеа Руси ко государю к вашему, ко царю к турскому, свою грамоту о своих гостех, что в Азове и в Кафе и в иных его землях над ними сила велика чинится, да и о иных о своих делех, а послал ту грамоту к Менли-Гирею ко царю, а велел ее послати к вашему государю к турскому; и Менли-Гирей царь сказывает, что ту государя нашего грамоту послал к вашему государю с Бабашихом, и та грамота до вашего государя дошла ли, или не дошла? И будет не дошла, и вы бы то своему государю сказали, что государь наш послал к нему о своих гостех да и о иных делех свою грамоту. А не лучится ему Кафинскому паше тое речи приказати, и ему бы та речь молвити манкупскому паше, или к нему приказати.

Да память Костянтину. Взмолвит ему Довлетек мырза, Еменеков сын, о лале: приказал ли ко мне с тобою князь велики что о лале? И Костянтину молвити: приказывал к тебе государь мой князь великий с своим боярином с Иваном с Лобаном о лале; и ты был с ним и послал, да опять еси у него взял, а хотел еси послати с своим человеком, а не послал; и государю моему как было к тебе ныне о лале приказывати? А пошлешь ко государю моему со мною тот лал и полюбится государю моему лал, и он к тебе противу того лалу и не в однорядь пошлет.

Да память Костянтину Малечкину. Сказати ему Менли-Гирею царю о после, как будет пригож: перед нашим, господине, поездом дни за три, приехал ко государю к нашему к великому князю из Ногай от Ивака царя посол, Чюмгуром зовут, о дружбе и о братстве и о единачстве на Орду, а сказывает, что царь Ивак и брат его Мамук и все князи пошли на Орду. [207]

IV. А се такову грамоту послал Махмет-Аминь, царь казанской, к Менли-Гирею ко царю в Перекопь с своим человеком с Булгаком. А поехал вместе с послы.

Всечестному великому государю, над Адамовыми детми великий еси государь, в нынешние времена на всех землях твое веленье, на сем свете государь еси и над всеми богатыри государь еси, и грамотен и правосуд государь еси, силу еси и величество добыл надо всеми, и во все бесерменство силу даешь и помощник еси, и на сем свете над своею верою силен еси, и над осподари еси великой государь, и на сем свете Божиа стень еси, над азямским и над турским свыше государь еси, и твоему величеству Менли-Гирею царю от Магмед-Аминя царя челом ударив и поклон. С тобою есмя от дед и от прадед одны братья стоим: мой брат Абдыл-Летиф 1, а тебе был сын, сам пожаловав, недругу в обиду не дав, гораздо чествовал еси. И яз своего брата Абдыл-Летифа просити к тебе посылал есми. И ты, пожаловав моего брата Абдыл-Летифа и добрых своих людей прикошевав, отпустил еси. О том жалованье от меня челом 2 и потом наше бы братство не попорушилося, а межи нас добрые бы люди ездили, а здоровье бы наше полное отведывати своего слугу Кадыбердея с тяжелым поклоном с легким поминком наше здоровье полное отведати послал еси. Сестра моя царевна, меня жалуючи, а моего здоровья видети сама приежжала. И яз царевну отпущал, над теми измотчял есми, Кадыбердея борзо не успел есми отпустити. И мы нынечя твое здоровье полное отведати Булгака послал есми, наш бы поклон до тебя донес, а твое бы здоровье полное видев, к нам бы приехал. Молвя, твоему величеству с нишаном грамоту послал есми. Друзи бы твои силны были, а недрузи бы твои в обиде были.

А се такову грамоту прислал Махмет-Аминь царь к великому князю. Брату великому князю от Магмед-Аминя царя челом ударив и поклон. Менли-Гиреево царево и матери своей царицино здоровье полное отведати с тяжелым поклоном с легким поминком слугу своего Булгака послал есми. Брат князь велики, меня деля, доброво слугу своего да и проводника прикошевав, не издержавши, борзо отпустишь, жалованье твое ведает. Молвя, с синим нишаном грамоту послал есми.

А се такову грамоту послал к Менли-Гирею царю Муса, мурза ногайской, с своим человеком с Махметем; а Махметь да и Коинак, царев Менли-Гиреев человек, которой ездил в Ногаи, поехали вместе с послы же. Менли-Гирееву величеству Муса мурза в землю челом [208] ударив и поклон. Ино слово то: летось на недруга есмя ходили, Бог нам пособново пути не створил. И ныне молвит: брат мой Муса мырза, другу твоему друг буду, а недругу твоему недруг буду. Ино слово то ведомо бы было: Ибраим царь брат был, похочет близко братом учинити царь волен, а царю бити челом нас себе братом учинит, и сколко наша сила сяжет, и мы стоим аж дасть Бог нас деля царь как станет, царь волен, в сем году надею держа об одном юрте, как милосердие Божие будет, на Бога надея нам есть. Ино бы ведомо было, недрузи к нам близко будут, и мы на Бога надеемся, он ведает, к нам близко будут сколко сила наша сяжет, надеемся аж даст Бог. От холопа царю челобитье и поклон, с Магметем с паробком грамоту послал есми.

А се Ямгурчеева грамота к Менли-Гирею царю. Менли-Гирею царю и его величеству от Ямгурчея мурзы челом ударив и поклон. Слово то стоит: мы о чем тебе били челом, и ты пожаловал, наше холопство собе принял, на твоем жалованье челом бьем. Да будет твое жалованье, о сем деле человека не послали, молвил, о том бы еси на сердце не держал, ратью идем воевати, о том деле иново бы еси не мыслил; да нас себе в братство примешь, другу твоему другом стоим, недругу твоему недруг стоим, однолично о твоем о добром деле с животом помощник есми. Молвя, бьючи челом, с Магметем грамоту послал есми. А се грамота от Ямгурчея мурзы к великому князю. Батку князю на жалованье от Ямгурчея челом ударив и поклон. Ко цареву человеку Коинаку прикошевав, Магметем зовут, паробка своего послал есми. Пожалуешь, как не издержишь отпустишь, сам ведаешь.


Комментарии

1. В рукописи: «А6дыл-Зтиф». Тоже и далее.

2. Здесь пропущено слово «ударити».