НАСЕКИН Н.

КОРЕЙЦЫ ПРИАМУРСКОГО КРАЯ

I. Краткий исторический очерк переселения корейцев в Южно-Уссурийский край.

Первое движение в Южно-Уссурийский край корейских переселенцев обнаружилось в 1863 году, когда 13 семей тайно бежали к нам из своего отечества, вследствие нужды и голода, вызванных бесконечными вымогательствами алчных корейских чиновников. 21-го сентября 1864 года начальник Новгородского поста донес военному губернатору, что корейцы поселились на р. Тизинхэ и прилежно занимаются хлебопашеством, и просил разрешения открыть им сбыт хлеба, преимущественно гречихи, в казну, построить мельницу и оказать пособие, уплатив их долг 200 руб. китайцу Ла за семена и продовольствие во время зимы. Представление это было охотно уважено. Генерал-губернатор Корсаков, по дошедшим до него сведениям, письмом от 16-го ноября 1864 г. за № 581, просил адмирала Казакевича, в виду особой важности заселения края, «оказывать туземцам», желающим «прочно поселиться» в наших пределах, покровительство и пособие продуктами, на первое время лишь в самом необходимом размере, из экстраординарных сумм.

Таким образом началось корейское переселение. В 1865 году на р. Тизинхэ было уже до 60 семей, в 1866 г. до 100. В пособие им выдавались: чумиза, покупавшаяся по 35 коп. за пуд, и быки с коровами, купленные, средней ценой, по 12 руб. у манчжур. [2] За первые три года выдано было корейцам из сумм морского министерства: чумизы на 1,032 руб. 40 коп. я скота на 286 рублей.

С 1865 года стали появляться у нас зажиточные эмигранты, между коими нашелся даже дворянин-чиновник (Нянбони-Цой) Ингуго Хан, явившийся с 3-мя женами и 17 рабами, которые, разумеется, были освобождены нашим правительством, с обязательством с их стороны отработать своему хозяину ту сумму, за которую они были куплены.

В 1867 году был у нас сильный неурожай, повергнувший корейцев в полное бедствие. Генерал-губернатор Корсаков, посетивший край в июне 1868 года, сделал распоряжение о выдаче им провианта из интендантских складов, с тем, чтобы корейцы отработали этот провиант на каменно-угольных копях, где ими и было отработано 149 руб. 83 коп., а остальные 50 руб. 71 коп. были сложены. — Неурожай 1867 и 1868 гг. был и в Корее, следствием чего был голод, от которого корейцы толпами хлынули в наши пределы. — Переход корейцев начался с последних чисел сентября 1869 года. Сначала корейцы прибывали малыми партиями, но в конце ноября и начале декабря вдруг перешло их до 4500 душ. Переход их совершался большею частью через манчжурскую границу, преимущественно ночью и в разных местах, так что пограничные караулы, корейские, манчжурские и наши, по своей ограниченности, не имели никакой возможности воспрепятствовать этому переходу. Впрочем, манчжурские солдаты, по словам корейцев, проявили при этом свою деятельность тем только, что, пользуясь безвыходным положением последних, грабили их насколько возможно, отнимая одежду, деньги, скот и даже женщин, а иных и убивали. Наша граница в это время была свидетельницей ужасных сцен и эпизодов. Корейское правительство, противясь эмиграции своих подданных, усилило на границе стражу и довело меры строгости до крайней степени. Пограничные корейские солдаты делали на беглецов целые облавы, толпами гнали их назад, стреляли в них из луков и ружей и поголовно убивали всех мужчин, оставляя только в живых женщин, и долго еще спустя после того на корейском берегу Тумень-улы валялись трупы стариков и детей. Грабили переселенцев также манзы, но эти уже работали на нашей территории больше. — В это время настал вдруг сильные холода, и масса корейцев, которым уже удалось перебраться на нашу сторону, изнуренные, больные и голодные, не успев [3] дотащиться до Владивостока и других более населенных мест, сотнями гибли в лесах и пустынях. Многие из служащих в крае русских призрели у себя корейских сирот детей.

Большая часть перешедших к нам корейцев не имели никаких средств к существованию и, в виду трудности прокормить такое значительное число пришельцев в безлюдной пустыне, наша администрация в лице адмирала Фуругельма и военного губернатора Приморской области предварительно употребила все средства убедить корейцев добровольно возвратиться назад, — и с этой целью поручила нашему пограничному комиссару, князю Трубецкому, отправиться с переводчиком к корейскому пограничному начальнику, для переговоров о принятии корейцев обратно, с тем, чтобы им не сделали никакого притеснения и наказания за переход к нам, и чтобы им оказано было, по возвращении, пособие со стороны корейского правительства. Князь Трубецкой и заключил в этом смысле договор с корейским начальником. Для отстранения же с их стороны всякого недоверия к обещаниям их начальника, предложено было князю Трубецкому, кроме переводчика, взять с собой еще одного выборного из вновь пришедших корейцев.

Заручившись этим договором, адмирал Фуругельм отправился в корейскую деревню Тизинхэ, где тогда проживали уже 642 семейства вновь прибывших корейцев, чтобы убедить их к обратному возвращению, и, вместе с тем, узнать о причине перехода их к нам. Для этого он собрал в Тизинхэ всех почетных стариков и объявил им, что те, которые не имеют никаких средств к существованию, не могут у нас оставаться и непременно должны возвратиться назад в Корею, если же они не пожелают этого, то для удаления их будет употреблена военная сила. Вместе с тем сообщил им о результате переговоров нашего комиссара с пограничным их начальником и обещал дать им, на время пути, продовольствие до границы и подводы для детей и слабых женщин. Предложение это было передано старикам с тем, чтобы они передали его всем собравшимся около дома корейцам.

По непродолжительном совещании, корейцы решительно объявили, что готовы умереть на нашей земле с голода, если бы русское правительство отказало им в помощи, но назад не воротятся, их ожидает неминуемая поголовная смерть, согласно их законам, чему они были еще недавними свидетелями; что обещанию своего начальника они не верят, да если бы, сверх обыкновения, и дарована [4] была им жизнь по возвращении, то молодые, у которых у всех обрезаны уже волосы, во всяком случае будут казнены; а потому, несмотря на то, что русские намерены выгнать их военною силою, они все-таки согласны лучше умереть от русского оружия, чем быть казненными своими. Тогда адмирал Фуругельм, имея в виду пользу от заселения Приморской области корейцами и то еще, что, по возвращении назад, все они будут казнены, после такого решительного с их стороны отказа, не счел себя вправе прибегать к крайним мерам, а решился дозволить им остаться у нас, и вместе с тем принять возможные меры к обеспечению существования их, тем более, что переселение к нам около 6500 душ корейцев принесло бы, по мнению адмирала, существенную пользу краю чрез доставление ему хороших и дешевых чернорабочих, в которых край очень нуждался.

Меры, принятые адмиралом Фуругельмом для обеспечения существования неимущих корейцев, заключались в следующем: сначала необходимо было привести в точную известность численность корейцев состоятельных, т. е. таких, которые не нуждаются в помощи, и несостоятельных, не имеющих никаких средств к жизни. Делом этим адмирал поручил заняться переводчику манчжурского языка, титулярному советнику Макарову, который, по тщательной разборке, донес, что из 982 семей, численностью в 5915 душ (за исключением помещенных во Владивостоке, Никольском и в Астраханском), проживающих в Тизинхэ и Янчихэ, не нуждаются в помощи всего 309 семей или 2070 душ; остальные же, всего 673 семейства или 3845 душ, не имеют положительно никаких средств к жизни.

По приведении в известность этого дела, военный губернатор тотчас же распорядился назначить 20 корейцев на угольные работы в Посьете; 50 человек предложил командиру 1-го батальона принять для производства инженерных работ в урочище Новокиевском, по недостатку нижних чинов в этом баталионе, с тем чтобы разместить их по казармам, по 10 человек на роту, и продовольствовать из котла вместе с нижними чинами, вычитая стоимость их продовольствия из производимой им платы, по 26 коп. за урок; 50 корейцев мастеровых: плотников, столяров, кузнецов и каменьщиков, приказал отправить во Владивосток для производства приготовительных работ по случаю перенесения порта, и, кроме того, назначить на работы по устройству южно-уссурийской [5] новой дороги сколько возможно больше людей, выслав полковнику Дьяченко из Владивостока 1000 руб., в добавок к полученным им от маиора Забаровского 1300 руб. на наем рабочих на этот предмет; корейцев, помещенных в Раздольном и Астраханском, приказал употребить на вырубку дров для казенных пароходов, плавающих по Уссури, озеру Ханка и по Сейфуну, с платою по 2 руб. за сажень однополенных дров в Астраханском и по 3 руб. в Раздольном; корейцев из Никольского приказал частью распределить по китайским фанзам на реках Лефу и Даубнхэ, а остальных направить в Раздольное для вырубки дров; для корейцев, помещенных в казармах 1-го баталиона для производства инженерных работ, предложил главному смотрителю провиантских магазинов Приамурского края, бывшему в то время в Посьете, отпустить из Новгородского магазина 550 пуд. хорошей ржн но требованию командира баталиона, 1000 пуд. — по требованию, для Уссурийской дороги, полковника Дьяченко и около 3000 пуд. из Владивостокского магазина по требованию К. Л. Этолина, за наличные деньги по 1 руб. 80 коп. за пуд, с тем, чтобы деньги эти начальники частей обязались удерживать с заработной платы корейцев в возможно большем размере, для погашения долга их казне за все отпущенные продукты.

Так как главный смотритель провиантских магазинов заявил военному губернатору, что рожь, состоящую в Новгородском магазине, необходимо рассортировать, то адмирал для этой работы приказал, по недостатку нижних чинов в Новгородской команде, употреблять тех же корейцев, с платою по 26 коп. в день, с целью, между прочим, определить количество негодной ржи; то же самое приказал произвести и во Владивостокском магазине. Рожь, оказавшуюся при рассортировке негодной, приказал выдавать несостоятельным корейцам, остающимся без работ, в таком количестве, чтобы только поддержать их жизнь до июля, когда они могут уже довольствоваться огородными овощами-дынями, огурцами и пр. Выдачу эту адмирал Фуругельм поручил производить Макарову в следующем размере: с 15-го января по 15-ое апреля по 15 фунтов ржи на взрослого и по 10 на малолетка в месяц, а с 15-го апреля по июль, когда уже появятся травы, могущие, в смешении с мукой, служить пищей, по 10 фун. на взрослого и по 7 на малолетка; с 1-го же июля всякая им выдача должна прекратиться. При этом снабдил Макарова книгой для записывания означенной выдачи [6] посемейно, так как произведенная им ужо выдача и имеющая производиться впредь должна считаться на них в долгу и быть возращена современем в казну.

Главной причиной перехода к нам корейцев в зиму 1869 г. послужил повсеместный неурожай во всех провинциях северной Кореи, вследствие необыкновенного наводнения и инея, бывшего 30-го — 31-го августа и уничтожившего на корню все хлеба, как в северной Корее, так и у нас около Посьета, до полного отсутствия и признака зерна в колосьях. Другой причиной явилось твердое убеждение корейцев, что в России они получат полноправность, которой были лишены в Корее до того, что никто не располагал не только своей собственностью, но и жизнью. Убеждение это они получили из рассказов корейцев, живших уже 4 года в подданстве России.

По принятии вышеизложенных мер, администрации осталось позаботиться наконец и о том, чтобы означенных корейцев снабдить будой для посева., на что, на всех неимущих, потребовалось не более 300 пуд., которые и предложено было закупить в Шан-хае, так как в Хунь-чуне буды почти не было и цена ее с 30 коп. возросла до 3 руб. серебряной монетой заа пуд. На покупку нужного количества буды было поручено есаулу Ставинскому заключить контракт с кем либо из владивостокских купцов, с тем, чтобы буда была доставлена ко времени посева. Эта мера была необходима потому, что если бы корейцы не были обеспечены обсеменением, то их пришлось бы кормить казенным хлебом в течение еще одного года. Кредит на покупку буды адмирал Фуругельм испросил у генерал-губернатора Восточной Сибири, по 2 руб. сер. за пуд, всего 600 руб. Еще тогда военный губернатор Приморской области предлагал генерал-губернатору взять из числа корейцев 50 чел. в солдаты, с выдачей от казны по 300 руб. за каждого рекрута; эти деньги предполагалось обратить частью на пополнение сделанных на них затрат, частью на выдачу семействам рекрут.

Затем адмирал Фуругельм тогда же приказал полковнику Дьяченко всех корейцев из Янчихэ и желающих из Тизинхэ переселять ранней весной вглубь Приморской области, на Суйфун, Лефу и Даубихэ, а на их местах оставить вновь прибывших корейцев, чтобы дать им возможность скорее поправиться, с тем однако, чтобы и этих современен переселить туда же, ибо пребывание их близ границы считалось неудобным. [7]

Направленные таким образом, корейцы кроме деревень на р. Тизинхэ и Янчихэ, образовали следующие селения:

Всего в этих 6 корейских селениях состояло:

Для вспомоществования этим корейцам в течете 1869-1871 и в начале 1872 г. выдано в пособие на всех корейцев:

В том же 1871 г. генерал-губернатор Синельников приказал селить корейцев на Амуре, и на препровождение их туда полковнику Рябикову выдало 500 рублей.

Всего на продовольствие корейцев, за все время их заселения, употреблено казенного провианта 35 тыс. пуд., которые, по положению военного совета, Высочайше утвержденному 17-го апреля 1871 г., со счетов казны сложены.

II. Административное деление корейских селений.

Всего в пределах Приморской области находится 32 корейских селения. Из них в административном отношении 31 селение принадлежат в Южно-Уссурийскому округу Приморской области и подчинены на [8] общем основании, как и русские крестьяне, начальнику Южно-Уссурийского округа, местопребывание которого находится в с. Никольском. Из этих селений 22 принадлежат к составу Посьетского уч. и образуют самостоятельную Янчихинскую область, с волостным правлением в с. Янчихэ и приставом в ур. Новокиевском; 4 деревни принадлежат к составу Суйфунсвого уч., с приставом в с. Раздольном, и образуют также самостоятельную Карсаконскую волость, — волостное правление находится в с. Карсановском; 2 корейские деревни Верхне-Уссурийского уч. входят в состав русской Ивановской волости, с волостным правлением в с. Ивановском и приставом к ур. Анучино; 3 деревни принадлежат к Сучанскому уч., при чем одна деревня входит в состав Цимухинской волости, с волостным правлением в сел. Шкотове, а две приписаны к Сучанской вол., с волостным правлением в сел. Владимиро-Александровском, — местопребывание пристава в том же сел.; 1 деревня, Осиповка, принадлежит к 1 уч. Софийского округа и входит в состав Хабаровского корейского городского управления — пристав в гор. Хабаровске. Кроме того, в гор. Владивостоке имеется корейский городской участок, в ведении которого находятся: местность, называемая «Купферова падь», населенная оседлыми корейцами, и все корейцы, живущие в гор. Владивостоке. Корейцы, живущие в с. Никольском и его окрестностях, подчинены китайско-корельскому Никольскому общественному управлению, и, наконец, корейцы, живущие в гор. Хабаровске, находятся в ведении Хабаровского корейского городского управления.

Корейцы, прибывшие на жительство на русскую территорию до 1884 г., по распоряжению русского правительства, оставлены на постоянное жительство в России, как пожелавшие вступить в русское подданство, с соблюдением всех требований русского закона, а корейцам, прибывшим после 1884 г., объявлено чрез два льготных месяца выселиться на свои средства на Амур между Хабаровском и Никольском, вследствие чего некоторые из них ушли из района волости неизвестно куда.

III. Географический и экономический обзор корейских селений.

Из 32 корейских деревень, находящихся в пределах Приморской области, 22 расположены по долинам рр. Посьетского участка [9] и площадь ими занимаемая граничить: с юга и юга-востока Кореей и заливом Петра Великого, с запада и северо-запада Манчжурией и с севера Суйфунским участком; 4 деревни находятся в Суйфунском участке и занимают долины рр. Шуфана, Лици-хэ и часть долины Суйфуна; 2 деревни по долинам рр. Лефу и Даубихэ; 3 деревни в Сучанском участке по долинам рр. Моихэ, Сучана и Таудеми и одна деревня, Осиповка, в 1-м участке Софийского округа, в 7 верстах от Хабаровска, на правом берегу Амура.

IV. Сельское хозяйство и промысла.

Главное занятие корейцев составляет хлебопашество. Кореец — хозяин участка — живет среди своего поля и корейская деревня совсем не напоминает нашу русскую, где дома дружно держатся вместе, иногда чересчур близко друг от друга, почему так и опасны пожары в русских деревнях; корейские же фанзы разбросаны по всей долине, занимаемой деревней, и редко можно встретить группу, состоящую из нескольких фанз вместе. — Деревьев нигде не видно вблизи фанз и посевы расположены вокруг дома, клочками. Выходит кореец летом на работу в 3 часа, работает до 10-ти, завтракает, в поле же, вареной чумидзой, отдыхает после еды с 1/2 часа и затем снова работает; в 3 часа обедает в поле, если далеко от дома, иначе приходит домой. И затем, примерно, с 5 часов по полудни и до позднего вечера продолжает работу.

Посьетские корейцы пшеницу совсем не сеют, и несколько произведенных в Янчихэ опытов посева ее дали плохие результаты; сеют же весьма разнообразные сорта хлебов и огородных растений или овощей. При этом, из русских хлебов очень мало гречихи, но много овса, главным же образом и более всего засевают чумидзу, кукурузу и буду нескольких сортов ярь-буду, моги-цой мельчи нашего проса, желтую; белую буду-цой; красную цхари и черную, наше просо, ки-цан-и. Более всего в Посьетском участке сеется чумидзы фунади. Сеется она в начале мая, фунтов по 15 на обыкновенную десятину (49 раз 80 с.) и, при хорошем урожае, с десятины получается до 300 пудов, следовательно, сам-800. Чистого пшена из пуда зерна получится, по обдирке, не более [10] 20 фунтов. Средняя цена пуда чистого зерна 1 рубль 5 коп., следовательно, при затрате на семена 65 коп., получается до 160 рублей с десятины; но труда такая десятина стоит большого — она требует очень тщательного посева, и ее нужно пройти плугом два раза: раз через полтора месяца после сева (росток не более вершка) и второй раз через 2 недели после сева; полют перед каждой пропашкой, и еще 2 раза, а иногда и три, через каждые 2 недели; при тщательном уходе за посеянным хлебом, каждый рабочий может успеть возделать и посеять не более 2-х десятин в лето.

Кроме того сеется фасоль-бобы, 4 сорта: белые, черные, красные и пестрые; сеют их для себя; посев начинается в середине мая, по 3 пуда на десятину, а получают от 70-100 пудов; стручки идут в корм скоту, а солома в топливо. Цена — 40 коп. пуд. Бобы в хозяйстве корейца играют большую роль; из них приготовляется соя, без приправы которой не обходится ни одно почти корейское блюдо. Приготовление сои следующее: бобы варят в котле до полного размягчения, толкут и превращают в род теста, которое делится на куски, фунтов по 3, подвешиваемые к потолку кухни для высушивания. Сушка продолжается до 3-х месяцев, после того их снимают, вновь намачивают в кадке до 10 суток, отлипают на пуд сои 5 фунтов соли, перекладывают в глиняный горшок, и соя готова к употреблению. Такая густая соя называется чан и служит для приготовления суна и приправы к кушаньям. Жидкая соя, а-чирени, приготовляется иначе, куски сои размачивают в воде — на пуд нужно по менее 3-х ведер поды, — мочат 5 суток и вынимают из воды; куски идут для приготовления чана, а воду из под сои варят часов 12, и из 3-х ведер выходит не более 1/2 ведра, куда прибавляют 10 фунтов соли. Такая жидкая соя — чирени — тоже служит для приправы к рыбе, мясу, салату и т. п.

Затем идет каолян (гаолян) — сорго, нечто в роде Проса, но гораздо крупнее, красного цвета. Из него приготовляется каша — таби, квас — камджи и водка — сули. Он служит хорошей пищей также лошадям. — Ячмень сеется в начале апреля. Конопля идет, на выделку холста для одежды, туфель, веревок, матауз, неводов, ниток; из семян жмут масла. Кка, по китайски суза, в роде конопли, по только зерно гораздо мельче; из него делают травяное масло, похожее на горчичное. Кукуруза окшики, 2 сортов: [11] белая, с крупными зернами — хын-шу-ки и желтая, с круглыми зернами — май-шу-ки; на десятину сеют 20 фунтов и получают пудов до 200. Растет хорошо на всякой земле, лишь бы не на сырой. Как зерно, так и стебли идут на корм скоту. Кукурузу мелют, и в зерне она идет в пищу. Пуд продается по 50 коп. За последние годы как кукуруза, так и каолян стали требоваться на завод купца Пьянкова, и в прошлом году корейцы четырех деревень Суйфунского участка сильно увеличили посев кукурузы и каоляна.

Затем идут всевозможные огородные овощи, как-то: капуста, баклажаны, дыни, арбузы, огурцы, картофель, чеснок, лук, салат 3-х сортов, редиска, репа, емджи — полевой лук, морковь, перец стручковый, табак манчжурский, — растет хорошо, в особенности по р. Суйфуну; сеется в конце апреля, а в начале июня пересаживается на поля. Табак собирают 2 раза: в начале или в конце августа и начале сентября. Собранные листы складывают в ямы, прикрывают полынной травой и держат там но менее 5 суток; затем листья закручивают между двумя веревками и вешают на дворе (на ночь) и, в случае дождя, закрывают травяными циновками; сушат их на солнце целый месяц, а после просушки связывают в небольшие пучки, по 10 листов в пучке, затем 10 пучков, фунта в 1 1/2 весом, связывают вместе и в таком виде пускают в продажу, или хранят для собственного употребления. Цена пучку копеек 25; пуд стоит 6 рублей. Ранее сеяли табак в довольно значительном количестве, но так как он сильно истощает почву и требует большого ухода, то получаемая от него выгода не окупает труда, почему теперь корейцы сеют его лишь для собственного употребления.

Посев разного хлеба в корейских хозяйствах по разным участкам не одинаков; так, в Посьетском участке, при 3-х десятинном хозяйстве, кореец засевает 10 корейских десятин — корейская мера хора-гори равняется 1/2 нашей крестьянской десятины, т. е. 1.060 саж.

Корейская хлебная мера семи, по китайски дань; в Сучане более употребительно китайское название, при чем для каждого хлеба вес «семи» розный, так:

Цены в рублях.

Главным образом хлеб сбывается:

В Посьстском участке 1/2 в войска; овес, картофель, 2/3 во Владивосток. [13]

В Суйфунском участке. Овес сбывается войскам: пшеница, ярица, ячмень, греча — в казну, на завод Пьянкова и на мельницы Линдгольма и Галичева.

В Северо-Уссурийском участке. Овес — войскам; пшеницу и ярицу в сулевые заводы, в Романовку и манзам.

В Сучанском участке. Овес отправляют во Владивосток; буду и пшеницу меняют манзам на товары и продают промышленникам жень-шеня.

Землю для посева пшеницы и ярицы приготовляют, если успеют, осенью, или весной в начале апреля, тотчас после Пасхи и тут же и сеют. Пашут грядами, углубляя вершка на 2, и гряда выходит в 4 вершка вышины; расстояние между грядами около 2 четвертей; слой земли всегда отваливают влево, а другой работник идет вслед за плугом с тубе (прибор для сеяния) и сеет по борозде; где же плохая земля, за сеятелем идет 3-й работник с мешком или корзиной, наполненной сухим навозом, тут же на пашне приготовленным в кучках, и посыпает на семена рукою; с плугом кореец идет по той же гряде обратно и заваливает слоем земли, не толще дюйма, посеянные семена, при чем, конечно, ни одно зерно не остается наружу. Овес сеется так же, но без удобрения земли и без подготовки ее; овес сеют 4 пуда на десятину, а получают до 180 пудов. При сухой весне пашню, после посева, проходят деревянными катками, длиною, по оси, аршина в 2 и в диаметре вершков в 6 и весом пуда в 2. В него впрягается обыкновенно лошадь или бык. Катком придавливаются гряды для того, чтобы они не подвергались быстрому выветриванию и высыханью.

Буда, охори, каолян, просо (кицани) сеются иначе. Плуг употребляется другой — хучи, а не катаги; разница между ними заключается в том, что у катаги лемех имеет вид 3-х угольной лопаты, шириною в 6 и длиною в 8 вершков; он надевается на изогнутый рычаг, конец которого служит ручкой и к нему приделана поперечная грядил. При пахании лемех идет в боковом к поверхности почвы положении; новая почва отламывается кусками, разработанная же рассыпается. Запрягают в катаги либо 2 быка, либо 2 лошади, в хучи же в крайности можно запречь одного быка или одну лошадь.

Катаги служит для разработки целины, хучи же для этой цели не пригоден. У хучи рычаг короче на 2 четверти, чем у катаги; [14] лемех тот же. Пашут им, держа плуг в вертикальном положении (в катаги в наклонном). Пускают лемех не глубже вершка, при чем земля отваливается, конечно, на обе стороны; вслед за плугом идет сеятель с тубе. Плохую землю обработывают вышесказанным способом. Затем идет 4-й работник и ногами засыпает семена, 5-й затаптывает их, 6-й окончательно углаживает гряду, выбирает камни. Такого рода запашка, очевидно, требует много людей, и малочисленные семейства соединяются для совместной работы, что также делают, если у отдельных хозяев не имеется достаточно рабочего скота.

Некоторые корейцы, чтобы выиграть в экономии земли овощные растения, как то: дыни, тыквы, огурцы, красные бобы, сузу, салат — сеют под кукурузою (овощи сеют в конце мая). При посеве употребляется особый снаряд, по корейски тубе. Он состоит из деревянной палки, одна сторона которой выдолблена в виде трубки, в 1 1/2 вершка в диаметре; трубка эта пропущена в круглую тыкву, в которую насыпается мелкое зерно (просо, буда, чумиза, суза); крупное зерно (кукуруза, каолян, бобы, овес и т. п.) сеется руками. Сеятель держит палку с тубе под левой подмышкой в наклонном положении, правой же рукой стучит по трубке тоненькой палочкой. Зерно идет из трубки через вставленный пучек травы, в котором зерно зостревает и от удара палки по трубке сыплется ровной струей. Длина тубе аршина 2. Орудиями для ручной работы служат хоми, род нашей мотыги, состоящей из деревянной ручки, длиною в 1 аршин, к которой присажен 3-х угольный тонкий кусок железа, загнутый под прямым углом, длиною в 5 вершков и шириною в 4 вершка. Другой род мотыг — каакци — совершенно русская кайма. Молотят цепами в роде наших, только самое било состоит не из одной толстой палки, а из 3 тонких. Веют лопатами, как и у нас, и корытами: в большое корыто набирают зерно, работник становится на скамейку и тихонько сыпет зерно вниз; этот способ возможен только при среднем ветре.

Буду, просо, каолян, чумидзу, ячмень, гречу, овес корейцы рушат каменными катками, нян-шхезо, или деревянными ступками. Каток устраивается следующим образом: устанавливается каменный жернов от 2-3 аршин в диаметре, на нем двигается круглый каменный каток, длиною 1 аршин 1/2 вершка, диаметром 2 1/2 и 3 четверти, и весом до 8 пудов. Жернов имеет в центре деревянный неподвижный стержень; каток же помещается в [15] деревянной рамке. Против центра катка, где в камне находятся углубления в раме, с обеих сторон находятся чугунные шпиньки, вращающиеся свободно в вышесказанных углублениях. К наружному концу рамы прикрепляется веревка, в которую и запрягается осел, бык или лошадь с завязанными глазами, и ходят вокруг жернова (нян-пхани). На стержень надевается деревянная перекладина, к концам которой, на веревках, подвешивается деревянный же ящик, сверху открытый и с дырочками в дне. В ящик насыпается зерно, каток же, при своем движении, толкает ящик, из которого и сыплется зерно на жернов под каток; когда оболочки раздавлены, то их провеивают на веялках такого же устройства, как и наши. На катке можно рушить до 10 пудов в день, работая 10 часов.

Такая жерновая мельница называется по корейски няньза. Водяные ступки, по корейски мурбон, устраивают так: воду отводят из речки или ручья в сторону маленькою канавкою, в конце которой устроена небольшая яма, куда вода из канавы надает небольшой струей (маленьким водопадом) в корыто, выдолбленное в одном конце бревна, со ступой на другом. Бревно положено свободно, перпендикулярно к канавке, на двух вилках; вода, падая в корыто, приподнимает ступу, которая опускается, при чем выливается из корыта вода. Под ступой находится деревянная круглая колода, куда насыпается зерно, в количестве от 2 до 4 пудов; для того чтобы размолоть это количество зерна, нужно от 6 до 12 часов времени.

Земля у корейцев никогда не отдыхает, не истощается же она благодаря, во 1-х, грядовой пашне, при которой половина земли отдыхает, — где в нынешнем году были хлеба, там в следующем останется свободное место, и во 2-х, благодаря переменной системе: один год сеется буда, на другой — пшеница, ярица или бобы (бобы имеют хорошее влияние на почву). На скатах гор пашут поперечными бороздами, чтобы вода не размывала пашню.

В Янчихэ корейцы Куншими-хан и Хан-ени пробовали сеять пшеницу, но результаты получились самые неудовлетворительные.

Скотоводство.

Корейский скот ростом меньше нашего и манчжурского, масть преимущественно рыжая. Держат скота корейцы очень мало, лишь [16] для полевой работы, и весьма редко для завода. Продают обыкновенно устаревший скот, заменяя его молодым, покупаемым в Корее. На быках и коровах, кроме плуговой работы, ездят верхом, в телегах, возят тяжести, а также возят вьюки там, где не имеется дорог. Молока корейцы не пьют вовсе, а потому коров не доят, и все молоко идет для теленка, который сосет мать более года. Весь скот корейцы держать на приколе, так как пастбищ нигде нет; пускают в поле лишь на короткое время, по уборке хлеба, в октябре (оригинально видеть небольшого поросенка, привязанного на короткой веревочке); на ночь скот сам возвращается и дома еще получает корм. И зиму и лето скот держат в прекрасно устроенных хлевах, такого же устройства, как дом у самого хозяина: плотно убитый пол, крыша такая же, как в фанзах, такие же окна, заклеенные промасленой бумагой; имеются стоки для мочи. В Посьетском участке скот помещается в самой фанзе и ясли выходят в кухню. Кормят скот соломой чумидзы, буды, проса, мелко нарезанной кукурузы — в нерабочее время; бобами, бобовыми жмыхами (выжимки из под сои), ячменем, зерном кукурузы, сваренным с солью — в рабочее. Быков и коров начинают употреблять в работу с 3-х лет; случают очень рано — 2-х лет.

Лошади у корейцев малорослы, но достаточно сильны, — корейская лошадь может легко нести вьюк от 6-8 пуд. Многие из них очень недурно идут рысью, при чем большую часть из них искусственно приучают к иноходи, для чего соединяют у молодых лошадей подпругами ноги накрест. Лошадей начинают употреблять на работы с 4-х лет; стоимость лошади от 25 до 70 руб. В Посьетском участке лошади употребляются для верховой и вьючной езды, в других участках запрягают их в плуги, телеги и сани. Кормят как лошадей, так и рогатый скот мелко нарезанной соломой, во время же работы дают овес и ячмень. При хозяйствах, в особенности в Посьетском участке, держат ослов, преимущественно для работы на круподерках. Стоимость осла от 9 до 15 руб.

Свиней держат в каждом хозяйстве премущественно для себя, так как корейцы очень любят свиное мясо, и без свинины не обходится ни один праздник, ни один обряд. Свиньи постоянно на запоре, так как более всего портят хлеба. Кормят их исключительно разного рода мякиной, обваривая ее кипятком. [17]

Птицеводство.

Из птиц в Посьетском участке держат корейцы только кур; в других участках имеют уток и гусей.

Овцеводство.

Овец держат весьма незначительное количество, только в 4-х деревнях Суйфунского уезда, причину чего нужно видеть в незнакомстве корейцев с этим животным, так как в Корее, за недостатком пастбищ, овец совсем не знают.

Пчеловодство.

Пчеловодство совсем не существует, хотя в Корее таковое есть.

Ремесла.

Корейцы вообще плохие ремесленники. В течение целых веков все их производства не сделали больших успехов, одной из главных причин чего, без сомнения, следует признать то обстоятельство, что в каждом почти доме производятся все предметы первой необходимости самими членами семьи и на сторону сбыта не имеют. Хлебопашество доставляет земледельцу все, в чем он нуждается. Зимой же каждая семья хлопочет о том, чтобы заготовить в свободное время все, в чем можно нуждаться круглый год. Мужчины заготовляют дрова и лес, гонят сули, приготовляют растительное масло, сою. Женщины прядут пеньку, ткут грубые, но прочные ткани, вполне пригодные для ежедневного употребления. Кореец сам приготовляет себе платье, соломенные и веревочные башмаки, корзинки, метлы, веревки, мотаузы, цыновки, плетни для забора и деревянные части земледельческих орудий. В случае нужды он исправляет стены, крышу и занимается плотничной работой. Словом, он не нуждается ни в ком, но, как легко понять, работает каждую вещь только при нужде, довольствуясь самыми простыми и первобытными способами, не достигая усовершенствования в производствах.

Специальные рабочие существуют только для таких ремесл, которые требуют особых инструментов и уменья ими пользоваться. Обыкновенно каждый из ремесленников, взяв свои инструменты на спину, идет куда его зовут, и, окончив работу, отправляется [18] вновь в другое место. Даже те из них, как например, кузнецы, горшечники, плавильщики бронзовой и чугунной посуды, которым нужно иметь особое помещение для их работ, не устраиваются окончательно нигде. Горшечники, например, идут, куда их звали, останавливаются в фанзе, отправляются в окрестности за глиною и тут же выделывают грубый фарфор; покончив заказ, отправляются далее. Горшечники занимаются своим ремеслом только в течение летних месяцев, остальное время года занимаются заготовкою дров, рубкою леса и т. п.

Кузнецы поступают таким же образом, работая в году всего 2 месяца; в марте исполняют все нужные поправки в земледельческих орудиях, а в октябре приготовляют и ремонтируют орудия, служащие для рубки и пилки леса, топоры, пилы и пр., остальное время года кузнецы также занимаются хлебопашеством. Все ремесленники корейцы пришли из-за границы, своих же ремесленников между нашими корейцами совсем мало. В селе Корсаковском есть постоянная литейная для отливки чугунной и бронзовой посуды, чугунных лемехов самого примитивного устройства; благодаря этому недавно открывшемуся производству, лемех, прежде стоивший 5 руб., продается на этой литейной по 1 1/2 рубля. Чугун и железо собирается по деревням из лому.

Бумагу, которой требуется очень много, корейцы получают из Кореи, где эта отрасль промышленности дошла до большой степени совершенства. Делают ее из коры тутового дерева; бумага эта толще и прочнее китайской и похожа на полотно. Желтую бумагу для письма делают из овсяной соломы. Употребление бумаги до бесконечности разнообразно: из нее приготовляются шляпы, мешки, фитили для свечей, башмачные подошвы и т. п. Будучи промаслена, она, по своей дешевизне, с успехом заменяет клеенку и служить материалом для дождевых зонтов и непромокаемых плащей; окна и двери затягивают ею же.

Стирка белья производится следующим образом: белье кладут в щелок, затем вытаскивают и бьют дощечками более узкими, чем наши скалки. Крахмалят белье хлебным клейстером; так как большая часть корейской одежды состоит из сметанных и просто склееных кусков, то их разнимают и стирают каждый отдельно. Башмаков или сандалий корейцы в комнатах не носят, оставляя их за дверью, оставаясь в чулках.

Главным и чуть не единственным занятием корейцев является [19] земледелие, остальные же заработки ничтожны в сравнении с землепашеством, из них можно назвать доставку дров в части войск и другим лицам в Посьетском участке, в Новокиевском, Посьете. Возят дрова на быках из Рязанова, Верхней Янчихэ и Барановой. Доставляют по 4 р. — 4 р. 50 коп. за погонную саж. Общая сумма заработка выразится в доставке до 10 т. саж., на сумму 40-45 т. руб.

Судоходство.

В деревнях полуострова Крабе-Адими, Песчанной, Бруссе, Сидими, Кедровой пади и, главным образом, Красном селе — жители имеют шаланды, на которых возят розный груз во Владивосток и обратно и занимаются каботажным морским плаванием между ближайшими населенными прибрежными пунктами, расположенными в заливе Петр Великий. Устройство шаланд самое примитивное: основанием их служат два толстых бревна, очищенных от коры, положенных параллельно друг другу и связанных сверху несколькими брусьями достаточной прочности. Сверх этих 2 бревен и поперечных связей устроен деревянный помост, на который складывается груз. С 4-х сторон, т. е. 2 продольных и 2 поперечных, помост ограждается толстыми досками, напоминающими собою борта лодки. Передней, т. е. носовой части шаланды придается остроконечная форма, задняя же часть делается совершенно тупою, и по самой середине ее, на поперечном бруске, прилаживается длинное весло, заменяющее, во время хода шаланды, руль. Плавание на таких шаландах совершается с помощью весел, а при попутном ветре с помощью парусов. Смотря по размерам такая шаланда стоит от 600 до 1000 руб. со всею оснасткой. Гребцов на шаландах бывает от 8-12 чел., что зависит от величины ее. Подъемная сила шаланд, вследствие самого устройства их, очень не велика, от 1.000-3.000 пуд. Движение их, даже и при хорошем попутном ветре, медленное, тем более замедляющееся, когда это оригинальное мореходное судно движется с помощью весел, или, при мелкой воде, на шестах. Нечего и говорить, что ни сам владелец шаланды, если он на ней плавает, выполняя роль капитана или шкипера, ни — еще в большей степени — его команда матросов-чернорабочих, никакими точными сведениями по мореходству не обладают: плавания они совершают только в виду берегов, так как у них не имеется даже компаса. [20] Естественно, что при более значительных переходах такое судно, вместе с своим экипажем, совершенно зависит от воли Божией и не обладает решительно никакими средствами для успешной борьбы с грозной морской стихией. По выше изложенным причинам нельзя не желать, чтобы шаланда в самом недалеком будущем заменилась в наших восточных водах каботажными судами более усовершенствованного типа. Вероятно, замена эта скоро и совершится, так как на вопрос этот обращено уже внимание правительства. Следует, во всяком случае, признать, что, при настоящих условиях, существование шаланд приносить значительную пользу: без них доставка во Владивосток, например, дров, сена, рыбы, огородных овощей и обратная отправка из Владивостока разных грузов в населенные пункты побережья заливов Амурского и Уссурийского была бы несравненно дороже и затруднительнее, а часто и совсем невозможна.

Солеварение.

Солеварением корейцы занимаются преимущественно в южной части Уссурийского края; так, по берегам бухты Экспедиции и Амурского залива находится несколько солеварен. В летнее время соль добывается следующим образом: на самом берегу моря, на низменном месте, расчищается и выравнивается более или менее значительная, ровная площадь, и так как почва в таких местах насыщена солью, то уже по истечении самого непродолжительного времени, вся поверхность площади от действия тепла солнечных лучей покрывается беловатым соляным полетом. Тогда верхний слой площадки, толщиною до 2-х вершков, сгребается и корзинами сносится в особый, установленный вблизи, деревянный чан, в который наливается также и морская вода; после неоднократного взбалтывания соль осаждается на дне чана и наверху, после отстоя, получается соляной рассол значительной крепости. Тогда рассол этот, с помощью особо устроенного крана, тонкой струей начинают спускать в находящийся вблизи чана плоский железный котел, под которым устроена топка и разводится сильный огонь. Когда рассол начинает кипеть, то на поверхности его получается много грязной пены, которую постоянно снимают. В конце концов оседающая, вследствие сильного кипения и испарения воды, на дне котла соль получается совершенно чистою и белою. Далее соль извлекается из котла и просушивается на воздухе, [21] после этого она поступает в употребление. Летом, в дождливое время, соль совсем не может быть добываема. В зимнее время она добывается тем же способом, т. е. посредством выпаривания или выварки, но прямо и исключительно из морской воды. Часть добытой соли идет для собственного употребления корейцев, а в некоторых местах, как например, на устье Янчихэ, корейцы по подряду доставляют соль войскам, расположенным в ур. Новокиевском и Посьете. Подобных солеварен находится: в Тоихаузе — 4, на устье Янчихэ (Сахиза) — 1, в Красном селе — 2, в Славянке — 1 и в селе Песчаном — 1.

Церкви и миссии.

Во всех 52 корейских селениях, разбросанных на значительном пространстве, православных церквей насчитывается только 4 и, следовательно, столько же миссионерских станов, при чем распределение их очень неравномерно, так, из 4-х деревень Суйфунского участка, в трех: Синеловке, Пуцыловке и Карсаковке находятся и церкви и миссионерские станы (кроме того в селе Кроуновке, в 6 верстах от Карсаковки, есть большая часовня, в которой служит раз в 2 недели карсаковский священник). В Посьетском же участке на 22 селения находится всего 1 церковь — в Янчихэ, на расстоянии (если считать от Красного села и залива Петра Великого) более 200 верст. Очевидно, что священник села Янчнхэ лишен всякой возможности крестить новорожденных и хоронить умерших своего стана или прихода, не говоря уже об остальных требах, ибо он едва ли в состоянии посетить все свои селения хотя бы раз в год. Начальник этой миссии о. Афанасий Протодиаконов живет в Мариинске, на Амуре, т. е. в расстоянии более 1700 верст от села Янчихэ. В деревнях Верхне-Уссурийского и Сучанского участка нет ни одной церкви, и понятно, что о жителях этих селений, в смысле их духовного просвещения и наставления, никто не заботится.

Касаясь самой деятельности миссия, нельзя не признать того грустного факта, что результаты этой деятельности совершенно ничтожны и мало заметны, за исключением только разве Суйфунского участка, где деятельность эта принесла за последнее время, впрочем, заметные и благотворные плоды.

Хотя количество православных корейцев довольно велико, но качество их заставляет желать многого. Да и трудно ждать [22] успехов проповеди слова Божия, когда проповедник весьма мало знает по корейски или почти совсем не знает языка своих слушателей. Ни красноречие, ни искреннее вдохновение и убежденность проповедника не могут дать благих результатов, и поэтому прежде всего или миссионеру необходимо знать хорошо корейский язык, чтобы успеть что-либо сделать в святом его деле, или сначала нужно научит корейцев русскому языку и тогда ужо начать проповедывать им слово Божие. При отсутствии этих условий самое обращение корейцев в христианство будет только чисто внешнее и совершенно непрочное. Едва ли еще не большее значение в святом деле распространения христианской православной религии между корейцами имеет и будет иметь то обстоятельство, насколько проповедник чувствует призвание к этого рода деятельности. Отсюда самый выбор миссионеров, основанный на строгой оценке их нравственных и душевных качеств, только и может привести к благим и желательным результатам. Необходимо, чтобы миссионер насаждал свою ниву по призванию, с полным убеждением в великости и святости своего дела, а не смотрел на это дело только как на хорошо оплачиваемую должность.

Корейцы, по природе своей, обладают чувством достоинства, а потому, помимо духовного просвещения их, самое обращение миссионеров с ними должно быть ласковое и приветливое. Смотреть на них как на дикарей, пренебрегать ими никак не следует; в противном случае неизбежно устанавливаются если не враждебные, то холодные отношения между миссионером и его паствою, и самый успех проповеди становится сомнительным; как на пример, заслуживающий подражания и одобрения, считаю долгом указать на деятельность священника села Синеловки, о. Рязановского.

Церковь в Синеловке по праздникам полна молящимися. Вот некоторые факты, на которые мне неоднократно пришлось наталкиваться при объезде корейских селений, и которые безусловно не должны быть долее терпимы или допускаемы, во-первых, в силу христианских принципов, а во-вторых, и потому, что они находятся в прямом противоречии с нашими гражданскими законами. Так, во многих семействах корейцев я встречал мужа христианина, а жену буддистку и наоборот, т. е. самые близкие члены одной и той же семьи принадлежат к различным вероисповеданиям. Факт совершенно ненормальный, тем более, что союз христианина с язычницей православной церковью не допускается. [23] Не следует при этом упускать из вида также и то, что дети, происходящие от таких браков, при существующих условиях, т. е. при невозможности миссионеру часто посещать селения своего прихода, остаются по несколько лет не крещеными и так умирают.

Необходимо также обратить серьезное внимание на искоренение между корейцами неравных браков по летам. В настоящее время между ними очень обыкновенное явление, что 12-летнего мальчика, посещающего школу и далеко еще не достигшего возмужалости, женят на 18-20 летней девушке, совершенно сформировавшейся, или на оборот, 12-летняя девушка выдается замуж (прошу заметить выдается, а не добровольно выходит) за 40-летнего мужчину. Часто даже браки между христианином и христианкою, если кому либо из брачущихся не вышли года, сначала совершаются по корейскому обряду. Венчают же их лишь только тогда, когда обе стороны или одна из них достигают установленного законом возраста.

Текст воспроизведен по изданию: Корейцы приамурского края // Журнал министерства народного просвещения, № 3. 1904

© текст - Насекин Н. 1904
© сетевая версия - Thietmar. 2016
© OCR - Иванов А. 2016
© дизайн - Войтехович А. 2001
© ЖМНП. 1904