ПОВЕСТЬ О ВЕРНОМ ЧХОЕ

ЧХОЕ ЧХУН ДЖОН

Жил в эпоху древнего [государства] Силла 1 известный [своей] ученостью человек по фамилии Чхое 2. [Происходил он из] большого и знатного рода, способностями обладал незаурядными, однако до преклонных лет экзамена выдержать не смог и в унынии проводил время ученого не у дел. Наконец государь вспомнил, что [Чхое] — потомок [одного из] первых министров древности, и назначил [его] правителем Мунчхана. [А когда Чхое] против ожидания не обрадовался [этому назначению], супруга его удивилась и спросила, почему же [он не доволен]. Чхое, [некоторое время] размышляя, молчал, [а потом] сказал:

— Слышал [я, будто] неладное творится в уезде Мунчхан: [будто] все, [кто] отправляются [туда] правителями, теряют жен и взрослых дочерей. Сколько бы ни говорили, что должность [эта] // хороша, разве можно ехать в такое опасное место? Хотелось бы [получить] должность [где-нибудь] в другом [месте].

— Может, [там] и в самом деле [исчезают женщины], — заметила супруга, — но хорошо бы погадать [сначала, а потом уж] и отказываться. Однако, как подумаешь, ничто не делается без предопределения. [Верно ведь] говорят, [42] что злой дух [может] послать человеку болезнь и если уж ему суждено умереть, то он непременно умрет. А слухи о похищении женщин [в Мунчхане] могут быть в ложными. Мы лишь в старости едва-едва [дождались] должности. Так надеялась [мы] продолжить [славную] традицию предков, так [ждали], не заблестит ли [свет успеха в нашем] доме! А отказавшись теперь от этой должности, уж нельзя будет надеяться на [получение] другой. [Правда], все отказываются от этого места, но что, если двор // не заменит [эту должность другой]?

— Поистине [меня] это [очень] тревожит! — ответил Чхое.

— Если [государь] не внемлет [вашей просьбе] об освобождении [от этой должности и придется все-таки] отправиться в тот уезд, — сказала [его] жена, — то у [вашей] наложницы 3 есть [уже] един хитроумный план. Прошу [вас], не беспокойтесь!

[И действительно], Чхое несколько раз отказывался [от должности], но государь и слышать не [хотел]. Поэтому [Чхое] ничего не оставалось делать, как отправиться [к месту назначения]. [Сначала он] не хотел брать с собой супругу, однако детей у них не было, [и она осталась бы совсем одна]. [К тому же, как говорится], кым и сыль были в полном ладу 4 и [даже] на один час [супруги] не могли расстаться [друг с другом]! [Он] ничего не мог поделать — пришлось взять супругу с собой. А она кое-что придумала. [43]

Отправившись в выбранный день, // [они] прибыли в уезд Мунчхан. После того как [Чхое] била передана печать 5, [он] приказал служителям [управы] собрать [побольше] красных [шелковых] ниток и принести [ему]. Связав [их] в бесконечно длинную [нить], [он] привязал один конец к телу супруги.

И вот однажды облака и туман обволокли все вокруг, ветер потряс небо и землю и [даже] на близком расстоянии [ничего] не стало видно! А Чхое в это время как раз находился в приемной и занимался казенными делами. Увидя [столь недобрые] явления, [он] испугался. А через некоторое время, [когда] дневной свет засиял [снова], быстро вошли слуги и, плача, доложили:

— Госпожа была [во внутренних покоях] и вдруг умчалась в [вихре] бури неизвестно куда. Служанки и слуги, прислуживавшие [ей], говорят, что, раз с госпожой // случилось такое, значит, [она] погибла!

Чхое, услышав эти слова, побледнел от стреха, бросил [все] казенные дела и стремглав кинулся [в покои супруги] 6. И тут [он] увидел, что супруга действительно исчезла. Только красная нить висит [на деревьях] в глубине сада! Растерявшись, горько заплакал Чхое, а потом позвал [всех] служителей [управы].

— Кто [может] постичь это злосчастие! — воскликнул [он], — [Остается] только отправиться за красной нитью.

[Он] выбрал [самых] сильных и смышленых служителей, [44] вооружил [их] мечами и копьями и пошел [месте с ними] за красной нитью. Нить привела [их] к расщелине в большой скале на вершине горы Пукаксан. [Чхое] очень обрадовался, [что скоро найдет жену], и заглянул в [расщелину]. // [Там оказалась] дверь, загороженная большим камнем. Служители отодвинули камень, и [все] вошли в глубокое [подземелье]. Вдруг в этом подземном мире засияли солнце и луна! Дворец, [великолепный, как] на картине, был светел и чист, ворота — величественны и суровы. Не было [здесь] следов человека, не видно было ни птиц, ни зверей! Войдя в ворота, [Чхое] тихонько приблизился ко дворцу, огляделся и [только после этого] заглянул в чуть приоткрытое окно. [Он увидел] много красивейших женщин, которые сидели, расположившись слева и оправа, а в середине — [его] супруга. Золотой Вепрь положил [голову ей] на колени и заставляет [ее] бить [у него] вшей! Увидя, что супруга жива, Чхое обрадовался было, но от такого зрелища сердце [у него] упало, а гнев достиг неба! // Однако [он] не осмеливался что-либо предпринять и только ждал, когда выйдет супруга.

А госпожа, заметив под окном Чхое, сказала Золотому Вепрю:

— Послушай-ка! Чего ты боишься в [этом] мире? [Ты], наверно, не состаришься и не умрешь даже [через] тысячу лет! [45]

— Ничто в [этом] мире для меня не страшно, — ответил Золотой Вепрь, — боюсь [я] только [одной] вещи — оленьей кожи!

— Да ведь оленья кожа — всего лишь мертвея шкура. Как же [она] может причинить тебе вред? — удивилась жена [Чхое].

— Хоть [она] и мертвая шкура, — ответил Золотой Вепрь, — но если на нее плюнуть и приложить [ее] к моему лбу, то [я] даже и одного слова вымолвить не [успею] — тут же умру!

Обрадовавшись, // госпожа [стала] обдумывать [слова Золотого Вепря]. Вдруг она вспомнила, что ключи, подвешенные к завязкам ее юбки, как раз на шнуре из оленьей кожи! Тут [она] обрадовалась еще больше, выждала, когда Золотой Вепрь уснет, тихонько отвязала ремешок, на котором висели ключи, и, поплевав [на него], приложила ко лбу [Золотого Вепря]. В самом деле, так и не проснувшись, [он] умер! Госпожа очень обрадовалась, сбросила [его] с колен, встала в широко раскрыла окно. И Чхое, стоя под окном, увидел [свое] супругу. Чего [теперь] бояться? [Он] вошел [во дворец], глянул на Золотого Вепря. [Тот] в самом деле умер, и вид его был совершенно отвратительный! Чхое взял супругу за руку, и [они] оба заплакали от [приключившейся с ними] беды. Когда они покидали [дворец], то взяли с собой и всех остальных женщин, [похищенных Золотым Вепрем]. // Вслед за [46] служителями вышли [они] за каменную дверь, и, [только тогда] успокоившись, [Чхое] попросил супругу рассказать, [как она] была похищена Золотым Вепрем.

— [Стало вдруг] темно от облаков и тумана, поднялся сильный ветер. [А потом] сознание [мое] помутилось, и [я] не могла понять, куда попала, — сказала супруга.

Возвратившись в уездный город, Чхое спросил у освобожденных [им] женщин, которых было более двадцати, [их] имена и где [они] живут. [Потом он] послал ладей на лошадях развезти [их] по домам, за что [они] его [очень] благодарили.

Супруга [Чхое в ту пору, когда ее] похитил Золотой Вепрь, была уже беременна три луны, однако Чхое об этом не знал. И вот через жесть лун после того, как ее похитил Золотой Вепрь, // [она] родила мальчика! Подозревая, что это сын Золотого Вепря, Чхое не обрадовался и приказал кванби 7 выбросить [его]. Кванби, услышав приказ, взяла ребенка на руки и вышла из [дома]. А ребенок, увидя вытянувшегося на дороге червяка, вдруг сказал;

— Иероглиф "иль" — "единица"!

Кванби очень удивилась и, сочтя это необычайным, передала его слова правителю уезда [Чхое]. Чхое обругал ее ведьмой и с громкой бранью [приказал унести ребенка]. Кванби [снова] взяла ребенка и вышла за ворота. А малыш увидел дохлую лягушку и опять сказал:

— Иероглиф "чхон" — "небо"! [47]

[И на этот раз] кванби не смогла [его] бросить, принесла обратно и доложила [правителю], в чем дело. Правитель же, // исполнившись великим гневом, [начал] громко браниться и [опять] приказал выбросить [ребенка]. Перепуганная кванби ничего не могла поделать, завернула [его], как полагается, в хорошие пеленки и положила посреди большой дороги, [и удивительно, что] волы и лошади, проходившие [по дороге, на него] не наступали, а по ночам с неба спускалась фея и кормила [его] грудью. Служители хотели [было] подобрать [ребенка] и воспитать, да побоялись, что правитель накажет [их]. А Чхое, услышав, что ребенок, [брошенный] посреди дороги, до сих пор еще жив, велел утопить [его] в лотосовом пруду. Однако листья лотосов сомкнулись, [и он не утонул]. Фениксы и журавли, расправив крылья, укрывали [его от холода], а по ночам [по-прежнему] спускалась фея и кормила [его] грудью, чтобы [он] не голодал.

Прошло две-три луны, и ребенок // стал играть. [Он] то взбирался на скалы, то спускался [к морю] и ползал по ровному песку. Каждый след [его на песке] был похож на иероглиф, а плач напоминал звуки скандируемых стихов. Среди тех, кто видел [его] и слышал, не было никого, кто бы не опечалился. Супруга правителя, услышав разговоры об этом, тоже не смогла преодолеть грусти и сказала Чхое:

— Подозревая, что ребенок — сын Золотого Вепря, [48] [вы] отвергли [его]. [Сейчас] действительно трудно убедить [вас], однако наложница была уже беременна три луны, когда совершилось злодеяние Золотого Вепря. [Именно] потому, что [ребенок] не сын Золотого Вепря, духи Неба и Земли охраняют [его], и [он] до сих пор не умер. Это же необычайно! Умоляю вас, верните [его домой]!

И так как Чхое // тоже слышал необыкновенные рассказы [о ребенке], [он] проводил время [в сомнениях] — верить или не верить [своей жене]. Услышав слова госпожи и чувствуя, что [она] действительно права, [он и сам] захотел взять [ребенка обратно]. Но ведь [он] объявил, что это дитя Золотого Вепря, и выбросил [его]. Если [он] вернет теперь [сына домой], то не будут ли слуги и народ смеяться [над ним]? [Он] колебался, а жена сказала:

— Если [вы] боитесь, что посторонние будут смеяться, то скажитесь больным и оставайтесь в канцелярии. А наложница придумала хитрость, которая избавит [вас] от позорных насмешек.

После того как Чхое, сочтя слова жены справедливыми, тут же объявил, что он болен, и перестал выходить из канцелярии, она притворилась опечаленной. Дала много золота и серебра искусной гадалке и // сказала [ей]:

— Обойди все дома и объяви: "Недуг господина правителя послан [ему] за то, что плоть и кровь свою назвал ребенком Золотого Вепря и бросил на берегу моря. Небо [49] возмутилось [этой] беспримерной [несправедливостью] и послало [ему] наказание. Если ребенка взять обратно, то болезнь пройдет. А если же это не сделать, то не только не поправится [сам правитель], но болезнь его сделается заразной. Перекинется [она] на служителей управы и жителей всего уезда, и ни одного человека не останется в живых!"

Люди, услышав эти слова, перепугались. Жители уезда и служители управы пришли к правителю и, горько плача, доложили [ему] о речах [гадалки]. // А господин правитель, притворно удивившись, воскликнул:

— Пусть я умру — не жалко. Но велики будут мои страдания, если из-за этого ребенка примет бедствие весь народ. Нужно [поскорее] взять [его домой]!

[Он] приказал служителям управы пойти на берег моря и принести [ребенка]. Служители очень обрадовались, тут же пришли на берег моря и, быстро работая веслами, поплыли на корабле к тому месту, откуда доносились звуки. Малютка читал стихи, сидя на высокой свале, и служители не могли к нему взобраться.

— Батюшка твой тяжело болен и желает взглянуть на тебя, — крикнули [они ему снизу]. — Мы // пришли, чтобы отнести [тебя домой]. Спускайся поскорее!

— [Вы] говорите, — ответил мальчик, — что батюшка хворает. [Конечно], навестить [его] — мой долг. Но ведь [он] не считает меня [своим] сыном и [даже [50] приказал] выбросить. Как же я теперь покажусь своим родителям? Так вы и доложите, когда вернетесь. В древности у богатого купца Люй Еу-вэя из Янди 8 была наложницей одна ханьданьская 9 красавица. И вот когда [она] была уже три луны беременна, [он] подарил [ее] циньскому вану. А через семь лун [у нее] родился ребенок. И циньский ван не отверг [его] и [он] стал "сыном Неба, [командующим] десятью тысячами колесниц" 10. Моя матушка тоже носила меня три луны, когда [ее] похитил Золотой Вепрь, и родила через несть лун [после этого]. // Если прикинуть, то и выходит, что [я] не сын Золотого Вепря. Да к тому же уши [мои], глаза, рот и нос [совсем] не такие, как у свиньи. Как [можно] сомневаться? Батюшка отверг [меня, сочтя] не [своим] сыном, но Небо, сжалившись, взяло [меня под свое] покровительство. Потому-то [я] и жив до сих пор. Однако если батюшка возьмет [меня отсюда], то [я] непременно умру!

— А как называется этот остров? — спросили служители.

— Остров Свиньи, — ответил ребенок. — А [теперь] возвращайтесь скорей и больше [сюда] не являйтесь!

Служители возвратились и передали правителю слова, сказанные тем ребенком. Господин правитель удивился. Он был недоволен собой, горько раскаивался. // Сопровождаемый народом, он прибыл на тот остров, чтобы выстроить для [сына хоть какое-нибудь] убежище, и позвал его. [51] Ребенок приблизился к Чхое и со слезами на глазах почтительно поклонился. А Чхое, увидя его незаурядный облик, раскаялся [еще больше], с любовью взял за руку я спросил:

— [Ты ведь совсем] маленький. Как [же ты] выдержал один?

— [Вы], ваша светлость, не могли терпеть [меня], непочтительного сына, изволили изгнать, и [мне пришлось] перенести это. Однако на то была воля Неба. Смею ли [я] осуждать [своих] родителей? И только потому, что Небо хранило [меня], [я], обреченный на смерть, остался в живых, — снова поклонившись, ответил ребенок.

— [Все это произошло] оттого, — сказал Чхое, — что я сомневался. Слишком позднее раскаяние! /10а/ Но теперь ты все-таки должен вместе со мной возвратиться [домой]!

— Если дети не повинуются приказам [своих] родителей, — ответил мальчик, — то это, [конечно, не назовешь] добродетельным поведением. Однако [я], ничтожный мальчишка, появился в этом мире ненадолго. Надеюсь, что родители не будут тревожиться из-за ничтожного мальчишки. Постройте здесь беседку и назовите [ее] "Беседкой лунного сияния", над ней возведите башню и назовите [ее] "Башней любования природой". И если ничтожному мальчишке позволят пожить здесь, все будет благополучно. К тому же не будет ли это проявлением большой родительской любви? [52]

Чхое [наблюдал] за поведением ребенка, слушал [его]. /10б/ [Поистине] необыкновенное дитя! Не [осмелившись] нарушить волю Неба, [он отказался] от намерения забрать ребенка. Выполняя его просьбу, построил беседку и башню, поплакал немного, печалясь разлуке, и вернулся [домой].

А мальчику в ту пору было три года. [Стал он] проводить время на "Башне любования природой". Небом была дана [ему для письма] железная палочка длиной в три чхока 11, каждый день спускались с неба духи, учили ребенка грамоте и разным божественным делам. Стоило [ему] выучить один иероглиф, как [он] узнавал [их] сотню, стоило изучить одно дело, как [он] постигал [их] сто! [Он так усердно учился] писать, чертя железной трехчхоковой палочкой по земле, что она истерлась [вся без остатка]! Спускаясь [с неба] каждый день, духи /11а/ читали стихи. Дивные звуки доносились из-за облаков, опускалось на беседку пятицветное облако, и разносился на сотни ли чудесный аромат. Тот, кто слышал и видел [все это, только] диву давался и не мог удержаться от восхищения.

[Однажды] китайский император любовался луной в дворцовом саду. И вдруг вместе с ветром издалека донесся голос, читающий стихи.

— Откуда льются эти звуки? — спросил у своих министров император. [53]

— [Начиная] с прошлого года, — доложили министры, — как только наступает полнолуние, с ветром доносится голос, читающий стихи. И идет [он] с земли государстве Силла.

Императору показалось это странным и, не удержавшись от похвал, он [воскликнул]:

— Откуда в маленькой стране может быть [столь] божественный талант?!

/11б/ А на следующий день [во время] приема [он] повелел:

— Выберите среди ученых двух-трех [самых] мудрых сёнбэ 12 и пошлите морю в государство Силла. Пусть узнают, [кому принадлежит сей] талант?

Знаменитые ученые Китая поблагодарили императора и, тут же сев на корабль, отплыли в государство Силла. Достигнув земель уезда Мунчхан, [они увидели] на верху беседки маленького мальчика, который читал стихи. Китайские сёнбэ остановили [свой] корабль перед беседкой, [которая стояла у самой воды], и, окликнув [мальчика], сказали:

— Ты хорошо сочиняешь стихи.

— А почему бы человеку и не [сочинять] хороших стихов? — ответил мальчик.

— Ну а отвечать стихами ты можешь? — опросили китайские сёнбэ.

— Если [вы] начнете, то [я] закончу 13, — ответил мальчик. [54]

Тогда китайские сёнбэ, тут же /12а/ сочинив [первую фразу], прочли:

Пронзает весло

луну под волнами.

 

Смысл этой фразы [такой]: весло пронзает луну, [которая отражается] в волнах 14.

Мальчик ответил сразу:

Лодка давит

на небо в воде!

 

А эта фраза значит: лодка давит на небо, [которое отражается] в воде. Вот как [он им] ответил. Китайские сёнбэ только диву дались и, решив еще раз испытать его талант, опять прочли:

[То] плывут [по воде],

[то] ныряют [под воду] птицы морские.

 

/12б/ Смысл этой фразы [таков]: морские птицы [то] плавают по поверхности [воды], то ныряют [под воду].

Мальчик, продолжая [стихотворение], прочел:

[То] прервутся,

[то] сдвинутся снова

облака [над] горами!

Значение этой фразы: облака, [проплывающие над] горами, то разрываются, то снова соединяются.

Китайские сёнбэ не смогли победить [его] в [55] [сочинении] стихов и решили испита» на сообразительность.

— Почему щебечут птицы и крысы? — спросили [они].

— А почему лают собаки и свиньи? — ответил пальчик.

— Ты ошибаешься, — громко рассмеявшись, воскликнули сёнбе. — Верно, что лают собаки, но свиньи разве дают?

Засмеялся в мальчик:

/13а/ — Верно, что щебечут птицы, но крысы разве щебечут? Пошутили вы — пошутил и я!

— Сколько же тебе лет и чей ты сын? — удивившись, спросили сёнба.

— Мне одиннадцать лет, — ответил мальчик. — [Я] сын Чхое из уезда Мунчхан. А сюда пришел полюбоваться природой и остался, потому что стемнело.

Китайские сёнбэ поглядели друг на друга, посоветовались и решили: "Маленький мальчик — и тот талантлив. Поистине в этой стране должно быть много гениальных поэтов. Нужно скорее возвращаться и не приезжать [сюда больше]!"

Повернув корабль, [они] возвратились в Китай и доложили императору о том, /18б/ как они обменялись стихами с тем мальчиком. Император, сочтя это необыкновенным, сказал министрам:

— Тем, что в государстве Силла много талантливых ученых, выказывается неуважение к Великой стране. Но [56] я кое-что придумал. Подвергну [их] испытанию, и [если они не выдержат его], то вторгнусь [в эту страну]!

[Он повелел] обернуть куриное яйцо ватой и положить [его] в каменный ларец. Снаружи [ларец] обили медью, замазали [все] щели воском, чтобы нельзя было открыть и посмотреть, и отослали [ларец] в государство Силла. [А государю Силла император приказал] передать: "В твоей стране много талантливых ученых, и это оскорбительно для Великого государства. Только смекалкой [сможешь] искупить [свою] вину: если узнаешь, что лежит в каменном ларце, напишешь [об этом] стихотворение и пришлешь [мне], то наказания избежишь. А не [узнаешь] — беды тебе не миновать?"

/14а/ Король Силла испугался, принял китайского посла со всем почетом. [Затем он] собрал министров своего двора и сёнбэ со всей страны.

— Тому, кто узнает, что находится в этом каменном ларце, напишет стихи и отвезет их в Китай, избавив государство от угрозы, пожалую высший чин и награжу тысячью монет! — объявил он.

[Однако] никто из сёнбэ не решился [взяться за это дело].

А в это время юноша из "Беседки лунного сияния" пришел в столицу под видом чистильщика зеркал 15 и стал ходить около дома первого министра На. В ту пору должность первого министра занимал вельможа по имени На Об, [57] человек честный, преданный, мудрый и благородный. И хотя [он] был очень богат, /14б/ родилась [у него] только одна дочь. Звали [ее] Унён. Лицо ее было [так прекрасно, что, как говорится], рыбы уходили [на глубину], а дикие гуси падали [с неба]. Видом своим затмевала [она] луну, и, [казалось], даже цветы стыдились, [что они не так красивы]!

Услышав, что пришел чистильщик зеркал, [Унён] приказала кормилице вынести зеркало и [отдать] почистить [его]. Кормилица подозвала юношу и отдала [ему] зеркало, А когда Унён, осторожно приоткрыв окно, выглянула, юноша догадался, что это и есть дочь первого министра.

В душе [его] зажглась любовь. Сделав вид, что чистит зеркало, [он нарочно] сломал [его] на две части.

— Ах [ты негодный] мальчишка! Что же теперь делать? — испугалась кормилица.

А юноша, притворившись, что плачет, сказал:

— Ведь зеркало уже сломано — [ничего не поделаешь]. Если будет угодно, я /15а/ стану рабом в этом доме и отработаю стоимость зеркала.

Кормилица вошла [в дом], доложила первому министру о том, что случилось. Первый министр вмел в приемную, позвал юношу а спросил:

— Как звать, чей [ты] сын и откуда родом?

— С малых лет [я] остался без родителей, — ответил юноша, — [поэтому] не знаю на их фамилии, ни [58] [места, где они] живут. И имени тоже [у меня] нет.

— Так ты хочешь добровольно стать моим рабом? — спросил первый министр. — Я исполню твое желание, а за то, что [ты] сломал зеркало, [я] и нареку [тебя соответственно]!

И [он] прозвал юношу Пха Гённо 16. Первый министр велел Пха Гённо ухаживать за лошадьми и /15б/ пасти [их]. Поднявшись на следующий день пораньше, Гённо выгнал табун на дорогу, сел на переднюю лошадь и поехал. Весь табун последовал [за ним]. Придя на широкое поле, [лошади принялись] есть [траву]. И [даже самые] норовистые присмирели, а тощие — день ото дня нагуливали тело. Соседям [все это] показалось странным. [Однажды они] пришли на пастбище и подсмотрели, как Гённо пасет лошадей. Выгнав лошадей в поле, Гённо уселся в рощице, да только и [делал, что] читал стихи. С неба спустились мальчики в синих одеждах. Резвясь, [они стали] пасти лошадей. Когда стемнело, мальчики поднялись [на небо], а лошади, как клубы облаков, /16а/ собрались, склонив головы перед Гённо: будто камыш колышется [под ветром]!

[Соседи] очень удивились и доложили первому министру. Жена [первого министра], слышавшая их рассказ, почувствовала, [что все это] неспроста, и сказала:

— Этот юноша — человек не простой. [Вы уж], пожалуйста, не заставляйте [его делать] тяжелую работу. Оставьте [его] при доме и поручите [что-нибудь] полегче. [59]

— Первый министр согласился [с ней] и позвал Гённо.

— Впредь ты будешь ухаживать за цветами, [что растут] в саду позади [дома], — сказал [он ему].

Гённо обрадовался. По ночам божественные мальчики приносили небесные цветы, высаживали [их], поливали и выпалывали сорняки. Не прошло и десяти дней, как цветы в саду пышно расцвели, /16,/ каждый цветок сиял и благоухал необыкновенно. А фениксы и журавли свили в этом саду гнезда.

Однажды первый министр вышел в сад полюбоваться цветами. Цветы, [каких он никогда] не видывал прежде, были в полном цвету.

— Сколько лет тебе и знаешь ли [ты] грамоту? — спросил [он] у Гённо.

— Мне уже одиннадцать лет, но грамоте [я] не смог научиться: рано осиротел, — до земли поклонившись, ответил Гённо.

Тогда первый министр сказал:

— Если ты хочешь учиться грамоте, то [я мог бы] научить [тебя].

— [Это мое] самое большое желание в жизни! — воскликнул Гённо.

Первый министр засмеялся и ушел [в дом].

В ту пору дочь На [все] собиралась полюбоваться цветами, [что росли] в саду позади дома, но, стыдясь [60] присутствия Гённо, на разу /17а/ туда не сходила, А Гённо, проведав об этом, сказал первому министру:

— Прошло уже много времени [с тех пор, как я] покинул родные места и пришел в столицу. Если бы вы были так добры, что освободили [меня] от работы на три дня, то я [хотел бы] побывать [на родине].

Министр разрешил. Гённо поблагодарил [его, а сам остался в доме министра] и незаметно спрятался [в саду] среди цветов. Дочь На, услыхав, что Гённо нет [в доме], вышла в сад. [Будто птичка] порхая между деревьями, [она] сочинила стихотворную [фразу] и прочла [ее] вслух:

Цветы смеются перед балконом -

не слышно смеха.

Смысл этой фразы [такой]: [кажется, что] цветы, [растущие] перед балконом, смеются, но звуков [их смеха] не слышно.

И так как стихотворение было не закончено, Гённо, выбежав из зарослей цветов, /17б/ сказал вторую фрезу:

Птицы плачут под [сенью] леса -

не видно слез! 17

А эта фраза значит: [кажется, что] птицы плачут под [сенью] леса, но трудно увидеть [их] слезы.

Дочери На стало стыдно, [она] отвернулась и ушла [в дом].

Тем временем ни король, ни его министры, ни [61] ученые не могли разгадать, что заключено в каменном ларце, и, так как прошло уже много дней, [король] очень тревожился.

— Простой человек не сможет это узнать, — доложили ему министры. — Это под силу только незаурядному человеку, постигшему действия "инь" и "ян" 18 [во все] четыре времени [года].

— А кто в этом мире такой человек? — [спросил король].

/18а/ — Первый министр На Об знает законы Неба и Земли. [Он], конечно, проникнет [в тайну]! — сообщили министры.

Королю показалось [это] справедливым, [он] тут же призвал первого министра и сказал [ему]:

— Ты — [мой верный] подданный. Подобно каменному столпу [поддерживаешь ты] государство и, наверно, сможешь узнать, что лежит в каменном ларце. Поскорее раскрой [тайну ларца] и избавь от беды государство. А не сделаешь — тебе и [твоим ближайшим] девяти родственникам наказания не миновать!

Первый министр На не мог отказаться, взял каменный ларец и возвратился домой. Всю семью [охватили] страх и смятение. Дочь [министра] На несколько дней не могла ни есть ни пить, и на [ее] личике, [прелестном как] яшма, были написаны тысяча печалей и десять тысяч горестей! [62]

[Однажды она стояла], прислонившись к окну, напротив зеркала, /18б/ а Гённо остановился перед окном и проговорил:

— Садовник, [которого ты видишь сейчас] в зеркале, может развеять твою тревогу!

Он ушел, а дочь На, [услышав эти олова], удивилась и выглянула. [Оказалось] — Гённо. [Его слова] показались [ей] странными, и [она] не поверила [в них]. А Гённо [спустя некоторое время] сказал ее кормилице:

— Я ведь [в самом деле] могу узнать, что спрятано в каменном ларце. Почему же наш первый министр [так] тревожится?

— Все господа и слуги в доме очень [встревожены]. Как [смеет] какой-то мальчишка болтать глупости! — рассердилась кормилица.

[Она] решила, [что Гённо сказал это] просто [так]. А Гённо каждый раз, когда встречал кормилицу, говорил:

— Меня считают маленьким и не изволят спрашивать. Но никто, кроме меня, не сможет угнать, [что находится в каменном ларце]!

[Наконец] кормилица, почувствовав, что неспроста [он это говорит], /19а/ доложила о его речах первому министру.

— Глупые речи малого ребенка! Как сможет он узнать? — не поверяв, сказал первый министр. [63]

[Но] жена, [стараясь] убедить [его], возразила:

— Хотя Гённо и молод еще, однако дела [его] удивительны. Как бы там ни было, позовите [его] да послушайте, [что он] скажет. Прошу [вас]!

Первый министр подозвал Гённо [к балкону] и спросил:

— Ты говорил, будто можешь узнать, что содержится в каменном ларце. Правда ли это?

— [Да нет, я] сказал в шутку! — ответил Гённо.

Первый министр [ничего] больше не стал спрашивать и велел уйти. Гённо ушел. [Он выбрал] время, [когда] кормилица [могла его] услышать, и сказал [будто] сам себе:

— Вот если бы первый министр сделал меня [своим] зятем, то [я] бы сказал [ему, что находится в каменном ларце]. Но [он относится ко мне] с презрением: [даже в дом не пустил], спрашивал под балконом. /19б/ Разве не обидно?

А кормилица, услышав эти слова, позвала [его] и стала бранить:

— Ах ты глупый мальчишка! Зачем ты говоришь слова, за которые можешь поплатиться жизнью?!

— Правда, [я] еще очень молод и, конечно, есть разница между господином и рабом, но я ведь тоже сын янбана! Разве [могу я] смеяться над [таким] важным делом? — ответил Гённо. [64]

Кормилица [уже] склонялась в душе [к тону, чтобы поверить его] словам, однако доложить [первому министру] не осмеливалась. Время [шло] быстро, и, так как до установленного срока оставалось [всего] несколько дней, первый министр и [его] жена совсем не знали, что делать. [И тут] кормилица не смогла удержаться. Доложила [она] госпоже о том, что говорил Гённо. Госпожа выслушала, [все] обдумала, и, поскольку это дело [нельзя было] отложить ни на минуту, /20а/ [она] передала слова Гённо первому министру.

— Если бы он не знал, [что находится внутри ларца], то разве повернулся бы у него язык сказать такое? Дело спешное. Умоляю юс, позовите [его] повежливее, усадите и расспросите хорошенько! — посоветовала она.

Первый министр не мог больше противиться, снова позвал Гённо и попросил [его сказать, что находится в каменном ларце].

— [Я] не могу говорить о таком важном деле, [пока вы не выполните мое условие], — возразил Гённо.

"Не сделать ли и в самом деле [его своим] зятем?"— с сомнением подумал первый министр. [Он] колебался, а дочь кинулась ему в ноги и, заливаясь слезами, проговорила:

— [Я], девчонка, слышала, что Гённо обладает [большим] умом. [К тому же] хотя он и считается [нашим] домашним рабом, /20б/ но в действительности [он] не раб. [65] Ведь осталось так мало дней до откупанного [срока], и [вам] грозит беда. [Неужели вы] побоитесь людского осуждения? Не печальтесь, отдайте ежу девчонку и отвратите от семьи великую беду. Умоляю [вас]! Хотя подобные речи девушке и не пристали, но [могу ли я] в таком важном деле думать только о глупой [девичьей] стыдливости? Если Гённо узнает, что находится в каменном ларце, то батюшка [прославится] на [всю] страну как верный подданный, оказавший [государю] большую услугу, а девчонка избежит [дочерней] непочтительности к родителям. [Я] уповаю на то, что батюшка исполнит [свой] великий долг!

Первый министр, чувствуя, что [она] права, погладил дочь по спине /21а/ и похвалил:

— Дитя мое, хоть [ты] в женщина, — вот досада! — однако ум у тебя мужской!

Позвав Гённо, [он] усадил [его] поближе [к себе] в спросил;

— Ты, видно, не из простых людей. Чей же [ты] сын?

И тогда Гённо рассказал [ему о себе всю] правду от начала до конца.

— Если ты действительно знаешь, что в ларце, то [я] сделаю [тебя] своим зятем и передам [тебе] все [мое] состояние. Скорее скажи, [что там], и избавь меня от тревога! — обрадовавшись в душе, воскликнул первый министр.

Но Гённо засмеялся в возразил: [66]

— Как не знать [мне], что заключено внутри каменного ларца? [Однако раньше, чем вы выполните свое обещание, я] сказать не могу!

И [он] вышел. Задумался первый министр. [Никак он] не мог решиться [отдать свою дочь Гённо]. А Гённо, выйдя [от министра], сказал кормилице:

— Пусть сначала сделает меня [своим] /21б/ зятем, [потом] — скаку. А скажи я сейчас, что находится внутри ларца, — [он меня] непременно обманет! Но если бы [он] и узнал, что там лежит, и доложил [об этом королю, то все равно] подвергся бы потом многим опасностям. А меня будущее не тревожит!

Когда кормилица передала эти слова первому министру, тот, посоветовавшись с женой, объявил:

— Дело [весьма] спешное. Быстро сыграем свадьбу!

В тот же день были приглашены все родственники, устроен свадебный пир и совершена церемония. Поистине на то была воля Неба! При обмене поклонами с невестой Гённо передал дикого гуся 19 и сочетался с дочерью [первого министра] На, [как говорится], счастливым браком на сто лет. Будто селезень с уткой плавали по прозрачной воде, будто зимородки свили гнездо на стебле лотоса!

/22а/ И в ночь того же дня дочери [министра] На приснился сон: [будто] на каменном ларце свился кольцами желтый дракон и открывает его, а Чхое 20 стоит рядом и [67] смотрит. Удивилась [она] и проснулась. Наступал день. [Она] быстро встала и разбудила Чхое. А первый министр уже был под окном и звал [его]. Надев платье и шляпу, Чхое вышел и поздоровался [с ним].

— Наступает день. Говори скорее, избавь [меня] от тревоги! — воскликнул первый министр.

Взяв кисточку и тушечницу, Чхое написал стихотворение, из которого можно было узнать, что помещено в каменном ларце, и, улыбаясь, преподнес [его первому министру]. В этом стихотворении говорилось;

[Здесь] яйцо, [как] злато с яшмой вполовину,

круглый-круглый камень [бережно хранит].

Птичка что утрами время объявляет,

/22б/ [здесь уже] живая, но [пока] молчит!

Смысл этого стихотворения: внутри круглого-прекруглого камня [лежит] яйцо — полуяшма-полузолото. Птица, которая объявляет время по ночам, уже вылупилась, однако голоса еще не подает.

[Первый министр] глянул [на стихотворение и увидел, что] манера написания [иероглифов] напоминает извивающихся змей и драконов. Они вместе с супругой прочли и очень обрадовались. Вся семья — и стар и млад — возликовала. [68]

— Стихотворение великолепно, но как узнать, правда ли [то, что в нем сказано]? — обратился первый министр ж жене.

Но дочь успокоив [их]:

— Я [видела] во сне: когда Чхое заглянул в каменный ларец, я тоже посмотрела — куриное яйцо уже раскололось, и [из него] вылупился цыпленок!

/23а/ — Если так, то не может быть [никаких] сомнений! — обрадовался первый министр.

Ваяв каменный ларец в стихотворение, [он] отправился во дворец и преподнес королю. Король тоже обрадовался, но, прочтя стихотворение, спросил:

— Стихотворение прекрасно, но как проверить [его]?

— Раскрыть каменный ларец и проверить здесь — невозможно, — доложили министры. — Только отослав [его] в Китай, можно будет узнать правду.

Король [с ними] согласился, тут же назначил посла и отправил [его] в Китай.

Император изволил прочесть.

— Первая строфа правильна, но во второй-то говорится о цыпленке! — в великом гневе воскликнул [он]. — В этих лживых словах — оскорбление для Великой страны, и [я] отомщу за это!

/23б/ [Однако], поразмыслив [немного, он] добавил:

— Прошло уже много дней, и, пожалуй, в тепле из яйца мог вылупиться цыпленок. [69]

Раскрыв каменный ларец, [он] увидел; действительно, яйцо раскололось и появился цыпленок! Император очень удивился и, будучи не в силах удержатся от похвал, воскликнул:

— Как в маленькой стране может быть такой большой талант?!

В тревоге призвал [он] больших ученых и показал [им эти] стихи. Ученые прочли и доложили:

— Подобного таланта не было ни прежде, ни теперь! Если в малой стране есть также талантливые ученые, то не будет Великому государству должного почтения. Надо вызвать сюда сёнбэ, который сочинил стихи, подвергнут [его] всяким испытаниям в оставить здесь заложником.

/24а/ Император счел [это] справедливым и, направив в государство Силла послание, потребовал прислать [в Китай] человека, сочинившего стихи. Король Силла очень встревожился, вызвал первого министра На и, сказав об этом послании, повелел:

— Хочешь не хочешь, а придется тебе ехать [в Китай]. Живо собирайся в дорогу!

— По правде-то стихотворение сочинил зять вашего верного слуги, но нельзя же послать [в Китай] мальчишку. Верный слуга ваш готов ехать, однако зять его [непременно] скажет, что зовут именно того человека, который сочинил стихотворение. А это и в самом деле так! [70]

[Он] вернулся домой, пересказал жене беседу [с королем] и, глубоко вздохнув, добавил:

— [Вообще] полагается послать зятя, но как отпустить мальчика /24б/ в морское путешествие за десять тысяч ли?

А дочь [первого министра] На, услышав его слова, сказала Чхое:

— Слышала [я] батюшкину речь: зовут в Великую страну того, кто сочинил стихотворение. Батюшка решил поехать [сам]. Не знаю, возвратится ли [он] благополучно из морского пути в десять тысяч ли в [его] возрасте. Не было [еще] столь печальной разлуки!

— Император будет строить [послу] всякие козни, задавать [трудные] вопросы, — сказал Чхое. — И если первый министр, прибыв в Китай, не разгадает [их] и не ответит [на его вопросы, то император] непременно погубит [его]. Если же поеду я, то вернусь благополучно!

— Говорят, что, попав однажды в Великую страну, обратно не возвращаются. Можно ли надеяться, что [мы] встретимся снова?! — затаив грусть, проговорила дочь На.

/25а/ [Она] замолчала, и по [ее прелестному, как] яшма, личику заструились слезы.

— Не грусти, — утешая [ее], сказал Чхое. — Ведь если поедет тесть, то нет надежды, что [он] вернется. А я вернусь непременно. Не печалься, пойди успокой [71] первого министра и [его] супругу. Ну прошу [тебя]!

Дочь передала эти слова первому министру На и попросила послать [в Китай] Чхое.

— Я человек старый. Если даже умру, то не будет [в этом большой] печали. Но могу ли [я] послать его и видеть, как ты страдаешь? — воскликнул первый министр.

— Да приглядитесь [вы] к Чхое, — возразила дочь. — [Поистине он] человек не этого мира! Образованность и мужество [его] необычайны. /25б/ Конечно, [он] возвратится благополучно. Прошу [вас], батюшка, не беспокойтесь, доложите королю и пошлите [в Китай] Чхое!

[Когда] первый министр позвал Чхое, тот сказал:

— Императору не нравится, что в малой стране есть талантливые ученые. [Вот он] и требует [в Китай человека, сочинившего стихотворение], чтобы сделать его заложником. Трудными стихами и вопросами станет [он его] испытывать и ни за что по-доброму не отпустит. И если поедет не [ваш] ничтожный зятишка, а другой человек, то [его] постигнет несчастье и [он] не вернется!

— Годы твои молодые. Будь осторожен в дальнем морском пути, — согласившись [с Чхое], сказал первый министр.

— Об этом не извольте беспокоиться, — ответил Чхое. — Прошу [вас], доложите королю. [Пусть он] повелит ехать [вашему] зятишке и распорядится поскорее снарядить [его] в дорогу! [72]

/26а/ "Простой смертный, будь он даже умнейшим человеком, разве сможет, приехав в Китай, ответить на трудные стихи и вопросы? Справедливы слова Чхое", — подувал вервий министр и, придя во дворец, доложи королю:

— Ваш верный слуга намеревался [сам] отправиться в Великую страну, но зять отговорил его. [Зять вашего верного слуги] хотя и молод годам, однако сможет избавить страну от поругания. Соблаговолите послать [в Китай] его.

— Я хочу поглядеть на твоего зятя, — оказал обрадованный король. — Угроза вторжения Великой страны причиняет [мне] душевные страдания. Позови [его] сейчас же!

Чхое поспешно /26б/ вошел [во дворец] и склонился перед королем в благодарной поклоне. Король опросил:

— Сколько тебе лет и как звать тебя?

— Имя вашего верного слуги Чхое Чхивон, а лет [ему] — тринадцать, — ответил Чхое.

Король оглядел [Чхивон], и [ему] очень понравилось его лицо, необыкновенно спокойное и одухотворенное.

— А сможешь ли ты, приехав в Китай, ответить на вопросы императора? — не удержавшись от похвал, спросил [он].

— Конечно, [я] отвечу, если потребуется. Пусть ваше величество не тревожится! — ответил Чхое. [73]

[Тогда] король сошел со [своего] трона, взял Чхое за руку и оказал:

— Уедешь в Катай — о семье твоей не забуду!

Поклонившись до земля, поблагодарил Чхое [короля] за доброту. /27а/ А к когда по приказу короля [его] стали пышно снаряжать в дорогу, он оказал:

— [Мне] ничего на надо. Прошу только изготовить шляпу высотой в пятьдесят джа 21 и чтобы рога у нее были [тоже] по пятьдесят джа каждый!

И король, [даже] не спрашивая, [зачем ежу такая шляпа], повелел сделать, как [он] просил. В выбранный для отплытия день Чхое отправился во дворец и простился [с королем]. Вернувшись домой, попрощался с первым министром и [его] супругой. [Причем] когда расставался [с супругой министра] — госпожой На, он пролил слезы, печалясь разлуке. Да и [сама] госпожа тоже не смогла преодолеть грусти.

— Я уповаю только на то, что твоя поездка окончится счастливо! — сдерживая слезы, лишь сказала [она].

/27б/ — Не надо тревожиться, госпожа, прощу вас! — прощаясь, ответил Чхое.

— [Я] надеюсь, что и ты не будешь печалиться, — войдя в спальню, сказал [он] дочери [министра На]. — Заботься о первом министре и [его] супруге и будь спокойна.

И [он] передал [ей] стихи, написанные на расставание. [74]

— Уповаю на то, что супруг [мой] будет постоянно беречь [себя], благополучно преодолеет морской путь и [мы] счастливо встретимся! — [едва] сдерживая слезы, сказала дочь [министра На] и отдала [ему] сочиненное [ею] стихотворение. На [ее] прелестном личике [заблестели слезы] — пара яшмовых росинок, — [больше она] не могла вымолвить [ни] слова. Чхое с трудов покинул [дом] и вышел на берег, [с которого должен быть отплыть]. Первый министр взял его за руку. Глаза его были полны слез, горло перехватило. Все придворные вышли на берег реки, попрощались [с ним] за руку, пожелали доброго пути. Чхое дважды поклонился первому министру.

/28а/ — Прошу вас, не тревожьтесь! — утешая его, сказал [он].

Попрощавшись со всеми высшими сановниками, [он] сел на корабль и [отплыл] в сторону Китая.

Однажды корабль завертелся на месте и остановился.

— Корабль не движется. В чем дело? — спросил Чхое у матросов.

— Слышали [мы], что вон под тем островом живет король-дракон, — ответили матросы. — [Он] останавливает проплывающие корабли, и [они] не могут сдвинуться о места до тех пор, пока не будет принесена ему жертва.

— Коли так, причалить корабль к острову! — приказал Чхое. — Я сам сойду на остров и совершу жертвоприношение! [75]

Когда корабль причалил к острову, Чхое [сошел на берег] и поднялся на гору. Через некоторое время появился красивый сёнбэ. [Он] приблизился и, сложив руки, поклонился. Чхое /28б/ удивился, ответил на приветствие и спросил, [кто он такой].

— Я Лимок — второй сын короля-дракона, охраняющего эти воды, — ответил юноша. — Король-отец, узнав, что всемирно [известный] ученый пересекает море, пожелал повидать [его]. [Он] велел мне сопроводить [вас, учитель, к нему].

— Но король-дракон живет в воде, я же — существо несовершенного земного мира. [Слишком уж велика] разница между светлым и темным. Он желает видеть [меня], но как [я] попаду [к нему]? — ответил Чхое.

Лимок сказал:

— Если учитель сядет мне на спину и ненадолго зажмурит глаза, то [мы] доберемся в мгновение ока!

Последовав совету Лимока, [Чхое] взобрался [ему] на спину и зажмурил глаза. Только ветер засвистел [в ушах]! В мгновение ока достигли [они] дворца дракона. /29а/ Король поспешно вышел навстречу и пригласил [Чхое] на пир, устроенный [в его честь]. Обходился [он с ним] весьма дружелюбно. А еда и питье [на том пире были такие, каких он никогда] не видывал на земле. Посуда же сияла так, что и сравнить не с чем! [76]

— Трудно [вам] было [сюда] добираться, да и блеск в [моем] подводном дворце [для глаз] нестерпимый, — о сочувствием проговорил король.

— [Вы] изволили пригласить в божественные владения простого ученого из мира людей, и [ему] никак не преодолеть страха! — сложив руки, ответил Чхое.

— [Мой] необразованный сын хочет научиться [сочинять] стихи. Умоляю, говорит, научите [меня] правилам стихосложения. Задержитесь дня на два, на три и, беседуя с Лимоном о стезе ученого, научите [его] сочинять стихи! — попросил король-дракон,

Чхое не мог отказать [королю]. /29б/ Пробыл [в подводном дворце] два-три дня, научил [Лимока] писать стихи и попросил [разрешения] возвратиться [на корабль].

— Ступай проводи учителя Чхое, — сказал король-дракон Лимоку. — Учись [у него] в помоги [ему] благополучно миновать опасные места!

Получив приказание, Лимок попросил [разрешения у Чхое] сопровождать [его]. Чхое согласился, распростился [с королем-драконом] и месте с Лимоком вышел к кораблю.

А матросы на берегу оплакивали кона 22 Чхое. Увидев ело, [они] обрадовались и подбежали к нему.

— Где [вы] были [так долго]? — спросили [они].

— Был я во дворце короля-дракона, — ответил кон Чхое, — и он так сердечно принял меня, что [я] не мог возвратиться скорее. [77]

— После того как светлый кон поднялся на вершину горы, чтобы совершить жертвоприношение, /30а/ вдруг налетел бешенный ветер и волны взметнулись к небу, свет померк. Прошло много времени, прежде чем стало светло и буря утихла. Мы встревожились: "Может быть, жертвоприношение [кона Чхое] оказалось недостаточным. Не стряслось ли с ним беды?!" — рассказали матросы.

— То потрясение природы, [которое вы видели], было вызвано превращением драконова духа, когда я направлялся к нему во дворец. А вы-то испугались! — успокоил их кон Чхое.

— А кто этот гость и откуда [он] прибыл? — поздравив [кона Чхое с благополучным возвращением], спросили матросы.

— [Король-дракон], узнав, что я плыву в Катай, велел [ему] сопровождать меня, — ответах кон Чхое.

И, взойдя на корабль, [они] поплыли дальше. Пятицветное облако клубилось над кончиком мачты, попутный ветер /30б/ дул изо дня в день, и корабль летел как стрела! Однажды [они] пристали к острову под названием Уидо. На острове завяли все травы и деревья: стояла жестокая засуха. Островитяне были обречены на голодную смерть. Услышав, что корабль посла государстве Силла пристал в острову, жители от мала до велика вышли [на берег] и, преклонив колени, взмолились:

— От сильной засухи все мы умрем с голоду. Умоляем вас, светлый кон, попросите [для нас] [78] дождя и спасите нас!

[Они] кончили говорить, и все разом горько заплакали.

— Это слишком жестоко. Не можешь ли ты ради меня вызвать хоть небольшой дождь? — почувствовав жалость, попросил Лимока кон Чхое.

/31а/ — Хотя и не было на то повеления Яшмового императора 23, но, раз учитель желает, будет дождь! — сказал Лимок и, тут же сойдя с корабля, скрылся в горах. Вверху [вдруг] возникла черная туча, сверкнула молния, загремел гром — и хлынул проливной дождь! Скоро вода обильно разлилась по равнине. А Лимок возвратился и сел рядом с коном Чхое.

— Славно ты для меня потрудился! — воскликнул кон Чхое.

И еще не кончил [он] говорить, как небо снова потемнело и [все вокруг] содрогнулось от грома! Лимок, прежде [других] поняв, [в чем дело], тут же обернулся. змеей и спрятался под сиденьем кона Чхое. А с небес спустился бог Грома /31б/ с красным мечом и сказал кону Чхое:

— [Я] явился по велению Яшмового императора, чтобы убить Лимока. Прошу кона Чхое встать [с места] и ненадолго укрыться.

— А какое преступление совершил Лимок, [за что хочет] покарать [его] Небо? — спросил кон Чхое. [79]

— Люди этого острова были непочтительны к [своим] родителям, братья постоянно ссорились [между собой], урожая [они] не убирали и выбрасывали, как ничего не стоящие, отходы от [приготовления] соевой подливки и вина. И Небо, сочтя [все это] неслыханным [грехом], послало [им] засуху. А преступление Лимока в том, что он] по своей воле послал [им] дождь! — ответил бог Грома.

— Если так, — возразил кон Чхое, — то виноват не Лимок, а я. Именно я остановил корабль у этого острова. Узнав, что жители должны умереть от жестокой засухи, [я] почувствовал жалость /32а/ и попросил Лимока послать [им] дождь. Убей меня!

— Яшмовый император повелел: "Если дождь вызван по желанию Чхое Чхивона, то Лимока не убивай!" Ну а раз это так и было, [я] ухожу! — сказал бог Грома.

[Он] исчез, и дневной свет засиял [снова]. А Лимок, приняв свой [обычный] облик, поклонился кону Чхое и поблагодарил:

— Если бы не учитель, то не быть мне в живых! А за какую провинность учителя изгнали с Неба в мир людей?

— На Небе [я] был духом, прислуживавшим у стола 24 Яшмового императора. /32б/ [Однажды я] сказал [ему], что цветы в Лунном дворце 25 уже расцвели, хотя это было неправдой. Вот за этот проступок [меня] и изгнали! — ответил кон Чхое и прибавил: — Ты ведь сын дракона, и [80] [твой] божественный облек, наверно, внушителен. Хотелось бы разок поглядеть!

— Если учитель желает поглядеть, — сказал Лимок, — то сделать это нетрудно. А не испугается ли благородный конджа 26?

— Уж если [я] не испугался даже грозного виде бога Грома, — воскликнул кон Чхое, — то не испугаюсь и твоего превращения!

— Ну если так, то глядите, — сказал Лимок.

[Он] скрылся в горах и тут же обернулся желтым драконом. Рея в воздухе, окликнул [он] кона Чхое и был так странен и омерзителен, что [тот] даже пожалел о своей просьбе. /33а/ Вернувшись, Лимок поклонился.

— Ты много сделал [для меня], — сказал [ему] кон Чхое. — Ради меня ты покинул подводный дворец и далеко уплыл [от дома]. Это нехорошо. Теперь ты должен возвратиться!

— Батюшка послал меня сопровождать конджа. Это было и моим желанием. Если [я вас] оставлю здесь, то это будет нарушением родительского приказа да к тому же и дружба наша кончится. По-моему, это нехорошо! — уныло ответил Димок.

— Оставшийся путь уже недолог, и я смогу добраться один, — сказал кон Чхое. — Ты много сделал для меня в этом морском путешествии, и на душе [у меня] /33б/ неспокойно. При встрече в будущем [я] отблагодарю [тебя]! [81]

— [Ну, раз] учитель изволит отсылать [меня, я] прощаюсь! — согласился Лимок, поняв, что решение [кона Чхое твердо].

Кон Чхое [передал ему] письмо к королю-дракону, и Лимок, сойдя с корабля, обернулся желтым драконом. Извиваясь кольцами, закричал [он] — будто гром загремел. Поднялась буря, небо и земля задрожали, а с деревьев, над которыми летел [Лимок], осыпались все листья!

А кон Чхое, отослав Лимока, приказал матросам грести быстрее. Когда они достигли реки Сёнган, какая-то старуха вдруг приблизилась к кораблю и сказала кону Чхое:

— Давно я тебя поджидаю!

[Она] предложила ему вина, /34а/ дала вату, смоченную соевой подливкой, и прибавила:

— Это хоть и пустяк, однако очень [тебе] пригодится. Будь осторожен — не теряй!

И вдруг исчезла. Через несколько дней пути [они] причалили к острову Нынвондо. Какой-то старик, что сидел на берегу, подозвал [кона Чхое] и спросил:

— Куда путь держит сёнбэ?

— [Я] плыву в Китай, — ответил кон Чхое.

— В Китае тебя ждет большая беда, [Оттуда ты] не вернешься! — стал старик.

Кон Чхое поклонился и спросил, как же ему быть.

— Через пять дней плавания, — ответил тот старик, — [82] ты [увидишь] на берегу реки красивую женщину. В вехой руке [она] будет держать зеркало, /34б/ а в правой — яшму. Если [ты] подойдешь к ней в почтительностью и поклонишься, то [она] подробно расскажет [тебе], что ты [должен] делать.

И, кончив говорить, [старец] вдруг пропал. Кон Чхое очень удивился и поплыл [дальше, нигде] не останавливаясь. Через пять дней, пристав [к берегу, он] действительно [увидел] прекрасную женщину, которая сидела на берест реки. Кон Чхое сошел [о корабля] в [почтительно ей] поклонился.

— Куда в зачем путь держишь? — спросила женщина.

Кон Чхое поведал ей о цели [своего] плавания, и она сказала:

— [Когда ту] прибудешь в Китай, то император, желая погубить [тебя], устроит в девяти дворцовых воротах [разные] ловушки. /35а/ Будь осторожен, приглядывайся и делай, [как я скажу]!

[С этими словами она] вынула из шелкового кармана талисманы с написанными [на них какими-то знаками] и, передав [их кону Чхое], продолжала:

— [Когда] подойдешь к первым воротам, брось синий талисман, ко вторым — красный, к третьим — белый, к четвертым — черный, а к пятым — желтый. Если [сделаешь все это и сумеешь] ответить на трудные стихи в остальных воротах, то избавишься от больших бед!

[Она] кончила говорить, и [ее] не стало. А кон [83] Чхое, пребыв в Китай, вошел в столицу. Некий сёнбэ вышел [ему] навстречу и спросил:

— Солнце и луна висят на небе, [А само] небе-то на чем /35б/ висит?

— Горы и реки лежат на земле. [А сама] земля-то на чем лежит? — ответил кон Чхое.

[На это] сёнбэ не смог ответить, [он] понял, что пришел талантливый ученый, и доложил императору. А император, желая погубить кона Чхое, действительно повелел устроить во всех больших дворцовых воротах опасные ловушки: в первых воротах вырыть глубокую яму, во вторых — громко исполнять беспорядочную музыку, в третьих — возвести шатер на расшитого шелка и в него поместить слона!

И только после того [как выполнили его приказ, император велел] позвать кона Чхое.

Надев шляпу [высотой] в пятьдесят джа, кон Чхое подошел к дворцовым воротам. Но рога шляпы за ворота зацепились, и [он] не смог войти!

/36а/ — Даже в нашей маленькой стране рога [моей] шляпы не задевают за ворота [королевского] дворца. Что же это так малы ворота в Великой стране? — подняв глаза к небу и засмеявшись, воскликнул кон Чхое.

Император услышал его слова и, устыдившись, повелел сломать ворота, чтобы [вон Чхое мог] войти. Кон Чхое смело входил [в ворота] и бросал по порядку талисманы, которые дала ему женщина. Бросил [он] талисман и [84] в третьих воротах, [и талисман], вдруг превратившись в змею, обвился вокруг хобота слона. [Тот даже] и рта не смог раскрыть! [Так] миновал [кон Чхое] все ворота, таящие опасность, и вошел [во двор]. [Здесь] множество сёнбэ, выстроившись справа и слева, наперебой стали задавать [трудные] вопросы. А кон Чхое, нисколько не задерживаясь, — будто вода льется! — отвечал [им] стихами. /36б/ И, проверив [его] стихи, все сёнба похвалили [их]. Император, услышав, что Чхивон благополучно провел [во двор], очень удивился и велел позвать его. Кон Чхое издалека благоговейно поклонился [императору] до земли. Но император велел [ему] подняться во дворец, усадил и спросил:

— Это ты узнал, что лежало в каменном ларце, и сочинил стихи?

— Действительно, [стихи] сочинил ваш верный слуга, — ответил кон Чхое.

— Ты проходил много ворот, когда входил [сюда].

Что [ты там] видел и слышал? — опросил еще император.

— Ничего не видел и ничего не слышал! — доложил кон Чхое.

Позвав людей, которые [должны] были исполнять музыку, император спросил:

— Почему Чхое Чхивон говорит, что, когда [он] входил, не слышал музыки?

/37а/ — [Мы] приготовились и начали было сильно [85] греметь, — доложили люди, скрывавшиеся в воротах, — [как вдруг] появились [какие-то] люди — [человек] десять, — одетые в красное 27, с железными палками [в руках]. "Входит большой гость — не смейте шуметь!" — приказали [они нам], и [мы] не осмелились [их] ослушаться.

[Тут] император понял, что Чхивон не простой смертный, и велел [ему] сочинить стихи. В мгновение ока Чхое Чхивон [сочинил] несколько сот отрок и ответил без промедления. Что ни слово — то расшитый шелк, что ни строка — то жемчуг и яшма! Император вместе с министрами проверил [его стихи], которые били [глубоки] как море, и похвалил:

— Да он настоящий цзюньцзы 28!

/37б/ [Однако], желая испытать [его] еще раз, [типератор] велел подсыпать в рис яду, сверху положить четыре зерна неочищенного риса, подать для приправы масло и предложил [эту] отведать Чхивону. Кон Чхое [внимательно] поглядел на рис — сверху лежали четыре неочищенных верна. «Это он спрашивает "Кто ты?" 29», — догадался кон Чхое и громким голосом сказал:

— Ваш верный слуга — Чхое Чхивон, поэт государства Силла!

Император, удивившись, громко рассмеялся. А кон Чхое прибавил:

— Мы — люди малой страны, но [рис] приправляем соевой подливкой. Неужели в Великой стране нет [даже] соевой подливки? Жаль? [86]

И [он] не стал есть рис.

/38а/ — Почему же ты не ешь? — спросил император.

— Хотя страна вашего верного слуги и маленькое государство, — ответил ков Чхое, — однако обычаи [там] справедливее. Если подданный и совершает преступление, то мера наказания соответствует [его] вине. И там не травят ядом невинного посла другой страны!

— О чем это [ты] говоришь? — спросил император.

— Птичка, что сидит на крыше дома, сказала вашему верному слуге: "Этот рис с ядом. Если съешь — умрешь!" — ответил кон Чхое.

— Да ты и в самом деле дух небесный! — смеясь, похвалил император и, после того как угостил [его] приготовленными по всем правилам едой и питьем, собрал всех китайских сёнбэ и велел им померяться [с ним силами] в [сочинении] стихов. И не было [никого], кто смог бы [с ним] сравниться!

/38б/ — Ну как могут быть в маленькой стране столь талантливые поэты?! — воскликнул разгневанный император.

И, желая погубить Чхивона, сказал:

— Говорят, что Чхивон — небесный дух. Но как это проверить? Вот если посадить тебя на [?] мачту — будет ясно!

И хотя [Чхивон] просидел на [?] мачте три года, [87] [он] не умер. Императору показалось это очень странным. [Тогда он] решал испытать его еще раз и отправил на необитаемый остров. А кон Чхое стал сосать пропитанную соевой подливкой вату, что получил [от старухи]. [Этим он] питался и, хотя не ел риса, был совершенно сыт. Когда прошло несколько лун, император, решив, что Чхивон уже умер, послал человека узнать и доложить. [Посланный] ученый, прибыв [на остров], окликнул Чхивона. А кон Чхое, зная, в чем дело, /39а/ [нарочно] изменил голос и еле-еле ответил.

— Чхивон еле-еле ответил [мне] тихим от слабости голосом. Видно, он умрет скоро, — доложил возвратившийся посланник.

— Ну тогда [он и в самом деле] долго не протянет! — воскликнул император. И все министры [его] тоже обрадовались.

[Как раз] в ту пору посольство южных варваров 30 везло дань Китаю. Проплывая мимо острова, на котором жил кон Чхое, [они] увидели, что в [том] месте, где клубятся пятицветные облака, [какой-то] отшельник в окружении сёнбэ читает стихи. Подозвав посланника [варваров, отшельник] передал [ему] стихотворение и сказал:

— Прибудешь в Китай — поднеси эти стихи императору!

Посол, подивившись, принял стихи. Приплыв в Китай, /39б/ он передал [их] императору и доложил все как было. [88] Император позвал министров, показал им стихи и воскликнул:

— Это, конечно, стихи Чхое Чхивона! Три года он на [необитаемом] острове — как же он выжил?!

[Он] очень удивился и [опять] отправил посланника [на остров]. Корабль пристал к острову, и в [самой его] середине посланник увидел: под сосной привязан белый олень, а Чхивон праздно сидит в компании юношей в синих одеждах.

— Чхивон! — громким голосом позвал посланник.

— Ты кто такой, что осмеливаешься звать меня [просто] по имени? — отозвался Чхивон. — Какое преступление я совершил, что [меня], посланника другой страны, сослали на необитаемый остров, /40а/ подвергнув небывалому оскорблению? Ступай и передай эти слова императору!

Возвратившись, посланник так и доложил императору.

— Поистине он небесный дух! Позовите [его]! — воскликнул удивленный император.

Посланник [снова] прибыл на остров, отыскал кона Чхое и передал послание, которым вызывал [его] император. Кон Чхое четырежды поклонился и сказал посланнику:

— Китайские министры хотя и занимают высокие должности, однако способностей своих не совершенствуют. Это мелкие людишки, служба которых заключается только в том, что [они] шпионят и наушничают государю. Доколе же так будет? [89]

[Он] бросал [на землю] талисман, который вдруг превратился в синего дракона. [Дракон] мостом перекинулся [через море], и кон Чхое перешел [по нему]. А посланник на корабле быстро последовал [за ним].

/40б/ — Ты долго был на острове. Как провел время? — спросил император у кона Чхое, [когда тот] приветствовал его. — Вся земля под небом — моя земля. [А потому] — ты тоже мой подданный. Почему бы [тебе] не остаться в Великой стране и не послужить мне?

Кон Чхое вынул на рукава [еще] один талисман, на котором был изображен иероглиф "единица", и подбросил [его] в воздух. [Талисман] превратился вдруг в радугу, а кон Чхое, быстро на нее поднявшись, сел и спросил:

— А здесь — тоже земля вашего величества?!

Император очень удивился, сошел с трона и выразил [ему свод] восхищение.

— Ваш верный слуга видел [министров] — подданных вашего величества, — сказал кон Чхое. — Нет среди них ни одного человека, который следовал бы по великому пути искренности, все [они] соглядатаи и наушники. На редкость ничтожные людишки! [А настоящих] цзюньцзы нет [среди них]!

Император устыдился, /41а/ лица министров стали [серыми, как] земля, и они только [молча] переглядывались. Обеспокоенный [тем, что в Корее есть такой великий поэт], император задержал [кона Чхое] в Китае, и [90] министры увидели, [сколь] божествен был его талант. "Небожитель!" — говорили [они о нем], уважали [его] и боялись.

Собрав сёнбэ, [император] вскоре устроил экзамен альсон 31. Вошел в экзаменационный зал в кон Чхое. Вскрыв конверты, император проверил сочинения: чжанвон 32 — Чхое Чхивон! Император восхитился еще больше. Непрестанно хваля Чхое Чхивона, воссел [он] на [свой] трон в Хуангэлоу 33 и вызвал синнэ 34. Вручив [ему] шляпу, [расшитую] цветами, и яшмовый пояс, [он] пожаловал [ему] чин и радушно [с ним] обошелся.

Однажды кон Чхое /41б/ сказал императору:

— Ваш верный слуга давно покинул родную страну. [Теперь он] докладывает о [своем] возвращении.

Император испугался, хотел удержать [его], но понял, что решение Чхивона [твердо]. Пока [он] колебался, не зная, как схитрить, чтобы удержать Чхивона подольше, кон Чхое попрощался [с ним]. Выйдя [из дворца, Чхивон] выбросил из рукава [еще] один талисман. Синим львом обернулся вдруг [этот талисман]! Кон Чхое сел [льву] на спину и взлетел к облакам. А император вместе с министрами смотрел изумленно и восхищался.

Когда Чхое по пути в государство Силла пролетал над одним селением, люди, [работавшие] в поле, столпились и в страхе на него [глядели]. /42а/ Однако кон Чхое, не обращая [на них] внимания, [промчался дальше] и, [91] достигнув Восточных ворот, влетел [в столицу].

— Удивительно! — воскликнул король, [увидев летящего льва].

[А когда] кон Чхое приблизился в придворные узнали [его], [они] радостно доложили королю. Король тоже обрадовался и тотчас же позвал [его]. Кон Чхое вошел [во дворец] и после того как четырежды поклонился, подробно доложил о [своих] делах и невзгодах в Китае.

— Заслуги и добродетели твои [велики, как] моря и реки! — хваля его, воскликнул король.

[Потом] кон Чхое возвратился в дом первого министра На. Первый министр и [его] супруга уже покинули этот мир, и его жена, госпожа На, осталась [совсем] одна. Когда они встретились, радости их и веселью не было меры. /42б/ Печалило [их] лишь отсутствие первого министра с супругой. Поглядел на свою жену кон Чхое и [увидел], что волосы [ее] побелели. Он очень опечалился. [но потом кон Чхое] дал [ей] священного снадобья, и в одну ночь [она] превратилась в молодую женщину. Цвет лица [ее стал] подобен цветам персика!

[Однажды] кон Чхое сказал госпоже На:

— Мир человеческий изменчив и грязен. Это не [то] место, где мы пробудем долго. Так бросим же [наш] дом и уйдем [отсюда]!

Позвав родственников первого министра, он отдал [им все] добро и поручил [совершать] жертвоприношения [92] душам предков. Затем супруги вышли из дома и вдруг пропали. Люди, которые видели [это], очень удивились. И после того как кон Чхое вместе со своей женой взошел на гору Каясан, /43а/ [совсем] затерялась [его] следы.

В годы Чжэн-дэ 35 [один] дровосек, погоняя [перед собой] вола, поднялся с топором [в руках] на вершину [этой] горы, чтобы нарубить дров. [Там он увидел] какого-то сёнбэ, который состязался в падок 36 с отшельником. [Они] сидели под сосной. [Дровосек], опершись на топор, загляделся [на их игру]. [И вдруг] топорище, изъеденное червями, сломалось! [Дровосек] испуганно огляделся: [оказывается, уже] наступило утро! Сёнбэ дал [ему] вату, пропитанную соевой подливкой. [Дровосек] взял [ее], положил в рот, попробовал та вкус, но есть не стал.

— Не [хочешь] есть — уходи! — сказал сёнбэ.

Дровосек пришел на то место, где был привязан вол, и видит: вол-то [давно уж] пал — остались только белые косточки, /43б/ прахом стало и вьючное седло! Дровосек [очень] испугался и, ничего не понимая, воротился домой. А домашние, решив, что [он] умер, три года провели в трауре 37, и тот день, когда [он] возвратился, был днем окончания траура! Дровосек, поразмыслив, понял, что [сёнбэ, которого он встретил], был Чхое Чхивон. [Он] захотел снова встретиться с [ним] и отправился [его] разыскивать. [Нигде] не находя следов [Чхое [93] Чхивона] и желая [во что бы то ни стало] увидеть [его] еще хоть раз, [он] взошел на гору Каясан и старательно совершал жертвоприношение. [На краткий мне] появилось лицо [Чхое Чхивон], подобное тени, и исчезло.


Комментарии

1. Имеется в виду период объединенного государства Силла (645-918).

2. Здесь (и далее, где речь идет об отце Чхое Чхивона) мы опускаем при переводе слово "чхун" — "верный, верноподданный" (см. Предисловие).

3. Обычно слово "чхоп" (наложница) в функции самоуничижительного местоимения, которое по конфуцианским правилам отношений между людьми употребляет законная жена в разговоре с мужем, при переводе на русский язык передается местоимениями первого лица — "я", "меня" и т.д. Однако мы считаем более правильным сохранять в переводе основное значение этого слова — "наложница", что помогает наиболее полно передать дух взаимоотношений между людьми в корейском феодальном обществе. Тем более что сам автор повести не счел возможным употреблять нейтральные местоимения. То же самое, по нашему мнению, следует отнести и к слову "син" (ваш верный слуга), употребляющемуся при разговоре чиновников с государем, "сонё" (ничтожная девчонка), употребляющемуся при разговоре дочери с родителями, и т.д.

4. Кым и сыль — струнные музыкальные инструменты. Здесь — образное выражение, указывающее на супружеское согласие.

5. Передача печати прежним правителем уезда новому знаменовала передачу последнему всех полномочий по управлению уездом.

6. Высшие административные лица (губернаторы, правители уездов) в средневековой Корее жили в тех же зданиях, в которых находились соответствующие правительственные учреждения. В центре здания располагалась большая комната — приемная, слева и справа от нее — жилые помещения. Женщины помещались в отдельном здании, соединенном, однако, крытым коридором с главным.

7. Кванби — казенная горничная в уездной управе.

8. Янди — древний город в Китае, располагавшийся на территории современной провинции Хэнань в уезде Юйсянь.

9. Ханьдань — столица китайского княжества Чжо (V-III вв. до н.э.) (правильнее "Чжао". — OCR).

10. Образное выражение, которое используется для обозначения императора.

11. Чхок — мера длины, равная 30,3 см.

12. Сёнбэ — ученый, литературно образованный человек.

13. Речь идет о стихотворениях в жанре рёнгу (букв. "парные фразы"). Такие стихотворения сочинялись обычно двумя или несколькими людьми, причем один говорил первую фразу, другой — вторую и т.д. Характерной особенностью этого жанра является принцип строгого параллелизма.

14. В тексте рукописи все стихи написаны на китайском языке, которого не знал простой народ, и поэтому они тут же переводятся на корейский язык.

15. В древней и средневековой Корее употреблялись бронзовые зеркала, которые темнели от времени и нуждались в чистке.

16. Т.е. "Раб сломанного зеркала". Корейские фамилии состоят обычно из одного слога (иероглифа), имена — из двух. Имена всегда употребляются после фамилии. Поэтому прозвище Пха Гённо, данное первым министром Чхое Чхивону, распадается как бы на фамилию Пха и имя Гённо.

17. Это стихотворение приписывается выдающемуся корейскому поэту Ли Кюбо (1169-1241).

18. Согласно древней китайской философии, инь и ян — два противоположных начала, взаимодействием которых обусловлены все явления в мире. Ян — небесное, светлое, мужское начало; инь — земное, темное, женское.

19. Дикий гусь (или утка) считался в средневековой Корее символом супружеской верности.

20. С того момента, когда Пха Гённо перестает быть рабом и женится, автор называет его настоящей фамилией — Чхое с прибавлением частицы "нан", которая обозначает взрослого мужчину.

21. Джа — мере длины, равная 0,32 м.

22. Автор прибавляет к имени Чхое Чхивона титул кон: так в средневековой Корее называли высших сановников.

23. Яшмовый император — верховное даосское божество.

24. Здесь имеется в виду письменный, канцелярский стол.

25. По-видимому, речь идет о дворце небожителей, которые обитали, по китайской мифологии, на луне.

26. Кондже — юноша аристократического происхождения.

27. Парадная одежда высших чиновников была красного цвета. Поэтому небесные посланцы также часто являлись в красном.

28. Цзюньцзы — благородный муж, воплощающей конфуцианский идеал человека; человек высоких достоинств, во всем следующий конфуцианской этике.

29. Слова "четыре зерна неочищенного риса" являются в корейском языке омонимами слов "кто ты".

30. Еще в I тысячелетии до н.э. окружающие Китай народы были разделены китайцами на четыре большие группы по сторонам света: народы севера — Ди, юга — Мань, запада — Жун, востока — И. Причем в эти группы включались самые различные племена и все они считались варварскими.

31. Альсон — экзамен в присутствии императора, завершавшийся посещением храма Конфуция.

32. Чжанвон — лицо, занявшее первое место на государственном экзамене.

33. Хуангэлоу — приемная китайского императора.

34. Синнэ — лицо, только что выдержавшее государственный экзамен.

35. Известны две эры правления под девизом Чжэн-дэ — 1127-1184 и 1506-1521 гг. Одна из них имеется в виду в повести.

36. Падок — корейская игра типа шашек.

37. В феодальной Корее очень строго соблюдался траур по умершим, особенно по родителям. Он продолжался в течение трех лет.

(пер. Д. Д. Елисеева)
Текст воспроизведен по изданию: Чхое чхун джон. ("Повесть о верном Чхое"). М. Наука. 1971

© текст - Елисеев Д. Д. 1971
© сетевая версия - Тhietmar. 2016
©
OCR - Иванов А. 2016
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Наука. 1971