СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

КАВКАЗ И АРМЕНИЯ

ЗАМЕТКА.

Война на кавказском фронте по необходимости носит другой характер, чем на остальных фронтах. Вы не услышите ни грохота тяжелых орудий, ни характерного шума аэропланов, не почувствуете ужаса газовых атак. Война ведется приблизительно так, как она велась лет пятьдесят-шестьдесять тому назад. Формы войны, как и формы жизни на Востоке, отстали на много десятилетий, и люди, побывавшие на других фронтах и затем приезжающие на кавказский, долго осматриваются и с трудом привыкают к тем условиям, среди которых приходится жить, воевать, и умирать.

Основной чертой, характеризующей войну на кавказском фронте, является ее преемственная связь с предшествующими войнами. Те же политические, национальные, экономические и религиозные вопросы, которые стояли на очереди дня перед русско-турецкой войной 1877 года, ставятся и теперь. Среди местного населения — и русского и турецкого — встречается много свидетелей минувшей войны, проводящих интересные параллели между пережитым тогда и переживаемым ныне. Для них настоящая война — лишь продолжение былого, только более жестокое, более страшное и более решающее. Чувствуется, — и это чувствуется здесь всеми, — что возвращение к старому порядку стало на Востоке немыслимым, что война означает поворот в судьбах Малой Азии.

Исторически Кавказ (или точнее Закавказье) был связан с Малой Азией. Кавказская проблема может быть разрешена лишь вместе и в связи с проблемой мало-азиатской. Наоборот, то или иное решение малоазиатской проблемы не может не отразиться и на решении чисто-местных, кавказских вопросов.

Действительно, достаточно вспомнить любой из вопросов, выдвинутых кавказской жизнью, чтобы увидеть их неразрывную и непосредственную связь с малоазиатской проблемой. [360]

Первое место среди этих вопросов занимают вопросы национальные, и не уяснив себе их сущности, нельзя понять ни характера войны, ни значения возбужденных ею ожиданий и надежд.

Известное соглашение 26 января 1914 г. о реформах в Армении сыграло огромную роль в этом отношении. Если и на берлинском конгрессе, и во всей бесконечной дипломатической переписке, которой ознаменован был промежуток между берлинским трактатом и соглашением 26 января 1914 г., армянский вопрос привлекал к себе внимание Европы, то его политическое значение было ясно формулировано лишь во время переговоров 1913-1914 годов. Переговоры эти поставили вопрос об автономии Армении не как pium desiderium некоторых национальных или политических групп, а как определенный способ разрешения мало-азиатской проблемы. Здесь не место и не время рассматривать ту программу, которая была выдвинута русскою дипломатиею во время этих переговоров. Интересно отметить, какое значение эта программа приобрела в период настоящей войны. Опубликованная в «Оранжевой книге о реформах в Армении» переписка свидетельствует о том подъеме, о том восторге, которым встретило эту программу армянское общество. Вместе с тем программа эта подчеркнула ту опасность — с точки зрения младотурецкой идеологии, — которая кроется в армянском национальном движении.

Начало войны с Турцией прекратило все попытки к осуществлению намеченных в январе 1914 г. реформ, но ответ на вопрос об автономии Армении был дан много позже, летом 1915 года. Если Саид-Кучук-паша обещал превратить Армению в географическое понятие, то программа великого визиря Абдул-Гамида II была осуществлена теми, кто низверг его господина с престола. Проезжая по этому несчастному краю, вы убеждаетесь, с какой точностью было осуществляемо превращение Армении в географическое понятие. Населения нет. Оно уничтожено. Жалкие его остатки, спасшиеся от резни, бродят по улицам Эрзерума, надеясь на то, что новое чудо им даст возможность продолжать жизнь, которую чудом им удалось сохранить. Армянское население было истреблено систематически; план его уничтожения был выработан и осуществлен с математической правильностью. Сначала были арестованы, высланы из Эрзерума и по дороге убиты представители армянской интеллигенции и богатой буржуазии; с массой, оставшейся без вождей, справиться было легко. Армянские дома были частью сожжены и разрушены, частью [361] заняты турками. Судьбу городского населения разделило и сельское. Деревня и город опустошены, и вопрос об автономии Армении превращается силой вещей в вопрос о заселении Армении. Все то, о чем говорилось до войны и в момент ее возникновения, приходится отложить просто потому, что нет того населения, для которого предпринимались реформы.

Опустошение всей области ставит чрезвычайно трудные и сложные задачи пред русской властью. Наиболее остро стоит здесь вопрос продовольственный.

Не приходится говорить о том, насколько трудным представляется снабжение войск в местности, совершенно разоренной войной, да и в мирное время крайне бедной. Трудно описать лишения, которые выносят солдаты, и причины этих лишений кроются в значительной мере в условиях местности. Там, где отсутствуют какие бы то ни было, даже самые примитивные дороги, где продукты и фураж доставляются на вьюках, где на протяжении десятков верст не встречается и следов человеческого жилья, там вопросы снабжения естественно приобретают особую остроту. Естественно также, что продовольствие оставшегося населения становится здесь почти невозможным. Если военное ведомство, обладая всеми находящимися в его распоряжении средствами, широко черпая их из внутренней России, сталкивается в деле снабжения с огромными затруднениями, то препятствия в деле продовольствия местного населения представляются почти непреодолимыми. Помимо трудностей чисто технических, в деле продовольствия местного населения приходится иметь в виду несомненную связь продовольственного вопроса с вопросом об устроении края.

Мирное население края распадается на две резко отличающиеся одна от другой группы: оставшихся жителей мусульман и выселенцев армян.

В первый период войны, т. е. до взятия Эрзерума, турецкое население при получении известий о приближении русских войск оставляло свои селения и бежало вглубь Турции. Не существовало тогда на эрзерумском направлении вопроса об отношении к местному населению по той простой причине, что не существовало населения. Со взятием Эрзерума положение резко изменилось: в Эрзеруме и эрзерумском округе осталось около 60 000 чел., главным образом беднейшего населения. Более зажиточные классы оставили город задолго до вступления русских. Иное наблюдалось при взятии Эрзинджана. Городское население эвакуировало город и отошло вместе с отступившими турецкими войсками. Сельское население не последовало его примеру; наоборот, как только горожане ушли, [362] сельчане стали занимать оставленные дома. Разбираться в том, кто владеет действительно принадлежащим ему имуществом и кто самовольно захватил чужое, — задача трудная и неблагодарная, в особенности, если принять во внимание, что документов почти никаких не осталось и приходится полагаться на более чем сомнительные показания окольных людей. Не зная русского языка, местные жители склонны видеть в каждом листке бумаги, снабженном печатью, документ, удостоверяющий какие-то их права. Нам пришлось видеть документ дословно такого содержания: «Этот дом мой», печать и подпись секретаря одного из местных благотворительных обществ. Документ этот был представлен в виде доказательства права собственности на дом в Эрзеруме. Нечего и говорить о том, насколько такое положение вещей тормозит устроение края.

Помимо неопределенности юридических отношений, надо иметь в виду и следующее обстоятельство: поля остались невозделанными, торговля естественно замерла, благодаря прекращению сношений с внутренней Турцией, ремесленники лишились обычного круга заказчиков, и остается загадкой, чем живет оставшееся население. Иногда, проходя по базару, заглядываешь в лавку и невольно удивляешься, чем именно торгует этот лениво сидящий купец, не обращающий на приходящих никакого внимания. Во всей лавке товару maximum рублей на пять, при чем, если к лавке кто-нибудь и подходит, то разве для того, чтобы поговорить, но отнюдь не с целью что-либо купить.

Несравненно более печально положение выселенцев армян. Турецкое население имеет перед ними огромное преимущество оседлости. Жил ли турок здесь раньше, чем он занимался до войны, на какие средства живет сейчас — эти вопросы сплошь и рядом остаются спорными, но во всяком случае он имеет приют, крытое помещение.

Армянские выселенцы лишены этого. Для них оседлость предмет их надежд, стремлений и мечтаний, сплошь и рядом остающихся несбыточными.

Когда в июне 1915 г. происходило выселение армян из городов и деревень Восточной Анатолии, — выселение, фактически означавшее избиение (на дороге) всех выселяемых, — некоторой, очень немногочисленной их части удалось скрыться у враждебных туркам курдов-кизильбашей в горах Дереима, и по мере проникновения русских войск вглубь Турции они пробирались обратно в Эрзинджан и Эрзерум. Городских жителей среди них сравнительно мало; большинство — сельчане. Попадая [363] в область, занятую русскими войсками, они все же не могли вернуться домой: их села либо заняты были после их выселения турками, либо разорены настолько, что жить там не представляется возможным. Дело в том, что в виду полного отсутствия лесов и топлива, пустые помещения систематически разбирались на дрова. Несмотря на то, что местные власти воспрещали это, фактически провести в жизнь это воспрещение нельзя: дров нет, дрова приходится подвозить из Сарыкамыша (т. е. за 160 вер.), стоимость сажени при таких условиях доходит до 800 - 1 000 руб., и естественно, что каждый кусок дерева по мере возможности обращается на топливо. Как бы то ни было, но домов, годных для жилья, в селениях, почти нет; все постройки, более или менее сохранившиеся, заняты войсковыми частями, либо, как отмечено выше, турками. В так называемом Басенском районе (ближе к русской границе) дело обстоит несколько иначе: армяне-крестьяне бежали в Россию и, вернувшись потом к себе, стали селиться либо в оставленных ими, либо в соседних лучше сохранившихся, селах. В Эрзерумском районе поселиться в селах удалось немногим из возвратившихся. Вопрос о расселении их по окрестным, оставленным турками деревням, возбужденный еще весной, не получил разрешения, и к зиме в городе собралось около двух тысяч человек, буквально не имевших пристанища. Количество это то уменьшалось благодаря отправке некоторых из них в тыл, то увеличивалось благодаря приходу новых выселенцев из Эрзинджана и его окрестностей. Среди возвращавшихся армян преобладают женщины и дети.

При указанных условиях продовольственный вопрос становился крайне острым. Было вычислено, что для продовольствия местного насоления в течение десяти месяцев необходимо доставить в Эрзерум 400 000 пуд. пшеницы и 50 000 пудов разного груза (сахара, керосина, крупы и пр.).

Сама по себе доставка этого количества в район, в виду отдаленности от железной дороги, сопряжена с огромными затруднениями. Независимо от этого, вопрос о распределении продуктов между местными жителями тесно связан с вопросом о заселении края. Если считать желательным усиление в районе армянского элемента, если считать справедливым предоставление именно армянам возможности заселить вновь тот край, откуда они были изгнаны турецким правительством, то в первую очередь надлежит поставить вопрос о расселении прибывающих армян по деревням района, о снабжении их строительными материалами и скотом. Места распределения продуктов можно [364] было бы приурочить к тем местам, куда желательно было бы привлечь армянское крестьянство; равным образом, и самый выбор продуктов можно было бы согласовать с нуждами крестьянского хозяйства, поставив, напр., своей задачей снабжение их орудиями производства. Другими словами: организация продовольствия населения может стать орудием заселения края.

Уже из сделанных замечаний видна тесная связь продовольственного вопроса с вопросом чисто политическим, вопросом о том, какое население надлежало бы привлечь для заселения края.

Вопрос о заселении края представляет теперь огромную важность. До войны в Эрзерумском вилайете насчитывались около 645 000 жителей (Statesman's Jear-book for the year 1916). В настоящее время мирных жителей насчитывается: в Басенском районе — около 15 000 чел., армян-беженцев в Эрзеруме около 45 000 чел., около 15 000 в селах, возле Эрзерума, и приблизительно тысяч 50 в Эрзинджанском районе. Таким образом, в настоящее время сохранилось процентов 20 или 25% прежнего населения. Вследствие того безлюдия, которое было только что отмечено, в настоящее время все продукты приходится провозить из глубокого тыла: в деревнях никого нет, полевые работы не производились, запасов на зиму не было. Немногочисленные жители сел стремились в Эрзерум, где все же легче прокормиться. Весной начались обратная тяга из города в деревню. В местах, занятых войсками, усиленно прокладывались дороги, производились изыскания для постройки дороги от Эрзерума до Эрзинджана, приступлено к разработке естественных богатств края (начата добыча каменного угля в районе Ашкалы и т. д.). Но упрочение этой работы, устранение в ней момента случайности, возможно по понятным причинам лишь тогда, когда край будет вновь заселен, когда в области появится достаточный контингент мирного населения.

Возможно ли возвращение на прежние места ушедшего во время войны турецкого населения? После русско-турецкой войны 1877-1878 гг. среди мусульман Закавказья замечалась усиленная тяга в Турцию. Эмиссары турецкого правительства вели систематическую агитацию среди мусульманского населения Кавказа в пользу эмиграции в пределах Турции. Необходимо считаться с возможностью повторения такого же явления. Надо думать, что после войны турецкое правительство приложит все старания к тому, чтобы усилить контингент чисто турецкого элемента в Турции. Вся политика младотурецкого правительства, видящего в [365] пан-оттоманизации свою политическую программу, клонилась до последнего времени к ослаблению не-турецкого элемента и к созданию этнографически единого турецкого большинства. Та же политика диктуется и создавшимся в Турции политическим положением. Арабское движение, приведшее к отпадению Аравии, и — правда, в иных формах — распространившееся перед войной в Сирии, всегда было угрозой для Турции. Отношение младо-турок к армянам известно. Национальная политика младо-турок в Македонии привела к балканской войне. Возможный распад современной Турции естественно заставит турецкое правительство после войны еще сильнее заботиться об упрочении преобладания чисто-турецкого элемента в тех областях, которые удастся Турции сохранить за собой (напр., в западной Анатолии). Это обстоятельство вынудит турецкое правительство продолжать политику привлечения мусульманских, а в частности турецких, элементов из России в Турцию. Привлечение мусульманских переселенцев (муаджиров) входит в программу младотурецкой партии, в качестве одного из ее основных пунктов. Можно с некоторой уверенностью предположить, что турецкое правительство после войны постарается задержать в пределах внутренней Турции по возможности всех переселенцев из занятых русскими войсками областей.

Все эти причины заставляют думать, что большая часть ушедшего чисто-турецкого населения не вернется на места своего прежнего жительства. Между тем, по географическим условиям, для заселения края необходимо привлечение сюда такого элемента, который знаком с местными условиями, для которого жизнь и работа среди этих условий является привычной.

Выше была отмечена этнографическая и политическая близость Кавказа и Малой Азии. В дальнейшем можно ожидать упрочения этой связи, скрепления этнографическим цементом Восточной Анатолии и Кавказа. Вся задача турецкого правительства сводилась к возможному разобщению населения Восточной Анатолии и Кавказа. Та радикальная мера, которая была принята турецким правительством по отношению к армянскому населению соседних с Россией вилайетов, имела своей целью уничтожить здесь наличность населения, по национальности единого с большинством жителей пограничных с Турцией губерний. Постоянное общение представителей армянского национального движения в Турции с кавказскими армянами, несомненно, представляло для Турции реальную опасность. Турецкие армяне видели в России свою естественную покровительницу, искали в России прибежища от [366] преследований и насилий турецкого правительства, ясно сознавали всю важность нахождения в России их религиозно-культурного центра. Беженское движение показало это. Десятки тысяч турецких армян бросились в Эчмиадзин, думая найти спасение под охраной матери всех армянских церквей. Обстоятельство это дает ясный ответ на вопрос о том, какой именно элемент должен быть в первую очередь привлечен к делу заселения края.

Говоря о привлечении армян к делу колонизации областей, нельзя упускать из виду и экономического значения этой меры. При водворении порядка в крае, естественные богатства страны привлекут к себе внимание промышленных кругов. Общеизвестная способность армянского населения к торговле может в этом отношении оказать стране неоценимые услуги.

Здесь не место и не время говорить об армяно-грузинских или армяно-татарских отношениях. Интересно лишь отметить, как отражается на между-национальных отношениях занятие пограничных областей Турции русскими войсками. На области эти, заселенные до войны либо грузинами (Турецкий Лазистан), либо армянами (Эрзерумский, Ванский, Битлисский вилайеты), обращены взоры представителей грузинского и армянского национального движения. Если вопрос о ренационализации турецких грузин в Лазистане стоит в качестве очередной задачи перед грузинским обществом, то вопрос о возвращении Армении ее прежнего национального характера является предметом горячих стремлений армян. Содействуя этому именно движению, давая естественный выход желаниям враждовавших между собою народностей, русская власть тем самым ослабит вредную для всего Кавказа национальную рознь.

Н. С.