РОМАНОВСКИЙ Д. И.

КАВКАЗ И КАВКАЗСКАЯ ВОЙНА

ЧТЕНИЕ VI.

Военно-статистический очерк Дагестана. — Первые походы русских в Дагестан. — Утверждение здесь Русской власти.— Очерк главных распоряжений и действий в Дагестане генерала Ермолова. — Усиление военных действий со времени распространения мюридизма.— Экспедиции в нагорный Дагестан.— Занятие Аварии.— События 1843 года.— Очерк военных действий с 1845 по 1856 год.

Чтобы иметь возможность основательно ознакомиться с событиями последних 3 лет на Кавказе, необходимо рассмотреть и остающийся третий естественный отдел этого края, Дагестан 60 так [262] же, как мы рассмотрели два первые отдела,— Закавказье и Кавказскую линию.

С этой целью в сегодняшнем чтении, в дополнение к тому, что было говорено о Дагестане в I чтении, мы скажем несколько слов о его топографических свойствах, о народонаселении, истории и наконец о главных военных действиях, происходивших в Дагестане от начала Кавказской войны до окончания последней Турецкой войны.

В I чтении было сказано, что под общим именем Дагестана разумеется часть Кавказского края, заключающаяся в пространстве между Каспийским морем, Главным Кавказским и Андийским хребтами.

Там же мы видели, что Дагестан делится на внутренний и прибрежной 61, что внутренний, верхний или нагорный Дагестан имеет вид мрачный и суровый, что даже населенные его части теряются [263] среди громадных гор, скал и утесов, и что вид прибрежного или нижнего Дагестана несравненно отраднее. В нем горы ниже, покрыты пастбищами и лесами, а некоторые части весьма хорошо обработаны и заселены.

Горы, образующие внутренний Дагестан, как по своему виду, так и по своим свойствам, представляют весьма большое разнообразие.

Главный Кавказский хребет, составляющий юго-западную границу Дагестана, круто спускаясь к югу, к северу и северо-востоку понижается уступами, и отделяет в этих направлениях весьма длинные боковые ветви. Эти-то уступы и ветви и образуют возвышенное и гористое пространство внутреннего Дагестана.

Андийский хребет, составляющий северо-западную границу Дагестана, идет постоянно в одном направлении к северо-востоку, параллельно течению Андийского Койсу. Спускаясь к стороне Дагестана каменистыми и возвышенными террасами, этот хребет большею частию обрывается над рекой отвесными скалами 62. [264]

К востоку от Андийского хребта, в параллельном направлении, отделяется от Главного покрытый дремучими лесами хребет Мичитль, наполняющий пространство между верховьями Аварского и Андийского Койсу.

К северо-востоку от Мичитля, в средине внутреннего Дагестана, высятся каменистые громады Аварии, образующие возвышенное безлесное плато, прорезанное каменистыми горными кряжами, и притоками названных Койсу. Далее к северу в обществе Койсубу, при слиянии обеих рек, горы опять идут в виде хребта, известного под именем Бетлинского. Параллельно Бетлинскому хребту, по правой стороне Аварского Койсу идет хребет Койсубулинский, отвесно подымающийся над Койсу и большею частию полого спускающийся к востоку. С этого хребта, при сел. Гимры, у знаменитого Каранайского спуска, можно видеть большую часть внутреннего Дагестана.

Главный хребет к востоку от верховий Аварского Койсу образует узел громадных первостепенных вершин, Гудур-Дага, Акимала, Сари-Дага и Дюльти-Дага 63, от которого расходятся боковые ветви, наполняющие пространство между рр. [265] Аварским Койсу, Кара-Койсу и Кази-Кумыкским Койсу. Отсюда же берет начало река Самур, составляющая одну из главных рек Кавказа.

Ветви эти не везде образуют непрерывные хребты, но местами являются в виде совершенно отдельных вершин. Таковы Тилитлинская гора (8200 ф.), имеющий ныне громкую известность Гуниб-Даг (7680 ф.) и многие другие.

Пространство к востоку от Сулака и Казикумыкского Койсу составляет прибрежный Дагестан.

Хотя большею частию и здесь местность прорезана также горами, но оне, за исключением ближайших к Кази-Кумыкскому Койсу, и по высоте, и по своему характеру, совершенно различны от гор внутреннего Дагестана. Вершин первостепенных в этой части края вовсе нет, и вообще значительные кряжи встречаются лишь местами и преимущественно вблизи границ внутреннего Дагестана.

Горы прибрежного Дагестана представляют отдельные возвышенности и хребты, идущие в различных направлениях и под различными частными наименованиями, но все постепенно склоняются к востоку, т. е. к стороне Каспийского моря. Центральную часть этих гор занимают общества Дарго и Сюрга. Прибрежные горы круто упираются в море только [266] у Дербента, и кроме того подходят довольно близко к морскому берегу, но в виде уже незначительных возвышений, близ кр. Петровска и сел. Буйнак.

На всем остальном пространстве морской берег представляет равнину, местами только эта равнина расширяется, как напр. близ города Кубы, и по берегам Сулака, большею же частию ширина равнинной полосы составляет не более 5 или 10 верст.

Растительность во внутреннем Дагестане встречается только по долинам рек и на нижних уступах гор. Но и здесь плодородные террасы большею частию обработаны искусственно и образованы из наносной земли. Многие из них составляют результат вековых усилий жителей, которые с неимоверными постоянными трудами успели обратить каменистую почву в обильные поля. Леса и сады составляют также большую редкость, и берегутся жителями как драгоценность. Сады встречаются лишь в долинах, имеющих над уровнем моря незначительную высоту, как напр. в Гимрах, Сугратле, Хоцатле, и других. Хотя скаты главного и Андийского хребтов в верховьях Аварского Койсу и покрыты лесами, но по недоступности гор, и по затруднительности сообщений, жители пользуются ими [267] весьма мало. Для топлива употребляются преимущественно кизяк и хворост, но и последний ценится так высоко, что кубическая сажень хвороста в Аварии во время расположения там наших войск, с 1837 по 1843 год, обходилась до 60 руб. сер.

На сколько драгоценен строевой лес, можно судить также из того, что в Аварии, во времена ханов, одним из величайших наказаний считалось разорение одной или двух комнат.

Скотоводство у жителей внутреннего Дагестана, за исключением Андийцев, жителей Салатау и немногих других, также незначительно по недостатку пастбищ. Нагорные общества всегда находились в большей или меньшей зависимости от жителей нижних долин и равнин, куда они зимой обыкновенно сгоняют свои стада на пастьбу.

Все четыре главные реки Дагестана, Андийское, Аварское, Кара и Казикумухское Койсу, а также образующийся из их слияния Сулак, равно как и р. Самур, две последние до выхода на равнину, текут большею частию в скалистых, отвесных берегах. Местами эти скалы возвышаются над руслом реки на сотни сажень.

Все названные реки отличаются быстротою течения, имеют значительную глубину, и броды на них встречаются редко. Переправы имеются в [268] весьма немногих местах, или там, где местность дозволяла устроить удобные спуски к руслу, или там, где береговые скалы сближаются уже в такой мере, что чрез них было возможно перекинуть мосты.

Каменистые и скалистые горы внутреннего Дагестана, изрезанные глубокими оврагами, и реки, текущие в утесистых, отвесных берегах, делают сообщения здесь в высшей степени затруднительными. Дорог удобных для повозок почти нет. Жители, за исключением Аварцев, большею частию не употребляют повозок, тяжести же перевозятся на вьюках, и преимущественно на ослах, а потому и то ограниченное число дорог, которые существуют в Дагестане, представляют лишь тропинки, годные для пешеходов, и по которым не всегда пройдет навьюченная лошадь.

Весьма часто такие тропинки идут по ступеням, высеченным в скале, над бездной в несколько тысяч футов, по мостикам, кое-как сделанным и перекинутым над пропастью с утеса на утес.

Главная дорога, которою горцы в прежнее время пользовались для торгового сообщения между Чечнею и Закавказьем, пролегала из долины Хулхулау чрез перевал Речел на Анди, Карату, Тилитль и Кумух. [269]

Те, кому случалось посещать Швейцарию, говорят, что наиболее недоступная часть Швейцарских гор, верховья Рейна, дает лишь слабое понятие о дикой и угрюмой природе внутреннего Дагестана.

Что касается до прибрежного Дагестана, то, как уже было сказано, этот край во многом весьма резко отличается от внутреннего Дагестана. Дороги здесь несравненно удобнее, и повозочные сообщения повсеместны. Прибрежный Дагестан во все времена служил удобнейшим путем из северной части Кавказского края в Закавказье. Это доказывает и древнее построение Дербента, назначавшегося служить оплотом древних образованных государств Азии от Европейских дикарей.

Дорог во внутренний Дагестан, как из прибрежного Дагестана, так и из других соседних частей края, весьма немного. Из дорог, ведущих во внутренний Дагестан, до ныне наиболее известны:

а) С севера т. е. со стороны Кавказской линии, чрез лесистые горы Ичкеринские к верховьям Хулхулау или Аксая, и потом чрез Андийский хребет в Анди и Гумбет. На этих путях труднее пройти чрез леса Чечни до перевала, чем спуститься с крутых уступов хребта. Другой путь ведет от кр. Внезапной или Чир-Юрта в Салатау, и далее к спуску Кырки в Гумбет. [270]

б) Из северной части прибрежного Дагестана идут следующие пути: Каранайский спуск к Гимрам, Бурундук-Кальский к Ирганаю, и дорога чрез Аймякинское ущелье 64 к Гергебилю. Далее от Ирганая чрез Зыряны и Балаканское ущелье, а от Гергебиля сперва берегом Кара-Койсу к Салтинскому мосту, и потом к переправе чрез Аварское Койсу у Карадахского моста.

в) Из средней части от укр. Ходжал-Махи или Цудахара к названным переправам Салтинской и Карадахской.— От Кумуха есть дорога прямо чрез горные хребты на Чох и Тилитль.

С возвышенных террас Аварии доступы, более или менее удобные, представляются во все ближайшие общества.

Закавказье отделяется от внутреннего Дагестана главным хребтом, а потому доступы со стороны Закавказского края во внутренний Дагестан представляют еще большие трудности, нежели со всех прочих сторон. Наиболее же доступные перевалы ведут из Кахетии в верховья Андийского Койсу и из Джаро-Белоканского округа к верховьям Аварского Койсу и в так называвшиеся горные [271] магалы. Самый же удобный путь представляет Шинское ущелье, но оно ведет только к верховьям Самура.

Различие в свойствах местности внутреннего и прибрежного Дагестана резко отразилось на составе и быте народонаселения.

Было уже сказано, что главную массу народонаселения Дагестана составляют Лезгины и в числе их Аварцы, что в прибрежном Дагестане находятся также Кумыки, Татары и Персиане, и что сверх того, как в прибрежном, так и во внутреннем Дагестане встречаются отдельные небольшие общества, заметно сохраняющие следы своего особого происхождения.

Общая цифра народонаселения в Дагестане простирается до 750 т. Из них около 2/3 принадлежат прибрежному, а остальные составляют обитателей внутреннего Дагестана 65. Северная часть прибрежного Дагестана населена преимущественно Кумыками. В Дербентском и Кубинском уездах находится значительное число Татар, а также живут Евреи, самый же город Дербент населен по преимуществу Персианами.

Во внутреннем Дагестане, за исключением ханств Аварского и Кази-Кумухского, все народонаселение [272] распределено на отдельные вольные общества, в прибрежном же с давних пор образовались многие владения и ханства, основанные проникавшими сюда завоевателями. Таковы Шамхальство Тарковское, ханство Мехтулинское, Кюринское и другие 66. Все вообще вольные общества состоят из свободных людей и рабов, во владениях же и [273] ханствах есть еще класс дворян или беков. Вольные общества, имея подобно Чеченцам совершенно демократическое устройство, составляют союзы более тесные, нежели общества Чеченские и Черкесские. Каждое общество имеет средоточие в главном ауле, и подчиняется кадию или старшине, избираемому народом. Круг власти этих лиц впрочем не определен и зависит от их личного влияния. Мусульманство развилось и укоренилось в Дагестане еще со времен Арабов и мусульманское [274] духовенство имеет здесь несравненно более влияния, нежели в других Кавказских племенах. Относительно внутреннего благосостояния и благоустройства народонаселение в прибрежном Дагестане, за исключением некоторых частей, каковы Табасарань и Каракайтах, стоят на несравненно высшей степени развития, нежели во внутреннем. Многие части прибрежного Дагестана, как напр. Кубинский уезд, весьма хорошо обработаны, и жители ведут довольно значительные торговые обороты. Дербент и Баку издавна славятся своей торговлей. В горах же большинство народонаселения с трудом удовлетворяет своим ограниченным потребностям.

Все народонаселение Дагестана по преимуществу распределено в больших аулах. Для постройки таких аулов обыкновенно избираются места, наиболее удобные для обороны. Многие из Дагестанских аулов окружены со всех сторон отвесными скалами, и весьма часто только одна узкая тропинка ведет к селению. Внутри селения дома образуют узкие и кривые улицы, удобно обороняемые перекрестным огнем. Водопроводы, служащие для доставления воды в селения и для орошения садов, иногда проведены на огромные расстояния, и устроены с необыкновенным искусством и трудом.

Вследствие местных свойств и ограниченного [275] числа лошадей, сравнительно с Чечнею и Закубанским краем, в Дагестане только меньшинство народонаселения составляет конницу, большинство же обыкновенно действовало в бою пешими. Что касается до военных и вообще умственных способностей жителей, то Дагестан, с его величественной горной природой, всегда служил колыбелью лучших военных людей: Кази-Мулла, Гамзат-Бек, Сурхай, оборонявший Ахульго, Ахверды-Магома, Хаджи-Мурат и сам Шамиль, были Лезгины или Аварцы.

Все сказанное о местности и жителях уже само собою показывает, что война в Дагестане должна представлять весьма резкие отличия от войны на Кавказской Линии.

В одном из предстоящих чтений я еще буду иметь случай подробно разъяснить различие в образе военных действий в названных частях Кавказа, а теперь относительно этого предмета ограничусь лишь немногими замечаниями, которые совершенно необходимы для ясности сегодняшнего рассказа.

Набеги с нашей стороны в Дагестане предпринимались весьма редко, и преимущественно с какой-нибудь незначительной целью. Ночные скрытные движения в Дагестане гораздо более затруднительны, нежели на Линии, и даже большею частию совершенно невозможны, как по свойствам местности, так и [276] потому, что при ограниченном числе дорог горцам гораздо удобнее их наблюдать н защищать. Нападения же на аулы, составлявшие обыкновенно цель набегов на Линии, в Дагестане бывали возможны только при особых благоприятных для того обстоятельствах, потому что, как мы видели, почти каждый Дагестанский аул составляет крепость, построенную на недоступной местности.

Для экспедиций в Дагестане единственное удобное время в году составляют летние месяцы, с июня, когда обыкновенно начинается в горах подножный корм, и до сентября или октября, когда в горах выпадает снег. Приведенный же в начале сегодняшнего чтения рассказ о дорогах и переправах во внутреннем Дагестане дает возможность судить, сколько затруднений должен встречать здесь большой отряд при движении по горным дорогам, и при переправах чрез Дагестанские реки. Даже и небольшие отряды, в 5 или 6 баталионов, но со всеми необходимыми запасами, которые в горах приходится вести на вьюках, по таким дорогам обыкновенно растягиваются на несколько верст.

В 1 чтении, в общем историческом обзоре Кавказского края, мы сказали, что в VIII веке Арабы, утвердившись в прибрежном Дагестане, успели подчинить себе часть внутреннего Дагестана, и [277] образовали здесь ханство Аварское. После же Арабов и до утверждения здесь нашего владычества, в Дагестане господствовали Монголы, Персияне и Турки. Последние два народа, в продолжение XVI и XVIII столетий, беспрерывно оспаривали друг у друга власть над Дагестаном, и над Закавказьем.

Сношения Русских с Дагестаном, как и вообще со всем Кавказом, начинаются с давних пор. Еще в 1277 году Русские князья, во исполнение воли Монгольского хана, ходили с Татарами в Дагестан, завоевали городок Дедяков, и сожгли его.

Постоянные же сношения России с Дагестаном начинаются со времени заложения Терского города при Иоанне Грозном. В то время Дагестан принадлежал Туркам, и во уважение просьбы Султана Амурада, который жаловался, «что Терские казаки мешают сообщению между Константинополем и Дербентом, где ныне он, Султан, властвует», Терский городок был даже упразднен, но чрез несколько лет Царь Феодор Иоаннович приказал его возобновить, и с тих пор, как мы видели в IV чтении, Русское население на Кавказе все более и более увеличивалось, и сношения России с Кавказом не прекращались.

Дагестан же был первым из главных отделов Кавказа, в котором утвердилась Русская власть. [278]

В 1722 г. Император Петр I, предполагая, что овладение прибрежьями Каспийского моря откроет нам торговые пути не только в Закавказье и Персию, но даже и в Индию, предпринял, как известно, поход в Дагестан. Шамхал Тарковский, Адиль-Гирей, еще в и 1720 году принявший подданство России, явился с изъявлением своей преданности, прочие же владетели Дагестана, под предводительством Уцмия Карахайтагского, встретили Русских враждебно, но были разбиты. Петр занял Дербент, но недостаток провианта, происшедший вследствие гибели судов с продовольствием, высланных из Астрахани, остановил дальнейшие успехи. Но в следующем 1723 году удачные действия наших войск, оставленных здесь под начальством генерала Матюшкина, заставили Персию уступить России как все прибрежье Дагестана, так и Персидские области Гилян, Мазандеран и Астрабад.

В последствии же времени, хотя мы и отказались от всех владений на Каспийском море до устья Терека 67, и приняли эту реку за новую границу, но влияние наше на ближайшие к нам горские племена продолжалось. Так напр. Кумыки со времени Петра не переставали считать себя подвластными России. [279]

Когда же, при Екатерине II, наше правительство снова обратило более внимания на Кавказ, тогда власть наша в Дагестане опять начала быстро распространяться.

В 1788 г. Шамхал Тарковский вновь признал над собой владычество России, а спустя несколько лет, его примеру последовал и хан Мехтулинский. В 1796 году, во время похода графа Зубова в Грузию чрез Дагестан, владетели Дагестанские один перед другим спешили изъявлять покорность. В том же 1796 году были присоединены к России ханства Дербентское, Кубинское, Кюринское, Бакинское и Табасарань. По удалению графа Зубова эта покорность была утрачена, но по утверждении нашем в Закавказском крае, все названные владения опять признали над собою владычество России. Некоторые из этих владений изъявили покорность добровольно, другие были к тому вынуждены силою оружия. Кроме того в 1803 году покорился России и хан Аварский 68.

Таким образом, в первые же годы нынешнего столетия владычество России, без особенных затруднений и жертв, не только утвердилось в [280] большей части прибрежного Дагестана, но распространилось, чрез покорение Аварии, и на часть внутреннего Дагестана. Оставалось только утвердить эту власть, но к сожалению прочных для того мер не было принято, как в первое время Кавказской войны, так и гораздо после. Систематические же действия со стороны Дагестана были начаты только в последние пятнадцать лет, когда катастрофа 1843 года убедила, что и со стороны Дагестана подобные действия неизбежны.

Во все время управления генерала Ермолова наше владычество и спокойствие в Дагестане охранялись покорностию нам ханов и владетелей, необыкновенным уважением и страхом к имени сардаря, которые умел внушить к себе генерал Ермолов, и несколькими блистательными победами, одержанными нашими войсками над пытавшимися восставать против нашей власти. Таковы были победы, одержанные под личным начальством генерала Ермолова, над ханом Аварским в 1818 и 1819 годах, и победа одержанная в том же году над жителями общества Акуши.

Несмотря на ограниченные средства, какие были тогда в распоряжении Кавказского главнокомандующего 69, власть наша в Дагестане при генерале [281] Ермолове значительно распространилась. К концу его управления, т. е. к 1827 году, нам принадлежали не только весь прибрежный Дагестан, но и многие общества внутреннего Дагестана, соседние с Авариею. Что же касается до мер для упрочения здесь нашей власти, то эти меры ограничивались удалением ханов, навлекавших на себя неудовольствие правительства, подчинением их владений в прямую от нас зависимость, и временным расположением войск в некоторых главных селениях. В то время для Дагестана не назначалось даже особых войск, а они командировались туда временно от войск, расположенных на Кавказской Линии и в Закавказье.

До 1827 года во всем Дагестане было нами возведено только одно укрепление — кр. Бурная, построенная на берегу Каспийского моря. Но и этот пункт, по незначительности своих укреплений, не имел никакой важности, и назначался собственно для охранения складов провианта, подвозимого из Астрахани.

Такой же порядок дел продолжался в Дагестане и по отъезде генерала Ермолова до 1830 года, когда первые успехи мюридизма заставили обратить [282] более внимания на восточную часть Кавказа, а Адрианопольский мир дал возможность назначить для действий против горцев более средств.

В 1831 году, почти одновременно с нападениями горцев на Внезапную и Кизляр, подобные же действия были ими предприняты против кр. Бурной и Дербента. Для усмирения горцев, которые, соединясь под общим начальством Кази-Муллы, делались более и более предприимчивыми в своих нападениях, войска наши в Дагестане были усилены. 1830, 31 и 32 годы и здесь, подобному тому как на Кавказской Линии, проведены были в беспрерывной борьбе с Кази-Муллой, успевавшим неоднократно восстановлять против нас покорные дотоле общества Дагестана. Эти усиленные действия окончились для нас с полным успехом. Смерть Кази-Муллы под Гимрами, в 1832 году, остановила на время волнения, возбужденные новым учением.

Казалось, что происшествия 31 и 32 годов должны бы были побудить к упрочению в Дагестане нашей власти. Но и на этот раз мер прочных и рациональных принято не было. Меры к упрочению власти, принятые после 1832 г., ограничились небольшим увеличением войск, устройством постов и незначительных укреплений по Сулаку, и постройкой также совершенно незначительного [283] укрепления Низового, вместо кр. Бурной, упраздненной в 1830 году.

Самое увеличение войск не было сделано вследствие какой-либо, основательно обдуманной, системы твердого занятия края, а сообразно лишь крайней необходимости, и еще далеко не соответствовало занятому нами обширному пространству. Так напр. в 1830 году во всем Дагестане было расположено 4 баталиона, а в 1833 г.— 8 баталионов. Только в 1834 году, вследствие новых успехов мюридизма, нашли нужным устроить самостоятельный опорный пункт внутри края, для чего и было построено укр. Темир-Хан-Шура.

Что касается до внутреннего управления туземцами и нашего нравственного влияния на обитателей Дагестана, то и в этом отношении не было еще сделано ничего такого, чем бы могло упрочиться наше владычество в крае. Жители по прежнему управлялись или своими владетелями или старшинами. В некоторых владениях и обществах были назначены с нашей стороны пристава для наблюдения за управлением, но большею частию они не имели ни достаточных прав, ни средств, чтобы иметь большое влияние на дела. Некоторые же части края только считались в нашем управлении, но в сущности оставались совершенно независимыми, таковы напр. [284] Табасарань и Каракайтах, которые давно уже включены в состав Дербентской губерний, а между тем на самом деле частию оставались непокорными до последнего времени.

Невыгодное положение наше в Дагестане, не обеспеченное ни самостоятельными укреплениями, ни соответственным числом войск, сделалось еще более затруднительным с 1837 года, когда было признано полезным занять Аварию.

До 1837 года, для поддержания здесь нашей власти, мы ограничивались расположением войск в прибрежном Дагестане, во внутренний же вступали весьма редко, и то лишь на короткое время. Власть наша в горах обеспечивалась преданностью нам ханов Аварских. Но успехи мюридизма, вновь обнаружившиеся вскоре после 1832 года, истребление мюридами ханского семейства в Аварии, и надежда занятием центральной позиции внутри гор скорее подчинить нам горские племена, побудили в 1837 году занять Хунзах, а вслед за тем и всю Аварию.

Весьма важное в стратегическом отношении положение Аварии, в центре гор, обещало большие результаты. Занятие Аварии давало возможность кратчайшими путями устремляться в Койсубу, Гумбет, Андию, Карату и другие общества, и подавляя [285] тотчас же обнаруживавшиеся там волнения, держать эти общества в повиновении.

Вместе с занятием Аварии начаты были экспедиции в ближайшие общества непокорных. Большею частию эти экспедиции были успешны 70, некоторые же замечательны по своей предприимчивости. Но ни занятие Аварии, ни частые экспедиции, не только не принесли пользы, а напротив, подобно тому как и большие наступательные экспедиции в горы, о которых мы говорили в прошедшем чтении, [286] привели к результатам совершенно противоположным.

В начале сороковых годов Шамиль успел соединить большую часть горских обществ Дагестана и Чечни в один народ, под своей неограниченной властью. Для полного торжества ему оставалось овладеть Авариею. С утверждением здесь своего владычества, Шамиль делался полным властителем всей, наиболее недоступной части восточного Кавказа. Сильные средства, которые он приобрел от соединения горцев под своей властью, общее их доверие к способностям имама, доставленное ему успехами в Чечне, надежды и фанатизм, возбужденные новым учением, давали Шамилю право отважиться на это смелое предприятие, а малое число наших войск в Аварии, невнимание с нашей стороны к устройству там надежных укреплений, и трудность сообщения Аварии с прибрежным Дагестаном, составлявшим основание наших действий, облегчали Шамилю исполнение задуманного [287] предположения. Кроме того, по распоряжению объезжавшего Кавказ в И842 году бывшего военного министра, Г. А. светлейшего князя Чернышева, наступательные действия в Дагестане на 1843 год были воспрещены. Это обстоятельство, давая Шамилю возможность беспрепятственно приготовиться для нападения, в свою очередь также весьма много способствовало его видам.

Несчастия, постигшие наши войска в Аварии в 1843 году, ясно выказывают, до каких гибельных последствий могут доводить распоряжения, хотя и весьма полезные по своим видам, но не согласованные со средствами, и не основанные на одной общей системе действий. Катастрофа 1843 года в Дагестане составляет результат всех предшествовавших наших распоряжений, в ней же выражается характер действий прежнего времени, а потому о происшествиях в Аварии я считаю необходимым рассказать более подробно.

В половине лета 1843 года расположение наших войск и укреплений в Дагестане было следующее:

Северная часть прибрежного Дагестана, со стороны непокорных обществ, была прикрыта укреплениями Евгениевским, Казиюртовским и рядом укрепленных постов и башен, расположенных на правом [288] берегу Сулака между двумя названными укреплениями. Главным же опорным пунктом служило укр. Темир-Хан-Шура.

Кроме того, для обеспечения складов и запасов, доставлявшихся в Дагестан по Каспийскому морю, на морском берегу, несколько севернее нынешней кр. Петровской, находилось укр. Низовое.

В среднем Дагестане, на границе с непокорными, мы занимали войсками селения Гергебиль, Цудахар и Кумух 71, чрез которые ведут удобнейшие доступы из прибрежного во внутренний Дагестан. Но из всех этих пунктов в 1843 году укрепление было построено только в Гергебиле.

Внутри Аварии были расположены: в Хунзахе цитадель на 2 роты, и на сообщении Хунзаха с Темир-Хан-Шурою, башня в Моксохе на 25 человек, укрепление в Балаканах на 1 роту, в Зырянах на 2 роты и башня в Бурундук-Кале, а для прикрытия Аварии с севера и северо-запада находились укрепления в сел. Унцукуль, Цатаных и Ахальчи. Для сообщения с Гергебилем и для охранения Аварии с юга была построена башня и укрепление в сел. Хоцатль.

Все последнее названные укрепления имели слабые [289] профили, не могли выдерживать действия орудий, и находясь в связи с аулами, более или менее зависели от содействия жителей. Кроме того они большею частию не были обеспечены водой на случай блокады.

В южном Дагестане были возведены укрепления: Тифлисское, при входе в Аджиахурское ущелье, и Ахтинское, при селении того же имени.

Для гарнизонов в укреплениях, и для действий в поле в Северном Дагестане были расположены Апшеронский полк (штаб-кварт. Темир-Хан-Шура) и 3 линейных баталиона. Кроме того в Аварии находилось еще 4 бат. В Южном Дагестане — Ширванский полк и 2 линейных баталиона.

Таким образом 17 батал., разделенных на две отдельные части, должны были охранять Дагестан от Сулака до Самура, и от Каспийского моря до западных пределов Аварии, но одного взгляда на карту достаточно, чтобы судить, возможно ли исполнение подобного дела, среди народонаселения сочувствующего неприятелю, и когда неприятеля этого составляли уже не отдельные горские общества, побуждаемые своими частными интересами, а новое созданное мюридизмом государство, под общим руководством одного человека, соединявшего в себе духовную и светскую власть, проповедовавшего [290] святость войны против Русских, и одаренного редкими военными способностями.

В конце августа, по окончании полевых работ в горах, по распоряжению Шамиля одновременно собрались огромные скопища у Дылыма, на границе Кумыкских владений, в Гумбете, Карате и в Тилитле. Сборы эти были известны, но цель их сохранялась в глубокой тайне. Сосредоточение же горцев на нескольких пунктах и малое число войск, которые мы могли противопоставить неприятелю, делали невозможным принять меры заблаговременно.

В это время, за исключением расположенных по укреплениям и постам, число свободных для действий войск, бывших в распоряжении командовавшего в Северном и Нагорном Дагестане, генерала Клюки-фон-Клюгенау, состояло из 5 батал., при 4 легких и 8 горных орудиях.

27 августа скопище, собравшееся у Дылыма под личным предводительством Шамиля, потянулось в Гумбет, и сделав менее чем в сутки переход в 70 верст, появилось перед Унцукулем. Гарнизон небольшого форта, построенного нами в этом селении, состоял из одной роты, в числе 140 штыков, с 3 орудиями. Между тем, одновременно с движением Шамиля, двинулись к Унцукулю партии собранные в Карате и Тилитле, так что 28 августа [291] неприятельское скопище под Унцукулем состояло уже из 10,000 чел.

Получив известие об осаде Унцукуля, генерал-лейтенант Клюки-фон-Клюгенау поспешил в Аварию, с первыми войсками находившимися под рукой. К 30 августа на дороге к Унцукулю у селения Цатаних собралось 9 рот с 4 орудиями, всего в числе 1116 челов. Но пока сосредоточивался этот отряд, поспешность и ошибки, большею частию неизбежные в подобных обстоятельствах, уже доставили Шамилю весьма важный успех.

Подполковник Веселицкий, начальствовавший Цатанихским гарнизоном, по первому известию о появлении Шамиля под Унцукулем, желая скорее подать помощь, собрал из ближайших укреплений 4 роты, составлявшие не более 350 чел., и несмотря на многочисленность осаждающих, двинулся с этими ротами и 2 орудиями на выручку Унцукуля, донеся генералу Клюгенау, что он сделает то, «что Бог и совесть ему повелевают». Эта геройская решимость не увенчалась однако успехом, и вместо пользы принесла весьма большой вред. Средства, собранные Веселицкого были слишком ничтожны, сравнительно с силами собранными Шамилем. 28 числа Веселицкий успел подойти к атакованному селению, но здесь, в виду осажденных, слабый его отряд был [292] окружен со всех сторон скопищами мюридов, подавлен их многочисленностью и истреблен, за исключением нескольких человек тяжело раненых, которые и были взяты в плен.

Гибель отряда Веселицкого была первым решительным торжеством горцев в открытом бою с нашими войсками, и имела для нас последствия, во всех отношениях весьма вредные. Она поколебала мужество Унцукульцев, в глазах которых был истреблен отряд, возвысила нравственные силы мюридов, и доставила им 2 орудия, которые облегчили овладение Унцукулем.

Устроив из орудий отбитых у Веселицкого и из 1, подвезенного из Дарго, батарею в 3 орудия, неприятель на другой же день, 29 августа, разрушил башню, прикрывавшую доступ к воде, и успел пробить брешь в самом укреплении. На следующее утро, с восходом солнца начались отчаянные приступы мюридов, которые не прекращались до самой ночи. Гарнизон вместе с жителями успел отбить все эти атаки,— до 1000 мюридов пало под стенами Унцукуля, но в ночь Шамиль успел склонить жителей на свою сторону. Укрепление было почти разрушено, люди уже сутки не имели воды, заряды и патроны были израсходованы, и утром 31 августа, после четырехдневной [293] осады, гарнизон, оставшийся в числе 60 челов., положил оружие.

За тем, пользуясь выгодами своего положения, Шамиль направился против других наших укреплений и постов, расположенных в Аварии. Слабость наших сил, разбросанных на огромном расстоянии, и разобщенных непроходимыми ущельями, как нельзя более благоприятствовала неприятелю. Несмотря на присутствие в Аварии отряда генерала Клюки-фон-Клюгенау, Шамиль, менее чем в 2 недели, успел взять все наши укрепления, исключая Хунзаха, куда после падения Унцукуля генерал Клюгенау сосредоточил свои главные силы. Все попытки, предпринимавшиеся с нашей стороны для помощи гарнизонам, были безуспешны,— 11 рот находившиеся в укреплениях были истреблены, а бывшие в укреплениях орудия составили добычу горцев.

Надеясь, что прибытие из Южного Дагестана отряда князя Аргутинского даст возможность удержаться в Аварии, генерал Клюгенау, несмотря ни на потерю всех укреплений, ни на прекращение сообщений с Темир-Хан-Шурою, решился не оставлять занятого им Хунзаха. 14 сентября князь Аргутинский-Долгоруков действительно успел придти на выручку, с отрядом из 4,200 человек при 9 орудиях. — Силы соединенных отрядов [294] простирались до 6000, но поправить дела уже было невозможно. Койсубу, и большинство Аварцев перешли на сторону мюридов. Несмотря на присутствие соединенных отрядов, Шамиль продолжал начатое им переселение Аварских деревень в глубь гор, и только 21 числа, окончив это переселение, удалился с своими скопищами в Андию.

Как ни опасно было наше положение в Аварии, но так как от занятия Хунзаха зависела наша власть в горах, то решено было, несмотря ни на что, удержать этот пункт. Надежда, что удовольствовавшись одержанным успехом, Шамиль не предпримет в том же году новых наступательных действий, весьма затруднительных в Дагестане в зимнее время, без сомнения, много способствовала этому, во всех отношениях неуместному, и к сожалению весьма пагубному решению.

С своей стороны Шамиль весьма хорошо понимал, что в следующее же лето мы примем новые и более прочные меры для утверждения нашей власти в Аварии, а потому не терял времени, и дав месячный отдых своим скопищам, возобновил военные действия.

Хотя в продолжение октября наши войска в Северном Дагестане были усилены, но все-таки составляли не более 16 бат. и 8 сотен казаков, [295] при 10 легких и 14 горных орудиях, которые и были распределены следующим образом: 4 бат. с 6 горными орудиями, под командою подполковника Пассека, занимали Хунзах, на сообщении Аварии с плоскостью чрез Балаканское ущелье, и в Балаканах — 1 бат. и 3 сотни казаков, с 2 легкими и 2 горными орудиями, и в Гергебиле 1 бат.— Общий же резерв был расположен в Темир-Хан-Шуре, и состоял из 6 бат. и 2 сот. казаков, при 4 легких и 6 горных орудиях. Остальные войска занимали укрепления Сулакской линии, Казиюрт, Евгениевское, и Низовое.

Открыв новые наступательные действия в конце октября, Шамиль прежде всего устремился к Гергебилю, чтобы занятием этого пункта разделить наши отряды, расположенные в Аварии, Северном и Южном Дагестане.

Гергебиль лежит в глубоком ущелье, на правом берегу Кази-Кумухского Койсу, вблизи слияния этой реки с Кара-Койсу. Аул был расположен на отдельном обширном кургане, в расстоянии около версты от реки, а укрепление находилось впереди у самого берега, для обстреливания переправы, для защиты же его от выстрелов с ближайших террас, на одной из них был построен редут на 1 [296] роту. С падением этого верхнего укрепления не было возможности держаться и в нижнем.

Шамиль подступил к Гергебилю 28 октября. В это время Гергебильские укрепления были заняты только 2 1/2 ротами при 5 орудиях, силою в 400 чел., под командою маиора Шаганова.

После нескольких отбитых штурмов, горцы, видя невозможность овладеть Гергебилем открытою силою, предприняли осаду 72. К 3 ноября стены верхнего укрепления были разбиты, и потому маиор Шаганов, видя невозможность удерживаться далее в редуте, решился его очистить 73.

4 ноября, в виду Гергебиля показался Дагестанский отряд. Принявший начальство над войсками в Дагестане, генерал лейтенант Гурко, в первых числах ноября сосредоточил 13 рот при 5 орудиях, и надеясь на содействие отряда князя Аргутинского из Южного Дагестана, направился на выручку Гергебиля.

В полдень 4 ноября генерал Гурко [297] расположился на противоположных Гергебилю Кутишинских высотах, откуда хорошо было видно атакованное укрепление. Надежда на помощь удвоила силы гарнизона, но этим надеждам не суждено было осуществиться. Восстание против нас жителей, распространившееся по Среднему и Южному Дагестану, и некоторые другие обстоятельства не дозволили князю Аргутинскому придти на соединение, силы же отряда генерала Гурко были слишком слабы, чтобы решиться идти с ними против скопищ Шамиля, занимавших сильную позицию. Притом войска генерала Гурко составляли наш последний резерв, и в случае неудачи потеря всего Дагестана была бы неизбежна. Эти причины воспрепятствовали подать помощь Гергебилю. Простояв на Кутишинских высотах до вечера 5 ноября, и получив уведомление, что восстание начинает проникать и в Северный Дагестан, что самой Шуре угрожает опасность, генерал Гурко в ночь на 6 число должен был отступить.

Несмотря на удаление генерала Гурко, еще 2 дня держался гарнизон Гергебиля, но 8 ноября, когда из всех защитников оставалось в живых не более 50 человек, горцы ворвались в укрепление.

Заняв Гергебиль, Шамиль двинулся в Мехтулинское ханство. Появление его было сигналом общего [298] восстания. Акуша, Цудахар и Мехтулинское ханство открыто приняли его сторону. Шамхальцы так же волновались, и удерживались в повиновении только присутствием наших войск. Могущество Шамиля достигло своего апогея.— В это время он мог выставить в поле более 30,000 человек. Оставив Хаджи-Мурата для наблюдения за Аварским отрядом, Шамиль с главными силами двинулся к Темир-Хан-Шуре, и окружил ее со всех сторон. Не решаясь однако штурмовать главного нашего укрепления в Дагестане, Шамиль ограничился блокадой Шуры, и в тоже время направил часть скопищ к укр. Низовому, где находились большие склады провианта, назначавшегося для войск Северного Дагестана и Левого фланга. Слабое Низовое укрепление 74, в котором все число защитников, включая в их число купцов, погонщиков и прочих, искавших в Низовом [299] спасения от разлившегося повсюду восстания, составляло около 600 человек, должно было в продолжении 8 дней, с 11 по 19 ноября, выдерживать почти беспрерывно возобновлявшиеся нападения неприятеля. Партии горцев, простиравшиеся до 6 т. человек, 11 числа окружив укрепление со всех сторон, громили его из подвезенных орудий, и по нескольку раз в день бросались на штурм. Не смотря на все мужество и искусство обороны, положение защитников делалось безнадежным. Решившись ни в каком случае не сдаваться, они уже готовились взорвать укрепление, но в это время на выручку Низового подошел начальник Левого фланга Кавказской Линии, генерал Фрейтаг,— горцы были разбиты и защитники спасены.

Незначительное число войск, находившихся в распоряжении начальника Левого фланга, и беспокойства на Линии, не дозволили ему по освобождении Низового подать помощь Шуре. Генерал Фрейтаг вынужден был возвратиться в Кумыкские владения, и только в начале декабря, по прибытии маршевых баталионов, он получил возможность, оставив достаточные силы для обороны Левого фланга, направиться в Северный Дагестан, с отрядом из 6 1/2 батал. 1,750 рекрут, 1,400 казаков и 18 орудий. Прибытие Фрейтага к Шуре, 14 декабря, [300] освободило это укрепление от блокады, и дало возможность начать наступательные действия, 15 декабря скопище Шамиля было атаковано у Казанищ, и потерпев поражение, вынуждено удалиться из Шамхальства Тарковского и ханства Мехтулинского.

Пока происходили все эти действия в Северном Дагестане, с конца октября и до половины декабря, наш Аварский отряд находился в положении самом затруднительном. Подполковник Пассек, получив в половине ноября строгое подтверждение очистить Хунзах, оставлять который он находил невыгодным, выступил оттуда на Балаканы 16 ноября, и присоединив к себе гарнизон этого укрепления, 17 числа прибыл в Зыряны.

Здесь Пассек узнал, что горцы заняли уже Бурундук-кале, запиравший выход из Ирганайского ущелья, по которому проходил единственный путь из Зырян в Шуру, и испортили спуск к Ирганаю, а потому, не имея возможности выйти на плоскость, вынужден был остаться в Зырянах. В продолжении целого месяца Пассек должен был здесь выдержать самую тесную блокаду, отражая беспрерывно нападения неприятеля, испытывая недостаток в продовольствии, и не имея никаких известий о том, что делается в Шуре. Блокада Аварского отряда в Зырянах, без сомнения, [301] более или менее известна каждому. Распорядительность и энергия, выказанные при этом подполковником Пассеком, справедливо заслужили ему общую известность.

Поражение Шамиля под Казанищами соединенными силами Дагестанского отряда и войск Левого фланга, дало возможность командовавшему войсками в Северном Дагестане, генералу Гурко, двинуться на выручку Аварского отряда, и 17 декабря отряд этот, освобожденный от блокады, присоединился к главным силам.

Хотя с удалением скопищ Шамиля и с усилением наших войск в Северном Дагестане, спокойствие в ближайших к Шуре Шамхальстве Тарковском и ханстве Мехтулинском было восстановлено, но волнение в прочих частях прибрежного Дагестана продолжалось и большинство жителей оставалось на стороне мюридов. Для восстановления здесь нашей власти необходимо было значительно увеличить число войск и предпринять усиленные действия, чего невозможно было исполнить зимой, а потому дальнейшие наступательные действия с нашей стороны были отложены до наступления лета.

Таким то образом, во второй половине 1843 года, не более как в 4 месяца, Шамиль успел не [302] только занять Аварию, но подчинил себе и значительнейшую часть прибрежного Дагестана.

Неудачи 1843 года вызвали в последствии много упреков на главных тогдашних деятелей, и даже на участников этих несчастных для нас дел. Не отвергая частных ошибок, всегда более или менее неизбежных, я позволю однако себе заметить, что едва ли можно строго судить людей, поставленных в такое трудное положение, в какое были поставлены наши войска в Дагестане в 1843 году.

Если бы от людей можно было требовать геройства по мере надобности, то главные военные распоряжения были бы нетрудны.

Не от частных ошибок произошли неудачи, испытанные нами в Дагестане. Причины наших неудач, как здесь так и на Линии, без сомнения, одне и те же,— оне заключались в неправильности принятых для действий начал и в отсутствии общей системы.

Для исправления столь неблагоприятной перемены в положении дел, в следующем 1844 году войска в Дагестане были усилены, и туда двинут 5-й корпус. Все число войск, назначенных для летних действий, состояло здесь уже из 24 бат., но при всем том в 1844 году мы успели восстановить нашу власть только в прибрежном Дагестане. [303] Необходимость систематических действий и со стороны Дагестана была очевидна. Такого рода действия начались здесь, подобно тому как и на Линии, с 1846 года. Систематический способ действий со стороны Дагестана и при князе Воронцове не был развит в такой мере, как со стороны Кавказской Линии, но во всяком случае главный недостаток не систематических действий был устранен.

Этот главный недостаток заключался в неразграниченности принадлежавших нам частей от непокорных обществ.

Слишком много рассчитывая на нравственное влияние, главные деятели Кавказской войны, как мы видели, мало заботились об упрочении нашей власти в занимаемых частях края.— Такое невнимание, вместе с невыгодами для нас, ставило и покорявшиеся нам общества в положение весьма затруднительное. Находясь между двух огней, между нами и враждовавшими против нас племенами, они не раз вынуждаемы были на невольную измену.

Для устранения этого то, столь важного недостатка, все усилия наши, с 1846 г. и до конца последней войны, были преимущественно направлены на утверждение нашей власти в прибрежном Дагестане. Кроме постройки довольно сильных укреплений на передовой линии, Ишкарты, Аймяки, [304] Ходжал-Махи и др. внутри края было построено также несколько новых укрепленных пунктов, и учреждены постоянные штаб-квартиры полков. В тех же видах утверждения нашей власти в прибрежном Дагестане, в 1847, 1848 и 1849 г. были предприняты осады селений Салты, Гергебиль и Чох. Овладение двумя первыми из этих аулов отняло у Шамиля удобнейшие пункты для вторжения в наши пределы.

Если действия со стороны Дагестана, за время главного начальства на Кавказе светлейшего князя Воронцова, и не доставили нам никаких новых приобретений, то во всяком случае прочное утверждение в прибрежном Дагестане было для нас во всех отношениях весьма полезно, и составило весьма большой шаг в деле умиротворения Кавказа.

Учрежденная здесь линия передовых укреплений, разграничив принадлежавшую нам часть края от владений Шамиля, надежнее обеспечила зависевшие от нас общества, и вместе с тем составила блокадную линию против непокорных горских племен, которой до того времени со стороны Дагестана вовсе не существовало. Прорывы неприятельских партий в прибрежный Дагестан и во время управления Кавказом князя Воронцова случались нередко, при чем горцам иногда удавалось проникать далеко внутрь страны. Таков [305] например был набег Хаджи-Мурата в 1851 году, когда он с сильной партией успел пройти от Гергебиля к Буйнакам, и потом чрез Дагестан в Табасарань. Случалось также, что Шамиль восстановлял против нас мирные дотоле части края. Таковы происшествия в Табасаране и Каракайтахе в 1851 и в 1852 годах. Но так как войска не были отвлекаемы бесплодными наступательными экспедициями в горы, а потому всегда представлялась возможность принять соответственные меры, то все подобные случаи и не имели никаких важных последствий.

Если наше положение в Дагестане при князе Воронцове и не было еще вполне удовлетворительно, то во всяком случае оно было уже так твердо, что во все время последней войны со стороны Дагестана Шамиль и не покушался ни разу на какое-либо серьезное предприятие. Впрочем о положении здесь дел, в каком оставил их князь Воронцов, и которое не изменилось до 1856 года, мы еще будем иметь случай говорить в последующих чтениях с большими подробностями.


Комментарии

60. Некоторые писатели находя, что слово Дагестан составилось из двух слов даг (гора) и стан (страна), утверждают, что название этой части Кавказа дано по ее гористому свойству. Но так как одно из составных слова будет в таком случае принадлежать турецкому, а другое персидскому языку, то едва ли не справедливее мнение тех, которые дают слову Даг значение собственного имени от народа Даги, который в древности обитал на берегу Каспийского моря.

61. В описаниях Дагестана за черту, разграничивающую внутренний и прибрежный Дагестан, принимаются несколько различных условных ланий, более или менее приближающихся к течению Кази-Кумухского Койсу и Сулака, и идущих по правой или левой стороне первой из этих рек, вдоль находящихся здесь горных хребтов, а также границы Самурского округа. Но так как наиболее резкий естественный рубеж, близь которого свойства гор н всей страны заметно изменяются, составляет Кази-Кумухское Койсу, то здесь за условную границу принята эта река.

62. Андийский хребет известен под частными названиями, а именно: между Кистией и Ункратлем, вблизи разветвления его от Главного хребта, Андийский хребет также называется Снеговым, в Андии — Речельским, в Гумбете — Джалди-Меер и в Салатавии — Салатау.

63. Последняя возвышается над уровнем моря на 12,126 ф.

64. Это узкое ущелье, имеющее 7 верст длины, и образуемое отвесными скалами, носит также название Аймякинского коридора.

65. Военный Сборник 1858 год № 8.

66. Внутренний Дагестан, до последнего времени составлявший главную массу враждебного нам населения, заключает в себе следующие, наиболее значительные владения и общества:

Салатау, Нахбак или Салатавия, составляя северо-восточную часть внутреннего Дагестана, находится между Ауховским обществом, Кумыкскою плоскостью и Шамхальским владением.

Салатавцы — единственное из Лезгинских обществ, которое частию занимает и северный скат Андийского хребта. Владея местами плодородными, Салатавцы всегда славились своей зажиточностью.

Гумбет или Бакмоляль находится к западу от Салатавии на южном скате Андийского хребта и по левому берегу Андийского Койсу.

Андийцы, к западу от Гумбета, занимают крутые уступы или террасы по левому берегу Андийского Койсу, в соседстве с Гумбетовцами.

Койсубу или Хиндатль, при слиянии Андийского и Аварского Койсу, между Гумбетом и Авариею.

Авария занимает возвышенные террасы между Аварским и Андийским Койсу, образующие средину внутреннего Дагестана.

Кази-Кумух, Андаляль, Карах, и другие менее значительные общества, находящиеся в верховьях Казикумухского и Кара-Койсу. Общества эти вместе с Самурским округом, заключающим в себе народонаселение верховий р. Самура, составляют юго-восточную часть внутреннего Дагестана.

Анкратльский союз занимает верхние уступы северного ската главного хребта в верховьях Аварского Койсу. Союз этот состоит из нескольких отдельных обществ, и кроме того здесь же находятся не принадлежащие союзу общества Анцух и Капуча.

К западу от них и в верховьях Андийского Койсу размещены общества Дидо или Цунта, Иланхеви, Ункратль, Богулял и другие менее значительные. Последненазванные общества составляют юго-западную часть внутреннего Дагестана. Пространство между названными обществами и Андийцами занимают Технуцал, Карата и Буни, расположенные на среднем течении Андийского Койсу.

В прибрежном Дагестане находятся следующие владения: Шамхальство Тарковское и ханство Мехтулинское, занимающие северную часть прибрежного Дагестана, Дарго, Сюрга, владение Каракайтах, Табасарань и Дербент составляют среднюю часть прибрежного Дагестана. Наконец остальное пространство прибрежного Дагестана до пределов Закавказья занимают ханство Кюринское и бывшее ханство Кубинское, ныне составляющее уезд того же имени.

(См. примечание к карте.)

67. По трактату с Персиею 1734 года

68. По Гюлистанскому же миру 1813 года, как мы видели, в IV чтении, Персия отказалась от всяких притязаний на Дагестан.

69. Все число войск на Кавказе, кроме поселенных казачьих в 1817 году состояло из 58 бат., 1 драгунского и 9 Донских каз. полков, а в 1826 году из 56 1/2 бат., 1 драгунского и 17 Донских каз. полков.

69. Все число войск на Кавказе, кроме поселенных казачьих в 1817 году состояло из 58 бат., 1 драгунского и 9 Донских каз. полков, а в 1826 году из 56 1/2 бат., 1 драгунского и 17 Донских каз. полков.

70. Впрочем успех внешний не всегда соответствовал сущности дела. Так напр. экспедиция генер. Фезе против аула Тилитль в 1837 г., как известно, окончилась переговорами с Шамилем, по которым последний обещался жить мирно и не предпринимать против нас никаких неприязненных покушений. Но столь удачное по-видимому окончание, в сущности принесло гораздо более пользы Шамилю, нежели нам. Вступая с нами в переговоры, имам успел придать себе в глазах туземцев власть, которой никогда не имел, и таким образом подчинил их еще более своему влиянию. Притом условия, на которых дано это обещание, были так неопределенны, и так для Шамиля не стеснительны, что вскоре после заключения мира, он считал себя в праве и нашел возможным начать еще более ожесточенную войну.

Вот перевод письменного обязательства, принятого на себя Шамилем, которое было получено от него чрез посредство Магомет-Мирзы, хана Кази-Кумухского.

«От Шамиля, Ташов-Гаджи, Кибит-Магомета, Абдурахмана Карахского, Магомет-Оскар-Оглы и других почетных ученых Дагестанских:

Выдавая аманатов Магомет-Мирзе-Хану, мы заключили мир, с Российским государем, которого никто из нас не нарушит, с тем однакож условием, чтобы ни с какой стороны не было оказано ни малейшей обиды против другой. Если же какая-либо сторона нарушит данные ею обещания, то она будет считаться изменницей, а изменник почтется проклятым пред Богом и пред народом. Сие наше письмо объяснит всю точность и справедливость наших намерений.»

71. Последние два пункта были подчинены начальнику Южного, а первый — начальнику Северного Дагестана.

72. Построив батареи, горцы стали приближаться подступами с помощью бревенчатых щитов и поленьев, которые они подвигали вперед, перекидывая поленья с внутренней на наружную сторону,

73. В ночь на 3 число под стенами верхнего укрепления были заложены мины, и когда утром горцы ринулись на укрепление, мины были взорваны, и более 300 неприятельских трупов покрыли развалины.

74. Во время существования кр. Бурной, в Низовом находились все хозяйственные заведения гарнизона. Это место было обрыто канавой и обнесено незначительным бруствером, без фланговой обороны. С упразднением Бурной, гарнизон был переведен на низ, для помещения его устроили довольно обширный форштадт, который также окопали рвом и оградили бруствером, он-то и получил название Низового укр., а место прежних хозяйственных заведений назвали цитаделью (Воен. Сбор. 1859 г. № 6. статья г. Окольничего).

Текст воспроизведен по изданию: Кавказ и Кавказская война. Публичные лекции, читанные в зале Пассаж в 1860 году. СПб. 1860

© текст - Романовский Д. И. 1860
© сетевая версия - Тhietmar. 2020
© OCR - Karaiskender. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001