-

РОМАНОВСКИЙ Д. И.

КАВКАЗ И КАВКАЗСКАЯ ВОЙНА

ЧТЕНИЕ III.

Распространение и утверждение Русского владычества в Закавказье после первых войн с Персиею и Турциею.— Вторые войны с Персиею и Турциею.— Лезгинская кордонная линия.— Причины, побудившие устроить эту линию и постепенное усиление ее обороны.— Охранение северо-западной части Закавказского края.— Черноморская береговая линия.— Последняя Турецкая война в Закавказском крае.

Обширность избранного для чтения предмета и ограниченное число чтений заставляют меня, по необходимости, принять для изложения особую методу.

Так как главная цель чтений состоит в том, чтобы доставить людям, не бывшим на Кавказе, более средств ознакомиться с этим краем в военном отношении и с Кавказской войной, и тем облегчить для них возможность правильно обсуживать ныне обнародуемые отдельные известия о Кавказе, то к этой главной цели я и стараюсь приспособить каждое чтение. [118]

Не имея времени для подробного рассказа о каждом важном событии Кавказской войны, или об отдельных личностях, как бы оне замечательны ни были, я по необходимости должен даже целые периоды стараться выражать в нескольких главных, наиболее резких, чертах.

Таким образом большая часть прошедшего чтения была посвящена мною обзору характера военных действий в Закавказском крае с 1799 по 1816 год. Я говорю — характера действий, а не системы, потому, что трудно было бы придумать какую-нибудь правильную, постоянную систему действий там, где несколько тысяч войск должны беспрерывно сражаться противу десятков тысяч неприятеля, имея сверх того противу себя миллионное народонаселение, а в таком именно положении находились войска наши в Закавказье во весь рассмотренный период. Этот период войны в Закавказье, по всей справедливости, можно назвать героическим временем Кавказской войны. Все совершившееся на Кавказе, с 1799 по 1816 год, исключительно зависело от таких деятелей, какими были князь Цицианов и генерал Котляревский, и от таких исполнителей их указаний, каким был полковник Карягин.

Нет сомнения, что из подробного рассмотрения служебной деятельности князя Цицианова и генерала [119] Котляревского можно было бы извлечь много любопытного и поучительного, но это уже не входит в объем избранного для чтения предмета, и уклонило бы от главной цели.

В сегодняшнем чтении мы вступаем в новый период войны, когда средства и обстоятельства давали уже возможность избрать рациональную систему действий. Но и в сегодняшнем чтении, предполагая, согласно программе, обозреть все совершавшееся в Закавказье с 1816 по 1856 год, т. е. со времени генерала Ермолова до окончания последней Турецкой войны, я еще не буду иметь возможности говорить о систематических действиях противу Кавказских горцев, кроме тех, которые предпринимались со стороны Закавказского края. Система действий против горцев будет указана при обзоре Кавказской линии и Дагестана, т. е. тех частей Кавказа, в которых эти действия производились.

В сегодняшнем же чтении я буду иметь честь рассказать в общих чертах происходившее в Закавказье с 1816 по 1856 год, рассмотреть последовавшее в продолжении этого времени устройство Лезгинской кордонной и Черноморской береговой линии, а чтобы резче охарактеризировать образ действий последнего времени, то предполагаю подробно рассказать одну из компаний последней войны в [120] Азиатской Турции, и одно из главных выигранных нами сражений, а именно — сражение под Баш-Кадыкляром.

Окончание Наполеоновских войн в 1815 году дало возможность нашему правительству обратить более внимания и средств на вновь присоединенный к России Кавказский край, а вместе с тем и на Закавказье.

Войска в Закавказском крае, составлявшие в 1800 году около З т., в 1804 году — около 15 т., в 1816 простирались свыше 40 т. ³⁵.

В тоже время главным начальником на Кавказе назначен достойный сподвижник славных для России войн 1812, 1813 и 1814 годов, Г.Л. Алексей Петрович Ермолов.

Время управления Кавказом генерала Ермолова может быть принято за начало систематической войны против горцев. Но так как с 1816 по 1827 год т. е. во весь десятилетний период управления Кавказом генерала Ермолова, главным театром военных действий служили Дагестан и Кавказская линия, то боевую деятельность этого, столь достойно пользующего всеобщей [121] известностью главнокомандующего, и систему действий его против горцев мы увидим ближе, при рассмотрении названных частей Кавказа.

Что же касается до Закавказья, то здесь военные действия были делом второстепенным, а главное внимание генерала Ермолова было обращено на упрочение нашей власти во владениях, присоединенных от Персии по миру 1813 года, и на уничтожение здесь Персидского влияния.

К концу управления генерала Ермолова большая часть ханств находилась в непосредственном управлении правительства и власть ханов была уничтожена. Кроме того, для прекращения сношений мусульманского народонаселения этих областей с горцами, в 1820 году занято ханство Кази-Кумухское, находящееся в южном Дагестане.

При этом однако необходимо заметить, что уничтожение ханов, как показали последствия, не было для вас выгодно. Вместе с ханами уничтожалась в народе светская власть, и мусульманское духовенство приобретало более влияния на народ, а это обстоятельство конечно не могло быть полезно ни для нас, ни вообще для умиротворения Кавказа.

Со стороны Кавказских горцев восточная часть Закавказья в это время кроме войск обеспечивалась покорностью Джарских Лезгин, принявших [122] подданство еще в 180 3 году, при том во все это время горцы еще редко соединялись для нападений общими силами, а первые блестящие дела наши в Закавказье были свежи в памяти, и не могли не иметь на них благотворного для нас влияния.

С западной стороны Закавказский край в то время, как и теперь, охранялся преданностью нам горских племен, занимающих здесь верхние уступы Кавказского хребта, и покорностью Абхазии, Цебельды и Самурзакани, присоединенных к России в 1807 году.

Из горских народов, здесь обитающих, Тушины, Пшавы и Хевсуры признали нашу власть вместе с Грузиею. Осетины, в первое время утверждения нашего в Закавказье, несколько раз покушавшиеся на неприязненные против нас действия, были усмирены. Сванеты же, соплеменные Грузинам и сохранившие следы христианства, противу нас никогда не враждовали.

Все эти племена не только не предпринимали сами никаких хищнических нападений на Закавказье, но упорно отстаивая свои ущелья от соседних воинственных племен, занимающих северный склон хребта, они тем самым предохраняли от их вторжений и ближайшие мирные части Закавказского края. Кроме обеспечения со стороны горцев, в западной [123] половине Закавказья в это время, подобно тому как и в восточной, внимание генерала Ермолова было обращено так же на уничтожение здесь чужеземного влияния, и на утверждение Русской власти.

Здесь в это время еще принадлежали Туркам Поти, Ахалцых и Ахалкалаки. Из этих опорных пунктов Турки интригами старались восстановить свое влияние, и побуждали обитателей к восстанию против Русских.— Не раз вспыхивал здесь открытый бунт. Таков был мятеж в Имеретии и Гурии в 1820 году, таков бунт в Абхазии в 1821 году, но принимаемыми мерами эти восстания были вовремя прекращаемы, а потому и не имели больших последствий.

Вообще можно сказать, что десятилетний период, с 1816 по 1826 год, был для Закавказья первым мирным временем после вековых волнений, и край пользовался спокойствием, от которого давно отвык. Мелким партиям горских хищников из восточной части гор удавалось прорываться нередко, смельчаки успевали проникать до Тифлиса. Жители Тифлиса еще и до сих пор вспоминают, как в двадцатых годах хищнические нападения случались в окрестностях самого города, но эти случаи не могли иметь большой важности и глазах народонаселения, которое еще хорошо помнило [124] нашествия Персиан, Турок и беспрерывные нападения Лезгин.

В 1826 году внезапная опасность снова взволновала спокойствие страны.

Честолюбивые замыслы, и надежды возвратить свою прежнюю власть в Закавказье, вновь вызвали Персию на войну с Россией. В конце Июля 1826 г. Персидская армия в числе 30 т., под предлогом помощи жителям вновь покоренных ханств, неожиданно вторглась в наши пределы. Вторжение это могло бы быть для нас весьма опасно, если бы после первых быстрых успехов, Персиане не были разбиты под Елизаветполем Ген.-Адъют. Паскевичем, который был назначен командовать отрядом, наскоро собранным противу Персиан.

Поражение, испытанное под Елизаветполем, заставило Персиан оставить наши пределы. Но война с Персиею продолжалась весь следующий 1827 год, и окончилась в начале 1828. В след за тем открылась вторая в Закавказье Турецкая война, которая продолжалась также два года.

За исключением лишь первого времени Персидской войны, до сражения под Елизаветполем, Закавказский край не находился уже в такой опасности, в какой он был во все время первых в Закавказье войн с Персиею и Турциею. Утверждение нашей власти, [125] большее число войск, сравнительно с тем, какое мы имели в первые войны, дурное состояние Персидских и в особенности тогдашних Турецких войск,— все давало нам шансы на успех, и отвращало опасность.

Заменившему на Кавказе генерала Ермолова Г. А. Паскевичу, в последствии светлейшему князю и фельдмаршалу, оставалось только искусно воспользоваться благоприятными для него обстоятельствами, и победить те местные затруднения, которые всегда встречались и вероятно еще долго будут встречаться войскам при наступательных действиях в Персии и в Азиатской Турции. Гористая местность, недостаток дорог, отсутствие помещений для больных, необходимость постоянно возить при армии не только боевые запасы, но большею частию и самый провиант, местами вредный климат и т.п. — вот обстоятельства, которые всегда весьма много затрудняли здесь военные распоряжения.

Настойчиво преодолевая все эти препятствия, генерал Паскевич в 1827, 1828 и 1829 годах совершил ряд самых блистательных компаний:

В 1827 году войска наши овладели крепостями Аббас-Абад, Сардар-Абад и Эривань и заняли Тавриз. В 1828 году между Россиею и Персиею был заключен мир в Туркменчае, но вслед за тем [126] началась война с Турциею. В 1828 же году нашими войсками были взяты Турецкие крепости Карс, Ахалкалаки, Ахалцых и Поти. Кроме того сдались Ардаган и Ацхур и был занят весь Баязетский пашалык. В 1829 году, после поражения Турецкой армии в горах Саганлугских, войска наши овладели главным городам Анатолии — Арзерумом, проникли до Хниса и Байбурта, и только Адрианопольский мир остановил их дальнейшие успехи.

По Туркменчайскому миру Россия приобрела от Персии ханства Эриванское и Нахичеванское. По Адрианопольскому — Турция уступила России Ахалцых, Ахалкалаки, Поти и Анапу, и кроме того отказалась в пользу России от своих прав на Черноморское прибрежье.

Блистательное окончание вторых войн с Персиею и Турциею в Закавказском крае упрочило здесь наше владычество, уничтожило в нем чужеземное влияние, и еще раз заставило Персиан и Турок отказаться от надежды восстановить в Закавказье свое прежнее господство. Вместе с тем оно имело весьма выгодное для нас влияние на воинственные племена Лазов, Аджарцев и Курдов, населяющих ближайшие пограничные области Турции и Персии, и большею частию только по имени подвластных этим державам. Такие результаты были весьма благотворны для Закавказского края. Последующие за графом [127] Паскевичем главные начальники на Кавказе, Г. А. Барон Розен, генерал от инфантерии Головин, Г. А. Нейдгарт и Г. А. Граф Воронцов, в последствии светлейший князь и фельдмаршал, имели более возможности для мирного развития страны.

В продолжении всего 23-х летнего периода, от окончания вторых войн с Персиею и Турциею до начала последней войны, спокойствие в Закавказском крае, кроме нападений Кавказских горцев, не было нарушаемо. Случавшиеся по временам беспорядки внутри края, а также нападения Аджарцев и Курдов на границе были большею частию ничтожны, и не могли остановить внутреннего развития Закавказья.

Но вместе с благоустройством Закавказского края необходимо было принять и более прочные меры к обеспечению восточной его части от хищнических набегов и вторжений Кавказских горцев. К тому же вынуждала и неблагоприятная для нас перемена в войне с этими племенами. В тоже время особые виды правительства побуждали усилить оборону Черноморского прибрежья.

В промежуток времени между второй и последней Турецкими войнами были учреждены на Кавказе Лезгинская кордонная и Черноморская береговая линии.

Еще в начале двадцатых годов в Дагестане возникло новое мусульманское учение о Мюридизме, [128] возбуждавшее мусульман на священную войну противу христиан. В одной из предстоящих лекций мы рассмотрим начала, на которых основана эта особая мусульманская секта, и постепенное ее распространение на Кавказе, а теперь заметим только, что в продолжении войн с 1826 по 1840 г., когда главное внимание нашего правительства было занято этими войнами, учение мюридов сделало на Кавказе огромные успехи, и вскоре по заключении Адрианопольского мира выказало свои плоды, на долго отдалившие умиротворение Кавказа. Мюридизм, соединивший отдельные горские общества в один народ, и подчинивший их общей власти главы мюридов, имама, совершенно изменив характер войны, вредно отразился и на Закавказский край.

Еще в 1830 году, во время управления Кавказом графа Паскевича, по случаю усилившихся нападений горцев, было найдено необходимым в землях Джарских Лезгин у подошвы гор построить крепость Новые Закаталы. Но одной этой крепости оказалось недостаточно, и в последствии, как в Джаро-Белоканской области, так и в Кахетии, частию у подошвы гор, а частию на уступах хребта, устроен был целый ряд укреплений, башен и постов, которые и составили так называемую Лезгинскую линию. [129]

С 1830 по 1856 год на Лезгинской кордонной линии были построены 5 укреплений, и 5 башен ³⁶, расположенных преимущественно на местах, где для прорыва больших партий представлялось наиболее выгод, а в промежутках между ними и частию впереди были размещены временные малые посты.

Укрепления занимались постоянно расположенными на линии линейными баталионами, а посты и башни состоявшими на линии Донскими казаками и местною милициею ³⁷.

Укрепления Лезгинской линии, затруднив горцам вторжения значительными силами, не могли предохранить Закавказье от прорыва мелких хищнических партий. Главный хребет, как уже было сказано, спускается к югу в своей восточной половине крутыми и лесистыми скатами. У подошвы хребта и частию на самых скатах находятся ближайшие к Лезгинской линии части Закавказского края, Джаро-Белоканский округ и Кахетия. Войска занимавшие укрепления, устроенные местами впереди, местами в [130] самых селениях, и разделенные между собою лесистыми отрогами главного хребта, не всегда успевали заблаговременно предупредить и вовремя остановить прорыв хищников. Такие прорывы случались весьма часто, в особенности со стороны Кахетии, где скрытая и пересеченная местность наиболее тому благоприятствовала. За исключением зимнего времени, когда снег преграждал всякий доступ из гор в долины, мирные жители ближайших к Лезгинской линии частей Закавказья постоянно находились в самом тревожном положении.

Выдвинуть укрепления вперед на горы не везде позволяла местность, и притом, выдвигая укрепления на отроги гор, мы сделали бы кратчайшее сообщение между ними невозможным. Перенести линию за хребет было сопряжено с чрезвычайными затруднениями, и признавалось совершенно неудобоисполнимым.

Для уменьшения хищнических нападений, в летние месяцы на Лезгинской линии обыкновенно собирались особые отряды, от полков расположенных в Закавказском крае, но и эта мера не всегда оказывалась действительной. Самым же рациональным средством были признаны наступательные экспедиции в ближайшие общества непокорных. Заставляя горцев озабочиваться обороной собственных жилищ, оне [131] удерживали их от набегов, и тем обеспечивали спокойствие в ближайших мирных частях Закавказья. По этим-то соображениям перед началом последней войны наступательные экспедиции со стороны Лезгинской линии производились почти ежегодно.

Независимо от Лезгинской линии, для обеспечения восточной части Закавказского края, обстоятельства вынудили занять верховья р. Самура.

Соединяясь из отдельных обществ в один народ, горцы более и более сознавали свои силы, и делались с каждым годом предприимчивее в своих нападениях.

В 1838 году горцы в значительных силах ворвались в Нухинский уезд, заняли город Нуху, и обложили слабый гарнизон, там находившийся и занимавший старинную Нухинскую крепость. Подоспевшим вовремя на выручку отрядом горцы были прогнаны, но подобное нападение в часть края, которая давно считалась мирною, произвела весьма дурное впечатление на все ближайшее народонаселение, которое состоит здесь преимущественно из мусульман.

Во избежание подобных случаев на будущее время, в 1839 году, при генерале Головине, в верховьях Самура возведено укр. Ахты, а впоследствии [132] при князе Воронцове также построено укр. Лучек.

Причины, побудившие наше правительство усилить оборону Черноморского берега, заключались в следующем:

По Адрианопольскому миру Турция уступила России на вечные времена права свои на восточный берег Черного моря с находившимися здесь Турецкими крепостями Поти и Анапа. Но непокорные племена, населяющие Черноморское прибрежье, не хотели отказаться от торговых сношений с Турциею. В этой торговле главный предмет сбыта со стороны Черкес состоял в невольниках и невольницах, которых Черкесы ежегодно в большом числе отправляли на Турецкие рынки. В замен невольников и невольниц Черкесы получали от Турок оружие, порох и другие предметы самой необходимой потребности, в которых бедное хлебопашеством прибрежное народонаселение могло иметь нужду.

Невольниц и невольников для продажи Черкесы добывали или при набегах на ближайшие мирные части края, или отбивали их у своих же соплеменников, с которыми были во вражде. Кроме того у Черкесских племен было принято за правило женить добываемых ими пленников, и детей от тех браков считать своей собственностью. Эти [133] рабы также шли в продажу, а иногда Черкесы продавали своих родственников и даже собственных детей.

Продажа людей служила главным предметом сбыта со стороны Черкесов с самых отдаленных времен, и до утверждения Русской власти на Кавказском перешейке торг людьми производился в столь обширных размерах, что некоторые приписывают улучшение Турецкой расы этой торговле.

Быть проданным для самих продаваемых не всегда казалось большим несчастием. Красота и умственные способности давали им иногда возможность делать в Турции самую блестящую карьеру.

Не говоря про несообразность подобной промышленности с направлением нашего правительства, торговля эта во многих отношениях была для нас даже вредна.

Доставка пороха и оружия увеличивала средства к сопротивлению, а подвоз прочих необходимых для горцев товаров нарушал блокаду непокорных обществ, т. е. одну из самых действительных мер, которой надеялись вынудить их повиновение. Сверх того частые сношения Черкес с Турками давали возможность соперничествующим с нами державам поддерживать в горцах дух упорства и разжигать их ненависть к Русской власти. [134]

Чтобы положить конец этой торговле и сношениям, Русский флот постоянно крейсировал вдоль Черноморского прибрежья. Но эта мера оказывалась недостаточною: наши корабли не могли подходить близко к берегу, и потому легкие Турецкие и горские суда, прорвавшись сквозь линию кораблей, находили себе верное убежище или в небольших бухтах, образуемых изгибами берега, или в устьях речек, впадающих здесь в Черное море. Тогда наше правительство нашло нужным занять укреплениями все наиболее значительные пункты Черноморского прибрежья, где могли приставать суда, и в этих-то видах построен был здесь целый ряд укреплений, образовавших Черноморскую береговую линию.

Кроме перешедших к нам от Турок крепостей Анапы и Поти, и присоединенной вместе с Абхазиею крепости Сухум-Кале, с 1834 по 1853 год на Черноморском берегу были построены еще 13 укреплений ³⁸.

Управление Черноморской береговой линии было вверено особому начальнику, которому [135] местопребыванием служила Керчь. Прибрежье, включая сюда и морской берег мирного Закавказья, было разделено на 3 отделения; как главному начальнику линии, так и каждому из начальников отделений были по возможности предоставлены, кроме войск, и морские средства для выполнения тех видов, с которыми была устроена Черноморская береговая линия. Сверх крейсирующих судов Черноморского флота, у начальника береговой линии находилось в распоряжении несколько пароходов, а у начальников отделений Азовские баркасы, по два на каждое укрепление ³⁹.

Черноморская береговая линия частию осуществила виды правительства. Сношения горцев с Турками со времени ее учреждения значительно уменьшились, но содержание линии было сопряжено с чрезвычайными затруднениями, постоянно требовало огромных жертв, и было для нас во многих отношениях весьма невыгодно. [133]

Недоступная местность Черноморского прибрежья и недостаток сухопутных сообщений делали наступательные действия с нашей стороны большею частию невозможными, и вместе с тем способствовали горцам держать наши укрепления в постоянной блокаде. Войска, здесь находившиеся, не только не могли отходить далеко от укреплений, но весьма часто горцы, заняв ближайшие к укреплению высоты, безнаказанно тревожили своими выстрелами гарнизоны даже внутри укреплений, и нередко предпринимали решительные штурмы. Такие штурмы иногда, несмотря на геройскую оборону защитников, горцам удавались, и наши гарнизоны гибли. Подобная участь постигла в 1841 году укрепления Лазарево, Вельяминовское и Михайловское.

Гарнизон последнего из этих укреплений, не будучи в состоянии остановить неприятеля, взорвал пороховой погреб в ту минуту, когда горцам удалось проникнуть в крепость, и погиб вместе с ворвавшимися толпами горцев.

Тягостная служба и вредный климат были причиною чрезмерной смертности в войсках, а содержание их, постройка и поддержка укреплений, строившихся из привозных материалов, были постоянно сопряжены с весьма большими затруднениями и требовали огромных денежных средств. [137]

Самая же главная невыгода Черноморской береговой линии заключалась в том, что стесненное положение наших войск, разбросанных вдоль берега и запертых в стенах своих небольших укреплениях, не могло производить выгодного для нас впечатления на воинственные Черкесские племена.

Черноморская береговая линия, упраздненная во время последней войны, возобновлена не была, и ныне из прежних пунктов заняты только те, которые имеют особенную важность, и где положение наших войск совершенно не то, каким оно было на прежней Черноморской береговой линии.

Всех войск в Закавказье и на Черноморском берегу в 1853 г. состояло 46 баталионов, в том числе 16 Черноморских линейных баталионов, занятых исключительно службой в укреплениях, и 12 Грузинских линейных баталионов, расположенных частию в укреплениях Лезгинской линии и в пунктах, пограничных с Турцией и Персией, а частию внутри края. Кроме того в Закавказском крае постоянно находилось на службе 10 Донских казачьих полков.

Не смотря на столь значительное число войск, летом, когда обыкновенно усиливалась надобность в защите от нападений горцев и производились экспедиции со стороны Закавказья, число свободных войск составляло не более, как от 6 до 8 баталионов. [138]

Назначение исчисленных войск не ограничивалось впрочем предохранением Кавказского края от нападения Кавказских горцев.

Черноморские баталионы, как мы видели, имели свое особое назначение. Кроме того и из остальных войск, значительное число было занято обеспечением наших границ от воинственных племен, населяющих ближайшие пограничные к нам части Турции и Персии, и внутренней службой в пределах Закавказского края.

Охранение Закавказья от нападений горцев и экспедиции, оттуда предпринимаемые, как действия направленные противу того же неприятеля, против которого действовали и из прочих частей Кавказа, с своей стороны более или менее способствовали общей цели умиротворения.

Линия укреплений и войска, расположенные на северной границе Закавказского края, преграждая хищническим племенам доступ в мирные части края, тем самым способствовали общей блокаде непокорных обществ, а экспедиции в горы, предпринимаемые со стороны Закавказья, кроме потерь и вреда, наносимых неприятелю, ближе знакомили с враждовавшими против нас племенами и с внутренностью занимаемой ими страны. [139]

Закавказский край, в промежуток времени с 1830 по 1853 год, сделал на пути мирного развития весьма большие успехи. При всей ограниченности цифр, по которым можно судить о производительности страны и ее торговле, и которые были приведены в прошедшем чтении, сравнивая положение Закавказья в 1853 году с тем изнеможенным состоянием, в каком находился этот край в конце прошедшего и в начале нынешнего столетия, и припоминая ту грустную историческую судьбу, которая тяготела над Закавказьем в продолжении предшествовавших 5 веков, нельзя будет не признать, что результат, достигнутый нашим правительством в Закавказском крае, был уже весьма удовлетворителен.

В числе главных сподвижников мирного развития Закавказья должен быть назван бывший главнокомандующий на Кавказе и наместник Кавказский, светлейший князь Воронцов, во время управления которого началась последняя Турецкая война.

Приняв управление Кавказом в Декабре 1844 года, в тот период Кавказской войны, когда она принимала самые опасные размеры, и готова была охватить такие части края, которые давно были мирными, князь Воронцов во время своего десятилетнего управления краем не только успел изменить [140] этот опасный ход войны, и подчинить наши действии против горцев правильной системе, но постоянно покровительствуя распространению образования, промышленности и торговли, придал им на Кавказе новую жизнь.

Закавказью начинала уже открываться самая счастливая будущность. Но последняя война еще раз приостановила его внутреннее развитие, и Кавказским войскам опять пришлось отстаивать наше владычество на Кавказе.

Последняя война застала нас на Кавказе почти врасплох. Неоднократно, в продолжении 1853, 1854 и 1855 годов, войска наши на Кавказе снова находились в самом затруднительном положении, и краю угрожала весьма большая опасность.

Владычество наше в Закавказском крае в это время конечно было несравненно прочнее, нежели во время первых и даже вторых войн с Персиею и Турциею, но число войск, которые мы могли противопоставить Туркам в первое время войны, было не более того, какое было в 1828 и 1829 годах. Между тем Турки никогда не имели такой многочисленной, и так хорошо устроенной армии, какая была у них в Азиатской Турции в последнюю войну. Регулярная Турецкая пехота и кавалерия были правильно устроены, исправно вооружены и хорошо [141] обучены. В сражениях, происходивших в Азиатской Турции, неприятельская пехота и артиллерия не раз удивляли своей стойкостию. Нет сомнения, что если бы Турецкая Азиатская армия встретила противника менее мужественного, нежели наши Кавказские войска, то она скоро приобрела бы и ту уверенность в себе, которая особенно необходима для успеха в военном деле.

В то же время горцы, в продолжении войны 1828—1829 годов разъединенные на отдельные общества, в последнюю войну составляли уже один народ, подчиненный общей власти имама, а потому и для защиты края со стороны Кавказских племен требовались меры усиленные.

Общее число Турецких войск, собранных на нашей Кавказско-Турецкой границе в 1853 году, простиралось до 90,000. Число наших войск, уже и после того, когда все наши отряды были на своих местах и находились в полном составе, не превосходило 30,000.

При подобном перевесе в силах на стороне неприятеля, наступательные действия были для нас невозможны.

В кампанию 1853 года мы должны были ограничиваться обороной, и предпринимали наступления только за тем, чтобы вызвать неприятеля на бой, и [142] нанеся ему поражение, заставить удалиться от наших границ.

Так действовали мы со стороны Ахалцыха, против которого был послан отдельный самостоятельный Турецкий отряд, и со стороны Александрополя, против которого Турки направили свои главные силы.

Блистательные победы, одержанные нашими войсками, под начальством генерал-лейтенанта князя Андроникова, близь Ахалцыха, и под начальством генерал-лейтенанта князя Бебутова на Баш-Кадыклярских высотах, заставили Турок поспешно очистить нашу границу, успокоили край на вою предстоявшую зиму. Но и после поражения Турецких войск наступать далеко внутрь неприятельской страны мы не могли, потому что Турки имели в трех переходах от наших границ сильный опорный пункт в крепости Карсе, овладеть которым, как и доказали последствия, было не легко.

В продолжении зимы с 1853 па 1854 год Турки употребили все усилия, чтобы в следующую кампанию поправить испытанные ими неудачи. Из Малой Азии, Сирии, Аравии и даже из Египта, отвсюду стягивались войска для действия на нашей Азиатской границе, а Английские и Французские офицеры объезжали страну, помогали формированию [143] войск, старались возвысить дух у побежденных, многие же из них совсем поступали в Турецкую, службу. Некоторые из Европейских эмигрантов, имевших военную известность, также явились в рядах Турецкой армии.

К открытию военных действий в 1854 году у Турок в Азиатской Турции снова явилась армия, в числе около 400,000. Число наших войск так же увеличилось вновь прибывшими из России 18-ю пехотною дивизиею, драгунскою бригадою и несколькими новыми баталионами из войск Кавказских, но и при этом общее число наших войск составляло не более 45,000.

При подобных условиях наступательные действия для нас опять были невозможны. Небольшое увеличение войск давало только возможность более надежно охранять наши пределы, для решительных же наступательных действий против сильной Турецкой армии отряды наши по прежнему были слишком слабы.

После новых поражений Турок в кампанию 1854 года Гурийским отрядом, под начальством генерал-лейтенанта князя Андроникова, на реке Челок, Эриванским,— под начальством генерал-лейтенанта барона Врангеля, на Чингельских высотах, и главным Александропольским отрядом, [144] под начальством генерал-лейтенанта князя Бебутова, при селении Кюрюк-Дара, разбитые Турецкие войска снова должны были удалиться под свои крепости, мы же заняли ближайшие к вашей границе части пашалыков Карского и Баязетского, а что еще важнее, пограничные воинственные племена оставили Турецкую армию, и большинство Курдов открыто перешло на нашу сторону.

В Ноябре 1854 года главнокомандующий Кавказскою армиею, светлейший князь Воронцов, был уволен, новым главнокомандующим был назначен генерал-адъютант Муравьев.

В Апреле месяце сам главнокомандующий прибыл в Александрополь, и принял начальство над главным отрядом, а генерал-лейтенант князь Бебутов отправился в Тифлис для управления краем.

Блистательные победы над Турками в 1854 году, в особенности над их главными силами при селении Кюрюк-Дара, где 20,000-й Александропольский отряд разбил на голову 65,000-ю Турецкую армию, давали право участникам этих дел надеяться, что с открытием кампании 1855 года их ожидают самые блистательные успехи, и что в эту кампанию им предстоит пожать плоды трудных дел 1853 и 1854 годов, когда на каждого [145] человека в наших рядах приходилось по 3 и по 4 неприятеля.

Победители Баш-Кадыкляра и Кюрюк-Дара могли ожидать, что в 1855 году они займут Карс и Арзерум, что вся Малая Азия будет в нашей власти, и что своими подвигами они облегчат трудное положение защитников Севастополя.

Такие надежды имели свое основание. Из переговоров с пограничными племенами, в высшей степени искусно веденных генерал-лейтенантом князем Бебутовым, в отрядах еще зимой известно было, что восстание Курдов не дозволит Туркам пополнить своей Азиатской армии, а между тем прибытие на Кавказ резервной и формирование запасной дивизий должно было весьма значительно усилить число наших действующих войск. В 1855 году мы в первый раз имели численное превосходство над неприятелем и в первый раз нам открывалась возможность действовать наступательно. От слабых же числом и постоянно, в продолжении двух лет, испытывавших одни поражения Турецких войск не было причин ожидать большого сопротивления. Но в военном деле, как и во всяком деле, встречаются случайности, которые расстраивают иногда и самые верные соображения.

Кампания 1855 года была проведена в блокаде [146] Карса, в действиях против Турецких отрядов в окрестностях этой крепости и на ее сообщениях с Арзерумом. Была надежда, что Карс сдастся, но слухи о скорой высадке Омера-Паши и о намерениях неприятеля идти на выручку Карса от Арзерума заставили главнокомандующего решиться штурмовать Карс 17 Сентября 1855 года. Штурм не удался, и наше положение на Кавказской границе, самое блистательное в начале кампании, после отбитого штурма сделалось весьма опасным.

Неудача наша возвысила дух осажденного гарнизона, а между тем Турецкие войска из Арзерума снова стали сосредоточиваться на дорогах в Карс. В Октябре месяце Омер-Паша с 20,000 отборных Турецких войск высадился в Сухум-Кале и угрожал, по занятии долины Риона, двинуться к Тифлису.

Твердость главнокомандующего, решившегося после сильных потерь, испытанных на штурме 17 Сентября, продолжать блокаду Карса, поправила дело. В Ноябре месяце Карс сдался. Наступление Омера, успевшего достигнуть реки Цхенис-Цхале и таким образом приблизиться на два перехода к Кутаису, было остановлено усилением Гурийского отряда, высланными подкреплениями, и ненастною осенью. В Декабре Омер-Паша был вынужден начать [147] отступление, а ко времени перемирия, т. е. в начале Марта, высадившиеся в Абхазии Турецкие войска могли удержать в своей власти только Редут-Кале.

Чтобы ближе ознакомить с действиями последнего времени, которые, без сомнения, для каждого представляют наибольший интерес, я нахожу необходимым подробно рассказать хотя одну из кампаний последней войны.

В этих-то видах я привожу рассказ о кампании 1853 года, в которой положение края и войск на Кавказе вообще, и в особенности в Закавказье, представляло наиболее затруднений.

С ранней весной 1853 года, как только разнесся слух о возможности разрыва с Турциею, начались толки о том в горах и в Закавказье, и по мере того, как усиливались наши неприязненные отношения к Оттоманской Порте, увеличивались беспокойства в крае, и сильнее волновались умы.

В половине лета эти волнения и толки стали принимать вид весьма опасный. На нашей Кавказско-Турецкой границе начались убийства и грабежи, а в горах готовились восстания, и собирались огромные скопища для вторжения в мирные части края. С того же времени Турецкие войска начали сосредоточиваться в пограничных с Кавказом областях.

Турецкие наездники и ближайшие к границе [148] воинственные племена, Курды и Аджарцы, значительными партиями прорывались чрез пограничную черту, и нападали на нашу кордонную линию и на соседние с нею мирные селения.

В горах Шамиль и Магомет-Аминь старались возбудить народ к общему восстанию. Возвестив о предстоящей войне России с Турциею, они убедил горцев, будто Султан объявляет войну единственно для защиты Кавказских племен и для поддержания в них магометанской веры. При этом они уверяли также, что России грозит большая опасность, и что войска наши, как с Линии так и из Дагестана, частию уже взяты и направлены против Турок.

Проникнутый миролюбивыми видами нашего правительства, наместник Кавказский, генерал-адъютант светлейший князь Воронцов, обратил главное внимание на отпор собиравшимся скопищам горцев, а для прекращения беспорядков на Турецкой границе выслал туда войска, остававшиеся свободными от летних экспедиций. Этим войскам приказано было охранять пограничный край, но отнюдь не переходить границы. Вместе с тем, Его Светлость, чрез посредство наших консулов, вошел в сношения с Турецкими властями о прекращении хищничеств, производимых Турецкими подданными в наших пределах. [149]

Постоянный свидетель и участник трудных войн России с Наполеоном, верно ценивший, какие тяжелые жертвы требует война от государства, наместник Кавказский конечно не желал преждевременными распоряжениями возмутить спокойствие в Закавказском крае, начинавшем так заметно развиваться. В то же время генерал-адъютант князь Воронцов, защитник когда-то Семеновских батарей на Бородинском поле, победитель при Краоне, без сомнения был убежден, что в случае крайности, и при небольшом усилении войск Кавказского корпуса, он успеет дать отпор Туркам, не ослабляя обороны противу горцев.

Беспокойства и волнения, возбужденные толками Шамиля и Магомет-Аминя, обнаружились почти одновременно.

В половине Июля, Магомет-Аминь, собрав скопище до 10,000 человек, направился с ним для вторжения в Карачай, а общества Шапсугов и Натухайцев в тоже время произвели усиленные нападения на укрепления Гостогаевское и Тенгинское. Покушения Магомет-Аминя были расстроены предусмотрительностью командовавшего правым флангом, генерал-маиора Евдокимова, а геройская оборона гарнизонов спасла укрепления.

С своей стороны Шамиль в половине Августа [150] собрал также сильное скопище для вторжения в Джаро-Белоканский округ. Надеясь произвести нападение внезапно, Шамиль ожидал от вторжения в Закавказье весьма больших результатов, но бывший начальник Прикаспийского края, генерал-адъютант князь Аргутинский-Долгорукий, узнав об опасности, грозившей Лезгинской линии, поспешил на помощь, и несмотря на позднее время года, прошел от Кумуха к Закаталам прямой дорогой по горам, которые до того времени считались непроходимыми. Замыслы Шамиля были уничтожены, и он был вынужден бежать в горы.

Пока происходили эти действия против горцев, Турки успели собрать вблизи наших границ весьма большое число войск, и для обороны наших пределов со стороны Турции в свою очередь потребовались меры энергические.

Кавказско-Турецкая сухопутная граница наша, простираясь в длину около 450 верст, в общем очертании своем представляет угол, входящий внутрь наших владений, с небольшою выступающею частию на юге.

Граница, начиная от Черного моря, идет сперва по высоким горам Аджарии, далее до вершины входящего угла по каменистым Чалдырским горам, а от вершины угла следует вдоль берега [151] реки Арпачая до впадения этой реки в Аракс, переходит сию последнюю, и за тем по отлогам Агры-Дахского хребта достигает горы Арарата. Самую открытую часть границ составляет нижнее течение реки Арпачай, на всем же остальном пространстве пограничные горы более или менее затрудняют сообщения, а местами делают их совершенно невозможными.

Главные дороги из Турции в наши пределы идут в следующих направлениях: из Батума в Озургеты, из Ардагана в Ахалцых, оттуда же и из Карса в Ахалкалаки, из Карса в Александрополь и из Баязета в Эривань.

К Сентябрю месяцу у Турок во всех нами названных пограничных пунктах, а также в Арзеруме, уже собраны были весьма сильные отряды. Не считая башибузуков и других милиций, общее число одних регулярных Турецких войск простиралось до 40,000. У нас же в это время, для обороны границ, кроме постоянно расположенных для охранения границы 4 линейных баталионов и 3 казачьих полков, все число собранных на границе войск состояло только из 6 1/2 баталионов и 4 сотен казаков с 14 орудиями, которые и были разделены на 2 отряда: — Александропольский и Ахалцыхский. [152]

В Сентябре месяце на границу были назначены часть войск с Лезгинской и Кавказской линий и присланная на усиление Кавказского корпуса 13-й пехотная дивизия. В то же время командующим войсками на границе назначен генерал-лейтенант князь Бебутов, который успел приобрести известность еще во вторую Турецкую войну, и в последствии с постоянным успехом командовал отрядами в войне против горцев.

Генерал-лейтенанту князю Бебутову поручено было объехать границы и составить предположение для обороны.

Разобщенность горами ближайших к Турецкой границе частей Закавказья была причиною, что для надежной обороны этих границ признано необходимым собрать особые отряды в Гурии, в Ахалцыхе, в Ахалкалаках, в Александрополе и в Эривани. Из них Александропольский, как находившийся на пути из Карса, где Турки сосредоточивали свои главные силы, назначен главным, и в него направлено большее число войск.

Войскам, назначенным оборонять границу, велено было ускорить марш, но дурные дороги, позднее время года, грязь и ненастье чрезвычайно затрудняли их следование, и делали форсированные марши в высшей степени утомительными. [153]

Манифеста о войне впрочем объявлено еще не было, и Турецкие пограничные начальники по прежнему продолжали уверять в миролюбивых видах своего правительства. Еще оставалась надежда, что несогласия наши с Турциею, по крайней мере в течении 1853 года, не дойдут до разрыва, как вдруг совершенно неожиданно, в ночь с 15 на 16 Октября, 7,000-й Турецкий отряд внезапно напал на нашу пограничную Николаевскую таможенную заставу. 2 наши роты, там расположенные, после геройской обороны, были большею частию истреблены.

В последних числах Октября, все Турецкие отряды перешли нашу границу и успели занять часть пограничных уездов. Баязетский отряд вошел в пределы Эриванской губернии и занял Сурмалинский участок, находящийся на правом берегу Аракса. Главные Турецкие силы, расположившись у селения Баш-Шурагель, стали в виду Александрополя, а многочисленная конница их, переправившись на нашу сторону, успела занять некоторые из ближайших к границе деревень. Ардаганский отряд расположился под Ахалцихом, и собранный там наш отряд должен был занять позицию под защитой крепости. Турецкие войска, сосредоточенные на границе Гурии, заняв Николаевскую таможенную заставу, не оставляли этого пункта. [154]

Несоразмерное превосходство неприятельских сил, не допуская наступательных действий с нашей стороны, заставляло прежде всего озаботиться сильнейшею обороною главных пограничных пунктов, где сосредоточивались назначенные для защиты границ отряды. Для прикрытия же жителей пограничных селений по необходимости должно было ограничиваться высылкою кавалерийских отрядов, переселением малых деревень в более населенные и вооружением самого населения.

Владея опорными пунктами, было менее опасно дозволить Туркам некоторый временный успех, нежели рисковать на решительную открытую встречу в поле, ранее сосредоточения войск в собиравшихся на границе отрядах. Не было сомнения, что при удачных действиях с нашей стороны на главном пути действий, со стороны Александрополя, неприятель, даже и при успехе на других пунктах, поспешит очистить наши пределы, и освободить их на всю предстоявшую зиму. Очистить же наши пределы от неприятеля, при тогдашнем взволнованном положении края, было во всех отношениях необходимо.

Такова была система действий принятая нами для всей Кавказско-Турецкой границы, в промежуток времени с половины Октября до половины Ноября, [155] т. е. до того времени, когда сосредоточение войск в отрядах дало возможность перейти в наступление.

Эта система действий только один раз была случайно нарушена под Александрополем.

Утром 2 Ноября князю Бебутову дали знать, что главные Турецкие силы переправились через Арпачай в 12 верстах ниже Александрополя, и заняли селение Баяндур. Чтобы удостовериться в том и подать помощь защищавшимся деревням, на которые Турецкая иррегулярная конница производила беспрерывные нападения, князь Бебутов в тот же день выслал сильную колонну войск из Александрополя. Войска эти неожиданно столкнулись с главными Турецкими силами, и должны были выдерживать их напор, пока на помощь к ним не подошел сам князь Бебутов с остальными войсками главного отряда. С приближением остальных войск Турки не решились принять боя на левом берегу Арпачая и перешли обратно на противоположный берег, а войска наши в тот же день возвратились в Александрополь.

Само собою разумеется, что и при строго оборонительном способе действий, оборонявшие границу начальники отрядов пользовались каждым удобным случаем наносить вред неприятелю, и Турки не [156] раз дорого поплатились за покушения проникать внутрь наших пределов.

Так напр. 6 Ноября от Турецких войск расположившихся под Ахалцыхом, отделилась колонна, чтобы овладеть Ацхуром ⁴⁰.

Перед вечером 6 числа Турки атаковали наш слабый отряд здесь расположенный, и состоявший не более, как из 5 рот. Наши войска успели удержаться в продолжении ночи, а с рассветом к ним прибыли подкрепления под начальством ген.-маиора Бруннера, от войск следовавших на усиление Ахалцыхского отряда, Турки были разбиты, потеряли в бою и орудие, и поспешили отступить.

Благодаря способу действий, принятому с нашей стороны, Турки во весь промежуток времени с половины Октября до половины Ноября, при самых благоприятных обстоятельствах, не успели из своего превосходства сил извлечь больших выгод. В Гурии успех неприятеля ограничился занятием Николаевской таможенной заставы, потому что вскоре последовавшее за тем усиление Гурийского отряда войсками прибывшей на Кавказ и 3-й пехотной дивизии, сделало для Турок дальнейшее наступление [157] невозможным. На всех прочих пунктах наших границ успехи Турок ограничились разорением нескольких беззащитных Армянских деревень.

К половине Ноября все войска, назначенные в состав собранных на границе отрядов, прибыли на свои места, и главнокомандующий приказал перейти в наступление.

Все число Турецких войск, собранных на нашей границе в это время, простиралось до 90 т., из них до половины составляли войска регулярные ⁴¹.

Число наших войск со всеми милициями составляло около 30 т. Но уверенность в отличном духе Кавказских войск давала надежду на успех, а между тем наступательные действия с нашей стороны были во всех отношениях необходимы. Турецкая конница, не стойкая в бою, при оборонительном с нашей стороны образе действий, была для нас весьма опасна. Башибузуки и Курды, составлявшие эту конницу, успевая проникать в наши пределы, нападали на беззащитных жителей, и предавались всем неистовствам, которые всегда сопутствуют вторжению дикарей. Они резали женщин, детей, [158] священников, грабили все что попадалось, и жгли, чего не могли взять. Весь край находился в волнении. Если бы последующие победы не заставили Турок поспешно очистить наши пределы, то трудно определить меру зла, которое бы могло нанести нам вторжение неприятеля в Закавказье в 1853 г.

Наступательные действия начались одновременно со стороны Ахалцыха и Александрополя.

Главные Турецкие силы, возвратившиеся за Арпачай после дела под Баяндуром 2 Ноября, чрез несколько дней вторично перешли эту реку, и заняв селение Баяндур, стали в нем укрепляться.

12 Ноября прибыли в Александрополь последние подкрепления, и в тот же день решено было, дав необходимый отдых вновь пришедшим войскам, 14-го двинуться против неприятеля и атаковать его на Баяндурской позиции. Но 13-го числа Турки оставили это селение и направились к Карсу. 14-го главный Александропольский отряд выступил вслед за неприятелем.

В тот же день начальник Ахалцыхского отряда, генер.-лейт. князь Андронников, с войсками вверенными его начальству, двинулся на Турецкий отряд, занимавший позицию в виду Ахалцыха, и разбил его на голову. Турки бежали к Ардагану, [159] оставив в руках победителей 11 орудий, лагерь и множество имущества.

Победа под Ахалцыхом, как первая решительная наша встреча с Турками, имела весьма благотворное влияние на успокоение края. Но это спокойствие не могло быть вполне восстановлено до нанесения удара главным Турецким силам, действовавшим со стороны Карса. Между тем дождь и ненастье, испортившие дороги, и полученное в главном отряде сведение, что Турки отходят к Карсу, заставили князя Бебутова приостановить наступление, и 15-го числа Александропольский отряд остановился у сел. Баш-Шурагель, на том самом месте, где были расположены главные Турецкие силы до своего перехода за Арпачай.

В следующие два дни погода разъяснилась, и разнесся слух, что неприятель остановился у Субатана. Справедливость этого слуха подтверждалась упорством неприятельской кавалерии при фуражировке наших войск 17 Ноября у сел. Иганлы. 18-го числа получено положительное известие, что весь Турецкий корпус стоит лагерем на речке Кадыклярке, впереди Субатана.

В ту же ночь палатки и тяжести отряда были отправлены в Александрополь, и войска, в составе 10 баталионов, 1 полка драгун, 14 сотен казаков [160] и 1 сотни милиции при 32 орудиях, всего в числе около 10 т., выступили с рассветом 19 Ноября по дороге в Субатан.

Когда голова колонны стала подходить к селению Пирвали, где должно было переправляться чрез Карс-чай, вдали на горах были замечены неприятельские пикеты, но с приближением наших передовых разъездов они скрылись.

Переправившись в брод через реку, отряд поднялся на высоты противоположного берега.

Отсюда раскрывались места, на которых в этот день должен был встретиться Александропольский отряд с главными Турецкими силами.

Вправо и параллельно дороге тянулся невысокий хребет гор Кара-кузи и Караял, прямо версты на три расстилалась волнистая равнина. Она оканчивалась с левой стороны небольшими высотами, а спереди обрывистым и каменистым оврагом, в котором течет речка Маврак-чай. Эта речка, вытекая из скатов Караял, сперва перерезывает равнину, а потом поворачивает вправо, и слившись с Кадыкляркой, впадает в Арпачай.

Пространство между двумя названными речками, известное под названием Баш-Кадыклярских высот, представляло местность значительно возвышавшуюся над равниной, и изрезанную оврагами. [161]

На Маврак-чае расположены два селения: Огузлы, лежащее прямо по дороге с большой старинной каменной церковью, и ниже его, на высоте, которой оканчивалась долина с левой стороны, сел. Гамза-Керяк. За ними, на Кадыклярке находились еще три деревни: Баш, Орта, и Аян-Кадыкляры, здесь-то и был расположен Турецкий лагерь ⁴².

Отряд поднялся на высоты около 11 часов утра.

Был ясный осенний день и за оврагом между селениями Огузлы и Гамза-Керяк хорошо была видна масса кавалерии, идущей нам на встречу. Вслед за кавалерией показалась и пехота.

Число Турецких войск в Кадыклярском лагере, как оказалось в последствии, простиралось до 20-т. регулярной пехоты, в том числе 2 стрелковых баталиона, 3 т. регулярной кавалерии, 14 т. Курдов и баши-бузуков,— всего 37 т. при 46 орудиях.

До 10 часа утра Турки ничего не знали о движении Александропольского отряда. В это время их пикеты открыли нас, но командовавший армией, за отсутствием Абди-Паши, Рейс Ахмет-Паша не хотел верить нашему наступлению. Когда же это известие подтвердилось, он велел ударить тревогу, вывел [162] войска из лагеря, и построил их за оврагом, ниже сел. Огузлы.

12 баталионов стали в две линии, по 6 баталионов в каждой. На флангах было поставлено по 15 орудий и по одному регулярному кавалерийскому полку. Остальные за тем баталионы, орудия и регулярные кавалерийский полк были оставлены в резерве, и для прикрытия лагеря.

Большая часть Турецкой иррегулярной кавалерии расположилась в лощинах сзади сел. Гамза-Керяк, а остальная — на противоположном фланге, выше селения Огузлы.

Селение Огузлы, лежащее на Карсской дороге, и на левом фланге боевой линии Турок, составляло, можно сказать, ключ неприятельской позиции, с занятием его путь отступления Турецкому корпусу совершенно отрезывался, а потому генерал-лейтенант князь Бебутов приказал войскам строиться в боевой порядок для атаки этого селения.

Первую линию, под командою генерал-маиора Кишинского, составили следовавшие впереди 3 баталиона пехоты, 1 баталион стрелков, 1/2 батал. сапер и 2 батареи, вторую, — под начальством генерал-маиора князя Багратиона-Мухранского, 4 баталиона Кавказской гренадерской бригады, 2 баталиона Грузинского и 2 баталиона Эриванского полков. Остальные [163] 1 3/4 баталиона Эриванского полка, вместе с пятью сотнями Донского № 4 полка, при и пешей батареи, назначены в резерв и для прикрытия обоза.

Для охранения нашего правого фланга были назначены, под начальством генерал-маиора князя Чавчевадзе, 3 дивизиона Нижегородского драгунского полка, 1 дивизион Донской батареи, 1 дивизион сводного линейного казачьего полка и 1 сотня сборной конной милиции.

Для охранения левого фланга, под начальством генерал-маиора Багговута,— остальные 2 дивизиона драгун, 1 дивизион Донской батареи и 7 сотен линейных казаков.

Войска на походе перестроились в боевой порядок. Первая и вторая линия двинулись прямо на селение Огузлы, кавалерия генерала Багговута — влево по направлению на селение Гамзы-Керяк, а кавалерия князя Чавчевадзе последовала за правым флангом пехотных линий. Резерв и обоз остановлены в лощине, закрытой от неприятельских выстрелов.

Видя решительное наступление нашего малочисленного отряда, Турецкий главнокомандующий счел за лучшее: воспользоваться превосходством сил, и окружив наш отряд со всех сторон, совершенно его уничтожить.

Для осуществления этого плана Рейс-Ахмет-Паша [164] тот же час перестроил две боевые линии в одну. Все 30 орудий, в них находившихся, он соединил в одной батареи, на высотах правого берега Маврак-чай выше Гамза-Керяк, откуда представлялась возможность бить во фланг нашу наступавшую колонну. Шесть баталионов первой линии он назначил в прикрытие этих батарей, а шесть второй линии разделил на две части, три баталиона двинулись для занятия сел. Огузлы, а остальные на Огузлинское кладбище, лежащее саженях во 100 от деревни, ниже по речке. К этой же деревне направлен и кавалерийский полк, стоявший на левом фланге. Для обхода нас справа было назначено из резерва шесть баталионов пехоты, кавалерийский полк, 8 орудий и все баши-бузуки, находившиеся выше сел. Огузлы. Для обхода слева главная масса иррегулярной кавалерии, бывшая у сел. Гамза-Керяк, и там же находившийся регулярный кавалерийский полк.

По мере того, как наш отряд подвигался вперед, Турки перестраивались в новый боевой порядок, а обходные колонны направлялись на наши фланги.

Когда первая линия генерала Кишинского была в расстоянии около версты от сел. Огузлы, Турецкие [165] баталионы уже спускались к деревне, и к кладбищу, они шли стройно, с развернутыми знаменами и музыкой.

В 12 часов утра прогремел первый выстрел в войсках генерала Кишинского, и ему отвечал огонь тридцати орудийной Турецкой батареи, началась жаркая канонада. — Неприятельские ядра и гранаты вырывали у нас целые ряды, но войска продолжали наступление. По мере приближения к оврагу, огонь усиливался, и к орудийному присоединился еще штуцерной — стрелков, засевших за каменьями, по сю сторону оврага.

Находя необходимым прежде удара в штыки высмотреть расположение неприятеля, генерал Кишинский приостановил войска.

С своей стороны генерал Багговут, чтобы остановить напор обходивших нас слева Курдов, баши-бузуков и кавалерийского полка, достигнув высоты впереди Гамза-Керяк и заняв здесь позицию, выгодную для кавалерийского боя, успел несколькими удачными атаками удержать напор Турецкой конницы.

В тоже время, генерал-маиор князь Чавчевадзе, следовавший за правым флангом 1-й линии, заметив, что колонна обходившая нас справа, миновав первую линию, направляется к вершине оврага, где спуск [166] и подъем не представляют затруднений, немедленно двинул туда свои войска.

Таким образом, не более как чрез час после первого выстрела, бой разгорелся на протяжении около 3 верст. Это обстоятельство и необходимость для атаки Огузлы при новом расположении Турок пройти под фланговым огнем 30 орудий, заставили командующего корпусом изменить первоначальный план сражения. Вместо предположенной атаки на Огузлы, он нашел выгоднее направить главный удар на Турецкую батарею.

С этой целью князь Бебутов приказал генерал-маиору князю Багратиону-Мухранскому двинуть баталионы гренадерской бригады влево и штурмовать батарею с фронта. Приказание это было исполнено. Баталионы Эриванского и Грузинского полков двинулись на батарею с фронта. В тоже время генерал-маиор Багговут, верно оценив выгодный для кавалерийской атаки момент, понесся с своей кавалерией во фланг и тыл Турецким войскам, прикрывавшим батарею.

Столь искусный маневр, отлично исполненной храбрыми войсками, увенчался полным успехом: батарея была взята и главная часть Турецких войск, составлявшая их правое крыло, обращена в бегство.

Вскоре за тем и генерал Кишинский успел [167] занять селение Огузла. Тогда все Турецкие войска, не исключая и обходившей нас колонны Вели-Паши, были вынуждены начать отступление.

Положение князя Чавчавадзе во все продолжение боя было чрезвычайно затруднительно. Войска Вели-Паши, не считая находившейся при его колонне иррегулярной конницы, превосходили войска князя Чавчевадзе в пять раз. Не смотря на то, Нижегородские драгуны не только успели задержать неприятеля в продолжении около 2 часов, т. е. пока решительный успех с нашей стороны на правом фланге Турецкой линии не заставил и Вели-Пашу отступить, но и здесь отбили у Турок 2 орудия.

Для преследования неприятеля, отступавшего по Субатанской дороге, кавалерия генерала Багговута была выдвинута вперед, а за нею направилась и пехота.

Несколько пушечных выстрелов было достаточно, чтобы заставить неприятеля бросить свой лагерь, расположенный на речке Кадыкляре, и с этой минуты отступление Турецких войск обратилось в совершенное бегство: — беспорядочными толпами, старавшимися опередить друг друга, рассыпались массы их по дорогам на Карс.

Трофеями этого боя были до 24 ор. 1 полковое знамя, много еще знамен и значков, весь Турецкий [168] лагерь, обоз, большое число оружия и разного имущества.

Потеря наша в этот день убитыми, ранеными и контуженными состояла из 1294 челов. Турки оставили на месте более 1500 трупов, потеряв пленными 1 штаб-офицера, 1 обер-офицера и 10 нижних чинов, общее же число выбывших у них из строя, по сведениям доставленным лазутчиками, простиралось до 7 т.

Поздним вечером прекратив преследование, войска наши остановились на ночлег у потоков речки Маврак-чай. Здесь оставались они по 22 Ноября, а 23-го возвратились в Александрополь. В продолжении этих дней кавалерийские отряды наши доходили до Субатана, привели еще несколько пленных, и собрали много имущества, разбросанного Турками во время своего поспешного отступления.

Спокойствие в крае и наше моральное в нем влияние были восстановлены. На другой же день после Баш-Кадыклярского сражения депутации от Курдов и других воинственных, пограничных племен, начали являться к нам с изъявлением услуг и желания перейти под покровительство России.

С этого времени отношения к нам Курдов совершенно изменились, и через год Курдистан уже открыто восстал против Турции. [169]

Куртинские же милиции, к формированию которых тогда же было приступлено, в последствии послужили основанием для 2 Куртинских полков, которые были нам весьма полезны в кампанию 1855 года.

Что касается до общего результата последней войны на Кавказе, то хотя эта война не доставила нам никаких материальных приобретений, но нравственное впечатление блистательных побед над Турками в 1853 и 1854 годах, и взятия Карса в 1855 г. на все туземное народонаселение, а в том числе и на воинственные племена Аджарцев и Курдов было огромно.

Вот какие толки ходили между ними в 1856 году, и как по своим понятиям объясняли они результат последней войны: «Муллы уверяют,— говорили они — что самый могущественный Государь на свете есть Турецкий Султан. Но как же это случилось, что Султан вместе с другими Государями целый год осаждал Русский город, и взял только половину, а Русские одни взяли Карс.»

Мы не без цели привели эти слова, которые в 1856 году без сомнения многим случалось слышать на Кавказе. В этих словах выражается понимание туземцев событий последней войны, и высказывается их убеждение о силе и могуществе России, а следовательно и о прочном утверждении нашего [170] владычества на Кавказе. Такое же убеждение в крае, где вековые предания о частой перемене властителей не могли еще изгладиться в народной памяти, во всех отношениях имеет весьма большую важность. Приведенные подробности из событий последней войны убеждают также, что славные примеры князя Цицианова и Котляревского нашли на Кавказе достойных подражателей, и что геройский дух, который они завещали Кавказским войскам, сохранился в своей силе и в настоящее время.

Комментарии

35. По строевым рапортам и по Высочайше утвержденному расписанию 7-го Февраля 1816 г. Смотри Приложение к III Чтению.

36. В 1856 году были расположены укр. Элису, кр. Закаталы, укр. Лагодехи, Сацхенис и Кварели; башни Натлис-Мцемели, Кодорская, Кипручебская, Андаразанская, Лакобатская и пост Картубанский.

37. Лезгинская линия разделена была на Правый и Левый фланги. Местопребыванием начальнику Правого фланга служила крепость Нов. Закаталы, а начальнику Левого фланга — укр. Кварели.

38. Укрепления были следующие: Новороссийское, Кабардинское, Геленджикское, Новотроицкое, Тенгинское, Вельяминовское, форты Лазарев, Головинский и Навагинский, укрепления Св. Духа, Гагры, Пицунда и Бамборы.

39. Эти баркасы ходили на веслах, помещали в себе от 20 до 30 чел., вооружались чугунными фальконетами, и были чрезвычайно полезны для сообщений вдоль берега, и для небольших нападений. Горцы боялись их более, нежели крейсировавшей эскадры.

Для службы на баркасах назначались Азовские казаки, но так как их число всегда было недостаточно, то к ним придавались и нижние чины от Черноморских линейных баталионов.

40. Пункт, прикрывающий сообщение Ахалцыха с Тифлисом чрез Боржомское ущелье.

41. До 40 т. Турецких войск находилось в главных силах, 16 т.— около Ахалцыха, остальные в Гурии и на правом берегу Аракса.

Текст воспроизведен по изданию: Кавказ и Кавказская война. Публичные лекции, читанные в зале Пассаж в 1860 году. СПб. 1860