РОМАНОВСКИЙ Д. И.

КАВКАЗ И КАВКАЗСКАЯ ВОЙНА

ЧТЕНИЕ X.

Очерк военных действий на восточном Кавказе в 1858 и в 1859 годах.— Осада Веденя.— Последняя экспедиция в Дагестан.— Результат экспедиции и действия против западных горцев.— Современное положение Кавказа.

В прошедшем чтении мы сказали, что согласно общему влану, предположенному для действий на Кавказе с 1856 года, главные усилия Кавказской армии направлены были на окончат?льное покорение восточной части Кавказских гор, и что в этих видах назиачено было: 1) улучшить уже существовавшую здесь блокаду непокорных обществ, 2) избрать и обеспечить путь для решительного наступления в горы, и наконец 3) произвести самое вторжение одновременно с трех сторон.

Так как для улучшения блокады постройке укреплений предпочтены были беспрерывные военные [424] действия на границе непокорных и постройка укрепленных лагерей вместо укреплений, то благодаря этим вновь принятым для блокады основаниям, первая часть плана к концу 1857 года была исполнена, и войска наши, утвердившись в Чечне, в тоже время заняли Салатавию и Аух. Такие успехи дали возможность с 1858 года начать наступление.

Из трех главных отделов края, окружающих воинственные племена восточного Кавказа, Левого Крыла, Прикаспийского края и Лезгинской линии, наибольшие выгоды для наступления представлял первый отдел т. е. Левое Крыло.

Ближайшие непокорные общества со стороны Лезгинской линии отделены от наших передовых укреплений всей шириною первостепенных вершин главного хребта. Здесь между нашими укреплениями и соседними горцами заключается необитаемая полоса, шириною до 40 или 50 верст. Одно это обстоятельство, не говоря уже про ограниченное число дорог и затруднительность перевалов, делало наступление с Лезгинской линии в высшей степени неудобным.

Со стороны Дагестана непокорные общества отделялись от нас затруднительными для переправы горными реками, глубокими ущельями, и каменистыми горными кряжами. Доступов отсюда представлялось [425] весьма ограниченное число, и при том, для упорной защиты этих доступов Шамилем были приняты все меры. Прежние наши вторжения со стороны Дагестана были причиной, что неприятель на оборону ведущих отсюда путей обратил главное внимание.

Вторжению же со стороны Чечни, кроме более выгодных местных условий, весьма много благоприятствовало и то обстоятельство, что благодаря верно избранным началам, на которых основано было управление мирными Чеченцами, мы имели здесь и между непокорными наибольшее число приверженцев.

Главную преграду для вторжения с этой стороны представляли Черные горы. По утверждении же в них, мы переходили в открытую безлесную полосу, заключающуюся между Черными горами и Андийским хребтом, откуда открываются наиболее удобные доступы в общества внутреннего Дагестана. При том, за Черными горами мы вступали в племена, которые, находясь вдали от театра военных действий, были и менее воинственны, нежели общества, соседние с нашими передовыми линиями.

По всем этим соображениям наступление для вторжения в горы предпринято было со стороны Левого Крыла. [426]

Впрочем как ни были благоприятны условия для вторжения с этой стороны, сравнительно с прочими отделами, окружающими восточных горцев, но во всяком случае утверждение в Черных горах составляло, само по себе, предприятие также весьма трудное, и требовало больших средств и искусства в исполнении. Чтобы судить о местных препятствиях, какие представлялись и на этом пространстве, достаточно вспомнить, что именно в Черных горах происходили столь известные по испытанным нами потерям Ичкеринская и Даргинская экспедиции.

По этим-то причинам занятие Черных гор предположено было исполнить систематически, и на это предприятие в продолжении также около полутора года было постоянно обращено главное внимание Кавказского начальства и главные средства Кавказской армии. Исполнение же этого важного дела поручено было Командующему войсками Левого Крыла Кавказской Линии, генерал-адъютанту графу Евдокимову, который всю службу свою провел на Кавказе, и вполне изучил и край и неприятеля.

Чтобы яснее видеть, с какой постепенностью выполнялся высказанный общий план для покорения восточного Кавказа, считаю необходимым военные действия, происходившие там в 58 и в 59 годах, рассказать несколько подробнее. [427]

Занятие Черных гор началось утверждением нашим в Аргунском ущелье.

Аргун, образующийся из слияния двух притоков, Шаро и Чанты Аргуна, берет начало в первостепенных горах, и принадлежит к числу главных рек северной стороны Кавказского хребта. Прорезывая своим течением горы во всю ширину северного ската, образуя долину хорошо населенную, Аргун представлял один из лучших путей для наступления. Но чтобы овладеть этим путем, нужно было преодолеть весьма большие препятствия. Аргун выходит на плоскость длинной и узкой тесниной, обрывистые берега которой покрыты дремучим лесом. Проникнуть с боя в подобную теснину всегда было затруднительно, а в 1858 году еще труднее, потому что Шамиль, опасаясь нашего вторжения в долину Аргуна, укрепил ущелье сильными завалами, и почти постоянно держал вблизи его сильные партии.

Овладеть ущельем без больших потерь можно было только при помощи маневра, который бы заставил Шамиля назначенные для обороны ущелья партии направить в противоположную сторону. В этих видах генерал Евдокимов, предполагая занять Аргунское ущелье во второй половине января, за несколько дней до выступления, собрал войска в трех [428] пунктах: в кр. Грозной, у укр. Бердыкель и в кр. Воздвиженской, и всем прочим распоряжениям дал вид, как бы намеревался идти в Большую Чечню, но в ночь на 16 января внезапно направил свои войска в теснину. Шамиль, обманутый такими распоряжениями, действительно направился в противоположную сторону, и этот важный пункт достался нам почти без всякой потери.

Заняв теснину, ген. Евдокимов прежде всего озаботился разработкою дороги чрез пройденное пространство, и расчисткою просек. В тоже время войска приступили к постройке укрепления у слияния Шаро и Чанто-Аргуна.

Продолжая действия с таким же искусством, Командующий войсками к марту месяцу успел занять еще значительную часть Аргунского ущелья, и достиг безлесной полосы, из которой открываются удобные доступы в тыл ущелий Малой Чечни. Последствием этого было изъявление полной покорности занимавшими обойденные горы Чеченцами, которые в след затем и были переселены на плоскость.

Чтобы не дать времени Шамилю противодействовать, ген. Евдокимов спешил окончить переселение, и к концу апреля в Черных горах, во всем нагорном пространстве Малой Чечни, не осталось ни одного непокорного аула. Прежние жилища были [429] сожжены, а выходцы поселены правильными аулами, в виде станиц, на пространстве между главной просекой, или так называемой Русской дорогой, и рекою Сунжею. Общее число переселившихся составляло около 15 т. душ.

Шамиль, собрав большие партии, всячески старался помешать нашим успехам. Не будучи в состоянии воспрепятствовать тому силою, он старался восстановить против нас мирные племена помощию своих эмиссаров. В мае месяце в обществе Назрановцев, живущих вблизи Владикавказа, действительно вспыхнуло восстание. Но вовремя принятыми мерами бунт Назрановцев был прекращен.

К концу июня переселенцы успели совершенно устроиться на местах своего нового жительства. Тогда предположено было, не теряя времени, овладеть воем остальным горным пространством, заключающимся между верховьями Терека и Аргуна.

Но для того, чтобы достигнуть горских обществ, занимавших верховья Аргуна, приходилось еще раз бороться с одним из сильнейших препятствий, какие представляет Кавказская война. Верховья Аргуна отделялись от занятой нами части Аргунского ущелья грядою крутых и поросших дремучим лесом хребтов, которые идут не прерываясь чрез все Левое Крыло. [430]

Для исполнения этого нового предприятия, войска Чеченского отряда в конце июня снова были сосредоточены в укр. Аргунском. Тот же маневр, который в начале года способствовал занятию Аргунского ущелья, и в этот раз облегчил исполнение задуманного предположения. Пользуясь тем, что Шамиль более всего опасался нашего движения в нагорную полосу Большой Чечни, где еще находилась тогда его резиденция, Ведень, генерал Евдокимов отвлек туда внимание неприятеля, и успел занять остававшуюся недоступную часть долины Аргуна до прибытия Шамиля.

Напрасно Шамиль, успев потом собрать скопище до 9 т., старался помешать действию наших войск. Лесистые хребты были войсками пройдены, и самые горцы, среди которых находился наш отряд, были не на его стороне. В этих затруднительных обстоятельствах Шамиль решился на предприятие, которое прежде удавалось ему не раз. Оставив часть скопища против Чеченского отряда, он с остальною быстро двинулся к Владикавказу, чтобы, произведя восстание между мирными племенами, отвлечь туда наши войска. Последние происшествия в Назрановском обществе давали ему большие надежды. Но большое число войск, которое мы имели в 1858 году сравнительно с прежними годами, и [431] охлаждение жителей к проповедуемому имамом казавату, сделали эту попытку для Шамиля весьма неудачною. Сам он испытал поражение от наших войск, оберегавших выходы из ущелья на плоскость, а между тем, пользуясь разъединением неприятельских сил, генерал Евдокимов в тот же день разбил и остальную часть скопища, оставленную Шамилем против Чеченского отряда.

Эта новая неудача Шамиля была сигналом открытого восстания против него всех ближайших племен. Первый пример подали жители Шатоя, а вслед за тем восстание быстро разлилось и между остальными обществами до верховий Терека. Свергая власть Шамиля, горцы в то же время изъявляли нам совершенную покорность, и сами приводили заложников из таких мест, куда наше оружие еще далеко не проникло.

К концу августа цель последнего движения Чеченского отряда была достигнута,— пространство между Тереком и Аргуном находилось в нашей власти. Оставалось обеспечить вновь занятую часть края проложением дорог, рубкою просек и постройкою укреплений, а также покорением тех отдельных аулов, которые, пользуясь недоступною местностью, пытались сохранить свою независимость, К концу года и это все было исполнено. [432]

Пока происходили рассказанные действия на Левом Крыле, войска, расположенные в Прикаспийском крае и на Лезгинской линии, также не оставались праздными. На основании общего плана, беспрерывностию действий развлекать внимание неприятеля, и заставляя его держать повсюду большие сборы, изнуряя и утомляя противника, тем подготовлять и облегчить предположенное вторжение в горы, летом в 1858 году, как со стороны Дагестана, так и о Лезгинской линии, также были предприняты действия наступательные.

В половине июля Командовавшим войсками в Прикаспийском крае, генерал-адъютантом бароном Врангелем, было предпринято движение в Гумбет, при тем разрушены неприятельские укрепления на ур. Мичикал, а в августе войсками Прикаспийского края произведена экспедиция к Дылыму и в общество Аух.

Со стороны же Лезгинской линии в продолжении лета были предприняты усиленные наступательные экспедиции в ближайшие горские общества Дидо, Капучу, Анцух и Анкратль.

Командовавший здесь войсками генерал-лейтенант барон Вревский, действуя с таким же искусством и энергиею, как и в предыдущем году, [433] успел довести соседние с Лезгинской линиею непокорные племена до совершенного разорения. Несмотря на упорство в сохранении своей независимости, которым всегда отличались горцы названных обществ, они вынуждены были просить пощады. Кроме того некоторые аулы, лишенные всех средств существования, должны были изъявить полную покорность и выселиться на плоскость.

При наступательных экспедициях, производившихся со стороны Лезгинской линии и Дагестана, вместе с военными действиями войска занимались так же разработкою дорог и рубкою просек.

Таким образом постепенно все более и более подготовлялся успех предположенного вторжения в горы. Но прежде чем отважиться на это предприятие, необходимо было утвердиться на всем остальном пространстве Черных гор до Андийского хребта. Здесь к 1859 году еще оставалась во власти Шамиля часть нагорного пространства от Аргуна до Салатавии, заключающая в себе столь известные Ичкеринские леса, и здесь же находился аул Ведень, в продолжении 14 лет служивший резиденциею Шамилю. На овладение этим то горным пространством и были обращены главные усилия Чеченского [434] отряда в первые месяцы 1859 года, и туда же направлена часть войск из Прикаспийского края.

Предпринятые в этих видах военные действия со стороны Чечни начались занятием Басского ущелья и Таузенской долины, из которой ведут удобные доступы, как во все ближайшие непокорные общества, так и к Веденю. Назначенные для сего войска сосредоточились в Басском ущелье в последних Числах декабря 1858 года.

Вполне сознавая стратегическую важность Таузенской долины, Шамиль еще весною 1858 года принял меры для ее обороны. Еще тогда выход из Басского ущелья к Таузеню был им осмотрен, и Шамиль лично избрал места для постройки укреплений. Когда же сосредоточение войск в Басском ущелье обнаружило наше наступление, то Шамиль для обороны Таузеня поспешил собрать огромное скопище, и усилил выбранную им позицию еще новыми укреплениями. Не смотря однако на все меры, принятые неприятелем для преграждения доступов к Таузеню, генерал Евдокимов, по расчистке ущелья, решился не теряя времени атаковать горцев в их укрепленной позиции. На подобное предприятие командующий войсками мог отважиться тем более, что, одновременно с [435] фронтальной атакой, представлялась возможность атаковать горцев во фланг.

С этой последней целью, в ночь с 14 на 15 января была выслана особая колонна, а с рассветом двинулись и главные силы прямо по ущелью. Горцы приготовились к обороне, но появление в их тылу обходной колонны заставило Шамиля отказаться от прежнего намерения, и сильная укрепленная позиция досталась нам почти без всякой потери. Овладев выходами из ущелья, ген. Евдокимов прежде всего озаботился разработкою дорог расчисткою просек и постройкой временного укрепления у Таузеня, и затем уже в конце января двинулся к Веденю чрез аул Алистанджи.

Отступив от Таузеня, горцы сосредоточили свои силы в Ведене, и предполагали упорно защищать ближайшие к нему доступы, в чем местность благоприятствовала им как нельзя более. Пространство между аулами Алистанджи и Веденем перерезано лесистыми глубокими оврагами, и представляет на каждом шагу крепкие позиции, удобные для обороны. Но крепкие позиции только тогда задерживают наступающего, когда обороняющий держатся на них упорно, и когда их нельзя обойти. В прежнее время подобные позиции в лесистых Черных горах Шамиль находил повсюду. При общей преданности [436] к нему жителей, при сильной неприязни их к нам, обходы и при благоприятных для того местных условиях были для нас большею частию невозможны. В то время подобная попытка с нашей стороны, открытая горцами заблаговременно, могла бы иметь для нас последствия весьма гибельные. Но было уже сказано, что одна из причин, побудивших Главнокомандующего предпринять наступление со стороны Чечни, заключалась именно в том, что здесь между жителями мы имели наибольшее число приверженцев. Это-то обстоятельство и помогло нашим войскам достигнуть Веденя без больших потерь. Здесь, подобно тому как при занятии Таузенской долины, Командующий войсками также нашел возможным выслать обходную колонну, которая, выступив в ночь на 7 февраля, успела обойти все крепкие позиции неприятеля, и к рассвету появилась в тылу его главных сил у Веденя, на дороге в Анди. Тогда горцы вынуждены были бросить свои позиции, и войска Чеченского отряда 7-го же числа расположились лагерем в долине Хулхулау у аула Джантемир-юрт, в 2 верстах ниже Веденя.

Река Хулхулау близь Веденя разделяется на несколько рукавов.— Аул был расположен на правом берегу левого рукава, у самой подошвы гор. Как аул, так и ближайшие к нему высоты, были [437] сильно укреплены 90.— Но сам Шамиль не остался в Ведене, а расположившись с своим скопищем в окрестных селениях, оттуда распоряжался обороной, и изыскивал средства остановить наши успехи, и замедлить падение последнего оплота своей власти в Черных горах.

Для избежания потерь, которые при открытом штурме были бы неизбежны, признано было необходимым предпринять осаду. Но так как дурная погода, сильно испортившая дороги, препятствовала доставке орудий большого калибра, то начало осадных работ должно было на некоторое время отложить.

С 7 февраля и по 17 марта войска заняты были устройством сообщений чрез пройденное пространство и действиями против неприятельских партий, которые высылались Шамилем для наказания жителей, изъявлявших нам покорность. В тоже время, чтобы воспрепятствовать Шамилю усилить свое скопище под Веденем, часть войск Прикаспийского края была направлена для действия в Ичкерии со стороны Ауха.

В первых числах марта генерал барон Врангель, сосредоточив близь укр. Кишень отряд из войск, расположенных в Аухе и Прикаспийском [438] крае, и действуя с ним к стороне Ичкерии, успел разорить непокорные общества, гнездившиеся в верховьях р. р. Ярык-су и Яман-су, а за тем перешел в долину Аксая, и истребил сильные Ичкеринские аулы Саясан, Аллерой, Шамхал-Берды, и некоторые другие, памятные по Даргинской экспедиции 1845 года.

Между тем в первой половине марта все запасы необходимые для осады Веденя были доставлены, и 17 числа начаты осадные работы.

Ведень, как уже было сказано, лежит на правом берегу левого притока Хулхулау, при выходе его из тесного лесистого ущелья. Западная и восточная стороны аула, огражденные отвесными обрывами оврагов, были укреплены брустверами из плетней и туров, и местами усилены палисадом. С северной же стороны, обращенной к Веденской поляне, впереди аула, были устроены неприятелем два земляные бруствера. Оконечности главного из этих брустверов были усилены тур-бастионами.

На высотах, окружающих Ведень с южной и частию с западной стороны, было построено 6 отдельных редутов весьма сильных профилей, из которых в каждом помещалось от 500 до 600 человек гарнизона; сильнейший из всех редутов был нижний, лежавший на одной высоте с [439] северным фасом Веденя. Редут этот, обороняемый Андийцами, состоял из 3 отдельных построек, соединенных между собою крытыми ходами.

Андийский редут составлял ключ неприятельской позиции.— С занятием этого пункта неприятель терял возможность держаться в ауле, и путь отступления для всех вообще защитников отрезывался, а потому главные усилия были направлены к скорейшему овладению этим редутом.

Все войска, назначенные для осадных работ, были разделены на 3 отряда. Из них правый отряд должен был открыть траншеи против западного фаса аула, и устроив батареи, действовать из них как по аулу, так и вдоль западной покатости высот, на которых были расположены редуты.— Средний — имел назначение приблизиться траншеями на возможно близкое расстояние к Андийскому редуту, и заложить против него брешь-батарею.— Наконец левый отряд назначался для обложения Ведем с восточной стороны, и для преграждения неприятелю ближайших и лучших путей в Андию н Ичкерию. 31 марта осадные работы были окончены, все батареи вооружены, и на следующий день, 1 апреля, назначен штурм.

В 6 час. утра был открыт огонь по Андийскому редуту из 16 орудий, и к часу пополудни в [440] главной постройке пробита брешь.— Но чтобы поставить неприятеля в решительную невозможность защищаться, приказано было продолжать канонаду до 6 час. вечера. — За тем все батареи обратили огонь на аул, а войска назначенные для штурма, направились на редут. Благодаря верно обдуманным мерам, которые были приняты как для подготовления штурма, так и во время самого нападения, горцы нигде не могли держаться упорно, и к 10 часам вечера ни в ауле, ни в редутах не осталось ни одного неприятеля. Потеря же при этом с нашей стороны была весьма незначительна. У нас убито 2 рядовых, и ранено 1 обер-офицер и 23 нижних чинов.

С такими-то ничтожными потерями мы успели овладеть Веденем, имевшим во всех отношениях первостепенную важность, благодаря распорядительности графа Евдокимова и деятельному содействию генерал-адъютанта барона Врангеля.

Падение Веденя произвело весьма сильное и выгодное для нас нравственное влияние на все непокорные общества, занимавшие как Черные горы, так и пространство между этими горами и Андийским хребтом. К началу лета 1859 года все обитающие здесь горцы признали нашу власть, а Шамиль вынужден был удалиться в Дагестан, и там [441] старался подготовить средства для обороны остававшейся под его властью части восточного Кавказа.

Таким образом две части общего плана, улучшение блокады восточных горцев и подготовление пути для наступления в горы, к лету 1859 года были окончены. Оставалось исполнить самое вторжение.

Как ни отважно было это новое предприятие, но во всяком случае оно было неизбежно. Только с подчинением нашей власти обществ внутреннего Дагестана, Шамиль лишался последнего оплота своей власти, и падение его делалось неизбежным.— Откладывая это предприятие мы содействовали бы тем Шамилю продлить свою власть, и следовательно сами добровольно представляли ему возможность исправить свои последние неудачи, и принять более прочные меры для преграждения нам доступов внутрь гор.

Между тем все, что можно было сделать для подготовления и облегчения успеха вторжения, к 1859 году было сделано. Блокада, веденная на новых основаниях, довела горцев до крайнего расстройства, а постоянные неудачи уничтожили в них доверие к Шамилю, и уверенность в возможность сопротивления.

По этим-то соображениям решено было летом [442] 1859 года произвести наступление в горы восточного Кавказа одновременно с трех сторон.

В начале июля в главных отделах края, окружающих восточных горцев, на границах с непокорными, были собраны три отряда, в которых общее число войск состояло из 38 батал. 7 эск. и 40 сот., при 48 орудиях,— всего около 40 т. человек. Войска Главного Чеченского отряда, под начальством генерал-адъютанта графа Евдокимова, стянулись на перевале чрез Андийский хребет на пути из Веденя в Анди, войска Дагестанского, под начальством генерал адъютанта барона Врангеля, на дороге из Салатавии в Гумбет, на урочище Мичикал, а войска Лезгинского, под командой генерал-маиора князя Меликова, на дороге в Дидо, близь ур. Чельтистави.

Все три отряда были направлены концентрически в долину Андийского Койсу. — Чеченский должен был следовать из Анди в Технуцал, занимающий среднюю часть долины, туда же была направлена особая боковая колонна из Аргунского ущелья чрез Чеберлой, Дагестанскому отряду было назначено спуститься чрез Гумбет в с верную часть долины, а Лезгинскому, по занятию Дидо и Иланхеви, перейти за снеговой Богозский хребет, в Ункратль и Богулял, занимающие ее верховья. [443]

14 Июля, главнокомандующий лично прибыл к Чеченскому отряду, а генерал-адъютант барон Врангель двинулся от Мичикала к Аргуани. В тот же день князь Меликов сосредоточился в Дидойском обществе на хребте Борис-Тави.

С появлением Чеченского и Дагестанского отрядов на границе непокорных, Шамиль велел предавать огню все аулы на левом берегу Андийского Койсу, и силою угонял жителей на правый берег, а сам с семейством и приверженцами расположился в новом укреплении на горе Килитль, близь аула Ичичали. В тоже время Кази-Магома с партиею избранных мюридов занял укрепления, построенные над обрывами Койсу, защищая доступы в Карату.

Располагаясь с своими приверженцами на укрепленной позиции у среднего течения Андийского Койсу, и владея обоими берегами, Шамиль надеялся остановить дальнейшее наступление войск. Кроме потерь, с которыми неизбежно была бы сопряжена атака неприятеля в его укреплениях, подобные действия с нашей стороны ни в каком случае не могли лишить Шамиля возможности при неудаче отступать с позиции на позицию, и замедляя таким образом наступление наших войск, продлить кампанию еще на 1 1/2 или 2 месяца, когда в [444] горах начинает выпадать снег, и военные действия делаются невозможными.

Главнокомандующий предпочел атаке Килитлинских укреплений следующие распоряжения:

Выдвинув авангард Чеченского отряда к озеру Ретло, генерал-фельдмаршал оставался с этим отрядом на перевале чрез Андийский хребет до 22 июля, угрожая неприятелю движением на Анди, Ичичали, Карату и Технуцал, но в тоже время, для обхода неприятельской позиции с фланга и в тыл, были направлены Дагестанский отряд и несколько отдельных колонн из Прикаспийского края.

Командующий Дагестанским отрядом, генерал-адъютант барон Врангель, несмотря на все трудности переправы через Андийское Койсу, которую должно было исполнить в виду и под выстрелами неприятеля, выступив от Мичикала 14 июля, к 22 числу появился на высотах Ахкента на границе Аварии. В то же время особая колонна, высланная из Темир-Хан-Шуры, овладев неприятельским укреплением у Бурундук-Кале, спустилась к Ирганаю на Аварском Койсу, и направляясь к Зырянам, открыла сообщение с Дагестанским отрядом.

22 же июля главный Чеченский отряд перешел на высоты Гаркалай-лам, господствующие над [445] долиной Койсу, и занял авангардом Технуцальский аул Тандо.

Таким образом главные силы неприятеля, остававшиеся на Килитлинской позиции, были поставлены в самое затруднительное положение.— Чеченский отряд, овладев Технуцалом, угрожал Карате, а Дагестанский, смелою переправою через Койсу и быстрым движением в Аварию, отрезывал их от главной массы непокорного населения. Вместе с тем появление наших войск в Аварии послужило общим сигналом восстания против Шамиля всей страны. Авария, Койсубу, Анди и даже самые дальние общества, на перерыв спешили высылать своих депутатов с изъявлением покорности. Одновременно же с этими действиями н Лезгинский отряд, о успехом действуя в обществах Дидо и Иланхеви, успел вынудить от них покорность, и уже готовился вступить в горские общества, занимавшие верховья Андийского Койсу.

Шамиль, при известии о всех этих событиях, был вынужден бросить свои укрепления с находившимися в них 13 орудиями и скрылся.— Вслед за ним бежал и Кази-Магома. Бегство Шамиля было последним и решительным ударом для той партии горцев, которые еще надеялись, что продолжение войны возможно. С распространением известия о [446] бегстве, войска наши со стороны жителей уже не встречали сопротивления. Что же касается до самого Шамиля, то привыкший к переворотам в своей судьбе, он все еще не признавал дела проигранным, и не терял надежды на счастливую перемену обстоятельств. Скрывшись из Ичичалей с партией приверженцев, имам сначала бросился в общества южного Дагестана, надеясь возбудить их на отчаянную борьбу. Но враждебно встречаемый жителями, два раза его ограбившими, теряя каждый день остававшихся при нем мюридов, и опасаясь встречи с нашими отрядами, вступавшими в горы со всех сторон, Шамиль был вынужден укрыться в Гунибе, который давно был избран им как последнее убежище. Здесь он присоединил к себе Гунибских жителей, и таким образом составил партию в 400 челов. при 4 орудиях.

Избирая Гуниб своим убежищем, Шамиль действительно мог надеяться продлить свое владычество еще на год. Времени, удобного для действия в горах, оставалось уже не более нескольких недель, а потому при малейшем замедлении в сосредоточении наших войск к Гунибу, всякая попытка для овладения этим пунктом была бы невозможна. Между тем Гуниб сам по себе составлял природную [447] крепость, овладеть которой было весьма трудно 91. Но и эти последние расчеты Шамиля на продолжение борьбы, благодаря вовремя принятым мерам, не удались. По первым известиям о занятии им Гуниба, туда были направлены войска Дагестанского отряда и из других частей Прикаспийского края, так что к 10 августа т. е. через 2 1/2 недели после бегства Шамиля из Ичичалей, гора Гуниб-Даг, на которой расположен Гуниб, была окружена нашими отрядами со всех сторон.

Между тем, в продолжении этих 2 1/2 недель, край быстро умиротворялся. Горские общества с своей стороны так же спешили окончить войну, и изъявляя покорность, сами сдавали нам выстроенные Шамилем крепости с находившимися в них орудиями и запасами. Умиротворение края шло так успешно, что главнокомандующий на пути в Гуниб местами имел конвой, составленный исключительно из горцев новопокорившихся племен.

Когда войска наши, сосредоточившись к Гунибу 10 августа, учредили вокруг горы правильную блокаду, то в первые дни неприятель производил по ним артиллерийский огонь, но с 15 выстрелы [448] прекратились, и Шамиль вступил в переговоры. 18 числа к Гунибу прибыл и генерал-фельдмаршал. Еще четыре дня продолжались переговоры, но безуспешно. Условия сдачи, которых желал Шамиль, были так неуместны, что главнокомандующий не мог на них согласиться.

Нельзя было не опасаться, что Шамиль, ведя переговоры, старается только выиграть время, а потому 23 августа переговоры были прекращены. 24 числа на восточном фасе начаты были осадные работы, но с тою лишь целью, чтобы отвлечь сюда внимание осажденных, действовать же решительно предположено было на других фасах.

Двухнедельная стоянка под Гунибом дала возможность вполне изучить местность и доступы. Как ни трудны были эти доступы, но на 30-верстном пространстве, которое занимает Гуниб-даг, конечно не могло не представиться подъемов, более или менее возможных, и они не могли укрыться от опытного взгляда Кавказских войск.

С рассветом 25 августа войска северного и южного фасов почти одновременно нашли возможность взобраться на гору, до того времени и в мнении горцев считавшуюся недоступной. Карабкаясь с утеса на утес, с террасы на террасы, с помощью крючьев и веревок, охотники Апшеронского [449] полка, а за ними и целые баталионы, успели подняться на северо-западный угол горы, в 9 верстах от аула. Неприятель заметил наши войска, когда они уже всходили на верхнюю террасу, и не мог их остановить. Общая тревога в один миг распространилась между осажденными. Они спешили на защиту угрожаемого пункта. Но в это время с юго-восточного угла подымались на гору баталионы Грузинского и Самурского полков, а в след за тем устремились туда же и все остальные войска. Видя неизбежную гибель, часть горцев бросилась в отчаянную рукопашную охватку, и была истреблена, а остальные, в том числе и Шамиль с семейством, скрылись в Гуниб, и засели по саклям.

В эту минуту главнокомандующий лично прибыл на место боя, и приказав остановить перестрелку с засевшими по саклям мюридами, предложил им сдаться, не подвергая аул, в котором находилось много женщин и детей, всем ужасам штурма. После переговоров, длившихся около 2 часов, Шамиль, видя Гуниб окруженным густою цепью наших войск, решился сдаться. В сопровождении нескольких приближенных мюридов, он тут же явился к главнокомандующему, повергая безусловно свою судьбу милосердию Государя Императора.

Столь счастливое окончание упорной, долголетней [450] войны против восточных горцев было достойной наградой судьбы за те беспримерно-геройские подвиги, которыми так богата история Кавказской армии. Согласие Шамиля сдаться военнопленным, Шамиля, всю свою жизнь проповедывавшего святость войны против христиан, конечно не может не быть в мнении Кавказских племен смертельным приговором мюридизму, и можно быть смело уверенным, что эта секта между горцами никогда не воскреснет.

Окончание войны в восточной части Кавказских гор и плен Шамиля, как должно было ожидать, громко отозвались на всем Кавказе. Влияние этих событий было огромно и вообще весьма благотворно. Уничтожив существовавшее дотоле убеждение в невозможности окончания Кавказской войны, доказав на деле, что и для Кавказского края война не будет составлять вечного удела, события эти неизбежно должны пересоздать взгляд туземцев как на отношения к нам, так и на свое собственное положение. Покорение части края, никогда и никому не покорявшейся, не может не показать всем обитателям Кавказа различия между владычеством России и других народов, прежде там властвовавших, и вместе с тем не может не убедить их, что отныне Кавказу предстоит совершенно новая жизнь. [451]

Одним из первых и наиболее выгодных последствий окончания войны на восточном Кавказе была перемена в отношениях к нам значительной части непокорных горцев западного Кавказа.

Здесь в продолжении 1858 и первой половины 1859 года продолжались те предприятия, о начале которых я имел уже честь упомянуть в прошедшем чтении, а именно устройство Адагумской и Белоречинской линий. Успешный ход этих предприятий и вообще всех происходивших здесь военных действий, вместе с решительным успехом нашим на восточном Кавказе, убедил и многие обитающие здесь непокорные племена в невозможности дальнейшего сопротивления.

В продолжении минувшего года уже около половины этих племен также изъявили покорность.

Первый пример тому подали Бжедухи, живущие на плоскости на левом берегу Кубани, к западу от р. Белой. Они приняли присягу на верноподданство в половине июля 1859 года. За тем, их примеру последовали племена, живущие к востоку от Бжедухов между реками Белой и Лабой, а именно: Темиргоевцы, Махошевцы, Егерукаевцы, Бесленеевцы, Закубанские Кабардинцы и Шахгиреевцы. Когда же открылись зимние действия, то и два из главных Черкесских племен, Абадзехи и Натухайцы, также [452] изъявили покорность. Общая цифра народонаселения, во всех до ныне покорившихся племенах западного Кавказа, составляет от 150 до 200 тысяч. Таким образом из Кавказских горских племен, в продолжении 60 лет сопротивлявшихся утверждению на Кавказе русской власти, в настоящее время остаются непокорными только Шапсуги, Убыхи и еще некоторые другие, менее значительные, занимающие восточный берег Черного моря, в которых общая цифра народонаселения составляет также от 150 до 200 т. душ. Эти-то племена, занимающие на северной стороне хребта пространство между Абадзехами и Натухайцами, а вдоль Черноморского прибрежья между укреплениями Константиновским и Гагры, и составляют ныне последних противников утверждения на Кавказе нашей власти. Но самая цифра остающегося непокорным народонаселения показывает, что сопротивление их не будет продолжительно. В трудных болезнях счастливый перелом редко ведет к непосредственному выздоровлению, чаще болезнь в большей или меньшей степени повторяется не раз. В истории народов резкие перемены в образе жизни не случаются никогда, и попытки возвратиться к прежнему порядку вещей, неизбежны. Но кажется, что в этом случае если не все покорившиеся в прошедшем году Кавказские племена, то по [453] крайней мере значительная их часть, составят исключение. На восточном Кавказе со времени его покорения, спокойствие не только не было ни разу нарушаемо какой-нибудь новой попыткой горцев к возобновлению военных действий, но по настоящее время из этой части края нет ни донесений, ни слухов даже об отдельных хищнических случаях, и наши войска там расположенные занимаются исключительно разработкою дорог, расчисткою просек, постройкой укреплений и мостов. Спокойствие во вновь покорившихся племенах Западного Кавказа еще не установилось в такой мере. Племена эти не испытали того безвыходного положения, до которого в последнее время доведены были горцы восточного Кавказа, а потому убеждение в невозможности продолжения войны не может быть в них так единодушно, как у восточных племен. Тем не менее все сведения и отсюда до ныне полученные ограничиваются известиями о нескольких хищнических случаях.

Впрочем, если бы в последствии и явились какие-либо попытки со стороны покорившихся племен восточного или западного Кавказа на неприязненные действия, то и в этом случае можно быть твердо уверенным, что подобные попытки никаким образом не разовьют войны до размеров, до каких она [454] происходила до 1859 года. Самая продолжительность Кавказской войны служит лучшим в том ручательством. Независимо от тех, в высшей степени искусных распоряжений, которые сопровождали военные действия на Кавказе в последние 4 года, одна из причин теперешнего умиротворения края, нет сомнения, заключается и в том, что большинство горцев убедилось в невозможности дальнейшего сопротивления.

Что касается до части края остающейся непокорною, то последние донесения и слухи заставляют предполагать, что утверждение в ней нашей власти не обойдется без военных действий, и легко может случиться, что мы еще будем здесь иметь дела весьма кровавые. Все движения, производившиеся в этой части нашими войсками минувшей зимой и в нынешнем году, постоянно сопровождались перестрелками, и горцы этой части Кавказа по прежнему оказывают сопротивление самое упорное. Шапсуги и Убыхи и между Кавказскими горцами всегда отличались своей храбростью, а занимаемая ими местность представляет все выгоды для обороны. Но как бы сильно ни было сопротивление со стороны остающихся на западном Кавказе непокорных горцев, во всяком случае составляя народонаселение не более того, которое в прошедшем году [455] покорилось добровольно, окруженные нашими владениями и морем, при тех огромных средствах, которые с нашей стороны уже направлены для их покорения, племена эти, конечно, не будут в состоянии долго сопротивляться, принятые же Главнокомандующим новые способы ведения войны, которых выгоды так блистательно выказались при покорении восточного Кавказа, нет сомнения, и здесь дадут такой же результат, а потому с достоверностью можно полагать, что и последние военные действия на Кавказе скоро прекратятся.

Но при этом нельзя не заметить, что и по прекращении военных действий, для того чтобы доставленные ими успехи могли быть прочны, еще много предстоит забот на Кавказе. Кроме постройки укреплений, устройства дорог и т. п. для этого необходимо ввести и установить между горцами соответственное управление, и соединить в одно стройное целое разнородные племена, составляющие Кавказское народонаселение, которые, как мы видели, весьма много разнятся и по происхождению и по языку и по религии. Как бы однако ни были важны и трудны эти заботы, во всяком случае оне уже не подвержены в такой мере случайностям, как военные действия. При том удачное решение [456] вопроса по управлению Чеченцами, без сомнения, много облегчит и дальнейшее общее решение вопроса по управлению горцами, а что касается до примирения и соединения разнородных племен, то в настоящее время конечно никто не сомневается, что распространение образования, общего всем народам и всем религиям, составляет лучшее для того средство. Распространению же образования, кроме мер правительственных, нет сомнения, будет много содействовать и тот общий интерес, который возбуждает Кавказ не только у нас, но и во всем образованном мире.

На эти-то предметы т. е. на упрочение нашей власти во вновь покоренных частях края, и на покорение последних противников нашей власти, в настоящее время и обращено преимущественно внимание Кавказского начальства и главные средства Кавказской армии. Но вместе с тем от внимания Главнокомандующего и Наместника Кавказского не ускользают и все те вопросы, от которых зависит благосостояние страны. Кроме изменений в гражданском устройстве, вызываемых совершенно новым, небывалым доселе положением края, кроме улучшения сообщений, учреждения пароходства, и предположений об устройстве железных [457] дорог 92, о чем мы имели случай упоминать во II чтении, для развития края, принято и имеется в виду много других мер. Таково напр. учреждение города в Темрюке на Кубани, который, по своему счастливому положению между двух морей, нет сомнения, совершенно изменит положение всего Прикубанского края, таково устройство порта на Каспийском море, в гор. Петровске, который будет иметь самое благотворное влияние как на Дагестан, так и на соседние части Кавказской Линии, таковы предположения об орошении и заселении Караязской степи, и множество других. Все эти начатки настойчиво продолжаемые, и могущественно поддерживаемые богатою природою края, нельзя сомневаться, доставят ему самую счастливую будущность.

Все сказанное дает право считать трудный вопрос умиротворения Кавказа уже разрешенным и не сомневаться, что с продолжением настоящего порядка дел на Кавказе, край этот не только умиротворится, но что вместе с тем положены будут самые прочные начала для процветания его в будущем. [458]

Умиротворение Кавказа не только в историй России, но и в истории цивилизации займет весьма почетное место, а потому имена тех, кто наиболее способствовал этому великому делу, не будут забыты и в самом отдаленном потомстве. Историку предстоит оценить по достоинству заслуги главных деятелей, но столь быстрым и счастливым перерождением, какое в настоящее время совершается на Кавказе, край этот прежде всего обязан ныне царствующему Государю, лично посетившему Кавказ еще в 1850 году, постоянно удостаивавшему Кавказский край Своего милостивого внимания, и давшему, несмотря на все затруднения, те усиленные средства для решительных действий, без которых подобное быстрое перерождение края никаким образом не могло бы совершиться.

И так, мы видели, как длился, и как переменял свои фазы трудный вопрос умиротворения Кавказа. Весьма часто вопрос этот принимал такой вид, что самое твердое убеждение в возможности умиротворения Кавказа могло поколебаться. Но цель неотступно преследовалась, а храбрые Кавказские войска, служа делу для самого дела, честно и свято исполняли свой долг,— и вот в то время, когда общее мнение начинало уже сомневаться в возможности умиротворения Кавказа, [459] трудный вопрос этот разрешился легко и счастливо, как бы сам собою.

В настоящее время, при современном стремлении нашего общества к усовершенствованию, событие столь счастливое и важное, как умиротворение Кавказа, конечно не может не возбуждать в каждом полного сочувствия.

Оканчивая чтения о Кавказе, я буду просить вас, Милостивые Государи, не обвинять меня в самонадеянности. Публичные лекции дело весьма трудное. Но желая по мере сил способствовать устранению недостатка сведений о Кавказе, и разъяснить последние там события по моему крайнему убеждению, я не считал уместным отказываться от предложения читать лекции, тем более, что в настоящее время в Петербурге не случилось никого, кому бы нужные для составления чтений материалы были так же доступны как мне, по моим настоящим служебным занятиям.


Комментарии

90. План укрепленного аула Ведень.

91. План Гуниб-Дага.

92. Дорогу предполагается провести от Поти чрез Тифлис в Баку. Изыскания на большей части этого протяжения уже сделаны и особых местных затруднений для исполнения проекта не предстоит.

93. Для подтверждения владычества Монголов над всеми горцами нет никаких доказательств, напротив большая часть Кавказских горцев никогда в никем покорены не были.

Текст воспроизведен по изданию: Кавказ и Кавказская война. Публичные лекции, читанные в зале Пассаж в 1860 году. СПб. 1860

© текст - Романовский Д. И. 1860
© сетевая версия - Тhietmar. 2020
© OCR - Karaiskender. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001