КАВКАЗ В 1787-1799 ГОДАХ.

(Продолжение ¹).

II.

Неполнота сведений о деятельности на Кавказе генерал-поручика графа де-Бальмена. Сбор отрядов для противодействия вторжению в "Кубанскую часть14 сераскира Батал-паши. Донесение г.-м. Германа о победе над Батал-пашою. Раскольничья пропаганда на Тереке. Генерал-аншеф Гудович. Донесение о взятии Анапы. Усиление и возведение новых укреплений на Кубанской линии после ясского мира. Всеподданейшее донесение Гудовича об устройстве этой линии. Высочайшие указы 20 и 28 февраля и указ Государственной Коллегии 2 марта. Переписка по поводу прекращения военных действий. Султанский фирман. Дарование земель на Кубани войску Черноморскому. Хищничества зак?банцев. Расположение войск. Положение деть в Кабарде. Переселение татар, кочевавших у Бештау, на Молочные Боды. Водворение русских поселян; постройки и укрепления. Состав кавказского корпуса. Принятие русского подданства шамхалами. Интриги турок в Кабарде. Деятельность пашей каспийской эскадры. Сношения с мусульманскими провинциями и с персиянами в 1792 году.

К сожалению, кратковременный период командования кавказским корпусом генерал-поручика графа де-Бальмена, по уцелевшим бумагам георгиевского архива, не представляет ничего выдающегося. Даже о таком чрезвычайном событии, как поражение корпуса Батал-паши и взятие в плен его самого, имеются лишь самые поверхностные сведения! А между тем этот период для нашего отечества полон и разнообразной политической окраски, и разных выдающихся явлений. Турецкое [2] правительство, видя все предшествовавшие неудачи своих войск на главном театре в Европе, решило сделать диверсию в их пользу и ободрить нашею неудачею в только что произведенной Бибиковым анапской экспедиции. Вследствие этого оно предписало пашам, начальствовавшим в Азии, произвести сильное вторжение в нации пределы, возбудив к тому и горские народы. Приготовления противников шли быстро, и разгар их совпадает с прибытием на Кавказ больного и расстроенного де-Бальмена в июне 1790 года ². Из бумаг видно, что фактическое начальствование его корпусом началось 21-го числа того месяца.

В это время командование войсками на разных пунктах края было распределено побригадно между следующими лицами: "генерал-майором грузинским царевичем»; генерал-поручиком бароном Розеном (Владимир Иванович), генерал-майорами Булгаковым, Германом, Савельевым и бригадиром Матценом. При каждой бригаде находилось "дежурство", в которое сообщались, по приказанию корпусного командира, все от его лица распоряжения. По странной ли случайности, а, может быть, вследствие требования врачей или даже по особому педантическому направлению де-Бальмена, один из первых приказов, отданных им по войскам через три дня по его фактическом вступлении в должность, состоял в том, чтобы

..."во всех полках и батальонах всем унтер-офицерам и состоящим в чинах оных остричь волосы по образцу как у рядовых и их уже впредь не иметь".

Дальнейшая деятельность корпусного командира и войск ему вверенных, судя по ежедневному журналу исходящих бумаг, потекла тихо, и все внимание было [3] обращено на внутренний порядок в частях и отчасти на их хозяйственный быт. За перенесением, согласно Высочайшему указу 30-го апреля, всех учреждений наместничества в Астрахань, охрана во всех городах на линии ослабела, потому что осталось "слишком малое число штатных команд». В некоторых же местах и вовсе некого было назначать для караулов. В виду этого корпусный командир отдал приказ, чтобы по требованиям комендантов и городничих тотчас были высылаемы от частей войск команды для содержания необходимых караулов во всех случаях, вызываемых государственною пользою, "где земские правительства сами собою исправиться не могут»; затем де-Бальмен отозвал из-за Кубани действующий отряд и для удостоверения в положении края предпринял поездку 30-го июня из Георгиевска в Ставрополь на Песчаный Брод, Воровской Лес, Невинномыск и Темишбек. Выводы ли, полученные из наглядного и близкого знакомства с краем, или политические обстоятельства заставляли де-Бальмена поспешить усилением "Кубанской части", но тотчас после своего путешествия он назначил туда Казанский и Ладожский полки. В августе де Бальмен получил известие, что сераксир Батал-паша с сильным турецким и закубанским войском направляется в Кабарду, куда еще в июне посылал одного из своих агентов склонить население к вооруженному против нас восстанию. Генеральным приказом 17-го августа вновь были собраны отряды. В главный лагерь при Кумском редуте, где корпусный командир назначил свое пребывание, были отряжены, под начальством генерал-майора Германа: Кавказский и Тифлисский пехотные полки, Ростовский карабинерный, Астраханского драгунского шесть эскадронов с пушками, 1-й, 2-й и 3-й егерские батальоны, Атаманский [4] казачий полк, конвойные казаки и пять орудий полового парка. В лагерь между Невинным Мысом и Темнолесским ретраншементом, на самом берегу Кубани, были командированы, под начальством бригадира барона Беервица, который однако подчинялся г.м. Герману, Владимирский пехотный, Каргопольский карабинерный полки, Астраханского драгунского два эскадрона и из полевых орудий "при первой средней части находящихся, сколько но числу наличных лошадей взять будет можно». В лагерь у Прочного Окопа, под начальством генерал-майора Булгакова, были назначены: Казанский и Воронежский пехотные полки, 4-й егерский батальон, Таганрогский драгунский полк, четыре эскадрона Нарвского карабинерного полка, казачий Кошкина полк и полевые орудия, сколько но числу наличных лошадей взять возможно. Провианта в сухарях приказано было взять столько, сколько подъемные лошади поднять могли. Герман и Булгаков должны были поддерживать сообщение между собою по берегу Кубани. Кубанскому корпусу генерал-поручика барона Розена с донскими полками особо предписано вторгнуться за Кубань ³.

Далее не имеется никаких сведений о том, что делали отряды в течение целого месяца. Вероятно, ничего, потому что 17-го сентября было послано, по поручению де-Бальмена, письмо к "почетному владельцу" Исламу Мусину, в котором он был приглашаем послать верных, надежных двух человек за Кубань для разведки "о тамошних делах», о том, в каком месте находятся турки, сколь велико их число и т. д. В этом письме между прочим сообщалось, что 29-го августа Бог даровал нам над турецким флотом великую победу (под [5] начальством контр-адмирала Ушакова): три больших корабля мы взяли в плен с 2000 слишком турок и с Сегит-пашою, сожгли адмиральский корабль и много судов, а остальные обратили в бегство. Вслед затем получен был и приказ о том же генерал-фельдмаршала, в котором велено было отслужить в кавказских войсках, но поводу столь важного события, благодарственное молебствие с пушечною пальбою.

Очень вероятно, что победою, одержанною нашими войсками месяц спустя на Кубани, мы были отчасти обязаны сведениям, доставленным Исламом Мусиным, который, конечно, не преминул дать ответ на письмо к нему, посланное из главного дежурства. В у целейших бумагах георгиевского архива имеется одно только предварительное краткое донесение об этой победе к корпусному командиру генерал-майора Ив. Ив. Германа от 1-го октября следующего содержания:

"Я поспешаю вашему сиятельству донести, что помощью Божией и храбростью войск Ея Императорского Величества, мне вверенных, турецкий лагерь, состоящий близь Кубани, в числе шести тысяч турок и более того числа разных горских народов, сего числа (30-го сентября) совершенно разбит и сам предводительствуемый войсками и разными горскими народами Батал-паша, по приближении уже моем к его лагерю, видя поверхность победоносного оружия нашего, с небольшою его свитою, отдался в плен; пушек, коих в лагере находилось и на штурме было около тридцати разного большого калибра, с большими припасами, остались в руках наших, и я с своим лагерем стал в его оставшемся. Но наступившей ночи не могу я вашему сиятельству донести, а завтрашнего числа обо всем не умедлю. Но дело начато так, что, под предводительством одного чиновника, в девяти верстах да на полевой баталии ⁴. И по отбитии [6] пушек, кои с ними были в поле, принужден отойти он в свой лагерь, где равно продолжал свое действие, и наконец, нс находя надежды ко спасению, вставшие за потерею при сражении турки и горские народы, перейдя Кубань, потянулись по той стороне в горы ".

Должно думать, что станица Баталпашинская получила свое название от имени военачальника соединенного корпуса турок и горцев, понесших поражение 30-го сентября 1790 года. Но каким образом сблизились противники, каковы были частности и подробности сражения — в уцелевших бумагах нет сведений ⁵, легко может быть потому, что все они исходящие, и если копия передового донесения Германа и попала в число их, то совершенно случайно, так как она снята была с подлинника для приложения к приказу, разосланному по войскам, в котором велено было также отслужить немедленно благодарственный Господу Богу молебен ⁶.

Это единственное выдающееся событие завершило собою кратковременный период командования войсками де-Бальменом: 4-го октября он скончался, и того же числа, приказом по корпусу, генерал-майор Булгаков, по праву [7] старшого из генералов, объявил себя его преемником, вступил в командование кавказским корпусом и донес о том фельдмаршалу. На другой день он предложил генералу Герману доставить ему подробное донесение о сражении 30-го сентября и возвратить отряд по квартирам. Отряд генерал-майора Савельева и полки, входившие в состав колонны бригадира Депрерадовича, были также распущены и вместо первого из них на левый фланг, в распоряжение подполковника Уракова, были отправлены две роты с пушкою от Кавказского мушкетерского полка. 17-го ноября сераксир Батал-наша, с своего свитою, был отправлен из Георгиевска к князю Потемкину-Таврическому в Яссы, под охраною на всем пути по Кавказу конвоя из 25 казаков и со взиманием повсюду на постах под проезд его 22 лошадей, которые заблаговременно были выставлены от разных воинских частей, не исключая и артиллерии. Затем водворилось затишье. Год завершился смертью командующего "Кубанскою частью" на Дону генерал-поручика барона Розена, и начальникам частей войск, составлявших его отряд, приказано было Булгаковым сноситься с ним непосредственно впредь до назначения на место Розена другого лица.

Среди бумаг за время командования кавказским корпусом и кубанскою частью Булгаковым, уцелевших от времени, заслуживает некоторой доли внимания одна о раскольничьей пропаганде на Тереке. Архиепископ Никифор астраханский, на основании донесения к нему священника станицы Курдюковской (Гребенского войска) Петра Иванова, уведомил кавказское наместническое правление, что в ту станицу приехал из "верховых мест» России неизвестного звания человек, который, в построенной ему жителями часовне, производит церковнослужение. [8]

Казаки стали собираться туда для молитвы, совсем перестали ходить в церковь и никаких треб через своего священника не исправляли. 16-го октября Булгаков предписал кизлярскому земскому исправнику исследовать это обстоятельство, "соблазнителя" взять под стражу и часовню сломать, а генерал-майору Савельеву — оказать исправнику, в случае надобности, содействие воинскою командою.

24-го декабря 1790 года, в тот самый день, когда приказом по кавказскому корпусу Булгаков извещал о смерти генерал-поручика барона Розена — фельдмаршал назначил "командующим войсками кавказского и кубанского корпусов покорителя Гаджибея (где ныне Одесса) и Килии генерал-аншефа Ивана Васильевича Гудовича, который прибыл в Георгиевск 28-го января 1791 года ⁷.

Если бы не один документ в бумагах описываемого года, то его можно было бы пройти безусловным молчанием. Документ этот — копия будто бы, собственноручного (?) донесения Гудовича об осаде Анапы с 19-го июня и о взятии ее ⁸ следующего содержания:

"После донесения моего вашей светлости от 18-го сего месяца, 19-го числа по крепости с батареи производилась канонада; но крепость также отвечала, и урон наш в тот день из двух убитых и четырех раненых бомбами. В ночь на 20-е число я велел в крепость метать бомбы, и неприятель до тех пор отвечал, покуда с правой батареи искусством артиллерии господина майора Меркелио ⁹ зажжен был город. Тогда [9] неприятель смолк, и пожар продолжался до света. 20-го по утру, в 8 часов, полагая, что неприятель устрашился огня бомб наших и пожара, послал я с письмом офицера к командующему паше, уговаривая его, чтобы он сдал город, обещая свободный выход гарнизону и жителям, а ежели не сдастся, то уверил его, что я, конечно, не отступлю и что камня на камне не оставлю. Подъехавшим к городу долго никто не выходил, и наконец вышли два пеших, взяли письмо и сказали, что ответ будет. Как скоро письмо мое принесено было в город, то выстрелено тотчас было по моим посланным из двух пушек. Видя по тому упорство неприятеля ¹⁰, не имея ни инженеров, ни осадной артиллерии для продолжения осады, будучи всякий день обеспокоен окружающими меня на горах черкесами, которые день ото дня прибавлялись и делали сильные нападения на моих фуражиров; получа известие от г. генерал-аншефа и кавалера Михайлы Васильевича Каховского ¹¹, что неприятельский флот показался против устья Днестра, и что он полагает скоро увидеть эскадру неприятельскую в Анапе, положил я непременным способом сделать штурм, дабы не изнурить критическим положением войск мне вверенных и не дать еще усилиться неприятелю — что действительно и последовало бы, ибо на другой день взятия крепости Сири-паша показался в море с тридцатью двумя судами, стрелял из пушек; но, приметя, что крепость взята, тотчас ушел. А потому, и сделавши совет с господами подчиненными мне генералами-майорами: Загряжским, Булгаковым, Депрерадовичем, от таврического отряда под моею командою бароном Шицом ¹², и бригадирами князем Щербатовым и Поликарповым, и будучи все [10] согласны, сделал я диспозицию, призвав Бога в помощь, атаковать крепость. Будучи в таком положении, что сзади меня и вокруг неприятели, устроил я таким образом, что нашел удобное место сделать вагенб?рг, отрядив особливое число войск для действия против? черкес, у которых, но верным ко мне известиям, положено было в то время, как я стану атаковать крепость, напасть на меня всеми силами взаде на мой вагенбург. Я приказал атаковать крепость как в слабейшее место до средины моста с левой нашей стороны четырьмя колоннами, да с правой стороны самым берегом моря, имея известие, что вода мелка и видев сам на .... турков. За первыми четырьмя колоннами нарядил я для резерва до нашей третьей и сверх того в средине большой резерв с конницею, при котором остались все знамена ведущих штурм и полевой артиллерии кавказского корпуса 16 орудий. Против черкес, дабы не могли атаковать взаде ведущих на крепость атаку и нс разграбить вагенбург — господина генерал-майора и кавалера Загряжского с пехотою и конницею. Над первою и второю колоннами слева и первым за сими колоннами резервом поручил я команду г. генерал-майору Булгакову; над третью и четвертою колоннами, с их резервом — г. генерал-майору и кавалеру Депрерадович?; над пятою, составленною из казаков пеших кавказского и кубанского корпусов, с прибавлением из отряда таврического, находящегося под моею командою, из мушкетер, егерей и эскадрона драгун — г. генерал-майору и кавалеру барону Шицу, и большим резервом, при котором с начала атаки я сам находился — г. бригадиру Поликарпову. Для лучшего усмотрения имею честь представить при сем разделение войск тою диспозициею и приказ в начале атаки.

"С 21-го на 22-е число сего месяца, как скоро темно стало, я велел лагерь снять и все устроить в боевой порядок. В двенадцатом часу приказал бомбардировать со всех батарей и под сим шумом подошел я ближе ¹³. Неприятель тоже метал [11] бомбы и стрелял из пушок, но безвредно. В час пополуночи я велел перестать стрелять из батарей, и неприятель замолк, За полчаса до рассвета приказал я опять бомбардировать со всех батарей, и как сие было сигналом, то все колонны пошли в атаку, и как неприятель счел последнюю бомбардировку, так как и первую, то кавказского и кубанского корпусов егеря пришли к самому рву. Тут был за рвом неприятельский пикет, который весь перебит, а неприятель, увидевши атаку, начал производить ружейную и пушечную картечами сильную пальбу. Наши, не взирая на жестокую оборону, спустились в ров и начали ставить лестницы; но, по сильной обороне неприятеля, не могши одолеть валом, были тотчас подкреплены резервами. Тут взошли многие в крепость, но неприятель, будучи многочислен, защищался. Пятая колонна, под командою барона Шица, произвела тоже свою атаку; но, потерпев урон от картечи по причине той, что полтораста егерей, посланные на лодках от отряда таврического для диверсии, рано начали стрелять, и колонна, не доходя рва, была встречена сильным огнем неприятельским, а потому принуждена была несколько отступить. Вошедшие в город сразились с неприятелем, и огонь ружейный был сильный и непрерывный. Я послал на подкрепление тотчас г. бригадира Поликарпова с шестьюстами мушкетерами из моего резерва и тремя эскадронами, которые, поскакав скорее, спешились, который, введши в город и подкрепя прежних, неприятель прогнан был больше нежели до половины города. В самое то время опущен был мост. Тут я, увидев и уведомлен будучи от г. генерал-майора Булгакова и от г. бригадира Поликарпова, который мне сказал, что наши несколько ослабевают, послал всю конницу из моего резерва, которая с удивительным стремлением, под ядрами и картечами с правой стороны неприятельских батарей поехавши, частью на лошадях, а частью спешившись. В самое то же время послал я к г. генерал-майору барону Шицу, который….приводила свою конницу к валу, где держался неприятель, чтобы он большею [12] частью поворотил влево на спущенный мост. Тут наши, получа сильное подкрепление, начали теснить неприятели, который бежал и топился в море; по как еще оного оставалось много, то, опасаясь устали сражающихся, приказал я и еще г. бригадиру Поликарпову из остающихся трехсот и большой резерв егерей взять и привести в атаку сто человек и один эскадрон конницы, которому я прежде уже велел придти из отряда г. генерал-майора Загряжского. Сим последним свежих людей ударом наприя- тель совершенно был побит, начал бросать ружья, отдаваться в плен и кричать аман. Пять часов продолжалось жестокое сражение, но мужеством, храбростью, искусством генералов, храбростью штаб и обер-офицеров, подававших пример нижним чинам, неустрашимостью и храбростью которые четыре раза будучи останавливаемы отчаянною обороною неприятеля, приведены наконец в пятый раз для совершения полной победы.

В самое время штурма, как скоро рассвело, черкес конных и турок пеших с пушками тысяч, восемь спустились с гор и атаковали меня взад, отдела часть к моему вагенбургу, напали тотчас на храбрых и отличных гребенских и семейных казаков. Но г. генерал-майор и кавалер Загряжский, с отрядом, с коим для того от меня оставленным, пошем сам на них в атаку, а командующий под ним г. бригадир князь Щербатов, подвинувшись поспешно с пехотою, послал тотчас в подкрепление конницу. Тут Таганрогского полку подполковник Янов, кинувшись с двумя эскадронами на саблях, храбро врубился в черкес и не дал захватить им взад наших казаков. Неприятель, стреляя из пушек, кинулся и опять в другую сторону, но, распоряжением г. генерал-майора и кавалера Загряжского, врубился опять в середину черкес подполковник Спешнев, и, сколько черкесы ни метались, не могли прорваться взад атакующим крепость и, пораженные, прогнаны наконец в горы с большим уроном ¹⁴. [13]

"Крепость Анапа укрепляема была беспрестанно неприятелем, имеющая глубокий и широкий рос от моря до моря, по большей части одетый камнем, а на иных местах высеченный на каменистом грунте; позади поставлен палисад. Неприятеля было нс менее 10000 турок и 15000 ногайцев, черкес и других вооруженных; 83 пушки и 19 мортир, о которых при сем имею честь представить особливую ведомость; более 130 знамен, из которых... при сем представляю; бунчуки нашинские тоже не..., а только три... ¹⁵. Магазейн с сухарями, мукою и ячменем, которые будут употреблены для войск. Пороховой большой погреб и много пороху подорвало во время штурма по батареям. Магазейн с разными военными снарядами и добычи для нижних чинов нс малое число. Неприятеля побито на месте боле 8-ми тысяч, великое число потонуло в море. Все погибли и спаслось на судах, подле стоявших, не более полутораста человек. В плен взято: трехбунчужный Мустафа-паша; Батал-пашн сын под ним командовавший; известный лжепророк, возмущавший все горские против нас народы и уговаривавший к отчаянной обороне, тих Мансур; много чиновников, простых турков и других лиц, которые отправлены от меня в Тавриду. Горские народы приведены в страх и уже теперь присылают искать покровительства. Наш урон не мал и состоит 1200 убитых и 2400 раненых, из которых большая самая часть легко и скоро выздороветь могут. О сем особливую ведомость имею честь представить.

"Будучи всему сражению с обеих сторон свидетелем и отдавая справедливость искусству, усердию, мужеству и неустранимой храбрости моих подчиненных, долгом поставляю рекомендовать г. генерал-майора и кавалера Загряжского, как мужественного и искусного, опрокинувшего все нападения черкес и способствовавшего тем победе; командовавших на штурме колоннами: г. генерал-майора Булгакова, оказавшего отличную храбрость своим примером, находившегося во все время в самом жестоком [14] огне и уведомлявшего меня беспрестанно, где надобно было подкрепление; г. генерал-майора барона Шица, которого колонна от сильной обороны, хотя было и отступила, но храбростью и усердием сызнова приведена была в атаку; г. генерал-майора и кавалера Депрерадовича, оказавшего отличную храбрость и усердие и приведшего свои колонны в атаку; г. бригадира и кавалера князя Щербатова, опрокинувшего первое стремление черкес; г. бригадира Поликарпова, командовавшего большим резервом, который оказал три раза отличную храбрость, приведши три раза подкрепление из большого резерва в самый сильный огонь и способствовавшего тем победе. Ведших колонны: первую г. полковника Чемоданова, взлезшего на вал с своею колонною, завладевшего левою батарею и кавальер-батареею, получившего притом три раны, оказавшего храбрость и усердие. Второю, составленною из драгун — г. полковника Муханова, взведшего свою колонну на вал, овладевшего одною батареею и потом раненого, оказавшего храбрость и усердие. Третьею — при всходе на вал командовавший оною подполковник Кеплер был так тяжело ранен, что упал в ров, а потому, приняв над оною команду, премьер-майор Веревкин взвел оную, овладел одною батареею и потом ранен, оказавши храбрость. Четвертою — г. полковника Самарина, взведшего первым на вал свою колонну, находившегося в самом сильном огне до совершения победы, овладевши несколько батареями, оказавшего отличную храбрость и неустрашимое рвение. Пятою — г. подполковника графа Апраксина, оказавшего отличную храбрость, взлезшего на вал и получившего раны. Командовавших резервом: за первою и второю колоннами — г. подполковника и кавалера Лебедева, подоспевшего на подкрепление и оказавшего храбрость и усердие». (Далее прописаны еще некоторые отличившиеся лица). "В заключение рекомендую и всех как штаб, так и обер-офицеров, так и нижних (чинов), оказавших неустрашимую храбрость и усердие ¹⁶. [15]

Гудович сдержал свое обещание: анапские укрепления были скрыты до основания, а город предан огню. Отряд предпринял обратное движение 10-го июля и вступил в свои границы 16-го сентября. Мансур с четырьмя своими товарищами был отправлен из Тавриды в Петербург, а оттуда в Соловецкий монастырь, где и умер через несколько лет. Товарищи же его чеченцы Хаджи-Гасан и Чагелезгин-Сулеймаи и едишкулец Пендже-Али были присланы в Симферополь к генералу-аншефу Каховскому при именном указе 17-го января 1792 г., в котором было сказано:

"Как по сделанным допросам они не признались и не обличены ни в каком злом умысле, то Ея Императорское Количество, следуя всегдашнему ее в подобных случаях правилу — лучше даровать прощение преступнику, нежели наказать невинного, — Высочайше повелеть соизволила водворить их в Тавриде между людьми испытанной верности и, отыскав, доставить женатым их ясен и детей ".

Каховский просил Гудовича, на основании показаний этих четырех лиц, розыскам их семейства и прислать в Тавриду вместе с ногаями и татарами, которые будут препровождаемы на Молочные Воды.

По возвращении от Анапы кубанский корпус был расположен в Екатеринославском наместничестве, состоявшем в ведении генерал-аншефа Каховского, вошел в состав его армии и поступил под начальство генерал-майора Исленьева ¹⁷. Гудович тем временем занялся внутренними делами края и 7-го ноября 1791 года всеподданнейше представил Императрице донесение об [16] отношениях наших к кавказским народам и к персиянам, выражая, между прочим, мнение о необходимости установить в Кабарде новое чиноначалие и расправу. Ему повелено было представить свои соображения о преобразованиях и улучшениях, какие вообще он находил нужными на линии ¹⁸. Тем временем, 29-го декабря, в Яссах был заключен с Портою мир, которого фельдмаршал не дождался ¹⁹. На основании договора, Кубань осталась нашею границею, закубанские народы объявлены независимыми и турецкое правительство приняло на себя ответственность за все дальнейшие их набеги. Известие это достигло Кавказа не очень скоро, и Гудович не получил еще его, когда, 16-го января 1792 г., представил Императрице требуемые соображения, с приложением ведомости всем укрепленным пунктам от Черного до Каспийского моря, с описанием всех на линии городов и селений и со своим предложением об учреждении в Кабарде родовых судов и расправ. В выписке из этого донесения, уцелевшей среди бумаг, об укрепленных пунктах сказано так:

"В Воронежском редуте сто егерей и пушка. Вместо редута Усть-Лабинского — крепость, два батальона егерей и восемь линейных пушек. Ведут Ладожский 30 егерей. Вместо редута Тифлисского — укрепление, один батальон и 2 линейных пушки. В Казанском редуте 30 егерей и одна линейная пушка. Вместо кавказского редута — укрепление, один батальон и две линейных пушки. Вместо редута Терновского, ниже по Кубани, не доходя пяти верст урочища Темишбек, сделать вновь редут на 50 человек и одну линейную пушку. Вместо Григориполиса на высоком месте сделать укрепление и поставить 200 человек и две линейных пушки. В Царицынском редуте пост на 30 [17] человек. Вместо Западного редута на высоком месте поставить редут на 25 человек и одну линейную пушку. В Темнолесском ретраншементе 50 человек и одну линейную пушку. Вместо редута Недреманного сделать укрепление на один батальон и две линейные пушки. Между Невинным Мысом и Недреманным редутом, вниз по р. Кубани, сделать вновь редут на приличном месте на 25 человек. При урочище Невинном Мысе сделать вновь укрепление на один батальон. На вершине речки Невинной вновь сделать редут на 25 человек. При урочище Воровском Лесе вместо редута сделать вновь укрепление на один батальон и две линейных пушки. Но дороге к урочищу Воровской Лес, на вершинах речки Танлык, построить вновь редут на 25 человек. На урочище Пещном Броде, по Куме, сделать вместо теперешнего небольшого редута штерншанц на роту с одною линейною пушкою. Вновь сделать редут на р. Керкель на 25 человек. В редуте на речке Етоке пост 25 казаков или пехоты. В редуте на речке Золке — тоже. Между Соляным Бродом и Белою Мечетью сделать вновь укрепление на один батальон и две линейных пушки. При Солимановском Броде, недалеко от села Прохладного, в редуте, там находящемся, 25 человек пехоты с одною линейною пушкою. У урочища Сто Дерев остается тот же редут на 25 человек. При урочище Козьем Яру остается тот же редут на 25 человек. При станице Червленной сделать вновь редут на 25 человек пехоты. При Шелковом Заводе сделать вновь укрепление на один батальон пехоты".

Таким образом Гудович положил начало тому расположению укреплений, правильность которого вполне оправдалась последующими событиями и побудила нас удержать некоторые из этих укреплений до позднейшего периода кавказской войны, а иные даже и до совершенного ее окончания. На это последнее всеподданнейшее донесение дано Гудовичу два именных Высочайших [18] указа: 1) февраля 26-го — по отдаленности кавказских войск от главной армии, по всем делам, до корпуса касающимся, относиться впредь прямо в Государственную Военную Коллегию; 2) февраля 28-го — привести Терскую линию в лучшее оборонительное состояние от устья Терека вверх до Екатеринограда и далее, построить укрепления от Екатеринограда до Воронежского редута, переселить на линию шесть донских казачьих полков, разместив их между Малкою и Кубанью; переселить ногайских татар с линии отчасти на Молочные Воды, отчасти к трухменам, на Куму; учредить в Кабарде родовые суды и расправы, а в Моздоке верхний пограничный суд. Затем из Государственной Коллегии последовал 2-го марта третий указ, в котором выражено было, чтобы: а) по ненадобности на линии, согласно представлению Гудовича, карабинерных полков Нарвского, Каргопольского и Ростовского, расположить для выгоднейшего их продовольствия в Тамбове, Пензе и Саратове, не освобождая до времени от подчинения Гудовичу, б) возвратить в ведение Гудовича кубанский егерский корпус, находившийся в Елисаветграде, в) вместо его, к войскам соединенной армии Каховского, в Екатеринославском наместничестве состоящим, причислить Нижегородский и Ладожский пехотные полки ²⁰, подчинив их генералу Каховскому. Для постройки укреплений по линии назначался и высылался в распоряжение Гудовича инженер генерал-майор Фере. Вместе с тем председательствующий Государственной Военной Коллегии гр. П. И. Салтыков писал Иван Васильевичу об удовольствии и благоволении, которые выразила Государыня но поводу его донесения, разрешив все пункты, им предложенные, и послание свое закончил так: [19]

"Заключаю сие признательнейшею благодарностью моею вам за доставление ко мне копий с разных донесений всеподданнейше вами представляемых ²¹, не иначе считая то, как знаком благоприятнейшего расположения ко мне вашего и уважения. Прошу вас затем быть уверенными, что никто столько не может ценить дружество ваше и взаимно тем же соответствовать вам, как тот, который нелестно навсегда вам предан и останется с совершенным почтением, м. г. мой, вашего высокопревосходительства покорнейшим слугою. Н. И. Салтыков".

Пока происходила вся эта переписка, 23-го февраля 1792 года последовал Высочайший манифест о заключении мира с турками. Главная квартира наша, однако, продолжала еще оставаться в Яссах. Так как сведения обо всем, что происходило на Балканском полуострове, получались Гудовичем не только из Молдавии, но даже из Петербурга поздно и с большими в пути затруднениями ²², то и связанные с ними явления политической жизни на Кавказе становились также отсталыми и запоздалыми. К числу их нужно отнести, между прочим, появление в Кабарде, с письмами от турецкого правительства к кавказским горским народам, Мухамед-бека кутатийского, на которого было возложено также объявить им о прекращении войны с Россиею ²³.Текст одного из этих писем был следующий:

"От Мустафы каймакама Селим-Гирей-султану. Свидетельствуя вам искреннее мое почтение, даю через сие знать, что хотя Анапа россиянами и взята, но вы, по привязанности вашей к Порте и в рассуждении единозаконности, оставлены от нее без защиты не будете, так как Порта и расположена была отправить [20] к стороне вашей артиллерию и прочие припасы. Но между тем открылось, что Россия с Портою делает на восемь месяцев перемирие, с тем, чтобы завоеванные ею места возвратить по прежнему Порте, а особливо Анапу и Суджук-Каде. А буде того не совершится и достанется продолжать войну, то не оставьте вы употребить к тому вашу возможную храбрость, и как о сем предписано будет вам повелением, то по оному и поступить, для чего сие к вам чрез кутатийского Мухамед-бека и посылается В другом варианте того же письма к Селим-Гирею сказано, что Порта намерена была послать к Анапе новые войска с открытием весны, но как у нее с Россией) "идет дело на мир, то сие и остановилось". Гудович, известясь, что в Кабарде якобы агитирует турецкий агент, написал предостережение кабардинским владельцам, сущность которого, однако, неизвестна. на это Мухамед-бек отвечал ему:

"Осмеливаюсь нижайше донести вашему высокопревосходительству, что я узнал о предписании вашем, последовавшем к кабардинцам относительно между прочим и меня. Но я объясняю вашему высокопревосходительству, что, будучи верным рабом двора Турецкого, я прислал с повелениями для обнародования о перемирии между нами с Россиею, заключенному на восемь месяцев, к абазинцам, черкесам и кабардинцам, из коих о доставленном мною к последним не безызвестно и вашему высокопревосходительству. Между тем извещаюсь я, что заключен у Порты с Россиею мир, и если сие справедливо, то я усердно желаю, чтобы послужило сие во благо. Что касается до меня, то я спешу отсюда возвратиться. Но покорнейше прошу вашего высокопревосходительства сделать милость приказать принадлежащих мне ясырей, захваченных в Анапе, доставить. Об именах сих пленных скажут вашему высокопревосходительству Шахбаз-Гирей-бек и Хаджи-Осман».

В непродолжительном времени последовал к [21] кавказским горским пародам фирман турецкого султана, который был результатом нашего договора с Портою. Перевод его сохранился в следующем виде:

"От султана Селима (III) к обитающим за Кубанью народам, а именно: наврузовцам, касоевцам, касполатовцам и прочим ногайским мурзам, и всему черному народу. Известно и ведомо вам чрез сие да будет, что вы, согласуясь со удостоенным от двора нашего владельцем народа, называемого шагаке, Магомет-Гиреем-Зановым, приняли от него его вам предложение относительно нашего о вас попечения, которое ныне, при совершении у нас с Российскою империею мира, ко благоденствию вашему оказано, и по таковому нашему к вам благоволению для восстановления между вами спокойствия и устройства, и чтобы все вы пребывали в оном, каждый на своем месте, разумея Кубань реку границею ²⁴. Отправлены исполнить то от двора нашего: к стороне Анапы знаменитый трапезонтский Юсуп-паша, а к стороне Суджук-кале достойно-почтенный Мустафа, на коих возложено наблюдение в тех местах должного порядка, который и должно наблюдать обще с Магомет-Гиреем-Зановым, и в противность прописанного в сем фирмане и восстановления у России с Портою мира отнюдь не поступать — что вам сплою сего фирмана и запрещается, а притом возложено наблюдать сие впредь помянутым начальникам, для чего чрез сие вам и предписывается " ²⁵.

На этом документе есть отметка: "отправлено к Императрице 27-го июля".

Тотчас по окончании войны с Турцией, Императрица пожаловала за службу "верному" черноморскому войску обширную территорию от Азовского моря вверх по Кубани. Для обозрения ее посланы были 29-го февраля кошевым атаманом, "армии бригадиром», Захарием Чепегою [22] депутаты, в числе двадцати человек, которые из Ставрополя были отправлены генерал-майором Булгаковым к корпусному командиру и получили разрешение произвести пограничный осмотр. В инструкции, данной Чепегою представителю депутатов черноморского войска полковнику, армии премьер-майору Гулику, был указан следующий порядок обзора границ будущей "земли войска черноморского"по над Азовским морем" до речки Кагальника, оттуда вверх на урочище Хомутецкое и на устье балки Терновой, впадающей в реку Маныч, до устья р. Егорлыка, потом по Егорлыку редутами Летницким, Вестославским, Калалы, Медвеже-Курганским, Преградиым, Безопасным, Донским, Московским, поворотом "по за русским лесом " на Ставрополь, а от него до р. Кубани на редуты Недреманный и Овечий Брод, Кубанью вниз до Черного моря и наконец до переправы через гирло в Тавриду и по всем ее рекам. Это громадное пространство земли вскоре замкнуло в себя все черноморское население, основное и пришлое, и положило начало его материальному благосостоянию. Прошлые счеты с Запорожской сечей были забыты, и черноморцы впоследствии показали себя вполне достойными великих милостей, им оказанных ²⁶.

По случаю окончания войны с Турцией), а более за, смертью князя Таврического, генерал-аншеф Каховский, вследствие именного указа Императрицы, отправил к Гудовичу из Ясс, 20-го апреля, находившихся при покойном генерал-фельдмаршале 60 человек "посланцев и депутатов " от разных кавказских владельцев: кроме них при Потемкине состояла еще свита умерших [23] казикумухских князей Кочь-Али и Кари-Али и аманаты от разных горских народен. Первые из представителей были от царей карталинского и имеретинского, шамхала Тарковского, ханов дербентского, аварского и испаганского, владельцев андреевского, брагунского, калмыкского, лезгинского первого военачальника, от кабардинцев, осетин и шапсугов, а также мурзы от разных закубанских народов и даже от астраханских татар. Все эти 60 человек составляли военный кортеж светлейшего, и содержание их обходилось, конечно, нс дешево нашему правительству. Пребывание их при главной квартире хотя и доказывало наши сношения и сближение с азиатскими народами кавказского края, но в то же время мало обеспечивало желаемое нами спокойствие на Кавказе. Даже и тогда, когда за Кубанью был всем известен фирман Селима III, невидимому обеспечивавший, согласно договору, безопасность нашей границы но Кубани, хищничества не прекращались. Так, в ночь на 27-е марта, закубанские татары, но донесению генерал-майора Депрерадовича ²⁷, угнали пятьдесят пять лошадей, находившихся на пастьбе в полуверсте от Вестославского редута, и благополучно укрылись за Кубанью, нс смотря на то, что были преследуемы нашими кордонными командами на протяжении 15 верст. По пути бегства они встретили двух казаков Поздеева полка и изрубили их. 3-го мая, в 50 саженях от того же редута, были угнаны ночью 23 лошади, но на этот раз добыча была отнята у хищников, благодаря бдительности "рядовых и казаков», а хищники опять-таки остались безнаказанными. 20-го мая был отогнан табун из 20 лошадей близь Павловской крепости на Малке, но кто именно были хищники не открыто, хотя по месту происшествия разбои этот следует скорее [24] приписать кабардинцам. 29-го июня, по донесению генерал-майора Савельева, "черкесы» произвели нападение близь ур. Копан на проезжавших крестьян селения Государственного, изрубили одного из них и отбили семь лошадей и т. д., и т. д.. Словом, прежние условия и обстоятельства пока мало изменились в нашу пользу, и на кордоне приходилось жить и действовать по старому, не только не ослабляя надзора, но ежеминутно находясь на боевой ноге. Разница с недавним прошлым состояла только в том, что мы не имели права вооруженною рукою переступить за Кубань и наказать грабителей, хотя бы они были и открыты.

17-го марта граф Салтыков уведомил Гудовича, что по Высочайшему повелению командующий кубанским егерским корпусом генерал-майор Исленьев назначен в армию генерал-аншефа Каховского. Предписывая ему о том, Гудович возложил командование корпусом на бригадира князя Щербатова, а до прибытия его к месту нахождения корпуса поручил заведывание им бригадиру Поликарпову. Вместе с тем он, уведомляя графа Салтыкова, что за перемещением Исленьева, при войсках, ему вверенных, генералов недостаточно, тем более, что Депрерадович сдавал Нарвский полк полковнику Ельчанинону и уезжал в Петербург, а Загряжский, находившийся в отпуску, "служит не очень охотно», почему и просил на место сего последнего назначить кого либо другого. На Исленьева Каховский возложил начальствование Нижегородским и Ладожским полками и предписал ему следовать с ними к Кременчуг; кубанский же корпус был направлен из Елисаветграда на Славянок и Бахмут к Черкаску, откуда должен был следовать к Усть-Лабе.

Распоряжения о размещении войск по линии и занятии [25] ими постов последовали во второй половине апреля. К июню месяцу охрана нашей границы была закончена и представлялась в следующем виде:

На левом фланге, в дистанции генерал-майора Савельева, до Пещаного Брода: при Передовой страже от Кизляра до Каспийского моря на постах — Московского мушкетерского полка 55 нижних чинов, Гребенского, Семейного и Терского-Кизлярского войск 123 казака; при Шелковом Заводе — Кабардинского полка 596, Московского 336; от Шелкового Завода до дистанции Моздокского полка — Кабардинского полка 236, Гребенского казачьего 133; по дистанции Моздокского полка до слободы Первородной того же полка казаков 208; от Первородной до слободы Александровой на разных постах — 3-го егерского батальона кавказского корпуса 186 и моздокских казаков 15; от Александровой до отряда на Малке — Кавказского мушкетерского полка 25 ч., уральских казаков 55 и семейных 7. В отряде на Малке у Соляного Брода (полковника Муханова): Астраханского драгунского 755, Тифлисского пехотного 530, Кавказского пехотного 550, Гребенского 54, полковых орудий 5, полевых 4; в редуте у Соляного Брода полковая пушка 1. От отряда до Константиногорска — Кавказского пехотного 88, Моздокского 141, Гребенского 10, Семейного 34. На посту при Константиногорске — Ростовского карабинерного 97, 1-го егерского батальона кавказского корпуса 863, донского Поздеева 84, Уральского 235, Волгского 19 и 2 орудия 2-го егерского батальона кавказского корпуса; в Марьинской крепости Кавказского пехотного 183; в Павловской того же полка 172.

В редутах по Кубани от Пещаного Брода до Прочного Окопа, под начальством генерал-майора Беервица: при Пещаном Броде — 366 карабинер Ростовского и Каргопольского полков, Кавказского мушкетерского 552, [26] уральских казаков 41, полковых пушек 4 и линейная 1; при Боровском Лесе — карабинер 59, 2-го егерского батальона кавказского корпуса 137, уральских казаков 38, орудий 2 — полковое и линейное; у Невинного Мыса — карабинер Каргопольского полка 33, егерей 2-го батальона кавказского корпуса 652, Волгского казачьего полка 41, орудий линейных 2 и полковое 1; в ретраншементе у Темного Леса — карабинер 58, 2-го егерского батальона кавказского корпуса 266, донских казаков Кошкина полка 61, чугунных орудий 11; в ретраншементе. Недреманном — карабинер 32, 2-го егерского батальона кавказского корпуса- 54, донского Кошкина 61, линейных пушек 3.

В передовых по Кубани редутах: в Кубанском — карабинер 10, казаков Волгского полка 10, чугунная пушка 1; в Державном — Таганрогского драгунского 7; 2-го егерского батальона кавказского корпуса 17, чугунное орудие 1; в Западном — карабинер 18, 4-го егерского батальона кавказского корпуса 18, волгских казаков 20 и 1 полукартаунный единорог; в Убежном — драгун 6, 4-го егерского батальона кавказского корпуса 11, волгских казаков 15, чугунное орудие 1; в Бударском — хоперских казаков 21 и чугунная пушка 1.

У Вестославского редута стоял отряд полковника Беклешова: два эскадрона Нарвского карабинерного полка (170 стр. лош,), шесть эскадронов Таганрогского и Астраханского драгунских (580 лош.), рота 4-го егерского батальона кавказского корпуса (136 чел.), шесть рот Воронежского мушкетерского полка (1032 чел.), команда Казанского мушкетерского полка (50), хоперских казаков 50, орудий полевых 2, полковых 6. В начале мая пост у Темишбека был занят прибывшим с Дона казачьим полком полковника Давыдова.

Состояние же в это время нашей линейной артиллерии, [27] по донесению Гудовичу поручика Попкова ³⁸ , было таково: медных орудий 59 и кроме того 36 турецких, чугунных 62 (в том числе негодных 2), мортир медных шестифунтовых 8 и чугунная 1. Кроме того в парке, следовавшем в Грузию, была одна медная двухпудовая мортира и семь трехфунтовых пушек, назначенных в батальоны кубанского корпуса.

Первые 162 орудия были расположены: в гг. Георгиевске, Екатеринограде, Александрове и Ставрополе; в крепостях Павловской, Марьинской, Северной, Московской и Донской; в редутах Бешпагирском, Безопасном, Преградном, Вестославском, Верхнеегорлыцком, Рассыпном, и Пещанском; в слободах Сергеевне, Марьевке, Михайловке, Палагиаде и Надежде; в горах, в редутах Константиновском, Покорившем и Пещанобродском. По Кубанн, в крепостях: Темнолесском ретраншементе, Прочном Окопе и Григоринолисе; в редутах: Бударском, Недреманном, Западном, Кубанском, Державном, Царицынском, Рассошинском, Убежном и Воровсколесском.

По утверждении Императрицею соображений Гудовича об устройстве линии, он был назначен, вместо генерал-поручика Потемкина, кавказским генерал-губернатором, однако, без содержания по этой новой должности, которое оставлено за Потемкиным. Нижеприведенный любопытный отрывок письма Гудовича к генералу Потемкину указывает с одной стороны на причины, вызвавшие это назначение, а с другой — и на неудовольствие по этому случаю последнего. Гудович писал к нему .

"Из прилагаемого при сем Высочайшего приказа наше превосходительство изволите видеть, что я назначен управлять [28] Кавказскою губерниею без моей просьбы — чтобы соединить мне власть военную и земскую для лучшего успеха к устройству линии; а потому изъяснения вашего, что я заступил только ваше место, будучи старее чином и не меньше службою, по причине вашего отдохновения, в котором я не меньше, по слабости моего здоровья, имею нужду, я не ожидал. Желая вам искренно скорого возвращения в Кавказскую губернию, прежде поручения мне вами управляемую, пребуду и пр.".

Действительно, Гудович далеко не отличался крепким здоровьем. Хотя ему в это время был всего 51-й год от роду, но тридцатилетняя слишком военная служба, среди которой 23 года были посвящены боевому полю и административной энергичной деятельности в высших должностях, требовали серьезного отдыха и временного успокоения. Не смотря на это последнее обстоятельство, никто из предместников его и последователей — в первый и во второй раз начальствования на Кавказе — до Ермолова не выразил такой энергии, непрерывного труда и всесторонней деятельности и заботливости в управлении краем, как этот в своем роде замечательный человек, чрезвычайно опытный во всех отраслях управления и обладавший широким европейским образованием ³⁰.

Гудович с обычною ему энергиею принялся за переустройство линии и быстро шел к осуществлению своей программы по всем вопросам, поставленным им во всеподданнейшем донесении. Он приступил к ним одновременно: устройство внутреннего и политического быта кабардинцев, выселение татар, оборона нашей границы, сношения с соседними горскими племенами, дела с Персией, заселение линии казаками — все разом закипело под неустанною рукою одного из "екатериненских орлов". [29]

После переписки, происходившей между Гудовичем и кабардинцами об установлении у них новых порядков, владельцы, уздени и эфендии большой Кабарды в конце сентября уведомили его, что повеление Государыни о введении в их стране родовых судов, расправы и верхнего пограничного суда "приняли за благо с крайним удовольствием», принося благодарность за выраженные им милости и обещая избрать в звание судей лучших своих представителей. Население малой Кабарды извещало:

"Мы предписание ваше о выборе нам судей получили и в рассуждение содержания оного бытием судов и судей все ми весьма довольны".

Они уверяли при этом, что живут мирно и чужды всяких ссор, убийств и т. и., а все это происходит от жителей большой Кабарды, которые нагло захватывают у них узденей, холопов и разную скотину, да от ингуш, "делающих по ночам под дворами подкопы" и ворующих лошадей. Вследствие этого они просили защиты и от тех, и от других. Генерал-майор Савельев не отвергал притеснений со стороны жителей большой Кабарды, отрицал, однако, обиды им от ингуш, говоря, что, напротив, последние, а в особенности осетины, сами терпят от них всякий ущерб и что еще недавно они отняли у ехавших в Моздок осетин сорок пар волов. Вообще же из этих пререканий было ясно, что взаимной связи и добрых отношений не существовало между населением большой и малой Кабарды. А что касается осетин, то притеснения им со стороны кабардинцев доходили до совершенной и кровной вражды — что вызвало даже Высочайшее повеление Гудовичу от 18-го марта 1792 года, чтобы охранять осетин от всяких угнетений горских народов, "а в особенности кабардинцев», и тем поддержать распространение в Осетии христианства, [30] "весьма полезного для России и в политическом отношении».

Все эти частные неурядицы в Кабарде и раздор между населением двух ее половин не помешали, однако, дело внутреннего устройства довести у них к концу 1792 года до благополучного и желаемого окончания. Решено в большой Кабарде учредить суд и расправу для родов Атажукина и Джембулатова. Суд определено составить из председателя, двух заседателей, муллы в качестве секретаря и помощника; круг действий этого суда был сравнен с уездным. Родовую расправу, в виде нижне-земского суда, составить из председателя, заседателей — по два из узденей и по одному из кадиев — и из муллы с помощником для письмоводства. Для малой Кабарды — один родовой суд и одну родовую расправу для владетелей и узденей родов Тау-Султанова и Гелеслангова. Суды эти должны были решать дела но обычаям (по адату). Верхний пограничный суд, который должен был решать уголовные дела по законам Её Императорского Величества и апелляционные дела по обычаям, предположено составить из моздокского коменданта, двух штаб-офицеров, из заседателей большой Кабарды — 4 от владельцев и 4 от узденей — из заседателей малой Кабарды — 2 от владельцев и 2 от узденей — а также из двух моздокских армян и грузин и одного от кабардинцев, ногайцев и абазинцев, живущих у горы Бештау. В заключение назначался секретарь и несколько канцелярских чиновников. Таков был новый штат судов, которые требовали в год содержания 11,430 рублей. Генерал-майор Савельев донес от 3-го августа, что чины в суды и расправы почти все выбраны, и медленность происходит только от новости учреждения. Моздокский комендант полковник Тагалов донес 23-го сентября, что в Моздоке [31] выбраны чины для пограничного верхнего кабардинского суда. В выборе участвовали из узденей Атажукина 15 фамилий, Мисоустова 14, Бекмурзина и Кайтукина, которые вместе назывались джембулатовскими, 32. Лиц по списку из наличных фамилий 248. За исключением отсутствовавших и малолеток в выборе участвовали 171 человек. Выборные (голосные) листы подписали генерал-майор Савельев и муфтий; из них первый представил полный список фамилий владельцев и узденей большой Кабарды ³¹, из которого видно, что фамилия "первой степени " была Атажукина и во главе ее стоял Мисоуст Баматов с братьями, а у них старшие уздени из родов Куденетова (Муса), Бабукова (Исмаил) и Пишцукова (Исмаил); второй (средней) степени — фамилия Мисоустова, с владельцем Джанхотом Сидяковым с братьями, и у них старшие уздени из Куденетовых Камбулатов и из Тамбиевых Росламбек; третьей степени — владелец Атажук Касиев с братьями и старшие уздени из Куденетовых Шабас-Гирей и Анзоровых Корчок; четвертой степени представитель Атажук Хамурзин и старшие уздени — из Куденетовых Дударуко и из Догошоковых Бек-Мурза. Роды Бекмурзина и Кайтукина, которые носили одно общее название Джембулатовых, имели 43 отдельных фамилии. Гудович донес Государыне, что он надеется, что кабардинцы, вследствие установленных у них учреждений, отвыкнут от самоуправства и хищничества, которые у них очень укоренились. Но на этот раз Гудович, при всей своей дальновидности, упустил из вида поговорку о горбатом. Об этом с большею или меньшею достоверностью можно было судить даже и в то время по одному факту, который произошел именно тогда, когда кабардинцы с такою будто бы теплою [32] признательностью встречали Высочайшее повеление о преобразованиях в их земле. Дело случилось в конце июня 1792 года. На Подкупов приехали из-за Кубани два абазинских владельца Сераип и Джембулат Лоовы, из которых первый бежал от нас после переселения генералом Текели закубанцев и не возвратился, не смотря на любезное и дружеское его к нему послание, преисполненное всяких завлекательных обещаний. Эти гости явились к кабардинцам с просьбою переселить к ним за Кубань проживавших в наших границах владельцев из фамилий, изъявивших на это предварительное согласие, и подняли на ноги все джентемировские кабаки, которые и составили громадное собрание. На это собрание прибыли: из фамилии Бекмурзина Росламбек Кайтукин и из фамилии Кайтукина Джембулат Биерселанов. При горячем участии этих двух лиц владельцы большой Кабарды изъявили согласие помочь всем членам фамилии Лоовых, проживавшим по сю сторону нашего кордона, переселиться обратно за Кубань, соединить их с закубанским их родом и "дать им одного из джембулатовых владельцев для защищения", который бы и проживал в их среде. Это обстоятельство достаточно далеко отодвигало надежду Гудовича, что кабардинцы отвыкнут от самоуправства, и еще менее давало повод думать, что судебная реформа, вводимая в Кабарде с участием русского элемента, достигнет предположенной цели.

Переселение татар началось в мае 1792 года. Таврический генерал-губернатор генерал-майор Жигулин писал к Гудовичу 13-го марта 1792 года, что Императрица именным указом от 1-го числа того месяца марта, дав ему знать о переселении вышедших из гор покоренных разных орд татар, кочующих в середине линии впереди крепостей и преимущественно впереди [33] Георгиевска, у Бештау, частью к трухменцам и ногайцам в низовья Кумы, к Каспийскому морю, а частью, сообразно предположению князя Потемкина, на Молочные Воды, повелела озаботиться устройством их положения и предоставить им "все нужные выгоды и спокойствие « Жигулин просил его уведомить — сколько татар и когда именно будут отправлены на Молочные Воды в Тавриду, а вместе с тем отзывался с особенною похвалою о начальнике татарской орды на Молочных Водах Баязет-бее. Ему было предписано Жигулиным, чтобы он отправил своего сына на встречу переселенцам оповестить их заблаговременно, что возможные им там выгоды приготовляются, и они на новом месте найдут полное для себя спокойствие. Из дела видно, что и Гудович писал к Жигулину по тому же предмету 21-го апреля (№ 290), но так как документа этого не оказалось, то и неизвестно в чем именно он состоял. Принятие на месте татар для переселения в низовья Кумы возложено было правителем кавказского наместничества генерал-майором Скаржинским на пристава трухменского народа поручика Суспакова, который и прибыл для этого к Гудовичу в Георгиевск 25-го апреля. 2-го мая Гудович предписал войсковому атаману войска донского генерал-поручику Иловайскому, чтобы переселяющиеся татары были принимаемы у Среднего Егорлыка, у первой дистанции войска донского, и препровождаемы партиями к Черкаску под конвоем не менее 25 казаков, затем оказываемо было бы им пособие при переправе через Дон и далее до Молочных Вод установлены были такие же этапы. В это время Дон сильно разлился, вышел из берегов и никакая переправа была не возможна, но этому первая и последующие партии были задержаны черкасским начальством близь Когалыгика до спада воды, [34] сопровождавший их прапорщик Тифлисского мушкетерского полка Баливанов возвращен к месту своего служения, а переселенцы поручены надзору полкового старшины и казачьей команды, причем разрешено им зарабатывать себе скудные средства на полевых работах. Едисапцы и джембулуковцы подали прошение Гудовичу о том, чтобы оставить их на месте, так как многие из них люди маломощные, не имеют никаких перевозочных средств и никоим образом подняться с мест не могут, да притом обзавелись хлебопашеством и бахчами. Результата но их просьбе не видно, а из уцелевших бумаг имеются сведения, что, согласно указа, к трухменам, кочующим на Куме около Можара, и к кизлярским ногаям присоединены "оставшиеся на линии" едисанцы и джембулуковцы. В каком именно месяце произошло это присоединение, ненарушимое и до сего времени, равно относится ли оно к ногаям, жившим у Георгиевска — неизвестно; из донесения же пристава ногайских и трухменских татар, последовавшего через два года после того (13-го мая 1794 года), видно, что под Георгиевском аулы Бабунова, Абазинский, Мисоустова и Куденотова заключали в себе татар обоего пола 1028 душ.

Выселением татар, бесполезных для колонизации края, а иногда вредных для его спокойствия, значительно обеспечивался порядок на линии и открывался простор для заселения ее русским элементом, который в то же время должен был и оберегать ее от враждебных соседних покушений. Эту охрану как нельзя более упрочивало и возведение разных укреплений, к которому было приступлено как только произведена была к тому предварительная подготовка: покупка топоров, сосредоточение в Георгиевске всякого рода других инструментов, доставлявшихся из Астрахани, крепости св. Дмитрия, из [35] Ростова и Кизляра, командирование из Риги минеров и пионеров, получение оттуда же, а также из Азова и Петербурга чертежных и съемочных инструментов. Работ оказалось весьма достаточно, так как в разных пунктах, кроме того, пришли в расстройство и негодность многие казенные сооружения. В марте месяце, но представлению генерал-майора Беервица, прежде всего приступлено к постройке в пяти верстах от крепости Северной временного редута при Свистун-горе, для охраны жителей, приступивших к полевым работам. Затем другие работы закипели повсюду преимущественно с половины года: в Кизляре — фортификационные сооружения, а в разных пунктах — ремонт других оборонительных и жилых построек. В конце июня инженер-капитаном Брюзгиным приступлено к осмотру и выбору местности на Пещаном Броде для постройки Кумыкской крепости (штерншанца) на 250 человек пехоты и 50 конницы, с четырьмя казармами, пороховым погребом и провиантским магазином, а также близь Боровского Леса Танлыковского редута; затем заготовлен материал и работы открыты 19-го июля. У Кавказского редута на Кубани, где стоял с отрядом генерал-майор Булгаков, на месте бывшей Павловской крепости, в июле месяце инженер-майором Грызловым произведена разбивка Кавказской крепости, имевшей чрезвычайно важное значение — закрыть правый фланг линии и охранять черкасскую дорогу от набегов хищников; кроме того, положено основание четырем редутам: в лощине Сухого Дуба, у самого брода; коммуникационный, выше Темишбека но Кубани, верстах в четырех; третий на Копанях (Казанский, Тифлисский и Ладожский) и четвертый на Егорлыке. Работы в Кавказской крепости потребовали слишком много всякого рода заготовлений, так что могли быть открыты [36] только в сентябре. На других же пунктах они тем временем подвигались весьма успешно, и образцом их может служить следующее исчисление по Кумской крепости: сто человек рабочих в течение шести дней вынули земли и насыпали бруствер в 34 кубических сажени; заготовили, снесли внутрь шанца, просеяли через грохот и смочили водою 20 куб. сажень чернозема, этою землею спланировали наружные крутости в 50 квадратных сажень, с перекладкою травяными корнями, с засыпкою земли и прибивкою ее ручными колотушками; и наконец обрезали но градусной доске и под рейку 82 квадратных сажени контр-эскарповых крутостей. Подумаешь, что это работали какие-нибудь титаны, а не старые кавказские солдаты Ростовского и Каргопольского карабинерных, Кавказского мушкетерского, Астраханского драгунского полков и 2-го кавказского егерского батальона ³². Одновременно с этим производились ремонтные и дополнительные работы и в Константиногорской крепости. 8-го сентября прибыл наконец из Петербурга к строящейся Кавказской крепости инженер генерал-майор Фере и, конечно, нашел "производство работ в неожидаемом успехе". По поводу этого он писал генералу Гудовичу ³³: "Добрая воля солдат и отменная прилежность в работе, что докажется планом и профилями, принуждают меня предстательствовать у вашего высокопревосходительства и просить великодушно наградить их заработными деньгами равно работавшим внутри России в крепостях, чем и более, и более ваше высокопревосходительство поощрите их к прилежности, а паче но дороговизне здесь съестных припасов. Осмеливаюсь обнадежить, что [37] к наступлению зимы сии крепость снаружи приведена будет в совершенное оборонительное состояние, и внутри нужные под артиллерию платформы сделаны, и орудия установлены быть могут».

14-го сентября Фере выехал " по новорасположенному" кордону до Воронежского редута и нашел, что укрепления при урочище Сухой Дуб и выше Темишбека приходят к окончанию. Сделав майору Грызлову и поручику Радину необходимые указания, Фере поехал далее для выбора места под постройку крепости Усть-Лабинской.

К 6-му сентября в Кумскую крепость (штерншанц) были доставлены три пушки: чугунная 5-ти фун. из Марьевки, 12-ти фун. единорог из Надежды, в редут выше Темишбека 3-х фун. медная из Ставрополя, да в самом штерншанде, кроме того, находилась еще одни, своя пушка; для прочих вновь строившихся укреплений артиллерии поручиком Панковым было приготовлено в Георгиевске еще семь орудий.

20-го августа 1792 года последовало " Высочайше конфирмованное* расписанию по квартирам войск, пребывающих в России (сверх остающихся в Польше), в котором было сказано, что расположение войск, находящихся на кавказской линии, предоставляется генерал-аншефу Гудовичу. Этот ценный документ показывает нам наконец какие именно части входили в состав кавказского корпуса и сколько было генералов.

Ростовский, Каргопольский и Нарвский карабинерные. Против этих полков отмечено: "назначено вывести в Тамбов, Пензу и Саратов, под командою одного генерал-майора из корпуса кавказского; по остаются на линии пока придут туда драгунские полки». Астраханский, Таганрогский, Владимирский и Нижегородский драгунские. Пехота: мушкетерские — 4-х батальонный Кавказский; 2-х батальонные — Кабардинский, Тифлисский, Казанский, [38] Владимирский, Московский, Воронежский. Егерские корпуса: Кавказский и Кубанский. Конные полки: Моздокский казачий с легион шло командою, Уральский казачий; донские — атамана Доздеева, Лушкина, Кошкина (назначенные к перемене донскими же), Алексея Поздеева (назначенный к смене), Ребрикова, Давыдова. Кавказские поселенные войска: Хоперское, Волжское, Гребенское, Семейное, Терское. Генералитет при корпусе состоял из генерал-поручика князя Сергея Голицына (бывшего в продолжительном отпуску) и генерал-майоров: Сергея Булгакова, Николая Бердяева, барона Беервица, Ивана Депрерадовича, Савельева казачьего.

Расположение этих войск пока не было изменяемо, так как не являлось к тому никаких побочных или внешних причин: они продолжали оставаться частью на пунктах своих работ, а частью на кордоне. Служба их, по заключении мира с Турциею, потянулась довольно однообразно, не нарушаемая частыми и серьезными, как прежде, тревогами, потому что закубанские горцы хотя изредка и повторяли свои проделки, но последние не имели политического оттенка, а столкновения между кабардинцами и осетинами хотя и были для последних, по их словам, "день ото дня ощутительнее", но улаживались нами домашними мерами. Этим собственно и характеризовались в данный период наши явные отношения к кавказским пародам на линии, а что таилось в душе некоторых из них — мы узнали лишь некоторое время спустя. С Дагестаном же они были вполне для нас благоприятны еще с минувшего года, благодаря решению шамхала Бамата вступить в подданство России. Прошение о том на Высочайшее имя и письмо к князю Потемкину были отправлены им с визирем Лаварсланом. Из уведомления последнего, писанного из Ясс к Бамату, о смерти которого в то время он, видимо, не знал, [39] усматривается, что эти бумаги перешли в руки графа Безбородко, который обещал их представить Императрице. Наследник Бамата Мухамед возобновил искательство своего отца чрез Лаварслана же, но, вероятно, в бытность его еще в Яссах, так как, независимо от нового прошения Государыне, писал также и к Потемкину, а с тем вместе и к графу Безбородко. По возвращении Лаварслана, он, как можно судить пзт> сохранившихся документов, вторично отправил его ко Двору, но Лаварслан был остановлен в Кизляре и письма перешли к Гудовичу для направления по принадлежности. Содержание всей этой переписки выражается в следующем:

К Императрице "Мухамед шамхал владетель дагестанский " писал, что как предки его, оказывая услуги русскому престолу, были за то вознаграждаемы, так и он, подражая им, с тою же верностью и усердием предоставляет себя в распоряжение Ея Величества — о чем и доносил неоднократно Высочайшему Двору, но не получил на то " резолюции ".

"Однакож — продолжал он — нс отступая от желания моего, отправил к Вашему Императорскому Величеству нарочным визиря Лаварслана купно с посланником дербентского Ахмед-хана Мирза-Садыком с тем, что повергаем мы себя и всех подвластных наших в подданство и зависимость Вашего Императорского Величества, а потому и дана от меня полная нарочному визирю Лаварслану доверенность, чтобы принял он всевысочайшее Вашего Императорского Величества соизволение за блого, как бы я сам. Засим всеподданнейше прошу Ваше Императорское Величество удостоить меня нижайшего Высочайшим Вашим покровительством и сопричесть меня и всех подвластных моих к верноподданным Вашим — что почту я особенным себе счастьем и благоденствием».

Князю Потемкину и графу Безбородко "Мухамед шамхал" сообщал, что, принеся присягу на верность и [40] подданство русскому престолу, поставил себе священным долгом подтвердить ее отправлением к Высочайшему Двору своего посольства, уповая, что удостоен будет монаршего благоволения и милостей. Далее, что он не мог видеться с полковником Кишенским, присланным к нему с знаками монаршего благоволения, потому что был в неприятельской стране, считал неудобным пригласить его к себе, и сам не мог выехать к нему, опасаясь, дабы не могли заключить, что шамхал владетель дагестанский, не надеясь устоять против врагов, воспользовался первою причиною для возвращения восвояси. Другое письмо к князю Г. А. Потемкину приводит к заключению, что добрыми отношениями к нам дербентского Фет-Алихана мы значительно обязаны дружбе с ним и свойству валия Мухамеда. Со вступлением же в преемство его сына Ахмед-хана, "некоторые недоброжелатели" восстали против шамхала, и он поставлен был в необходимость наказать их, вследствие чего и просил прислать ему с Лаварсланом русского войска с артиллериею, "сколько заблагорассудится".

Вся эта переписка, не имеющая пометок в месяцах и числах, происходила естественно в 1791 году, при жизни князя Потемкина и после смерти Бамата, хотя у Буткова показано, что шамхал присягнул на подданство в 1792 году. Последующая же, отправленная вновь с Лаварсланом, как видно, относится ко второй половине 1792 года, судя по отметке на переводах с документов, что "ответ послан ему 30 августа с № 740" и потому, что в этих документах Мухамед упоминает о "напред сего" отправленном им к Государыне прошении, и что в настоящее время, посылая к корпусному командиру для переговоров верных своих чиновников Гяхсури-бека, Хасан-ага и Баба-ага, он "паки дерзнул» [41] писать к Государыне. Этот новый документ подтверждает еще раз о принесенном шамхалом, с его подвластными, подданстве еще в 1791 году. Он здесь свидетельствует, что пребудет в этом подданстве, "с потомками своими и со всеми подвластными ему областями и дагестанскими князьями, в род и род", сохраняя всякую верность и усердие без наималейшего упущения. В заключение Мухамед выражался так:

«И потщусь продолжать услуги мои и исполнять вес, что повелено будет, по всей моей силе и возможности. II так, донося о сем всеподданнейше Вашему Императорскому Величеству, за счастье поставляю называться Вашего Императорского Величества всеподданнейшим рабом. "Мухамед- шамхал владетель дагестанский ".

Сын его Мехти, впоследствии весьма преданный нам и оказавший большие услуги, в свою очередь уверял письмом Гудовича в своей верности и непоколебимой преданности русскому правительству, упоминая при этом об обоих прошениях своего отца к Государыне, которые писаны но их обоюдному соглашению. На это также последовал к нему ответ Гудовича "30-го августа ³⁴ с № 740", а в чем все эти ответы заключались — неизвестно. Но так или иначе, а время все-таки сохранило нам в уцелевших делах георгиевского архива сведения и разъяснения о чрезвычайно важном событии, которое значительно и весьма благоприятно отразилось впоследствии на наших успехах в Дагестане и в мусульманских провинциях.

Но в то же время снисходительный на этот раз пожар георгиевского архива дает нам ныне возможность вывести на свет Божий другой также очень веский документ совершенно противоположного и недоброжелательного, [42] по содержанию своему, для нас свойства. Это — фирман султана Селима к представителям кабардинского парода. Из этого документа видно, что беспокойное и злобное племя, таившее мысль о передаче его, по трактату, подобно закубанцам, под власть падишаха, прикрываясь личиною расположения к нам и приняв будто бы с благодарностью введенные в его быту улучшения и преобразования, в то же время строило против нас козни и подготовляло из подполья политический переворот, благодаря своему тяготению к туркам, который в начале 1794 года попробовало привести в исполнение — хотя с полною для себя неудачею. Султанский фирман, а вместе с ним и враждебное настроение к нам кабардинцев, получили свое начало к миссии Мухамед-бека кутатийского, которая таким образом не оказалась бесследною. Из этого Фирмана мы узнаем и имена заговорщиков, которые, как видно, единодушно и дружелюбно отнеслись к турецким проискам, хотя и не сохранилось документа, обличающего частности и подробности данного кабардинцами ответа султану чрез посредство кутатийского агитатора. В документе говорится следующее:

"Фирман султана Селима кабардинским владельцам Мисосту, Алибеку Селетгерееву, Бекмурзе, Атажуку, Кучуку, Каспулату, Адильгирею, Атажуку Мисостову, Коргоку, Мухамеду Дохшукову, Атажуку Эльбздухову, Атажуку Наврузову ³⁵ и прочим владельцам и духовным особам, а также и узденям.

"Известно и ведомо вам да будет, что донесения ваши, присланные чрез кутатийского Мухамед-бека ко двору турецкому, получены. Но между тем воспоследовало у нас с Россиею на восемь месяцев перемирие, при котором оставлены нам завоеванные россиянами места в наше владение, а особливо Анапа и Суджук-Кале — что и заключать должно не иначе, как к лучшему [43] вашему спокойствию и благоденствию, в рассуждении приостановления войны, так как и двор турецкий имеет о том попечение. И утвердится ли у нас с Россиею мир, или не утвердится — вы будьте благонадежны, что оставлены с нашей стороны не будете. Для чего сим вас о том и предупреждаем, с тем однако, чтобы вы, при случае сем, не были оплошны и не вдавались в обман. А что в точности у нас с Россиею в рассуждении мира и войны последует — о том без уведомления не останетесь, и что вам от нас предписано будет, то но тому и поступите. Писано месяца зюльхаджа (июль), т. е. назад тому восемь месяцев ".

И действительно, не смотря на мир с Россиею, Пора не оставляла Кабарды своим влиянием и наущениями, и, как известно, в следующем же затем году новым султанским Фирманом возбуждала их к войне с Россиею.

Подражая своему повелителю, турецкие власти и их клевреты из среды закубанцев одинаковым образом старались поддерживать в покорных нам горских родах возбуждение против русского правительства. Анапский паша Юсуф, прозванный у турок "знаменитым», действовал на них, на основании султанского фирмана, чрез посредство владельца племени "шагаке" Магомет-Гирея Занова и Селим-Гирея Султана. Первый, между прочим, преимущественно настаивал у Гудовича на скорейшем возвращении пленных, взятых в Анапе, а последний вел свою интригу вполне откровенно и, даже опираясь на мирные отношения Порты к России, лично явился в наши пределы, остановился в доме Атажукиных и писал к мирзе, чтобы тот прибыл к нему на свидание и, если находит нужным, не стеснялся бы уведомить о том русское начальство — тем более, что он, Селим-Гирей, "приехал теперь не для воровства, которое [44] до сего было у россиян чинимо, а для свидания с своими ближними». Но результатом его приезда оказалось не только это свидание, но и воззвание к мурзам и старшинам едишкульского, едисанского и джембулуковского племен, в котором он писал, что "по слезному их прошению" (вероятно, касавшемуся приостановки их переселения с линии) последовало от двора султанского особое предписание, что Анапа и Суджук-Кале исправлены и находятся в лучшем состоянии, чем прежде; что пришедшим из-за Кубани на нашу сторону, т. е. на правый берег, переходить назад Россия, на основании мирного трактата, по воспрепятствует, как и некрасовским казакам нс возбраняется вернуться в Россию, и так как при этом оттоманское правительство прощает всем тем мусульманам, которые воевали против турок, то чтобы они в сем же году старались, не опасаясь России, перейти за Кубань. Закубанские мирзы, в свою очередь, поспешили поддержать Селим-Гирея и послали от себя другое в том же смысле воззвание к представителям едисанцев, едишкульцев и джембулуковцев, для распространения среди всего мусульманского населения, с присовокуплением, что для обратного переселения назначен семимесячный срок, в течение которого Юсуф-паша предписал им, мирзам и старшинам, доносить ему о всех возвращающихся или желающих возвратиться обратно за Кубань. Что же касается абазинцев и черкес, то, по словам воззвания, они оставлены зависимыми от Порты на три года; "до приходящих же в Анапу с вершин Кубани отнюдь никого не касаться, и абазинских пленников возвратить". Гудович, не зная, вероятно, этих частностей договора, 27-го июля 1792 г. всеподданнейше представил сущность этого воззвания на усмотрение Государыни. [45]

Наиболее подробные сведения сохранились в георгиевском архиве за 1792 г. о деятельности нашей каспийской эскадры и о сношениях наших с мусульманскими провинциями на Кавказе и с персиянами.

В конце 1791 года командующий каспийскою эскадрою и портом астраханским флота капитан генерал-майорского ранга Шишкин был смещен и предан суду, а на его место назначен Флота капитан Ахматов. Высочайшим указом, данным Адмиралтейской Коллегии 28-го февраля 1792 года, в отмену указа от 19-го июля 1791 года, эскадра на Каспийском море, вместе с портом Астраханским, изъята из ведомства Черноморского Адмиралтейского Правления и по-прежнему обращена в ведение и распоряжение Адмиралтейской Коллегии. На расходы эскадры, по исчислению Черноморского Адмиралтейского Правления, было отпущено на 1792 год всей суммы 121,578 рублей 6 копеек. Количество судов в январе месяце того же года было следующее: фрегат "Кавказ», с 11-ю шестифунтовыми чугунными и 2-мя одного с половиною фунта чугунными пушками — вследствие течи требовал починки; фрегат "Астрахань", с 14-ю шестифунтовыми чугунными пушками и 4-мя восемнадцатипудовыми (?) чугунными фальконетами — исправен, назначен на зимовку у персидских берегов, под командою капитан-лейтенанта Федора Аклечеева, в энзел и татском заливе; фрегат "Кизляр» стоял на эллинге и, по гнилости, разбирался; бомбардка "Моздок», с 2-мя медными трехфунтовыми морскими мортирами, с 2-мя одноподовыми медными гаубицами, с 10-ю шестифунтовыми чугунными пушками и 4-мя восемнадцатипудовыми чугунными фальконетами — при порте, в подводной части сгнила, вследствие чего положено было вытащить ее на эллинг и открыть подводную часть, а когда в ней не окажется важной [46] гнилости — тогда перетимбировать; транспорт «Урал ", с 8-ю трехфунтовыми чугунными пушками, и транспорт "Волга», также с 8-ю трехфунтовыми чугунными пушками, находились на эллинге и исправлялись перетимбировкою; палубные боты: № 1, с 12-ю трехфунтовыми чугунными пушками, Л» 2 — с 12-ю трехфунтовыми чугунными пушками и 2-мя двадцатичетырехпудовыми фальконетами, № 3 — тоже самое (12+2). Первые два бота были исправны и с фрегатом "Астраханью» должны были зимовать у персидских берегов в Энзели, а последний находился, по гнилости, при порте, и его положено было исправить хотя для годичного служения на брантвахте. Таким образом вся каспийская эскадра состояла из 9-ти судов, с 108 орудиями на 8 судах; из числа всех девяти было исправных и годных к службе всего только три, да и те были в экспедиции. Личный состав эскадры: капитан 1, капитан-лейтенантов 4, лейтенантов и мичманов 8, штурманов офицерских чинов 5, унтер-офицерских чинов 2, подштурманов и учеников 10, лекарей 5, подлекарей и лекарских учеников 7, корабельный клерк (?) 1, писарей 4, комиссаров 4, подшкипер 1, боцманов 11, квартирмейстеров 25, матросов 1-й и 2-й статей 182, кают-юнгов и поваров 17; по артиллерийской части: лейтенант 1, констапелей 3, сержантов, каптенармусов и капралов 20, бомбардир и гатлангеров 14, канониров 1-й и 2-й статей 58; морских батальонов: поручиков 2, подпоручиков 2, сержантов, фурьеров и капралов 15, солдат и барабанщиков 49; мастеровых всякого дела 36. Таково было состояние эскадры и в течение всего года, с незначительными лишь изменениями в числе людей и в состоянии судов, из которых часть неисправных была приведена в годность.

Разных долгов на порте за поставленный такелаж, [47] за дрова, за разные продукты и проч. было 21,489 руб. 48 кои. Вообще, состояние эскадры и в финансовом отношении было затруднительное, так что капитан-лейтенант Аклечеев, будучи в командировке, должен был для нужд своего фрегата занимать деньги у армян.

На капитанов, командовавших судами во время экспедиции, была возложена обязанность доставлять по команде сведения обо всех явлениях, происходивших в мусульманских провинциях и в особенности в Персии. Уцелевшие подлинные донесения их довольно обстоятельно знакомят нас с ходом политических дел в этих странах в 1792 году и содержат в себе следующие данные:

Хотя Аклечеев должен был зимовать у дизели, но противные крепкие ветры задержали "Астрахань" на бакинском рейде до 6-го декабря 1791 года, и только в этот день он, наконец, вышел в море. Чтобы узнать, согласно данного ему предписания, о положении дел Муртазы- Кули-хана, он остановился по пути у острова Кизил-Агача. Не высаживаясь на берег, чтобы не обратить на себя внимания прибрежных жителей, среди которых в это время находился Муртаза, Аклечеев пригласил его на судно и здесь имел с ним свидание. По его словам, хан оказался все тем же преданным нам человеком, готовым и теперь, как прежде, вступить в подданство русского престола, хотя и считал себя обиженным действиями командира судна Атреплева, находившегося в Энзели, который доставлял ему всякие затруднения в его завоеваниях, а врагам его оказывал содействие. Когда хан превозмог наконец все эти затруднения, и "гилянская провинция была уже в его руках», Атреплев и тут успел расстроить все его дела вследствие своих сообщений с неприятелем, так что Муртаза должен был [48] оставить приобретенную им провинцию и удалиться в Талыши, к Мустафе-хану, где в то время и имел пребывание с 250 отборных и хорошо вооруженных своих воинов. В описываемый момент предположения Муртазы-Кули-хана состояли в том, чтобы выждать, когда тушинский Ибрагим-хан вступит в Адзербейджан и займет город Ардебиль, на границе талышинских владений, отнятый у него в 1791 году с частью Адзербейджана, Ага-Магомет-ханом. Ибрагим, подкрепленный зятем своим лезгинским Ума-ханом, с двенадцатитысячным войском был уже на походе, и следовательно оставалось ждать немного. Но овладении Ардебилем, Ибрагим должен был дать Муртазе часть своего войска, состоящую из карабахских армян, которые считались в Персии наихрабрейшими, чтобы он, соединясь с талышинцами, отвоевал бы себе обратно приморские провинции, а затем и далее распространил бы свое оружие. Сам же Ибрагим двинется по горам через Халхал-Зейгаи к Казвину, чтобы отрезать войска Ага-Магомет- хана и тем обеспечить успех Муртазе. Кончив свое откровенное объяснение, хан, с видимым прискорбием, которое выражалось на его лице, высказал сомнение, вследствие недавнего опыта, в нашей поддержке и сочувствии его стремлениям, но Аклечеев убедил его, что затруднения, которые он встретил в лице Атреплева, более не повторятся, а, напротив — будет оказано ему пособие и доставлены все средства для достижения счастья вступить в вечное подданство "высокославной и солнцу подобной в свете великой Императрицы" ³⁶.

29-го декабря 1791 года фрегат "Астрахань" прибыл на энзелийский рейд и занял главный пост в заливе, [49] приведя боты № 1-й и № 2-й, с командами Кавказского и Нижегородского мушкетерских иолков, в оборонительное положение на случай какого-нибудь враждебного покушения или относительно наших судов, или нашего селения и проживавших в нем русско-подданных торговцев. Спустя некоторое время рештский откупщик Мирза-баба, которому поручено было и управление рештским диваном, прислал к Аклечееву одного из депутатов приветствовать его прибытие к персидским берегам. И сколько ни старался посланный истощить всю свою учтивость и ласку, однако Аклечеев заметил, что персияне "под тенью коварства своего скрывают зло ухищрения свои, и повсюду видно приметным образом дурное расположение и неуважение к россиянам. Уже не так, как прежде, одно имя россиянина привлекало к себе уважаемое почтение ".

Особенно обнаруживалось это в торговле. Здесь не только не соблюдались трактаты, заключенные нами с Ираном, но не пропускалось случая сделать где возможно какое либо препятствие, так, например, со всех товаров изымалась пошлина, а с шелка — и мизанные деньги. Под именем маклеров, в нашем селении были поставлены самые проворные шпионы, знающие, кроме своего языка, еще армянский и русский, и чтобы они успешнее могли отправлять свое ремесло — им разрешено брать на откуп привозимый водою для наших купцов их подданными товар. Пошлины изымались даже со всех жизненных припасов, привозимых в наше селение, и притом в необыкновенном размере, не взирая на то, что продажа их в Энзели была отдана в одне руки. Сверх того, по доставке из деревень продавщику сельских продуктов, как-то: баранов, быков, пшена, муки, брала половину также и таможня, вследствие чего эти продукты переходили к потребителям за самую высокую плату. [50] В прежнее время никогда не было таких налогов, угнетавших так сильно наших русских подданных. Наследуя, откуда происходило все это корыстолюбие рештского правления, Аклечеев добился наконец, что причина его в распоряжениях и требованиях ненасытного Ага-Магомет-хана-сардара. Покорив Гилян, он ежегодно стал изыскивать новые способы для притеснения проживавших в этой провинции русско-подданных и для удовлетворения этим путем своей алчности и коварства.

По донесению Аклечеева, который к этом случае является нашим военным агентом, положение персидского государства, с его двумя правителями — Лютф-Али-ханом и Ага-Магомет-ханом, в описываемую эпоху представляется в следующем виде:

Ага-Магомет-хан-сардар владел лишь среднею частью персидского государства, называемою Ираном, с главным городом Испаганью, бывшим столицею шахов, а также несколькими соседними провинциями в том числе частью Азербайджана. Весь Фарсистан и Арабистан, с главными городами Ширазом и Маскатом, заключавшие в себе огромное пространство и самые населенные города, принадлежали Лютф-Али-хану. "Великая и пространнейшая часть Хоросанская", граничащая с Индостаном, с ее главным городом Гератом, имела своим владетелем Темир-шаха, происходившего из древней линии авганских царей. Грузия имела своего царя. Карабах и разделившаяся на разные части Ширвань имели своих владельцев. Подвластный в древности Персии дагестанский владелец шамхал с давнего времени независим от иранского государства. Между тем все эти земли составляли древнюю единую Персию, и шахом мог именоваться только тот, кому вся она принадлежала. Исчисленные выше отдельные части ее управлялись [51] "природными тех мест князьями", называемыми валиями, которые при избрании каждый раз шаха должны были с высшими особами своих провинции, им подвластными, съезжаться в Ардебиль и сообща выбирать шаху наследника, а затем публично "утвердить его принесенною ему присягою. Тогда только шах воспринимал свое действие".

"Из описания моего изволите усмотреть — доносил Аклечеев — Ага-Магомет-хан-сардар приобретением Ирана или средины персидского государства, самой малейшей части, в рассуждении вышеописываемых пространнейших и многолюдных не принадлежащих ему владений, но безмерной гордости, возмечтал о себе столь много, что оставил принадлежащее себе наименование и принял на себя титло государя, по-персидски именуемого падиша, и уже диван его в письмоводстве сохраняет существенность сего присвоенного наименования и в фирманах употребляет титул величества — нс так как прежде, по достоинству хана, писал к своим подвластным, называемым талаги или ордер, с употреблением его титула высокостепенного".

Далее следует изложение событий, приведших Ага-Магомет-хана-сардара к настоящему его положению.

Н. Волконский.

Комментарии

1. Настоящая статья ость последний, неоконченный труд покойного Н. А. Волконского.

2. Назначен 19-го мая.

3. Об этой замечательной экспедиции не сохранилось никаких документов в делах георгиевского архива.

4. Дословно.

5. Между тем известно, что Герман двинулся на встречу Батал-паши 27-го сентября по р. Подбаклее, 28 го Батал-паша переправился через Кубань против Воровсколесского редута, а 29-го Герман через Подбаклею и остановился в 15 верстах от неприятеля. На другой день атаку начал Герман.

6. "Журнал кампании" Германа, достигшего впоследствии чина генерала-от-инфантерии, "с 22-го по 30-е сентября 1790 г." напечатан в "Отеч. Зап." за 1825 г. № 68, декабрь.

В дополнение к заявлению Редакции, приложенному к 1-му отделу этой статьи в XIV т. "Кавказского Сборника", необходимо заметить, что в массе дел моздокского архива есть между прочим дела, касающиеся настоящего события, но которым оно может быть описано со всею подробностью, как например: 1. дело 1790 г. № 384, "О разбитии Батал-паши", на 753 л., и 2) № 409 "О приготовлении к выступлению на встречу турецкого корпуса", на 742 л. Такие же дела, для которых георгиевские служат дополнением, в обильном числе встречаются среди моздокских и в других годах, но теперь, к сожалению, как уже сказано в объявлении от Редакции, они рассмотрены быть не могут, чтобы нс смешивать материалов двух разных архивов, и должны ожидать своей очереди, которая наступит для них после рассмотрения дел Георгиевского архива. Тогда же будут сделаны ссылки и указания на дела разбираемого ныне архива и установлена между ними и событиями надлежащая связь.

7. Гудович, впоследствии граф, пожалован чином генерал-аншефа за овладение Килией (18 октября 1790 г.). В остатках георгиевского архива во всей полноте уцелели два интересных дела этого года: 1) "Журнал исходящих бумаг генерал-поручика Гудовича за время командования войсками у Соколов и 2) "Осада Килии и наблюдение за Измаилом»; но, к сожалению, эти события ни мало не связаны с историею Кавказа, и поэтому оба дела для нее непригодны. Они могут послужить ценным материалом, только не на страницах "Кавказского Сборника".

8. Видно, что в бумагах находился и оригинал этого донесения, но куда они девался неизвестно.

9. У Меркелио во время штурма была оторвана рука и контужена грудь, но он не сошел с батареи. За неспособностью к строевой службе был представлен к назначению смотрителем Охтенского завода.

10. Это упорство было последствием настояния лжепророка шита Мансура, находившегося в то время в крепости.

11. Командующий таврическими войсками, а затем главнокомандующий Украинскою армиею, впоследствии граф.

12. Генерал-майор Шиц, высланный Каховским на усиление войск Гудовича, присоединился к ним с своим отрядом на походе 8 июня.

13. Ближайшею к крепости была батарея та прическа го отряда, в 250 саженях от нее.

14. Выноска в донесении: "Таким обратом крепость взята и черкесы прогнаны в горы".

15. В подлиннике оставлены свободные аиста.

16. За взятие штурмом Анапы получили ордена: барон Шиц-св. Георгия 3 ст., полковник Годлевский — Владимира 3 ст., полковник граф Апраксин — Георгия 4 ст., артиллерии майор Меркелио — золотую шпагу, многие другие "одобрительные листы® и чипы. Полных сведений нет.

17. Когда именно случилось то и другое из бумаг не видно; но действительность этого факта подтверждается дальнейшими документами.

18. Подлинных документов нет.

19. Он скончался 5 го октября.

20. Они были расположены в бахмутском, донецком, валуйском, купянском, калиновском и беловодском округах.

21. Из чего следует заключить, что все эти донесения уцелели вполне.

22. Из Петербурга они получались в то время Гудовичем, как видно из отметок на бумагах, через три недели.

23. В перечне этих документов, находящемся при деле, Мухамед-бек назван Мухамед-Гиреем Зановым (Заноко?), а у Буткова лицо под этим именем показано «владетелем анапского участка», взятом в плен при овладении Анапою (?).

24. Эти последние четыре слова зачеркнуты.

25. Последние 15 слов перечеркнуты.

26. Указ последовал 30-го июня 1792 г. "о пожаловании войску верных черноморских казаков острова Фанагории с землею между Кубанью и Азовским морем от Ейского городка до устьев Лабы".

27. 28-го марта № 140.

28. 10-го июня.

29. 13 июня 1792 г.

30. Он получил это образование в университетах кенигсбергском, гальском и лейпцигском.

31. Этот список здесь приводить излишне.

32. В Кавказской крепости работы производились командами полков: Таганрогского драгунского, Казанского, Владимирского и Воронежского мушкетерских. Рабочих наряжали по 150 — 470 — 937 — 1166 — 1419 человек. (Рапорты Булгакова 1б-го и 20-го сентября).

33. 14-го сентября 1792 г. № 243.

34. Ясно, что 1792 г.

35. Расстановка знаков препинания произведена согласно оригиналу.

36. Действительно, Аклечеев скоро исполнил свое обещание, но для себя самого очень неудачно, вследствие чего и поплатился за это своей службою.

Текст воспроизведен по изданию: Кавказ в 1787-1799 годах // Кавказский сборник, Том 15. 1890

© текст - Волконский Н. А. 1890
© сетевая версия - Тhietmar. 2020
© OCR - Karaiskender. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Кавказский сборник. 1890