№ 652

1771 г. октябрь. * — Ответы бывшего в Грузии поверенным в делах надв. сов. кн. А. Моуравова на предъявленные ему обвинения

(* — Дата устанавливается с учетом содержания)

/л. 286об./ Ответныя пункты от бывшаго в Грузии поверенным в делах надв. сов. кн. Моуравова.

1. Во всю мою бытность в Грузии никогда не имел и не оказывал я излишняго доброжелательства грузинцам, а состояло мое к ним доброжелательство единственно в том, чтоб они при нынешнем военном времяни сколько возможно собственными своими силами оказали ея и. в. услуги, дабы чрез то удостоились всевысочайшаго ея в. пакровителства, а исполняя я возложенную на меня должность таким образом, никогда и ни малейшаго госп. ген.-м. и кавалеру гр. Тотлебену не чинил препятствия, но по всекрайней возможности оказывал всегда ему послушание и во всем пособствование; /л. 286об./ что же касается до бывших моих о имеретийском владетеле Соломоне представленей, в которых я называл его невежею и бедным, и для здешних видов непрочным, то сие еще в то время происходило, когда все оное мною очевидно в нем видимо было, напротив же того, когда прислал он нарочно из Имеретии в Грузию своего брата, каталикоза, с таким ко мне объявлением, что он зберет войско, и, вооружась против турок, окажет ея и. в. услуги, а при том, и с Дадианом помирится, но чтоб удостоился он однакож получить те пятдесят тысяч рублев, которые ему граматою ея величиства пожалованы, почему я в ободрение и обласкание его, чтоб он льстясь надеждою, употребил, в силу означенных своих /л. 287/ уверений, всевозможный к учинению против турок диверсии способы, а при том бы чрез то ж самое сыскать удобной способ склонить и Дадиана к составлению общественная с [750] протчими грузинскими владетелями против неприятеля дела, и обнадежил его, Соломона, когда он все оное исполнит, исходатайствовать ему помянутые деньги.

2. К потаению пред генералом пересылки с турецкой стороны с грузинцами — никаких убеждениев не имел, и нарочно присланный от ахалцихскаго паши его казначей, как приехал в Тифлис к карталинскому и кахетскому владетелю Ираклию во исходе 1769 года, и на другой день приезда его прибыл туда ж и гр. Тотлебен, и тогда ж уведомил я его о приезде того турка и о его комиссии, и тот /л. 287об./ турок находился еще там же, в городе.

3. Артиллерии подполк. кн. Чолакаев делать мортиры и гоубицы и ставить пушки на лафеты грузинцев не обучал, и я сообщником ему не был, а что он в Тифлис приезжал, то мне известно, что сие учинено им было с позволения гр. Тотлебена, и возвращение его оттуда воспоследовало по полученному от него ж повелению, между тем же были ли какия об отзыве его к нему приказы, я того не знаю.

4. Подполк. Чоглоков по приезде своем в Грузию не имел со мною долгой разговор и продолжительнаго обхождения, и я от него сумазбродных речей не слыхал, а ежели б что предосудительное слышил, то б не отменно прежде всех, по должности своей, дал бы знать и не утаил бы. Чоглаков находился, по приезде своем /л. 288/ в Грузию, у гр. Тотлебена девять дней, и без дозволения самого гр. Тотлебена нихто из его лагеря в грузинской, где я стоял и которой в трех верстах разстоянием был, отлучаться не мог; как же скоро, по побеге своем из под ареста, явился он в Тифлис, то моего старания не было, чтоб он принят был там Ираклием, и того ж самого часа требовал я у Ираклия, чтоб его отправил к гр. Тотлебену, и он обещался отправить его.

5. Гр. Тотлебен, будучи под турецкою крепостью Ацкур с Ираклием дни с два и держа оную в атаке, возвратился в Грузию, а Ираклий, по отступлении его от оной крепости, разбил на другой день турецкой корпус, и после того возвратился в Тифлис не тою дорогою, по которой он с гр. Тотлебеном шол в неприятельскую землю, /л. 288об./ и по которой же гр. Тотлебен возвратился, но совсем другою через неприятельскую в доль землю, дабы удовольствовать его во всем том, что он у него потребует на свой корпус, чтоб ему, Ираклию, не лишиться высочайшего ея и. в. покровительства. Подполк. же кн. Ратиев, маршируя из России и находясь в Грузии разстоянием от Тифлиса один день езды, зделался ослушным гр. Тотлебену и высланную от него на встречу для арестования его каманду заарестовав, и стрелял по ней, при чем и ранен был один человек, и едва той высланной команды командир маиор Карп с двумя гусарами от него уйти мог, после такого произшествия отправил ко мне чрез нарочно от него посланных /л. 288/ письмо, и во оном писал, что явная измена, и что он предвидит все худое, и что гр. Тотлебен ненавистник как русским, так и грузинцами, и, думает — низвергнуть такого изменника не противно будет ея и. в., пока он больше бед не причинит, и что он, Ратиев, шеф ескадронов и по имянному указу послан. Я сие письмо получил в тот самый день, в которой Ираклий и я возвратились из сего похода в Тифлис: я, разсуждая о учиненном им, Ратиевым, против своего командира важном ослушании и преступлении, и что он от того, как и в [751] письме своем дал мне выразуметь, пришел в крайную дисперацию, весьма, но опасся я, чтоб отказом своим, при таких его обстоятельствах, когда он по учинении всего вышепредставленнаго /л. 289об./ никоим образом сам добровольно к гр. Тотлебену не пошел бы, не подвигнуть его и на такое предприятие, чтоб или уклониться ему со всею командою в Персию, или востать против наго, и от того зделать кровопролитие, и почел я, по своему мнению, за лутчее средство призвать его, Ратиева, в Тифлис, и на сие решился тем наипаче, что как гр. Тотлебен при отступлении своем из под Ацкура уведомил меня, что он имеет остановиться в Мухране, от котораго до Тифлиса половина дни езды, и там ожидать марширующий из России к нему команды, то и можно бы его, Ратиева, выпроводить из Тифлиса к нему, и таким образом, пригласил я его, Ратиева, в Тифлис, как для вышеописанных причин, так и для того, что Ираклиева наиглубочайшая покорность, преданность, /л. 290/ Ираклиево сумнение и мнение. Вздумал для мнимаго своего оправдания выманить у Ираклия письмо, которым бы засвидетельствовал якобы о учиненной гр. Тотлебеном измене, и чтоб и приказал ему ж, Ратиеву, и арестовать его, ибо он по своему мнению, находясь в дисперации, воображал себе, что когда он такое письмо представит в ГВК, то тем и во всем оправдаться возможет и потому говорил он Ираклию, что я высылаю его из Тифлиса к гр. Тотлебену, почему он и не может уже остаться у него без письменнаго вида; сказывая при том, чтоб дал ему письмо, и оным бы приказал арестовать гр. Тотлебена, и он арестует его, уверяя еще при том Ираклия, что за то не только с него, Ираклия, ничего не взыщется, но еще и большую благодарность /л. 290об./ получит. Ираклий почитая за сущую свою погибель возвращение гр. Тотлебена с корпусом в Россию, и думая при том точно, что он не для чего инаго к Ананури помаршировал, как для того, чтоб в самом уже деле возвратиться, написал письмо на имя Ратиева, и тем приказал ему арестовать гр. Тотлебена. Я, узнав сие, того же числа объявил Ираклию, при которым были сыновья и зятья его, также каталикоз и другие чиновныя его люди, что он тем данным Ратиеву письмом помрачил всю свою преданность и усердие ко всемилостивейшей императрице, и что, ежели не желает он себе и потомкам своим нещастия, то б ниже в мыслях своих о арестовании императорскаго генерала не воображал. По сим моим изъяснениям уничтожил я такое ираклиево мнение, и он, узнав свою /л. 291/ ошибку, требовал от Ратиева и обратно оного даннаго от себя письма, одинако ж он объявил ему, что уже оное от него куда надлежало и отправлено, и при том просил, чтоб он и сам ко всевысочайшаго ея и. в. двору донес о том, что, хотя и подлинно намерение было арестовать, однако ж оное отменено. Госп. пол. Клавера не покушался я ввести ни в какое соглашение и к нему письма, как от Ратиева, так и от Ираклия не препровождал, и Ираклий мне об оном не объявлял, да он же, Ираклий, сколько я после узнал, писал к нему, Клаверу, для того, что ежели гр. Тотлебен возвратится в Россию, то б хотя он, Клавер, с полком у него остался, а чтоб и Ратиев писал к Клаверу ж, то оное вижу только /л. 291об./ ныне из данных мне вопросных пунктов. С начала прибытия Ратиева в Тифлис, чтоб не привесть его, как в великой уже дисперации находившегося, еще на развращеннейшия мысли, [752] писал к нему, что он призван был мною в Тифлис для лутчего команды его продовольствия, и в надеянии, что игр. Тотлебен туда ж прибудет, и что мне неизвестно было, где сей генерал между тем находился, но такия мои показания недовольными почтены были им, Ратиевым, потому что мною не только гр. Тотлебен изменником не назван был, но и ему самому запрещал его таким называть и признавать; а как для вышеписанных резонов, которыя почитая он себе за неудовольствие к гр. Тотлебену не отправился, и приметя я потом /л. 292/ и усердие к ея и. в. довольно мне видны и известны были, и потому как бы ни пожелал Ратиев предпринять что нибудь худое, до того допущен не мог бы быть. Между мною, Ратиевым и Чоглоковым заговор составлен не был против гр. Тотлебена и я никогда не искал случая арестовать его, и преклонять Ираклия, и составить с помянутыми двумя под полковниками общее против него дело, никогда ниже в помышлении своем не имел я. Ираклий чрез мой перевод находившимся тогда в Тифлисе гр. Тотлебена офицерам капитану Пикснеру, порутчику Наврозову и артиллерии штык юнкеру кн. Калычеву, также и пришедшим с Ратиевым афицерам внушения не делал о причтении гр. Тотлебену измены, а арест его состоял на такой /л. 292об./ конец, что он, гр. Тотлебен, маршируя еще из неприятельской земли по Грузии и не останавливаясь в Мухране, пошол прямо а Ананури, которое местечко последнее от Грузии по лежащей в Россию дороге. Ираклий, известясь о сем, пришол в такую печаль, какой больше уже не может быть, — сказывал, что он, дабы навседа заслужить всевысочайшее ея и. в. покровительство сражался с турками, и ежели лишен будет ея величества войск и не имея от оных подкрепление, зделается несчастливейшим в свете человеком и совсем искоренится и для того вознамерился до получения от всевысочайшаго ея и. в. двора повеления не выпускать из Грузии гр. Тотлебена с корпусом и арестовать его. Ратиев же, усмотря такое, /л. 293/ что до получения из ГВК резолюции, имея он надежду на ираклиево письмо, будто чрез оное оправдаться, к гр. Тотлебену явиться не хотел, а притом утверждал и Ираклия в его мнении, что с него не взыщется за то, что он держит у себя команду, то для большаго сю убеждения, и дабы привесть его в совесть и послушание пред своим генералом, объявил я ему тогда прямую притчину, что он позван был мною для предупреждения кровопролития единственно и по письму его требовал, чтоб он представил команду своему генералу и оправдался б пред ним. Из его писаннаго на оное мое письмо ответа довольно видно, какую он надежду полагал на ираклиево письмо, зделавшись ослушным до прибытия в Тифлис своему /л. 233об./ главному командиру, и притом писал ко мне письмо выше-представленным образом, спрашивал, в чем бы его оправдание состояло, и как я подумал, чтоб он до какого кровопролития дошел и зачем верил его письму, притом писал еще для лутчаго частнаго себе оправдания будто Ираклий чрез мой перевод объявил офицерам, что он признает гр. Тотлебена неверным ея и. в., и писал притом же он, Ратиев, что сие значит по-российски не что иное как изменника. Из таких ево, Ратиева, отзывов ничего другаго заключить не можно как только, что как он не только не слыхал от меня, чтоб я гр. Тотлебена называл изменником, но всегда и ему запрещал, чтоб он совсем ни же мыслил о том, что будто гр. /л. 294/ [753] Тотлебен изменник, то и всячески старался он выторговать от меня, чтоб и я также, как и он, изменником назвал, и потому на все его писанное письмо более ничего я ему не ответствовал, как только, что ежели я неправду к нему писал, то имею в том ответствовать там, где мне надлежит по должности моей; и сие учинил я для того, что опасался, ежели во всех его поступках мне его изуличить и обвинить, чтоб он куда не бежал и тем побегом не навел был какого, яко будучи не в границе и в Азии, вреда, притом же более всего мое попечение было о том, чтоб он явился у своего генерала, да к тому ж Ираклий, чтоб ни говорил словесно или письменно про нашего генерала, то нихто из офицеров ни малейшаго резона не имел по тому /л. 294об./ делать исполнение и верить ему, и кроме Ратиева и порутчика его, Богданова, которые еще до прибытия в Тифлис изменником называли гр. Тотлебена, нихто таким именем не называл; при том же еще он, Ратиев, писал ко мне, что он мною призван был в Тифлис, то потому и иметь дело с Ираклием совсем не долженствовал, а надлежало ему делать то, что я от него требовал, то есть, чтоб он немедля в Тифлисе явился к своему генералу. Со дня прибывания Ратиева в Тифлис, даже до отправления его из онаго города, Ираклий, хотя почти ежедневно получал чрез меня от гр. Тотлебена письма, коими требовал, чтоб команда к нему отпущена была, а ежели в скорости отпущена не будет, то всеми мерами угрожал его, Ираклия, что он /л. 295/ поступит с ним так, как с неприятелем и силою его к тому принудить в состоянии найдется; при том же писал, что он до получения ея и. е. повеления не возвратится в Россию; но Ираклий все его угрозы ни же слышать не хотел, сказывая с удивлением, что как можно взыскать с него что нибудь за то, что он как наивернейший всемилостивейшей государыни раб держит у себя ея и. в. войско, а надлежит взыскать с гр. Тотлебена за то, что он по велению ея в. и со всем своим корпусом не находится с ним вместе, но всегда от него отлучается и под Ацкуром оставил его явною жертвою неприятелю, и зделал превеличайшую остановку в службе ея и. в. /л. 295об./ Объявляю еще притом, что, хотя гр. Тотлебен и пишет к нему, что он не возвратится, но однако ж он ему верить не может. Естли б я не убедил Ираклия так, как и Ратиева, то он, Ираклий, намерен был отправить только Чоглокова сюда, в Санкт-Петербург, а пришедшую с Ратиевым команду оставить у себя до получения от всевысочайшаго ея и. в. двора на свои представлении резолюции; гр. Тотлебен не был в состоянии принудить его к тому силою, и ежели б он, будучи в неприятельской земле, принял советы и прозьбы Ираклиевы и не возвратился б в Грузию, а возвратясь уж, остановился б в Мухране, так, как он пред тем ко мне писал и Ираклия об оном велел уведомить, и в местечко Ананури /л. 296/ не помаршировал бы, и тем не привел бы Ираклия в превеличайшее сумнение, то и в пропитании никакого недостатка не воспоследовало бы, и в ту ж еще кампанию великую диверсию неприятелю зделать можно было, также Ратиев и Чоглоков без всякаго медлительства из Тифлиса отправлены бы были к нему, гр. Тотлебену. Я как с самаго начала, так и напоследок никаких увертков не употреблял и в произшедших замешательствах никакого участия не имел, и писанныя мною к Ратиеву письма, как из вышепредставленных [754] обстоятельств усмотреть соизволено будет, не противоречат; что ж гр. Тотлебен приписывает еще мне о происках в напрасном из здешних денег грузинцам расточении, то я того никогда не происковал. /л. 296об./

При сем еще всенижайше осмеливаюсь представить, что гр. Тотлебену весьма противно было и едва терпеть он мог, что повелено было и мне из Грузии о тамошних обстоятельствах сюда доносить. По данной мне инструкции, сколько ни старался ему угождать дабы чрез то приобресть тесное его соответствие, однако ж он с крайним неудовлетворением на мою там бытность взирал и нимало мне не доброжелательствовал, а единственно старался какбы-нибудь ввергнуть меня в нещастие, что и явно видно из учиненных им против меня, по присяжной моей должности доношу, напрасных протестов, все чиненныя мною ему справедливые представлении принимал он с огорчением, и неограниченное /л. 297/ его самолюбие до того простиралось, что он никогда и никаких советов и представленой и от грузинских владетелей не мог ни в малейшее уважение поставлять; но главнейшее его желание всегда состояло в том, чтоб поступать во всем по собственному мыслей своих расположению, не принимая ни от кого никаких предложеней, хотя б оныя, по тамошнему месту, и весьма полезны быть могли, как то из нижеописаннаго происшествия явствует. Когда Ираклий, выступи из Тифлиса с войском своим, начал сам оным командовать, то он, гр. Тотлебен, как довольно приметить я мог, со всекрайнейшим негодованием едва стерпеть то мог; истинное к услугам ея и. в. владетеля Ираклия усердие и преданность, и явно хотя ему видимы были, однако ж, приметя он в нем, что он сам и предводительствовать своим войском против /л. 297об./ неприятеля желал, но он, напротив того, желая единственно то, дабы ему одному всею Грузиею командовать, несказанно против него огорчался, и вместо того, чтоб всех тамошних владетелей на составление общаго дела согласить, приводил только из них одного с другим в ссору, ибо показывал получаемый им от одного владетеля письма другому, такия, в которых написано было какое либо от перваго на последняго неудовольствие; Ираклий же, хотя и держал чрез некоторое время и Ратиева команду у себя, но чрез то в службе ея и. в. никакой остановки не воспоследовало, потому что гр. Тотлебен при отступлении своем от крепости Ацкура писал ко мне, что он имеет дождаться в Мухране всех команд, марширующих из России к нему. И так сперва явился к нему Ратиев с командою, а потом прибыл к нему ж и госп. полк. Клавер с полком, после чего и выступил он в поход. Когда же Ираклий имел сражение с турецким /л. 298/ корпусом, то, находясь я при нем, Ираклии, не щадил жизни своей, по присяжной моей должности, дабы прославить ея и. в. оружие в Азии. Под самым почти городом Ахалцихе и в самом сражении ободрял я ираклиево войско, пришедшее пред тем, по причине отсутствия гр. Тотлебена, в уныние и отчаяние, и грузинцы. будучи ободрены моими многими убедительными словами, бросались на неприятеля с таким жаром, что весь тогда бывшей турецкой корпус истребили и в Куре-реке потопили; потом же, хотя /л. 298об./ и возвратился он, Ираклий, в Тифлис, но с самаго его туда приезда не упускал он никакого случая, где б можно было оказать ея и. в. услуги, такия, какия он одними собственными своими [755] силами, не имея подкрепления от войск ея и. в., в состоянии был учинить; ибо посыланы были им безпрестанно большие партии, кои делали набеги на турецкия деревни, и встречавшияся неприятельския партии разбивали, множество рогатого скота и лошадей из неприятельской земли отогнали, /л. 299/ к все почти деревни от Ахальцихе до самаго города Карса совсем раззорили, а сверх того до пяти тысяч лезгинцов, при которых находилось несколько и турок, в Кахетии разбили и прогнали их за Кавказския горы. Потом же и сам Ираклий с своим войском выступил таки к Ахалцихским околичностям и, не дошед он до оных один день езды, получил я лейб-гвардии от кап. Языкова письмо, коим требовал, чтоб я приехал к нему в лагерь гр. Тотлебена, которой стоял тогда в Имеретии под Кутаисом; /л. 299об./ и я по оному письму, оставя Ираклия на речке Алгети. отправился и прибыл в лагерь гр. Тотлебена, прошлаго 1770 года сентября 26 числа арестован и отправлен потом сюда за караулом и под присмотром кап. барона Штейна. Во время же проезда дорогою чрез Осетию тамошние жители учинили на нас нападение и не только со всем бывшим моим бедным имуществом до нага меня ограбили, но и жизнь свою с величайшею нуждою спасти я мог, и более ста верст веден был /л. 300/ чрез степь до Моздока, а оттуда отправлен и сюда в Санкт-Петербург. Всенижайше представя, по присяжной моей должности, самую сущую истину и мое оправдание, всенижайше ж прошу освободить меня из под ареста, в котором с 1770 года сентября 26 числа нахожусь, притом и осетинцами лишен всего моего беднаго имущества и до нага ограблен, и не имею никаких собственных к пропитанию своему доходов, получаю половинное жалованье, в год по триста рублев, /л. 300об./ находясь же в таком нещастливейшем состоянии препровождаю всегорестнейшую жизнь, всенижайше прошу удостоить находиться мне в службе ея и. в., которую я двадцать три года так, как наивернейшему ея и. в. рабу принадлежит, безпорочно продолжал.

Князь Антон Моуравов.

АВПР, ф. Сн. России с Грузией, 1769-1773 гг., д. 9, лл. 286-300. Подлинник (Опублик. См.: Грамоты, I, с. 310-318).

(Автограф А. Моуравова)