61. Д. V. 11 июля 1770 г.—Показание Грузинского посланца Намаишвили.

Сего июля 10 дня присланный ко двору ее и. в. от царя Ираклия грузинский дворянин Намаишилов, при истребовании от него [147] привезенных им писем, будучи спрашиван о причинах и обстоятельствах происшедшей у его владетеля с г.-м. графом Тотлебеном ссоры и за чем точно он сюда прислан, показал следующее, удостоверяя притом, что ничего, кроме сущей правды не предъявит:

Ираклий, хотя после случившегося в Персии безначальства и был обеспокоен от соседних Грузии персицких частных ханов, а с лезгинцами, также своими соседями, по их к хищениям склонности и в непрестанной войне находиться принужден, защищая от набегов сих варваров свои владения, но в рассуждении Порты оттоманской никогда и ни малейшей причины не имел быть недовольным. Со всем тем, когда ее и. в. угодно было, по случаю продолжающейся ныне с Портою войны, повелеть и ему дать знать, чтоб турков почитал равным образом и за своих неприятелей и против их действовал,—он, оставя все прочие уважения, но единственно по своему единоверию и беспредельному к Православному Российскому импер. престолу усердию, решился тотчас сообразоваться во всем здешнему соизволению в надежде на провидение Божие и известную ее и. в. справедливость, что участь Грузии и по окончании войны, по крайней мере, худшею сделаться допущена не будет. И так ожидал прибытия здешних войск и графа Тотлебена с несказанным удовольствием и радостью, а свидевшись с ним и положа на мере все то, о чем при первом случае за нужно почтено было взаимно условиться, и потом и как сей генерал прошедшей осени выступил в Имеретию, тогда же и он, Ираклий, учинил впадение в границы турецкие, около городов Карса и Баязета, и многие жилища разорил. Следовательно, ускоря сделать поступок чрез который объявил себя турецким неприятелем. Без сомнительным напротив того был, что в здешних войсках и в здешнем генерале при дальнейших своих предприятиях будет находить надежную опору, но, в сожалению, толь основательное его чаяние отнюдь не исполнилось. Тотлебен по возвращении своем из Имеретии во владение Ираклиево, вместо того, чтоб по общему соглашению с ним, как тамошним владетелем, поступать в рассуждении преднамеряемых против неприятеля поисков и приготовления здешним войскам пропитания, начал обращаться с ним с холодностью и недоверием, переняв единственно на себя и старание о прокормлении войск препоручением закупки офицерам из своего корпуса, [148] не допуская в сем нужном деле возучаствовать Ираклию, почему все те способы, которые мог бы он употребить по своему состоянию, и остались недействительными. Между тем такие распоряжения соединены были и с великими обывателям обидами, у которых часто здешние офицеры и команды насильно хлеб отнимали и сады их, пуская в них лошадей, истребляли и их самих били. Сверх того и сам гр. Тотлебен, не давая знать Ираклию, не только многих из подлых грузинцов под караул забирал и бил же, но и знатных, в том числе и одного князя к пушке приковывал. Ираклий, сколь ни огорчительно было для него толь странное гр. Тотлебена поведение как никогда со стороны здешнего генерала и неожиданное, сносил однако же все то, не показывая ему ни малейшего вида неудовольствия, в том единственно намерении, чтоб в удобнейшее время принести жалобу, или и совсем по переменяющимся впредь обстоятельствам оставить, а в настоящее, чтоб не подать ему причины сказать будто начинаемою от него Ираклия распрею полагается остановка военным предприятиям, который предлог гр. Тотлебен толь скорее чаятельно употребил бы чем по изнуренному им, возвратясь из Имеретии, напрасно продолжительному времени во всякой бездейственности, не смотря на Ираклиевы присоветывания и напоминания, в том охотно и впредь продолжаться виделся. Наконец воспоследовало выступление под Ахалцих. Ираклий, собрав войска до пятнадцати тысяч, и оставя из того некоторую часть в Тефлисе и в околичностях оного для сбережения от лезгинцов, и будучи в то ж время принужден несколько тысяч отправить на помочь и союзному себе из персидских ханов Карабагскому для защищения его от нападения персидского же Кубинского хана, имел однако же войска при себе до восьми тысяч. Гр. Тотлебен согласился с Ираклием идти под Ахалцих одною дорогою, а, действительно, восприял поход другой; не дав знать о причине, недошед до крепости Ацкверской, лежащей пред Ахалцихом, оставил назади без всякой нужды еще на границе грузинской при крепости Сацгери (Садгери?), отстоящей от Ацкверской на расстоянии целого дня езды, половину пушек и половину ж всей своей команды. Прибыв под Ацкверу тотчас начал к сей крепости приступать, отвергши совет Ираклиев, который был такого рассуждения, чтобы прежде около лежащие жилища разорить, и тем находящейся в крепости гарнизон привести в страх, который бы, конечно, после того и держаться не стал. По неудачном же первом [149] приступе не только со всем действовать перестал, хотя и видел учиненную из крепости на бывших в предместий грузинцов вылазку и пленение их, но и совершенно для возвращения в Грузию отступить, употребя и тут обман; ибо коль скоро Ираклий уведомился о принятом им намерении и, прибежав к нему, начал усильно просить не отдавать его с грузинцами в жертву неприятельским силам, между тем из Ахалциха пришедшим он ответствовал, что и не имеет намерения со всем его оставить, а только переменить лагерь свой для выгоднейшей пожить, но в самом деле, простояв на лугу только до вечера, а в наступившую ночь с поспешностью продолжал возвратной свой поход далее. Примечено было присланному грузинцу о постигшем гр. Тотлебена во время сей экспедиции в пропитании недостатке и наступавшей уже опасности голода, но он на то ответствовал, что сам гр. Тотлебен был и причиной для чего не можно было из окольных Ацкверской крепости мест тотчас по прибытии туда запастись хлебом, ибо разорит он же их и не допустил, а в оных и всякого хлеба и других запасов по отступлении его и по разбитии Ираклием помощного неприятельского войска столько найдено, что на долгое время было б достаточно как для всех бывших в походе грузинцов, так и для всего его корпуса; со всем тем когда он и отступил большей еще в пропитании нужды не имел, чему доказательством и то, что многие из его команды продавали хлеб и другие съестные вещи грузинцам, которые, как известно, находясь и на службе, сами о пропитании своем заботиться долженствуют, и для того не оставили и сим представившимся способом воспользоваться. Когда же Ираклий присланное из Ахалциха к Ацкверской крепости помощное неприятельское войско в трех равных сражениях, в два дня происходивших, разбил, а оное по предъявлению сего грузинского дворянина состояло будто в 20 тысячах, и о чем он рассказывая приметил, что грузинцы без очевидной Божьей помощи и счастья ее и. в. не нашлись бы в силах превозмочь толикое множество, то Ираклий, желая полученные успехи продолжать, не оставил гр. Тотлебена об одержанных победах уведомить и призывать его к себе в соединение, а, по крайней мере, чтобы хотя с ним свиделся для общего соглашения о мерах по такому случаю нужных, оставляя в его волю и выбор места и готовность с своей стороны оказывая, ежели дозволит и к нему приехать, где он гр. Тотлебен ни будет [150] находиться; но, не получа на многократные свои о том требования ни одного ответа, совершенно уже и подтвердился в том сомнении, которое он, как вышеупомянуто, до того уже воспринимал, что гр. Тотлебен не хочет так действовать как может, а старается только напрасно проводить время. Если б Ираклий в состоянии был действовать против неприятеля и без подкрепления здешних войск, но собственными своими силами и способами с некоторой пользою, он конечно бы и теперь в походе находился; но, будучи от гр. Тотлебена оставлен, и исполня уже столько разбитием встретившихся с ним неприятельских войск, сколько никогда предварительно полагать не мог, и принужден был назад в Тефлис возвратиться, толь паче, что нечаянное гр. Тотлебена с ним разлучение, ввергши грузинцов в уныние, и все окольные им неприязненные народы неминуемо против их возбудить долженствовало, как потом и действительно из подвластных ему Ираклию, называемые курды, горские при турецких границах жители и еще жители Эриванские, города великого на границе турецкой лежащего, в колебленность пришли и начали искать освободить себя из его подчинения. При столь худом для Ираклия положении случилось, что подполковник князь Ратиев, который шел к гр. Тотлебену с командою воспротивился высланным от сего генерала для арестования его Ратиева людям, он поворотясь в сторону писал в Тефлис к н. с. князю Мауравову, а сей письмо его показал Ираклию; в чем оное состояло хотя присланный от Ираклия грузинец и не знает, но в том однако же удостоверен, что Ираклий поступил на принятие его по совету Моуравова, будучи со своей стороны в такое время, когда отовсюду стеснялся сомнительствами рад иметь при себе Российское войско в показание своим грузинцам и окольным народам, что он от всероссийской империи однако же не оставляется. А не выдал его потом гр. Тотлебену по необходимому следствию воспринятого им мнения, что гр. Тотлебен преступил свою должность и, что он больше с Ратиевым предпримет, нежели сколько право генеральского чина вмещать может; при всем том и пропитание веденной Ратиевым команды, ибо известно было, что гр. Тотлебен и возвратясь назад из под Ацкверской крепости, не имел по худым своим распоряжениям и на месте, где остановился, довольно запасного хлеба, отчасти причиною же было его Ратиево в Тифлисе удержание, с тем однако же, чтоб не предавая его во власть огорчения выслать [151] сюда, равно как и подполковника Чоглокова, которому Ираклий дозволил у себя убежище по удостоверению его Чоглокова, что он как волонтер не подсуден гр. Тотлебену и, что он потому арестовать его не имел к тому и власти, а единственно употребя насильство. Ираклий давно бы отправил сих обоих подполковников в здешние границы, содержа между тем и в Тефлисе Чоглокова за присмотром, чтобы он как однажды арестованный может быть иногда и за важное преступление далее куда не уклонился, а хотел только оставить до всевысочайшего ее и. в. повеления приведенную Ратиевым команду для ободрения грузинцов, пока происшедшей беспорядок отвратится, но и в том гр. Тотлебеном же воспрепятствован, который, не получа их в свои руки, тот час все дороги захватил и тамошних жителей разогнал, а на всю Грузию и на самого Ираклия навел ужас, для чего он, чтоб привести себя в безопасность, от насильных действий его мщения принужден был поступить и на призыв к себе Томского полку полковника, а сего своего дворянина отправить сюда стезями непроходными, которого присылка в том и состоит, чтобы донести о всех сих неприятных происшествиях и испросить всевысочайшее ее и. в. повеление, что теперь Ираклию делать осталось, предавая он совершенно себя и все свое владение в волю ее в. и будучи готов все то исполнить, что ему повелено ни будет.