ИОГАНН ГУСТАВ ГЕРБЕР

ИЗВЕСТИЯ О НАХОДЯЩИХСЯ С ЗАПАДНОЙ СТОРОНЫ КАСПИЙСКОГО МОРЯ МЕЖДУ АСТРАХАНЬЮ И РЕКОЙ КУРОЙ НАРОДАХ И ЗЕМЛЯХ И О ИХ СОСТОЯНИИ В 1728 ГОДУ

Немец Иоганн Густав Гербер (?-1734) — полковник артиллерии, поступил на русскую службу в 1710 году. В1722 году в составе армии царя Петра I прибыл в Дербент и служил здесь еще 7 лег. В1729 году вернулся в Петербург. По поручению царя он составил карту пограничных с Турцией и Персией районов Кавказа и написал подробный комментарий к этой карте. Его книга под авторством Фокеродта была опубликована на немецком языке в 1756 году. Перевод на русский язык издал Г. Ф. Миллер в 1760 году.


С западной стороны Каспийскою моря находящиеся народы суть следующие: казаки, татары, черкесы, дагестанцы, хайтаки, карахайтаки, ширванцы, лезги, тавлинцы, авары и кахеты, между которыми живут армяне, жиды и аравитяне. Казаки разделяются на гребенских и терских. Гребенские живут на реке Терке, которая Россию с Персией до 1722 года против гор граничила. Они имеют 5 городков, земляными валами укрепленных, из которых знатнейший называется Курдюков; другое — Новогладка, Старогладка, Щедрин, Червленый. Говорят языком российским и веру содержат греко-российскую. Они всегда находились в российском подданстве, но имели притом собственного атамана или полководца, который, однако, должен был повиноваться приказам астраханского губернатора. Ежели рассмотреть их происхождение, то они беглые россияне или донские казаки, которые, вдавшись в разбойничество, стали жить в лежащих в той стране горах, коих острые верхи причиною, что их гребенскими прозвали. Ибо такие с острыми верхами горы называются на русском языке «гребень» После сего получили они у российских государей прощение и, поселившись на указанных от губернатора местах, обязались воевать противу беспокойных татар, около тех мест живущих. Они все люди военные и служат конницей; люди добрые и довольно вооружены. Жалованье и провиант им дается из Терок.

Терские казаки прежде жили в городе Терки и имели своего командира, который назначался комендантом упомянутого города. Они собраны были из гребенских, яицких и донских казаков, приняли в свое число некоторых терских татар, которые крестились. Но как построили при реке Сулак крепость Святого Креста, а город Терки для неспособного положения разорили в 1728 году, то перевели в Святой Крест находившийся в Терках российский гарнизон и казаков. Они служат конницей и получают из России провиант и жалованье...

Ногайцы живут в степи между реками Сулак и Аксай, также и в соседственных странах, находящихся при горах и реках.

В крепости Святого Креста нет больше никаких жителей, кроме солдат и находящихся в военной службе казаков, а [154] вне крепости живут дагестанцы, черкесы и русские торговые люди. Раньше на реке Терке жили несколько черкесских фамилий из Кабарды, которые числом до 300 размножились, и определили им к поселению некоторые места при крепости Святого Креста и поставили над ними начальника из их народа по имени Эльмирза (младший брат Александра Бековича-Черкасского). В 1700 году Эльмирза жил в Кизляре в ранге генерал-майора и состоял под ведением коменданта той крепости. Кроме тех, которые крестились, они последуют магометанской суннитской секте, живут в лежащей недалеко от крепости Святого Креста деревне, укрепленной валом, имеют много скота и отправляют торг, а в потребном случае и на войну ходят, и ежели окажутся разбойничьи партии, то они первые за ними в погоню ездят и добычу отбить стараются, и за их службу им награждение бывает. Ибо кроме их начальника, который получает пенсию, нет ни одного человека на жалованье, разве когда учинят какое важное дело, то дается им награждение. Впрочем, у них хорошая конница, они изрядно вооружены и хорошие воины.

ЧЕРКЕСЫ

Они живут в земле Кабарда, которая разделяется на Нижнюю и Верхнюю. Верхняя, или гористая, Кабарда граничит с одной стороны с Тавлистаном, аварами и георгианскими горами. Нижняя Кабарда простирается от гор Верхней Кабарды до рек Терек и Зунча. Обе оные земли невелики, и можно каждую из них в 4 дня из конца в конец удобно проехать. Верхняя Кабарда наполнена горами, между которыми находятся узкие дороги. Нет там ни городов, ни деревень. Всякий, живя в долинах между горами, делает себе где ему угодно небольшой шалаш из тростника или дом из сушеных глиняных глыб. Напротив того, в Нижней Кабарде земля по большей части ровная, следовательно, много пашен, лугов и лесов. Однако и там мало деревень. Из тамошних гор вытекают три реки: одна называется Кубань, течет к западу через земли кубанских татар в Черное море; другая — Терек, которая разделяет обе Кабарды и течет степью в Каспийское море; третья — река Кума — протекает сперва между горами, а далее подле оных, и приняв в себя много других рек и оттого сделавшись великой, течет степью к Каспийскому морю, но до него не доходит. Около тех мест, где в нее впадает река Бирума, есть весьма хорошие и приятные поля и рощи и многие остатки древних строений. Особенно видны там остатки разоренного города с хорошими каменными домами и сводами, из которых, так же как и из лежащих между остатками камней, высеченных и частью украшенных резьбой, не что иное заключить можно, как то, что тут был великий и славный город. Эти остатки тамошние соседние народы называют Маджар, а поскольку этим же именем турки и поляки именуют венгерцев, и венгерцы сами себя так называют, то можно поэтому догадаться, что основатели Венгерского королевства имели свое происхождение из сей страны. [155]

Черкесы обеих земель Кабарды суть народ один, с древних лет и по сие время вольный. Ибо хотя они всегда и оказывали великую склонность к России и многие из их князей со своими людьми себя и считали российскими подданными, однако все это было только на словах, а их вольность никакого ущерба не имела. В прошлом веке принудил их крымский хан к тому, что они обещали посылать ему ежегодно в знак преданности подарок, а именно: хорошую лошадь, или панцирь, или саблю, или богатый лук, или пригожую девушку, что из этих вещей в Кабарде самое лучшее найти можно было. И чтобы это принять и выбрать самое лучшее, посылался туда ежегодно полномочный из Крыма в Кабарду, которого должно было богато встречать, и он имел вольность со своей свитой забавляться с их женами и дочерьми, сколько ему потребно было. Но лет 20 [назад] до сего дня (то есть в 1708 году) согласились черкесы оное рабство с себя свергнуть и убили посланного от крымского хана со всей его свитой. После этого послал крымский хан своего визиря с 30 тыс. человек против черкесов, чтобы разорить их землю до основания. Но черкесы послали несколько человек из своих к татарам, которые сказались дезертирами и предложили татарам провести их незнакомым путем в середину Кабарды. А когда татары на это безрассудно согласились и оным предводителям в дорогу последовали, то напав на них в узком месте, черкесы, заперев им дорогу вперед и назад, всех побили так, что из всей крымской армии ни один человек не остался. С этого времени имеют они опять свою совершенную вольность. Оная их вольность столь далеко простирается, что не повинуются не только никакой соседней державе, но и собственных своих князей, которых в обеих землях много, не больше слушают, как сколько им самим хочется. И поэтому сии князья больше собственными заслугами, нежели княжеским достоинством снискивают себе почтение. Славнейший из всех в Кабарде в 1728 году был Ислам, которого прочие из-за его старости и искусства почитали и ему повиновались. А в Нижней Кабарде знатнейший был Казиби-Бек, которого жители не только оной земли, но и пограничные авары и тавлинцы по той же причине, а именно из-за его старости, содержали в великом почтении. Всякий живет со своим князем, как со своим равным, так что оный без согласия своих подданных ничего предпринять не может, опасаясь, чтобы они от его правления не отстали и не пристали бы к другому, что всякому позволяется, когда он себя за обиженного почитает, и настолько часто, как это ему в голову приходит. Сам князь почти ничего собственного не имеет и не смеет ни в чем отказать своему подданному, о чем тот его попросит, хотя бы было то платье, которое он на себе имеет, то должен скинуть и отдать тому, кто этого требует, или ждать, что тот от него отстанет. И поэтому князья никаких доходов не имеют, кроме того, что собирают у своих рабов, которые по большей части грузины; а эти доходы состоят из малого числа овец и из малых девушек. Последних обучают они шитью и другим их полу приличным работам и по превосходности красоты за 100, 200, 300, 400 и 500 рублей продают туркам, персиянам и татарам или кому другому, кто хочет купить. А поскольку черкесские женщины вообще очень пригожи и для турок и персиян их прилежно ищут, то не только родители своих детей продают, но и пограничные татары силой их похищают и увозят, и [156] этим товаром в тамошних местах великой торг отправляется. Не делают у них никаких денег, но употребляют российские, персидские и турецкие деньги.

Большее их пропитание есть скотоводство. Лошади у них хорошие, славятся своей быстротой. Самые лучшие седла и лошадиный верховой убор делают у них и продают татарам.

Они хорошие воины, имеют кроме сабель и панцирей по большей части луки и стрелы, которыми очень хорошо стреляют. Самое большое их искусство состоит в воровстве и в неожиданном отогнании лошадей, и рогатого скота, и овец у своих соседей, особенно у кубанских татар, которые за это у них в долгу не остаются. По этой причине учредили они между собой изрядные воровские договоры. Если одной партии выпадет счастье получить в добычу табун лошадей, или рогатый скот, или овец, а другая погонится за первой и догонит, то последняя имеет право напасть на воров не приятельски, если среди них нет князя или мирзы, который ими предводительствует. А если в этой партии окажется мирза, то не смеет никто обнажить оружие, однако полученный в добычу скот назад возьмут.

Как скоро княжеский сын достигнет 12 лет, то уходит он из дома своего отца и служит у другого князя юсдеримом или придворным, у которого и учится красть. В этой науке он начинает с того, что вкрадывается в сад соседа и похищает фрукты. Затем он учится угонять овец, пока наконец до того достигнет, что будет нападать на табун лошадей. Таким способом он открывает себе путь к чести. После этого, выехав на добычу, имеет он надежду прославиться и обогатиться. Впрочем, хотя у них воровство происходит весьма явно, однако никто ничего у другого силой не отнимает, разве его до этого доведет явная вражда, и поэтому слова «вор» и «разбойник» весьма великие у них ругательства. 70 или 80 лет ранее содержали они христианскую веру и были греческого исповедания. А поскольку не имели они о своей вере довольного понятия и с другими христианами не было у них никакого общения, то с того времени христианская вера у них и пропала, и введена магометанская, к чему немало способствовало и то, что на собственном их языке, который ни с каким другим языком не сходен, не имеют ни литер, ни писем, и служба божия отправляется на греческом языке, которого никто совершенно не разумеет. Напротив того, сообщение с крымскими татарами принудило их стараться о знании турецкого и татарского языков, отчего и открыт путь магометанской вере. Правда, что некоторые из них и ныне называются христианами, однако, кроме этого имени, они о своей вере ничего не знают. Магометанские черкесы последуют суннитской секте.

ДАГЕСТАН

Андреева или Эндери есть большая между Сулаком и Аксаем промеж гор и лесов лежащая деревня, к которой и другие окололежащие малые деревни принадлежат. Она построена и [157] населена от беглых русских и казаков, которые соединились с татарами такого же свойства. Обогатившись грабительством и укрепившись на твердом от натуры месте, так страшными учинились они через свои набеги, что не только их соседи не смели выгонять скот на пастьбу, но и ходящие из Астрахани в Шамахию караваны часто от них останавливаемы и разграблены бывали, и все проезжие дороги опасными учинились. В таком необузданном состоянии жили они до 1722 года. Тогда сия деревня, несмотря на крепкое ее положение и на жестокое сопротивление жителей, российским войском вооруженною рукою взята, до основания разорена и совсем опустошена. Но после, как оные жители отдались в российское подданство и учинили присягу, то ее опять изрядно выстроили, однако награбление им больше не было дозволено. Они принуждены были, наконец, жить земледелием и скотоводством, и о чужом имении больше не думать. Впрочем, они состоят все из беглецов, имеют хорошее огнестрельное оружие, также употребляют луки и стрелы. В вере последуют суннитской магометанской секте и состоят под владением князя Эйдемира, который все доходы оного уезда собирает и в государственную казну ничего не платит. Язык их татарский.

...Жилища чеченцев простирались раньше от гор, недалеко от Эндери находящихся, до самого Каспийского моря, но поскольку они гребенским и донским казакам отогнанием скота и лошадей много вреда причиняли, то в 1718 году командированы были на них несколько тысяч донских казаков, которые всю их землю опустошили и многих порубили. А прочие опять в горах построились и в 1722 году российскими подданными учинились. Ими управляют некоторые старшины (старейшины. — В. А), которые прежде от шамхала, а не от Персии зависели. Доходы от этой земли собирал потому же шамхал, однако они состояли в малом числе овец и другого скота, так что государству от этой земли почти никакой пользы нет. Теперь питаются они скотоводством, говорят по-татарски, в вере последуют суннитской секте.

ТАВЛИСТАН

Жители Тавлистана разделяются на два главных народа — на зонтов и тавлинцев. Зонты живут между высокими горами подле Грузии и имеют многие деревни, говорят собственным языком, и все язычники.

Между прочими языческими употреблениями имеют они и сие, что отец сына своего, хотя бы он и трех лет был, женит на взрослой девушке и столь долго с нею живет, пока не возрастет сын, после отдает ему жену с прижитыми от нее детьми, которых тогда сын за своих принять должен. Они имеют скотоводство и несколько пашни; впрочем, они бедные и простые люди.

Тавлинцы живут между высокими и почти всегдашним снегом покрытыми горами (ибо тав или тау значит на татарском языке «высокая гора») и граничат с Грузией, аварами и Дагестаном. Сия земля разделена на многие уезды, потому как деревни в долинах между горами лежат в соседстве, коих, однако, сами исчислить не могут. Из их языков известны пять, [158] которые никакого сходства с другими не имеют, а сказывают, что всех их больше двадцати разного рода, однако о том доподлинно подтвердить невозможно, потому что никто никогда не был во всех уездах и никто точно не знает, какие там обстоятельства бывают. Жители имеют, смотря по равнинам, в которых они живут, нарочитые пашни, виноградные сады и скотоводство, а иные живут только от одного скота и о хлебе мало знают; они совсем дикие и варварские народы и причиняют всякие грабительства в Грузии и Черкесии, где и людей, и скот похищают и продают крымским и кубанским татарам, которые для этого торга к ним приезжают. Они употребляют огнестрельное оружие, иное с замками, иное фитилями зажигаемое. Некоторые имеют луки и стрелы, а все вообще — кривые сабли. В уездах их есть по старшине, которых сами выбирают, и сии старшины вместе с кадием, или духовным, все ссоры прекращают. Ежели старшины им не нравятся, то они опять их низвергают или убивают до смерти. Они не находятся ни под чьим владением, не платят никому подати, и поскольку от такой гористой земли на прибыль надеяться нельзя, то никто и не старается учинить их своими подданными.

Пограничные с Дагестаном уезды повиновались прежде шамхалу, как от страха, так и из награждения, которых он и употреблял при возмущении своем против России. Также могли бы и турки по последнему разрешению границ иметь претензию на сию землю, однако довольно видно, что для той же причины, для которой сей народ прежде никем не тронут, оный и впредь при своих вольностях оставлен будет. Они хотя и последуют суннитской секте и называются мусульманами, однако имеют притом многие языческие обряды и, в самом деле, больше идолопоклонники, нежели магометане. У некоторых из них есть в обыкновении, что ежели придет к ним гость или заедет чужестранец, то должно возмужавшей хозяйской дочери принять гостя, вещи его сохранить, лошадь расседлать и ночью его угостить, и сие до тех пор продолжать, пока гость у них быть захочет. А когда он опять в путь отправляется, то дочь оседлает ему лошадь, убирает опять его вещи и таким образом в путь отправляет. Тот бы гость очень неучтив был, который бы сего угощения не принял.

Текст воспроизведен по изданию: Кавказ: европейские дневники XIII-XVIII веков. Нальчик. Издательство М. и В. Котляровых. 2010

© текст - Аталиков В. 2010
© сетевая версия - Тhietmar. 2014

© OCR -
 Станкевич К. 2014
© дизайн - Войтехович А. 2001
©
Издательство М. и В. Котляровых. 2010