103

1740 г. июль — Выписка о выехавших из Персии в Россию армянах

(Документ составлен в 1740 г., хотя находится в деле за 1736 г.)

для жития места и земли удобныя, дабы они могли себя содержать. А ежели иногда кому из них при поселении в чем нужда будет, то в то время станут у е. и. в. вспоможения просить.

Третей армянин поп Петр, житель Ширванской провинции, Шамахинского уезду из волости, зовомой Кабалы, которая за Шемахою день езды, послан он от тамошняго армянского народу, которого около 10 000 будет, к е. и. в. просить протекции, понеже их, армян, всех тамошние ширванские бусурманы привели /л. 108об./ насильно в свою веру и церкви их армянские пожгли. И хотя они, армяня, принуждены от страху явно бусурманскую веру держать, однакож по ночам тайно молитвы по христианскому закону отправляют. И для того желают от той басурманской неволи избавления.

/л. 109/А потом в доношении генерал-лейтенанта Матюшкина из крепости Святого Креста от 19-го октября 1725 году написано: что того октября 13-го прибыл в крепость Святаго Креста от армянского Сагнаку армянин кевга Челеби и объявил ему, генералу-лейтенанту два письма: одно — от патриарха и протчих главных людей и юзбишей, другое — от Ивана Карапета, и что он, генерал лейтенант, выписанные письма и армянина кевгу Челебея отправил в Коллегию иностранных дел.

А в переводе с армянского письма к е. и. в., присланного из Сагнаков от патриархов Исаия и Нестора и протчих главных людей и юзбашей с кевга Челебием июля от 25 дня 1725 году, написано, что они чрез посланных своих попа Антония и кевга Челебия е. и. в. грамоты получили, на которые ответствуя, что они е. и. в. не таким образом просили, как их посланные донесли, и желали токмо того, чтоб им неоставленным /л. 109об./ быть в помощи, а чтоб им на житье переехать в провинции е. и. в. И того учинить им невозможно для того, что где они ныне живут, места крепкие и провинции немалые и естьли токмо ис крепких мест выйдут, то неприятели их могут совсем разорить. И сверх того жительство имеют за рекою Курою, и для того им невозможно в провинции е. и. в. на житье переехать. И хотя они с охотою и со всем желанием рады б указ е. в. и. исполнить, но не могут.

И что они, армяня, прежде были под владением бусурманским, а когда войска е. и. в. прибыли, то де они е. и. в. протекции просили и доныне в верности обретаются и чрез 3 года с неприятели бьются. И для того весь народ армянской просит, чтоб они не были оставлены в милости е. и. в. и свобождены были от рук бусурманских. И ежели прямо к ним войска послать за чем невозможно, то б из Баки притти войску в Шемаху, куда они сами путь очистят. И тогда уже им свободной путь будут с войска е. и. в. соединитца и по воле е. и. в./л. 110/ что указано будет, то и учинить. А ежели за чем войска е. и. в. в Шемаху послать невозможно, то б прислать с войском принца Вахтанга или сына ево, чтоб чрез ево вспомоществование из бусурманских рук свободитца и верными е. и. в. подданными быть могли. [140]

А в другом письме армянина Ивана Карапета к господину канцлеру от 16-го августа того же году ис Карабагу написано, что поп Антонин и кевга Челеби к ним с грамотами е. и. в. прибыли. И по выслушивании е. и. в. грамот спрашивали попа Антония, что когда ему о них, юзбашей, приказ словесной был просить о поселении их в Баке, в Гиляне и в других местах, на что о, поп, никакого ответу им учинить не мог. И узнав в том свою вину, после двух дней ушел.

И что он, Карапет, при Собрании юзбашам представлял, что они по присланным грамотам с ним ехали. И они против того объявили, что им столь многими тысячами дворов ехать невозможно. 1726-го февраля 22 дня в отправленной е. и. в. грамоте без подписания к армянскому патриарху Исаю и юзбашам и ко всему народу писано с присыланным от них кевга Челебием, что о представлении и требовании и повелела е. и. в. присланному от них кевга Челебию им о всем словесно объявить, которому они в том веру дали.

А кевга Челебию словесно приказано: обнадежить их, армянское Собрание, е.и.в. помощию и присылкою туда в Персию к ним царя Вахтанга и генерала князя Долгорукова с немалыми войски и дабы они по всякой возможности содержали себя твердо и /л. 110об./ оборонялись, которой словесной приказ помянутой кевга Челеби для памяти записал.

И с вышеписанных обоих приездов, как попа Антония и протчих, так и кевга Челеби сообщены при отправлении в Персию генералу-фельтмаршалу князю Долгорукову для его известия и наставления копии. А в секретных пунктах, данных из Коллегии иностранных дел генералу-фельтмаршалу князю Долгорукову при отправлении ево в персицкие провинции апреля 21 дня 1726 году, между иным написано, чтоб он, генерал-фельтмаршал, при трактатах с шахом Тахмасибом и когда оной по желанию склонитца старался притом постановить, чтоб те места и провинции, которые с российской стороны ему, шаху, назад уступаютца, а имянно, Мизандрон, Астрабат и Гилянь, армянам для их в них поселения отданы были, х чему его, шаха, пристойными представленнями и, показуя ему собственную его в том обходящую пользу, склонить.

И когда с ним, Тахмасибом, сие постановлено будет, то б армян к переходу в те места пристойными способы склонял.

/л. 113об./ В письме к генералу-фельдмаршалу князю Василию Володомировичю Долгорукову генерала-лейтенанта Румянцева из Баки от 16 декабря прошлого 1728 г., сообщенном же от него генерала-фельтмаршала в Коллегию иностранных дел февраля 5 дня сего 1729 году, написано: о сагнацких армянех доношу, что юзбаши Тархан, которой пред Аваном первой сюды прибыл в пятьдесят человеках людей, а Аван юзбаша уже прибыл в Сальяны з женою и со всем домом, при нем около ста человек служивых людей, то я для принятия оного послал, чтоб с небольшими людьми сюды был, а тех бы расположил около Куры, понеже там /л. 114/ корму довольно имеетца. Когда первые юзбаши из Сагнах выехали, то ныне турки легко Сагнаками уже могут овладать. И не знаю, какова состояния Аван юзбаша, а которой сюды прибыл, то самой простак, и можно видеть, что они держалися все умом и наставлением патриарха их Исаия, которой нынешным летом умер. И хотя он при паше был, токмо тайными наставлениями их не оставлял, а как оной умре, то они все иные меры /л. 114об./ взяли, а Аван и Тархан [141] ездили к самозванцу шаховичю. И Тархан с тем сюда приехал, чтоб им соединяся на турок итти, то б изволь разсудить, какое их основание. И хотя в указе из Верховного тайного совета от 9 августа повелено было мне их призывать, чтоб в нашу сторону они перешли, но я невеликое тщание тому имел и слабым мнением разсуждал, чтоб их каким ни есть образом токмо б удержать в Сагнаках по-прежнему, то б мне виделось, что сходственнее б /л. 115/ было со интересом высокого двора нашего, коли бы в Сагнаках держались. И хотел о том со мнением доносить, токмо меня болезнь до того не допустила. Извольте разсудить, какая прибыль будет нам от них, что они у нас станут быть, кроме убытка, ибо о состоянии их вы довольно известны, будут требовать себе великого жалованья также и на своих служивых людей. Ежели им отводить где места для жилища, то таких мест у нас нигде не имеется, понеже они обыкли жить в горах. Также с помощию всевышняго все деревни около Шепрани уже посялены и платежами денежными и хлебными, какой при персицком владении было,/л. 115об./ в доброй порядок приведены. Нежели выгонять босурманов и им места дать, то тем можно всех от себя отлучить, а от них никакой прибыли не увидим. По моему слабому мнению, не соизволите ли предложить, чтоб их взять в Россию и на Украине, где определить, а здесь истинно от них никакова плода не будет, кроме пакости, как вы о состоянии их довольно известны, или не изволите ль их на Сулаке определить, то они для тамошних народов для посылки партен способны будут, токмо и того не чаю.

/л. 116/А потом он, генерал-лейтенант Румянцев, из Баки от 24 генваря 1729-го году доносил в Коллегию иностранных дел:

Аван-юзбаша армянской сюды прибыл и человек весьма слабого ума. И ныне от них покою не имеют, безпрестанно докучают, что Сурхай трактат нарушил, вошел в границы наши, ныне [просят] отправить к ним в Сагнаки [войска], чего мне без указу никак учинить невозможно. И ныне по представлению моему под разными претексты от того отстали; токмо неотступно просят, чтоб Тархана-юзбашу ко двору е. и. в. определить и о определении б своем генеральную резолюцию исходатайствовать. И, хотя я много от них отрицался и представлял им резон о непропуске на Царицыне в Россию за опасною болезнию, но никак не мог отговориться и для приласкания их на то позволил, что его отправлю вскоре. А к царицынскому /л. 116об./ коменданту буду писать, чтоб он учинил об определении его как следует е. и. в. указы ежели ево, Тархана юзбаши, прошение будет, чтоб весь народ перевесть из Сагнак в нашу порцию, то мне, что статца тому невозможно, понеже подлой народ никто оттуда не пойдет, разве знатные одни переедут, что они мне сами отзывались, что подлой народ домов своих не покинут, ибо им опасности от турок никакой не будет. А ежели все знатные в нашу сторону переедут, то Государственная коллегия иностранных дел изволит милостиво разсудить, каково нам от них надлежит, понеже будут требовать себе великого жалованья, также, которые имеются в порции е. и. в. армянские деревни, то ими их удовольствовать будет невозможно, еще станут просить бусурманских деревень, которых,/л. 117/ по моему слабому мнению, отдать им невозможно. Ныне им жалованья определил по полтораста рублев на месяц обоим, кроме фуража, то тем были [142] недовольны и долго онаго жалованья нe брали, но потом оное взяли.

/л. 114/ Сергей Голицын из Дербента от 4 июня того же 1735 году доносит, что дербенской командир Мурат-салтан, будучи у него, сообщил ему присланной к нему от Тахмас-хана указ, в котором ответствует к нему на доношении его между другими делами о выезжих из Дербента многого числа купцов со всеми домами, ис которых многие якобы переехали в крепость Святаго Креста для переезда либо и в Астрахань, объявляя притом, что он, Тахмас-хан, ево, князя Голицына, как для скорейшаго испражнения персицких городов, так и для других всяких приключающихся /л. 144об./ нужд при выезде российских людей нарочно в Дербент отправил. И дабы он, Мурат-салтан обо всем ему, князю Голицину, предлагал во уповании, что всякое благоугожденне персицкой стороне от него показано будет, а что в том учинено будет, дабы к нему, Тахмас-хану, доносил. И притом тот командир изъяснил о выехавших из Дербента жителях и других персицких городов обывателей, купцах с женами и с детьми и пожитки их в Сулак и другие места, которым не токмо якобы всякое вспоможение к выезду их от российской стороны /л. 145/ показано, но и в крепость Святаго Креста оные приняты. А Дербент весьма запустел и дабы в том показать надлежащее удовольствие.

Генерал Левашов из лагера от реки Аксая от 12 июня того ж году доносил, что писал к нему, генералу Левашову, тайной советник князь Голицын по представлению дербенского командира Мурад-салтана о выехавших из Дербента к крепости Святаго Креста купцах, из которых многие с женами, з детьми и с пожитки, а несколько якобы и при наших людях из Дербента выехали, а дабы в том /л. 145/ какое ни есть средства сыскать, чем бы оного Мурад-салтана удовольствовать.

На что он, генерал Левашов, к нему, князю Голицыну, ответствовал, чтоб он, тайной советник, Мурад-салтану на представление в ответ объявил, что купцам нигде переезды их не возбранены, но и они постоянно на оном месте никак жить не могут, и всегда для промыслов своих переезжают, как ныне из Дербента приходит в крепость Святаго Креста, равномерно ж и оттуда в Дербент немалыми /л. 146/ караванами переезжают. И не только, чтоб они в такой близости з женами своими переезжали, но обыкновенно и в Астрахане своими домами живущие армяня для купечества своего всегда в Дербент и в протчие места персицкой области переезжают и оттуда отпускаются без всякого препятствия. И буде те их переезды закрепить, то от них никакова купечества и обоим российскому и персицкому государствам плода не будет. И хотя некоторое число армян в крепость Святаго Креста и выехало, но оные не поневоле, но по воле своей то учинили, которым никак невозможно было запретить. /л. 146об./ И что Мурад-салтан не может оные переезды в насильной вывоз толковать, ибо из армян, которые недавно в Россию приехали по обыкновенной их вольности, некоторое число караванов паки ис крепости Святаго Креста к Дербенту отъехали, а неволи и задержания им не бывает и впредь не будет; ибо оные только для промыслов своих переезжают, как-то купечеству принадлежит, а что некоторые из Дербента при российских людей отъезжали и таким образом они всегда переезды чинят при случившихся российских генеральных командах для безопасности своей. [143] и по вышеписанному наставлению князь Голицын /л. 147/ вышеозначенную отговорку Мурад-салтану объявил, но командир дербенской просил, дабы по дружбе всех силою выслать или вывесть приказано было. И для того к нему, генералу Левашову, прислан был минбаши Ибраим-хан-бей, чрез которого он, князь Голицын, писал паки к нему, генералу Левашову, дабы в том какое ни есть персицкой стороне показать угождение. Вышеозначенной минбаша бывший генералу Левашову представлял о имеющихся в крепости Святаго Креста подданных персицких армянах, которые, оставя домы свои, разъехалися из Тевриза, Ардевиля, /л. 147об./ из Шемахи, из Дербента и из иных мест з женами и з детьми около двусот семей. На что генерал Левашов минбаше ответствовал, что хотя прежде сего армяня в крепость Святаго Креста и приехали и ныне приезжают, но оные с купечеством, а не с домами на житье, между которым есть несколько армян и без купечества, весьма люди бедные и никакова себе пропитания не имеют. И для такой своей бедности, ведая здешнюю дешевизну, приходят для пропитания своего только. Оныя никаких своих домов и поселения не имеют, а когда их несколько человек /л. 148/ из разных мест и придут и получат себе пропитание, то по-прежнему в прежние свои жилища возвращаются и вовсе отечества своего никак не оставляют и чинят так переходы свои, как везде бедные люди скитаются для пропитания своего. И из оных и других прибывших в крепость Святаго Креста грузинцов и армян более 100 человек, в том числе несколько з женами и з детьми с помянутым минбашею отпущены. Тайной советник князь Сергей Голицын из Дербента от 17-го июля 1735 году доносил, что дербенской командир неотступно требует возвращения персицких /л. 148об./ купцов и паче разных городов жителей армян и персидцов, которые при вступлении войск российских в крепость Святаго Креста уехал со всеми пожитками. А по многому ево, князя Голицына, требованию генерал Левашов ответствовал к нему, что некоторых якобы возвратить неможно по притчине розделки с российскими купцами, что от дербенского командира с немалою противностию принято и весьма к Тахмас-хану писать намерен, объявляя ему, князю Голицыну, что оное не иное токмо ища оных укрывать и под тем претекстом на российской стороне удержать, представляя /л. 149/, когда бы оные возвратились, могли б из Дербента отпущены быть для такой розделки с российскими купцами. А другие, которые и сами в Персию приезжают, могли б и в тамошних городах с ними розделку иметь.

И при том своем доношении прислал он, князь Голицын, копию с письма своего, писанного к Тахмас-хану 30-го июня 1735-го году, в которой написано, что по представлению Махамед-Мурат-салтана о вышедших из Персии в Сулак грузинцах, армянех и индейцах он, князь Голицын, по-прежнему в Персию велел возвратить. И уже много грузинцов, возвратясь в Персию с женами и с детьми в старые /л. 149об./ жилища вступили, а у которых жены, также армяня и индейцы осталися в Сулаке, то по согласию с Махомет-Мурат-салтаном для забрания оных послан один минбаша. И что он, князь Голицын, к генералу Левашову писал, дабы всех в Персию силою выслать.

Он же, генерал Левашов из крепости Святого Креста от 22-го июля 1735 году доносил, что за высылкою с минбашим более [144]

100 человек грузинцов с женами и з детьми в Дербент возвратились о чем к князю Голицыну писал.

И от него, князя Голицына, он, генерал Левашов, от 28-го июня 1735 году получил ответ,/л. 150/ что вышеозначенные высланные нз крепости Святаго Креста грузинцы и армяня, оставя селится в Дербенте, начали посевнои хлеб с поля сымать и убиратца явно к возвращению в крепость Святаго Креста и просили все дербенского Мурад-салтана, чтоб их отпустить. Того де ради дербенские старшины отзывались к нему, князю Голицыну, что им в грузинцах такой нужды нет, как в персицких подданных, и требовали наивяще тамошних обывателей, персицких подданных не крепости Святаго Креста возвращения, причем он, князь Голицын, представлял ему, генералу Левашову, разсуждение свое, что от л.150об.того не инако, как холодность произойти может. И для того он, князь Голицын, предложил Мурад-салтану, дабы он кого еще от себя послал к нему, генералу Левашову, и обнадежил того Мурад-салтана достаточным удовольствием. И потому он, Мурад-салтан, к той посылке того ж минбашу назначил. И просит ево, князя Голицына, дабы он к нему, генералу Левашову, писал о следующем:

1-е, чтоб высланных грузинцов отпустить жен их и детей, также и достальных грузинцов выслать, которые в Дербенте жили прежде сего.

2-е, чтоб персицких подданных и армян шемахинцев, ардевильцов /л. 151/ и других городов жителей, которые имеются в крепости

Святаго Креста, хотя которые и под видом купечества, всех без остатку с тем посланным ево, минбашею, выслать.

3-е, також, чтоб выслать грузинца Рафаила, бывшаго в службе российской подполковником.

И притом он, князь Голицын, сообщил ему, генералу Левашеву, свое мнение, что во всем том должно дербенского командира требование удовольствовать и наиглавнейшее высылкою всех тамошних обывателей, и паче купцов персидцов, армян и грузинцов /л. 151об./. И по прибытии в крепость Святаго Креста помянутого минбаши оставшие в крепости Святого Креста ему, минбаше, 24 семей грузинцов з женами и з детьми отданы. Только остались один те грузинцы и армяня, которые под протекциею российскую пришли прямо из Грузии, а иные из варварских рук уходили, а другие сами себя от оных выкупили. Наивящее того, которые выкуплены из казны е. и. в. деньгами, и оные все слезно просили, дабы их отпустить прямо во отечество их в Грузию, в котором отпуске не признавает /л. 152/ он, генерал Левашов, никакой Тахмас-хану противности, ибо они не инде куды вывозятся, но возвратятся по-прежнему в отечество свое, которое ныне безмало и действительно от владения турецкого освобождено Тахмас-ханом. И для того требовал он, генерал Левашев, на оное от князя Голицына мнения.

А что принадлежит до армян, жителей дербенских, шемахинских, ардевильских и протчих персицких подданных, оные все вышепомянутому минбаше отданы, кроме нескольких человек купцов, которые в крепости Святаго Креста с российскими купцами торгами своими обезались, на иных есть долги, забранные ими у российских купцов деньгами и товарами, а других такие ж долги на российских купцах имеются. А по разщетам и тех в Персию отправят. [145]

И на вышеобъявленные ево, генерала Левашева, представление получил он от князя Голицына в ответствие:

1-е, о грузинцах, что помянутой дербенской командир объявил ему, князю Голицыну, что им в них такой нужды нет, как в персицких подданных. И притом он, князь Голицын, от себя представил ему, генералу Левашову, что хотя их во отечество отпустил, в том в Персии /л. 153/ предосуждения не учинится.

2-е, о купцах персицких подданных представленные ево, генерала Левашова, резоны, для чего из оных некоторые для розделок остаться принуждены, не токмо дербенской командир, но и сам он, князь Голицын, за довольные ж приемлет, ибо оные, и там будучи, с российскими купцами равномерно разделиватца могут. А чтоб от отпущения их в персицкую сторону убытки и разорение произошли, в том он, князь Голицын не согласуетца и помешательства в российской торговле он не предусматривает. И дабы такое малое дело не привело Тахмас-хана в такое огорчение, чтоб нарушения в трактате не учинил.

/л. 153об./ И того ради он, генерал Левашов, всех обретающихся персицких поданных купцов помянутому минбаше отдаст в скором времяни, а вышеозначенных грузинцов отпустит в отечество их, оттуда прямо в Грузию.

Князь Голицын от 24 июля того ж году доносил, что дербенской командир говорил ему об армянах, бывших в службе российской и о испоганском купце Лазаре Христофорове и о тефлиском жителе Рафаиле и о протчих, что он уповает, что оные в персицкую сторону отпущены будут, а ежели они в России останутся, то л.154 Тахмас-хан возвращения их прилежно велит требовать./л. 154/ Еще ж и о других армянах велит записками справиться, которые во время замешания в Персии в Россию выехали и в разных городах жилища свои оставили, и тех також де возвращения требовать будет неотменно.

В указе к генералу Левашову от 14 октября 1735 ж году писано, что он, Левашев, об оставших в России за отпуском в Персию армянах, кто при них офицеры и где они в российских землях селитца и сами ль собою содержать себя будут или им обещано жалованья давать и по чему кому на год и какую они службу отправлять должны, обстоятельно донес с присовокуплением мнения своего, потребно ль тех армян в стороне российской удерживать или по усильному /л. 154об./ требованию отпустить в Персию, также, чтоб прислал известие со мнением, нет ли еще сверх военных армян при реке Терке или в Астрахани из армянской же нации купцов и ремесленников.

Генерал Левашев в присланном при доношении ево от 29-го октября того же 1735 году мнения доносит, что армяня, Лазарь жульфинец, пожалован генералом-маеором, а Рафаил из Тифлиса был в службе российской при армянах подполковником. И оные в разведывании персицких и турецких обстоятельств усердно служили, и Тахмас-хан оных никогда не требовал, и не чает, чтоб требовать стал./л. 155/ Но дербенской командир об них упоминался для того, чтобы их ограбить, как и других отпущенных к Сулаку армян многими нападениями обобрали. А они, армяня, просят, чтоб их в персицкую сторону не отдавать для того, что персианам натолковано, что они против Персии досады чинили, и боятся, что [146] персияня не токмо их ограбят, но и удавить велит. Бывшие в службе российской грузинцы и армяня, которые при Сулаке остались, как офицеры, так и рядовые содержать себя в пропитании своими промыслами и командира над собою не желают и службы не имеют и жалованья им /л. 155об./ никакова не обещаны, а в России селиться не хотят. И чтоб их в стороне Российской задержать, нужды нет, и когда б Тахмас-хан оных усильно просить стал, то во удовольствие ево их отпустить надлежит.

Сверх помянутых служивых армян при крепости Святаго Креста армянского народу купцов и мастеровых людей Серебрянников и сапожников немало было, из которых больше 200 семей с присланным от дербенского командира минбашем Ибраим-хан-беем отпущено. И из оных тот минбаши сам многих с письмами в Астрахань распустил, а потом из тех армян с разными промыслами некоторый /л. 156/ по-прежнему на Сулак и Терек прибыли, и не чает он, генерал Левашев, чтоб об оных Тахмас-хан более отзываться стал. Буде же Тахмас-хан и помянутых всех требовать станет, то надлежит выслать и притом он, генерал Левашев, представлял, чтоб прежде высылки их от российских господ министров к Тахмас-хану отписать с разсуждениями, чтоб тою высылкою между Россиею и Персиею в коммерции остановки не учинилось и на обе стороны убытку б не приключилось.

Притом же доносит, что когда грузинцы и армяня в персицкую сторону отдавались, многую жалость и нарекание /л. 156об./ от них видел, что их издревле обещанная протекция не защитила.

В указе к генералу Левашову от 9-го августа 1735 году писано: которые семейные казаки, грузинцы и армяня и протчие народы у крепости Святаго Креста поселены были и из них сколько в гребенских городках уместить и провиантом удовольствовать можно, тех на зиму велено так оставить. А что за тем уменьшением оных останетца, тех в Астрахань и в другие по Волге места вывесть, и сколько каких народов в Астрахань и к Волге для поселения выведено будет, то б прислал известия.

/л. 157/В указе ж к тайному советнику князю Голицыну от 21 августа 1739 году между протчим писано, что надлежит до требования дербенского командира о возвращении подданных их купцов и протчих, которые выехали в крепость Святаго Креста, и генерал Левашов доносил, что он по письмам ево, тайного советника, из оных выезжих из Персии большую часть уже отдал, а и достальных окончать им перепись отдать имел, о чем без сомнения от него известие уже он, тайной советник, имеет. А ныне к нему, генералу Левашову, о том по вышепомянутому ево представлению, чтоб всех оных выезжих из Персии тамошних подданных купцов и других персиян в персицкую сторону без задержания отдал и выслал, еще указом /л. 157об./ накрепко подтверждено. И тамо из упомянутых персицких подданных никто в стороне российской не останется.

Генерал Левашов из Царицына от 21 декабря 1735 году доносил, что грузинцы и армяня для переселения на другие места переходить не хотят и за поздним водяным путем и за неимением судов никого в Астрахань не отправлено. А сколько каких народов на Терке и при Кизляре грузинцов и армян осталось, о том [147] прислал известие, в котором написано: /л. 158/

А в 1736 году из бывших в службе российской армян и грузинцов генерал-маеор Лазарь Христофоров, офицеры и юзбаши, приехав в Санкт-Петербург, по данным их челобитными просили все об определении /л. 158об./ их в службу российскую и о даче им жалованья и позволения поселитца и жить при Кизляре, где бы их и в службу употреблять, представляя, что им в Персию по причине, что они служили в российской стороне и против персиян и в баталиях бывали, возвратиться весьма опасно и невозможно, яко их персияня не толико истязут, но и замучат и умертвят.

И по тем их, армянского и грузинского шквадронов генерала-маеора Лазаря Христофорова и протчих юзбашей и офицеров, прошениям в 1736 году в бывшей кабинет из Коллегии иностранных дел /л. 159/ поданы со мнении доношения. И оными представливано, что по мнению Коллегии иностранных дел оных армян и грузинцов в разсуждении бывшей от них службы и впредь надобности кредита в тех краях, наипаче же, что они при стороне российской пребыли и службу и доброжелательство свое к России сказали и в том остались и, ежели им отказать, то оным в Персию за страхом ехать нельзя, а и куды детца, некуда и пропитания иметь будет не от чего, всех по-прежнему в службу российскую теми же чинами, кто в каком обретается, определить. И по прошению их при Кизляре им для житья места отвесть и тамо /л. 159об./ их в службу военную, куда нужда будет, употреблять. А чтоб содержания оных не так тягостно было, жалованья им против прежняго уменьшить, им же на первой случай к поселению и тем, которые сюда приехали, за издершки ныне помощь учинить особливым награждением, а откуда и с какой суммы им, армянам и грузинцам, означенное е. и. в. награждение и на 1736 год жалованья выдать и впредь производить, просила Коллегия иностранных дел определения. /л. 160/ И во оном кабинете по тем Коллегии иностранных дел доношениям и мнениям оная табель апробована и в Правительствующий сенат сообщена.

А в указе яз Сената в Коллегию иностранных дел писано: тем армянам, которые в Санкт-Петербурге обретались, назначенное им по поданной из Коллегии иностранных дел табели жалованья как на тот 1736 год по окладу, так и в награждение, в приказ выдать в Санкт-Петербурге из штатс-конторы. /л. 160об./ А протчим же армяном и грузинцом, оставшихся при Кизляре и в Астрахани, окладное на 1736 год и в приказ жалованье выдать из Астрахани по ассигнациям штатс-канторы ис тамошних оставшихся за штатом доходов. А в предбудущие годы тем армянам, которые действительно будут при Кизляре жить и в военной службе употребляться, годовое денежное жалованье производить из доходов Астраханской же губернии, из каких по разсмотрению штатс-канторы надлежит. И [148] быть тем армяном употреблением им в службу при Кизляре и куда случаи военной позовет, в полной диспозиции Военной коллегии.

/л. 161/ А для житья при Кизляре отвесть им всем тамо в пристойных местах под дворы и огороды и под пашню надлежащие места по разсмотрению астраханского вице-губернатора.

В 1740 году июля 18-го дня бывшей при дворе российском персицкой посол Хулефа-Мирза-Кафи в бытность у графа Остермана в конференции предлагал, что от Кизлярскои крепости даже до сего места персицкого государства подданные, оставя отечество и отбегая платежа податей, в Россию домами поселились,/л. 161об./о которых потребно какое ни есть определение учинить и их в отечество выслать, дабы от побегу их в казне его шахского величества ущербу не было. Граф Остерман в ответ говорил, о таких людях не известен, надобно справиться, а ежели о армянах говорит, армяне уже через несколько сот лет в Россию выезжают и живут по своей воле и потом, паки когда похотят, отъезжают, о чем ныне и говорить непотребно.

Посол говорил, что под Генжею с князем Голицыным говорено, /л. 162/ чтоб персицких подданных армян и других в Персию возвратить, из которых в то время генерал Левашев несколько человек в Персию возвратил, а достальные обещано впредь возвратить, которые еще и поныне не возвращены.

В 1735 году марта 23-го дня под Генжею в конференции Хулева-Мирза-Кафи тайному советнику князю Голицыну предлагал, что ныне Тахмас-хан уведомлен, коим образом российские люди при испражнении Баки и Дербента поступают в противность нынешняго заключенного трактата и подданных персицких, которые у них в службе имеются, скрывают и с собою увозить хотят в Россию. Того ради хан приказал его, тайного советника, просить, чтоб о том к генералам отписать, дабы то /л. 62об./ чинить было запрещено. Князь Голицын уверил, что е. и. в. к генералом прислан нарочной указ, дабы при выходе войск того крепко смотрели, чтоб подданных персицких никто увозить не дерзал под жестоким наказанием, однако ж и сверх того, он, тайной советник, обещал, куда надлежит, о том писать.

Граф Остерман говорил, о таких людях он не знает, о тех только знает, что из давних лет, которые по своему желанию выезжают и живут при своих волостях, как и подданные российские, многие тысячи /л. 163/ в Персии находятся, о которых ему, послу, небезызвестно. И когда между государствами дружба имеется, то с обоих сторон и подданные переходят и живут по своей воле. В ответ персицкому послу Хулефе на вышеупомянутое ево предложение, каков дан на персицком языке того ж июля 22-го дня 1740 году, написано о персицких подданных, выехавших и взятых в неволю в Россию, в Астраханскую губернию из Коллегии указов не послано для того, что в 1734-м году марта 28-го дня персицкому /л. 163об./ посланнику Мирзе-Казиму в ответе данном написано, что он, посланник, просил о возвращении из России взятых персицких ясырей, то от е. и. в. о малом числе бедных людей, которые и когда взяты в Россию, он, посланник, обнадежен, что все, кое возможное, удовольство показано будет. И хотя в постановленном между Российскою империею и персицким государством трактате с российской стороны только обещано, что по разменении того трактата [149] подданных шаховых в Гилянскую провинцию пришлых в неволю не брать, но буде и из тех, кто по заключении того трактата /л. 164/ добровольно в службу российских людей пойдет, а потом пожелает от них паки отойтить, и оным на то позволяется. Однако ж е. и. в. по имеющей своей к шаху дружбе ко всему персицкому государству доброжелательству повелела взятых из персицкого народа, которые сами не похотят у кого жить, а пожелают возвратиться, и которые не восприняли благочестиваго христианского закона, тем свободу дать и отпустить, а тех, которые восприяли закон христианской, сам он, посол, разсудить может, что отпустить невозможно. /л. 164об./ и о том к генералом и к другим, кому надлежит, е. и. в. указы отправлены, которыми повелено публиковать, и которые сыщутся, отданы будут, а протчие потом, когда кто явится. И по силе вышеписанного данного персицкому посланнику ответу публиковано в Российском империи печатными листами, по которым такая отдача и возпоследовала, и сколько нашлось, отпущено. А персицкому послу Хулефе на предложение ево в конференции ответствовано против вышеписанного.

Ведомо ему, послу, что прежде /л. 165/ Генжинского трактата прислан ко двору е. и. в. Мирза-Казим, которому все отданы, как в России, так и в Персии при войсках находящихся. И о том во всем Российском государстве указами публиковано, чтоб, которые персицкие подданные веры христианские не приняли и желают во отечество возвратиться, те б были свободны, что и в самом деле отдачею показано, хотя в Рящинском трактате того не обещано. И на основании того в Генжинском трактате упомянуто относительно на показанное Мирзе-Казиму снисходительное объявление, по которому и ныне /л. 165об./ е.и.в. соизволит, ежели такие персицкие подданные найдутся в России в нехристианския веры, чтоб были свободны, яко е. и. в. конечно в них никакой прибыли нет. И о том ныне вновь наикрепчайшими императорскими указами подтверждено быть имеет.

АВПР, ф. СРА, 1736 г., д. 1, лл. 106-117, 144-166 об. Копия.

Комментарии

99. Поп Антоний и Кавга Челеби были посланы в Петербург (1725-1726) для испрошения военной помощи. Не имея полномочий от руководителей армянских сыгнаков, поп Антоний дал свое согласие на переселение арцахских армян в прикаспийские провинции, за что по возвращении был отлучен от церкви (был лишен сана священника) и во избежание расправы, скрылся.

100. Имеется в виду русско-турецкий договор 1724 г. См. прим. 25.