ШОРА НОГМОВ

ИСТОРИЯ АДЫХЕЙСКОГО НАРОДА

ПРИЛОЖЕНИЯ

(Приложения № 1—3 Ш. Б. Ногмова. -- Ред.)

№ 1.

ПОСТАНОВЛЕНИЯ О СОСЛОВИЯХ В КАБАРДЕ

Кабардинские князья, уздени и холопы издревле имели свой народный обычай, служивший для них законом.

Кабардинские князья произошли от Инала и сыновей его, между коими в последствии совершен был фамильный раздел.

Народ кабардинский разделен на следующие касты, по званиям своим:

1) Узденья: Тамбиевы, Куденетовы, Анзоровы, Коголковы и Нардоковы сыновья: по-кабардински именуются тлохотлеш или высокостепенные.

2) Степенные узденья, т. е. личные княжеские уздени, называемые пшекау.

3) Узденские узденья орх шалтухуса, старшие по званию княжеских узденей.

4) Чагары, состоящие под покровительством князей, то есть вроде холопов.

5) Чагары узденей, коим положено иметь их.

6) Всякого рода холопы, или холопы-рабы, невольники как княжеские, так и узденские, живущие у своих господ.

7) Отпущенники княжеские и узденские по выкупу или в награду.

Народ кабардинский разделен от Иналовых детей на четыре фамилии:

1-й) Бек-Мурзина 2-й) Кайтукина 3-й) Мисостова 4-й) Атажукина. [153]

1.

Степенные узденья, где бы ни находились, по первому извещению князя должны явиться к нему и находиться при нем, сколько заблагорассудится князю.

2.

Когда князь отъезжает в Персию, Россию, Турцию и пр., при нем находиться должен один первостепенный уздень, занимающий почетное место, хотя бы были тут люди старше его летами; он кушает с князем и получает более прочих подарки. Другие же узденья при князе равны в правах своих и получают награды по заслугам.

3.

Узденья пшекау, то есть княжеские, исполняют все приказания князя (они не вроде холопов, но и не равняются узденям); они находятся безотлучно при князе и исправляют его домашнюю работу, смотрят за порядком в его доме и охраняют его, а князь защищает их от всяческих несправедливых обид, по обычаю вступаясь за них, наказывает виновных, народ же терпеливо сносит присуждаемые от князя наказания и не может ничему противиться, ибо не разбирает, право или не право поступает князь, — на то есть его воля.

4.

Если с кем-либо уздень пшекау будет ссориться и в ссоре убьет противника, то князь вступается за это, и в случае, если убийца не удовлетворит родственников убитого по обычаям, князь ищет мщения кровь за кровь убийством, сверх этого взыскивает с виновного за одного убитого три семьи, в каждой по девяти душ, из коих отдает два семейства ближним родственникам убитого, а третье берет себе. В случае же, если у убийцы нет девяти душ, все семейство и имущество его подвергается ограблению и продается по разным местам.

5.

Чагары княжеские должны из каждого дома всякий день являться верхом на собственной лошади и с оружием к князю для услуг и исполнять все приказания его; если кто из чагаров будет [154] убит в ссорах, за него взыскивается тоже девять душ в пользу родственников убитого; но князь из того ничем не пользуется.

6.

Все узденя добровольно, непринужденно служат князьям и получают за это достаточную награду: из оружия, лошадей, скота, холопов, смотря по усердию каждого.

7.

При переселении князей на другое место, узденя, им принадлежащие, следуют за ними и живут не в дальнем расстоянии от аулов; если, впрочем, переселение будет внутри Кабарды; а когда князья пойдут в другие места, за Кубань и далее, то узденя даже против воли своей остаются в Кабарде; ибо народ удерживает их от переселения; один только князь имеет полную свободу выходить беспрепятственно из Кабарды, куда пожелает. Равномерно, если уздень будет обижен князем или не получит назначенных подарков, то вправе от князя переселиться на другое место.

С узденя, чагара и холопа, если окажут неуважение к своему князю или что-либо у него украдут, взыскиваются штрафы.

Если кто-либо украдет у князя из дома лошадь и в этом изобличен будет, то виновный с возвращением украденного платит князю особо в штраф восемь лошадей своих, одну холопку или холопа из лучших. Таким же порядком с того, кто учинит кражу лошадей из княжеского табуна, взыскивается за каждую лошадь по 8-ми, а 9-я украденная, и по холопу на лошадь или по лучшей холопке; сколько бы ни было лошадей украдено, за все платится в этом же размере.

8.

Если кто в проезд к какому-либо князю из других мест, недоезжая до него, будет ограблен в дороге и.воры будут узнаны, то взыскивается с них за бесчестие за каждую лошадь по 8 лошадей и холоп за ограбление едущего к князю.

9.

Хорошую охотничью собаку князь вправе взять у всякого из подвластных, а при неотдаче ее по требованию его, взыскивается с противящегося в штраф пара быков. Впрочем, и сам князь по получении собаки вознаграждает за нее хозяина, смотря по достоинству ее и своей воле. [155]

10.

Таким же порядком поступают, если князь пожелает взять у кого барсучьи чехлы.

11.

Если князь по каким-либо причинам захочет у узденей и чагаров взять баранту, а уздень или чагар в этом воспротивится или баранту по дороге отнимет у князя назад, за это платит в штраф князю одну хорошую холопку и пару волов, а в баранте делается народное разбирательство, и если окажется, что князь неправильно оную взял, то отбирается и отдается по принадлежности хозяину; но последний и при правоте его от платежа сказанного штрафа за неповиновение князю не избавляется.

12.

Для собственного и двора своего продовольствия князь имеет право брать у своих подданных и узденей баранов у кого только есть, не разбирая, им или посторонним принадлежит скот, с каждого дома в год по одному барану и ягненку, с тех кошей, которые принадлежат узденям князя и подвластным их.

13.

Узденя, чагары и прочие вольные люди, если терпят от своего князя какую обиду, то жалобщик имеет право тайно уйти от своего узденя к князю, к какому хочет, и просить разбирательства, которое князь делает и по окончании приказывает господину, если жалоба на него справедлива, чтобы он обходился лучше, между тем просителя обращает по-прежнему к его господину. Это иногда повторяет несколько раз, в случае продолжения притеснения.

14.

Когда князю нужны лошади для своих товарищей, не имеющих таковых, он может из табуна узденей, чьих бы ни было, взять лошадей и ездить на них, а потом обращать их по-прежнему в табун. В случае из них какая от изнурения падет, князь за нее платит хозяину такую же лошадь. [156]

15.

Если кабардинцы, при разъездах партиями для розысков и наказания за какие-либо шалости или грабежи других племен горских, разобьют их и возьмут у них добычу людьми, скотом и прочим, то старшему князю, хотя бы он не был в партии, дают из лучших пленных одного человека, а когда людей в добычу не достанется, то выдают князю скотом и прочим, по стоимости человека; остальную добычу делят по частям участвовавшие в партии между собой.

16.

Если два человека, какие бы ни были, подерутся при лице князя на улице, на дворе или в доме, то зачинщик драки платит в штраф князю одну холопку за несоблюдение благопристойности к князю.

17.

Если кто со служанкой князя будет иметь прелюбодеяние и в этом изобличится, платит князю в штраф холопку хорошую.

18.

Полученные во время бытности князя в чужих краях за Кубанью или в другом месте подарки узденя его делят постепенно, кому что следует.

19.

Из полученного князем за дочь, при выдаче ее в замужества, калыма дается часть его узденям и разделяется постепенно, кому что следует.

20.

Когда князь женится, то в калыме за невесту помогают ему платить его узденя, смотря по состоянию каждого.

21.

В калым за дочь свою князь берет: 1) лучший панцирь, стоящий двух крестьянок; 2) другой панцирь попроще, стоящий одной холопки; 3) налокотники, стоящие одной крестьянки; 4) еще налокотники и шишак, стоящие одной крестьянки; 5) саблю, стоящую [157] служанки; 5) саблю попроще; 7) пять лошадей, из коих первая стоила бы непременно одной служанки, а прочие похуже и без цены, но только на выбор; но если прописанных вещей и лошадей не сыщет, то платят служанками.

22.

Когда князь умрет и останутся долги на нем кому бы то ни было и он их при жизни не заплатил, долги те остаются без платежа и наследники за них не ответствуют.

23.

Когда князь находится у карабулаков, назранов, ингуш или у тагаурцев и он кого-либо пошлет по какому делу, а посланного ранят и не послушают, за это виновные платят князю 15 штук лошадей, саблями, ружьями, шашками, пистолетами, так, чтобы каждая штука стоила непременно одной крестьянки.

Князья не имеют права, по обычаю народа, обижать узденей без причины.

24.

Князья женятся на княжеских дочерях, а узденя на узденских дочерях, вольные на вольных, холопы на холопках, чагары у чагаров берут; по желанию же родителей и холоп может брать у вольного, а чагары у холопов.

25.

Холопы исполняют в полной мере все приказания господ и работают безоговорочно, что ни прикажут.

26.

Чагары платят годовую подать господину своему и работают по нижеследующему положению в народе:

1) когда чагар будет иметь в пашне две пары волов, тогда обязан в год своему господину отдать три арбы обмолоченного проса, а при неурожае и недостатке ничего не давать; а кто будет пахать одной парой, то на том же основании дать господину одну арбу тоже при урожае и достатке, а когда три пары будет в пашне — дать четыре арбы проса

2) Каждый дом крестьянский ежегодно засевает землю на один тулук (т. е. вешок в 5 мер) просяными зернами господину [158] и потом отдает ему все готовое; при работе продовольственные припасы в достаточном количестве выдаются от господина, а при неимении таковых в прочее время у господина, крестьяне обязаны сами себя продовольствовать.

3) В сенокосное время чагары обязаны работать для господина так: три дня косить и два дня убирать скошенное и в стога класть с помощью крестьян, которые и сено возят совместно с первыми в кутаны или дома, в том самом количестве, какое каждым из них накошено. Из этого исключаются чагары, которые в первый раз косят, по их малолетству, баранщики, табунщики, муллы и крестьяне, имеющие своих холопов. В случае же, когда господин не захочет косить по каким-либо причинам или не даст к прокормлению рабочим провизии, тогда крестьяне, за свободное от покоса время, обязаны дать ему с каждого двора по 7 ароб готового сена.

4) В отношении дров крестьяне должны давать господам в год по осьми ароб с двора, если, впрочем, представляется возможность возить их по местоположению из гор; если же в том будет препятствие, то взамен дров каждый дом обязан доставить 15 толстых брусьев, годных к строению и возить их зимой волоком волами.

5) Как прежде было позволение кабардинцам ездить на Линию за солью, то всякий, кто поедет из крестьян на собственных своих быках или конных арбах, обязан был выдать господом по сапетке соли с быка или конной арбы; а кто таковых не имеет и поедет на выпрошенных у кого-либо быках или лошадях, те ничего не дают.

6) Кто будет делать железо, то из сделанного отдает господину в год с двора по одной полосе.

7) В случае понадобится князю дом большой с кухней, а снохе — малый, обязаны безоговорочно строить крестьяне, мазать женщины их, глину же возить и делать — дворовые люди.

8) Огородные плетни делают крестьяне обще с дворовыми людьми; чистка сада от травы производится женщинами крестьянскими, по одной из дома, в лето один раз.

9) Плетни около всего дома, где нужно, должны делать крестьяне без дворовых холопов; также колья и хворост возить на крестьянской скотине.

10) Кто из крестьян имеет девок-дочерей, при выдаче их замуж, отдает из получаемого за нее калыма господам с каждой девки по три скотины посредственных, без выбора лучших, господа же обязаны при выдаче девки замуж сделать для нее шелковый кафтан, а когда оного не даст, то и им не давать ни одной скотины, поступающей собственно за кафтан. [159]

11) В бывающие в году два праздника — рамазан и курбан — делать для господ бузу из крестьянского проса; посуда господская.

12) Кто из крестьян будет иметь пчел, тот сначала три года господам ничего не дает, а по прошествии трех лет, если от одного улья составится только три, все они отдаются господам, а если в хороший год будет более трех сапеток, то все остаются в пользу водившего. Когда же нехороший год для пчел и мало роев, то отдать господам только одну матку или два улья, как случится,

13) Если несколько братьев-крестьян, живших совместно, пожелают разделиться, обязаны давать господам по 40 баранов с ягнятами. Это установлено для того, чтобы не делить врознь, но жили вместе, а кто баранов не имеет, тот и делиться не вправе.

14) Если прибудет к господам в дом из женского пола гостья, состоящую при ней прислугу и волов кормят крестьяне.

15) Когда кого из крестьян чагары или другие люди убьют по мщению или другому чему, по азиатскому обычаю, платить за убитого двух человек, из которых один берется семьей убитого, а другой господином последнего.

16) По взятии кого из крестьян где-либо в плен, выручает выкупом из оного семейства пленного, пополам с господами.

17) Крестьяне должны давать для господ в их поездку лошадей, кто имеет, в то только время, когда они праздны, а когда нужны куда в поездке или по другим надобностям самому хозяину, то оных могут не дать и господа не вправе насильно брать оных у крестьян; когда же из взятых лошадей будет украдена, загнана или от другого падет, в таком случае господа за то производят крестьянину плату.

18) Кто из крестьян зарежет рогатую скотину собственную, а не подаренную, тот обязан, сваривши, переднюю лопатку принесть господам.

19) Во время рамазана, то есть поста, всякий крестьянин с двора должен в одну ночь кушанье и питье принесть господину приличное состоянию его, но не свыше достатка крестьянина.

20) Кто из крестьян имеет баранов, обязан дать господину однажды в год, когда бывает заготовление, копченой баранины, в декабре месяце, с двора по лопатке оной.

21) После уборки хлеба крестьянами и возвращения с работы, каждый крестьянин должен дать господину с двора по кубышке бузы и по одному большому просяному чуреку.

22) При всяком делании бузы, много или мало, крестьянин обязан отнесть один кувшин своему господину. [160]

23) Если господин пожелает строить вновь дом или поправить, крестьяне строят, а старое, бывшее у него строение от дома, годное и негодное, берут себе на надобности.

24) Когда господин поедет на поминки к родственнику, тогда арбы с волами должны давать крестьяне по очереди.

25) Если пожелает господин выбрать из крестьян табунщика, взять может, только дает по выбору лучшего жеребенка табунщику в год, из числа пасомых лошадей; одежда у табунщика своя, но исключается из подати с него одна арба проса, а когда зимою господин станет резать кобылу для пищи, то внутренность и шея вся табунщику отдается, только малое количество из внутренности берет себе господин.

26) По всем прописанным статьям, кто окажется нарушителем, обязан заплатить за всякое невыполнение своему господину быка.

27) Кабардинские князья имеют в подданстве разных сословий горцев, а именно: карабулаков, назрановцев, ингуш, осетин и абазинцев, кои платят дань по нижеследующему порядку.

Ингуши, назраны и карабулаки ежегодно платят по очереди кабардинским князьям по рублю серебром с дома, и тот князь, который получит те деньги, должен весь год от обид их защищать и дает для того человека, который состоит на всем довольствии от них с лошадью; притом ему дают несколько платья за охранение.

Тагаурскне осетины на том же основании платят, как ингуши и назраны, до самой Дигории.

Дигорский народ, живущий на плоскости и в горах, платит с двора по барану, и также дается им для защиты от обид человек от князя, на всем мирском продовольствии.

С балкарцев никакой дани не получают, но только в случае кражи у кабардинцев лошадей платят штраф и наказываются за все проступки, наравне по правилам кабардинцев.

Дигорцы за воровство у кабардинских князей платят штрафы такие же, как и кабардинцы.

Чеченцы и уруспиевские осетины с давнего времени принадлежат Атажукинской фамилии, и никто в них не вмешивается, а князь Атажукиной фамилии требует с них дань, сколько назначит, отчего они отнюдь отказаться не могут.

Хуламцы, безенги-осетины, по очереди в год, дают князьям по барану с дома.

Карачаевцы-осетины между князьями не раздельные, в подданстве с самых давних времен; у кабардинцев они платят князю, старшему летами в Кабарде, ежегодно 300 баранов от всех, а от [161] каждого дома особенно по сапетке пшеницы и по большому кувшину коровьего масла. Когда малолетний сын какого-либо князя в первый раз приедет к карачаевцам, как только начнет ездить на лошади, в то время всякий житель карачаевский из черного народа обязан ему дать, у кого есть табуны лошадей, — лошадь, если же оных не имеет, — корову, быка или барана, а старшины дарят ему хорошие ружья, шашки, пистолеты и прочие приборы, к убранству военному нужные. Всякий князь может посылать в Карачай и берет, что потребуется, лошадьми или коровами и прочим, что только нужно; если кто будет противиться, то посланный от князя заарестовывает у неповинующегося дом, так что если положит камень в дверях, то не только его снять никто не может, даже и перейти не смеет до тех пор, пока камня не прикажет сам князь снять; при этом люди, оставшиеся внутри покоя, не выходят во двор, находившиеся же на дворе не могут войти через камень в покой. Таким же порядком князь может положить камень и на пашни; в это время производящие пахоту не могут его переехать и если переедут, платят в штраф князю хорошей холопкой.

6 частей абазинцев принадлежат с давнего времени кабардинцам и разделены между их князями следующим образом: племена Клычева, Кашава, Дударукова, фамилии Атажукиной; беселбаевцы, бибирдоевцы и половина Лоовых — Жанбулатовой фамилии, а последняя половина Лоовых — принадлежат Мисостовой фамилии и платят дань князьям тех фамилий наравне с ингушами, назрановцами и карабулаками и также поступается с ними в наказаниях и штрафах.

Народное условие, сделанное 1807 года июля 10, после прекращения в Кабарде заразы, в отмену прежних обычаев:

1. Убавлен калым: при взятии в замужество княжеских дочерей платить за девицу 500 руб. серебром, на скот по оценке или оружием, а если вдова — калыму 300 рублей.

2. Узденям первостепенным платить калыму за девицу 350 руб., за вдову 200 руб., по оценке на скот, лошадей и вещами.

3. Меньшие узденя за девицу — 220 руб., за вдову — 150 руб. серебром.

4. Вольные, за девку — 150 руб., за вдову — 100 руб сереб

5. Княжеских, узденьских и вольных дочерей насильно не брать, как прежде было, кто какую хорошую девку заметит, мог самовольно брать самым разбоем, за что происходили, кроме ссор, [162] убийства, и кто насильно взял девку, тот только платил калым родственникам. Это отменено с тем, что без согласия родственников и без венчания муллы своего аула никто ни у кого девки взять не вправе, а кто в противность этому возьмет девку буйством, тот подвергнется штрафу 400 руб. серебром, а если посторонний мулла вмешается, штрафуется 30 руб. серебром.

6. Никто ни о каком деле не должен просить кадия скрытно: истец и ответчик обязаны просьбы свои и жалобы приносить оба, в чем только в состоянии разрешить их кадий; если же кто один будет у кадия просить объявления преждевременно, чем может дело кончиться, то при дознании об этом проситель подвергается штрафу 20 руб. серебром; равно и кадий тому же штрафу подлежит, при допущении просителя вопреки этого правила; эти штрафы берет в пользу свою валий, т. е. главный княэь.

7. По явке к кадию просителя и ответчика в каком-либо деле кадий приказывает в доказательство выставить свидетелей, которые должны представиться в течение 15 дней; по неявке их в этот срок отказывается просителю в просьбе; представление свидетелей по истечении 15 дней в уважение не принимается.

8. Когда прежде какое дело было решено шариатом, или третейским судом, или по согласию, в таких делах просьб не возобновлять и разбирательства не делать.

9. Если какие-либо дела решены эфендием, недовольная сторона не вправе просить другого эфендия о перерешении, к чему он и приступить не смеет, равно не вмешиваются в дела кабардинцев посторонние эфендии из кумык и прочих, под опасением платежа в штраф 100 руб. серебром.

10. Прежде было в Кабарде две мехкемэ, то есть «суда»: один в Мисостовой и Атажукиной фамилиях, другой Бекмурзиной и Кайтукиной, и один другому не препятствовал в разбирательствах, а всякий судил свой народ, исключая просьб, по которым решалось дело по просьбе одного просителя, при неимении ответчика; это оставлено в своей силе, с добавлением, в случае принадлежности истца к одной мехкемэ, а ответчика к другой, дело разбирать по местонахождению ответчика.

11. По решению шариата виновный обязан платой претендателю в назначенный срок, в противном случае долг этот взыскивается через продажу имущества и сверх этого берется с виновного 20 руб. серебром штрафа.

12. Кто имеет пчел, сеет просо, водит баранов и рогатый скот, тот обязан отделять ежегодно из меду и проса 10-ю часть, из баранов 40-ю, из рогатого скота 30-ю, из товаров и из денег 40-е же части; которые по получении эфендии делят по частям: одну [163] себе, другую мулле, третью бедным, все по равной части, и, если нужно, то и сам валий требует народного пособия.

13. Запрещается кабардинцам брить бороды, курить трубку и разводить табак.

14. Если кто умер до учреждения этих правил и сделал по имению какое-либо завещание или распоряжение, а дети или родственники еще не выполнили, то обязаны выполнить.

15. Эфендиев и мулл, живущих в аулах, в случае обид, обязан во всем защищать главный эфендий, в мехкемэ присутствующий.

16. Если мулла решит дело в ауле, то решение это считается равным решению в мехкемэ, и никто оному противиться и перерешать не может.

17. С бедных людей, живущих в аулах, если о них будет свидетельствовать владелец и эфендий, положенных народом податей не требовать.

18. За свободных простых или вольноотпущенных девок платить калыму 160 руб. сер. и венчать по религии, с согласия родственников, самовольно же и тайно выходить замуж по-прежнему воспрещается. Самовольно вышедших в замужество девок народ предположил отобрать и с прижитыми детьми обратить к прежним их владельцам; но оставил это без исполнения, во избежание могшего воспоследовать через это разорения и самого бунта.

19. Дела, решенные до учреждения мехкемэ, ни в каком случае не возобновлять.

20. Дела, оказавшиеся нерешенными с учреждения мехкемэ, разобрать для оказания обиженным удовлетворения, исключая дел черни, которые обязан решить без замедления один валий и депутат, а на будущее время всякое дело в народе решать по шариату, за исключением претензий князя с узденями, узденей с их крепостными, так как они, по желанию их, предоставлены разбирательству по древним обрядам.

21. Князь не имеет права требовать обратно подарки, ему данные с давних времен узденем, но последнему не воспрещается добровольно возвратить.

22. Уздени не имеет права переселяться в другое владение князя, и всякий уздень должен жить близ своего князя аулом, хотя бы и не вместе.

23. Отпущенные князьями и узденями люди на волю не вправе отходить из их аулов в другие, а должны жить в оных как сами, так и происшедшие от них дети и проч.

24. Узденский уздень, после смерти своего узденя, по собственному желанию может остаться у родственников умершего узденя [164] или его князя, но в другое место и фамилию отойти не может.

25. Имение, оставшееся после умерших нераздельным, за 40 лет до мехкемэ, позволяется разделить, смотря по наследству, кому что следует.

26. Прежнее самовластие князей в больших поборах с народа, штрафах, убийствах, бывших до учреждения мехкемэ, этим постановлением уничтожено, исключая сбора порции с народа скотом, который поступает в мехкемэ.

27. Мехкемэ есть суд, в котором старший судья — валий, членами два или три князя, прочие ж члены из узденей очередующихся каждый на три месяца, всех вообще 12 членов, в том число секретарь и кадий.

28. Если уздень по ссоре с князем ранит его лошадь по нечаянности, то обязан князя удовлетворить пятью душами крестьян, пятью лошадьми и пятью ружьями.

29. Когда уздень поссорится с своим чагаром и его убьет, обязан семейству убитого дать человека, или брата убитого отпустить на волю.

30. Когда уздень обидит в чем-либо чагара своего и он будет просить на него разбирательства в обиде, в то время обиженный чагар остается свободным от услуг, покуда кончится разбирательство, прочие же чагары ни малейшего ослушания господину не делают, а служат по обыкновенному порядку

31. Если холоп или чагар иметь будет подаренный от родственников скот, то князь или уздень из этого скота не вправе от него ничего брать; для открытия же подлога, в случае сомнения господина в действительности подаренной скотины, холоп или чагар к оправданию своего обязан указать подарившего ему ту скотину родственника, который по вызове обязан в справедливости присягнуть; при невыполнении присяги скотина признается не за подаренную, а за собственную холопью, и господин вправе оную у чагара или холопа отобрать.

32. Если чагар женится и калым заплатит собственно сам, без помощи его узденя, то он вправе при потере расположения к жене, согнать или отпустить ее; в этом ему препятствия не делать, исключая холопов, которые женятся с платежом калыма на счет господ; тогда холоп, хотя бы ему жена и не понравилась, то согнать ее воли не имеет; холоп дочь свою выдает за другого холопа, но брать калыма за нее не может, а получает его господин.

33. Если чагар украдет что у узденя своего из скота, вора отдать для наказания в непосредственное распоряжение его господину, с отобранием скотины; если же у вора будут братья или [165] другие родственники и пожелают выкупить его от господ, то платить за то 150 руб. серебром или по оценке из скотины.

34. Если холоп или чагар, не заносивший никакой жалобы на господина своего князю, бежит за Кубань или в Чечню, а впоследствии пойман будет господином, то последний может его продать, кому хочет, и родственники не имеют права вступаться за беглеца; но имуществом его пользуется господин тогда только, если у беглеца нет родственников, а когда таковые есть и жили с ними, то имение остается у них.

35. Если чагар до того обеднеет, что не в состоянии господину своему уплатить положенной подати, то должен служить у господина во дворе наравне с холопами, скот же господин не вправе забирать, и когда он от своего скота получит прибыток и на оный купит себе жену, в то время господин не вправе иметь его дома, а отпускает с женою по-прежнему жить особо, и чагар платит господину годовую дань.

36. Когда господин поможет чагару в платеже калыма за жену, в то время чагар не вправе жену сослать или отпустить.

137. Если чагар в доме у господина исправится и в состоянии будет жить своим домом, то может к этому приступить и забрать свой скот, который привел к господину.

38. Уздень волен холопа обратить в чагара, дав ему на первый раз к домашнему обзаведению пару волов, пару коров, котел и восемь тулупов.

39. Если уздень имеет в доме холопов и из них есть чагар, а прочие издревле холопы, но состоянием исправнее чагара, то по желанию их уздень не вправе сделать их чагарами, преимущественно настоящего, хотя бы он и беднее был холопов.

40. Чагар или холоп при женитьбе на какой-либо из служанок своего господина может ходить к ней только для ночлега, по жительству ее в доме, но к себе брать не вправе; ибо этого рода жена не считается законной; посему и происходящие от них дети принадлежат господину и как мать, так и чагар не вправе называть их сыном или дочерью, а сии именовать их законными родителями.

41. Когда у холопа жена окажется распутного поведения, как то: прелюбодейцей, воровкой и не повинующейся мужу — и от этого происходить будут между ими ссоры, холоп бросает ту жену, а господин, если не в состоянии исправить, продает холопку по своей воле; но если при этом возьмет за нее более заплаченного в калым, то половину барыша берет себе, а другую отдает тому, [166] от кого холопка взята, мужу же ее приискивает другую жену В случае невыручки сполна заплаченного за распутную холопку при продаже ее, господин требует вдобавок вырученной суммы 50 руб. серебром с того, кому принадлежала прежде холопка.

В дополнение кабардинских обрядов установлено преимущество, до узденей Куденетовых относящееся.

Если князь выдает свою дочь в замужество, и у него есть уздень из Куденетовых, тогда даст ему лучшую лошадь.

При ссоре двух князей между собою и убийстве из них одного, если будет в доме виновника находиться кто-либо из узденей Куденетовых, при нем родственники убитого не вправе мстить за кровь последнего, до отбытия из дому узденя Куденетова, который, впрочем, не должен жить в доме долее недели, пока убийца приготовится ехать в Чечню или другое место для приискания себе прибежища.

Если кто из князей или узденей кого-либо из Куденетовых ударит, хотя бы и не ранил, платит за то обиженному холопку лучшую, лошадь хорошую, саблю, шишак вызолоченный, налокотники, панцирь лучшей доброты, и сверх этого виновный собирает людей, варит бузу и, угощая оной народ и Куденетова, просит у последнего прощения, а вместе с тем отдает все выше прописанные вещи и холопку.

Узденя Куденетовы имели право вступаться в обиде за черный народ и ходатайствовать за них в мехкемэ безотступно.

Где бывают Куденетовы, при бытности их не может никакой князь барантовать за вины в кошах и аулах.

Если кто из Куденетовых даст кому-нибудь слово в обещаниях или безопасности в жизни, этого никто из князей и узденей не вправе нарушать, под опасением за противное строгого оштрафования.

Кто из Куденетовых поедет с князем и, встретясь с другим князем, будут друг в друга на дороге стрелять и Куденетов за своего князя вступится, то хотя бы убил другого князя, мщения Куденетову не будет, а падет на князя, с которым Куденетов был.

Кто у Куденетовых украдет лошадь со двора или из табуна и будет обличен, платит Куденетову три лошади за каждую.

Если приобретена будет добыча в других местах за какие-либо непокорности народов, кабардинцам принадлежащих, из оных давать Куденетову без всякого счета лошадь лучшую, а свою часть он получает особо; впрочем, это исполняется в том случае, когда кто-либо из Куденетовых будет находиться в партии.

Когда князь женится, то к узденям Куденетовым без согласия их не вправе отвесть жену. [167]

3-й же степени узденям за обиды от князей и узденей производить удовлетворение саблею и лошадью.

После умерших чагаров имение детей следует отдавать под опекунское управление братьям и другим ближним родственникам, а узденям в имение, скотоводство и в семью не вмешиваться; таким же порядком поступать и с дворовыми холопами, при разделе чагар в отдаче господину состоят разные постановления: некоторые дают господину пару быков, другие холопку, а некоторые сто баранов или пять лошадей, а по неимению оных и рогатого скота полагаются особо разные с господами условия.

Всякий уздень волен свою холопку отдать мужчине, какому хочет, с тем что прижитые ими дети принадлежат узденю, который притом всегда вправе отобрать холопку от того, кому дал, исключая, если за нее калым будет взят; тогда узденю до холопки и детей дела нет, ибо она будет холопу законная жена.

Владелец земли за покос получает в год барана с каждого дома, кто на его земле будет косить, равно и за поселение на его земле тоже с двора берет по барану; но это не относится до князей, а только узденей вольных и чагар.

Когда князь отдает на воспитание своему узденю или другому кому из простонародных сына своего, в то время бывает гулянье, и музыканту, при оном бывшему, аталык, т. е. воспитатель, дает лошадь и кусок дараи, т. е. какой-либо шелковой материи.

Уздень, женившись, отправляется с женою на время в дом какого-либо чагара, где производится гулянье, и чагар, у которого в доме будет уздень с женою, платит музыканту быка и штуку товара, какой случится.

Кто имеет из князей и узденей баранов, по снятии с них шерсти, белую всю оставляет у себя, а из черной сколько нужно на бурки, полсти, для потников и прочие надобности; затем, что останется, разделяет дворовым людям, по положению для одежды и проч.

Кто в праздник джумэ не явится в мечеть на богомолье, того хозяин аула штрафует пятью рублями серебром.

Когда князь за кем гонится с намерением убить, а тот, заметив это и обороняясь в крепком месте, убьет у князя лошадь, за это взыскания и мщения нет, но обязан заплатить князю за убитую лошадь.

Когда с женою чагара поступит какой скот, подаренный ее родственниками, оным господин пользоваться не вправе и при продаже чагара не отнимается от жены его скотина, сколько бы ни было в течение времени приплода. Так же поступать и с холопами. [168]

При женитьбе чагар и дворовых, на первую ночь дает чагар из собственности жене их корову и сколько бы от нее ни произошло приплода в течение времени, ни муж, ни господин не вправе в оный мешаться, а остается всегда в пользу жены, даже и при продаже чагара другому господину; то же исполняется и в отношении скотины, данной дворовым, по неимению у них собственной.

Если чагар заплатит калым из собственности за жену, то при расстройстве с нею может сделать ее свободною, и господин препятствовать этому не вправе. Если же дворовый человек, женясь на девке такого же состояния, с платой за нее калыма из господского имения и поступив потом по каким-либо сделкам в чагары, по несогласию с женою, пожелает дать ей свободу, — сделать это без воли господина не может.

Каждый чагар вправе иметь у себя холопов, но по правам народным не вправе без воли своего господина их ни продать, ни подарить, ни на других такого же состояния променять.

Когда чагар, имея холопов, с позволения своего господина захочет продать их, тогда избирает трех покупщиков, в числе которых должен находиться сам господин, и предоставляет более самому холопу назначить себя в продажу кому-либо.

Если чагар упустит время, назначенное к подати или работам господским, за это господин вправе штрафовать, по положению, парой или двумя парами быков, смотря по упущению.

А когда чагар окажется ослушным посланному от господина для взыскания штрафа, тогда налагается двойной.

Когда бывает собрание народное по делам, тогда аул становится кошами врознь, и если в это время у кого родится сын, отец его дает на пищу своему аулу корову, а за сопротивление платит штраф; в случае, если коров наберется так много, что съесть их аулом не могут, излишние остаются для другого собрания.

Если украдут у баранщика княжеского другие таковые же барана и виновный откроется, то платит баранщику, у которого учинил воровство, двадцать баранов за одного, которые и поступают в пользу баранщика, а хозяину до них дела нет. Это правило применяется в равной силе и к узденским и прочим баранщикам.

Если пристанут к какому баранщику чужие бараны, он должен об них объявить по всей окрестности, и в случае неотыскания хозяина, пригульные бараны остаются в пользу баранщика, а хозяин коша в них не вмешивается; но при неотыскании хозяина к приставшим лошадям, оные предоставляются в пользу одного княжеского табунщика. [169]

Табунщику платят за пастьбу лошадей по расчету, с четырех кобыл по стригуну; княжеский табунщик выбирает в помощь себе другого табунщика, который и обязан за этот выбор дать быка; табуны составляют дворов из 30, 40 или более и менее, как случится.

Кто получает по стригуну с дома, тот платит прочим табунщикам, с ним находящимся, в год двадцать пять баранов и корову; два раза варит бузу, в каждый из пяти пудов меду и прочих припасов.

За пастьбу рогатого скота из аула дают пастухам по равной части с двора, по общему согласию и смотря по количеству скота.

Старший при пчельнике князя или узденя выбирает себе помощника, обязанного дать за выбор быка; пчелницам за караул платится по фунту с пуда, кто сколько будет иметь меду.

Когда уздень пшекау поссорится в доме князя, с него за это штрафа никакого не полагается.

Из всего аула выбирается обществом один человек для повестки народу обо всем, что потребуется к исполнению, и за это он исключается из народной подати; но если выбран будет чагар, то платит господину наравне с прочими его чагарами.

В пользу того узденя или чагара, у которого будет находиться княжеская жена в первый раз после женитьбы, остаются лошади, которые ее привезут.

Когда чагар умрет и оставшийся его брат возьмет его жену себе в замужество, платит в пользу родственников жены одного быка, сверх прежде уплаченного за нее калыма, и родственники не вправе воспретить брату на ней жениться.

Если после умершего князя или узденя останутся сын и две дочери его, из имения отца их получают: сын — две части, а дочери по одной.

Жене после смерти мужа предоставляется с детьми осьмая часть, без детей — четвертая.

В прочих разделах делается разбор, смотря по родству, кому что следовать будет, но в таком только случае, если после умершего не останется детей, которые считаются прежними наследниками всего родительского имения. [170]

№ 2.

В трактате, заключенном между Россией и Турцией 18 сентября 1739 г., при Белграде, между прочим говорится:

Артикул 6. Об обеих Кабардах, то есть Большой и Малой, и кабардинском народе, с обеих сторон соглашенность, что быть тем Кабардам вольным, и не быть под владением ни одной, ни другой империй, но токмо за бариеру между обеими Империями служить имеют; и что и от другой стороны блистательной Порты туркам и татарам во оные не вступаться и оных не обеспокоивать, такожде и от Всероссийской Империи оные в покое оставлены будут. Но что, однако же, по древнему обыкновению браны будут во Всероссийскую Империю от тех кабардинцев, для спокойного их пребывания, аманаты, и Оттоманской Порте також позволяется для такой же причины брать от них таких же аманатов; а ежели помянутые кабардинцы причину жалобы подадут одной или другой Державе, каждой позволяется наказать (см.: Полн. Собр. Зак. Росс. Имп. Т. 10. 899 и 901, № 7900).

№ 3.

1812 года января 20. Грамота кабардинским владельцам и всему народу. — О подтверждении их прежних прав и преимуществ.

Подданным Нашим, кабардинским владельцам, узденьям, казыям, еффендиям и всему народу Наша Императорская милость! Всеподданнейшее прошение ваше о подтверждении вам прежних прав и преимуществ и другие бумаги, присланные с прибывшими к Императорскому Двору Нашему от общества вашего владельцами: Хаджием, Бейзарука Хамурзиным, Кучук Беком Касаевым, Шалох Ахлавовым и с узденями Темрюком Казанчеевым, Гетаешь Куденетовым и Мисостом Анзоровым, Мы, Великий Государь, Наше Императорское Величество удостоили Всемилостивейшего внимания, и, приняв оное прошение с Монаршею благоугодностью, подтверждаем те права, как они Высочайшей Грамотой Ее Величества, любезной Бабки Нашей, в Бозе почивающей Государыни Императрицы Екатерины Алексеевны, от 17 августа 1771 г. кабардинскому народу дарованы, усмотря из оного прошения также, что вы в верности к Нам и Империи Нашей пребываете непоколебимыми, восхотели Мы по милосердию Нашему изъявить вам на деле Монаршее Наше об вас попечение, и для того, узнав, что народ кабардинский нуждается в первых жизненных припасах, позволили Мы отпускать вам хлеб с меновых торгов, учрежденных [171] по разным местам, что уже и в действие производится, и о снабдении вас всегда солью повелели сделать надлежащие распоряжения. О землях же, по сию сторону реки Малки лежащих, буде которые состоят пустопорожними и не принадлежат никому, предписали Мы ныне Главному на Кавказской Линии Начальнику войти в надлежащее рассмотрение и Нам представить, имеется ли возможность вас в том удовлетворить без стеснения других Наших подданных; о чем и получите вы в свое время от оного Начальника разрешение.

Впрочем, позволяется вам невозбранно ездить для торга в Кизляр и Астрахань, продавать там избытки земли вашей и покупать потребные народу вашему материи, сукна и другие изделия, с наблюдением правил, изданных для таможен и карантинов, учрежденных для общего блага и к безопасности всех Наших подданных. Напротиву сего надеемся Мы, что вы и весь кабардинский народ, восчувствовав толикия Наши Императорские милости, не только сделаетесь сами и впредь достойными оных, но что вы, яко верные Нам подданные, потщитесь отвращать и других соседственных вам народов от набегов на пределы Наши, не допуская никого из них проходить местами, вами занимаемыми, но уведомляя о том заблаговременно пограничных Наших начальников: чем вы на деле докажете верноподданническое ваше к Нам; усердие и повиновение.

В доказательство вящшего Всемилостивейшего благоволения, в каком Мы, Великий Государь, Наше Императорское Величество, всегда желаем содержать вас, любезноверных владельцев, узденей, казыев, еффендиев и всех подвластных вам людей, Наших верноподданных, соизволяем Мы отныне впредь иметь при Высочайшей особе Нашей, из почетнейших владельческих и узденских фамилий ваших, в виде особой Гвардии Нашей, по 100 человек конных, вооруженных по обыкновению вашему, для коих составлен будет особый штат, с назначением достаточной суммы на содержание, позволяя вам при том сменять их, по воле вашей, чрез каждые 3 года или 5 лет другими такими ж, которые будут состоять под собственным Высочайшим Начальством Нашим, наравне с другими Лейб-Гвардии Нашей полками. Во исполнение сего имеете вы означенное число вооруженных, людей, избрав ныне же, к Нам отправить, снесясь предварительно о том с Нашим на Линии Главнокомандующим, которому от Нас надлежащее о сем повеление по Военному Министерству дано будет. Мы надеемся, что сии храбрые воины, одушевляемы будучи примерами предков своих и руководствуясь вашими наставлениями, потщатся оправдывать при лице Нашем то хорошее мнение, которое Мы о мужестве их, верности [172] и преданности к особе Нашей имеем, и тем сделаются достойными Монаршего Нашего к ним благоволения и милости.

Сия Наша Императорская Грамота, имеющая быть всегда основанием и залогом незыблемого благоденствия вашего и всего кабардинского народа, отправлена к вам с вышесказанными владельцами и узденями, которые все представлены Нам были и отпущены с награждением от щедрот Наших. Дана в Престольном Нашем Граде Св. Петра, с приложением большой Государственной печати Нашей (см.: Полн. Собр. Зак. Росс. Имп. Т. 32. С. 16. №24959).

№ 4.

(Приложения № 4-—12 даются из личного архива Т. X. Кумыкова. — Ред.)

Писатель С. Д. Нечаев о первых научных замыслах Ш. Б. Ногмова.

«Со введением магометанства черкесы пишут на своем языке арабскими буквами. Недостаток их для выражения всех звуков языка черкесского, обильного носовыми и гортанными складами, заставляет желать, чтобы для кабардинских племен изобретена была особая азбука. Один из их узденей, занимающийся разным торгом на Горячих Водах, известный всем приезжим Шора, намеревался представить правительству опыт таковой азбуки для напечатания. Одаренный счастливыми способностями, сей молодой человек успел выучиться — сколько можно в здешнем краю — пяти языкам, кроме природного: арабскому, который по справедливости считается на Востоке не только священным, но и ученым; татарскому или турецкому, который от древнего монгольского владычества, не менее от позднейшего распространения сунитского вероисповедания, в таком же всеобщем употреблении между кавказскими племенами, в каком теперь французский язык в Европе; абазинскому, в котором, вопреки некоторым ученым, не находит кабардинский филолог никакого сходства с черкесским; персидскому и русскому. Один из них стал ему известен в школе кумыцкой, заведенной в деревне Эндери, которую русские называют неправильно Андреевскою; другие от здешних миссионеров и сообщества. По издании азбуки, он хотел заняться правилами грамматики и переводами с арабского разных нравственных книг для чтения. Будучи предан русской державе и доказав свою верность участием в наших экспедициях и проч., он сочиняет иногда [173] небольшие поэмы во славу нашего оружия, которые не может распространить между соотечественниками иначе, как через изустное придание и медленное изучение на память. По введении собственной грамоты, легче будет разсевать в Кабарде и даже за Кубанью благонамеренные писания, которые конечно могут послужить к смягчению нравов диких наших соседей... Может быть, предположение постепенного их образования покажется мечтательным, но с другой стороны, грустно думать, что одно истребление может положить конец их разбойнической жизни...»

(Нечаев С. Д. Отрывки из «Путевых записок о Юго-Восточной России» // Московский телеграф. 1826. № 1, январь, ч. 7).

№ 5.

Военному министру господину генерал-адъютанту и кавалеру князю Чернышеву

На подлинном резолюция:

...Государь император соизволяет на оказание пособия Кабардинскому узденю поручику Шора Беку для напечатания составленной им грамматики, но вместе с тем высочайше повелеть соизволил спросить г. А. Нейдгартда, какого именно рода пособие он полагает нужным оказать ему.

Командира Отдельного Кавказского корпуса генерал-адъютанта Нейдгардта

Петергоф, 8-го августа 1843 года. Подписал князь А. Чернышев.

РАПОРТ

Исправляющий должность начальника центра Кавказской линии полковник князь Голицын вошел с следующим представлением командующему войсками на Кавказской линии генерал-лейтенанту Гурко.

Кабардинский уздень, поручик Шора бек Мурзин, привел к окончанию многосложный труд собрания народных преданий и составления Кабардинской грамматики. Этот полезный чиновник, соединяя трудолюбие с скромностию, желает, до напечатания своих творений, подвергнуть их суждению и разбору Императорской [174] Санкт-Петербургской Академии и просит, дабы ему доставлены были средства к отправлению на казенный счет в столицу с приличным содержанием во время пребывания в ней.

Издание грамматики на кабардинском языке с переводом на русский быстрыми шагами подвинет здешний край к изменению теперешнего полудикого состояния его, все письмена в руках духовенства, толкующего в свою пользу статьи Алкорана и применяющего текст его собственным произвольным пояснением, ко всем случаям встречающимся в общественной жизни; приговор, состоявшийся по шариату, как бы он ни пристрастен был, не терпит ни малейшего противоречия, затем, что мнение одного муллы поддерживается всеми прочими, а духовная власть в Кабарде, как и во всех народах, начинающих гражданское существование свое, перевешивает всякую другую, не от глубоких сведений или строгой справедливости, отличающих класс священнический, а от жалкого незнания и неимоверной беспечности всех прочих.

Самолюбие кабардинцев может положить конец этому положению дел. Всякий из них, имеющий хотя малейшее средство к образованию себя, захочет способствовать к распространению изучения собственного языка своего, подведенного под постоянные правила. Князья и узденья по сношениям с русскими с завистью смотрят на завладение муллами всею властию и на постоянное умножение их влияния в народе. Стихом из Алкорана полагается конец всякому спору и разрушаются мнения, состарившиеся с несколькими поколениями, через несколько времени одно и то же обстоятельство, тем же Алкораном судится совершенно иначе, и значительнейшие лица, хотя убеждены, что один из двух приговоров порочен, исполняют и тот и другой, относя к изречениям своим его пророка смысл не настоящий, а тот, который дает им мулла, всего чаще действующий из личных выгод.

Не то будет, если правительство поддержит полезное предприятие поручика Шора-бек Мурзина, приняв на свой счет издержки, необходимые для напечатания сначала грамматики, а в последствии и преданий кабардинского народа. По прошествии недальнего срока, можно надеяться, что главное орудие безусловной власти духовенства Алкоран, переведется на новый письменный язык и, сделавшись доступным настоящему и грядущему поколению, избавит Кабарду от нестерпимого ига мулл, основанного единственно на том, что, кроме них, никто читать не умеет и учиться не может по той причине, что арабский язык чрезвычайно труден и был доступным одним духовным, не сообщается ими никому, для сохранения в своих руках орудия власти. [175]

В заключение князь Голицын просит исходатайствовать поручику Шоре разрешение отправиться в С. Петербург на казенный счет, с назначением ему суммы на прожиток до окончания рассмотрения труда его Императорскою Академиею и до напечатания грамматики Кабардинской, чего он также не в состоянии предпринять, по чрезвычайно ограниченному состоянию своему.

Командующий войсками на Кавказской линии, представляя таковой рапорт князя Голицына, признает полезным удовлетворить ходатайству его о поручике Шоре бек Мурзине.

Соглашаясь с своей стороны с таковым мнением генерал-лейтенанта Гурко, я имею честь все вышеизложенное представить на благоуважение вашего сиятельства.

Подписал генерал-адъютант Нейдгардт. Скрепил начальник штаба генерал-майор Траскин. № 1009.

20 июля 1843 года г. Тифлис.

Центральный государственный исторический архив СССР в Ленинграде; ф. 1268, on. 1, д. 478, 1843 г. л. 1 — 3.

№ 6.

Собственной его императорского величества канцелярии.  Временное отделение по делам Закавказского края Милостивый государь  Александр Иванович
Его высокопр-ву А. И. Нейдгардту. и собрании кабардинских преданий,
В С. Петербурге
9 сентября 1843 г.
№ 432

Г. Военный министр сообщил мне, для сведения, рапорт вашего высокопревосходительства от 20 июля № 1009 о кабардинской грамматике составленных кабардинским узденем поручиком Шора-бек-Мурзиным.

Имея в виду, что собрание кабардинских преданий может служить полезным материалом при составлении известного Вам, милостивый государь, собрания местных обычаев закавказских мусульман, я обращаюсь к вашему высокопревосходительству с покорнейшею просьбою, не изволите ли признать возможным сообщить [176] временному отделению хотя рукописный экземпляр труда Шора-бек-Мурзина.

С отличным почтением и совершенною преданностью имею честь быть,

Милостивый государь, вашего высокопревосходительства покорнейшим слугою, подписал

М. Позен.

Центральный государственный исторический архив СССР в Ленинграде, ф. 1268. on. 1, д. 478, 1843—1845 гг.. л. 8 и об.

№ 7.

Министерство военное

Копия

Канцелярия Министерства

Г. управляющему Министерством

Отделение 1 финансов

В С. Петербурге

Государь император высочайше повелеть соизволил отпустить из Государственного казначейства:

13 июня 1844 г.

№ 6475

1) употребленные на содержание умершего кабардинского узденя штабс-капитана Шора-бек-Мурзина во время прикомандирования его к Л. гв. Кавказско-горскому полуэскадрону с 14-го мая по 10 июня сего года 105 р. 51 к.

2) на уплату оставшегося после смерти этого офицера долга за построенную им для себя новую обмундировку 157 р. 15 к.

(л. 174 об.)

3) для отправления обратно на Кавказ прибывшего с Бек-

Мурзиным служителя 92 р. 85 к.

Всего триста пятьдесят рублей пятьдесят одну копейку серебром.

Высочайшую волю сию имея честь сообщить вашему высокопревосходительству для зависящего распоряжения, покорнейше прошу вас, милостивый государь, приказать ассигновать означенные деньги в ведение генерал-адъютанта графа Орлова, который мною об этом предварен.

Военный министр Г. А. князь ЧЕРНЫШЕВ.

Центральный государственный исторический архив СССР в Ленинграде, ф. 1268, on. 1, д. 478, 1843—1845 гг., л. 174 и об. [177]

№ 8.

Командующий императорскою главною квартирою Военному министру господину генерал-адъютанту и кавалеру князю Чернышеву
В С. Петербурге
3 июля 1844 года Генерал-адъютанта

Графа Орлова

№ 594

РАПОРТ

По высочайшему его императорского величества повелению, объявленному вашим сиятельством генерал-адъютанту графу Бенкендорфу, в предписаниях от 19 и 31 января сего года за №№ 602 и 1033, кабардинский уздень штабс-капитан Шора-бек-Мурзин, составивший на кабардинском языке грамматику и собрание народных преданий, был прикомандирован к Л. Гв. Кавказско-горскому полуэскадрону, впредь до рассмотрения его сочинений в Императорской Академии наук, с производством ему со дня прибытия его в С. Петербург до возвращения на Кавказ содержания наравне с штаб-ротмистром упомянутого полуэскадрона и с отнесением этой издержки на счет государственного казначейства.

Означенный офицер, прибыв 14 го числа прошедшего майя в помянутый полуэскадрон в расстроенном уже от дороги здоровье, был поражен здесь жестокими припадками гемороя и ломотою в ногах, от которых 10-го числа сего июня волею божиею помер, не сделав на счет своих творений никакого распоряжения.

После кончины Бек Мурзина найдены в квартире его два письменных сочинения под названиями а) грамматика Атихейского языка и б) Предания Черкесского народа, и сверх того разные черновые бумаги, относящиеся к этим двум предметам и заключающиеся в 16-ти тетрадях.

Творения сии, как подлежащие суждению и разбору императорской Академии наук, я приемлю честь представить сего вашему сиятельству, при особой описи, для учинения дальнейшего по благоусмотрению вашему по оным распоряжения.

При чем согласно представлению командующего Л. Гв. Кавказско-Горским полуэскадроном, имею честь донести вашему сиятельству: 1) что после смерти штабс-капитана Шоры-бек Мурзина осталась без всякого состояния на родине жена Салимата с двумя сыновьями: Эриваном 6 и Иришидом 5-ти лет, а сверх того третий сын их Урустан 18 лет находится на воспитании в Павловском [178] кадетном корпусе, 2) что при сопровождении покойного сюда с Кавказа, находился при нем служитель из черкесов, по имени Клычь Какагажев, который по неимению состояния должен быть отправлен обратно на родину на казенный счет, для чего как и на содержание его здесь и дорогою, потребно 92 р. 85 коп. серебром, 3) что по приезде Бек Мурзина сюда, он принужден был построить себе новую обмундировку, за которую остался должен 157 р. 15 коп., 4) что за время состояния этого офицера прикомандированным к Л. Гв. Кавказско-Горскому полуэскадрону, т. е. с 14-го мая по 10-е июня следует ему, по окладу штаб-ротмистра оного полуэскадрона, содержания: жалованья 49 р. 92 коп., продовольственных и деньщичьих 43 р. 20 коп. и квартирных 12 р. 39 коп., всего 105 руб. 51 коп. серебром, которые ему еще при жизни на необходимое здесь содержание выданы взаимообразно из других сумм Полуэскадрона, сверх же того выдано ему за это время натурою фуража, вытребованного из С. Петербургского провиантского правления, именно: овса 4 четверти 7 четвериков, сена 52 пуда и соломы 6 пуд. 20 фунтов.

Принимая в уважение 12-летнюю усердную и полезную службу сего офицера, сначала в собственном его императорского величества конвое, с коим он находился в Польской кампании и в чине юнкера удостоился получить за храбрость знак отличия военного ордена св. Георгия, и впоследствии при Отдельном Кавказском корпусе, где он между прочим занимал место секретаря Кабардинского временного суда, приемлю я честь покорнейше просить ваше сиятельство, не благоугодно ли будет исходатайствовать всемилостивейшее государя императора соизволение о назначении вдове Бек Мурзина Салимате с малолетними детьми за примерно полезную службу мужа ее пенсиона, в количестве того жалованья, какое получал он на Кавказе, и об отпуске независимо от сего из Главного казначейства единовременно 250 руб. серебром, необходимых на отправление прислуги его в Ставрополь и на уплату долгов на обмундирование, и вместе с тем приказать учинить распоряжение об истребовании из Министерства финансов 105 руб. 51 коп. серебром, следующих в возврат выданных покойному из казны упомянутого полуэскадрона, взамен причитающегося ему с 14-го мая по 10-е нюня содержания.

Генерал-адъютант граф ОРЛОВ

Центральный государственный исторический архив СССР е Ленинграде, ф. 1268, on. 1, д. 478, 1843—1845 гг., л. 154—157 об. [179]

№ 9.

Управление делами императорской   главной квартиры и собственного его величества конвоя Директору канцелярии военного министерства, свиты его величества, господину генерал-майору и кавалеру Анненкову.
В С. Петербурге.

6-го июля 1844 года

№ 596

За отсутствием состоящего в должности управляющего делами, старшего адъютанта капитана Самсонова

РАПОРТ

На предписание вашего превосходительства от 4 сего июля за № 6154 имею честь почтительнейше донести, что из имеющихся в управлении делами императорской главной квартиры сведений видно, что умерший кабардинский уздень штабс-капитан Шора-Бек-Мурзин, состоя по кавалерии при отдельном кавказском корпусе и не неся никакой службы, жалованье получал по чину и сверх того пенсион за знак отличия военного ордена 33 р. 69 6/7 к. серебром.

Старший адъютант САМСОНОВ.

Центральный государственный исторический архив СССР в Ленинграде, ф. I268, on. 1, д. 478. 1843—1845 гг., л. 162 и об.

№ 10.

Начальника Центра

Кавказской линии

№ 1435

Нальчик

Июля 22 дня 1844 года

  Милостивый государь Николай Николаевич.

На почтеннейшее отношение Вашего превосходительства от 4-го июля за № 6155, честь имею отвечать, что штабс-капитан Бек-Мурза Шора получал жалованья в треть по 64 р. 7/7 к. серебром и сверх того по должности секретаря Кабардинского временного суда 28 р. 57 1/7 к. в треть, отправляясь в Петербург, этот достойный офицер оставил хозяйство свое без надзора и вполне [180] заслуживает милостивого внимания начальства за безусловную преданность Российскому правительству, за бескорыстие примерное и за усилия подвинуть соотчичей своих на пути просвещения.

Сообщаю Вашему превосходительству эти подробности для доклада его сиятельству господину военному министру и прошу покорнейше Вас принять уверение совершенного почтения моего и преданности.

Князь.......

Центральный государственный исторический архив СССР в Ленинграде, ф. 1268, on. 1, д. 478, 1843—1845 гг., л. 188.

№ 11.

Отношение министра Народного просвещения военному министру от 23 мая 1845 г. за № 756 по поводу научного исследования Ш. Б. Ногмова.

При отношении от 23 июля 1844 года за № 6817 Ваше сиятельство по высочайшему повелению препроводили ко мне для рассмотрения в Императорской Академии наук: 1) Грамматику атихейского языка; 2) Предания Черкесского народа и сверх того разные черновые бумаги, к этим двум предметам относящиеся и найденные по смерти кабардинского узденя, штабс-капитана Шора-бек-Мурзина.

Во исполнение сего, означенные рукописи и бумаги были рассмотрены академиком Шёгреном, копию с отзыва которого имею честь препроводить при сем к Вашему сиятельству вместе с рукописями при сообщенном Вами, милостивый государь, реестре.

Центральный государственный исторический архив СССР в Ленинграде, ф. 1268, on. 1, д. 478, 1843—1845 гг., л. 130. 130 об.

№ 12.

Отзыв академика Императорской Академии наук статского советника Шёгрена о рукописях, найденных по смерти кабардинского узденя штабс-капитана Шора-бек-Мурзина

Покойный штабс-капитан Шора-бек-Мурзин, при жизни мне лично известный, был человек по своей преданности Правительству и по чистой своей любви к просвещению достойный высшего уважения, [181] тем более, что он не только умел вполне оценить высокое преимущество просвещения перед грубым невежеством своих единоземцев, но и собственными неусыпными трудами старался таковое невежество от них устранять и в том именно отношении собою подал своим соотечественникам пример доныне первый и единственный. Наилучшим подтверждением сказанного служит, кроме оставшихся его многочисленных бумаг, собственное его предисловие к грамматике атихейского языка, живо отражающее пламенное стремление души его к просвещению и к споспешествованию распространения его между грубыми своими соотечественниками, многолетними неутомимыми трудами. По крайней мере, я не без сердечного умиления мог прочитать это, сверх того и примерною скромностию отличающееся предисловие, и сожалея о жестокости судьбы, преждевременно прекратившей его жизнь именно тогда, когда он лишь только успел прибыть сюда в Петербург, с тем намерением, чтобы здесь под ожидаемым и по-мере его образованности необходимым для него руководством опытных в подобных делах людей довершить и издать свою грамматику и другие сочинения.

Вследствие неожиданной кончины автора упомянутая его грамматика, к сожалению, осталась в нынешнем виде, не достигши еще того совершенства, которое она могла бы получить, если бы судьба дозволила автору ее здесь в Петербурге обработать. Как природный черкес-кабардинец, он с самых малых лет практически знал свой язык отлично, но лишь поздно начал думать о грамматической его теории, когда уже в взрослых летах служа здесь в Петербурге в Горском полуэскадроне, стал учиться русскому языку грамматически и напоследок с величайшим трудом достиг до того, что мог кое-как, хотя еще весьма несовершенно, письменно изложить свои мысли. Развивающиеся постепенно таким образом при удивительном его усердии общие грамматические понятия, он стал применять к природному своему языку, и от того родилась мало по малу кабардинская его грамматика, перед сим уже многократно им поправленная, дополненная и переписанная. Русские поправляли слог его, но такие, коим не было дела и охоты до самого внутреннего достоинства содержания. Оно осталось по-прежнему односторонним, недостаточным и сбивчивым. Посему это сочинение полезно только тому, кто умеет им критически пользоваться как материалом к исследованию грамматического устройства чудного и трудного кабардинского языка, существенно еще гораздо более различествующего от русского, нежели можно предполагать по одностороннему изложению покойного автора. Весьма естественно, что самая большая часть читателей книги, напечатанной в таком виде, мало или вовсе не [182] будет в состоянии пользоваться ею. Вышеизложенным критическим образом особливо когда нет никаких других способов к справкам о достоинстве содержания, а потому я и сомневаюсь в пользе отпечатания этой грамматики.

Другое дело с пространнейшею еще историческою рукописью под заглавием: Предания Черкесского народа. Есть, конечно, и в этой ощутительные недостатки, странные неосновательные соображения, естественные по степени образования покойного автора, но тут каждый предусмотрительный читатель сам легко увидит, в какой мере он может полагаться на сочинителя и, не опасаясь быть введенным в заблуждения, снисходительно извинит встречающиеся недостатки, щедро вознаграждаемые множеством любопытных и совершенно новых сведений. И вот на каком основании эта рукопись с пользою может быть напечатана в каком-либо хорошем периодическом журнале или, может быть, лучше даже отдельною книгою и, разумеется, под именем автора, коего многостороннему трудолюбию она делает честь.

Обращаюсь теперь к остальным так называемым черновым бумагам, состоящим из 16 разных тетрадей различного объема. Из них 1 составляет записки на турецком языке, заключающие в себе исторические предания, незаслуживающие особенного внимания.

2. Есть краткий кабардинский букварь, назначаемый покойным автором, кажется, для его соотечественников, чтобы учить их грамоте по выдуманному им для кабардинского языка новому алфавиту на основании арабско-турецко-персидского.

3. По большей части разные кабардинские записки, тем же алфавитом написанные.

4. Маленькая черновая записка, относящаяся к грамматике и именно к синтаксической части.

5. Есть первое продолжение словаря, начатого в грамматике и следственно непосредственное продолжение самой грамматики. На последнем листе есть еще кабардинская песня с русским переводом.

6. Черновые части исторической рукописи Предания Черкесского народа.

7. Второе продолжение словаря, а вместе с тем самой грамматики (см. выше 5).

8. Список с моих примечаний на прежнюю грамматику автора (см. 12), но без конца и вместо того с двумя черновыми листами, относящимися к грамматике.

9. Черновая маленькой части грамматики.

10. Русский перевод с арабского вместе с подлинником, объясняющий некоторые мусульманские религиозные понятия. [183]

11. Черновая отдельная записка о разных прежних и нынешних кабардинских обрядах и постановлениях, весьма любопытная и заслуживающая быть напечатанною вместе с выше упомянутой главной историческою рукописью (предания черкесского народа в роде приложения или дополнения).

12. Самая пространнейшая черновая грамматика со словарем, как она была обработана автором и частным образом им препровождена ко мне в 1840 г. на рассмотрение, почему я для руководства почтенного сочинителя по силе ограниченных моих познаний о кабардинском языке, почерпнутых из самой его грамматики посредством критического ее разбора, написал уже выше под № 8 упомянутые примечания, отправленные мною к нему при возвращении рукописи.

13. Также огромная черновая, содержащая 3 продолжение словаря и вместе с тем самой грамматики (см. выше 7) с прибавлением разговоров, которые покойный автор, по видимому, хотел приложить к новой своей грамматике, но даже вчерне недокончил.

14. Пространная черновая значительной части грамматики в новейшем ее виде.

15. Собрание разных черновых бумаг, содержащих черновые переводы народных песен, помещенных в исторической рукописи.

16. И последняя тетрадь заключает в себе черновые бумаги, относящиеся к упомянутой исторической рукописи.

И так по моему мнению из всех этих бумаг достойная напечатания только 1, главная историческая рукопись на 88 листах под заглавием: Предания черкесского народа и вместе с нею в роде особого приложения 2 из черновых бумаг тетрадь одиннадцатая на 23 листах. Вместе с ними относящиеся к преданиям Черкесского народа черновые тетради шестая и шестнадцатая, по приписанным основательным замечаниям от тех лиц, которые до меня еще, как видно, рассмотрели эти бумаги, равно как для справок относительно правописания многих собственных имен; должны быть переданы тому, на кого возложится издание исторической рукописи и дополнительной 11 тетради. Что же касается до другой рукописи под заглавием Грамматика атихейского языка со всеми прочими черновыми тетрадями, относящимися по большей части к той же грамматике, то я долгом считаю представить на благоусмотрение правительства неугодно ли будет пожертвовать все эти бумаги Академии наук, как самому приличному месту для их хранения. Может быть, со временем явится какой-либо другой черкес-кабардинец, столь же ревностный любитель просвещения, как покойный Шора-бек-Мурзии, и готовый следовать его примеру, чтобы под содействием и руководством Академии продолжить и довершить начатый им, но через преждевременную его кончину [184] прерванный ученый труд. Без сомнения, мудрое правительство споспешествует исполнению таковой надежды поощрительным признанием тех единственных и важных заслуг, которые во всяком случае оказал государству и отечеству покойный Шора-бек-Мурзин, умерший вдали от своего семейства.

ЦГИАЛ, ф. 1268, on. 1, д. 478, 1843 — 1845 гг., л. 131—134 об.

№ 13

АФАУНОВ АМУРБИЙ

О МЕСТОЖИТЕЛЬСТВЕ И ПОТОМКАХ Ш. Б. НОГМОВА

(Статья написана главным образом на основе воспоминаний старожилов и личных наблюдений автора. — Ред.)

Все существует во времени и пространстве. Существование кабардинских аулов и селений без связи со временем и местами топографии тов. Турчанинова Г. привело к печальной путанице и искажению известных фактов. Автору вполне достаточно было узнать, что селение Каменномостское в русских источниках называлось аулом Кармова. Аул Кармова всегда был на том месте, где сейчас селение Каменномостское.

Я вынужден коснуться генезиса Ногмовых в сел. Каменномостское. Три брата Дагаза, Бышен и Камбулат по фамилии Шапсыг жили среди кахе (кахе — одно из адыгейских племен). Хапов Эльмурза убил Камбулата, а Бышен отомстил за брата, убив Эльмурзу Хапова. Хапов княжеский род Адыгеи. Бышен и Дагаза бежали от смерти в Кабарду и попали, в конце концов, в интернациональный аул Хажи-Кабак (по-кабардински Хажихабле) у горы Бештау. Сыновья Клыша Дагазовича по порядку старшинства: 1) Батако, 2) Тыра, 3) Мирзабеч и 4) Кербеч. По освобождению от крепостной зависимости Клыш со своими родными и двоюродными братьями получил от настоящих Ногмовых -- фамилию Ногмов. Такой обычай был в Кабарде, что кабардинские дворяне при освобождении своих крепостных сами часто давали им фамилию. На этом основании существует в селении Псыгансу весьма неприяг-иая кабардинская фамилия Хаваяшхов (по-кабардински значит «глава навоза»), данная дворянином при увольнении от крепостной зависимости этим людям по манифесту Александра II.

Очень много было в Кабарде однофамильных двух родов — дворянского рода и простого рода. Поэтому кабардинцы [185] различали, прямо пользуясь зачастую русскими порядковыми числительными в таких дуалистических фамилиях, два рода: «первые» и «вторые».

На стр. 6 книжки «Шора Ногмов. 1844—1944 гг» тов. Турчанинов в предисловии пишет по случаю столетия безвременной смерти Шоры: «Юбилейная сессия проведена также в сел. Каменномостском, Нагорного района, где жил и работал Шора Ногмов». Шора Ногмов в сел. Каменномостском никогда вовсе не жил и не работал. Он умер на 9 лет раньше до переселения сюда аула Кармова, где сейчас сел. Каменномостское. До кончины Шоры здесь никакого иного аула или аула Кармова не существовало, тут было пусто. Шора умер в Петербурге 10(22) июня 1844 года, а аул Кармова тут основался только в 1852 г.

От Бышена происходит род Бишеновых и от Дагаза — отца денщика Шоры Клыша — происходит весь род Ногмовых в сел. Каменномостском. По нашим правильным кабардинским традициям, в целях предотвращения близкородственного размножения, пока не разрешается женитьба между людьми родов Бишеновых и Ногмовых. Представители Бишеновых и Ногмовых и другие старики хорошо знают о родстве этих двух родов. При свадьбах и тризнах они ведут себя как один род.

Тов. Турчанинов к объяснению аула Кармова подошел метафизически, без всякого движения, в полном статическом состоянии, т. е. аул Кармова якобы всегда был здесь, где сейчас селение Каменномостское, и больше ничего. Это, в конце концов, привело к заблуждению людей и продолжает путать умы наших товарищей.

В марте месяце 1960 г. произвели присвоение названий улицам сел. Каменномостского. Улица, на которой живут дети денщика Шоры Клыша — ныне Ногмовы, названа улицей Ногмовых. Так названа улица не вообще именем Шоры или в память его, а именно с констатированием, что Шора жил здесь и Ногмовы живут теперь тут.

На мое возражение председателю сельсовета тов. Кумыкову Хажисмелю Адиловичу и секретарю парткома тов. Беканову Хабилю, что здесь не жил и не был Шора, они мне ответили, что жительство Шоры в сел. Каменномостском установлено. Я, конечно, не возражаю, чтобы и в других селениях или городах нашей республики улицы или другие объекты были названы именем Шоры,, но я возражаю против извращения исторического факта.

С 1944 г. историки и филологи учат нашу молодежь, что Шора жил в сел. Каменномостском. Однако старожилы самого сел. Каменномостского и сел. Хажихабла (восточная половина сел. Малки), правобережной половины сел. Псынадахи, поселка Этоко [186] и единицы в других местах Кабарды точно знают, что Шора никогда не жил и не был в сел. Каменномостском, он был хажхаблинец, он жил в Хажхабле.

Лингвистически слово карма по-абазински обозначает «калина». Мальчик, родившийся в калиновой роще, был назван Карма. В конце концов от этого мальчика Карма образовался кабардинский дворянский род Кармовых. Историю аула Кармово мы можем вести издалека, но нам вполне достаточно начинать ее со времени дислокации аула Кармово на территории г. Пятигорска, где сейчас ул. Кабардинка.

В «Кратком биографическом очерке Шора-Бекмурзина-Ногмова» ко второму изданию 1861 г. «Истории адыхейского народа» Берже писал: «Шора Бекмурзин Ногмов родился в бывшем ауле Ногмова, на р. Джуце, близ Пятигорска, и, как должно полагать, в 1801 г.» Это совершенно правильное положение Берже «уточняет» тов. Турчанинов в книжке «Шора Ногмов». Он пишет (стр. 21): «Шора Ногмов родился, как можно полагать, в 1801 г. Родного его аула Ногмова, на реке Джуце, недалеко от аула Каменномостского Кабардинской АССР, давно уже не существует».

От речки Джуцы на юге по порядку близости расположены были в 1944 году и в данное время здравствуют и развиваются на своих местах кабардинские населенные пункты: поселок Этоко в 7 км, селения Залукокоаже, Шардаково, Залукодес, Зольское, Псынадаха и Малка. Сел. Каменномостское по любой колесной дороге дальше от речки Джуцы, чем сел. Малка, а по воздушной линии они отдалены от нее почти одинаково. Тов. Турчанинов не пишет, что бывший аул Ногмова на р. Джуце был поблизости из этих шести кабардинских селений, а повествует: «...недалеко от аула Каменномостского...» Если предположить, что бывший аул Ногмова был на левом берегу р. Джуцы, то до сел. Каменномостского нужно переехать 5 речек: Джуца, Этоко, Большая Золка, Малая Золка и Малка. Переехать 5 речек, кабардинец скажет — это далеко. Тов. Турчанинов легко и без особого размышления и труда решает вопросы: бывший аул Ногмова на р. Джуце пером подносит, пододвигает и приближает к теперешнему сел. Каменномостскому для превращения Шоры в жителя сел. Каменномостского.

На стр. 23 «Шора Ногмов» тов. Турчанинов пишет: «По запустении родных мест на Джуце, Шора переселился в аул Хаджи-Кабак у горы Бештау. Это очень сложный интернациональный аул по своему происхождению там живших людей и положивших начало многим кабардинским родам назывался на карачаево-балкарском языке Хаджи-Кабак; а на кабардинском — Хажихабла. Этот аул Хажихабла положил основу и развил ныне существующий интереснейший хажихаблинский акцент кабардинского языка. [187]

Хажихаблинцы кабардинский язык неимоверно и несуразно путают, а посему они являются объектом смеха других кабардинцев». На той же странице он пишет: «Миссионер Гендерсон, посетивший 26 сентября 1821 г. аул Хаджи-Кабак, с целью повидаться с Шорой...»

Хажихаблинцы сейчас составляют больше 1 % всех кабардинцев. Мы в состоянии написать родословную всех кабардинских хажихаблинских родов. От основателя аула Хажихабла на карачаево-балкарском языке Хаджи, а на кабардинском — хажи, который был по национальности кумык, происходит кабардинский дворянский род Аджиевых.

Второй огромный кабардинский хажихаблинский род — род Хажногоевых образовался от Хажи-Ногой, по национальности ногаец, который одним из первых переселился к Хажи у горы Бештау. Затем к аулу Хажихабле примкнул карачаевец Машуко, от которого также образовался большой кабардинский хажихаблинский род Машуковых. К этому интернациональному ядру Хажихабле у горы Бештау присоединился абазинец Хуран — родоначальник кабардинского хажихаблинского рода Хурановых. Затем к ним переселяется один из родоначальников рода настоящих Ногмовых по происхождению из абазехов Бекмурза или Шора или оба вместе.

Примерно в 1829 году аул Хажихабла из-под горы Бештау переселился на левый берег реки Малки, где сейчас хутор Прогресс. Годом позже аул Кармово, который был на территории города Пятигорска по ул. Кабардинка, переселяется и присоединяется к аулу Хажихабла. Затем здесь к ним — Хажихабле и Кармахабле — присоединяется Абзыванхабле (теперешнее сел. Куркужины). Эти три хабле были отдельными частями этого соединенного населенного пункта. Этот объединенный кабардинский аул на этом месте был с 1829 г. (приблизительно) по 1852 г., и он административно по-русски именовался аулом Кармовым.

В бытность Хажихабле, Кармхабле и Абзыванхабле на левом берегу реки Малки своих покойников хоронили только на правом берегу реки Малки, на старом кладбище Хажихабле (восточная половина сел. Малки), т. е. на горе возле чайной, стоящей у моста госдороги. На этом кладбище стоит необыкновенно большой каменный памятник, поставленный Абзыванову Исламу, умершему в 1831 г., или в 1250 г. хиджры. На этом кладбище рядом с этим памятником стоит такой же большой другой памятник Абзыванову Галабеку, умершему в 1841 г., или в 1260 г. хиджры.

Весьма интересно, что это кладбище дает нам возможность установить, что в 1829 — 1831 гг. кабардинцы еще хоронили по старому способу своих покойников, т. е., в частности, поверхность [188] могилы вместо холмика вымащивали камнями (здесь малкинскими булыжниками).

На стр. 34 «Шора Ногмов» тов. Турчанинов пишет: «Расставаясь с академиком Шёгреном после совместных двухнедельных занятий, Шора пригласил своего друга приехать в аул Кармово на Малке». 21 сентября того же 1837 г. Шёгрен осуществляет эту «давно задуманную поездку». На этой же странице написано из дневника Шёгрена: «...часа в два прибыл я к месту моего назначения в Кармов аул, где у меня верный Шора, верный дом». Академик Шёгрен к Шоре приехал в Хажихабле, расположенном на том месте хутора Прогресса, где со своей семьей и хозяйством жил Шора, а не на то место, где теперь сел. Каменномостское, которое в прошлом называлось аулом Кармово.

Как раз из города Пятигорска с базара на порожней бричке, запряженной хорошей парой лошадей, доезжали до Хажихабле за 2 часа езды. Из г. Пятигорска до сел. Каменномостского на очень хороших лошадях по ближайшей колесной дороге можно доехать только за 3 часа.

На стр. 62 — 63 «Шора Ногмов» тов. Турчанинов приводит: «Это же в других словах акад. Шёгрен повторяет в 1837 году в письме к акад. Френу из Владикавказа». «В Каррасе я узнал, что Шора Бекмурзин Ногмов, который несколько лет служил в Петербурге и там занимался под руководством нашего прежнего сочлена Шармуа черкесской грамматикой по кабардинскому диалекту, таковую вкратце на русском языке закончил и теперь живет в 35 верстах южнее Пятигорска». Три точки — город Пятигорск, селения Малка и Каменномостское — образуют треугольник. От г. Пятигорска до сел. Малки 35 км, от сел. Малки на запад по правому берегу реки Малки до сел. .Каменномостского 24 км. И от г. Пятигорска до сел. Каменномостского по ближайшей колесной дороге 50 км.

В указанном «Кратком биографическом очерке Шора-Бекмурзина-Ногмова» Берже писал: «После Шоры Ногмова осталось семейство, состоящее из жены, трех сыновей и дочери; в настоящее время живет в ауле Кармово, на Малке, близ поста у Каменного моста. Старший сын, поручик Урустам Шора Бекмурзин Ногмов, воспитывался в Павловском кадетском корпусе, служил в гусарах, а теперь живет в своем ауле».

Предводитель аула Кармово офицер, старшина своего аула Кзыльбеч Мастафович Кармов занял первым усадьбу 100 метров от Каменного моста на правом берегу реки Малки. Теперь на этой усадьбе живет младший родной брат незабвенного Кашежева Талиба Псабидовича Цацу. Первые основатели аула Кармово расположились своими усадьбами с примыканием непосредственно [189] к Каменному мосту на правом берегу реки Малка. Пост был в нескольких десятках метров от Каменного моста на левом берегу. Рвы, окружавшие пост, и сейчас хорошо заметны, его пороховица стоит целехонькая, являясь хлевом хозяина, на дворе которого она существует «…близ поста у Каменного моста». Пост у Каменного моста, а «в ауле Кармово, на Малке, близ поста у Каменного моста», т. е. недалеко был аул Кармово от поста. В то время место аула Кармово у Каменного моста было пусто, а аул Кармово был на территории хутора Прогресса на левом берегу реки Малка в 24 км от поста.

Материалы, легшие в основу для составления Берже «Краткого биографического очерка Шора Бекмурзина Ногмова», были получены так или иначе от военных лиц — от г. капитана генерального штаба И. И. Стебницкого или от начальника Кабардинского округа, г. генерал-майора кн. В. В. Орбелиани. Военщине, разумеется, был значим и известен пост, а посему тогдашний аул Кармово, находящийся на востоке от поста в 24 км, соотнесли по пространственной близости к посту.

Старший сын поручик Урустам. который осуществил третье издание труда своего отца Шоры «История адыхейского народа» в 1893 г. в г. Пятигорске, умер примерно в девяностых годах прошлого века и похоронен в его родном ауле Хажихабла. Никогда Ерустам не жил в ауле Кармово у Каменного моста и у поста. Имеются люди, сбитые с толку и ищущие место усадьбы Шоры и Урустама Ногмовых в сел. Каменномостском. В Хажихабле, сел. Каменномостском, Батахе (выселенцы из Хажихабла в составе Псынадахи) и поселке Этоке старожили хорошо знают Ерустама, старшину аула Ашабово (сел. Малки), долгое время сельчанина только Хажихабле. Насчет людей, сгруппировавшихся вокруг Атажукина Кази в 1865 г. и готовых взяться за обучение кабардинских детей родному языку, тов. Турчанинов в «Шоре Ногмов» (стр. 70) пишет: «В числе этих лиц оказываются: сын Шоры Ногмова — Ерустам Ногмов (аул Малка)...» Никогда и нигде в Кабарде или на другом месте не было аула Малка. Сел. Малка до Великой Октябрьской социалистической революции называлось административно по-русски аул Ашабово, по-кабардински — Ашабей, на карачаево-балкарском языке — Ашабай-кабак. До Октябрьской революции в административно называвшемся ауле Ашабово длиной в 8 км по сути дела были два селения: Хажихабла и Ашабей. Земли Хажихабла и Ашабей совершенно были разграничены так, как и с соседними селениями. [190]

Дети Шоры

Квадратный дом Ерустама под железной крышей, стоявший недалеко от теперешней баклабаратории в сел. Малка, снесен примерно в 1937 году. Сейчас в бывшей усадьбе Ерустама, а потом наследника его Шамгуна Еришидовича Ногмова живет Алий Гиссович Татарканов. У Ерустама Шоровича с женой Наго Магометовной (девичья фамилия Аджиева) детей не было. Поэтому Ерустам выпросил у своего родного брата Еришида Шоровича сына Шамгуна Еришидовича и Ерустам Шамгуна усыновил. Шамгун парнем приехал из Турции в сел. Малка к Ерустаму.

У Шамгуна Еришидовича Ногмова с женой Кукой (из рода Кармовых сел. Куба) было два сына. Шора, 1910 года рождения, названный по доброй памяти его прадеда, первого ученого Кабарды. Шора цIыкIу (малый Шора) — так звали его хажихаблинцы. Малый Шора Шамгунович был мой ровесник, товарищ детства, умер в 1923 г. Второй сын Шамгуна, от родов которого мать Кука умерла, был назван Хамидом. В роду Ногмовых никого не было тогда, кроме Шамгуна и малого Шоры. Бижев Хацихуна Огурлиевич взял и воспитал Хамида Шамгуновича за добрую память о Шоре и об Ерустаме, которые добро относились к Бижевым, и в частности к бабушке Хацихуны Шыхлык. Бижевы принадлежали к Ногмовым, и они таврили тавром без всяких изменений Ногмовых. Жена Хацихуны Огурлиевича Гашамаша кормила Хамида по одной груди со своим сыном Саидом. В силу этого Хамид Шамгунович стал носить фамилию Бижев.

Бижев Хацихуна Огурлиевич и его жена мать-кормилица Хамида Шамгуновича из сел. Малка переселились в поселок Этоко в 1934 г. Они умерли и похоронены там.

В августе 1918 г. Шамгун убит недалеко от озера Тамбукан горячеводскими казаками. В роду Ногмовых никого не было, кроме малых двух детей малого Шоры и Хамида. Мой отец Дзу Алиевич Афаунов стал опекуном малых Ногмовых и все фамильные ценности Ногмовых: золотые часы, именной с золочеными ножнами кинжал, снабженный монограммной надписью Шоры Бекмурзина Ногмова, и т. д. — хранились у нас. В самое сложное время 1918 — 1919 гг., когда во время гражданской войны сел. Малка переходила то к красным, то к белым, наша семья наследство Шоры Бекмурзовича Ногмова сумела полностью сохранить. В опасные моменты в закапывании этих ценностей я лично принимал участие. Эти ценности мы должны были возвратить по достижении совершеннолетия малому Шоре Шамгуновичу и Хамиду Шамгуновичу Ногмовым. [191]

После установления власти белых в Кабарде в 1919 году вторая жена Шамгуна Ногмова Аджиева (девичья фамилия) Шаризат Карабатыровна со своей матерью Умберек от нас забрали все ценности Ногмовых при свидетелях. Одного из свидетелей живых помню: Теуважуков Хулей, старик — ровесник моего отца — теперь живет в сел. Баксан. Вторая жена Шамгуна потом вышла замуж за Дзуганова Хажи Кайсыновича в сел. Старый Черек и сейчас там живет. Пока у нее найден один сосуд для воды — гогон, которым пользовался Шора Бекмурзович.

Бижев Хамид Шамгунович работал учителем в сел. Сармаково. Он здесь женился на Жриковой Таужан Гилостановне. Затем Хамид учительствовать переехал с женой в сел. Камлюко. В 1940 г. Хамид из сел. Камлюко Вольского района ушел на действительную военную службу. В момент начала Отечественной войны 1941 —1945 гг. Хамид был в г. Житомире. В самом начале войны Хамид написал одно письмо жене, что едет на фронт, и он погиб на фронте. Саид тоже погиб в Отечественной войне. Оба молочных брата — Саид Хацихунович Бижев и Хамид Шамгунович Бижев — отдали свою жизнь в борьбе против фашизма за наше отечество.

От Хамида Шамгуновича Бижева остались сын и дочь: Бижев Валентин Хамидович, 17 августа 1940 г. рождения, и Бижева Нина Хамидовна, 10 мая 1941 г. рождения, которые живут в сел. Сармаково, Зольского района. Валентин закончил 10 классов в 1957 г. в сел. Сармаково, сейчас он служит на действительной службе в г. Красноводске. Нина учится в средней школе сел. Сармаково в 8-м классе.

Я считаю нужным заменить паспорта праправнучатам Шоры Бекмурзовича, восстановить у них фамилию Ногмов, оказать им материальную помощь в постройке своего дома и поддержку в дальнейшем их обучении.

Для большей наглядности приведу в компакте родословную праправнучат Шоры Бекмурзовича: 1) Шора Бекмурзович Ногмов; 2) Еришид Шорович Ногмов; 3) Шамгун Еришидович Ногмов; 4) Хамид Шамгунович Бижев и 5) Валентин Хамидович и Нина Хамидовна Бижевы.

На основании изложенных мной фактов, по нашим кабардинским понятиям, обычаям и особенностям, Шора Бекмурзович Ногмов считался и считается сельчанином Хажихабла, а также весь род от Шоры Бекмурзовича хажихаблинским.

В целях исправления допущенного неправильного истолкования, что Шора Бекмурзович жил в сел. Каменномостском, считаю необходимым внести изменения в постановление Президиума Верховного Совета нашей АССР («Кабардинская правда» 125 (4860) [192] от 24 июня 1944 г.): среднюю школу в сел. Каменномостском переименовать именем Кашежева Талиба Псабидовича, средней школе в сел. Малка присвоить имя Ш. Б. Ногмова.

Найден кремневый пистолет Шоры Бекмурзовича, подаренный старшему чабану Шомахо Казиевичу Хажногоеву в бытность Хажихабла у горы Бештау. Этот пистолет мне передал хажихаблинец 80-летний старик Асланби Бахситович Хажногоев, деду которого пистолет подарил Шора Бекмурзович. Шомахо Казиевич Хажногоев был старший чабан, в его отаре были овцы и Шоры Бекмурзовича. Кош стоял на ручейке Жамукоко близ Хажихабла у горы Бештау. Ночью волки порвали несколько овец и приезд Шоры Бекмурзовича случился к этому происшествию, и он подарил кремневый пистолет бригадиру (лэгьупэжь) Шомахо. Надежда еще окончательно не утеряна что-нибудь найти из собственных ценных вешей Шоры с надписями.

На стр. 56 «Истории адыгейского народа» 1958 г. издании (г. Нальчик) имеется по транскрипции Берже Урустам пометка: «Сына Ногмова звали не Урустам, а Ерустам». Никогда кабардинцы — современники Урустама не говорили Ерустам, и мы, теперешние пожилые кабардинцы, не говорим Ерустам, а непременно произносим Урыстам (кабардинское написание).

Второго сына Шоры звали по-кабардински Ерышыд (русское написание Ерешид). Это арабское слово Рашид, означает на арабском языке разумный, благоразумный.

2 июня 1960 года

Текст воспроизведен по изданию: Ш. Б. Ногмов. История адыхейского народа, составленная по преданиям кабардинцев. Нальчик. Эльбрус. 1994

© текст - Кумыков Т. Х., Гарданов Б. А. 1994
© сетевая версия - Тhietmar. 2007
© OCR - Дудов М. 2007
© дизайн - Войтехович А. 2001 
© Эльбрус. 1995

Мы приносим свою благодарность
Адыгской интернет-библиотеке за помощь в получении текста.