-

ЭРИСТОВ Р. Д.

ЗАМЕТКИ О СВАНЕТИИ

18. Ростом герой (легенда).

В царстве кесаря Кекеваза жил в степи Караия герой Ростом. Он всю свою жизнь провел в борьбе с дивами, хищными зверями и кабанами. У Растома было два брата: Гиви и Гурген и племянник — Бежан ⁵⁷, сын Гиви. Кекеваз кесарь оказывал Ростому большое уважение и почет. Да и было за что: не будь Ростома, все владение Кекеваза побрали бы дивы и звери, так как они появлялись по временам и рыскали [79] по царству, таская от жителей, из люлек грудных детей. При таком безвыходном положении, Кекеваз по обыкновению обращался с просьбою к Ростому о помощи и тот, с одного конца царства до другого, освобождал край от нашествия зверей и чудовищ, истребляя их. Но всему бывает конец. Кекеваз, не без внутренней тревоги заметил, что Ростома клонят лета к старости и потому нашел нужным собрать своих подданных и предложить всем постараться как-нибудь женить Ростома, чтоб он не умер бездетным, чтобы сын его заместил отца. Но этому встретилось то важное препятствие, что герои, подобные Ростому, всегда чуждались женщин. К счастью Кекеваза, на совете его, в собрании, оказалась в числе подданных одна девица, которая похвалялась перед всеми, что очарует Ростома, соблазнит его! Кекеваз обещал этой девушке большую награду, если она выполнит свое обещание... Народ разошелся по домам. Смелая и незастенчивая девушка пригласила к себе на ужин Ростома и, угостив его роскошно, упросила остаться ночевать у ней, не смотря на неоднократные отказы героя-рыцаря. Уложив Ростома, девушка приготовила и постелила еще две постели; когда же Ростом, стал засыпать, она, в роли жены Пентефрия, подкралась и прилегла к герою в постель!... Ростом оскорбился дерзким поступком и крикнул соблазнительнице: “Как ты осмелилась, грешная женщина, подойти ко мне?... Ведь тебе известно, что подобные мне не прикасаются женщин, так как Богом дан нам талант — быть героями, а не волокитами и любезниками женщин"... С этими словами Ростом перешел на другую постель. Тут повторилась та же смелая и дерзкая выходка соблазнительницы. Тогда Ростом перешел на третью постель, куда не замедлила снова появиться бесстыдница!... Ростом привскочил и собирался было уже возвратиться домой, но девушка схватила его и сказала: “Я не знала, что ты, такой прославленный герой, не способен любить, не подозревала, что ты не мужчина... Знай я это — не пригласила бы тебя к себе".— “Тьфу, ты, проклятая Богом"! — произнес Ростом в сердцах, добавив: “женщина — всегда сатана".

Совестно стало Ростому и стыдно от высказанных ему девушкою слов — и он отдался любви!. На другой день, Ростом, раненько встал с постели и сказал своей соблазнительнице: “Ты забеременишь. Если родишь сына, назови его [80] Зурабом. Когда же он подрастет и захочет ратоборствовать, чтобы сделаться героем,— подвяжи ему к шее “шарной" (значок из бус), положи ему в карман архалуха яшму, а к седлу пристегни шлем, на случай, авось где встречусь, с ним, чтоб я мог тогда, по этим знакам спознать сына. Между тем, ты, пока не представится особенная крайность, не объявляй ему о том, что он мой сын. Если же родится у тебя дочь, тогда назови ее как хочешь — она твоя — и воспитай ее как пожелаешь". Сказав это, Ростом ушел в себе домой. Спустя известное время, слова героя сбылись: девушка зачала и родила сына, назвав его Зурабом. Мальчик уродился таким красавцем, что похож был на звезду небесную! Быстро он стал подрастать: днем — на пядень в вышину, а ночью — на ладонь, или четыре перста и скоро возмужал! Зураб стал охотиться на полях, ратоборствовать со всеми проходящими, не щадил даже детей самого кесаря Кекеваза. Раз последние стали укорять его: “Если ты молодчина, герой, лучше поищи своего отца: ни кому ведь не известно где он и какие звери и кабаны заели его"... Выслушав этот укор, Зураб печальный вернулся домой и спросил свою мать: “кто был его отец и куда он делся?"

Мать долго не говорила сыну об отце, но когда Зураб настойчиво стал выпытывать об этом, она описала ему Ростома, и его славные подвиги. Зураб, выслушав мать, выковал себе железные лук и стрелы, и отправился верхом в местности Караиа. При этом мать наделила его: “шарной", яшмой и шлемом, как и было сказано ей Ростомом. На дороге Зурабу повстречался “каджи" — леший, во образе женщины и закричал ему: "славный был бы ты герой, если б у тебя не было на шее и в кармане женского украшения, а на седле — “шлема". Зураб продолжал путь, не обращая внимания на слова “каджи", но последний переодевшись, опередил его и повторил прежние слова. Тогда Зураб плюнул в лешего, сказав: “Отвяжись и уходи исчадие, “каджи", проклятый Богом" — и поехал далее. Каджи в третий раз опередил Зураба, переодевшись иначе и повторил прежние слова. Тут Зураб в сердцах сорвал в своей шеи шарна и положил в карман, а шлем спрятал под седло. Наконец Зураб приехал в Караия — в охотничие места Ростома, где с утра до вечера, обойдя леса из конца в конец, набил столько зверей, что из [81] костей их воздвиг себе шалаш, прикрыв его дранью. Ростом, узнав об этом струхнул, подумав про себя: “совершать такие подвиги и мне редко случалось". На другое утро Ростом пришел пораньше к Зурабу и стал осматривать его с ног до головы, но не найдя при нем известных ему знаков — “шарна и шлема" — вызвал Зураба на единоборство. Зураб не уклонился от вызова; они схватились и поднялась пыль столбом! Потянул Ростом Зураба и с размаха всадил его в землю по колено! Зураб потянул Ростома и с размаха всадил его в землю по пояс! Тогда Ростом сказал Зурабу: “обыкновение ратоборцев — бороться троекратно; сегодня отпусти меня, а завтра и послезавтра давай снова бороться и если одолеешь — поступи со мною, как пожелаешь". Зураб освободил Ростома. На другой день они снова стали бороться — и Зураб поборол. Ростом крайне опечалился. Ни один див не одолевал его ни разу, а тут выискался простой смертный, мальчуган, и превзошел его в силе и ловкости при ратоборстве!.. Самолюбие Ростома было сильно уколото. Тогда он решил в душе, во чтобы то ни стало, убить Зураба и в этих видах отправился к кузнецу, заказал ему две пики, которые, заложив себе в ноговицы, стал на третий день бороться с Зурабом.

Зураб поборол Ростома. Тогда последний вонзил Зурабу пику в живот; последний воскликнул: “Ах ты злодей! Смерть моя не сойдет тебе даром: отец мой Ростом всюду разыщет тебя,— в скалах ли спрячешься, обратившись в тура, в море ли — в образе форели, в земле ли — превратившись в мышонка". Ростом был оглушен этими словами, этою для него новостью и у него промелькнула мысль — не убил ли он своего сына. Но не доверяя этому нежелательному и непрошенному предположению, спросил Зураба строго и почти в укор: “Мальчуган! исчадие проститутки! Кто твой отец?»..- “Хвалят Ростома — героя, он и есть мой отец", ответил Зураб.— “В таком случае: где твои шарна, яшма и шлем?" Зураб показал все эти знаки Ростому, объяснив и причину, почему он их скрывал. Ростом, как громом пораженный, бросился было ухаживать за сыном, чтобы спасти его, но Зураб, не смотря ни на какие заботы отца, лишился чувств. Тогда Ростом, взяв его на руки, стал на колена и обратился к [82] Богу с такою мольбой: “Господи! я убил своего сына! Я сяду в яму на 12 лет, не увижу и луча солнечного; оживи (воскреси) лишь моего сына!"— И Ростом подтвердил слова делом: взял на руки тело сына, спустился в яму, вырытую им, глубиною в 12 маховых саженей, и без пищи питья проводил дни в молитвах.

В это же время Ростом вызвал в себе диакона из придворных Кекеваза и просил чрез него у кесаря, для Зураба, воды “бессмертия" (живой — и мертвой воды). Кекеваз не мог отказать в просьбе Ростому, налил в чашу живительную влагу, но боясь, чтоб тот с сыном не отняли у него царства, наставил диакона, что когда тот придет к Ростому, то оступится с умыслом, задев ногу об ногу, и прольет целительную жидкость ⁵⁸. Диакон так и поступил. Ростом понял эту хитрость и сказал диакону: “Если я удостоюсь выйти из этой ямы, то отплачу и тебе, и Кекевазу!... Ведь не будь меня, добавил он Кекеваза сто раз заели бы дивы и звери"!..

С тех пор, Ростом живет в яме вот уже 10 лет и оброс бородой, достигающей до самых ног. Зураб лежит у него на коленах и все это время старик умоляет Бога воскресить ему сына, но видно молитва его не услышана Богом.

Сидя в яме, Ростом скрутил волосинки из своей бороды, навязал их на руки Зураба и под звуки этих оригинальных струн плачет и в трогательном вопле высказывает про печальный случай, как он убил сына!..

За эти десять лет в царстве Кекеваза до того размножились дивы, звери и кабаны, что они стали врываться в дома жителей и таскать детей из люлек. Опечалился и задумался Кекеваз, не знает как помочь горю. Правда, при нем состоят братья Ростома — Гива и Гурген — немощный уродина. Гиви же хотя и умен, и хорош, да не герой — он состоит только советником при кесаре. Правда у Гиви есть сын Бежан, но тот пока молод и потому трудно рассчитывать, чтоб он мог выказать необходимое геройство в борьбе со злом. Однако другого исхода не было. Тогда Кекеваз упросил Гиви [83] послать своего сына для истребления див и зверей. Гиви послушался кесаря и, позвав брата своего Гургена, попросил его сопутствовать Бежану и указывать лишь ему дороги, так как он, Гурген, другого содействия не может оказать племяннику, а последний впервые выступает в поход. Гургена покоробило предложение брата, но отказать ему в просьбе он не смел. Бежан заготовил себе лук и стрелы, взвалил на спину Гургена провизию и отправился с ним в путь. Вышли на поля и Бежан видит бесчисленное множество кабанов. Гурген со страху влез на дерево, а Бежан принялся очищать необозримое пространство от непрошенных гостей. Когда же он окончательно истребил бывших тут кабанов, тогда Гурген сошел с дерева помогать племяннику выдергивать клыки у убитых зверей. А клыков набралось — дай Бог уместить лишь на ста арбах. Тут Бежан собрался было возвратиться домой, но Гурген обратился в нему и говорит: “Видно, ты не уступишь дяде своему Ростому в удальстве; из тебя образуется великий герой. Но если ты хочешь превзойти в этом всех, я дам тебе следующий совет: достань себе в жены дочь эранского кесаря Афросуана — Маруджану, невиданную солнцем". Гурген, давая этим совет, имел в виду подвести Бежана, так как туранцы и эранцы заклятые враги между собою, и в борьбе наверное убьют Бежана, а Гурген присвоит себе славу истребления кабанов!

Бежан, ничего не подозревая, сказал дяде, чтоб тот доставил кабаньи клыки Кекевазу и рассказал бы ему о совершенном им подвиге, а сам отправился в путь, по направлению к царству эранскому. Гурген обрадовался этому предложению, отвез сто ароб клыков Кекевазу, приписав себе подвиг истребления кабанов, а на вопрос о Бежане он ответил, что тот, завидев стадо кабанов бежал, но один из стада догнал его и запорол на смерть. Кекеваз опечалился раннею гибелью Бежана и, удивляясь молодечеству Гургена, обратил на него внимание и стал держать его при себе в почете. Между тем Бежан шел, шел и достиг, наконец, царства Афросуана. Тут в одной башне и жила дочь этого кесаря, Маруджана. Бежан подошел в башне, оттуда выглянула красавица, взоры их встретились и в сердцах молодых людей вспыхнуло пламя любви... Маруджана, увлеченная первою [84] любовью, упросила свою служанку пригласить к ней, как-нибудь вечером, молодого путешественника. Бежан весь день ходил кругом той башни, а вечером был введен к Маруджане служанкою ее. Маруджана и Бежан бросились в объятия друг друга и, казалось, потеряв рассудок, забыли весь свет, упоенные первыми жгучими поцелуями!.. На другой день Афросуан узнает об этом дерзком свидании Бежана с его дочерью и окружает башню своим войском. Бежан выходит из башни, сражается с осаждающими и истребляет их на половину.

Визири советуют кесарю оставить Бежана в покое и дозволить ему обвенчаться с Маруджаною, а за тем какою-нибудь хитростью умертвить его.

Афросуан поступил по совету своих визирей; Бежан и Маруджана радуются; сыграна блестящая свадьба и когда заснули молодые, Бежана заковали в железо, но он проснувшись разрывает их как слабые веревочки!

Кесарь и свита его удивились силе Бежана и, долго раздумывая, пришли в заключению: выведать от самого Бежана то, какими путами возможно удержать его скованным. Для этого они подговорили одну служанку, на вопросы которой ответил Бежан, что его может удержать связанным только волосяная тетива от его лука. Служанка сообщила этот секрет Афросуану, и спящему Бежану связали руки назад его же тетивой. Бежан просыпается, видит стоящего тут же Афросуана со свитою, обрадованных безысходным его положением и издевающихся над ним. Тогда он говорит им:

Желал бы свободы рук,

А в руках — кистень,

Ворваться б в стан эранцев

Мне, осмеянному туранцу.

Бежану отвечает Афросуан:

— Взгляните на глупца — невежду,

Он в моих руках, а все же хвастает, грозит.

Афросуан желает смерти Бежана, но один из его визирей, по имени Шевлох, будучи родом туранец, знал Ростома и его братьев и потому советует кесарю не убивать [85] героя Бежана, а посадить его в яму, обязав свою дочь Маруджану добывать, как она сумеет, хлеб и кормить им пленного. Афросуан послушался советника, приказал вырыть в городе Нарти яму и, посадив в нее Бежана, прикрыть его камнем...

Прошло довольно времени, дивы снова размножились в владениях Кекеваза. Тогда последний потребовав к себе известного нам диакона, приказал ему отправиться к Ростому и как-нибудь ухитриться вытянуть его из ямы. Диакон пришел к яме, в которой сидел Ростом и, став на прикрывающий ту яму камень, начал топтаться и стучать ногами, крикнув грубо Ростому: “Эй, ты, старина! Вылезай оттуда поскорей, а то нас заели дивы и звери". Ростом, оскорбившись грубыми словами диакона, в сердцах отбросил в сторону лежащего у него на коленах еще с небольшими признаками жизни Зураба, а тот окончательно отдал Богу душу! Ростом вылез из ямы и приказал диакону достать ему бритву, чтоб обриться и привести осла навьюченного свинцом.

Когда диакон исполнил волю Ростома, тот выбрился и приказал диакону лечь под ослом. Тот волею-неволею исполнил и это странное требование старика. Тогда Ростом поднял свою саблю вверх и сказал: “если я прав в отношении диакона, то да разрубит сабля моя, пополам и осла с вьюком, и диакона, если ж я не прав, да не будет этого!" И он размахнувшись разрубил их и землю в глубь на 12 маховых саженей!

“Вот тебе за то, произнес Ростом, обращаясь к разрубленному диакону, что по твоей милости я вторично убил моего Зураба!".

За тем Ростом отправился к кесарю Кекевазу. Кекеваз вышел к нему на встречу с обоими сыновьями своими. Ростом схватил последних и при отце размозжил им головы, стукнув одну об другую! — “Это сделано для того, произнес Ростом, обратившись злобно, к Кекевазу, чтоб и ты почувствовал всю прелесть потери сына!"... У Ростома была фамильная редкость — книга, под названием “Часослов минуты". Когда заглядывали в эту книгу, то видели в ней всю вселенную, и все, что происходит на всей земле. Ростом заглянул в “Часослов" и увидел своего племянника Бежана, сидящего в яме близ города Нарти. Опечалился он и решил про себя освободить его. Для [86] этой цели он достал 6 катеров, навьючил их 12-ю героями, усаженными в мешки, и отправился в город Нарти. Здесь, повстречав его жена Бежана, передала своему мужу, что она видела путника похожего на него. Тогда Бежан предложил своей жене выпросить у путника, от его имени, какой-нибудь знак. Когда Ростом убеждается со слов посланной, что она жена Бежана, тогда он посылает племяннику кольцо с большого пальца своего, письмо и одну курицу.

Бежан узнает из полученного им письма, что дядя его Ростом обещается придти к нему вечером, с 12 героями, для освобождения его. Для того, чтобы указать яму, в которой сидел Бежан, жена его, по просьбе Ростома, разводит сигнальные окна вокруг ямы. В назначенное время приходит Ростом к яме с 12 героями и те силятся приподнять камень, которым прикрыта яма, но безуспешно. Тогда Ростом схватывает тот камень одною рукою, бросает его в башню Афросуана; полет камня был так силен, что срывает верхушку башни, попадает об скалу и, отскочив назад, рикошетом разоряет центр города Нарти!... Между тем Ростом освобождает Бежана и они отправляются домой. Афросуан, узнав об этом, преследует беглецов войском и нагнав их, взывает к ним: “сдайтесь! Иначе — истреблю вас!" Но Ростом не из трусливых. Он предлагает своим спутникам продолжать путь, а сам, выдернув огромную ель, точно палочку, повел по ней рукою от верхушки и, облупив ветви, бросил ею в Афросуана, ехавшего верхом; ель проскочила под седока и врезалась в землю, захватив и закрепив полы платья Афросуана. Тогда бросились войска его вытягивать забитое в землю платье кесаря, а тем временем Ростом с своими спутниками ушли далеко.

Афросуан кое-как высвободился и вернулся домой с неудачного похода. А наши герои продолжали поход, при чем Бежан высказал Ростому желание убить дядю Гургена за то, что по милости его он попал к эранцам, но Ростом отсоветовал и не позволил ему убить брата своего. Наконец путники пришли к кесарю Кекевазу, увидели Гиви и Гургена, уже состарившимися и, окончательно распростившись с ними, возвратились в степи Караия, где и расположились жить на всегда. Ростом тоже сильно состарился и не выходил из шалаша ни днем, [87] ни ночью. О дряхлости его узнали дивы и один из них пришел к нему и вызвал его на единоборство. Ростому досадно стало, что див осмелился подступить к его шалашу, да еще и вызывает на борьбу, но уклониться от вызова,— еще постыднее... Поэтому он схватился с дивом и — о, срам! — побежден им! Тогда он попросил дива еще раз померяться в силе на завтра и если будет побежден, то поступить с ним, как угодно будет его противнику. Див соглашается на это предложение. Между тем вечером, когда Бежан по обыкновению возвратился с охоты, Ростом рассказал ему о событии с дивом и просил его не ходить на завтра в поле, а побороться за него с дивом. Бежан согласился и на другой день, переодевшись в платье дяди, выступил на борьбу с дивом — и победил его. Тогда див пристально заглянув в лицо Бежана, говорит ему: “Кажись ты не Ростом?" Но Бежан ответил, что род их таков: сегодня они старики, а на завтра молодеют, что вчера он был дряхлый, а нынче — как видит — молод. Див, на то и див: поверил этой сказке — и ушел. С тех пор Ростом уже не ратоборствует и безотлучно живет с племянником своим Бежаном. [88]

XI. Обычаи, суеверия и предрассудки.

Накануне Рождества, после ужина, в каждом доме одевают мальчика в костюм девочки и сажают его за “кериа" (очаг), ставят перед ним горшок с молоком и дают ему покушать сыру. Обычай этот называется у сванетов “туну гошгин лисгвре" — “сидение за горшком". Какое значение имел этот обычай в старину,— неизвестно уже народу, да и теперь повторяют его лишь по старой памяти.

___________

В посуду, в которой на Крещение освящает воду священник (а прежде “папы"), кладут грецкий орех с привязанным к нему ниткою шилом. Весною, когда начинают пахать, берут этот орех с шилом и ночью закапывают в борозду пашни; на другой день шило уносится домой, а орех оставляется в пашне. По народному понятию, это средство спасает ниву от полевых мышей, вредных насекомых и т. п.

____________

В день Крещения на освященной воде месят тесто и из него пекут семь маленьких крендельков, называемых “киркадол". Нанизав их на веревочку, вешают в боине. В великом посту, в каждое воскресенье утром, старший в доме снимает по одному кренделю, и, сбрасывая троекратно вниз на прикрытый чем-нибудь плоский камень очага, произносит: “амув ам мкгедели арта-квата линчал" — да падет так великий пост. Разделив крендель на кусочки, по числу членов в семье, съедают его, держа кусочек киркадола в левой руке, и поднося ко рту, чрез голову,— с правой стороны!.. Все это повторяется и тоже самое проделывается с остальными пятью кренделями; седьмой же крендель привязывается к той корзине, в которой вывозят пшеницу для посева, и во время сеяния хлеба смешивают с посевным зерном в измельченном виде в знак очищения и освящения семян.

_____________

В день же Крещения на освященной воде месят золу и сохраняют ее во весь год, употребляя это месиво (называемое у них “ивурдан" — Иордан) в тех же случаях, когда мы употребляем освященную воду для окропления комнат и т. п. [89]

_____________

*** *** *** *** (Удзгебис квирас цина параскевс). В Великую Пятницу, один из мальчиков в доме встав утром рано и, обходя три раза вокруг дома, кричит громко и протяжно: “арин-карин"! ⁵⁹ да будет волк с разинутой пастью к стороне стад осетинских, а годовой урожай — к стороне Ушгули; ⁶⁰ плевелы и “цхами" (сорная трава) — в других странах"... Когда мальчик возвратится в хату, одна из женщин начинает сметать с потолка комнаты сажу и, собрав ее, собирает также, по числу членов семьи, по соломинке от ячменя, относит все это в назначенное селением место, где, зажегши ту солому и посыпав сверху сметенною в доме сажею, произносят: “да сгорят, как это, недуги нашего дома, очага".

________________

*** *** *** (Удзгебис квирис шабатс). В Великую Субботу в каждом доме имеют обыкновение выводить на стенах загонов из мучного клейстера изображения быков, коров, овец, воз, лошадей и проч. По понятию сванетов это способствует к размножению скота.

В этот же день заготовляют один хлеб, начиненный сыром, предварительно выдавив на хлебе выдолбленною палочкою множество круглых ямочек.

Хлеб этот режется в четверг, на масленице, на куски, по числу членов семьи в доме и, по понятию народа, каждому из них прибудет в том году столько скота, сколько ямочек оказалось на доставшемся ему куске хлеба.

_____________

В воскресенье, пред масленицей, после ужина, один из семьи берет лопатку быка, или другого домашнего животного и кожицу свиную и, выйдя на двор, кричит: “О, волк! Это прислал тебе Бел; до этого же времени будущего года да будет это у тебя, а там — пришлем лопатку от быка... Плевелы и мыший горошек — в Местии (пусть уродиться в Местии), плохой год (урожая) — в Латали; ох! и ах! в их подросткам; хороший урожай — к нам... О, волк, волк! это прислал тебе Бел". Тут он начинает бранить женский пол и бросает лопатку. После этих слов не смеют уже есть [90] мясное. Значить настал мясопуст. В мясопуст, после ужина, мужчины сванеты, умывшись, берут, каждый, по ножику и, вложив в жар очага, приговаривают: “Алмаз, алмаз, алмаз! Ножик мой — алмаз, кинжал мой — алмаз, шашка моя — алмаз, ружье мое — алмаз, пистолет мой — алмаз, топорик мой — алмаз, коса моя — алмаз. Женщины исполняют обряд “алмаз" в сыропуст и вместо ножа держат в руке иголку и приговаривают: “моя иголка — алмаз, мои ножницы — алмаз, мой серп — алмаз и проч. В четверг на масленой недели сванеты, собравшись утром рано, строят в селе снежную башню, заложив внутри, перпендикулярно, столб. Это будет приятно Богородице и подаст хороший урожай.

____________

*** (Сакмисаба). Утром, в день Св. Феодора, каждый двор печет у себя из пшеничного теста изображения домашних и диких животных и птиц ⁶¹. Печения эти называются ими “бацики" и приготовляются мужчинами (так как, дескать, тут требуется некоторое искусство), по числу мальчиков в доме, не свыше 12 летнего возраста. Если у домохозяина нет детей мужеского пола, то он, во всяком случае, приготовляет три штуки “бацики". Один из них должен изображать домашнее животное, другой — дикое, а третий — птицу. По изготовлении “бацики", собираются мальчики соседних домов на плоской крыше (одного из домов) “дарбази" ⁶², принеся с собою “бацики" и потом, войдя в дарбази, молятся Св. Георгию, прося даровать им вообще радости, веселую жизнь, чтобы быть им невредимыми и в будущем году в день Св. Феодора. По окончании молитвы, дети, сложив в одно место “бацики", устраивают тут же, на средней перекладине веревочные качели (лигитцал) *** и, накачавшись, съедают бацики и расходятся по домам. Среди великого поста, в среду, в каждом доме пекут по одному большому хлебу (“панр"), который хватит на четырех взрослых. Хлеб этот режется к ужину на столько частей сколько у домохозяина имеется участков пахотных и сенокосных полей. Когда старший в доме начинает резать хлеб, тогда он держит ножик в левой руке, а в правой — камень, которым ломают на куски каменную соль. Этим [91] именно камнем он бьет по ножу и приговаривает: “да разрежется также болото, или трясина в пахотном моем участке, что под горой, или у двух берез, или на берегу речки, или в моем покосе, там-то... (поименовывая каждый участок). Хлеб этот освящается в память “Жижвижа и Вежана", в исполнение завещания легендарного односельца своего Вивжвижа, убившего, по ошибке, вместо волка, единственного сына своего Вежана.

_____________

В Вербное Воскресенье, вечером, девушки подростки каждого села собираются в необитаемый дом и поют в роде гимна “лиглови" — “Кириелео" (Кири элейсон). “Христос! отпусти грехи усопшему моему (наименовывает своего отца, или мать, брата и т. д. умерших) и подаждь долгую жизнь и преуспеяние во всех делах моему родственнику (такому-то), или члену дома (такого-то), и каждая девушка, по очереди, поминает своих усопших и живых, тем же порядком, а подруги вторят им. Посторонние, пожелавшие, чтоб девушки упомянули в “лиглови" и их родственников (живых или усопших), должны дать певуньям грецкий орех, или кусочек соли, чтоб Спаситель мог внять их молитву. Такие же пенья повторяются девицами на страстной неделе, за исключением среды и пятницы, так как “в эти дни не годится петь."

В Вербное Воскресенье, вечером, каждый домохозяин приносит из лесу вязанку колючки и втыкает по ветке в каждое окно и отверстие, под каждою дверью, чтоб нечистая сила не вошла в дом.

С этого же вечера начинается выполнение обычая “лирокинал" изгнания ⁶³. Старший в доме берет в руки топорик, остальные мужчины и дети — головни и выбегают, произнося проклятия: “Тьфу! Да обгорят у вас крылья, нечистые силы! Вы узнаваемы, и отличим вас, как черных овец от белых; память об вас да будет за двенадцатью горами; вы заклеймлены печатью Св. Георгия; вы насечены стальным оружием; хватайте зубами каменную плиту, а с нами крестная сила! Да лишитесь вы всякой пищи, кроме песку и каменной плиты!"... Тут старший ударяет об камень обухом топора и произносит: “да сделается таким же камнем ваше подрастающее поколение"!.. [92] Остальные тоже бьют об камень головнями, повторяя те же слова. Этот обряд изгнания нечистой силы повторяется каждым домом, утром и вечером, по понедельникам, вторникам и средам, на страстной неделе. В некоторых местах Сванетии, вероятно по этому, называют страстную неделю —“неделею чертей" (“hopiали нагзи — *** ***).

__________

В среду, на страстной неделе, перед тем, как ложиться спать, одна из женщин в доме берет кусок сала и мажет им у каждого из домашних: лоб, шею, грудь и ладони, приговаривая: “Дай Бог вам дожить до многих светлых Воскресений Христовых!"

__________

На тои же неделе и та же женщина, встав в четверг, спозаранку, начинает прясть из черного руна нитки и когда все остальные домашние проснутся и встанут, тогда она привязывает каждому из семьи мужеского пола те нитки у кисти руки, а женскому полу — к ноге, не имея права говорить при этом. Такие же нитки привязывает она к домашней утвари. По окончании этого процесса, она в праве говорить. Нитки остаются до Пасхи. По окончании же обедни, каждое лицо снимает с себя привязанные в нему в четверг нитки и, бросая их в огонь, произносит: "да сгорят таким же образом все мои недуги". Некоторые лица, слово: “недуги", заменяют словом: “великий пост".

__________

На страстной, в субботу вечером, девицы собираются в какой-нибудь необитаемый дом и выжидают заутрени. Утром отправляются к церкви, садятся по одаль от нее, поджавши под себя ноги, не смея шевельнуться и встать,— распевают известные нам гимны “лигдови", пока не отойдет обедня. По окончании обедни, один из “пап", взойдя на крышу церкви, возвещает несколько раз, громогласно и протяжно о Воскресении Христа.

___________

В четверг на страстной неделе, утром рано, встает одна из домашних, прядет молча из черной шерсти нитки “тампар" (***) и привязывает их каждому члену семьи на правой руке и ноге, а также быку — к рогам, к столбу очага, к ружью и сундуку. За тем приносит со двора белый камень и разломав его, запекает в хлебы, из коих один хлеб [93] опускает она в закваску, другой — прячет в хлебный сундук, третий — в обыкновенный сундук. Все это делается в тех видах, чтобы в доме во всем было обилие.

__________

Есть дни в году, когда обычай воспрещает звать извне находящееся в доме лицо. Вот эти дни: 1, в праздник во имя св. Георгия; 2, день в начале паханья; 3, в новый год; 4, в день отправления в путь, и 5, в начале молотьбы.

__________

Пастух, в начале весны, когда в первые ведет скотину на пастбище, бросает на поле кусочек железа и говорит: “пока я тебя не разыщу, до того пусть и зверь не набредет на мою скотину".

__________

Отправляющемуся в дорогу кладут под ноги горящую головню и он, перешагнув через нее, поворачивается от правой руки в левой и, перекрестившись, просит Бога о даровании ему счастливого пути.

__________

Тоже самое проделывается и с теми, которые отправляются на охоту, или в церковь, для принесения там жертвы. Полагают, что в первых двух случаях ограждаются от нечистой силы путешественник и охотник, а в последнем — приносящий жертву очищается от всякия скверны.

__________

В ноябре месяце сванеты приносят домой землю из кучек, набросанных кротами. Этою землею посыпают, понемногу, амбары, сундуки, ларцы, домашнюю утварь и проч. Значения этого обыкновения никто не объясняет.

__________

Сыр от удоя в день понедельника может есть только женский пол, мужчинам нельзя есть, иначе коровы будут мало давать молока.

__________

Если грудного ребенка несут ночью куда-нибудь, то лоб его намазывают углем, или сажей, чтоб отогнать от него нечистую силу. Для той же цели кладут в люльке, с ребенком, какую-нибудь железную вещицу, или просто кусочек железа.

__________

В праздник св. Федора, как мужчины, так и женский пол стригут у себя понемногу волос. В тот же день стригут нестриженных овец, или, по крайней мере, бреют с них понемногу руна. [94]

__________

В воскресенье не годится бриться. В понедельник не следует расчесывать волосы, не годится и шить, иначе “скотину подавит зверь".

__________

Когда скотина заблудится, или как-нибудь останется в поде, тогда дома привязывают веревкою треножный стул, надеясь, что этим средством "у хищного зверя рот завяжется".

__________

Во вторник и в четверг, перед заходом солнца, женщины перестают работать, иначе “домашняя скотина, дескать, уменьшится".

__________

Не годится прясть коноплю с 20 декабря по 7-е января.

__________

До 9-го марта, на пахотных полях, не насыпают на снег землею ⁶⁴, “чтоб предотвратить на весь март дурную погоду".

__________

Сванеты придают большое значение влиянию луны. Они считают счастливыми некоторые фазы и знают наизусть числа дней (фаз) луны (3, 6, 7, 10, 16 и 20) благоприятных для путешествия, для поднятия и переноски амбара, винной посуды, домашней утвари и проч. Для выступления в путь, самым счастливым днем считается понедельник, в особенности, если с этим днем совпадает 7-й день луны.

_________

Покровителем свиней народ считает “лапатра". В праздник “меисариоба", который бывает в субботу пред наступлением недели о Фарисее и Мытаре, в каждом доме режут по одной свинье и, вынув у нее язык, приносят его с одним хлебом к свиному хлеву, где просят “лапатра" увеличить их стадо свиней.

__________

Для умножения овец, народ обращается с молитвою к “сарекел-дец" ⁶⁵.

__________

Когда желают вскрыть полный амбар, то для этого прежде всего исполняют следующий обряд: одна из женщин, [95] приготовив для печения ком теста, щипнет его с трех боковых сторон большим и указательным пальцами, а потом сверху надавливает большим, указательным и среднем пальцами настолько, чтобы остались их отпечатки на тесте. По приготовлении таким образом хлеба “лешгна" (***) "закусывания", все в доме откусывают от него, с краев, по кусочку, передавая, по очереди, друг другу, приговаривая: “Господи! сделай наш амбар изобильным". При этом у каждого из них должны быть под ногами ножик и угли. К тому же времени приготовлен другой, подобный же хлеб (“лешгна"), который относится, прикрытый полою платья (чтоб небо не узрело,— не годится) к постороннему лицу, считающемуся счастливцем и преданным дому, и дают ему покушать хлеба.

__________

Перед начатием молотьбы хлеба, когда снопы уже развязаны на гумне, обходят его три раза, имея при себе топорик или какую-нибудь железную вещь, приговаривая: “Господи! подай гумну изобилие; кто имеет к моему току “дурной глаз и сердце" (кто сглазит его, посмотрит завистливо), ты иссуши его, вытравь его чадо.... и осени мое гумно знамением креста".

__________

Народ убежден, что существует талисман “махадана", имеющий свойство переносить, невидимо, зерна, с одного гумна на другое. Бывали случаи, что ходили по селению с образом и заставляли всех клясться в том, что не станут держать у себя “махадана", обогащающего тех, кто держит этот талисман и разоряющего все селение.

__________

Во время припадка падучей, к больному пристают с кинжалами и стреляют из ружей, с целью выгнать из больного нечистую силу, при чем сжигают перед его носом волчью шерсть. По прошествии припадка, больному привязывают зашитые в лоскутке кожи волчий зуб и медвежьи когти (“кисумбура" — ***).

__________

Если весною впервые увидеть, не будучи обутым, новорожденного жеребенка, перепелку или лягушку не в воде, то в лето будут болеть ноги.

__________

Если услышать впервые весною голос козленка раньше [96] чем увидеть его, то торговец заговорит во время продажи-купли.

Если тоже случится по отношению к поросенку, то явится бурчание в животе.

Если трясогузку увидеть не умывшись, то глаза будут болеть.

Если на бабочку взглянуть, когда она летит по направлению в востоку, то будет счастие.

Если кукушку на голодный желудок увидеть, то плоды трудов не будут обильны.

Если увидите впервые змию, спешите домой и, засматривая в огонь, схватите цепь, на которую вешают котлы. Хотя бы и иметь успех, проделать все это но все же, это событие порождает дурное расположение духа.

__________

Когда народится луна, хорошо увидеть ее в тот момент, когда по линии зрения стоит кто-нибудь. За то и характер этой личности сообщается вам до другого новолуния. Увидевши же народившуюся луну, должно съесть небольшие крохи хлеба и взять в зубы серебро и железо: металлы эти означают: серебро — чистоту сердца, а железо — твердость, неустрашимость.

__________

Если соя и дрозд-деряба издадут звуки вправо от путника, или охотника, то это скверно: путешественника постигнет несчастие, а охотника — неудача. Тех же последствий нужно ожидать, когда по дороге вылетит перепел.

За то встретить в дороге лягушку — прекрасно; лучшего нельзя пожелать.

Хорошо для охотника, если после нового года, первою убитою им дичью будет трясогузка.

Когда обуваешься, надевай обувь сперва на правую ногу: с левой ноги начинать не годится.

Если головни шипят — быть непогоде.

Если чешется левое ухо — быть непогоде, а когда правое быть вёдру.

Того же нужно ожидать, когда чешется нёбо.

Когда чешется правая сторона бровей — не пускаться в путь, а когда левая сторона — исполнятся задуманное.

Пульсация левого плеча предвещает ссору и весть о смерти.

Когда чешется верхняя губа, то это предвещает приобретение напитка. [97]

Когда чешется кончик носа, то это предвещает горе.

Пульсация в коленах предвещает стать на колена для оплакивания.

Когда чешутся ноздри, то это предвещает радость.

Если умывается кошка и при том лапкою задевает за свое ухо — быть погоде.

Если куры барахтаются, то быть грозе.

Если грудной ребенок поведет ручками по голове — значит грозит смерть.

Происхождение грома и молнии сванеты объясняют двояко: или тем, что на небе ссорятся дивы, при чем сталкиваясь производят гром, а стреляя из ружей — молнию, или тем, что черти, собирая котлы, гремят ими. Дождь, по представлению сванетов, льет из небесных озер.

XIII. Демонология.

“Сашшар" ⁶⁶ (леший). По-сванетски лешие называются "сашшар" — страшилище; они, по верованию народа, появляются в окрестностях селений за две недели до рождественского поста и остаются до праздника ,во имя св. Варвары, т. е.— 4-го декабря. Сашшары ростом с 9-тилетняго ребенка; их бывает много по берегам рек и у родников. Лица у них человеческие; они одеваются и говорят. Встречного окликивают всегда по имени; показываются только одинокому и, поймав его, водят по небу, по земле и, приведя, наконец, на то место откуда взяли, отпускают взнузданным. У некоторых они сворачивают ноги пятками вперед, но в конец никогда не губят. Сашшары устраивают хороводы, любят ловить форель, часто охотятся на туров и лакомятся их мясом.

“Пажв" ⁶⁷ (скрывающийся) — домовой. Пажв — живое существо с человеческим лицом, за исключением носа; тело у него мягкое, будто заросшее птичьим пухом. Пажв припадает к спящему грудью на грудь, лицом к лицу, руками к рукам и т. д. Спящий тогда изнемогает, почти задыхается, не в [98] силах будучи преодолеть пажва. Но если спящий как-нибудь вывернется и, захватив домового, подведет его к огню, то пажв “гаснет" — улетучивается.

"Кхал" ⁶⁸. Кхал — газообразное существо, невидимое; присутствие его узнается по особому, свойственному ему запаху. У него ноги хрустальные; он обитает в горах и на берегах рек. Если “Кхал" нападет на человека, то у него появляется зевота, разбаливается голова, начинается тошнота и вообще он повергается в неловкое, дурное расположении духа. Средство против “Кхал" — заговор, нашептывание особенных молитв.

XIV. Охотники и охота.

1. Покровители охотника и его обычаи в Сванетии. Страсть и способность к охоте, по убеждению сванетов, передаются наследственно. Покровителями охоты, кроме Бога-Отца, признаются: св. Георгий, "Даль" ⁶⁹, “Абсасд", “Свим-бер-модзгвар" и “Эль". Соблаговолит св. Георгий, так даст охотнику удачу на серн и туров, нет — так не даст. Ближайшею помощницею св. Георгия считается Даль (Коджа Даль), которая живет постоянно в скалах гор. Она порою показывается счастливцу охотнику и тогда успех последнего несомненен. Но охотник, повидавший Даль, не должен об этом разглашать,— иначе богиня рассердится и сбросит его со скалы. Дали поручены св. Георгием туры и серны и она обязана вести им счет как живым, так и убитым. Даль не позволит охотнику убить любимых ею исключительно туров и серн. В одной из народных сванетских песен упоминается, что Даль иногда соблазняет охотника и разделяет с ним любовь. У сванетов о Дали существует такая легенда. Даль лежала после родов на верхушке скалы, оттуда скатился у нее ребенок; внизу схватил его волк и унес. Увидев это, охотник погнался за хищником, застрелил его и, отбив дитя, принес к скале, на которой была Даль. Обрадовавшись ребенку, она предложила охотнику просить себе одно из двух — или разделить с нею [99] любовь, или право добывать определенное число туров и серн ежегодно. Охотник остановился на последнем предложении. Тогда Даль спустила со скалы свою длинную косу и подняла ею ребенка. Вскоре охотник разгневал Даль тем, что, не довольствуясь определенным числом дичи, стал истреблять любимые богинею табуны туров; за это он был свергнут Далью со скалы, а потомки его лишены ею права на охоту.

“Абсасд" — тоже бог гор; у него прав на туров и серн меньше, чем у Дали, но за то он считается покровителем птиц.

Что же касается покровителей охоты “Свим-бер-модзгвара" и “Эль", то у них, по верованию сванетов, больших и исключительных прав на зверей и птиц не имеется.

От охотника требуется, чтобы он избегал прелюбодеяния и старался не попасть в такой дом, где находится роженица, или вообще женский пол в периоде менструации. Последним в этот период не дозволяется есть дичь.

Кости от дичи должны быть собираемы охотником в своем доме, а если их накопится так много, что негде уместить, тогда их нужно выбросить в реку. Кости от доли дичи, подаренной охотником товарищам или посторонним, в виде гостинца, непременно должны быть возвращены тому же охотнику все сполна.

К мясу и даже к костям дичи не должны быть допускаемы свиньи, овцы и куры.

Рога от туров и серн жертвовались до сих пор церкви, а теперь промысел изменил этот обычай: их продают.

Убитая дичь обыкновенно делится между охотником и его сотоварищами-спутниками в следующем порядке: голова, шея и шкура дичи принадлежат исключительно охотнику, убившему дичь, а остальная часть ее делится на ровные части между участвовавшими в самой охоте и бывшими при вещах охотников.

Убитая дичь приносится в деревню непременно ночью, чтоб не сглазили охотника.

2. Туры и охота на них. Туры водятся в Главном Кавказском хребте, на всем протяжении его. Тур-самец взрослый, по величине своей, подходит к двухгодовалому телку, и бывает в длину 7-8 футов. Тур-самец значительно более [100] тура-самки и туловищем, и рогами. У тура, как и у домашней козы, хвост и борода короткие, уши, сравнительно с головой,— малы, челюсти длинные, глаза большие, шея толстая, короткая, грудь широкая, сильная, рога, откинутые назад, бывают от 1/2 до 3/4 аршина длины и толстые, с роговистыми складками или кольцами. Замечено, что величина турьих рогов не везде одинакова. Например, рога туров в охотничьих местах Ушгульского общества бывают длинные, а в охотничьих местах Ипарского и Гулахского обществ — толстые и короткие. Турьи копыта раздвоены и эластичны, что дает им возможность ходить и держаться на высоких и почти отвесных карнизах скал. Турья шерсть короткая, частая и жесткая, цвета — весною соломенного, летом — каштанового, осенью — с примесью черного и зимою — сероватого . Мясо тура очень вкусное, жирное; над ребрами тура бывает жиру на четыре пальца толщины и можно добыть его с одного тура до пуда. Туры спариваются в ноябре, а сбрасывают в июне, по одному и в редких случаях — по два телка. Туры, различного возраста, носят у сванетов названия различные. Так, взрослый тур-самец называется “квицра", “гващ", “фиан" (бык); тур среднего возраста,— “мугвшир", годовалый телок — “потр". Самка тура называется “диквицра" или “дафиул-квицра". Туры любят держаться в самых неприступных для человека скалах. Они чрезвычайно быстры на ходу, ловки и находчивы. Иногда туры падают (случайно) с кручи, но они всегда уловчиваются падать на рога, и это падение, благодаря твердости их рогов и силе их шеи, не причиняет им никакого вреда. Туры чрезвычайно крепки и выносливы: если пуля из винтовки не попадет ему в голову, или сердце, то с одного выстрела и не одолеть его. Пищею турам служат молодая мурава на проталинах, мох, древесные листья и молодые побеги и почки кустарников. Зимою туры живут на карнизах скал и в пещерах, куда, как уверяют охотники, горные индейки приносят, летом и осенью, в большом количестве, траву; этим запасом и питаются туры, а их пометом — индейки.

Туры днем, обыкновенно, проводят время на карнизах скал, лежа и жуя жвачку; на пастьбу ходят отсюда утром и вечером при заре. Тогда они спускаются по хребтам гор вниз, скорым шагом, и быстро поедают по пути траву, листья, [101] мох, ветки кустов. Спустившись в ущелье, пьют воду и в особенности солончаковую, где таковая встречается, а напившись, возвращаются тем же путем на горные вершины. Туры вообще чрезвычайно осторожны, зорки и чуют человека по запаху. Охотники, зная эти привычки туров, подкарауливают их, или на солончаках, или на пути следования их за кормом или к воде, стараясь перехитрить их и подкрасться к ним с противоположной стороны направления ветерка. Туры ходят по одиночке и попарно, но любят жить небольшими стадами от 10, до 100 редко, голов, вместе. Когда стадо их не менее 10 штук, тогда его непременно караулит один из стада. В то время как туры покойно пасутся, резвятся, караульный беспокойно мечется, перебегает с одной горы на другую, обегает вокруг стада, наблюдает за ним, беспокоится, тревожится и, если завидит хотя тень опасности, дает знать товарищам — и стадо убегает. Поэтому охотник всегда и прежде всего старается подстрелить караульного тура, а за тем уже приняться за любого из напуганного и рассеянного стада, которое разбегается в страхе в разные стороны, заложив рога назад и делая неимоверные и отчаянно-смелые скачки с обрывов и скал на едва досягаемые карнизы и пики других оголенных и зубчатых вершин.

На туров охотятся круглый год и преимущественно осенью. Зимою охота бывает удачная, когда выпадает большой снег. Тогда охотники берут с собою сельчан и с собаками отправляются на туров. Народ с собаками располагается в ущельи, а охотники, выпугнув стадо из пещер, гонят его к товарищам. Туры в страхе бегут вниз, скачут, вязнут утомленные в снегу, не будучи в состоянии подняться опять на гору... Тут начинается травля их, почти всегда без выстрела. Бедных туров, затравленных собаками, прирезывают.

Из турьих шкур делают тулупы, стоющие 4-6 р. Туры, в последнее время, стали значительно уменьшаться в численности; причина этому ясна: их бьют круглый год, не разбирая ни молодых, ни старых, ни козлов, ни коз. В 1882 году было насчитано убитых в Сванетии туров более 200.

3. Горная индейка В Сванетии. Горную индейку называют в Вольной и Дадиановской Сванетии — “каджа-катал" (скалистая курица), и “мукгед" (***г) — (крикунья), в Княжеской Сванетии, [102] — “жван", а в Верхней Раче — “джихвис индоури" — турья индейка. Горные индейки живут в недоступных горах Кавказа, чаще в обществе туров. Оне крупнее домашней курицы; цвет перьев у самца — серо-беловатый, а у самки — светло-пепельный; на нижней части у них, вплоть до короткого хвоста, пух белый. Голова у этой птицы красивая, клюв короткий, слегка сплюснутый, глаза большие. Горные индейки кудахчут как куры, но весьма громко, с насвистом, летают быстро и на большое расстояние, как бы не смыкая крыльев, а бегают так быстро, что не догнать их и на лошади вскачь. Оне гнездятся в скалах и несут не более 10-ти яиц в пятнах, в роде веснушек. Птенцов кормят самка и самец. Едят оне траву, глотая рядом камешки, песок, ил. Оне очень сильны. Удержать пару живых горных индеек одному человеку — затруднительно. Оне кусаются. Зимою живут в пещерах с турами и питаются их пометом. В Сванетии горных индеек ловят летом, в особенности молодых, ловушками, но оне в неволе ничего не едят и не выживают. Мясо их беловатое вкусное.

XIV. Праздники и связанные с ними обычаи и суеверия.

1. Новый год по-сванетски называется “зомха", от слов "за" — год и “махе" — новый. В Дадиановской Сванетии Новый год называется “канда". Накануне Нового года, с вечера, до ужина, в каждом доме приготовляют короткий пучок стружек, соструженных от палочек, подвешанных за месяц до того под потолком, над огнем, для просушки их. Пучок этот кладется у “кериа" — очага, а на утро в Новый год этими стружками разводят впервые огонь. Накануне Нового года, с вечера, все ведут себя чинно, никто не обмолвится дурным словом, ибо, по их понятию, уже наступил Новый год, а в первый день его не подобает вести себя иначе. После ужина кто-либо из домашних отправляется в один из необитаемых домов селения, куда стекаются и другие тоже по одному человеку от каждого двора. Удалившегося таким образом человека называют “каме мучшха" (*** ***) — внешним славильщиком, т. е. человеком, приходящим извне для поздравления. Кроме внешнего славильщика в каждом доме есть еще по двое внутренних славильщика — “исгаа мучшха" (*** ***). Они, [103] оставаясь в доме, должны на другой день (в Новый год) встать спозаранку, раньше других, положить на углях стружки из пучка, оставленного у очага и после этого отправиться на речку. Один из них несет с собою “охар" — деревянную посуду для воды ⁷⁰, а другой — маленькую корзинку, в которой уложены “ушдбаал" — хлебы, с запеченным в нем сыром, на каждого домочадца по одному.

По приходе их на речку, они испрашивают у Бога благословить принесенные ими с собою хлебы, затем наполняют “охар" водою и молят Бога дать счастье им быть для дома добрыми вестниками. Гостями в этот день бывают преимущественно родственники: замужние дочери с детьми и мужьями, также продавшие им имение; каждого посетителя отдаривают от 1 до 20 р. (конечно скотом, или вещами). Тут еще нужно упомянуть об одном обычае. На кануне нового года, один из домашних вырубает в аршин длины березовый брус и, расколов его на части, приставляет их по обеим сторонам дверей дома; осколки эти называются “нате"; каждый гость, приходящий на второй день Нового года, обязан взять одно “нате" и внести в дом. Эти “нате" сперва приставляются к стене у очага, а за тем втыкаются в потолке.

2. Канун Рождества и Рождество. Канун Рождества сванеты называют “Шаб", а самое Рождество — “Крисдеешь", “***", что в переводе означает — Рождество Христово.

В этот праздник в каждом селении один или несколько, заранее выбранных по очереди жителей, обязаны угостить всех жителей села: накануне рождества обедом и ужином постным, а в день Рождества обедом скоромным. В назначенное время жители селения спозаранку отправляются гурьбой, без приглашения, в гости к “угощателю", на которого пала эта дорого стоющая честь.

Первое место за столом занимает хозяин, около него усаживается старейший по летам односелец, а за ними — следующие, по возрасту, сельчане. Женщины усаживается отдельно, на другой стороне комнаты, тоже по старшинству возраста. Перед каждым рядом гостей ставят длинные скамейки (столы); сельские виночерпии, каковых, избранных “угощателем", независимо [104] поваров, бывает на каждые 20 дымов — по десяти, на столах, перед гостями кладут столько хлебов, что они буквально прикрывают собою столы. За тем, на каждых троих гостей подается по одной большой чашке вареного сыра и столько же, в такой же чашке, невареного. Когда все усядутся по своим местам, тогда среди комнаты усаживается “тиде" — кравчий и наливает в чаши водку виночерпиям, которые и разносят сидящей за столами публике, начиная с хозяина, последовательно.

Вот подали “угощателю" чашу с водкой; он встает, благословляет гостей, прося Бога, чтобы Спаситель вознаградил и восполнил утрату каждого из них; при этом упрашивает народ провести в его доме время без ссоры, за что он будет благодарен. После хозяина встает следующий за ним старейший, благословляет народ и когда он окончит, опорожнив чашу, тогда только остальные приступают к кушаньям и начинается пир... Виночерпии безостановочно разносят гостям водку и когда чаши по три раза обойдут народ, тогда последний на время прекращает еду и, перекрестившись, начинает петь “рождественские" песни, заключающие в себе: Рождество Спасителя в Вифлееме, приход волхвов на поклонение с дарами и нахождение младенца в “золотой люльке" (яслях). За тем виночерпии продолжают обносить водку, пир идет горой; женщины и мужчины, особо друг от друга, поют народные песни и пляшут до утомления. Окончив обед народ выходит на двор и там продолжает песни и пляски до ужина. Ужин этот и, на другой день, закуска и обед пируются в том же помещении и тем же порядком.

Обычай этот в некоторых селениях прекратился, вследствие неурожаев и во избежание разорительных расходов. Там же, где таковые еще остались, селения вынуждены были раздробиться на несколько партий, для подобных пиров. Во всех больших празднествах в Сванетии соблюдается тот же чин и порядок во время трапезы.

3. “Ликвраши ***. Празднование “Ликвраши" начинается в пятницу, пред неделей о Фарисее и Мытаре и продолжается пять дней, для славословия св. Варвары. Но прежде следует описать легендарное предание о том, по какому случаю установлен этот праздник. В Княжеской Сванетии, в Бечойском обществе, в сел. Дол, есть остатки церкви с обрушившимся куполом [105] во имя св. Варвары. Давно, очень давно, из этого селения выселились, для водворения в Ушгульском обществе, двое жителей: один, по фамилии Калдани а другой — Тчелидзе. Их вынудили на этот тяжелый шаг разные стеснявшие их обстоятельства. Расстояние между названными обществами — 54 версты. Ушгульцы приняли Калдани и Челидзе под свое покровительство и наделили их из общественных земель пахотями, покосами и лесным участком, с условием, чтоб они выкрали из Дольской церкви образ Спаса и доставили бы в Ушгульскую церковь, во имя св. Варвары. Выполнение этого условия от Калдани и Тчелидзе народ требовал потому еще, чтоб убедится в преданности их к Ушгульскому обществу и чтоб этим поступком возникло для выходцев препятствие к обратному возвращению их в Дол. Калдани и Тчелидзе выполнили условие в сопровождении шести человек Ушгульцев. Похищенный образ Спаса и ныне находится в ушгульской церкви во имя св. Варвары. Существует песня в честь перенесения этого образа в Ушгули, весьма поэтически сложенная, и поется народом во время праздника “Ликвраши". Она начинается так: “Слава тебе, св. Варвара Дольская!". Узнав о похищении образа, вся Сванетия решилась созвать народное собрание. Цель сходки была умилостивить св. Варвару Дольскую, каким-нибудь приношением, так как Святая могла прогневаться за похищение образа. Судили, рядили и установили ежегодно праздновать “Ликвраши",— славить св. Варвару. Но празднование должно было быть выполняемо — по мнению схода — там, в каком обществе и в каком селе пожелала бы св. Варвара. А как это узнать? Народ не затруднился разрешить трудный вопрос: собрание решило взять из каждого селения по одной кадки (“негар") на гору Бечойского общества — Мезери ⁷¹, на склоне которой расположены, как с. Дол, так и церковь во имя св. Варвары,— и с вершины этой горы спустить кадки; чья кадка уцелеет, тому и праздновать во славу св. Варвары. Что же вышло? — Из бочек, принесенных со всей Сванетии, от каждого селения по одной, уцелели только три: ушгульская, мужальская и дольская; остальные разбились в дребезги. Таким образом “Ликвраши" и по ныне празднуется в Ушгульском обществе, в с. Мужали — в Мулахском обществе и в с. Дол — в Бечойском обществе. [106] Во время празднования “Ликвраши", одни дворы, в данный год, угощают, а другие — гостят у них, точно также, как вовремя праздника “Лампари", но с тою разницею, что число гостей и угощателей тут допускается неравное, как в праздники “Лампари"; гости могут превосходить численностью и это зависит от взаимного, заранее выговоренного между сторонами, условия. Угощение должно быть в больших размерах, на сколько позволят средства хозяина. Во время этого праздника могут явиться в гости и неприглашенные, посторонние; хозяин должен принять их с почестью, ласково, не вызывая неудовольствия и не высказывая, что он не знаком с посетителем.

4. Последний день масленицы. В воскресенье, в последний день масленицы, жители обоего пола и всех возрастов собираются среди села, где заранее воздвигнута обширная, в виде башни, крепость из снега; охотники и охотницы до плясок подымаются на снежную крепость и там пляшут круговую. Среди хоровода, на крепости, водружен высокий столб и на нем на верхушке, намотана солома из ржи, в форме человеческой фигуры. Наплясавшись вдоволь на импровизированной крепости, сходят вниз и разоряют самую крепость. Вслед за этим начинается представление, нечто в роде представлений египтян, греков и римлян. Артисты наряжаются в особой, ближайшей к сходу народному сакле. Прежде всего выбирают одного, самого малого ростом человека, обиженного природою и в других отношениях, надевают на него широкие холщевые панталоны, набив их мякиною, делают ему из соломы горб, привешивают к животу эмблему человеческого произрождения и, смазав сажей лицо, дают в руки березовую метлу. Наряженный таким образом шут называется “сакмиса"(***). По сюжету пиесы, в помощь к “сакмиса" назначают несколько человек, из которых один, наряженный в “кээны" (шах), стоит около “сакмиса" с обнаженною деревянною шашкою, в качестве телохранителя; двое одетые в женские платья — в ролях жен “кээни", а остальные — в визири... Выходят для представления и в народе раздается непритворный смех, шум, гам, крики одобрения... “Сакмиса", изменив голос, начинает размахивать метлой, будто силится драться. Кого бы он не задел метлой из присутствующих зрителей, никто не в праве оскорбиться. Сакмиса в ударе, он подбегает, то к одной, то к [107] другой из присутствующих женщин и заигрывает с ними, делая при этом неприличные телодвижения!... Между тем “кээни" ложится среди своих жен, и притворяется спящим. Тогда “сакмиса" соблазняет жен кээни, и тут, как “кээни", так и “сакмиса" выказывают искусство в изображении образца бесстыдства, подходящего к тому, что проделывали греки и римляне в мистериях, дававшихся ими в честь Вакха, Приама, Цереры, Венеры....

5. Лидшвидиши и литхаши. С весны общины делают сходы, на котором постановляют не работать вовсе до уборки урожая, за исключением среды и четверга. Остальные дни недели пожертвованы Богу. За это Всевышний спасет их от града и ниспошлет им хороший урожай. Для прочности постановления, тут же присягает народ в ненарушимости обета и выбирает из среди себя, несколько человек, на которых налагает обязанность следить за точным выполнением постановления и в случае нарушения кем-либо, данной присяги, работою в запретные дни, взыскивать с того штраф по мере вины его. На штрафные деньги покупается водка для пожертвования Богу. Обычай этот называется “лидшвидиши* и “литхаши" ⁷². Независимо всего этого, сельское общество, во все время обета, два или три раза в месяц, покупает водку и скотину на убой и приносит в жертву Богу, выпрашивая хороший урожай и умоляя пощадить их от градобития. Понятно что, подобная жертва, вовсе неугодная небу, есть только предлог для сванетов повеселиться и напиться им в лишний раз. В случаях градобития или проливного дождя сванеты говорят, что жертва их не принята Богом, потому что верно кто-нибудь из них работал в запретные дни, или праздники или, наконец, есть в селении роженицы.

6. Уплиш (праздник на Фоминой). “Уплиш" празднуется во всех обществах Сванетии, кроме Ушгульского и продолжается три недели сряду. Во всех селениях, где только празднуется “уплиш", один двор, в данном году, “угощает", а пять-шесть дворов — гостят у него. За то в следующие за тем пять-шесть лет “угощатель" нынешнего года гостит, по очереди, у бывших гостей своих. Так распределены и [108] очередуюся и остальные жители селения. А как посещение 5-6 дворов со всеми домочадцами в течении 3-х недель было бы тягостно для одного, то “угощатель" заготовляет для гостей только мясное и водку, а хлеб, или правильнее, муку необходимую на это время для всех, собирают у себя и приносят с собою гости. В это же время, в некоторых обществах, имеют обыкновение жертвовать местной церкви быка, которого и закалывают в ограде той церкви и там же варят его в огромных котлах. Тогда приходят сюда, от каждого двора местного селения, по одному человеку, приносят для себя по хлебу, с запеченным в нем сыром и когда уварится говядина, освящают часть мяса и гусак той скотины, при одном хлебе, а остальное мясо распределяют по дворам. Пришедшие сюда отобедать, к вечеру расходятся по домам.

7. Кхулиши или Вулиши. Праздник "кхулиши", или “вулиши" установлен в Сванетии очень и очень давно, вследствие печального события, содержание которого осталось в народной песни, поющейся во время этого праздника.

Вот в чем дела. У истока р. Ингура двинулся ледник, по-сванетски "кхол" или “вол" и массою своею запрудил эту реку. Наконец масса воды тронула лед и смыла в своем течении большую часть прибрежных селений, затопив и занеся их песком и илом. После этого несчастия установили праздник “кхулиши" — молить Бога чтоб ледник не повторился. “Кхулиши" празднуется в Вольной Сванетии — в Местийском обществе и в Дадиановской Сванетии — в Лашхетском обществе, ежегодно, перед Петропавловским постом, в субботу и воскресенье. Во время этого праздника один двор угощает, а сосед — гостит, в следующем году роли меняются и т. д. Таким же образом очередуются все жители данного селения. Ежегодно во время этого праздника пир идет горой, поют, пляшут.

В Дадиановской Сванетии, к северу от Лешхетского общества, возвышается очень высокая гора, а на вершине ее раскинута довольно большая поляна; по средине ее построена церковь во имя св. Архангела, куда стекается народ из Лашхетского общества, в праздник “Кхулиши", принося с собою все съестное. Пообедав и повеселившись, народ возвращается домой. Каждый двор приносит в жертву церкви: три восковые [109] свечи, бардак пива, гусак от барана и проч. Все это идет в пользу махвши (старшины) селения, которому принадлежит та церковь.

8. “Зураласкар", или “Лигуркэ". Праздник “Зураласкар" — женский пир, или “Лигуркэ", справляется ежегодно 15-го июля, только в Ушгульском обществе. В старину, праздник этот справлялся женщинами, а впоследствии присоединились к ним и мужчины. Вечером того дня пекут огромный хлеб, в три пуда, с запеченным внутри сыром. Хлеб этот приготовляют таким образом. Муку и сыр собирают в селении, от каждого двора; за тем разводят в доме, на плитах, огромный костер и когда нагреются плиты, сгребают и выносят жар, а на плиты кладут раскатанное в виде круга тесто (основу хлеба), на которое накладывают размятый сыр, в огромном количестве; завернув сыр тем же тестом, на хлеб вновь нагребают жар, который чрез некоторое время, достаточное чтобы сыр проварился, вновь сгребают. Сняв верхнюю, уже обгорелую корку хлеба, сваренный таким образом горячий сыр, рассылают каждому двору в селении по одной деревянной чашке.

9. "Кгериаш" — ***. Когда в доме есть тяжко больной, тогда домохозяин приглашает всех сельчан к ограде церковной, куда он пригоняет одного, двух, иногда и более быков. Тогда он просит народ помолиться за больного и обещает зарезать осенью, пригнанный к церкви, в жертву, скот. Народ становится на колени и молиться ради больного, испрашивая ему здоровье. Осенью, намеченный в жертву скот закалывается и жители селения, бывшие у церкви, угощаются на славу, как это делается во время пира “катх-табак", не смотря на последствия молитвы поселян — выжил ли больной (ради которого они молились) или скончался. У кого нет скота, для приношения жертвы, тот, при приглашении народа, в исполнение обычного “кгериаш", может угощать их хлебом, араком и постными кушаньями.

10. “ Катх-табак" (***-***). Зажиточный сванет гонит на пастбищные горы пару быков, или одного быка, или наконец корову и мелкий скот, чтоб они на воле до осени, разжирели на убой. Осенью, по заготовлении водки, зарезав пригнанный с пастбищ скот и напекши хлеба, данное лице [110] приглашает своих родственников, приятелей, знакомых и соседей на “катх-табак" — “чаша-лоток" — своего рода приглашенный обед. Во время пира подается всего вдоволь, кутят до вечера и за тем расходятся по домам. Этот пир называется также “сагирбат" — для Бога, хотя тут ничего не освящается, ни для живых, ни для усопших.

11. Лег ***. По средине Местийского общества есть поляна, длиною в одну версту, а с краю этой поляны расположены селения. На этой поляне, между прочим, устраивается в воскресенье конская скачка. Тогда выносят из церкви во имя св. Георгия “лег" (***) — шелковое вязанье, подобие льва, с разинутым ртом. Один из всадников должен привязать “лег" к концу длинной палки и проскакать с нею поляну взад и вперед, три раза. Если “лег" вздуется от ветерка, значит по понятию народа будет хороший урожай, в противном случае скудный. Народ до вечера гуляет: поют, пляшут, стреляют в цель.

XV. Одежда и оружие. Характеристика.

Одежда сванета: холщевая рубаха домашнего изделия, кафтан (чоха) и шаровары из толстого шерстяного домашнего изготовления сукна, и из той же материи ноговицы, в роде гамашей, наколенники и башлык. Шапка остроконечная, войлочная с широкими, опущенными полями, обшитыми по швам тесьмой или шнурком и, кроме того, шапка на меху, из овечьей кожи, с суконным верхом.

Обувь сванета — лапти двух родов: с острым концом и проплетенными подошвами для дороги и охоты, и круглые, цельные — для домашнего обихода. В обоих случаях в лапти закладывается, со всех сторон, для теплоты, дикий осот (Scirpis L. Sp.). Сверх одежды они неразлучно носят на себе и при себе: ружье, кинжал, пистолет. Сабли и прямые палаши не уважаются ими, потому что сванет взамен их употребляет толстую и длинную палку, с которою никогда не разлучается. Сванеты постоянно имеют при себе: привешенную к поясу пороховницу “вазна" и для пуль “киса". Кроме того у него через плечо перекинута наискось натруска, у пояса — кресало и сальница, для смазки ружья, а в кармане, в чохе, патроны наполненные, по мерке, порохом и заткнутые обернутым пыжом [111] пулею, так что, в случае нужды, ему стоит только достать зубами пыж, всыпать в ружье порох, прибить пулею и делу конец. Старики носят только палку с железным острым наконечником, а у верхней части палки кресало, со вделанными в нем искусно, отверткою и шилом; внутри палки — нож.

Женский костюм состоит из длинной рубахи и штанов, а сверху рубахи архалух, разрезной спереди, на металлических пуговках; пояс суконный, голубого цвета, домашнего приготовления; на голове носят “лечаки" — вуаль, треугольником, один конец ее достигает до сгиба ног, а двумя подвязываются спереди у лба. Ноговицы до колен. Обувь у них такая же как и мужчин. Более состоятельные позволяют себе шелковые рубахи, бархатные “катиби" — полукафтан и вышитые нагрудники “чапрасти" по сторонам. На шее носят состоятельные янтарь и лигнит, а бедные — бусы. Мужчины бреют бороды стригут волосы в кружок, оставляя сзади немного подлиннее, а женщины заплетают волосы в косы. Как те, так и другие зимою носят шубы. Впрочем, в последнее время, как покрой платья, так и само платье стало изменяться, или лучше сказать заменяться тем, что можно достать, будучи в отлучке на заработке. Таким же образом и сами жители, как будто стали мельчать и вместо прежних, саженных гигантов, теперь встречаете людей среднего роста, хотя правда коренастых и сильных.

Сванеты смуглы, волосы у них черные, между ними нет белокурых. Вообще они и в особенности жители Ушгульской общины — горды, строптивы, хотя и терпеливы до известной степени, но выведенные из терпения — звери. Не даром они названы “ушгули" — превратный, злосердый, а народная песня величает так:

Ушгульцы — дивы!
Ушгульцы — звери!

Но они, ради защиты своей свободы, нуждались и в силе, подобно диву и в поступках зверских.

Князь Рафаил Эристов.

Текст воспроизведен по изданию: Заметки о Сванетии // Записки Кавказского отдела Императорского русского исторического общества, Кн. XIX. 1897