-

ИЗВЕСТИЯ С КАВКАЗА.

В настоящем «Обозрении» нам приходится сообщать о печальных событиях, возникших в некоторых местах Кавказского края, именно о беспорядках, происходивших в Абхазии и в Дагестане, не имевших, впрочем, большой важности и значения и, благодаря принятым мерам, быстро прекратившихся.

С замирением Кавказа, в этой отдаленной стране началась гражданская деятельность, которая, не будучи столь видною, как происходившие военные действия, тем не менее, требует громадных трудов и энергии и весьма нередко сопровождается величайшими затруднениями. Если принимаемые правительственные меры, в видах государственных интересов и улучшения быта населения, иногда остаются непонятыми народными массами, живущими с давних времен гражданскою жизнью, то тем естественнее это непонимание дела со стороны народа, который до настоящего времени оставался чуждым влиянию европейской цивилизации. Известно, что, с окончанием военных действий на Кавказе, наше правительство тотчас же приступило к гражданскому преобразованию [214] края. Во многих местах преобразования эти успели принести самые удовлетворительные результаты, при чём встречавшиеся затруднения были легко устраняемы; в некоторых же местностях, к сожалению, меры эти, вследствие недоразумений и ложных толков, породили беспокойства.

В Дагестанской области, в Каракайтагском округе. 4-го июля, в восемь часов утра, в виду селения Маджалис (местопребывание окружного управления Кайтаго-Табасаранского округа, Дагестанской области) появилась толпа вооруженных жителей магалов Туркант и Каптаган и бросилась с выстрелами в селение, но, встреченная огнем жителей и роты кавказского линейного № 17-го батальона, находящейся при окружном управлении, отошла в горы и к ночи разошлась по домам.

5-го июля, две роты кавказского линейного № 17-го батальона, высланные военным начальником южного Дагестана в Маджалис, были встречены при самом входе в маджалисское ущелье учащенным огнем толпы жителей до 600 человек, засевших в лесу и кустах возле дороги; после двухчасовой перестрелки и нескольких фланговых атак конных нукеров, высланных из Маджалиса, прибывшим уже в селение генерал-майором Джемардже, возмутившаяся толпа должна была рассеяться, и роты без всякой потери дошли до Маджалиса. В пять часов пополудни, прибывшие четыре стрелковые роты 83-го пехотного Самурского полка заняли выход из маджалисского ущелья, где в ночь до 200 человек возмутившихся жителей сделали на них нападение, но были отбиты сильным огнем стрелков и разбежались; при этом убит 1 унтер-офицер и ранены 1 унтер-офицер и 2 рядовых Самурского полка.

Командующий войсками в Дагестанской области, князь Меликов, получив 5-го числа, в полдень, известие о беспорядках в Кайтаго-Табасаранском округе, тотчас направил к месту возмущения подкрепление из линейных войск и милиции (как постоянной, так и временной) со всех округов северного, среднего, южного и западного Дагестана. Весь отряд этот собрался к 12-му числу в Маджалис, куда прибыл и князь Меликов. Столь быстрый сбор значительных сил, и в особенности всей милиции Дагестана, имел огромное нравственное влияние на возмутившихся жителей [215] Кайтаго-Табасаранского округа и доказал им, как мало они могут рассчитывать на содействие своих одноплеменников. 13-го июля явились к князю Меликову почетные люди из селений возмутившихся маганов, с просьбою о пощаде. Два главных зачинщика, Богатырь и Сута, убиты: один в ссоре с жителями, а другой — милициею. До выполнения жителями всех требований командующего войсками, клонящихся к упрочению спокойствия в возмутившейся местности, собранный отряд остается в Кайтаго-Табасаранском округе на довольствии жителей (мясная порция).

По собранным сведениям о ходе возмущения оказывается, что причиною оного было то, что жители Каракайтагана, Туркант и Каптаган, а также отчасти и остальных горных магалов, числом около 900 дворов, не имевшие до сих пор над собою ближайшей организованной власти, хотя бы даже сельских старшин, предвидя, что с разделением округа на наибства и с назначением наибов ограничатся своеволия и прекратится безнаказанность кровомщения, убийств и воровства, собрались около сел. Варшамай на совещание, на котором и решили немедленно напасть на окружное управление, полагая, по грубости и дикости своих понятий, что с уничтожением находившейся при управлении роты кончится дело назначения к ним наиба и они освободятся от всякой власти.

16-го июля явились джамааты всех селений Каракайтага, выдали виновных в возмущении и изъявили полную готовность исполнять все требования командующего войсками беспрекословно. К 23-му июля снятые с арестованных допросы дали возможность определить наиболее виновных, над которыми и был назначен, 24-го июля, полевой военно-уголовный суд. Из числа четырех человек, преданных суду, трое приговорены к смертной казни. На основании предоставленной Его Императорским Высочеством командующему войсками на этот случай власти, решение суда утверждено им, и приговоренные к казни повешены 25-го июля, в присутствии всех жителей Каракайтага. После того командующий войсками объявил каракайтагцам от имени Его Высочества прощение, прибавив, что затем никто уже за бывшее возмущение более преследуем не будет, за исключением джебагнинца [216] Араб-хана и его брата, неявившихся по первому требованию и скрывшихся в лесах.

Известие о каракайтагских смутах послужило поводом к беспорядкам и в ауле Кимрах; но принятыми своевременно мерами и с содействием самих жителей соседних аулов возникшее там волнение потушено.

В Абхазии. В исходе июля месяца, управлявший сухумским отделом, полковник Коньяр, донес кутаисскому генералъ-губернатору, что жители одного из округов Абхазии, именно Бзыбского, под влиянием злоумышленных подстрекательств, отказываются давать показания лицу, назначенному для собрания, совместно с начальником округа, сведений, необходимых для разрешения крестьянского вопроса, и что как увещания окружного начальника, так и собственные его, полковника Коньяра, объяснения с народом о значении и характере предпринимаемой правительством меры, и данные населению положительные приказания остались без успеха, и жители Бзыбского округа выказывают явное упорство и неповиновение. Не имея под рукою достаточных военных средств для того, чтобы силою заставить упорствовавших выполнить требования правительства, так как оставшихся в Сухуме, за распределением на работы вне Абхазии, войск невозможно было при таком настроении населения вывести из города, полковник Коньяр просил о присылке в распоряжение его двух баталионов, надеясь, что присутствие их немедленно поставит население в надлежащие отношения к власти. По этому донесению были сделаны немедленно соответственные распоряженияно прежде, нежели они могли быть приведены в исполнение, получены из Абхазии прискорбные известия о том, что неповиновение населения перешло в положительное восстание и что полковник Коньяр 26-го июля, в сел. Лыхны (Суоксу), резиденции бывшего владетеля Абхазии, пал жертвою самоотверженного выполнения своего долга, и что вместе с ним погибли; исправлявший должность начальника Бзыбского округа, капитан Измайлов, командированный для собрания упомянутых выше сведений чиновник, титулярный советник Черепов, и еще несколько сопровождавших полковника Коньяра лиц и казаков состоящей при окружном управлении команды.

Эго печальное событие происходило следующим образом. [217]

Полковник Коньяр, для успокоения взволнованного народа, отправился, в сопровождении вышепомянутых лиц, двух князей Ширвашидзе (брата и сына умершего владетеля Абхазии) и конвойной команды казаков. Прибыв 26-го июля в деревню Соуксу, Конъяр потребовал настойчиво, чтобы народ разошелся. В это время один из князей дал знак, по которому толпа, выхватив оружие, бросилась на русских, успевших однако скрыться в одной из комнат владетеля. Народ требовал, между тем, обоих князей Ширвашидзе, и когда они, по приказанию Коньяра, вышли к народу, чтобы с ним говорить, их тотчас арестовали. Вслед затем толпа бросилась в комнату, где укрылись русские, и умертвила Коньяра и бывших с ним лиц. Казачий же конвой успел запереться в конюшне, а потом человек 30 с офицером укрылись в церковь, где держались несколько дней, а затем успели отступить в Сухум.

На другой день по совершении описанного злодеяния, мятежная толпа, числительность которой во время события в Лыхны доходила до 5.000 человек и даже более, сделала нападение на Сухум, с целию истребить городъно нападение это. благодаря храбрости составлявших гарнизон войск я отличной распорядительности начальствовавших лиц, было отражено с небольшою для нас потерею в людях: горцы успели только сжечь часть города, заранее оставленную жителями и гарнизоном.

Едва, только получено было 27-го числа известие об этом происшествии, как кутаисский генерал-губернатор, генерал-адъютант князь Святополк-Мирский, отправился в Сухум для принятия ближайших мер к восстановлению спокойствия, а Его Высочество наместник кавказский сделал распоряжения о сосредоточении к Сухуму войск. Прибытие войск в Сухум, который выдерживал нападение 28-го и 29-го чисел, и содействие крейсировавших вдоль берега корвета «Вепрь»и шкуны «Соуксу» остановили нападение горцев, которые хотя и пытались еще 30-го числа занять город, но были окончательно отбиты.

В настоящее время все предположения по сосредоточению войск и выгоднейшему военному занятию страны уже выполнены. мятежное население не осмеливается более оказывать вооруженное сопротивление, хотя и пытается еще уклоняться [218] от выдачи главных виновников и выполнения других предписываемых ему требований. Тем не менее, положение дел таково, что, без сомнения, все виды и цели правительства по окончательному водворению порядка и наказанию виновных будут в непродолжительном времени вполне достигнуты.

Причины восстания, на сколько можно судить о них ранее окончания положительного по настоящему предмету расследования, следует, кажется, приписать главным образом неудовольствию, возбужденному твердыми и строгими мерами введенной, после удаления бывшего владетеля, администрации, в привыкшем к своеволию и беспорядкам большинстве высшего сословия в Абхазии, сословия, многие члены которого считали хищничество и воровство обыкновенным своим занятием и которое, следовательно, не могло не смотреть враждебно на последовавшую в порядке управления перемену и не стараться также враждебно расположить к правительству и всё остальное население.

Недовольство высшего сословия, и преимущественно в Бзыбском округе, немного спустя после введения нового управления выразилось заявлением со стороны многих членов этого сословия намерения выселиться в Турцию и старанием увлечь к тому же и лиц низших, подвластных сословий.

Правительство по многим причинам сочло возможным разрешить переселение только отдельным личностям и семействам, без предоставления им права уводить с собою своих подвластных, кроме самого ограниченного числа их, и то в случае добровольного их согласия. Такая мера заставила многих отказаться от переселения, но, естественно, не охладила в них желания добиться осуществления своей цели, и возбуждение в массе населения тревожного недоверия к видам правительства и превратное толкование правительственных действий было в их глазах самым надежным к тому средством. Нужно полагать, судя по некоторым данным, что в подстрекательстве извне, подстрекательстве, которое никакая административная бдительность предотвратить не в состоянии, не было также недостатка.

Ходившие в последнее время слухи о войне, возбуждающие всегда самые несбыточные надежды почти во всяком горском населении, а тем более в таком легкомысленном и так низко развитом в гражданском смысле, как население [219] абхазское, с другой стороны — более или менее напряженное состояние умов во многих горских обществах, порожденное различными существенными и необходимыми правительственными мерами ¹, наконец мятежная вспышка в Кайтаго-Табасаранском округе, которая ребяческому воображению абхазца весьма легко могла рисоваться как начало общего кавказского пожара — всё это могли побудить людей, искавших поводов к произведению беспорядков, смотреть на выбранную ими пору как на совершенно благоприятную для их целей.

К этому еще погребение тела бывшего владетеля, совершившееся незадолго перед тем и послужившее поводом к сбору всех приверженцев старого и всех недовольных новым порядком вещей, произвело возбуждение умов и оживило сожаления о прошлом. Затем зачинщикам оставалось только найти повод для возбуждения народных страстей и воспользоваться им. Таким поводом и послужило распоряжение правительства о собрании данных для решения вопроса об освобождении зависимых сословий.

Заявляя полковнику Коньяру 26-го июля в Лыхны свое неудовольствие по этому случаю, мятежная толпа высказала ему некоторые другие претензии и требования, подтверждающие справедливость приведенных выше соображений о причинах восстания. На эти, в дерзкой форме заявленные, требования полковник Коньяр отвечал населению с благородною твердостью и энергиею, несмотря на явную опасность своего положения, и за свое самоотвержение заплатил жизнью.

Кроме жителей Бзыбского округа, в мятеже приняли участие и некоторые селения сухумского. Остальные же селения (около половины) Сухумского и весь Обживский округ остались спокойны. Цебельдинцы первоначально приняли сторону мятежников и даже пытались сделать нападение на Цебельдинское укрепление, но, испытав неудачу в первой попытке, благодаря мужеству гарнизона и благородной верности и преданности правительству первенствующего дальского владельца, [220] князя Михаила (Алмасхита) Маршани, который с своими дальцами поспешил на помощь гарнизону, вскоре затем, в знак покорности, выдали аманатов.

В заключение считаем нелишним привести краткий очерк Абхазии, который может служить до некоторой степени разъяснением вышеописанного волнения ².

Земли, составляющие Абхазию, Самурзакань и Цебельду, населены племенами, которые, по недостатку внутренних путей сообщения и по удалению от главного административного центра, постоянно находились под весьма слабым надзором нашим. Существовавшие здесь временные управления, частью военные, как, например, в Абхазии, с участием в делах внутреннего управления владетеля её, а частью гражданские, как в Цебельде и Самурзакани, при разной степени власти и системе действий их, не могли иметь влияния на развитие гражданственности в крае и на сближение племен с русским элементом. Чтобы несколько познакомить наших читателей с подробностями, мы приведем краткий очерк страны, которая недавно была театром беспорядков.

Абхазия, входящая в состав Кутаисского генерал-губернаторства, занимает северо-западную часть кутаисского края и лежит между восточным берегом Черного моря и отрогами главного кавказского хребта. Страна эта почти сплошь покрыта скалистыми отрогами главного хребта, которые в виде лесистых, обрывистых террас спускаются к берегу Черного моря, образуя возвышенные котловины и долины рек.

По природе своей, страна эта одарена весьма сильною и богатою растительностью. Поверхность страны, за исключением скалистых вершин горных отрогов, почти сплошь покрыта густыми, едва проходимыми лесами; строевой лес достигает здесь громадных размеров корабельного леса, и на почве Абхазии произрастают различные фруктовые деревья и виноград, а общее геологическое строение главного хребта заставляет предполагать внутри почвы богатства ископаемые.

Этот богато-одаренный природою край населяют до 80.000 человек абхазцев, принадлежащих, по своему происхождению, к абазинскому племени, населяющему большую часть восточного прибрежья Черного моря. Абхазцы говорят языком [221] общим абхазинскому племени, который отличается от других горских наречий, и исповедуют магометанство и отчасти православную веру, придерживаясь в то же время языческих обрядов. Нравы жителей весьма грубы и дики; в отношении гражданского быта абхазцы держатся преданий старины и укоренившихся обычаев. В нравственном отношении абхазцы отличаются воинственностью, гостеприимством; но в то же время они мстительны, суеверны, подозрительны, ленивы и беспечны, суровы и угрюмы.

В социальном отношении все абхазцы разделяются на следующие сословия: князей, дворян, телохранителей владетеля, крестьян и рабов. Князья владеют большею частью значительными поместьями и даже дворянами; не платят никаких податей, обязаны повиноваться владетелю и собираться для его защиты. Дворяне имеют право владеть населенными имениями и пользоваться доходами не только с своих земель, но даже частью доходов с земель, принадлежащих им крестьян. Они не несут никаких других повинностей. Кроме того, существуют дворяне, принадлежащие князьям. Телохранители владетеля суть собственно крестьяне родовых уделов владетельного князя. Они пользуются правами почти одинаковыми с дворянами, иногда владеют крестьянами и составляют почетную стражу владетеля. К этому сословию принадлежат также выходцы из различных горских земель, служащие в свите владетельного князя. Крестьяне разделяются на два разряда: владеющие землею и обязанные доставлять часть своих доходов владельцу, не неся при том личной службы, и не имеющие земли, но обрабатывающие земли помещика, который, в свою очередь, обязан наделять их землею. Крестьяне, кроме того, могут иметь рабов, которые составляют полную собственность владельца, имеющего над ними неограниченную власть. Рабовладелец может продавать своего раба, менять его, как вещь, и вообще распоряжаться им по своему произволу.

Из этого видно, что, в отношении гражданского устройства, в Абхазии господствует смесь западноевропейского феодализма с восточным рабством.

Что касается до исторической судьбы Абхазии, то, подвергаясь, в глубокой древности, весьма частым изменениям, она до XI века была подчинена Византии, а в эту эпоху соединилась [222] с Грузиею. В XV столетии, при распадении Грузии на отдельные владения, Абхазия отделилась от Грузии, но в скором времени подпала под власть турок, под игом которых и находилась до начала настоящего столетия.

В 1808 году владетель Абхазии, Сефер-бей, желая освободиться от тягостного владычества турок, добровольно принял подданство России. В 1810 году, высочайшею грамотою, князья Шервашидзе признаны были наследственными правителями Абхазии и утверждены в подданстве русскому престолу. В том же году русскими войсками был занят Сухум-Кале, в котором до того времени находились турецкие войска. Турки, недовольные утверждением русского владычества в Абхазии, долгое время старались всеми мерами возбуждать абхазцев против русских.

Итак, почти 60 лет прошло с тех пор, как Абхазия признала верховную власть России и отец недавно умершего князя Михаила Шервашидзе признан был наследственным абхазским владетелем. Страна эта, тогда еще почти совершенно дикая, раздираемая междоусобиями различных княжеских фамилий, постоянно подвергавшаяся насилиям турок и хищничествам горцев, со времени присоединения к России, получила от русского правительства внешнюю защиту. Занятое упорною войною на всём пространстве от Каспийского до Черного моря, русское правительство не могло в то время отделить достаточных средств для того, чтобы взять эту страну в полное свое подчинение, почему, для водворения в ней внутреннего порядка, ограничивалось только поддержкою власти владетеля, в надежде, что власть эта не упустит употребить сообщенную ей силу для блага народа и будет с благодарностью относиться к России, как к источнику своего существования. На основании этих соображений, русское правительство предоставило владетелю почти безотчетный суд и расправу во всём крае; вместе с тем, оно оказывало правителю полное покровительство и осыпало его щедрыми наградами. Последствием этих мер было то, что княжеская власть, до тех пор весьма шаткая и неопределенная, сделалась вполне неограниченною. Опыт и время однако показали, что действия княжеской власти не соответствовали благим намерениям правительства Народ абхазский, занимающий лучшую часть Кавказского края, упал до [223] последней степени нищеты и оставался в прежней дикости. Половина его успела в это время принять исламизм; другая же потеряла почти всякое понятие о религии. Власти наши не касались внутреннего управления области: ни податей и повинностей абхазцы не несли, войска не стояли у них по квартирам, не брали подвод, словом не пользовались ничем, а только постоянно их защищали. За всё это наша власть не только не видела к себе благодарности, но нередко встречала еще и признаки нерасположения. Мы уже сказали, что во время княжеского управления страною абхазцы во множестве приняли исламизм; они не только не старались сблизиться с русскими, но даже чуждались этого сближения: они не вступали ни в русскую службу, ни отдавали детей своих в учебные заведения Закавказского края. В течение этого же периода времени христианское население было удалено от берегов, а во всех прибрежных деревнях селились исключительно мусульмане, и преимущественно выходцы из Турции. Если к этому присоединить еще то обстоятельство, что княжеская власть облагала простолюдинов за малые проступки огромными штрафами в пользу своей казны и оставляла почти всегда безнаказанными сильных хищников и убийц, то сделается ясным, что источник и причину печального положения Абхазии нужно было искать только в княжеском управлении страною.

Оставлять дело далее в таком положении было невозможно. Поддерживать в стране власть, которая угнетала весь народ, значило заставить этот народ ненавидеть своего владетеля и вымещать свою злобу на русских, которые поддерживали эту власть. Это значило приобрести в Абхазии не солидарную союзницу России, а коварную и покорную до времени рабу, которая в удобную минуту с распростертыми объятиями приняла бы каждого врага, который вздумал бы явиться у её берегов. Словом, оставлять дело в таком положении было бы не только политическою ошибкою, но и несовместно с простым чувством справедливости и человеколюбия. В политическом же отношении это было бы капитальною ошибкою. Оставаясь при таком порядке дел, Абхазия всегда представляла бы готовый плацдарм и основание действий неприятеля со стороны моря; русское правительство принуждено было бы по-прежнему держать в Сухуме в мирное [224] время сильный гарнизон, с тем, чтобы, при первом появлении неприятеля на Черном море, поспешно отводить его за Ингур. С окончанием войны против горцев, Абхазия составляла бы единственный угол, в котором необходимо было бы двигаться целыми колоннами, посылать оказии и содержать военный кордон. Абхазия отрезывала бы прибрежное казачье население от преданного и верного нам населения Мингрелии. Если военное положение Кавказа до некоторой степени объясняло еще положение русской власти в Абхазии, то с замирением Кавказского края уже не было ни малейшей причины оставлять целый народ под таким управлением, которое могло служить образцом зловредности и при котором до последнего времени происходили грабежи, междоусобная резня и торговля христианами.

Вследствие всего этого, решено было заменить в Абхазии власть владетеля русским управлением, тем более, что еще в 1847 году князь Шервашидзе просил о сложении с себя владетельной власти и в 1864 году вновь повторил свою просьбу об увольнении его от действительной службы, так как, по собственным его словам, он чувствовал себя не в силах заниматься какими бы то ни было делами. В январе 1865 года последовало высочайшее повеление об увольнении от службы генерал-адъютанта князя Шервашидзе, который в августе прибыл на жительство в Воронеж; в Абхазии же началась вводиться, по примеру других частей Кавказского края, гражданская администрация, которая в настоящее время, в виде опыта на три года, удостоилась высочайшего одобрения.

Главные существенные черты нового положения об управлении Сухумским отделом состоят в следующем ³:

Из земель Абхазии с городом Сухумом, Самурзакани и Цебельды образовывается особый Сухумский отдел, начальник которого подчиняется кутаисскому генерал-губернатору. В административном порядке Сухумский отдел разделяется на управление городом Сухумом и на четыре округа. Для наблюдения за благочинием и порядком в селениях, в каждом из них, по выбору от общества и с утверждением начальника округа, назначается старшина, который вместе с тем есть и сборщик податей. [225]

Учреждения по судебной части в отделе суть следующие: словесные суды в округах и главный суд в Сухуме. В селениях же незначительные споры, возникающие между туземцами, решаются третейским судом. Окружной суд, кроме председателя, в лице окружного начальника, состоит из четырех депутатов по выбору от населения округа: одного из высшего, а трех из низших сословий. Депутаты окружных словесных судов избираются обществами. Распределение дел по судебным местам округа и самый порядок судопроизводства, впредь до окончательного преобразования судебной части вообще, установлен на основании особых временных правил.

Нет сомнения, что прочное водворение русской администрации в крае и реорганизация страны в духе гражданственности, развив в жителях дух законности, отвратят на будущее время всякую возможность беспорядков, подобных недавно бывшему.

Комментарии

1. Разбором поземельных и сословных прав, устройством правильного порядка земельного пользования и сопряженным с этим в некоторых случаях новым расселением населения, совершившимся в недавнее время обложением податями почти всех горских обществ (за исключением Абхазии и части Дагестана), введением вновь в некоторых местностях более строгой и твердой администрации, и т. д.

2. См. «Русский Инвалид», № 231.

3. См. приказ военного министра от 24-го августа, за № 248.

Текст воспроизведен по изданию: Известия с Кавказа // Военный сборник, № 10. 1866