НОРОВ В. Н.

КАВКАЗСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ В 1845 ГОДУ

Стычки с горцами куринских егерей 1 июля

В прикрытие табуну на 1 июля наряжены были: сводный Куринский батальон, две роты Литовского батальона, два горных орудия и сотня казаков. Лишь только цепь заняла место по протяжению пастбища, как на ближайших окрестных высотах неприятельские толпы в значительном сборе, а некоторые из горцев, более смелые, спустились по балкам на довольно близкое расстояние к нашей цепи, составленной из 1-й карабинерной роты Куринского полка, и завязали с куринцами перестрелку. Чтобы прекратить напрасную перестрелку, ротный командир, капитан Поссьет ¹⁰⁷, вызвал из роты 8 человек охотников и прапорщику Канищеву ¹⁰⁸, изъявившему желание идти с охотниками, приказал, обойти скрытно спустившихся в балку горцев, ударить им и тыл и стараться отрезать их от партии, занимавшей высоты. Храбрый, вновь произведенный за дело 5 июня, прапорщик Канищев выполнил возложенное на него поручение как нельзя лучше: он, отрезав несколько человек горцев, ударил на них в штыки, и в схватке этой два горца пали убитыми и несколько из них были ранены, но Канищев за отважный свой поступок заплатил жизнью, он, находясь при нападении впереди своих егерей, поражен смертельно пулею из пистолета в упор одним из раненных уже горцев, который, в свою очередь, в отмщение за смерть храброго Канищева пронизан был куринскими штыками.

Для подробнейшего обозрения правой дороги, из Андии к Дарго ведущей, главнокомандующий приказал генерал-лейтенанту Гурко (начальнику штаба главного действующего отряда) произвести 2 июля рекогносцировку по оной с батальоном пехоты при 2-х орудиях и 5-ю сотнями конницы. И в этот раз на перелесной поляне по дороге в Дарго замечен неприятельский лагерь, в коем белелось несколько палаток. генерал-лейтенант Гурко успел обозреть дорогу на протяжении 10 верст, как павший туман лишил его возможности продолжать далее рекогносцировку, и потому он возвратился в лагерь немного за полдень. На совещании у главнокомандующего вследствие сей последней рекогносцировки по направлению к Дарго правая дорога признана была удобнейшею к следованию по оной войск наших, что же касается [130] распоряжений относительно порядка на время движения, то таковых нельзя было с точностью определить, по неимению достоверных сведений о местности, покрытой передовыми дремучими лесами ичкерийскими.

3 июля оказия, приняв почту, порожние сухарные мешки и бурдюки, отправилась из Андии к перевалу Кырк под прикрытием 6-ти рот с двумя орудиями и 15-ю казаками, с оказиею этою отравлено также продовольствие к отряду у Андийских ворот.

В 10 часов утра сего же числа главнокомандующий с конвоем из двух пехотных рот, с двумя орудиями и сотнею кубинских казаков отбыл по дороге к Андийским воротам для осмотра там войск отряда полковника Адлерберга и вновь построенного редута; оставшись совершенно довольным, его сиятельство в 3 часа пополудни благополучно возвратился в андийский лагерь.

Около 5-ти часов пополудни 3-го же июля генерал Лидерс осматривал нарочно собранный 1-й батальон Литовского полка, причем объявил литовцам, что происшествие 28 июня так постыдно 1-ю егерскою ротою конченное, батальон в первом за сим сражении должен смыть с себя кровью.

4 июля прибыл в Андию большой транспорт, а с ним артельные хозяйственные запасы, три батальона пехоты, две роты стрелков, сотня кавказских казаков и два орудия, под командою генерал-майора Викторова транспорт конвоировавшие, присоединились к отряду, вместе с сими войсками, по приказанию главнокомандующего, возвратились из отряда у Андийских ворот две роты саперов, находившиеся там для постройки редута.

5 июля производилась раздача привезенною накануне провианта; войска получили 6-дневную пропорцию.

Того же 5 июля под командою командира Прагского пехотного полка, подполковника Бельгарда, составлен отряд из 1-го батальона Прагского, 9-й егерской роты князя Чернышева полка, 12 стрелков, 2 легких и одного горного орудий, 20 моздокских казаков, части запасного артиллерийского парка и вагенбурга; отряд этот с движением войск наших к Дарго предназначен занять гогатлинский редут и составить таким образом четвертый охранительный пункт на сообщении нашем с Евгеньевским укреплением. Подполковнику Бельгарду ¹⁰⁹ в числе разных наставлений, данных в особой инструкции, приказано, по занятии главным действующим отрядом Дарго, поддерживать по возможности с ним сообщение.

«Русский Бог силен!» — был отзыв, отданный на 6 июля, напоминая, чтобы каждый из нас с упованием на Всевышнего готовился к бою: ярко освещенная лунным сиянием ночь с 5-то на 6 июля была свидетелем той необъяснимой радости, с какою войска, забыв о назначенном для себя природою отдыхе, готовились сразиться с неприятием. Сон летел от нас; между тем, в разных местах кругом лагеря [131] перекатывались выстрелы, свидетельствуя, что хищники, в близлежавших скалах засевшие, караулят добычу. Уже было за полночь и едва ли не перед светом, как глаза наши сомкнул сон, все, однако ж, прерывавшийся по временам еще длившейся перестрелкою.

Луна, свершив свой ночной путь, слабо уже освещала наш лагерь; ночной мрак, освежив воздух, начинал мало-помалу рассеивайся и настала минута борения сумрака с дневным светом — последний одолевал. Было 3 часа утра, как раздался бой барабана — вестник похода. Не спавшие, а едва дремавшие воины вскочили с земляного ложа и все пришло в движение: снимали и свертывали палатки, укладывали походный свой багаж, седлали и вьючили лошадей; веселый говор повсюду раздавался. Но вот восток побагровел —авангард двинулся, а вслед затем сигнальный рожок возвестил общее движение.

В 4 часа утра 6 июля, после 22-дневного отдыха среди андийских скал (Что было вызвано исключительно устройством административной, главным образом, продовольственной части, да и на этот раз она все же не была устроена; следовало выждать полного обеспечения, дабы более не возвращаться назад, и это возвращение назад к Андийским воротам и составило сухарную катастрофу. — Б. К.), главный действующий отряд, совершенно готовый к бою, шел по дороге в Дарго в следующем составе:

Пехота. Составлена из войск Отдельного Кавказского и 5-го пехотного корпусов и Грузинской пешей милиции.

Кавалерия. Из линейных казацких полков отдельного Кавказского корпуса и милиции [132]

(* - Считая в том числе состоящих в конвое у генералов, штаб- и обер-офицеров и прикомандированных от Ставропольской сотни.)

Артиллерия: Вся Кавказского корпуса, а ракетное от деление прислано из С.-Петербурга

Перевозочные средства

Из трех дорог, идущих из Андии в Дарго, в военном отношении только две проходимы: одна — левая и ближайшая к Чарбилойским высотам — сначала довольно широкая и мало перерезанная балками, заменяема в верховьях реки Аксай на крутую тропинку, вьющуюся на протяжении до 10-ти верст по узкому, весьма глубокому, лесистому и местами непроходимому Аксайскому оврагу; другая дорога, лежавшая вправо от Аксайского оврага, протекает через отроги правого берега Аксая, балки с крутыми спусками и подъемами перерезывают ее, а по сторонам низятся глубокие и отвесные рытвины. Миновав 16 верст от Гогатля, правая дорога сворачивав влево и проходит по хребту в дремучем Ичкерийском лесу, в котором, по сведениям, полученным через лазутчиков, можно было следовать тремя колоннами. Последняя, т. е. правая, дорога признана была более удобною, и по нем направлены были наши войска в Дарго.

На протяжении от Гогатля до 16-ти верст безлесная местность дозволила обойтись без высылки боковых цепей, и отряд следовал, отделив от себя авангард и арьергард. Медленно двигались войска: переход через перерезанную балками местность стоит больших усилий и трудов. В 11 часов пред полуднем, отойдя до 14-ти верст, войскам дан приказ на последней поляне перед Ичкерийским лесом. В 2-часовой отдых солдаты подкрепили себя чаркой водки, куском говядины, накануне сваренной, с черным сухарем, и кратковременный сном, несмотря, что день был знойный.

Неприятель, занимая впереди лес, во время привала неоднократно выдвигал из опушки оного свою пехоту, давая сим знать, что намерен защищаться, кроме того, на левом нашем фланге, толпы горцев, следовавшие по направлению в Дарго параллельно и на одной с нами высоте с самого выступления из Гогатля, в одно время с отрядом нашим отдыхали на высотах левого берега Аксая, отделенных от места привала нашего глубокими оврагами, почти на двойной пушечный выстрел: партия эта (до 1000 человек) поднялась с привала вместе с нами и двинулась к лесу по левой дороге.

Для атаки леса войска поставлены или, вернее, вытянуты в следующий боевой порядок:

Авангард, под командою генерал-майора Белявского: 1-й батальон Литовского Егерского полка, 2-й батальон князя Чернышева полка, рота саперов, 4 горных орудия и сотня кавказских казаков.

Конные милиционеры, под командою генерал-майора Фока и подполковника князя Орбелиани ¹¹⁰, должны были, под начальством [134] генерал-маиора Безобразова, заняв позицию перед лесом, левее авангарда, с цепью, если местность дозволит, то, воспользовавшись ею, или ударить на неприятеля, или с быстротою преследовать его.

Левая обходная колонна. а при прохождении леса левая цепь, под командою командира Кабардинского полка полковника Козловского, 1-й батальон Люблинского и 1-й батальон князя Чернышева полка, взвод стрелков и одна дружина пеших дружин. Примечание 1-е: Дружинам пеших грузин при сформировании цепей находиться в передовой линии, имея в резерве пехотные батальоны.

Правая обходная колонна, а при прохождении леса правая цепь, под командою командира Куринского полка полковника барона Меллер-Закомельского ¹¹¹: 6 рот Куринского полка, взвод стрелков и другая дружина пеших грузин. Примечание 2-е: При образовании цепей стрелков распределить по всей цепи по известным правилам

Главные силы, под командою генерал-лейтенанта Клюге фон Клюгенау (в составе и порядке следования).

Три роты саперов, команда с крепостными ружьями, 3-й батальон Навагинского полка с 2-мя полевыми орудиями, две роты стрелков, рота 4-го батальона Навагинского полка с двумя горными орудиями. Обозы штабов, главнокомандующего и отрядного, и войск авангарда. Рота 4-го батальона Навагинского полка. Запасный артиллерийский парк и конно-подвижной транспорт. Две роты 4-го батальона Навагинского полка. Обозы: саперов, стрелков, артиллерии, милиции и казаков. Две роты 3-го батальона Люблинского полка с двумя горными орудиями. Обоз всей пехоты и порционный скот. Две роты 3-го батальона Люблинского полка с двумя горными орудиями.

Арьергард, под командою генерал-майора Лабынцева (Иван Михайлович Лабынцев, примечательнейший военный деятель Кавказа, едва ли не лучший генерал Даргинского похода, на его плечах состоялось все это трудное отступление от Дарго в Герзель-аул, и ему отряд всецело обязан порядком в арьергарде, в чем было спасение отряда. — Б. К.):

Три сотни кубанских, гребенских и моздокских казаков. 3-й батальон Апшеронского полка при 2-х горных орудиях. 2-й батальон Замосцского полка при 2-х же горных орудиях.

С высот лагеря нашего на привале виднелась в лесу поляна с неприятельским лагерем, а далее за Аксайской долиною Дарго — гнездо Шамиля, как в Дарго, так и впереди аула на Аксайской долине двигались значительные скопища горцев, нельзя было не полагать, что Шамиль намерен здесь упорно защищаться. По ближайшему соображению определено было пред началом атаки леса, что видневшаяся в нем поляна должна служить ключом к овладению Дарго, ибо далее на равнине, [135] расстилавшейся пред Дарго, неприятель по обычаю своему не будет упорствовать в наступлении нашем, но взятие с боя перелесной поляны определить можно было не иначе, как только но мере движения наших войск оттого, что дорога к этой поляне до 4-х верст проходит через дремучий лес, скрывавший от наших взоров и силу, и оборонительные средства неприятеля.

Дело 6 июля.

В час пополудни главнокомандующий приказал начальнику отряда двинуть правую обходную колонну вперед по опушке леса, сбить оттуда горцев и занять оную, дабы движением сим обеспечить следование авангарда по дороге, пролегавшей мимо опушки леса по левому скату высот. Куринцы и пешне грузины, под личным начальством генерала Лидерса, решительною атакою выбив и прогнав из опушки горцев, заняли оную.

Авангард двинулся впереди, пройдя беспрепятственно вдоль опушки леса, приблизился к месту, где дорога входит в лес и где устроен был первый неприятельский завал. Генерал Лидерс, остановив авангард, дал приказание обстрелять завал орудиями; после двух удачных выстрелов с нашей батареи неприятель, засевший за первым завалом, поколебался, а головной батальон авангарда с громким «ура» и барабанным боем стройно шел на штурм; егеря 1-го батальона Литовского полка с частью пеших грузин штыками выгнали горцев из завала.

Со вступлением передовых наших войск в лес оказалось, что сведения, сообщенные лазутчиками, относительно возможности движения через лес тремя колоннами, были неверны, ибо дорога на протяжении более трех верст в густом и вековом лесу пролегала по узкому гребню хребта, шириною местами не более сажени, перерезанному глубокими оврагами, с крутыми спусками и подъемами, и имея при том по сторонам глубокие и отвесистые балки, лишавшие возможности не только пройти здесь в одно время тремя колоннами, но даже не дозволявшие обойти ни одного из устроенных неприятелем завалов.

Генерал Лидерс, не видя другого средства сбить засевшего по дороге за овалами неприятеля, как двинуть вперед авангард, приказал генерал-майору Белявскому вести литовцев, подтвердив им при сем слова главнокомандующего «Не стрелять при штурме завалов, но брать их холодным оружием». Егеря, имея в голове достойных начальников, бегом, без выстрела, одушевляемые каждым новым штурмом, взяли уже 2-й и 3-й большие и между ними несколько малых завалов, со взятием [136] 3-го завала генерал Лидерс, наблюдая за атакою в лесу и имея в виду, что головной батальон через стремительное овладевание завалами мог ослабеть в численности своей и легко подвергнуться натиску всех сил неприятельских, в лесу сосредоточившихся, послал адъютанта своего, графа де Бальмена, с приказанием остановить литовцев, приказание это передано генерал-майору Белявскому у 3-го большого завала, но тут не было никакой возможности удержать редкого стремления храбрых егерей к прогнанию неприятеля, и уже по взятии 5-го из больших завалов усталость от беспрерывного и быстрого натиска заставила литовцев приостановиться, а как на этом пункте неприятель, занимая в лесу боковые высоты, перекрестным убийственным огнем наносил большой вред, то генерал-майор Белявским, оставив у 5-го завала одну роту для прикрытия тяжело раненных, повел остальных литовцев вперед и, завладев 6-м большим завалом в лесу, остановился и залег в завале для отдыха, так равно и для того, чтобы выждать, пока стянутся другие части авангарда. Между тем, подоспевшие горские милиционеры спустились с дороги в овраги и прикрыли фланги головного батальона, за горийцами подходил генерал-майор Пассек со 2-м батальоном князя Чернышева полка. С приближением частей авангарда генерал-майор Белявский, находя возможным следовать по лесу далее, двинул литовских егерей вперед; несмотря на потерю, понесенную в товарищах своих, и лишившись многих начальников убитыми или тяжело раненными (При взятии 2-го большого завала генерального штаба подполковник Левисон, отличный офицер штаба Чеченского отряда, который вел головной батальон, был убит, на 5-м из больших же завалов тяжело ранен заведывавший пехотою полковник Семенов ¹¹² и командир батальона литовских егерей майор Степанов ¹¹³, а также и некоторые офицеры еще были убиты или ранены, здесь же ранены, князь Дондуков-Корсаков, лейб-гренадерского полка поручик барон Врангель 114. Майор Степанов за это дело удостоен Думой орд. св. Георгия 4-й степени.), литовцы, одушевленные истинно геройского смелостью, бросились на 7-й и последний пред поляною из больших завалов; неприятель более прочих упорно держался на этом завале, но все-таки штыками егерей был сбит с него и литовцы, поддержанные милициею, пользуясь минутою поспешного отступления неприятеля, бегом, по стопам горцев поднялись на перелесную поляну. На поляне неприятель встретил наших храбрецов смертоносным метким огнем, но уже ничто не могло остановить передовых егерей, с криком «ура!» они бросились за бегущим по поляне неприятелем, согнали его и овладели зажженным его лагерем. Овладев поляною, генерал-манор Белявский остановил преследование, а находившийся тут же полковник генерального штаба Мильковский, по неимению артиллерии, еще не вывезенной из леса, выставил на поляне батарею крепостных ружей, которых меткий огонь содействовал к [137] увеличению панического страха бежавших горцев по крутому спуску в Аксайскую долину Генерал от инфантерии Л ил ере, следивший за ходом сражения, в донесении своем главнокомандующему, между прочим, пишет: «… в это блистательное движение авангарда через лес каждый, от начальника до рядового, исполнил обязанность русского воина. Раненые, после перевязки, спешили стать в ряды сражающихся. Полковой штаб-горнист Замосцкого полка Исай Тюлин, тяжело раненный и поверженный на землю, кричал своим товарищам: «Вперед, за веру и Царя».

Таким образом, на протяжении более трех верст неприятель был сбит по дороге из всех больших и малых, более 20-ти, завалов, а часть нашего авангарда стала твердою ногою на перелесной поляне, служившей ключом к овладению Дарго; в то же время правая и левая обходные колонны заняли уже частью лес и крутизны, где только позволяла местность, для обеспечения следования главных сил, приближавшихся к первому спуску по дороге в лес.

Бой в лесу не умолкал. Неприятель, сбитый с дороги, хотя уже не смел более показываться на оной, но, сброшенный авангардом нашим в овраги и заняв боковые высоты, отделенные от дороги глубокими и большею частью непроходимыми балками, гнездился гам в трущобах и на вершинах деревьев, а вскоре усиленный жителями, прибывшими на место сражения из соседних аулов и партиею до 1,000 лезгин, которая во время марша нашего сего числа следовала по одному с нами направлению на высотах левого берега Аксая, возобновил бой с прежним ожесточением.

В таком положении возобновившегося боя не оставалось ничего, как только употребить в дело артиллерию, которой следование по дороге затруднено было сетью завалов, устроенных из срубленных во всю длину толстых деревьев и укрепленных насыпанною землею и камнями. Находившаяся в авангарде рота саперов успела очистить дорогу до 2-го большого завала, где и были поставлены на позицию два авангардных орудия. Главнокомандующий, прибыв в это время к перешейку, который тянется по седловине хребта ко 2-му завалу и который неприятель с боковых высот и с вершин деревьев обстреливал убийственным перекрестным от нем, приказал усилить с этого пункта действие артиллерии, заметив же, что срубка и разбрасывание неприятельских по дороге завалов производится не с должною поспешностью, и при том находя, что для этой работы недостаточно одной роты саперов, бывшей в авангарде и понесшей уже убыль в людях, работая все время под сильным ружейным огнем, главнокомандующий приказал двинуть немедленно из головы главных сил все три роты 5-го саперною батальона и которым, соединясь с авангардною ротою, приступить, двум [138] ротам к уничтожению завалов, а другими двумя ротами прикрыть рабочих, выставив для сего по сторонам дороги цепи и соблюдая сообщение с цепями обеих обходных колонн, находившихся еще сзади. Между тем, два горных орудия, у 2-го большого завала поставленные, находясь под самым метким перекрестным неприятельским огнем, лишились почти всей прислуги: офицер, ими командовавшим, был тяжело ранен и потому действие их ослабело; обстоятельство это побудило генерала Лидерса отравиться лично к орудиям для сформирования вновь прислуги, а последовавший за ним генерал-майор Фок, собрав оставшихся артиллеристов, стал наводить сам орудие на неприятеля, сосредоточившегося в значительных силах на высоте против помянутого перешейка, и за столь славный пример самопожертвования генерал-майор Фок заплатил жизнью. Тяжело раненный пулей в живот, он умер на другой день. Наконец, после продолжительной, упорной на этом перешейке битвы, неприятель был сбит с боковых высот, как вновь усиленным действием артиллерии нашей, так равно направленными на высоты, горцами занятые, спешенными конными грузинами и частью кавказских казаков, подкрепленных пехотными цепями. Находившиеся же впереди саперы с командиром батальона полковником Завальевским и с надзиравшим за работою начальником инженеров Кавказского корпуса генерал-майором Постельсом, под прикрытием своих цепей, несмотря на продолжительный перекрестный огонь неприятельский, направляемым на них при каждом завале, успели менее чем в час времени уничтожить почти все завалы (Некоторые завалы сделаны были из длинных срубленных под самый корень и толстых в обхват 3-х человек деревьев, другие же были составлены из трех деревьев, положенных одно над другим в шахмат, с промежутками менее пол-аршина, и для связи переплетены между собою сучьями.) и, исправив частью заболотившуюся дорогу, доставили возможность артиллерии следовать на поляну.

Было около 5-ти часов пополудни, войска наши, выдержав уже 4-часовой кровопролитный бой, находились в лесу в следующем расположении: Литовский батальон с частью милиции стоял на перелесной поляне, 2-й батальон князя Чернышева полка — в лесу по скату подъема на поляну, занимая те пункты, с которых можно было наносить неприятелю вред и не допускать его на дорогу; за 2-м батальоном князя Чернышева полка саперы подвигались с своими цепями, рубили и разбрасывали неприятельские завалы, у перешейка пред 2-м большим завалом главнокомандующий с частью кавалерии наблюдал за ходом сражения; далее от входа в лес занимали дорогу головные часть главных сил, а обоз и арьергард стягивались вдоль опушки леса, прикрываемые цепями боковых обходных колонн, коих головы уже на значительное расстояние углубились в лес. [139]

Генерал-лейтенант Гурко, с небольшим конвоем проследовав через лес на поляну, занятую литовскими егерями, приказал им там дожидаться до получения особого приказания. Немного спустя и по мере вступления в лес частей войск из главных сил, главнокомандующий, двинув 2-й батальон князя Чернышева полка вперед и вслед за ним прибыв сам на поляну, приказал генерал-майору Белявскому с вверенным ему авангардом, составленным из 2-х батальонов пехоты (1-й Литовский и 2-й Кабардинский) с 4-мя горными орудиями и 2-мя пешими грузинскими дружинами, спуститься в лежавшую впереди Аксайскую долину и овладеть аулом Дарго. Дать приказание это сего же числа главнокомандующий считал необходимым потому, что, если бы ограничиться на сегодня занятием перелесной поляны авангардом, а главные силы и арьергард расположить в лесу и по опушке оного от Андии, значило бы подвергнуть войска напрасному урону, который неминуемо бы последовал при прохождении леса на следующий день, ибо неприятель имел всю возможность отделить скрытно от нас часть своих сил по левым высотам и занять ими лес; тогда как с очищением дроги по Аксайской долине и взятием Дарго весь отряд наш может следовать туда непрерывною нитью через всю ночь, имея дело с небольшою лишь партией горцев, еще скрывавшейся в лесу.

Передовые неприятельские толпы занимали в этот момент Дарго и Аксайскую долину, двигаясь по последней в разных направлениях. Еще 6 верст нужно было пройти, чтобы достигнуть Дарго. Спуск в Аксайскую долину, длиною до 1 1/2 версты, хотя по широте своей и давал возможность следовать в плотном строю и неприятель не оказывал на нем сопротивления, но стоило больших трудов спуститься в долину по скалистой местности, склоняющейся менее 45°, неровной от природы и загражденной отчасти неприятельскими завалами.

Одновременно с движением авангарда к Дарго, 5-й саперный батальон, очистив дорогу в лесу от завалов и смененный там пехотными цепями, а также вслед за ним головные части главных сил и обеих обходных колон, вышли на поляну и заняли указанные на ней места.

Бой в лесу, хотя менее упорный, но все еще длился: горцы, сбитые почти со всех высот, занимаемых ими по сторонам дороги, неоднократно с гиком бросались в шашки на войска паши, по дороге следовавшие, но, встречая тут твердые штыки, платили жизнью за свою дерзость. Наконец, к 8-ми часам вечера лес почти совсем был очищен от неприятеля и вьюки наши медленно, но спокойно проходили через лес.

Арьергард, во весь день слабо преследуемый собравшимися в тылу нашем горцами, прошел лес без потери уже ночью и в примерном порядке, с которым так давно сроднился командовавший сего числа арьергардными войсками генерал-майор Лабынцев. [140]

Авангард наш, а вскоре за ним главнокомандующим, с частью конницы, спустившись в Аксайскую долину, следовал к Дарго. Шамиль, видя приближение русских войск к своему жилищу, зажег его и, с большею частью своих сил и с тремя орудиями переправившись через Аксай, потянулся по противолежащим высотам, на которых раскинуты богатые хутора аула Белгатой; часть же его полчищ с приближением авангарда нашего к Дарго отделена была на левый берег Аксая, параллельно пути следования наших войск по долине, и толпы эти, засев в скрытых местах, открывали неоднократно ружейную пальбу по колонне генерал-майора Белявского. Авангард, обеспечив следование свое по Аксайской долине цепью с левой только стороны и не видя впереди горцев, быстро подвигался к Дарго. Шамиль не посмел защищаться в Дарго, и овладение этим аулом не стоило нам больших усилий. Передовые войска расположились лагерем пред Дарго, заняв частью и самый аул и лежавшие вправо высоты, которые командовали Аксайскою по долине дорогою к Дарго, служившей путем остальным войскам нашим через всю ночь и утро следующего дня. К 10-ти часам вечера к авангарду присоединился главнокомандующий с находившеюся при нем конницею.

Так пало Дарго, гнездо Шамиля, перед русским оружием. Ни усталость от 26-верстного марша по трудной местности и среди дневного зноя, ни многочисленность неприятеля, ни его, наконец, упорство, с каким он отстаивал в лесу жилище фанатика, словом, ничто не поколебало русских: Дарго должно было пасть сего числа, ибо главнокомандующий изъявил на то свою волю, войскам же ничего более не оставалось, как свято исполнить волю любимого вождя.

Генерал от инфантерии Лидерс, оставаясь на перелесной поляне с целью наблюдать за движением главных сил с обозами, в 10 часов сего же числа с колонною из батальона саперов, 2-х батальонов пехоты, части артиллерии и кавалерии снялся с поляны и выступил на соединение с авангардом; часть вьюков и все раненые следовали к Дарго тут же. Ясная и тихая ночь покровительствовала нашему движению. Неприятеля на спуске с поляны вовсе не было видно. Колонна двигалась медленно, войска, устав по поводу большого перехода и продолжительного боя, шли молча, и тишина ночная прерываема была лишь стоном и криком раненых, которых спускать по скалистой местности стоило большою затруднения. Сойдя в Аксайскую долину, колонна остановилась, дабы дать время стянулся вьюкам и раненым. По Аксайской долине колонна возобновила движение в плотном строю. Горцы, в малом числе скрываясь по лесистому левому берегу Аксая, завязали непродолжительную перестрелку с левою нашею цепью. Уже забагровел восток, предвещая скорый конец ночи, уже огонь пылавшего впереди Дарго становился слабее, как колонна наша повернула направо по [141] дороге, отделившей с левой стороны объятое пламенем Дарго от черневших вправо человеческих групп, покоившихся сном на голой земле после кровопролитного боя: это был лагерь нашего авангарда, где также и убеленный сединою знаменитый вождь кавказцев, едва прикрывшись буркою, отдыхал среди войск на голой же земле; слеза умиления пала из глаз наших при виде того, который, заботясь о нас с нежностью отца и с геройским самоотвержением подвергаясь лично всем лишениям и опасностям, покоился крепким утренним сном. Соблюдая величайшую тишину, дабы не нарушить кратковременного отдохновения обожаемого вождя, прибывшие с генералом Лидерсом войска, сдав по назначению раненых, расположились на общей позиции с авангардом.

Остальные войска и обоз, а за ними и арьергард, собравшись на оставленную колонною генерала Лидерса перелесную поляну, под командою генерал-лейтенанта Клюге фон Клюгенау, выступив оттуда, прибыли в лагерь у Дарго к 8 1/2 час. 7 июля, т. е. на другие сутки по выступлении из Андии; на переходе через Аксайскую долину горцы, заняв одну из высот на левом берегу Аксая, открыли по войскам нашим огонь, который, однако ж, скоро был прекращен посланною генералом Клюгенау туда ротою Навагинского полка. Навагинцы, согнав горцев, оставались там, пока проходили войска по долине.

В деле 6 июля выбыло у нас из фронта убитыми: генерал 1, штаб-офицер 1, обер-офицеров 2 и нижних чинов 32; ранеными штаб-офицеров 9 и нижних чинов 128; контужеными 32 человека нижних чинов и без вести пропало нижних чинов 5. Урон этот хотя и значителен, но далеко менее, чем какого надо было ожидать по упорству неприятеля, защищавшегося в лесу.

Неприятельские толпы, переправившиеся накануне на левый берег Аксая, утром 7-го числа стали показываться в конных массах на правом берегу, по высотам, вправо от нашего лагеря; посланная предварительно против горцев конница наша прогнала их и заняла высоты по берегу Аксая, а с присоединением последних частей отряда главнокомандующий приказал перенести туда лагерь, и в 10 час. утра 7 июля высоты эти забелелись палатами русского лагеря. Шамиль с полчищами своими в большом сборе расположился по левому берегу Аксая на Белгатойских высотах и там же, среди преданных мюридов, разбил свой намет.

Позиция неприятельская за Аксаем, командуя нашим лагерем и отстоя по прямому направлению на пушечный выстрел, представляла горцам превосходство над нами, и Шамиль, воспользовавшись сим, поставил три орудия свои в скрытых местах и открыл с Белгатойских высот пальбу по правому флангу и центру нашего лагеря; действие его артиллерии, хотя и было удачно, но большого вреда нам не нанесло. [142]

Главнокомандующий, признавая избранную им позицию у Дарго необходимою в настоящее время, как ближайшую от пути сообщения нашею с Андией, и потому оставить ее и занять Белгатойские высоты считал невыгодным, но, с другой стороны, имевшаяся в виду надобность к постоянному преследованию и рассеиванию горских обществ, собравшихся в многочисленном сборе на Белгатойских соседних с лагерем нашим высотах и при том чтоб лишить неприятеля превосходства над нашею у Дарго позицией, побудили главнокомандующего собрать военный совет, на котором, после долгих и шумных прений, положено было отрядить часть войск сего же числа на Белгатойские высоты, прогнать оттуда горцев, преследовать их, сообразуясь, как укажут обстоятельства, и потом возвратиться обратно в лагерь; операцию эту произвести поручено генерал-майору Лабынцеву. Кажется, главнокомандующий и некоторые из генералов были против сказанного мнения. (К сожалению, неизвестны прения этого совета.)

Дело 7 июля.

Генерал-майор Лабынцев с вверенным ему отрядом, составленным из 5 1/2 батальонов пехоты — 1-й Люблинского, 2-й Замосцкого, 3-й Апшеронского, 3-й и 4-й Навагинского — и 2-х рот Куринского, роты саперов, 2-х рот стрелков, 6-ти горных орудий и 6-ти сотен конницы, выступил из лагеря сего же 7 июля в час пополудни. Отряд, имея в передней боевой линии 3-й батальон Апшеронского и 3-й и 4-й батальоны Навагинского полков с 4-мя орудиями, во второй линии 1-й батальон Люблинского, 2-й батальон Замосцкого полков и сводный батальон из двух рот Куринского полка, саперов и стрелков с 2-мя орудиями, и в резерве конницу, перешел лесистое и крутое ущелье Аксая, прогнав засевших там горцев; неприятель, понеся урон при упорной ретираде с берегов Аксая, отступил к аулу Белгатой, где, заняв сакли с кукурузными огородами, с новым упорством стал защищаться: но вскоре и отсюда был выбит стремительным натиском обоих Навагинских и 1-го Люблинского батальонов. Засим толпы горцев, частью рассеявшись в стороны, а частью приняв направление по дороге к Маюртупу, побудили генерал-майора Лабынцева сделать следующие распоряжения: у кладбища близ села Цонтери оставлен 3-й батальон Навагинский с 2-мя орудиями, 3-й батальон Апшеронский с 2-мя другими орудиями выдвинут на позицию вправо от боевой линии, генерал-майору Безобразову с конницею приказано держась правым флангом к Апшеронскому батальону, движением на левый фланг неприятеля, стараться [143] отрезать ему отступление и завладеть его орудиями, наконец, сам генерал-майор Лабынцев стремя батальонами (4-й Навагинский, 1-й Люблинский и 2-й Замосцский) и с остальными 2-мя орудиями преследовал бегущих горцев по дороге на левых высотах. По сделании сих распоряжений, генерал-майор Лабынцев с редким хладнокровием ожидал полного успеха в разбитии, если не всех, то большей части неприятельских сил; но, к сожалению, надежды его не оправдались как через робость конных грузин, преимущественно составлявших конницу, так и через нерешительность генерал-майора Безобразова. В одну из первых атак с нашей стороны грузины, по троекратному увещанию командовавшего ими полковника князя Орбелиани ¹¹⁵, не тронулись с места, и уже шашка Орбелиани понудила их идти в атаку, но подобный натиск на неприятеля мог ли увенчаться успехом? С другой стороны Безобразов, преследуя горцев на правом нашем фланге, с передовыми казаками, наносил им значительный вред, но вскоре, встретив на предназначенном ему пути, как лично объявил, овраг и по сторонам рытвины, частью лес, сакли на буграх с огородами и болотистые ручьи, вышел на дорогу прежде, чем нужно было, и не в том месте, какое ему назначалось, а потому, не отрезав отступление неприятелю, должен был по необходимости преследовать неприятельские толпы вместе с пехотою по дороге на левых высотах. Не ожидая засим никакой помощи от кавалерии, генерал-майор Лабынцев с передовою пехотою, лично презирая опасность, усилил натиск на отступающего неприятеля, меткий огонь артиллерии и пехоты привел толпы горцев в смятение, а штыки опрокинули их в овраги и леса, где они и рассеялись. Орудия свои Шамиль заблаговременно приказал увезти далеко от поля сражения.

Дальнейшее преследование горцев по оврагам и лесам, едва проходимым, сделалось невозможным, и генерал-майор Лабынцев предположил с войсками возвратиться в лагерь в виду хотя рассеявшегося, но многочисленного неприятеля, дело трудное и неминуемо повлечет за собою большие потери; генерал-майор Пассек, не имея особой команды и добровольно отправившийся из лагеря с войсками, сказал при сем: «Отступать нельзя, а надо здесь оставаться»; с мнением его, конечно, согласен был и генерал-майор Лабынцев, но преступить данное ему приказание «возвратиться в лагерь» нельзя было. Действительно, отступление с Белгатойских высот, по обычаю горцев нападать на тыл с ожесточением, стоило нам значительной потери (А вскоре, при движении к Герзель-аулу, пришлось снова брать эти высоты и опять с новыми трудностями м потерями. Обстоятельство это составило одну из многих ошибок этой экспедиции, когда мнения кавказских генералов мало принимались в соображение.). [144]

Лишь только неприятель завидел обратное следование отряда в лагерь, как толпы его стали формировался в разных пунктах. Отступление, подобно наступлению, произведено было генерал-майором Лабынцевым линиями, а для обеспечения переправы через Аксай поставлены были на нравом берегу реки 4-й батальон Навагинский, рота саперов и два орудия. На первые показавшиеся толпы горцев конница наша ходила в атаку, но когда уже местность не дозволяла производить кавалерийских атак, то кавалерия, присоединившись к пехоте. в голове ее продолжала отступление. Девять раз горцы стремглав бросались в шашки на части войск отряда, находившиеся в хвосте, и девять раз генерал-майор Лабынцев, лично распоряжаясь, поворачивал войска, отражая неприятеля, и с барабанным боем атаковывал неприятеля, изумленного необыкновенною стойкостью русских; так наша пехота под непосредственным начальством храброго и распорядительного Лабынцева, отражая и в свою очередь нападая на ожесточившегося неприятеля, ни разу не поколебавшись и сохранив стройный порядок, отступила к аулу Белгатой.

Неприятель между тем обходными дорогами, сосредоточа большую часть своих сил у аула Белгатой, завязал здесь кровопролитный бой и в тоже время, подвезя своп орудия, открыл из них пальбу, поставленные на этом пункте в начале дела Апшеронский батальон в первом и 3-й Навагинский батальон во второй линиях составляли правый наш фланг; на левом фланге, примыкавшем к оврагу, находились: в 1-й линии Люблинский, а во второй линии Замосцский батальоны; войска сии встречали отчаянного неприятеля стойкостью, русскому свойственною. Кладбище близ аула Цонтери — важнейший пункт позиции нашей для прикрытия узкой, лесистой и единственной дороги, ведущей к крутому спуску в ущелье Аксая, несколько раз переходило из рук в руки, и апшеронцы с навагинцами, с примерным самоотвержением удерживая за собою и кладбище и сакли, разбросанные на правой оконечности Белгатоя, неоднократно штыками опрокидывали отчаянно налегавшие на них толпы горцев, в таком положении длился бой на правом нашем фланге, во время коего пал прославившийся уже прежде своею храбростью батальонный командир апшеронцев подполковник Познанский ¹¹⁶. В то же время на левом фланге Люблинский батальон выбивал штыками неприятельские толпы из леса, раскинутого над Аксаем и в сей продолжительной рукопашной схватке их любимый командир, подполковник Корнилов ¹¹⁷, показав собою пример редкою самоотвержения, смертельно раненный, умер через двое суток. Еще левее у Аксайского оврага Замосцский батальон отразил неприятеля, намеревавшегося зайти в тыл. Но этого было недовольно: горцы, пользуясь лесистою и перерезанною местностью левого берега Аксайского оврага, по склону оного стали пробираться в толпах к переправе через Аксай с [145] намерением отрезать оную; генерал-майор Лабынцев, заметив дерзкую попытку горцев к овладению переправою, немедленно направил против них две роты Замосцского батальона, роту стрелков с 4-мя крепостными ружьями и одно орудие. Замосцы со стрелками, рассыпавшись в обе стороны по склону оврага густою цепью и покровительствуемые огнем орудия и крепостных ружей, не только предохранили переправу, но убийственным метким огнем оттиснули далеко назад неприятельские толпы. Во время описанного боя, происходившего в разных пунктах, неприятель успел подвезти свою артиллерию еще ближе и из двух полевых орудий открыл канонаду по отступавшим к оврагу войскам нашим; нельзя не заметить при сем. что действие неприятельских орудий почти не нанесло никакой потери и урон, в наших войсках происшедший при отступлении, был или от ружейного неприятельского огня, или в рукопашных схватках от холодного оружия.

В 5 часов пополудни главнокомандующий, наблюдая из лагеря за ходом сражения и видя, что подходившие к Аксайскому оврагу войска наши должны выдержать частые атаки превосходного в числе неприятеля, при усиленном действии его артиллерии, приказал: двумя горным орудиям под прикрытием двух рот, а вскоре потом и двум легким орудиям выдвинуться из лагеря и, избрав позицию по правому берету Аксая, открыть из них огонь по неприятелю и способствовать тем переправе отряда генерал-майора Лабынцева через Аксайский овраг. Орудия эти, став на позицию, открыли меткий огонь по толпам горцев.

Спуск к переправе становился весьма узким; войска наши не могли переправляться с надлежащею скоростью, раненые еще более затрудняли переправу. Натиски неприятеля усиливались.

На короткое время стойкость пехоты и удачное действие артиллерии нашей, преимущественно картечью, остановили ожесточенные атаки горцев и генерал-майор Лабынцев, воспользовавшись сим моментом, велел Люблинскому и Замосцскому батальонам спускаться к переправе, а сам с Апшеронским и 3-м Навагинским батальонами и двумя орудиями остался на высотах левого берега Аксайского оврага, дабы прикрыть переправу. Неприятель, лишь только заметил, что войска наши начали переправу, а на левых Аксайских высотах осталось их небольшое число, возобновил свои атаки на арьергард с прежним ожесточением, но успеха не приобрел; превосходное действие картечью наших арьергардных орудий и редкое мужество пехоты составили для горцев сильный оплот против намерения их наносить вред переправлявшимся через Аксай войскам. Арьергардные батальоны апшеронцев и навагинцев, видя среди себя любимого и неустрашимого генерала, несколько раз одними штыками принимали бросавшегося на них неприятеля и каждый раз отбрасывали его, [146] пока все войска наши не переправились на правый берег, и, наконец, в последний раз отбросив горские толпы далеко от переправы, оба батальона с орудиями и с ними Лабынцев, под прикрытием батареи и густых цепей, занявших правый берег Аксая, перешли овраг, имея позади незначительного неприятеля, утратившего уже охоту к возобновлению своих атак.

Войска отряда генерал-майора Лабынцева, перейдя на правый берег Аксая, стали на свои места в общем лагере нашем у Дарго.

Несмотря на затруднительное положение при отступлении с Белгатойских высот, ни одно тело из наших убитых и ни один из раненых не достался в руки неприятеля, общий толос отдавал полную справедливость мужеству и отличным распоряжениям генерал-майора Лабынцева в продолжение всего дела, длившегося более 6-ти часов, но за всем сим урон наш, более от ружейного неприятельского огня, был значителен и простирался убитыми: штаб-офицеров 1, обер-офицеров 1 и нижних чинов 28; ранеными и контужеными штаб-офицеров 4, обер-офицеров 11 и нижних чинов 244 и без вести пропавших нижних чинов 2. Убыль в рядах наших произошла большею частью при обратном прохождении Аксайского оврага, чему причиною была выгодная для неприятеля местность на высотах левого берега. (Здесь убит блистательный штаб-офицер Апшеронского полка, полковник Полянский, и ранен другой прекрасный батальонер Люблинского полка Корнилов (бывший адъютант Лидерса, двоюродный брат знаменитого Корнилова). Здесь же ранен генерального штаба штабс-капитан Леонтьев (не будущий ли начальник академии?)

Урон горцев точно определить нельзя, но, заключая, что во время боя неприятель едва успевал убирать с поля битвы свои тела, коих притом некоторое число досталось в наши руки, надо полагать, что и у них была значительная убыль; а через лазутчиков получены сведения, что в деле 7-го числа убит уважаемый горцами Саиб, начальствовавший частью артиллерии Шамиля, и ранен наиб Большой Чечни Дуба.

Дело 7 июля, происходившее в глазах войск, в лагере у Дарго сосредоточенных, не имея другого результата как только то, что большая часть хуторов (вернее — саманников) Белгатойских, составлявших собственность Шамиля, были сожжены, произвело начало упадка между войсками этой бодрости, той неустрашимости и того мужества, которыми они запечатлели славу оружия накануне при взятии Дарго. (То же говорит очевиден барон Дельвиг в своих воспоминаниях: «Уныние навели не потери, к чему так привыкли кавказские войска, а сознание в их бесполезности».) [147]

7-го же числа отдано приказание сжечь и истребить Дарго до основания, а лес от саклей перенести в лагерь для дров, и всеразрушающий огонь того же дня запылал над Дарго с новою яростью. Дарго, жилище Шамиля, заключало в себе дворец его и много других деревянных больших здании, в коих помещались приверженцы его и разные заведения; кроме того, с западной стороны аула, за нешироким рукавом Аксая, устроены были с большими удобствами русские избы, служившие помещением изменникам беглым русским, бежавшим к Шамилю из своих рядов в разное время (жившим около Дарго особой, отдельной слободой, преимущественно мастеровых разного рода).

8 июля священнослужители на избранном месте служили собором благодарственное молебствие по случаю счастливого занятия Дарго; при сем присутствовали: главнокомандующий и прочие генералы, а от войск наряжены были по 20-ти человек с каждого батальона. После молебствия совершена панихида о падших воинах 6-го и 7-го числа, а также и о несчастных пленных наших, замученных Шамилем в начале весны сего года у ореховою дерева, на соседних с Дарго высотах Белгатойских. (Еще в первых числах мая лазутчики дали знать в кр. Грозную, что Шамиль варварски умертвил 29 жертв из захваченных им в разное время в плен. Месть фанатика над невинными жертвами сопровождалась следующим: офицеры, юнкера и унтер-офицеры, всего 29 человек, желая освободиться из тягостного плена, несколько раз до того тайно писали через лазутчиков к грозненскому коменданту, прося предстательства его о их освобождении или выкуп, но как удобного случая к тому не являлось, то эта просьба их, не упускаемая из виду, оставалась до времени без исполнения; о последнем из писем пленных осведомился временно командовавший войсками на левом фланге г.-л. Гурко и, зная, что граф Воронцов по Высочайшему повелению произведет в нынешнем году экспедицию в Дарго, для истребления оного, приказал уведомить о сем пленных наших, и письмо, неизвестно с какою целью написанное на русском и татарском языках, послал к ним в Дарго через лазутчиков. В письме этом, кроме извещения об экспедиции в Дарго, было написано, что с нападением на Дарго непременно будут освобождены и все пленные. Получив подобное известие, кто бы не обрадовался надеждою выйти из плена и от образованного неприятеля, а тем более избавиться от зверского обхождения с невольниками горских народов, Кавказ населяющих? Так случилось и с помянутыми выше 29-ю человеками, содержащимися в Дарго. Прочитав письмо, они обрадовались и стали веселее, а невольный, может быть, восторг об освобождении изобразился на их лицах, которого по неопытности и молодости не умели скрыть пред взорами приверженцев Шамиля, наблюдавших за всеми их действиями. Шамиль, извещенный об этой замеченной перемене в положении пленных, приказал исследовать причину тому, на допросе с пытками ни один из наших пленных не признался о полученном ими письме, тогда Шамиль велел сделать повальный обыск и несчастное письмо найдено и отдано в руки фанатика. По обычаю решать все немедленно, Шамиль тут же отдал приказание, чтоб всех 29 человек умертвить, дабы тем прекратить всякую для них надежду на освобождение. На другой день, закованные и связанные, невинные жертвы варварства приведены были на Белгатойские высоты, где привязали их всех вместе к ореховому дереву до 2-х сажен в обхвате, между тем, приготовлены были два орудия, заряженные картечью, и поставлены на самую близкую дистанцию от рокового для несчастных дерева. Приехал Шамиль; немедленно фитили из рук подлых наших же дезертиров опустились на затравки и два картечных выстрела положили конец существованию большей части несчастных; остальные, коих пощадила картечь, по приказанию Шамиля, наскакавшими мюридами был изрублены и изувечены страшным образом. Переселиться в вечность или тяготиться в варварском плену — нельзя определить, что бы избрал человек в полном цвете возраста? Но так пали 29 несчастных жертв фанатизма и необдуманною письма. Слухи, носившиеся в что время в кр. Грозной относительно лица, по приказанию которого написано и отправлено было помянутое письмо, хотя заслуживали совершенного вероятия, но лицо это не созналось в своем опрометчивом поступке, как доказавшем его неопытность на важном посту, им временно занимаемому. Погибшие здесь офицеры, юнкера и унтер-офицеры принадлежали к взятым в плен в 1843 году гарнизонам Былаканского укрепления (5-я мушкетерская рота апшеронцев — поручик Доманский и др.), Гоцатля (8-я рота Тифлисского полка) и др. подобные же укрепления ¹¹⁸.) По окончании Богослужения на всем лагере производились [148] похороны убитых, воздух оглашался заунывными звуками похоронных маршей, а троекратный в заключение ружейный залп возвещал о предании земле останков падших, похороны, производившиеся почти до вечернем зари, были поводом к распространению чувства уныния между войсками.

Главнокомандующий, рассчитывая приблизительно время, кода войска могут продолжать дальнейшее движение, зависевшее от подвоза продовольственных и военных запасов, счел необходимостью иметь в готовности часть войск на тот предмет, чтобы, по первому извещению о прибытии транспорта с запасами на последние Андийские высоты пред входом и Ичкерийский лес, послать людей из лагеря для принятия продовольствия и снарядов и препровождения их к отряду, на каковой конец приготовлена колонна в половинном составе от каждой части войск, у Дарго сосредоточенных, а всего до 3500 пехоты с грузинами и с 600-ми всадниками при 4-х горных орудиях. Начальство над колонною поручено генерал-лейтенанту Клюге фон Клюгенау с назначением ему в помощь генерал-майоров Викторова и Пассека. Людям приказано выступить налегках и взять одни порожние мешки, дабы насыпать в них сухари, принести таковые и для себя, и для остающихся в лагере товарищей, а дабы сколько можно избежать затруднений при следовании колонны через лес, кроме 3-х подъемных лошадей под провиант на роту, других перевозочных средств не назначалось. В числе наставлений приказано, чтобы отпуск продовольствия из транспорта для поспешности произвести без [149] весов — примерно, а дабы одна часть не взяла более другой, то начальникам, сообразив количество подвезенного продовольствия, разлепить его по войскам добросовестно и иметь надзор и за поспешностью и пропорциональностью в приеме. Больные и раненые назначены к отправлению из отряда с колонною генерал-лейтенанта Клюгенау, также порожние парковые и транспортные лошади за продовольствием и снарядами на дальнейшее время; те и другие следуют в Темир-Хан-Шуру: дабы доставить трудно раненным более спокойствия на марше, главнокомандующий приказал приготовить для них носилки с приспособлением таковых к паре порожних лошадей, тем же, которые могут ехать верхами, дать лошадей из числа порожних, в Темир-Хан-Шуру отправляемых.

Грузинскую конную милицию за трусость, оказанную в деле 7 июля, и как вообще не нужную, а только увеличивающую беспорядок на маршах отряда, главнокомандующий также намерен был отправить из отряда, но, снисходя к убедительной просьбе храброго их начальника полковника князя Орбелиани ¹¹⁹, оказал недостойным грузинам милость и оставил их при отряде.

Озабочиваясь сохранением имеющихся при отряде запасов в ожидании подвоза новых и обращая бдительное внимание на благосостояние войск в разных отношениях, главнокомандующий в лагере у Дарго объявил по отряду к непременному исполнению следующее: а) нижним чинам как можно беречь сухари и патроны; по этому предмету, сверх того, состоялся приказ: «Храбростью и неустрашимостью войск предводимого мною отряда я совершенно доволен, но к неудовольствию моему я заметил, что войска стреляют часто попусту и при пальбе на месте боя, вероятно от поспешности, роняют патроны: я сам это видел. Кроме вреда, что эти патроны достаются неприятелю, который после того ими же стреляет в нас, храброму солдату стрелять попусту не должно. Начальникам частей прочесть по всем нижним чинам по ротно и сказать, что я желаю, чтобы они стреляли редко, да метко, а патроны, как сухарь, про нужду берегли»; б) похороны убитых производить в один раз, в 10 часов утра, а для сбережения патронов похоронных залпов не производить; в) как вода в верховьях Аксая отведена неприятелем в другую сторону, то озаботиться отысканием и вырытием колодцев, г) прибывающих из гор лазутчиков в главную квартиру не водить, а направлять их под конвоем к особой палатке, со значком, на правом фланге лагеря поставленной, почему и ожидаемых 2-х человек лазутчиков, которые покажутся из-за гор со стороны правого фланга лагеря и будут махать шапками, пропустить через цепи и отвести к сказанной палатке; д) прикрытие табуна впереди Дарго усилить и вместо одного посылать два батальона пехоты [150] при 2-х горных орудиях и 4-х крепостных ружьях; в каждой пехотной роте иметь по 4 человека из кавказских стрелков; кавалерии лошадей на пастбищных местах не расседлывать, дабы быть всегда готовой к отражению нечаянного нападения со стороны неприятеля, табун выводить не прежде, как по разведении пехотной цепи, е) для прикрытия водопоя впереди грузинской пешей милиции нарядить пехотную роту и 100 пеших грузин, за водою же ходить людям непременно вооруженными, ж) для прикрытия цепей, выставляемых на ночь, приготовить заблаговременно днем или земляные валики, или принести из Дарго досок, брусьев и плетен и сделав из этого материала заслоны; з) на дежурного по отряду возложено, чтоб усилить пожар в Дарго, а в особенности привести в совершенное уничтожение так называемую «солдатскую слободу», где имели приют русские дезертиры; и) капитану Кеслеру поручено заготовить в Дарго рогатки из леса, оставшегося от разобранных саклей; рогатки эти строились для маскирования лагеря, в намерении показать неприятелю, что отряд наш еще долго простоит у Дарго, и к) исправить саперами в разных местах спуски с высот, лагерем занимаемых.

В течение двух дней 8 и 9 июля неприятель, занимая по-прежнему лежавшие за Аксайским оврагом Белгатойские высоты, обстреливал лагерь наш из 2-х полевых орудии, которые, однако ж, не нанося никакого нам вреда, часто должны были сниматься с занимаемой позиции, через меткое действие нашей пушечной батареи и конгревовых ракет. Ружейная перестрелка с цепями и в табуне и кругом лагеря велась беспрерывно. Потеря наша в эти два дня ограничилась в нижних чинах: 2 убито и 20 человек ранено. Ясные дни 6-го и 7-го чисел недолго продолжались, и в ночь с 7-го на 8 июля повалил туман из Ичкерийских ущельев, сильная гроза после жарких дней разразилась над нашим лагерем при проливном дожде; пронзительный свист свирепствовавшей бури оглашал воздух, часть палаток наших были поднесены порывистым ветром и вышину и повалены. К утру 8-го числа хотя гроза и буря утихли, но дождь продолжал идти весь день. 9 июля погода не изменялась весь же день.

Утро 10-го числа было пасмурно и мелкий дождь перемежался; неприятельские толпы виднелись по всем высотам кругом нашего лагеря, а главные силы с Шамилем занимали по-прежнему Белгатойские высоты, лес в тылу нашем, на пути сообщения с Андией находившийся, также занят был неприятелем. Немного за полдень в тылу нашем послышалась перестрелка и показались на Андийских высотах передовые казаки колонны, препровождавшей к нам транспорт с продовольствием. Командовавший этою колонною подполковник Гюллинг ¹²⁰ остановился на высотах пред входом в Ичкерийский лес. Колонна [151] генерал-лейтенанта Клюгенау выступила из лагеря в 4 часа пополудни. Ей предстоял двукратный путь через тот же лес, который был свидетелем упорной битвы с горцами 6 июля, лес этот опять был занят неприятелем еще с 8-го числа, а с выступлением колонны нашей с Белгатойских высот направленные туда свежие толпы горцев тянулись по левому берегу Аксая (Незанятие этого леса составило капитальную ошибку графа Воронцова, давшую возможность нашему противнику стать на наших сообщениях, а нас принудившую прибегнуть к этой погибельной «сухарной оказии», стоившей стольких жертв и не доставившей нам ожидаемых сухарей.— Б. К.).

Колонка генерал-лейтенанта Клюгенау двинулась из лагеря частью по Аксайской долине, а частью по левым высотам, отделявшим лагерь наш от перелесной в Ичкеринском лесу поляны. Соединившись у подъема на поляну, колонна взошла на оную, имев все время лишь незначительную перестрелку с горцами, укрывавшимися по левому берегу Аксая. На поляне найден был оставленный неприятелем лагерь; выждав же здесь, пока стянулись войска, в хвосте колоны находившиеся, начато движение через лес в следующем боевом порядке:

Авангард, под командою генерал-майора Пассека рота стрелков с батальоном кабардинских егерей, два горных орудия и часть пеших грузин.

В левой цепи: три роты Куринского полка

В правой цепи: сводный батальон из рот Замосцского и Литовского батальонов.

Главные силы: в голове две роты саперов и линейные казаки; Люблинский батальон размещен был между обозом и раненными для прикрытия их и, наконец, конвой из конных грузин при генерал-лейтенанте Клюгенау.

Арьергард, под командою генерал-майора Викторова: батальон Навагинского полка, роты апшеронцев, две роты стрелков, два орудия и часть казаков.

Генерал-лейтенант Клюге фон Клюгенау в донесении своем о деле 10 июля пишет «…предвидя трудности, ожидавшие меня на лесистом хребте, лежащем в тылу лагеря (у Дарго), я принял все зависящие от меня меры (?), чтобы пройти опасное место это со всевозможным порядком (?) и скоростью (?) и избегнуть сколь возможно потери (?)».

Избегнуть сколь возможно потери через скорость марша — дело несбыточное не только против горцев, но и против всякого неприятеля, где каждый шаг необходимо было приобретать оружием; здесь же, по местности, затрудненной самою природою и притом, занятой [152] неприятелем в значительных силах, быстрота в движении ни к чему иному не вела, как к большей еще трате в людях, что испытано уже неоднократным опытом в битвах на Кавказе и что не замедлило подтвердиться на деле. (Лично храбрый Клюки фон Клюгенау уже достаточна показал еще в 1843 г. свою неспособность и нераспорядительность, послужившие главными причинами или одними из главных причин многих катастроф 1843 г. и особенно гибели наших многочисленных гарнизонов. Удивительно как мог Воронцов взять в тот поход совершенно не работавшего головой Клюки и назначить его начальником этой оказии за сухарями, имея генерала Лабынцева, самого надежного себе помощника, наконец и Пассек, хотя и был горяч, но справился бы лучше. Офицерство подсмеивалось над Клюки, и солдаты, называя его генералом Клуха, мало ему доверяли, хотя считали храбрым — Б. К.)

Вот подробности несчастных для нас дел 10 и 11 июля.

Комментарии

106. Скиндер Владимир Антонович (ок. 1813-1845) — командир 1-й егерской роты Литовского пехотного полка, убит 28 июня.

107. Пассьет (Поссьет, Посьет) Петр Александрович (? — 1845) — капитан, командир 1-й карабинерной роты Куринского егерского полка; за участие в Даргинской экспедиции произведен в майоры; умер от ран, полученных 11 июля 1845.

108. Канищев Александр — в 1845 юнкер Куринского егерского полка, произведен в прапорщики, убит 1 июля.

109. Бельгард Валериан Александрович (1810-1897) — в 1845 подполковник, командующий Прагским пехотным полком (с 1844), за Даргинскую экспедицию произведен в полковники; позднее генерал от инфантерии (с 1871), в 1845-1849 командир Кубанского егерского полка, затем командовал несколькими бригадами и дивизиями, с 1872 член Александровского комитета о раненых.

110. Кого из князей Орбелиани имел в виду автор, установить трудно В приказе Воронцова № 63 от 7 июля, посвященном взятию Дарго, упоминаются как командующий грузинской конной милицией И.Д. Орбелиани, так и полковник Д. Ф. Орбелиани, под командованием которого грузинская пешая милиция поддерживала батальон Литовского полка, следовавший в авангарде. В чине подполковника в 1845 был только Г.Д. Орбелиани, но данных об его участии в Даргинской экспедиции не обнаружено.

111. В 1845 командир Куринского полка полковник Иван Антонович Витторт (? — ок. 1860) лечился от ран. и его обязанности фактически выполнял П. П. Меллер-Закомельский.

Меллер-Закомельский Петр Петрович (ок. 1804-1869) — барон, в 1845 полковник Куринского егерского полка, позднее генерал-майор (с 1848), в 1846-1851 командир Куринского егерского полка, в 1852-1853 командир 2-й бригады 20-й пехотной дивизии, с 1853 в отставке.

112. Семенов Степан Евдокимович (? — ок. 1854) — в 1845 полковник, командир Замосцского егерского полка, ранен 6 июля, за Даргинскую экспедицию произведен в генерал-майоры; позднее состоял при 5-м пехотном корпусе

113. Степанов Федор Макарьевич (ок. 1807 — ?) — майор, командир 1-го батальона Литовского полка, ранен 6 июля.

114. Врангель Владимир Ермолаевич (?—1859) — барон, в 1845 поручик лейб-гвардии Конно-гренадерского полка, ранен 6 июля, позднее подполковник Гусарского генерал-адъютанта графа фон дер Палена полка.

115. Имеется в виду Д.Ф. Орбелиани, см. примечание 355.

116. Познанский Франц Григорьевич — в 1845 подполковник, командир 3-го батальона Апшеронского полка, убит 7 июля.

117. Корнилов Аркадий Петрович — офицер с 1830, в 1845 подполковник (с 1843), командир 1-го батальона Люблинского егерского полка, двоюродный брат вице-адмирала В. А. Корнилова; смертельно ранен 7 июля.

118. Зиссерман (Зиссерман А. Л. История 80-го пехотного Кабардинского полка, Т. III, СПб., 1881, с 466; далее — Зиссерман) приводит другую версию событий. «В апреле месяце находившийся в Дарго в плену наш офицер Ломидзе переслал в Грозную записку, что у Шамиля ожидают прихода русских и опасаются за Дарго. Шамиль по этому [поводу] не разделял опасений чеченцев; но чтобы их и вообще горцев разуверить в истинности распущенного слуха, будто он намерен войти в сношение с русскими властями, этот варвар прибег к средству, только и возможному со стороны дикого фанатика: он приказал вывести 37 человек, томившихся с 1843 года в ужасном плену (16 офицеров и 21 нижних чинов) на площадку, и расстрелять картечью». Третью версию этих же событии см в мемуарах Беклемишева, опубликованных в настоящем сборнике.

119. Имеется в виду Д. Ф. Орбелиани.

120. Гюллинг (Юлинг) Густав Иванович (? — ок. 1856) — в 1845 подполковник, командир 2-го батальона Куринского егерского полка; позднее командир Кавказского линейного № 10 батальона.

Текст воспроизведен по изданию: Даргинская трагедия. 1845 год. Воспоминания участников Кавказской войны XIX века. СПб. Издательство журнала "Звезда". 2001

© текст - Лисицына Г. Г. 2001
© сетевая версия - Thietmar С. 2019
© OCR - Karaiskender. 2019
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Звезда. 2001