-

НИКОЛАИ Л. П.

ДНЕВНИК

КАВКАЗСКАЯ СТАРИНА.

(Материалы для истории кавказской войны).

(Выписки из дневника генерал-адъютанта барона Леонтия Павловича Николаи).

IX.

1854 г.

1) Набег на аул Сати-Юрт.

11 июля. После неудачной попытки набега 6-го июля, я решился возобновить таковой на укрепленный аул Сати-Юрт, расположенный на правом берегу речки Яман-су. Для этого я вытребовал из Внезапной маиора Шелеметева с одной ротой и казаков. Шелеметева я считал нужным иметь при себе, как надежнейшего штаб-офицера; Олешкевич приводит ко [4] мне Султана-Мурад Клычева, который слывет за отличного вожака. В 9 часов вечера назначен сбор войскам. Я собрал отряд в следующем составе: стрелковую команду и девять рот пехоты (6-ю, 3-ю карабинерную, 7-ю, 8-ю, 9-ю, 10-ю, 5-ю карабинерную, 13-ю и 14-ю); пять орудий (из коих четыре пеших и одно конное); 13 сотен казаков, (из которых три от полка Полякова, пять Абакумова, четыре Трехсвоякова и одна Дунайская); при отряде шесть повозок (из коих две с рабочими инструментами). Маиору Шелеметеву велено вести авангард, состоящий из стрелковой команды и трех рот (6-й, 8-й и 10-й); он имеет идти налегке, дабы следовать непосредственно за кавалериею и поддержать ее при занятии аула; остальная часть пехоты, под начальством маиора Хризопулло и Горяйнова, должна, не переходя Яман-су, занять крепкую позицию, дабы прикрывать отступление. Пока колонна переходила через Ярах-су, [5] прибывшие лазутчики сообщили мне известие, что Шамиль спустился в Кахетию, около Кварели, разграбил три селения, держит в блокаде Кварельское укрепление и что часть его кавалерии с тремя наибами перешла Алазань для грабежа, что наши войска подоспели и, что река Алазань разделяет их от неприятеля. Дай Бог, чтобы это известие не подтвердилось; мне очень жаль бедной Кахетии ¹. Около 10 часов я сел верхом; ночь темная, но ясная. Близ Яман-су я встретил 6-ю роту и маиора Полякова, которые прибыли ко мне на встречу, но они привели столько повозок, что я принужден был большую часть сих последних отправить обратно в Хасав-Юрт, с Дунайскою сотнею. Мы идем вверх по левому берегу Яман-су, [6] по той же дороге, по которой, в июле 1852 года, мы ходили с генералом Майделем, чтобы вывести Али-бея с его семейством.

12 июля. Около 2 часов утра мы доходим до завала, перерезывающего всю дорогу; хотя земля очень крепкая, но молодцы солдаты принимаются за дело с необыкновенным усердием и не более как в час времени проделывают проход, удобный для кавалерии. Между тем заря стала показываться; я очень беспокоюсь, чтобы не встретилась еще какая-нибудь задержка. На рассвете, видя что нельзя терять времени, я поручил Шелеметеву следовать за мною возможно скорее и, отдав все нужные приказания, отправился вперед с кавалериею. Мы спустились на лево, через небольшой и редкий лес, в довольно широкую и отлогую долину. Здесь ожидало нас новое препятствие; к счастью оказалось, что это был только завал из деревьев, в котором казаки скоро успели [7] проделать отверстие. Я велел прибавить рыси и сам поехал вперед; дорога была так узка, что нужно было ехать по одиночке. В долине лесистые группы сменяются с полянами. Наблюдая за высотами, которые её окаймляют, я заметил, что оне не круты и что на них есть пространства свободные от леса, на которых кавалерия может действовать. Вскоре нам пришлось круто поворотить на лево в боковое ущелье одинакового характера, где высоты, однако, с обеих сторон более плоски.

Въезжая в лесок, мы услышали четыре сигнальные выстрела неприятельского пикета. Я остановил первую сотню Полякова, чтобы дать следующим стянуться. В это время мы находились на вершине довольно отлогого спуска к Яман-су, противоположный берег уже виднелся. Из аула еще ничего не было слышно. Спустившись несколько, мы достигли края обрыва над самой рекой; тут уже можно было ясно рассмотреть вею местность: с нашей [8] стороны дорога круто спускалась в довольно широкое ложе реки; на противоположном берегу была маленькая поляна ², на которой разбросано несколько шалашей (это оказался бивуак ичкеринцев, которых наиб вытребовал в подкрепление, ожидая нападения с нашей стороны). Оттуда раздался первый ружейный выстрел; вслед затем послышалась тревога в самом ауле и в маленьком редуте, близ него устроенном; ружейная пальба началась со всех сторон. Несколько ракет, пущенных казаками, согнали ичкеринцев с поляны; они быстро вскарабкались по крутому подъему на следующий уступ; оттуда дорога, почти отвесная, проходит между аулом и редутом, расположенным влево на пригорке или террасе, которая составляет уступ на полугоре под крутою возвышенностью; далее ясно была видна дорога к Гойтемирским воротам, по которой я [9] предполагал сюда же придти 6 июля. Аул Сати-юрт расположен несколько вправо от редута, также на уступе, отвесно над рекою. Над дорогою от редута в аул господствует с левой стороны второй лесистый уступ, над которым возвышается террасами хребет, отделяющий долину Яман-су от долины Ярах-су. Тот же характер сохраняет местность далее вверх, по Яман-су, до другого небольшого аула Тавбулат-юрт; она кое-где пересекается более отлогими спусками, на которых виднеются пашни. Выше, по горе, разбросаны еще другие малые аулы или хутора, как орлиные гнезда прилепленные к крутизне. Левый берег реки, на котором мы находились, вообще более отлог, за исключением того места ³, где дорога спускается почти отвесно в самое ложе реки. Место, на котором мы остановились, чрезвычайно выгодно для артиллерии, которая может [10] обстреливать аул, тогда как ружейные выстрелы сюда долетать не могут; здесь назначена позиция, которую должна занять пехота. Спускаясь к реке Яман-су, можно оценить всю трудность местности, на противуположном берегу; повсюду, на самом близком расстоянии, господствуют лесистые высоты. Пока я все это осматривал, перестрелка усилилась. Голова кавалерийской колонны, которая на правом берегу подымалась по крутой горе, встречена общим ружейным залпом из укрепленного редута. Въехав на первый уступ, я приказал части казаков броситься на редут, а двум сотням направиться в аул; тут произошло некоторое смятение и одна сотня, свернувшая на аул, остановилась. Неприятель очистил редут, который был занят одною сотнею. Поляков с двумя сотнями бросился в аул Сати-Юрт, которым он мгновенно овладел; одной части казаков я приказал спешиться и согнать неприятеля с господствующего над [11] аулом хребта, откуда он уже открыл оживленный ружейный огонь. Между тем, Абакумов и Трехсвояков постепенно подходили с своими сотнями и на узком пространстве уступа люди и лошади начинали толпиться. Не мало стоило труда избегнуть суматохи; с высот перестрелка была усиленная и пули ударялись в землю на право и на лево; нельзя достаточно удивляться тому, что не было большей потери людей и лошадей. Дабы сколько-нибудь дать простора, я приказал части кавалерии, вместе с лошадьми спешенных казаков, спуститься к реке на поляну. Затем я отправился в аул, в котором застал казаков, усердно производивших поиски, но жителей я не видал; только несколько молодых буйволов и телят составили нашу добычу. Впоследствии, к крайнему моему негодованию и прискорбию, я узнал, что казаки застали в некоторых саклях даже женщин и детей и беспощадно их истребили. Я продолжал занимать [12] господствующие высоты цепью из казаков; полковник же Абакумов распоряжался цепью между редутом и аулом; здесь перестрелка была особенно сильна, ибо от Гойтемировских ворот прибыло к неприятелю подкрепление под начальством наиба Хазу. В самом ауле люди подвергались довольно сильному огню, направленному из группы саклей, принадлежавших к аулу Тавбулат-Юрт; к сожалению, Поляков не распорядился занять эти сакли одновременно с аулом Сати-Юрт. Теперь приходилось выгнать оттуда неприятеля, что было не легко; я позвал храброго есаула Малюгина — Абакумовского полка и приказал ему с несколькими казаками обойти эти сакли сверху, по лесистой возвышенности и оттуда овладеть ими; Кандауров предложил провести казаков. Они незаметно вскарабкались на высоту и оттуда, с криком ура! бросились прямо на неприятеля; Малюгин шел впереди. Казаки были встречены залпом из ружей, но, не останавливаясь, [13] овладели саклями и все находившиеся в оных были преданы мечу. Это была действительно молодецкая штука! Малюгин с своею командою был на время оставлен в этих саклях.

Между тем толпа конных с лошадьми спешенных казаков, продолжая спускаться к речке — по узкой тропе, совершенно загромоздила ее; я не переставал торопить их, но в тоже время взоры мои постоянно обращались на другой берег, в ожидании прихода пехоты. Наконец я увидел моих молодцев Кабардинцев и в главе их храброго Шелеметева: они от самого завала, не останавливаясь, шли беглым шагом; около речки пришлось дать людям некоторый отдых, дабы они вздохнули. В это самое время мне донесли, что казаки очищают аул; но каким образом это могло случиться и кто дал такое приказание, я не мог этого узнать и поскакал, чтобы остановить это неуместное распоряжение, но Малюгин очистил уже сакли [14] Тулубей-юртовекие; отступление из Сати-Юрта началось и цепи сходили с господствующих гребней.— Я был вне себя от негодования, голос мой терялся в шуме и произведенной суматохе. Оставалось исправить ошибку с помощью пехоты. К счастью, в это самое время Шелеметев явился около меня с стрелковою командою; молодцы стрелки, измученные скорым походом, ни на минуту не останавливаясь, бегом поднялись на обрывистую высоту и я приказал им опять занять ее цепью и задержать там не сошедшую еще часть казаков. Неприятель, благодаря Бога, не успел еще воспользоваться происшедшим от несвоевременного отступления казаков беспорядком, но толпы его приблизились и перестрелка усилилась. В это время подошли еще 8-я и 10-я роты (первая под начальством храброго Семеки, вторая — молодого капитана Пиллера, который в этот день в первый раз был в деле). Мигом аул и все господствующие над ним [15] высоты были опять заняты; прибывшая в это время 6-я рота подкрепила стрелковую команду; Шелеметев находился при ней; я сам отправился к нему и любовался хладнокровием и распорядительностью этого отличного офицера.

Пока таким образом порядок восстановился, кавалерия очищала тропу и собиралась на обоих берегах реки. Только одна сотня Трехсвоякова еще занимала редут — пункт первостатейной важности, господствующий на самый близкий выстрел над спуском к реке. Самый редут уже был в пламени; но в ауле сакли плохо загорались. Удостоверившись, что вся кавалерия собралась внизу, я приказал двум ротам очистить аул; это было успешно исполнено; сперва вышла 8-я рота и была остановлена за пригорком, примыкая к стрелковой команде и продолжая таким образом цепь до обрыва над рекою, затем последовала 10-я рота, которую я расположил цепью на нижнем уступе, [16] дабы она составила вторую линию и прикрывала отступление передней цепи; таким образом, пользуясь удобством местности, я предположил производить отступление с перекатными цепями. Отдав Шелеметеву приказание начать обратное движение, я сам спустился, но не без труда, ибо почва, пропитанная подземными источниками, была скользка.

Когда я дошел до низу, за мною спустилась 8-я рота, которую я расположил на новом уступе; затем я сел верхом и повел казаков Абакумова и Полякова на другую сторону реки, чтобы вывести их из-под выстрелов неприятеля, в то время, когда он не упустит занять редут и высоты, а также чтобы очистить дорогу для отступления Шелеметева; Трехсвоякова же я остановил на малой поляне, дабы прикрывать отступление. Сделав это распоряжение, я отправился на позицию ⁴, где застал [17] Горяйнова и Хризопулло; они расположили пехоту в следующем порядке: в центре 5-ю карабинерную, на лево 3-ю карабинерную с двумя орудиями, на право 7-ю роту; на вопрос мой, где остальная пехота и артиллерия,— мне доложили, что они занимают вторую позицию несколько позади. Распоряжение это я одобрил, хотя можно было все орудия выдвинуть на первую позицию, так как на второй они были бесполезны. По мере прихода кавалерии, я ее направлял далее на линию нашего обратного движения. Еще утром, подходя к аулу, я заметил, что местность удобна для действия кавалерии, которая может быть употреблена с большею пользою во время отступления. Это теперь подкреплялось еще тем, что уже видны были толпы неприятельские, которые перебегали чрез реку, под выстрелами наших орудий, торопясь, по-видимому, опередить нас на нашем обратном пути. Кандауров, у которого бывают очень счастливые мысли, в это [18] время предложил мне расположить кавалерию эшелонами на трех пунктах, которые господствуют над долиною, по которой нам приходилось отступать; согласившись на такое предложение ⁵, я только удержал сотню Малюгина и одну сотню Трехсвоякова, которая до последней минуты занимала редут, дабы иметь их под рукою в арьергарде. В это время подоспел и Шелеметев, который блистательно совершил отступление из такого трудного места, имея самое незначительное число раненых (подпоручики: Грачев 1-й ранен в голову и Калантай контужен в бок).

Дав прибывшей пехоте некоторый отдых, я сделал диспозицию для отступления. Назначены: в арьергард, под начальством Шелеметева, 5-я карабинерная и 6-я роты, с стрелковою командою и двумя сотнями казаков при двух орудиях; 7-я и 10-я роты, под начальством [19] Хризопулло в левую цепь (по правилам тактики она считается правою), 3-я карабинерная и 8-я рота под начальством Горяйнова в правую цепь; сию последнюю я вскоре усилил 9-ю ротою, которую застал на резервной позиции, где собраны были повозки и раненые. Отступление совершается в превосходном порядке; Гейман, Соковнин и Степанов, главные помощники Шелеметева — в арьергарде. Я скоро мог убедиться насколько было полезно сделанное мною распоряжение, чтобы при арьергарде находились две сотни казаков; их присутствие удерживало неприятеля, заставляя его опасаться засады. Когда мы дошли до второй позиции ⁶, то оставшиеся на оной 13-я и 14-я роты, при трех орудиях, двинулись вперед, прикрывая обоз. Устроив окончательное движение отряда, я отправился вперед, чтобы осмотреть позиции занятые кавалериею и нашел их отлично избранными. Когда арьергард сравнялся с [20] первою позициею, занятою Поляковым, сей последний сошел с нее и примкнул к колонне; затем Абакумов исполнил тоже самое. Цель, для которой они были высланы вперед, была достигнута; неприятель, при виде значительной массы кавалерии, не осмелился подойти, беспокоил только цепи и то весьма слабо, и на большое расстояние. Арьергард отступил эшелонами с двумя своими орудиями. Когда мы дошли до поворота при соединении двух долин, Кандауров предложил мне поставить в лесу несколько сотен в засаду ⁷, в предвидении, что когда арьергард войдет в этот лес, то неприятель непременно выйдет на поляну, дабы его беспокоить. Я принял предложение и поставил тут Полякова с тремя сотнями. Между тем, когда колонна свернула во вторую долину ⁸ и Трехсвояков, который тут занимал [21] позицию ⁹, сошел с нее, чтобы примкнуть к этой колонне, высота им занятая и другая противоположная покрылись конными неприятелями, а пешие показывались между деревьями. Ясно было, что они хотели отомстить нам в лесу, который приходилось проходить до первого завала; я даже несколько был встревожен за передовую колонну, которая прикрывала обоз, ибо в то самое время, когда я располагал Полякова с тремя сотнями в засаде, послышались два сильные ружейные залпа. Оказалось, что неприятель засел за завалом ¹⁰ и дал залп по подходившим ротам, но он немедленно был опрокинут и прогнан. Когда, наконец, 5-я карабинерная рота вошла в лес ¹¹ и настало время для Полякова исполнить свою задачу, я дал ему приказание — к атаке; [22] с тремя сотнями своими он бросился вперед и как волна морская покрыл всю поляну и близ растущий кустарник. Кандауров рассчитал верно: несчастные пешие неприятели, которые безбоязненно подходили, были опрокинуты, смяты и преследуемы как зайцы; семеро из них были на месте изрублены и четыре головы принесены казаками; остальные прятались меж кустов и в высокой траве; их можно бы было истребить гораздо более, но Поляков, разумно рассудив, что цель достигнута, присоединился к арьергарду. Я несколько опасался за девятую роту, которая занимала левый угол цепи, ибо против нее собрались значительные неприятельские массы, но по-видимому, атака Полякова и появление Абакумова и Трехсвоякова, которых я направил в эту сторону, настолько их озадачили, что они не решились ничего серьезного предпринять. Так и с правой стороны — только некоторые смельчаки издали стреляли. Между [23] тем артиллерия уже дошла до завала ¹²; ей велено было фланкировать левую цепь и она открыла свой огонь. По выходе всего отряда из леса, проход через который мог нам стоить очень дорого, я приказал дать еще несколько картечных выстрелов, дабы отогнать неприятеля, который беспокоил арьергард. К сожалению, одна из последних неприятельских пуль ранила в горло отличного фельдфебеля 5-й карабинерной роты, Масобанникова, который через несколько минут умер. Этим кончилось дело; при выходе на равнину, все обрадовались благополучному окончанию этого трудного набега. Когда мы достигли большой балки, я остановил отряд и поблагодарил всех людей, в особенности храброго Шелеметева, который вынес всю тягость этого дня, и Полякова. Весело позавтракав и отдохнув немного, мы продолжали наш путь и в одиннадцатом часу благополучно прибыли в Хасав-Юрт. [24]

2) Набег на аул Карасу.

21 сентября. Уже некоторое время я намеревался возобновить неудавшееся однажды предположение — сделать набег на аул Карасу; по описанию местности, делаемому Кандауровым, предприятие это кажется весьма заманчивым. Главное затруднение заключается в том, чтобы сосредоточить отряд в Герзель-ауле, так чтобы жители соседних аулов о том не знали. Для достижения этой цели я решился совершить поездку в Куринское и на Карасинский пост, под предлогом осмотра производившихся там работ, надеясь этим отвлечь внимание всех. Объявив о такой цели моего отсутствия, я выехал из Хасав-Юрта в Куринское; на пути я остановился в Герзель-ауле, откуда секретно отправил Кандаурова, дабы он в туже ночь еще раз сделал тщательный осмотр местности, и до исхода дня прибыл в Куринское. [25]

22 сентября. Я поехал в Исти-су, где нашел новый редут почти оконченным, а старый — приведенным в лучшее оборонительное положение; затем я осмотрел работы в Куринском и после обеда лег отдохнуть. Пользуясь распространившимся слухом, что наиб Эски собрал партию в соседстве, я, под предлогом обеспечения обратного своего путешествия, послал 5-ю роту при одном орудии вперед по дороге к Герзель-аулу, по которой мне приходилось возвращаться и сам вскоре после того выехал с усиленным конвоем из трех сотен казаков — полка Полякова. Хитрость моя мне, по-видимому, удалась, ибо никто не подозревал моих намерений. В 9 часов вечера я приехал в Герзель-аул, приказав 5-й роте также следовать туда. Около 11 часов прибыл маиор Хризопулло с шестью ротами пехоты и четырьмя сотнями Абакумовского полка; а к половине первого часа ночи — маиор Шелеметев, из Внезапной, с 4-ю [26] карабинерною ротою, при одном орудии и с двумя сотнями казаков.

23 сентября. Собрав таким образом, вместе с имевшимися в Герзель-ауле свободными войсками, отряд из девяти рот, при трех пеших орудиях, и из девяти сотен казаков с двумя конными орудиями, я выступил в два часа утра при великолепном лунном свете. Мы пошли по левому берегу Аксая, по полугоре, постепенно подымаясь к хребту. Отдохнувши около часа времени в прикрытой леском лощине — местности чрезвычайно живописной, мы прошли через лесок и при выходе из него поворотили на право, подымаясь на хребет, к какой-то видневшейся просеке или поляне в высокорастущем лесе, которым был одет хребет. Оказалось, однако, что место это, казавшееся поляною, было перерезано мелким, но густым кустарником, среди которого были кое-где полянки. Ширина хребта имеет около 1 1/2 версты и затем уже начинается [27] противоположный спуск, на котором были поля кукурузы. Спуск этот, который Кандауров описал отлогим и не представляющим никаких препятствий, в действительности перерезан крутыми оврагами, весьма замедлявшими движение. Начинало светать; туман, подымаясь из Чечни, угрожал прикрыть нас, чего я весьма опасался; подул западный ветер. В это самое время гул отдаленных пушечных выстрелов указал мне, что добрый Нейман в точности исполнял данное мною ему наставление, чтобы он с раннею зарею вышел из Куринского на старую просеку и привлек внимание неприятеля, стреляя из орудий. Основываясь на том представлении, какое, судя по описаниям, я составил себе о местности, к которой мы направлялись, мой план был следующий: Маиор Хризопулло с тремя ротами (7-ю, 8-ю и 13-ю), при трех орудиях, должен был остановиться на позиции, которую следовало избрать вне аула, дабы служить [28] точкою опоры и прикрывать отступление; Шелеметев с тремя другими ротами (3-ю, 4-ю, и 5-ю карабинерными) и с частью кавалерии должен был атаковать аул, занять и с частью своих войск окружить его с противуположной стороны, тогда как Властов с тремя ротами своего баталиона (2-й карабинерной, 5-й и 6-й) должен был обложить его с левой стороны, а другая часть кавалерии с правой; два конных орудия с кавалерийским прикрытием имели остановиться перед входом в аул. Мы подходили в величайшей тишине, незамеченные; я оставил маиору Хризопулло вожака, который должен был провести его кратчайшим путем к тому месту, где назначено было ему нас ожидать. Остальная часть отряда спустилась в балку и шла по ее дну; после некоторого времени, Властов с чеченским вожаком, Муку, отделился от нас, чтобы занять предназначенное ему место. Так как опыт, приобретенный при набеге на Сати-Юрт, [29] научил меня не отделять кавалерии от пехоты, то я удержал ее, не смотря на стремление казаков, по обычаю всех набегов, поскакать вперед. Балка, по которой мы шли, все углублялась, и меня удивляло, что не показывался аул. Подойдя к мостику, переброшенному чрез ручеек, выходящий из под горы (этот ручеек называется Карасу), вдруг мы увидели на левой стороне другую боковую балку; на дне ее и на обеих ее сторонах показался разбросанный во всю длину аул. Мы подошли так неожиданно, что одна старуха, только что начерпавшая воды в ручейке, спокойно в глазах наших возвращалась домой с кувшином на спине, не оглядываясь даже назад; она, вероятно, некоторых наших милиционеров, шедших впереди, приняла за своих. Только в то время когда, подъехавши к мостику, я приказал Полякову броситься с тремя сотнями в аул, бедная старуха оглянулась и, увидев такое ужасающее зрелище, бросилась бежать; но ее [30] скоро нагнали. За Поляковым последовал Малюгин с своею сотнею, направляясь по переулку на лево: за ним Шелеметев с своими ротами; люди все шли с увлечением. В это же время я послал Калмыкова с двумя сотнями, чтобы занять возвышенность на право ¹³, где, по описанию Кандаурова, должны были находиться ворота аула (впоследствии часть кавалерии, занявшей аул, была направлена в туже сторону для занятия другого пункта ¹⁴, и успела там захватить несколько пленных и скот, который выбегал из аула). Между тем я с удовольствием заметил, что Властов уже занял своею цепью то место, которое было ему назначено. Перестрелка в ауле началась и постепенно усиливалась; Шелеметев одною ротою занял малый аул ¹⁵ на право, а с двумя остальными дошел [31] до оконечности главного аула и балки ¹⁶; там расстилается довольно широкая и открытая долина. Здесь был поставлен Поляков с своими сотнями и он ракетами обстреливал лес, покрывавший противоположную аулу сторону горы,— куда скрылась часть жителей; другая часть бросилась в лес, примыкающий к аулу справа; туда вскоре была послана 4-я карабинерная рота, чтобы занять с этой стороны цепь; 3-я же карабинерная осталась в самом ауле, занимая сакли и забирая в них пленных и скот; некоторые из жителей, которые пытались защищаться в своих домах, были истреблены. Я сам отправился к 5-й карабинерной роте, ибо от того места, где она находилась, можно было осмотреть всю картину происходившего. Удивительно было — какое количество скота выходило отвсюда и, не смотря на это, вероятно, немалая часть осталась не замеченною. Солдаты и казаки находили в [32] саклях много разных вещей, которые они выбирали. После того как удовольствие продолжилось некоторое время, я послал к Шелеметеву приказание начать отступление, ибо время было дорого и нам приходилось проходить по весьма трудным местам. Кандауров спустился на дно балки, и когда он проходил мимо нескольких сакель, отдельно стоявших ¹⁷, то из них последовали выстрелы и он был ранен в бедро; это меня тем более огорчило, что местность эта имела быть занята Властовым; но я давно уже не видел цепи 2-го баталиона и предполагал, что она скрыта кукурузою или изгородями. Между тем Шелеметев начал отступление в отличном порядке; 4-я карабинерная занимала угол цепи, и вскоре присоединилась к 5-й, которая шла по дну балки, имея на право малую цепь по направлению тех сакель, откуда последовали выстрелы, ранившие Кандаурова. Я сперва предположил [33] их занять, но впоследствии отказался от этой мысли, дабы не терять времени. Пришлось, однако, на пути овладеть еще несколькими саклями, в которых жители заперлись, стреляя из них: находившиеся в оных были убиты. Только одна большая сакля ¹⁸, в которой многие из жителей укрепились, осталась не взятою, так как это потребовало бы напрасной потери людей. Шелеметев, однако, окружил ее цепью солдат, которые стреляли залпами в турлучные стены; вероятно, немалая часть скрывавшихся, таким образом, погибла! По мере того, как пехота отступала, кавалерия очищала соседние высоты ¹⁹. Но я все-таки не мог себе уяснить причины, по которой я не видел цепи второго баталиона. Убедившись, что отступление производится в должном порядке, не смотря на начавшуюся сильную перестрелку с жителями, [34] которые высыпали со всех сторон и зная притом, что оно поручено благонадежному начальнику — Шелеметеву, я отправился на высоту, на которой виднелись войска под начальством маиора Хризопулло ²⁰; туда же я перед тем еще направил два конных орудия, остававшиеся у мостика, но которых в ауле нельзя было употребить. По мере того, как пехота отступала, кавалерия присоединялась ко мне. Когда я прибыл на позицию, занятую Хризопулло, не мало был удивлен, увидев тут же Властова с своими ротами. Я не имел в эту минуту времени справиться по какому случаю он попал сюда, но должен полагать, что он, увидев обратное движение и не имев возможности сообщаться со мною, рассудил отступить, позабыв, однако, что он этим открывал наш фланг ²¹, который ему назначено было прикрывать. Видно было, что неприятель пробирался в [35] маленькую балку под высотою ²², мимо которой нам следовало проходить; по сему я послал на это место штабс-капитана Базина с одним орудием и он картечными выстрелами очистил балку от неприятеля. Когда я убедился, что Шелеметев уже подвигается на высоту, на которой Хризопулло занимал позицию, я отправил вперед Властова с двумя ротами и приказал ему занять первый кустарный лес, который нам нужно было проходить ²³; туда же я направил часть кавалерии. Базину приказано было оставаться на занятом им месте: оно составляло поворотный пункт для дугообразного движения, которое отряду приходилось совершить от позиции Хризопулло к занятому Властовым лесу ²⁴; впоследствии я подкрепил Базина 3-ю карабинерною ротою. [36] Когда весь отряд собрался на позиции ²⁵, я сделал следующую диспозицию для отступления: Хризопулло с тремя ротами поручена была левая цепь; Шелеметев остался в арьергарде, а 5-я и 6-я роты заняли правую цепь. Кавалерия следовала в самой колонне, прикрывая отбитый скот и пленных. Только Поляков был отделен, составляя нечто в роде авангарда с двумя конными орудиями; он был подкреплен 4-ю карабинерною ротою. Задача его состояла в том, чтобы, по мере того, как нам предстояло проходить небольшие пролески, обстреливать их картечью, занимать поляны, и быстрыми атаками предупреждать неприятеля, который вздумал бы занять эти пролески. Я в особенности заботился о том, чтобы в местах, где дорога была стеснена деревьями, не произошло напрасного скопления, а следовательно, и замедления в движении отряда. Я удивлялся, что левая цепь, которой [37] приходилось проходить через густой кустарный лес, была мало беспокоима неприятелем. Но за то сей последний сосредоточил все свои усилия против арьергарда и несколько раз бросался на него в шашки; Шелеметев и тут выказал все свое хладнокровие и свои отличные военные способности; любо было смотреть как 3-я, 5-я и 2-я карабинерные роты отступали в отличном порядке, большею частию залогами. В этот день наши новые ружья были в первый раз в употреблении; солдаты были ими очень довольны; но за то истребление капсюлей было необычайное; приходилось посылать за ними в зарядные ящики и адъютанты мои, Беллик и Муравьев, то и делали, что привозили их в своих платках. Так подвигались мы благополучно и почти безостановочно; авангард продолжал систему быстрых движений вперед, совершаемых кавалериею, а арьергард отступал залогами. Наконец мы достигли до поляны на [38] спуске к Аксаю, и я вздохнул свободнее; тут местность была уже гораздо более открытая, между двух балок, и я мог пустить вперед часть кавалерии с двумя орудиями, чтобы очистить дорогу вправо и влево. Одновременно с этим я приказал дать несколько картечных выстрелов в лес, по ту сторону правой балки, откуда неприятель беспокоил выстрелами. Оставалось только перейти балку на лево и тот лес, за которым мы утром отдыхали; и это было успешно исполнено. По мере того, как войска выходили на совершенно открытую местность, я ставил их на позицию с орудиями, чтобы прикрывать отступление арьергарда через этот последний лес. Оно совершилось благополучно и, к большой моей радости, весь отряд был собран на открытом и вполне уже безопасном месте, вне всякой лесной опушки. Огонь немедленно прекратился. В то самое время, когда мы выходили на спуск к реке Аксаю, вдали были [39] замечены конные отряды, скакавшие к нам по направлению из Ауха; затем они останавливались, как бы смущенные, что опоздали. При виде их, я не мог не порадоваться тому, что ускорил отступлением.

Впоследствии я узнал, что наиб Эски действительно был введен в обман канонадою Неймана, и что вся конница неприятельская, которая была собрана в этих окрестностях, направилась туда. Только гораздо позже, один из жителей Карасу, успевший спастись оттуда, поскакал к наибу и дал ему знать, что аул уже занят нами.

Возвращаясь к Герзель-аулу мы, на пути еще, пожгли порядочное количество стогов сена; все были в наилучшем расположении духа после столь счастливого набега. Трофеями нашими были около 1000 голов скота, в том числе до 300 крупного, и 23 пленных, большею частью женщины и дети. Потеря наша не превосходила 50 человек, из которых 12 — убитыми. В [40] такой трудной местности можно было считать эту потерю незначительною. Остановив отряд, я поблагодарил войска, которые мне ответили радостным ура! Затем я осмотрел всех раненых, которые были предметом самой попечительной заботливости. По прибытии в Герзель-аул, мы весело пообедали у Властова и, после небольшого отдыха, направились по домам — одни в Хасав-Юрт, а другие в Куринское. Погода была великолепная. [41]

3) Отбитие неприятельского нападения на аул Андреевский.

27 сентября. В то время, когда я в Хасав-Юрте, пользуясь прекрасным осенним днем, совершал прогулку, вдруг послышались пушечные выстрелы из крепости Внезапной, и из сторожевых башен можно даже было видеть пороховой дым. Я немедленно собрал четыре сотни казаков и отправился с ними, приказав пехоте следовать за мной. Полагая, что какая-нибудь неприятельская партия прорвалась около Петропавловской башни, я сперва направился на право, к Воровской балке; но не слыша более пушечных выстрелов и не видя перед собою никакого неприятеля, я выехал к старой крепости. Тут из дали показались войска наши и жители аула Андреевского, возвращавшиеся по Мятлинской дороге. Ясно было, что неприятель не имел успеха. Когда я стал спускаться с горы, несколько конных поскакали ко [42] мне на встречу: это были некоторые из Андреевских жителей, состоящих при главном приставе, маиоре Шелеметеве; запыленные и запыхавшиеся, с радостными лицами, они мне сообщили, что известный наиб, Каир-бек — убит, тело его осталось в наших руках, огромная неприятельская партия разбита и со стыдом прогнана. Вслед за ними подъехал и храбрый Шелеметев и подтвердил мне эту добрую весть, которая произвела на меня и на всех меня сопровождавших самое радостное впечатление. Вот как дело происходило:

Маиор Шелеметев имел неопределенные сведения о существовании неприятельского сбора и о каких-то намерениях Каир-бека сделать нападение; правдоподобность этих слухов подтверждалась тем, что посланные Шелеметевым лазутчики не возвращались. Сегодня утром, около 9 1/2 часов, неприятельская конная партия выехала внезапно из лесистой балки, на правом берегу Акташа, по выше крепости; [43] она имела намерение захватить некоторых Андреевских жителей, которые спокойно занимались полевыми работами на быках; партия эта могла примерно состоять из 200 человек (впоследствии оказалось, что это были чеченцы); за ними на опушке леса показались пешие. К счастию, в это самое время 10-я рота вышла из крепости на учение; она немедленно направилась на выручку жителей и тем расстроила попытку неприятеля, который, не успев ничего захватить, ограничился лишь джигитовкою и безвредною стрельбою. Шелеметев, услышав тревогу, немедленно выехал с своим конвоем; но, подозревая, что это нападение неприятельское было ничто иное как диверсия для отвлечения внимания, он приказал есаулу Малюгину занять с двумя сотнями позицию между аулом и крепостью, и в особенности наблюдать за нижнею частью аула, откуда Шелеметев ожидал нападения. Только что он успел сделать эти распоряжения, как на левом берегу [44] реки показалась другая партия в сто человек отборной конницы, которая, выехав быстро из леса, по дороге к Акташ-Ауху, подъехала к крепости. Два картечные выстрела, удачно направленные, положили на месте начальника этой команды (то был Аллахват Маазум из Гойтемирских ворот с отборною Ауховскою конницею), и двух конных. В команде произошло смятение; подбирали тела, погнались за бежавшими лошадьми; одним словом порыв был остановлен и конные скрылись в лес также быстро, как они появились; они имели целью захватить других Андреевских жителей, которые также в этой стороне пахали и кроме того сделать диверсию. Наконец третья партия, под предводительством наиба Хазу, показалась близ старой крепости и бросилась также на нескольких пахавших и там жителей, но сии последние так удачно защитились, что у них не успели отбить ни одного быка. Пока происходили эти отдельные стычки [45] и отвлекали внимание, настоящая гроза только готовилась. Вдруг на дороге Мятлинской, пониже аула Андреевского, показалась огромная партия, покрывавшая весь уступ за оврагом, который обходит аул; то был сам Каирбек с людьми из Салатавии, Ичкерии, Гумбета и Андии. План его, который проницательностью Шелеметева разгадан, немедленно обнаружился. С главною массою сил своих Каирбек хотел броситься к воротам аула и, быть может, попытаться силою ворваться в него; Гумбетовский же наиб в это время должен был захватить весь аульный скот, который был на пастьбе несколько ниже на берегу Акташа. По-видимому, диверсия наиба Хазу имела целью поддержать атаку со стороны Хасав-Юрта и захватить ту часть скота, которая бы спаслась за реку.

С начала все, казалось, благоприятствовало успеху Каирбека; он появился с своею партиею в то время, когда все наши силы были на другой оконечности аула и [46] смело бросился на нижнюю дорогу в Чапчак, а наиб Гумбетовский в тоже время поскакал, чтобы захватить скот. Но тут храбрые жители Андреевские покрыли себя славою; большая часть из них поспешила в большое кладбище ²⁶ и из-за малой стены его окружающей, а также из-за надгробных памятников открыли такой меткий и учащенный огонь, что Каирбек почел более осторожным — возвратиться с своею партиею на возвышенность ²⁷, где он оставил значительный резерв. Другая часть жителей засела в малом кладбище ²⁸ и перестреливалась оттуда с неприятелем. В тоже время Бей Арслан, который с тремя своими людьми ехал в Хасав-Юрт, увидел наезжавшую на них партию Гумбетовцев; он и его люди спешились и, прикрываясь кустами, так удачно [47] стреляли, что успели обеспокоить неприятеля и замедлить захват скота.

Между тем Шелеметев приказал Малюгину проскакать через аул на помощь жителям; 9-я рота с одним орудием беглым шагом следовала за ним, и вслед за тем капитан Данилов отправил в подкрепление еще 10-ю роту. Сам Шелеметев с отборною Андреевскою конницею и с охотниками из жителей поспешил на место происшествия, где сделал следующие распоряжения: Малюгина отправил с сотнею казаков и с большею частью конных жителей Андреевских по нижней дороге, чтобы отрезать отступление Гумбетовской партии, которая уже гнала перед собою захваченный скот и подъезжала к уступу, на котором находились главные неприятельские силы; в тоже время другая сотня Захарова и 9-я рота под командою Белецкого были скрыты в котловине близ моста, а охотники Андреевские пробирались под прикрытием кустарника, [48] который занимает часть уступа ²⁹. Когда Каирбек увидел движение Малюгина, он двинулся вперед с лучшею частью своей конницы ³⁰ и как бы с намерением атаковать его во фланг; но в то же время 9-я рота и сотня Захарова были быстро двинуты по Мятлинской дороге. Эта неожиданная атака порешила дело. Большая часть неприятеля, пораженная внезапным появлением в тылу своем наших войск, бросилась назад в беспорядке; ею овладел панический страх; сам Каирбек, увидев угрожающую ему с тыла опасность, повернул назад и тем произвел окончательное расстройство в среде своих людей; тут он наткнулся на засаду, сделанную охотниками и пуля, попавшая ему в голову, положила его мертвым на месте. Испуг его людей был так велик, что они не успели подобрать его тело, которое осталось в наших руках. В это [49] время партия из Гумбета, увидев всеобщее бегство и скакавшего на нее Малюгина, бросила весь скот и помчалась в совершенном беспорядке.

Таким образом, эта, сравнительно, огромная партия, числительность которой доходила, говорят, до 5000 человек, была совершенно разбита горстью храбрецов, благодаря отличным распоряжениям Шелеметева; но что еще важнее успеха — это нравственное впечатление, которое дело это имеет произвести. Нет сомнения, что Каирбек хотел отмстить за набег на Карасу и его нападение должно было служить началом действий, которые Шамиль намерен предпринять. Удача его положила бы основание нравственному расстройству кумыков и подготовила бы успех Шамилю — в среде всего нам покорного населения; теперь же такое несчастное для неприятеля начало должно ослабить дух его и вызвать соревнование в других кумыкских аулах; наконец, Шамиль [50] потерял лучшего своего наиба, единственный остаток той старой школы, из которой он мог избирать людей для поручения им отдельных действий — потеря для него невознаградимая и, в добавок, наиб этот убит самими жителями аула Андреевского.

Я от всей души поздравил маиора Шелеметева с таким блистательным успехом и особенно радовался, что вся честь этого дня принадлежит ему. Поблагодарив жителей Андреевских, я отправился в аул, где в большей мечети увидел лежавшее тело Каирбека; он был большой, статный мущина. Sie transit gloria mundi!

Заехав в крепость, чтобы поблагодарить капитана Данилова и храбрые наши роты и сотни и выпив там за здоровье маиора Шелеметева, я возвратился в Хасав-Юрт весьма довольный этим днем.

Комментарии

1. Известие, о котором здесь упоминается, относится до известного набега Шамиля на Кахетию в первых числах июля 1854 года, когда было разграблено имение Цинондал и уведены в плен княгини Чавчавадзе и Орбелиани с их детьми.

2. См. на прилагаемом плане: а.

3. См. план А.

4. См. план А.

5. См. план: — Поляков на пункте С.; Абакумов — Д.; Трехсвояков — Е.

6. См. план В.

7. См. план F.

8. См. план Д.

9. См. план Е.

10. См. план e. f.

11. См. план F.

12. См. план g.

13. См. план Е.

14. См. план К.

15. См. план С.

16. См. план Д.

17. См. план В.

18. См. план L.

19. Последняя высота, которая была оставлена, значится на плане под лит. Е.

20. См. план F.

21. См. план A.

22. См. план G.

23. См. план H.

24. От F до H.

25. F.

26. См. план В.

27. См. план С.

28. См. план А.

29. См. план d.

30. См. план f.

Перепечатано из №№ 85, 86 и 87 газ. «Кавказ».

Текст воспроизведен по изданию: Кавказская старина. (Материалы для истории Кавказской войны). Выписки из дневника генерал-адъютанта барона Леонтия Павловича Николаи. Вып. 9. Тифлис. 1874