КАВКАЗСКАЯ СТАРИНА.

Тревога.

Возвратившись из Алупки, я прибыл 13 сентября в Грозную, к князю Барятинскому, который, по случаю болезни генерал-лейтенанта Нестерова, в марте месяце был назначен его помощником, и временно исправлял должность начальника левого фланга кавказской линии.

15 сентября. Пока мы у князя Барятинского сидели за обедом, вдруг послышался пушечный выстрел с башни на правом берегу Сунжи, это означало появление с той стороны неприятельской партии. [2] Мы все побежали на балкон верхнего этажа и направили свои взоры к ущелью Хан-Кале; один князь Барятинский смотрел в сторону, где находится Старый Юрт. Это впоследствии объяснилось тем, что лазутчики его предупредили, что большая неприятельская партия намеревалась перейти Сунжу ниже Грозной, чтобы захватить скот, который пасся около Нефтянки; и дабы отвлечь наше внимание, сделает сперва демонстрацию со стороны Хан-Калинского ущелья. Посему, к немалому удивлению всех присутствовавших, князь Барятинский отдал приказание, чтобы 2 роты Куринские с одним орудием тотчас выступали по дороге в Старый Юрт, а кавалерии (в составе 2 сотен Дунайских казаков и 50 человек новых Грозненских казаков) и трем ротам (двум Куринским и одной Линейной) с двумя орудиями велено перейти через мост. Сам кн. Барятинский был из первых верхом и поехал к мосту; [3] полковник Левин, временно командовавший артиллериею на левом фланге и я поскакали за ним. Кавалерия уже собралась, а пехота беглым шагом спешила на сборное место; все направлялись по дороге к Хан-Кале, потому что с этой стороны виднелось облако пыли, которое подымала неприятельская партия, производившая диверсию. Каково же было удивление всех, когда князь Барятинский вдруг приказал поворотить налево, и следовать по берегу Сунжи, не обращая никакого внимания на неприятеля, показавшегося у Хан-Кале. В это время мы все невольно посмотрели по ту сторону Сунжи и заметили другое облако пыли, произведенное небольшою, впрочем, неприятельскою партиею, которая бросилась отбивать скот; один момент показалось будто она повертелась на месте, не успев захватить добычу; но вслед затем другая гораздо более значительная партия, вышедшая как бы из-под земли, поскакала на помощь первой и вскоре [4] сквозь густую пыль можно было различить, что скот был угоняем большою рысью, вниз по течению Сунжи.

Оказалось, что наибы Геха и Талгик, оставив наиба Атабая и около 700 человек пехоты для охранения брода через Сунжу, прошли с таким же числом конницы по глубокому ложу реки по направлению к Грозной; около Нефтянки они отделили до 60 человек, которые бросились на пасущееся стадо; но эти люди, заметив, что в крепости уже забита тревога, не решились отогнать скот и джигитовали около него (то было первое облако пыли, которое мы заметили в этом направлении). Тогда оба наиба, приблизившись достаточно к Грозной, внезапно вышли из ложа реки и таким образом отрезали скот от крепости. В это самое время подполковник генерального штаба Ольшевский повел из Грозной Куринские роты с одним орудием, под командою подполковника Ревенского; они стали преследовать [5] неприятеля сколь возможно поспешнее, но казалось, что скот они не успеют уже отбить, и что его нужно считать потерянным. Между тем князь Барятинский продолжал свое движение параллельно реке, и к вящему удивлению всех за ним следовавших, по-видимому, хотел отдалиться от берега, тогда как естественное чувство притягивало всех поближе к оному, дабы, воспользовавшись первым бродом, перейти на ту сторону и таким образом иметь какую-нибудь надежду отбить от неприятеля захваченную им добычу. Сознаюсь, что и я в душе сердился и считал этот образ действия князя каким-то упорным преследованием предвзятого намерения. Но вскоре я убедился, что он один был в этом случае прав, и что он выказал много характера, не уступая общему как бы желанию. Объяснилось, что дорога, которая нас отдаляла от реки, сокращала путь, перерезывая в прямой линии такое пространство, где Сунжа [6] делает большой изгиб; затем мы въехали в лес до такой степени густой, что по узкой н извилистой тропе приходилось постоянно наклоняться до самой шеи лошади, чтобы избегнуть ветвей, которые переплетались над самой головой. Мы ехали с необыкновенною скоростью, пехота следовала бегом; мало по малу стали догонять и опережать нас Грозненские мирные Чеченцы; в главе их храбрый Арцу, которого никак нельзя было удержать возле князя Барятинского. Поручик Беллик, недавно назначенный приставом Грозненских аулов, был также с ними; они все имели вид гончих собак, выгоняющих зверя. Скоро их набралось от 150 до 200 ч., которые составили род авангарда; их влекло чувство мщения за урон, который они потерпели недавно перед тем, во время покоса, когда неприятельская партия бросилась на них, убила несколько человек и увела в плен несколько женщин и детей их. Затем шла Линейная [7] рота, за нею Куринская рота, потом казаки, потом еще Куринская рота с двумя орудиями, а впоследствии нас догнала еще одна рота того же полка. Быстрота нашего движении, густота леса, узкость дороги придавали неизбежный вид какого-то беспорядка, непомерно растягивая колонну. Местность была самая трудная; иногда лес, переплетенный дикими виноградными лозами, походил на стену зелени, через которую и пешему казалось бы трудно пробраться; от времени до времени были места более открытые, которые представляли отличные пункты для засады.

Мы все продолжали идти вперед, не зная вовсе куда нас ведет эта тропа и далеко ли еще до брода, через который перешел неприятель; от наших чеченцев нам нельзя было ничего добиться; каждую минуту мы ожидали, что неприятель, засевши в этом лесу, откроет нам свое присутствие ружейным залпом или, пожалуй, и картечью. Таким образом, [8] мы проехали 10 или 12 верст, перешли какую-то довольно широкую болотистую речку, покрытую тростником, вероятно прежнее ложе Сунжи, которая также могла бы служить отличною оборонительною линиею для неприятеля, и где можно бы было по одиночке перестрелять всех проезжавших. С некоторого однако времени влево, т. е. в стороне Сунжи, начали мы слышать пушечные выстрелы; должно было думать, что они происходили от башни на Нефтянке или от колонны, преследовавшей неприятеля; вскоре они так приблизились, что был слышен полет снарядов, вероятно, не далеко от нас пролетавших. Тогда князь Барятинский решился пустить вперед нашу кавалерию, которую он до того времени удерживал при колонне, как для того, чтобы ее рановременно не утомлять, так и для того, чтобы ее не отделять от пехоты в такой опасной местности. Чеченцев наших с Арцу и Белликом уже не было видно, [9] они ускакали вперед, и князь Барятинский не мало досадовал, что при нем не было никого, который бы мог ему указать, где этот заколдованный брод; даже старик Кассим исчез. В это время мы следовали за Куринскою ротою Полторацкого; князь уже думал остановиться, и приказать отступление, когда Полторацкий подошел к нему и доложил, что найден на дороге смертельно раненый неприятель. Это нам открыло, что мы настигли неприятеля и что наш авангард уже вступил с ним в дело. Дорога в этой местности почти совсем приближалась к реке, и мы сквозь зелень увидели противоположный довольно высокий берег, занятый нашею пехотою с одним орудием, которое непрерывно стреляло; наконец, и самое течение реки открылось, и нам показались в некотором расстоянии белые рубашки наших солдат, которые переходили реку в брод; в лесу слышались выстрелы, и к великой нашей [10] радости мы увидели скот, стоявший около нашего орудия: он, следовательно, был неприятелем брошен. Но мы пока еще не могли себе уяснить как дело происходило; только выехавши несколько далее на поляну, мы застали на ней нашу кавалерию и пехоту, занимавшую опушку леса. Тут наша маленькая колонна собралась, не зная пока какое серьезное дело происходило в лесу; вдруг па опушке показалась группа туземцев, державших ружья вверх; на них не обратили внимание, принимая их за мирных, они спокойно прошли мимо нас; оказалось, что это были немирные чеченцы.

Вскоре разъяснилось, что неприятель претерпел такое поражение, каковое редко ему случалось испытать: план Талгика был очень хорошо составлен; но он не мог предвидеть, что князь Барятинский будет так верно обо всем извещен. Надеясь, что партия около Хан-Кале отвлечет наше внимание, Талгик [11] направившись к броду, и оставив на нем наиба Атабая, вполне рассчитывал, что сей последний обеспечит его отступление. Между тем он давно уже с своим орудием оставил этот пост. Несколько всадников из партии, бывшей у Хан-Кале, увидев, что наши войска поворотили вдруг налево, прискакали к Атабаю и объявили ему, что русские идут на него гремя или четырьмя колоннами, чтобы его со всех сторон окружить. Атабай, не позадумавшись, ушел. Когда наши чеченцы прибыли к броду они нашли его оставленным и тотчас его заняли; при этом они успели только настигнуть еще хвост пехоты Атабая, поспешно удалявшейся. Пока это происходило, главная неприятельская партия, отбив скот, благополучно достигала брода, успев до того уйти от преследовавшей ее колонны подполковников Ольшевского и Ревенского, которая, следуя за неприятелем по пятам, угощала его картечными выстрелами; из башни на Нефтянке, равным [12] образом, орудие действовало постоянно. Когда чеченцы дошли до брода, они, в упоении своего успеха и в насмешку нашей пехоте, снимали папахи в знак прощального поклона, приглашали придти к ним за молоком. Они тем более были уверены, что брод занят Атабаем, что на другом берегу в лесу виднелись папахи. Каково затем должно было быть их изумление и их ужас, когда они были встречены залпом из ружей, и узнали наших мирных. Всякая мысль о сопротивлении мгновенно исчезла; панический страх овладел всеми, и как стадо баранов, преследуемое волками, одни бросились в лес, другие в реку; наши чеченцы беспрепятственно их рубили и брали в плен; часть скота, которая уже перешла реку, была взята назад, остальная разбежалась по степи на левом берегу; часть даже побежала в лес на правом берегу и вечером возвратилась по одиночке в Грозную. При густоте леса многие [13] из бегущих теряли свои папахи, бросали свои ружья, своих лошадей и остальное свое оружие; одних ружей принесено в Грозную около 200. Наиб Геха одно время был в руках бывшего своего мюрида Тцеби, который недавно перешел к нам, но он успел его упросить, чтобы он ему дал свободу; значок наиба Талгика был отбит, и он сам спасся пеший, бросив свою лошадь.

Говорят, что неприятель потерял до 200 человек убитыми; взято 50 пленных и множество лошадей и разного оружия. Радость наших чеченцев была неописанная; не помнили такого поражения чеченцев, ибо 27-го февраля разбиты были тавлинцы.

Мы переехали в брод на левый берег Сунжи, и возвратились в Грозную с кавалериею в 7 1/2 часов вечера, восхищенные таким блистательным успехом. [14]

Набег.

14 Ноября, в Хасав-Юрте. Полковник Майдель, несколько дней тому назад, сообщил мне, что предположен набег в большую Чечню, на Сунже, и что он имеет идти для этого на соединение с генералом Козловским ¹. Я просил дозволения участвовать в этом набеге с двумя ротами моего баталиона, к оным назначенным (3-й карабинерной и 7-й); и они утром выступили в Куринское. После обеда я выехал с полковником Майделем; нас конвоировали три сотни Донского полка Абакумова. Остановившись на короткое время в Герзель-ауле, у г-жи Ктитаревой, мы прибыли еще засветло в Куринское. Полковник Бакланов и [15] маиор Тромбецкий приняли нас очень радушно.

15 Ноября. Вышедший к нам от Шамиля, Бата является; он, по-видимому, человек хитрый и очень вкрадчивый, но, кажется, ему нужно доверяться с осторожностью. Приготовления к выступлению. Кроме моих двух рот будет участвовать от нашего полка еще стрелковая команда и 5-я, и 6-я роты 2-го баталиона, командуемого маиором Тромбецким. С нами еще пойдут 3 сотни полка Абакумова и полк Бакланова, три сотни которого, расположенные на Кара-Су и одна сотня Кизлярского полка должны присоединиться к нам при переходе через Сунжу. Мы выступаем около 3 1/2 часов по полудни, при благоприятной погоде и направляемся по нижней дороге к Умахан-Юрту. Так как нам предстоит ночной марш, то, дабы не утомлять пехоту, ее поочередно сажают на казачьих лошадей. Мы проходим мимо Исти-Су, потом [16] переходим ручей Мармал, где прежде был аул, а пониже укрепление, выстроенное генералом Ермоловым, но которое по болезненному климату пришлось оставить. Около 8 часов вечера мы прибыли к броду через Сунжу, находящемуся почти на половине дороги между Умахан-Юртом и аулом Брагуны; мы не прошли через Умахан-Юрт, дабы о нашем движении не узнали бы жители тамошнего аула. Около брода мы настали остальную часть кавалерии. Река здесь широка и быстра; пехоту пришлось переправлять на лошадях, что в особенности, по случаю темноты, потребовало не мало времени; только в 10 часов отряд был собран на левом берегу. Отсюда мы пошли по ровной местности, имея на лево гору Умахан-юртовекую и гребень, который от нее тянется. На пути встречается много болотистых мест, которые затрудняют наше движение. Наконец, приблизительно против первых садов [17] червленских (лай собак аула Новый-Юрт был ясно слышен), мы круто повернули на лево и начали подыматься на гору; было около полуночи.

16 Ноября. Дороги почти никакой нет, гора очень крутая; с большим затруднением можно везти орудия и несколько повозок, которые следовали с нами. Все очень утомлены. Приближаясь к вершине горы, мы вступаем в частый лес; дорога эта давно оставлена, а потому изрыта дождевою водою,— на каждом шагу сучья дерев награждают путь; более всего трудностей выпало на долю моего полубаталиона, который шел в арьергарде. Но кавалерия, которая сперва сбилась с дороги, в последствии оказалась совсем позади нас. Мы достигли вершины горы только около 3 часов утра; тут лес более крупный. Полубаталион 2-го баталиона ушел вперед; я его догнал с 3-ю карабинерною, оставив 7-ю роту при обозе. На рассвете очень холодно и [18] туманно. После небольшого привала полковник Майдель пошел вперед с пехотою, так как кавалерии отстала, только 7-я рота осталась в арьергарде. Спуск довольно отлогий, лес кончился. Вожаки хотя и уверяли нас, что до Сунжи было не более одной или двух верст, но оказалось их гораздо больше. Пройдя еще около получаса, мы вдруг услышали перед собою выстрел; многие подумали: не опередил ли как-нибудь нас, по другой дороге, полковник Бакланов с кавалериею? Послышалось еще несколько выстрелов и мы, прибавив шагу, почти бегом дошли до отвесного места, на котором мы застали вагенбург отряда генерала Козловского. Дело уже началось с полчаса. С этого места виден был аул Дьяхив-Ирзав уже в пламени; он расположен на правом берегу Сунжи, около самой реки. От подошвы крутизны, на которой мы находились, до реки тянется на 1 1/2 версты ширины, плоское пространство, покрытое лесом; [19] аробная дорога ведет к броду. Генерал Козловский прибыл из Грозной с двумя Линейными баталионами, тремя ротами 1-го Куринского баталиона (маиор Оклобжио) ² и 550 казаками, под начальством Чернова; маиор Домажиров привел также старо-юртовскую милицию. Слышен был довольно сильный артиллерийский и ружейный огонь. Полковник Майдель поскакал вперед к генералу Козловскому, который находился на берегу реки. Мы следовали беглым шагом; нельзя было не надивиться духу наших солдат, которые шли весело после столь утомительного ночного похода! В лесу и до берега реки были расположены два Линейные баталиона, которые отчасти были заняты рубкою леса, для расширения дороги; казаки, выносившие из аула добычу, и уводившие пленных, нам повстречались. [20]

Прибыв на берег реки, я послал к полковнику Майделю за приказанием, переходить ли реку или нет? ибо уже видно было много казаков, выходивших обратно из аула; перестрелка в нем была очень сильная, а с левого берега два орудия также учащенно стреляли. Вскоре Беспятов привез мне приказание переправляться мы пошли в брод,— он довольно глубок и длинен, ибо не перерезывал реку в прямой линии; 3-я карабинерная и стрелковая команда Богдановича шли впереди, с нами четыре конные орудия казачьи. На противоположном берегу я уже застал полковника Майделя и подполковника Ольшевского, на небольшой открытой поляне вправо от аула, который, находясь на возвышенности, командовал ею. На полковника Майделя было возложено командование всеми частями отряда на правом берегу Сунжи. Моей 3-й карабинерной приказано идти прямо вперед, я сам ее повел; на право от нас маиор [21] Домажиров с своею пешею милициею имел следовать за нашею цепью; люди его неистово кричали ура! подвигаясь при этом довольно медленно, что нас всех невольно заставило улыбнуться; казаки спешившись шли еще правее. Таким образом мы левою оконечностью нашей цепи заходили за конец аула. Я не знал в это где мы, что происходило в самом ауле, который был с самого начала занят ротами Куринского баталиона маиора Оклобжио; но впоследствии я осведомился от начальника нашей стрелковой команды, Богдановича, что положение Куринцев в ауле было весьма затруднительное, что большая часть офицеров были переранены, в том числе капитан Нордштейн, командир 1-й егерской роты и что он, Богданович, пошел с своими людьми в аул, чтобы облегчить отступление из оного Куринцев. Между тем с возвышенной поляны на другом берегу ручья, который протекал перед аулом, неприятель открыл [22] против нас сильный огонь; он пользовался выгодою местности и направлял против нас навесный огонь, было несколько раненных, в том числе прапорщик Соковнин в руку, маиор артиллерии Сергеев был сильно контужен в шею, подо мною лошадь моя ранена повыше копыта. Видя невыгодность нашего положении, я приказал, чтобы часть цепи карабинерной перешла через ручеек, оттуда под прикрытием отвесного берега она заставила неприятеля удалиться. Но вскоре я заметил, что, на лево и несколько позади нас, оконечность аула начинала наполняться, в особенности же был открыт учащенный огонь из одной большой сакли, которая осталась не поврежденною. В это самое время картечный выстрел из одного нашего орудия раздался позади нас; не знаю с этой или же с другой стороны Сунжи, но он был направлен на соседнюю нам оконечность аула; из этого нужно было заключить, что сей последний был [23] очищен нашими войсками. Несколько картечных выстрелов последовали и, к несчастию, часть из них попала посреди нас, что произвело неприятное впечатление и послышался крик: «наших бьют». К счастью только два солдата и юнкер Притвиц были очень легко контужены. Это заставило меня подать мою цепь несколько назад, удалив ее от крутого берега. В это самое время я получил приказание отступать; я это исполнил шаг за шагом, поддерживая сильный огонь. Не доходя маленького рва, который идет параллельно реке, ко мне подъехал поручик Ивенсон и передал, что полковник Майдель ранен в ногу и передает мне командование. Оказалось, что неизвестно по какой причине два орудии, которые в начале дела стояли на левом берегу Сунжи, перестали стрелять и даже были отвезены. Полковник Майдель, понимая всю важность этих орудий, в особенности во время отступления, повел два из орудий, [24] которые прибыли с нами, через реку и сам их установил. Неприятель уже успел занять сакли по берегу реки и пробрался к подошве возвышенности, на которой стоил аул, открыв усиленный огонь по броду и на левый берег. Тут после второго выстрела из орудия полковник Майдель был ранен в левую ногу, несколько выше большого пальца, выстрелом навесным; в тоже время ранены четыре артиллериста.

Видя, что дорога по ту сторону реки была загромождена отступавшим отрядом, я предпочел несколько остановиться на правом берегу; я мог это тем удобнее исполнить, что маленький вал и ров, параллельно реке проведенный, представлял мне очень удобную защиту; неприятель не переставал поддерживать учащенную перестрелку, но он нам вреда причинить не мог, и только один карабинер был ранен в голову. Когда я удостоверился, что на том берегу дорога очистилась, я [25] приказал 3-й карабинерной перейти реку с одним орудием, потом 6-й с другим орудием, я сам последовал за ней. Неприятельский огонь, направленный на брод, был адский,— свист пуль не прекращался; тут моя бедная лошадь вторично ранена в круп; это решило ее участь, но она меня еще довезла до другого берега, где я должен был слезть с нее. 5-я рота и стрелки пришли последние; несколько солдат были ранены в воде, а отличный стрелок, рядовой Силантьев, на повал убит. На левом берегу огонь был еще очень сильный; тут маиор Тромбецкий, разговаривая со мною, получил такой удар пули в голову, что упал и я считал его смертельно раненым, по, к счастью, это оказалось мертвая пуля, которая только контузила его за ухом. Подполковник Ольшевский объявил мне, что арьергард будет составлен из двух линейных рот и моей 7-й, которая охраняла берег; остальные наши роты [26] перешли в колонну и отчасти в правую цепь. К счастью неприятель не вздумал нас преследовать, он только некоторое время провожал нас выстрелами, но вскоре их гармонический свист прекратился. Я должен был приказать застрелить мою бедную лошадь, и весьма неприятно был поражен известием, что две другие мои лошади, одна под казаком моим, а другая под моим человеком, также ранены. К счастью люди были целы. Прибыв на возвышенность, где был оставлен вагенбург, я отрапортовал генералу Козловскому. Потеря наша была довольно значительная: — около 100 человек, из коих 40 в Куринском полку, 28 в нашем и 20 в Линейных баталионах. Из офицеров в Куринском полку ранено четверо, из них двое, и в том числе капитан Нордштейн, тяжело в живот. У нас полковник Майдель в ногу и Соковнин в руку. Потеря неприятеля должна быть почти одинаковая, но важно то, что этот [27] притон абреков разорен. Мы остались около часа для завтрака и отдыха, после чего оба отряда опять расстались. Мы направились на Умахан-Юрт, куда прибыли около половины второго и только в сумерки с кавалериею достигли Куринского, куда пехота, под командою маиора Тромбецкого, дошла к 10 часам вечера.

Размышляя о событиях сегодняшнего утра, я невольно прихожу к заключению, что в распоряжениях были сделаны некоторые ошибки; так напр.: почему только три роты Куринцев были отправлены за кавалериею на правый берег для занятии аула, и для чего два целые баталиона Линейные оставлены на левом берегу без всякой видимой надобности? Затем самое отступление Куринцев из аула, где им действительно оставаться было трудно, совершилось однако без предварения и без ведома командующего войсками на правом берегу, что имело последствием неожиданное занятие неприятелем ключа позиции, [28] почти в тылу нашем. Непонятно также для чего два орудия, поставленные на левом берегу, чтобы прикрывать отступление и обстреливать правую сторону аула, были увезены? Из всего этого видно, что если бы наши Кабардинские роты не подоспели, то положение Куринцев в ауле было бы весьма критическое; между тем, по времени нашего прихода, нам бы уже не следовало вовсе переходить реку, если бы Куринские роты были с самого начала надлежащим образом поддержаны,— ибо цель набега, т. е. разорение аула, была уже исполнена когда мы пришли и оставалось только, совершив это, возможно скорее отступить из местности столь трудной и невыгодной. В объяснение всего этого хотя и говорилось, что существовало намерение, разорив аул, подвинуться вперед для уничтожения еще нескольких хуторов, но в таком случае для чего было оставлять два Линейные баталиона на левом берегу?

Комментарии

1. Во второй половине сентября, по случаю окончательного увольнения по болезни генерал-лейтенанта Нестерова, генерал-лейтенант Козловский был назначен его преемником в звании начальника левого фланга.

2. Иван Дмитриевич Оклобжио — ныне генерал-лейтенант, начальник местных войск закавказского края.

Текст воспроизведен по изданию: Кавказская старина. (Материалы для истории Кавказской войны). Выписки из дневника генерал-адъютанта барона Леонтия Павловича Николаи. Вып. 5. Тифлис. 1872

© текст - ??. 1872
© сетевая версия - Тhietmar. 2020
© OCR - Karaiskender. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001