МУРАВЬЕВ Н. Н.

ВОЙНА ЗА КАВКАЗОМ В 1855 ГОДУ

ТОМ I

ПРИГОТОВЛЕНИЯ.

План кампании вкратце. Четыре условия, которые по принятому плану кампании, должны были предшествовать приступу Карса, были приведены в исполнение, именно:

1) Мы заняли дороги ведущие из Карса в Эрзрум, чем прекратили сообщения между сими городами.

2) Мы обладали Ардеганом и Кагызманом.

3) Неприятель лишился продовольственных запасов, сложенных нм в с. Энгли-Кев, и

4) Хотя Вели-Паша не был разбит, но он был вытеснен из укрепленного лагеря при с. Керпи-Кев, и уклонился с корпусом своим в Эрзрум.

За тем для занятия Карса оставалось штурмовать крепость; но согласно первоначальному предположению, не прежде, как в позднюю осень, когда в гарнизоне, изнуренном нуждами всякого рода, оказались бы признаки совершенного расслабления и упадка духа. [2]

Приготовления к земляным работам. Не взирая на посетившую нас холеру, сытое и хорошо одетое войско наше, было весело, бодро и домогалось боя. Блокада была тягостна только для кавалерии, вся же служба пехоты состояла в содержании небольших караулов, в конвоировании транспортов и в заготовлении сена. Хоти и не предполагалось начинать осады, но при таком состоянии войск и при свободном времени, некоторые приготовительные меры, на случай надобности в земляных работах, могли способствовать успеху штурма, коего отдаленную эпоху в позднюю осень, главнокомандующий не думал изменять без какого-нибудь непредвиденного тогда повода. В сем предположении, приказано было еще в Августе месяце привезти из Александрополя два орудия, из небольшого осадного парка там имевшегося. На первых порах, оне были поставлены, без особенного назначения, на исходящих углах обводного вала, ограждавшего близь с. Гани-Кев госпитали и тяжести, собранные, в так называемом, Княжем Дворе. Кроме того, из Тифлиса приведен был еще резервный саперный баталион, коего часть была поставлена в Александрополе, а другая оставлена по дороге в Дилижанских лесах, где приказано заготовить большое количество туров и фашин, что было исполнено, и материалы сии доставлены в Александрополь.

Доступность Карса. Между тем Карс и укрепленный лагерь осматривались с большою подробностию, для открытия всех способов, могущих служить к занятию крепости. Во второй главе имеется подробное описание, местоположения на котором расположен город, окрестностей его и укреплений, коими англичане окружили старую крепость с цитаделью и лагерь анатолийской армии. Местоположение сие и укрепления обозначены на плане ¹; в третьей же главе изложены с возможною подробностью последствия наблюдений сделанных ген. Муравьевым при рекогносцировке совершенной им 1-го июля. Из [3] сих сведений видно, что Карс был доступен для действия пашей артиллерии, только с низменной стороны, где находился главный турецкий лагерь окруженный валом, хотя и незначительной профили, но что атака с сей стороны не могла иметь хороших последствий, по причине окружающих сие место высот, вооруженных сильною артиллериею. Из высот — Карадагские, можно назвать неприступными; Чакмахские, по дальности своей от нашей операционной линии и от эрзрумской дороги, не представляли существенных выгод для атакующего. Сверх того, по занятии их, мы подверглись бы перекрестному огню с фортов Араб-Табиэ и Вели-Паша-Табиэ. И так, нам оставалось направить усилия своп к шорахским высотам, к коим трудный по местности доступ, отчасти вознаграждался по крайней мере тем, что верки на них возведенные, обстреливались только между собою, не имея настоящей обороны от прочих укреплений окружавших Карс. Заняв эти верки, мы господствовали бы над двумя предместиями Карса и над нижним лагерем анатолийской армии. Поэтому все внимание главнокомандующего обратилось к шорахской укрепленной позиции, которую можно было обстреливать лишь с одной высоты Лаз-Тепе, названной нами — гора Муха; но вышеприведенные рекогносцировки указали нам, какие неудобства представлялись при занятии помянутой горы, на которой, с большим трудом и потерею, можно было бы поместить не более двух орудий; посему и шорахская позиция, можно сказать, находилась вне выстрелов пашей артиллерии. За тем, оставалась одна Обсервационная гора, с которой осадные орудия могли нанести некоторый вред неприятелю, стреляя однако же не ближе как на расстояние двух верст; но гора сия состояла из голой скалы; она тянулась почти параллельно шорахскому лагерю узким хребтом и по крутизне своей, была с обеих сторон мало доступна. Точное исследование сей местности показало, что для приобретения небольшой площадки, где бы можно было поставить не более трех орудий, надобно было высекать скалу с вершины ее на довольно [4] значительную глубину — как бы отколоть внутреннюю, к нам обращенную половину оной — так, чтобы оставшаяся наружная часть, составила природный каменный бруствер, в коем предстояло только просечь амбразуры. Для совершения сей работы, потребно было, в течении четырех дней и ночей, 2 т. постоянных рабочих при значительном прикрытии, на случай вылазки из крепости. Хотя была возможность исполнить все сие, но едва ли стоило предпринимать такие исполинские работы, чтобы поставить два или три орудия, которые могли бы действовать только на двух верстном расстоянии, и то еще навесными выстрелами.

Причины штурма. В подобных осмотрах местности, и соображениях., при постоянных занятиях для большого стеснения анатолийской армии, проходило время, приближая нас к поздней эпохе года, в которую главнокомандующий предполагал штурмовать Карс — когда в первой половине сентября месяца, последовали одно за другим тревожные известия, побудившие его изменить первоначальный план кампании. Сперва высадившаяся армия Омер-Паши, которая угрожала Ахалцыху и Кутаису и навела страх в самом Тифлисе. С другой стороны корпус Вели-Паши усиливался в Эрзруме новыми наборами; войско сие могло явиться на вершинах Соганлуга и угрожать нашему тылу, по крайней мере, воспрепятствовать заготовлению сена, производившемуся в запас на зиму, и оставить нас вовсе без топлива. Вели-Паша мог проникнуть также в Ольту, и оттуда покуситься на освежение карского гарнизона — обстоятельства которые крайне развлекли бы силы наши, и дали бы повод анатолийской армии пытаться на вылазку или к уходу из крепости. Против сих случайностей принимались еще меры, но когда внезапно услышалась, сперва загадочная пальба, густым дымом увенчавшая карскую цитадель, когда в тот же вечер узнали через перебежчиков, что в Карсе торжествуют падение Севастополя, и когда спустя два дня после того, осведомились из газет о сем горестном событии — тогда поколебались первоначальные решения, тогда казалось что не следовало [5] более держаться плана начертанного при иных обстоятельствах. Военные действия за Кавказом должны были связываться с событиями происходившими в Крыму, и если походом к Эрзруму вызвана уже была из Крыма на берега кавказских владений наших армия Омер-Паши, то в настоящее время, надобно было оказать вящую помощь братьям нашим, подвизавшимся на крымском полуострове — порадовать их, Россию и Государя безотлагательным занятием Карса, после чего с частью войск занять Эрзрум, а с другою, обратившись в Мингрелию, втопить Омер-Пашу с его армиею в море.

Если бы пал под приступом Карс, и свершилось бы затем все предположенное по изменившемуся плану кампании, то не только не осудили бы предприятия сего, но отнесли бы его к разряду смелых и лучших военных соображений. Вся война могла принять иной оборот, коего последствия еще более оправдали бы предприятие. Но под непроницаемою завесою, закрыта будущность от смертных, и потому не взирая на то, что условия в пользу успеха перевешивали случайности которые могли повредить предприятию, не могло быть полного поручительства в удаче. Не менее того, в тогдашней войне и при подобных обстоятельствах, главному начальнику не следовало уклоняться от гнета ответственности ему предстоявшей. Видимое изнеможение неприятеля, бодрое состояние войск наших, дух оживлявший их, негодование возрожденное падением Севастополя, желание отмстить врагу и всеобщий порыв к бою, служили в то время лучшим ручательством за успех — и приступ Карса был решен в мыслях генерала Муравьева.

Шорахская позиция. Обозрим теперь в подробности собственно шорахскую позицию, на которую по вышеприведенным причинам, должны были обратиться главные усилия наши. Высоты позиции получили название свое от с. Шорах, лежащего против них на равнине. Хотя высоты сии местами довольно круты, но с фронта оне доступны для пехоты по всему протяжению своему; покатость их во многих местах пересекается [6] каменными грядами, которые можно обходить. Два главные укрепления в 600—700 шагах одно от другого, обороняли шорахскую позицию: к правому флангу оной Юксек-Табиэ, иначе Тепе-Табиэ, а к левому Тахмас-Табиэ. Впереди первого из сих укреплений, были выстроены, в небольшом расстоянии на покатости горы, два люнета: к правой стороне от оного, Гюрджи-Табиэ, а к левой, Кая-Табиэ, иначе Ярем-Ай. От первого из сих люнетов тянулась линия ретраншаментов до горы Ширшани-Тепеси, названной нами Баши-бозукскою. Гора сия командует над позициею и всею окрестностью; на вершине ее находился незначительный шанец для ружейной обороны, а на спуске северо-восточной оконечности оной, была построена батарея Тетек-Табиэ, которую вооружили артиллериею, для обстреливания дороги подымающейся к Карсу по оврагу от с. Чакмах. Баши-бозукская гора с наружной стороны доступна для пехоты; но по возвышению своему, крутизне и каменным грядам, коими усеяна покатость ее, всход на вершину представляет много затруднений атакующему, коему необходимо было бы часто останавливаться для отдыха на открытом месте, под ружейным огнем обороняющихся.

От Тахмас-Табиэ тянулись в обе стороны, на подобие крыльев, две линии ретраншаментов, коих извилистое по местности протяжение, пересекалось кое-где небольшими выдающимися редантами для фланговой обороны. Ретраншамент правого крыла, смотря от Карса, имел около ста шагов длины и загибаясь несколько назад, оставлял между фронтом своим и укреплением Юксек-Табиэ, открытое место, впрочем обстреливавшееся несколькими перекрестными огнями. Ретраншамент левого крыла тянулся вниз по слабой покатости горы, шагов на 500, и по ошибке инженера укреплявшего это место, не был доведен по сей покатости до крутизны, где начинался обрывистый каменистый берег реки, так что по сему свободному пространству, можно было пройти фронтом целому баталиону пехоты. Крутой спуск сей к реке, также не был ни чем огражден, что давало [7] атакующему возможность во время дела, хотя с трудом пробираться косогором на плато, на коем располагались позади укреплений три лагеря войск, назначенных для обороны шорахской позиции. Внизу только — и несколько назад, близ берега реки, стояла как уже было сказано, на отдельной скале, названной нами Лорис-Меликовою, пушка для обстреливания равнины и для защиты от наших партий, высылаемых из Карса фуражиров. Итак, в ретраншамент левого крыла можно было проникнуть даже с артиллериею, обогнув левую оконечность онаго; кроме сего, в средине этого ретраншамента был оставлен небольшой проход, загражденный рогаткою и обороняемый траверсом. Впереди крыла сего, на наружной покатости позиции, было выкопано около тридцати ложементов, из коих в каждом могло поместиться от пяти до десяти стрелков; ложементы эти были так низко устроены на покатости горы, что от них нельзя было видеть главного укрепления Тахмас-Табиэ.

От левого фланга шорахской позиции, спускается в равнину горный контрфорс, на верхней половине коего, возвышается остроконечная гора Лаз-Тепе (Муха), но вершина сего конуса не командует неприятельскою позициею, с которою она соединяется возвышенною седлиною. Начало подъема по контрфорсу несколько круто, далее подъем становится отложе. Настоящей дороги по сему горному отрогу нет, но поднимаясь по оному почти все время под выстрелами с шорахской позиции, атакующий встречает гору Муха, огибает ее с северной стороны и выходит по вышеназванной седлине на колесную дорогу, которая ведет от с. Шорах мимо левой оконечности ретраншамента, через огражденное окопом пространство, на плато, где располагался неприятельский лагерь. К этому же плато, слабо обстреливавшемуся навесными выстрелами с правого берега реки из Сувари-Табиэ, можно было также пробраться с пехотою, из равнины по крутому н каменистому подъему узкою тесниною, оставляя гору Муха в левой стороне. [8]

Сведения о турецких укреплениях перед штурмом. Расположение турецких укреплений было по возможности высмотрено, и оне были вычерчены с приблизительностью на плане окрестностей Карса. Вооружение сих укреплений и силы обороны их, были в некотором отношении известны через опросы делаемые перебежчикам. От них узнано положительно, что на одних шорахских высотах было от 5 до 6 т. человек пехоты, все арабистанской дивизии. Но нам не было известно, что небольшие насыпи ограждавшие горжи Тахмас-Табиэ и Юксек-Табиэ, в последнее время были возвышены и рвы их углублены, так что оборона сих двух сомкнутых укреплений с тыла, сделалась равносильною с фронтальною их обороною. Из них, Тахмас-Табиэ могло по объему своему содержать до 1,500 человек. Форт Вели-Паша-Табиэ, находившийся в центре всего нагорного укрепленного лагеря, был недоступен для наших рекогносцировок, почему, хотя мы и знали через перебежчиков, что отдельный форт сей был значительно усилен, но размеров и чертежей оного мы иметь не могли; впрочем, с занятием шорахской позиции, атака Вели-Паши-Табиэ представляла то удобство, что окрестные высоты командовали сим фортом и самое местоположение способствовало подступам к нему.

Кмети о вооружении укреплений. Здесь уместно будет дополнить, имевшиеся у нас в то время сведения о шорахской позиции, подробным показанием вооружения укреплений построенных на левом берегу реки, и находившихся для обороны их войск при начале штурма. Сведения сии почерпнуты из рассказа, принимавшего большое участие в деле 17-го сентября, венгерского выходца Кмети, который издал в 1856 году описание штурма.

По сим сведениям артиллерия и пехота перед штурмом были расположены следующим образом:

В сомкнутом укреплении Тахмас-Табиэ находилось: два осадных орудия (27 и 15 фунтового калибра) и четыре полевые пушки от 4 1/2 до 9-ти фунтового калибра. Ретраншамент левого крыла был вооружен пятью полевыми орудиями, в том числе две гаубицы 9-ти фунтового калибра. Всего в [9] Тахмас-Табиэ, с принадлежащими к нему ретраншаментами, было одиннадцать орудий.

В сомкнутом укреплении Юксек-Табиэ находилось: одна 15-ти фунтовая гаубица и три 9-ти фунтовые полевые пушки; из передовых же люнетов от Юксек-Табиэ, левый Ярем-Ай, оборонялся двумя 9-ти фунтовыми полевыми пушками, а правый Гюрджи-Табиэ, двумя 15-ти фунтовыми гаубицами и двумя 9-ти фунтовыми полевыми пушками. Всего для обороны Юксек-Табиэ с принадлежащими к нему люнетами, имелось десять орудий; во всех же укреплениях шорахской позиции 21 орудие.

Войска назначенные для обороны шорахской позиции, состояли из шести пехотных и одного стрелкового баталионов арабистанской дивизии. Из них 1-й и 2-й пехотные баталионы, на коих было возложено охранение Тахмас-Табиэ, поочередно из лагеря сменяли друг друга в сем укреплении. Стрелковый баталион, назначенный для обороны ретраншамента левого крыла, занимал оный двумя ротами, имея остальные роты в резерве, в лагере. Вся эта часть пехоты находилась под начальством Гуссейн-Даим-Паши, родом черкеса, племени убых, человека бойкого и способного.

Укрепление Юксек-Табиэ занималось 3-м баталионом арабистанцев, из коего одна половина находилась в главном укреплении, а другая в двух люнетах. Для ретраншамента, который тянулся от Гюрджи-Табиэ к Баши-Бозукской горе, назначался 4-й баталион арабистанцев, из коего половина находилась в ретраншаменте, а другая располагалась резервом позади, в двух небольших лагерях.

Общий резерв войск, назначенных для шорахской позиции, состоял из 5-го и 6-го баталионов арабистанцев с пятью полевыми орудиями и располагался лагерем позади Тахмас-Табиэ.

Кмети присоединяет еще к шорахской позиции Ширшани-Тепеси, иначе Баши-Бозукскую гору и батарею Тетек-Табиэ, построенную на оконечности сей горы против с. Чакмах. Все это пространство, крепкое по своему местоположению, [10] занималось только одним баталионом стрелков султанской гвардии. Один взвод оного стоял на том месте, где ретраншамент примыкал к горе, один взвод на самой горе и один в батарее Тетек, которая была вооружена двумя легкими полевыми орудиями, и коей оборона была усилена сотнею людей из спешенных двух эскадронов кавалерии. Остальные пять взводов гвардейского баталиона, были расположены лагерем в резерве, шагах в 400 позади горы. По показаниям Кмети, во всех сих войсках считалось при начале штурма под ружьем: пехоты 3,190, артиллеристов 609 и спешенных кавалеристов, которым выданы были пехотные ружья, 100, а всего 3,899 человек; всех же орудий с пятью находившимися при резерве было 28, в том числе одна пушка 27-ми фунтового калибра и четыре гаубицы 15-ти фунтового калибра, прочие же полевые, большею частью 9-ти фунтового калибра ². [11]

Отдельный от шорахской позиции Чакмахский укрепленный лагерь, был вооружен артиллериею следующим образом:

В главном укреплении этого лагеря, форте Вели-Паша-Табиэ, находилось восемь орудий, в числе коих была одна 33-х фунтовая пушка, одна 27-ми фунтовая, одна 21 фунтовая гаубица и 66-ти фунтовая мортира; прочие полевые пушки, доходившие до 9-ти фунтового калибра.

Затем ретраншаменты, принадлежавшие к Чакмахскому укрепленному лагерю, тянувшиеся по направлению к Араб-Табиэ до обрыва левого берега р. Карс-Чай, перемежавшиеся редутами и редантами и известные под названием английских линий, были вооружены на всем протяжении своем, десятью орудиями, в числе коих, две пушки 21-го фунтового калибра и одна гаубица 15-ти фунтового; прочие — полевые пушки, доходившие до 9-ти фунтового калибра.

Для обороны чакмахского укрепленного лагеря было назначено, анатолийской пехоты три баталиона, из коих один был расположен в форте Вели-Паша-Табиэ, а два в английских линиях. Кроме того находилось еще здесь 250 лазов, расположенных в палатках позади правой оконечности линии. Кмети показывает, что всей пехоты на сем пункте, за исключением артиллеристов, имелось в строю 1,400 человек ³, орудий же было 18.

Исчисляя вооружение и оборону всех укреплений возведенных на левом берегу р. Карс-Чай, Кмети показывает еще форт Чин-Табиэ, находившийся внизу близ реки перед форштатом Темур-Паша. Форт сей был вооружен 6-ю орудиями, в числе коих была одна пушка 27-ми фунтового калибра, две 21-го фунтового и одна гаубица 15-ти фунтового; прочие 9-ти фунтовые полевые пушки. Гарнизон в [12] Чин-Табиэ состоял из одного анатолийского баталиона в 600 человек и из 80 лазов ⁴. Сверх того, он полагает 380 артиллеристов при орудиях, как в чакмахских укреплениях, так и в Чин-Табиэ и еще вооруженных пехотными ружьями 150 кавалеристов, при коих состояло только 30 строевых лошадей; артиллерийских же лошадей считает он при полевых орудиях только 147.

Таким образом, по показанию Кмети, во всех войсках занимавших укрепления по левую сторону р. Карс-Чай, считалось 17-го Сентября, при начале штурма, под ружьем и в бою:

Сверх того, по словам его, также были вооружены и расписаны по местам все лица духовного звания, писаря, музыканты, барабанщики, денщики и кашевары.

Всех орудий было на левом берегу р. Карс-Чай в укреплениях 52, в том числе осадных 15 и полевых 37; но Кмети считает их 53. Надобно думать, что он в сем счете полагает орудие, поставленное на отдельной скале, находившейся близ самого берега реки и получившей у нас название скалы Лориса-Меликова.

Избрание пункта для атаки. Хотя главнокомандующему и было известно, что Баши-Бозукская гора слабо занималась неприятелем, но по вышеприведенным в описании местности причинам, пункт сей не был избран для главной атаки, ибо при медленном движении в гору штурмовых колонн, неприятель мог [13] заблаговременно открыть их и успел бы собраться в силах на вершине горы, овладение коею становилось тогда почти невозможным. Затем, нам оставалось обратить усилия свои к укреплениям Тахмас-Табиэ и Юксек-Табиэ, и как первое из них представляло к тому более удобств, то назначено было главной штурмовой колонне подняться по горному контрфорсу, миновать гору Муха, выйти на седлину отделяющую ее от левой оконечности ретраншамента, обогнуть оную, и занять с тыла весь левый фланг шорахской позиции. Другая штурмовая колонна должна была, для отвлечения неприятельских сил от главного натиска, атаковать Юксек-Табиэ и ретраншаменты соединяющие ее с Баши-бозукскою горою.

Общий обзор диспозиции к штурму. По диспозиции, эта последняя колонна составлявшая наш левый фланг, и названная первою, поручалась генерал-лейтенанту Ковалевскому; главная же и сильнейшая штурмовая колонна, которая направлялась по горному контрфорсу против левого фланга неприятельской позиции, названа второю; ее должен был вести генерал-маиор Майдель. Третья колонна под начальством генерал-лейтенанта князя Гагарина, должна была угрожать низменному лагерю неприятеля с юго-восточной стороны Карса на правом берегу реки, а еще правее оной, по направлению к Карадагу, становились восемь сотен конной милиции под начальством полковника Лориса-Меликова. К главному резерву имевшему собраться на левом берегу реки, против моста у с. Кичик-Кёв, назначался генерал-лейтенант Бриммер. Кроме сего, граф Нирод становился с частью кавалерии против с. Команцур. Полковник Едигаров оставался в тылу войск наших на р. Карс-Чай при с. Нижние Котанлы, для наблюдения за путями ведущими с Соганлуга ⁶.

Военный совет. 15-го сентября главнокомандующий созвал военный совет, на коем присутствовали генералы Ковалевский, Бриммер, Броневский и исправлявший должность начальника инженеров [14] полковник Константин Кауфман. По изложении им, вышеупомянутых причин вызывавших штурм Карса и состояние анатолийской армии, все единогласию признали, что предприятие соответствовало обстоятельствам и что много из видимых условий подавали надежду к успеху, а прочитанный им проект диспозиции, нашли согласным со взглядом на предстоявшее дело.

Движение к Карсу ген. Базина. Еще до собрания совета, генералу Базину было приказано выступить с отрядом из Омараги и соединиться с г. Баклановым; почему он оставив для охранения Омараги и Ардегана легкий отряд полковника Унгернштернберга, двинулся 14-го сентября, ночевал в тот же день при с. Джалаус, а 15-го пришел в лагерь Бакланова к с. Мелик-Кев. Об этом движении как и о предполагавшейся для сих двух соединенных отрядов атаке укрепленного лагеря на Чакмахских высотах, никто не знал в действующем корпусе и не упоминалось даже в общей диспозиции. Генерал Муравьев не давал гласности сему распоряжению, дабы войска назначавшиеся для атаки шорахской позиции, не рассчитывали ни на какое постороннее содействие, и в той надежде, что внезапный гул орудий на Чакмахских высотах с противуположной главной атаке стороны, ободрит людей, которые могли утомиться от продолжительности боя.

Назначение для приступа. Однажды решивши приступ, не следовало откладывать исполнение оного; почему и назначен был для этого ближайший срок — 17-е число сентября, совпадавшее с первым днем, в который анатолийская армия могла истощить свои запасы, по вышеприведенным в 4-й главе приблизительным расчетам продовольствия.

Распоряжения в лагере. В тот же вечер, 15-го числа, диспозиция была передана начальникам штурмовых колонн, коим предоставлялось обсудить у себя предстоявшие им в частности действия, не передавая однакоже еще приказаний своих подведомственным им начальникам, дабы не разгласилась в лагере весть о предполагаемом штурме. Так как существовавшее распределение войск по верхнему лагерю Бриммера и [15] нижнему Ковалевского, не соответствовало вновь сделанному назначению их по штурмовым колоннам, то во избежание столкновения войск в ночь предшествующую штурму, и для соблюдения в то время более спокойствия в лагере, приказано заблаговременно и исподволь передвинуть некоторые баталионы из числа тех, которые переходили к другим начальникам. Войска находившиеся на покосе, как и все отдельные команды были возвращены в лагерь.

Перенесение лагеря наших милиций. Всего более надобно было остерегаться сборной команды Лориса-Меликова, ибо как из нее получались известия о происходившем в Карсе, так из среды сего разнородного скопища, передавались и в Карс сведения о том что замечалось в нашем лагере, где за всеми принимаемыми осторожностями, приготовления с каждым часом более и более обнаруживались. По этому Лорису-Меликову, было приказано оставить 16-го числа свой лагерь и перенестись с охотниками, курдами и карапапахскою милициею на покатости находившиеся близ с. Магараджик, вне оконечности отдаленнейшей части правого фланга нашей главной позиции. Мера сия принесла желаемую пользу, ибо неприятелю не было передано ни какого известия о готовившемся штурме, что доказывается следующим случаем: венгерский выходец Кмети, начальствовавший во время штурма над турецкими войсками занимавшими шорахскую позицию, пишет в записках своих напечатанных в 1856-м году, что 16 (28) сентября не задолго до наступления ночи, адъютант донес ему о замеченных им на высотах близ с. Гани-Кёв, каких то вновь появившихся белых пятнах, которые обозначались в правильных фигурах, но что по наступившей вскоре темноте он не мог о них сделать никакого заключения. «Русские» продолжает Кмети, «по обыкновению своему, выстрелили заревую пушку, и хотя донесение адъютанта моего, послужило нам как бы легким и темным намеком, но никто не мог сделать каких-либо предположений о кровопролитном утре нас озарившем».— Нет сомнения, что виденные неприятелем на Магараджикских высотах, смежных [16] с высотами что при с. Гани-Кёв, белые пятна были ничто иное как вновь появившийся лагерь Лориса-Меликова; но почему пятна сии показались ему расположенными в правильных фигурах — не понятно, ибо иррегулярные милиции наши, обыкновенно раскидывали шатры свои в беспорядке.
Изменение в диспозиции. Не взирая на то, что диспозиция к штурму была утверждена, что по ней были уже сделаны некоторые распоряжения и что офицеры генерального штаба рассылались к осмотру еще до вечера, назначенных для штурмовых колоши сборных мест на которые они должны были в темноте ночью, привести войска — диспозиция сия была изменена 16-го числа, по предложению ген. Броневского. Он находил, что так как главные усилия наши направлялись на шорахскую позицию, то и следовало в сем направлении стянуть сколько можно более войск и потому, предлагал убавить пехоты из колонны кн. Гагарина и составить третию штурмовую колонну к шорахским высотам; Бриммер с этою мыслию согласился. Казалось, что были некоторые неудобства от сей перемены, ибо хотя и предстояла возможность поставить на сборных местах еще одну штурмовую колонну между первою и второю; но так как направление атакующих колонн было концентрическое, то смежные фланги их соединяясь при самых турецких укреплениях, не оставляли более свободного между собою места для новой колонны, которая бы в одно время с ними двинулась на приступ. Ослабив колонну кн. Гагарина, мы также лишались возможности, в случае успеха на шорахских высотах, ворваться с достаточными силами в Карс со стороны равнины, тогда как усиление четырьмя баталионами главной атаки, где их с общим резервом собиралось уже до 28-ми, не могло сделать большого перевеса. Самое большое неудобство в сем внезапном изменении диспозиции было то, что уже мало оставалось времени до назначенного часа для выступления войск на приступ; и что через сию перемену, при самых лучших распоряжениях, могло произойти замешательство в исполнении. Не менее того ген. Муравьев не отверг сего [17] предложения, коего исполнение не могло иметь большого значения в деле столь загадочном как штурм, и в диспозицию введена была новая небольшая штурмовая колонна, которая должна была собраться между первою и второю и атаковать самый центр шорахских укреплений — Юксек-Табиэ, со стороны люнета Ярем-Ай, иначе Кая-Табиэ. Но дабы при сей перемене не изменять номеров штурмовых колонн с коими начальники уже ознакомились, новой колонне сей не дано особого номера, а названа она была промежуточною и поручена командованию кн. Гагарина; третия же колонна, на равнине, бывшая кн. Гагарина, отдана под начальство гр. Нирода, у коего после сей перемены осталось только три баталиона пехоты с батарейною артиллериею и с кавалериею.

Последние приказания в лагере. 16-го Сентября начальники колонн были созваны главнокомандующим. Им была прочитана переделанная диспозиция, после чего отданы им изустно последние приказания, которые они должны были передать частным начальникам войск до баталионных командиров включительно; о движении же отряда Базина и на сем собрании было умолчано. В главном отряде с утра еще отдано приказание, чтобы людям выспаться в продолжение дня и к ночи находиться в совершенной готовности к движению, не говоря однакоже к какому; ранцев брать не велено, но иметь лишь на себе сухарей на два дня; одетым же быть в полушубках или шинелях, по усмотрению полковых командиров. За тем, никто из начальников не был более отвлекаем от своего дела. В 10-ть часов вечера, у главных из них были выверены часы, дабы колонны могли прийти в назначенное время к сборным местам, и пути к ним определены с точностию, так чтобы ночью не могло произойти столкновения на мосту и за оным. По мере приближения вечера, в лагере увеличивалось движение и деятельность, но без шума — с наступлением же ночи, баталионы верхнего лагеря начали спускаться с горы и переправляться на левый берег реки. Вечером уже все знали, что готовится приступ. [18]

Столь поздняя передача приказания была причиною, что полковые и баталионные командиры, правильно занявшие места свои в штурмовых колоннах, не успели заблаговременно ознакомиться с местностью по коей их вели, и не различали укреплений к которым они подвигались; но с другой стороны, мера сия была причиною, что лазутчики не успели передать неприятелю вести о предполагаемом штурме.

Распределение войск по колоннам. Войска назначенные для приступа, распределены были следующим порядком:

1) В состав левой или первой колонны под начальством ген.-лейтенанта Ковалевского:

Сборный пункт первой колонны был назначен левее и несколько впереди Обсервационной горы.

2) В состав промежуточной колонны под начальством ген.-лейтенанта кн. Гагарина:

Сборный пункт промежуточной колонны был назначен впереди селения Шорах, имея Обсервационную гору влево.

3) В состав второй колонны под начальством генерал-маиора Майделя:

Сборный пункт второй колонны назначен у подошвы горы Стол, к которой она должна была примкнуть своим левым флангом.

4) В состав третьей колонны под начальством ген.-маиора графа Нирода:

Сборный пункт третьей колонны назначен был у селения Мал.-Тикмэ, а позиция вправо от с. Верхний Караджуран, в 1,000 саженях от неприятельских батарей.

5) Общий резерв составлял особенную колонну под начальством ген.-лейтенанта Бриммера; в состав ее были назначены:

Сборный пункт общего резерва назначен впереди разоренного селения Кюмбет.

Для прикрытия при с. Гани-Кев вагенбурга, оставлен один баталион Рязанского полка с дивизионом легкой артиллерии и два эскадрона драгун под начальством ген.-маиора Шонерта. В верхнем и нижнем лагерях при Чифтлогая, назначены за старших по одному штаб-офицеру, коим поручены были все оставшиеся от полков команды н слабые люди, с подчинением их коменданту главной квартиры.

6) Состоявший при с. Мелик-Кёв конный отряд ген.-маиора Бакланова, вместе с присоединившимся к нему накануне штурма отрядом ген.-маиора Базина, по другую сторону Карса, составлял особенную часть, над коею начальство принял по старшинству генерал Базин; в состав ее входили следующие войска:

Сборное место для отряда ген.-маиора Базина назначено было у подошвы Чакмахских высот, фронтом к югу, имея в левой стороне реку Карс-Чай.

И так, за исключением оставленных в лагерях частей, выдвинуто было в поле на всех пунктах:

Большая часть баталионов были в трех-ротном составе. Во взводах имелось по 25-ти рядов.

Первое движение и боевые порядки колонн. Первая колонна генерала Ковалевского выступила из лагеря при с. Томра 16-го числа в 10 часов вечера; по следам ее направилась и промежуточная колонна князя Гагарина. Прибыв к селению Татлиджа и соединившись с кавалериею князя Дондукова-Корсакова, войска эти имели двухчасовой отдых и потом двинулись на указанные им диспозициею сборные пункты, куда прибыли 17-го, около 3 1/2 часов утра.

В первой колонне:

1-й, 2-й и 3-й баталионы Виленского полка составили первую боевую линию, в коей два баталиона построились в ротные колонны, а третий баталион в колонне к атаке, уступом, на высоте резервных рот.

3-й и 4-й баталионы Белевского полка составили вторую линию во 100 шагах от первой и стали в колоннах к атаке, за ними музыка сего полка. Батарейная № 2-го батарея была поставлена левее этих линий на кургане, под прикрытием 5-го баталиона Белевского полка. Из каждой роты вызвано по 12-ти охотников при одном офицере от каждого баталиона. Первая линия поручена начальствованию полковника Шликевича, вторая — полковнику Неелову.

Кавалерия расположилась позади пехоты, примыкая правым флангом к Обсервационной горе. Охотники из кавалерии в числе 73-х человек драгун при 4-х офицерах и 75-ти казаков при 3-х офицерах, все под начальством войска донского есаула Кульгачева, расположились позади правого фланга пехоты. Голова колонны находилась в это время на расстоянии дальнего пушечного выстрела от неприятельских батарей.

В промежуточной колонне:

Охотники 2-го баталиона Ряжского, 2-го, 3-го и 4-го баталионов Тульского полков, в числе 100 человек, составляли цепь впереди первой линии.

За охотниками в первой линии, 2-й баталион Ряжского [25] пехотного полка в ротных колоннах, с 4-мя батарейными орудиями в интервалах.

Вторая линия состояла из 2-го и 3-го баталионов Тульского егерского полка в колоннах к атаке. В резерве же оставлены, 4-й баталион Тульского егерского полка с полковою музыкою, рота стрелкового баталиона и рота саперного баталиона. Части эти были расположены впереди селения Шорах. Навесные неприятельские выстрелы из орудий перелетали во время дела через с. Шорах.

Вторая колонна генерала Майделя выступила из лагеря при с. Чифтлигая в 10 1/2 часов вечера, следовала по направлению к горе Стол, на пути делала привал и в 1-м часу по полуночи 17-го числа остановилась в одной версте не доходя назначенного ей сборного места, что произошло по ошибке начальника, не узнавшего местности в темноте ночи. Тут, колонна сия опять остановилась для привала и начала перестраиваться в следующий боевой порядок.

Первая линия: 2-й и 1-й Эриванские баталионы в ротных колоннах в две линии в шахматном порядке, составляли правую половину линии под начальством полковника Моллера; 4-й и 3-й Мингрельские баталионы в том же порядке, составили левую половину первой линии под начальством полковника Серебрякова. В интервалах между двумя половинами, дивизион горной артиллерии, а за ним легкая № 1-го батарея; за правым флангом 1-го Эриванского баталиона, две роты стрелкового баталиона, за левым же одна рота сапер.

Вторая линия: на правом фланге 4-й баталион Эриванского полка, а левее три баталиона Гренадерского полка; все четыре баталиона в колоннах к атаке; вся линия под начальством полковника князя Тархан-Моуравова 2-го. Правые два баталиона назначались для поддержания эриванцев, левые же два — мингрельцев.

Резерв в 600 шагах за второю линиею под командою полковника Ганецкого: два баталиона Ряжского полка, дне роты сапер и батарейная № 1-го батарея; за ними [26] гренадерская и эриванская музыки. За резервом, сборный кавалерийский полк под командою войскового старшины Добрынина. При этих войсках находились повозки для раненых.

Войска общего резерва под начальством генерала Бриммера, собравшись в первом часу по полуночи на левом берегу р. Карс-Чай против с. Чифтлигая, двинулись к разоренному с. Кюмбет, и пройдя его, построились в резервный порядок, фронтом к Шорахским высотам.

В первой линии три баталиона Рязанского и два баталиона Ряжского пехотных полков. Во второй линии два баталиона Гренадерского, один баталион Карабинерного и два баталиона Белевского егерского полков. Рота стрелкового баталиона поставлена на правом фланге первой линии. Позади пехотных линий находились все легкие орудия в дивизионных колоннах, за полевою артиллериею два осадные орудия, за ними патронные ящики.

Четыре сотни донского № 4-го полка поставлены с левой стороны общей колонны.

Перевязочный пункт был учрежден за главным резервом где находился и полевой фербант с нужным числом медиков и перевязочных средств. Кроме того при каждой колонне, за исключением промежуточной, учреждены были отдельные перевязочные пункты из полковых средств, для подания раненым первого пособия.

Третья колонна под начальством графа Нирода, сосредоточилась у сел. Малая Тикмэ в первом часу пополуночи 17-го числа, и к 4-м часам утра заняла назначенную ей позицию, впереди и вправо от верхнего Караджурана.

Все три баталиона должны были построиться развернутым фронтом в одну линию, примерно в двух верстах от неприятельских укреплений, имея между баталионами артиллерию с удвоенными интервалами.

Правее, отдельно от пехоты, и с небольшим уступом назад, стал драгунский полк также развернутым фронтом, имея в средине конную батарею.

Еще правее и несколько вперед, против укрепленного [27] Гафиз-Паша-Табиэ, стали 8 сотен конной милиции полковника Лориса-Меликова.

Цель третьей колонны состояла в том, чтобы по возможности развлечь внимание неприятеля от главной атаки на Шорахские укрепления, и преследовать турок в том случае, если бы они были вытеснены из Карса на равнину. Графу Нироду было приказано открыть огонь по нижнему турецкому лагерю, когда увидит или услышит атаку второй колонны; наступление же вперед начать только при явном расстройстве неприятеля.

Отдельный отряд генер. Базина, при коем находилась и кавалерия ген. Бакланова, выступил из своего лагеря при с. Мелик-Кёв в 12 часов ночи, как и прочие войска, без ранцев и прибыл в два часа по полуночи к подошве Чакмахских высот, где остановился на левом берегу речки Чакмах, в ожидании наступления времени к начатию штурма.

Первая атака второй колонны. Одновременно с движением сей колонны, ген. Бакланов послал один дивизион драгун с одним орудием донской артиллерии на правый берег р. Карс-Чай, для наблюдения в той стороне за неприятелем.

Общей атаке назначено быть перед рассветом в 4 часа утра. Начать ее должна была вторая колонна, и как ей оставалось еще пройти со сборного места от двух до трех верст, то ген. Майделю приказано было выступить с оного в три часа, с таким расчетом, чтобы за остановками могущими встретиться на пути, колонне его находиться в четыре часа у подошвы Лаз-Тепе, где можно было ожидать первых выстрелов. Вслед за приближением второй колонны к неприятельским укреплениям, приказано двинуться вперед и прочим двум колоннам промежуточной и первой.

По диспозиции, второй колонне ген. Майделя, назначалось:

«Будет ли она во время движения своего замечена неприятелем или нет, во всяком случае тотчас по прибытии ее на место, т. е. на небольшую возвышенность, не доходя горы Лаз-Тепе и несколько левее ее, выдвинуть легкую № 1 [28] батарею с приказанием занять гору сию орудиями, под прикрытием двух рот стрелкового баталиона и одной роты сапер. Двумя же своими линиями (т. е. Эриванцами, Мингрельцами и Гренадерами) колонна с горным дивизионом продолжает наступление в возможной тишине и если не будет к тому вынуждена, то без выстрела занимает крайнюю левофланговую (от нас правую) неприятельскую батарею. Войсковой старшина Добрынин, по занятии пехотою батареи, преследует неприятеля и не дает ему устроиться».

Ген. Майдель, как выше сказано недошедший до подошвы горы Стол, остановился против отдельного возвышения, не находящегося в связи с горным контрфорсом на который он должен был взойти, и кроме того опоздал еще 20-ью минутами выступлением с сего последнего привала, где он строил войска в боевой порядок. Главнокомандующий, следовавший в то время с резервом, заметил не вдалеке от себя, в левой стороне, двигавшиеся войска, которые по общему распределению колонн не должны были находиться в таком близком расстоянии, и тем более быть видимыми при темноте ночи, ибо ближайшая из штурмовых колонн - Майделя, в этот момент (20 минут 4-го часа) предполагалась уже близь подошвы горного контрфорса. Генер. Муравьев подъехал к сим войскам и вопреки всякого ожидания увидел, что голова второй колонны находилась уже на вершине отдельной высоты, и что артиллерия следуя за нею спускалась в крутобережий овражек речки протекающей у подошвы сей высоты. Шум орудийных колес по каменистому грунту и суета людей помогавших орудиям на спуске и подъеме, нарушили в это время глубокую тишину дотоле соблюдавшуюся в войске. Главнокомандующий повернул всю колонну налево и спустив ее с отдельной высоты, довел до подошвы горного контрфорса.

Небольшая теснина, по которой вторая колонна должна была тянуться левым флангом после спуска с отдельной высоты, была причиною, что боевой порядок дотоле соблюдавшийся, несколько расстроился, ибо фронтальные баталионы [29] уступая путь по низине артиллерии, должны были в темноте подниматься при фланговом движении своем по косогору контрфорса и не могли сохранить настоящих мест своих в строю. Отсюда, главнокомандующий поручил полковнику Константину Кауфману, окончательно дать всем частям колонны надлежащее направление при вторичном повороте их к подъему вправо на горный контрфорс и поехал на гору Стол, где назначено пребывание главной квартиры во время штурма, и откуда можно было обозревать действия всех колонн. Ген. Майдель в то время был впереди своих войск и ускорял их шаг, дабы воротить потерянное время. Полевая артиллерия не могла подняться без дороги на крутизну горного контрфорса, которую она должна была обходить с левой стороны поднимаясь по ней косогором, что совершалось на расстоянии пушечного выстрела от укреплений; но неприятель молчал, почему заключать можно, что он тогда еще не открыл нас или не разъяснил себе слышимого и, неясно быть может, замечавшегося им в темноте нашего движения по долине.

14-го сентября 1855 года было полнолуние. Ночь 17-го числа была свежая. При начале, луна ярко освещала поляну по коей черными массами двигались колонны войск, тихо как огромные тени; но к четырем часам, небо начало заволокаться тучами и стало темнеть. В неприятельском лагере все было тихо, изредка только был слышен оттуда лай и вой собак; огня нигде не было видно, кроме небольшого костра, горевшего на Баши-бозукской горе. На востоке появилась беловатая полоса, предвестница рассвета — и повеял холодный ветерок. В глубокой тишине стал раздаваться голос моэзима, вызывавшего с минарета в Карсе правоверных на раннюю молитву. Войска наши подвигались все ближе и ближе к черневшимся на Шорахской горе линиям, как вдруг сверкнул длинный луч огня и грянул из Тахмас-Табиэ первый пушечный выстрел, направленный как казалось, в нашу промежуточную или в первую колонну. Это было в 4 3/4 часа утра. Все прочие войска назначенные для [30] общей атаки, стояли уже на указанных им местах; голова второй колонны, двигавшейся с последнего привала безостановочно, в то время находилась в 400 саженях от неприятельских линий, и легкая № 1 батарея с находившимися при ней саперною и стрелковыми ротами, успела уже выдвинуться вправо па гору.

За первым неприятельским выстрелом следовал другой, третий, и наконец открылся огонь со всех батарей. Турецкая пехота по тревоге спешила на вал и в ложементы. За тем все протяжение линии, которая тянулась от Тахмас-Табиэ вниз по направлению к реке, вмиг покрылось ружейным огнем, столь частым, что звук выстрелов сливался в общий гул, прерываемый только более резким звуком орудийных выстрелов. Вершина горы и турецкие линии ясно обозначились неугасавшею огненною полосою, которая заменила предшествовавшую ей полосу раннего света; наступивший же в эту минуту совершенный мрак — как бы предшественник скорого рассвета, придавал ружейным выстрелам необыкновенный блеск электрических искр.

Пехота второй колонны усиливала движение свое, а легкая № 1 батарея, стоявшая уже на позиции, открыла учащенный огонь, увеличивая своими выстрелами смятение встревоженного неприятеля. Подведя войска на ружейный выстрел к укреплениям, ген. Майдель приказал ударить наступление и двинул их беглым шагом. Часть мингрельцев, под начальством командира полка полковника Серебрякова, направилась к интервалу между Тахмас-Табиэ и Юксек-Табиэ, остальные мингрельцы под начальством маиора Баумана, правее (смотря от нас) редута Тахмас-Табиэ, а карабинеры, под начальством командира полка полковника Моллера, на правую часть (от нас) ретраншамента; из них, 1 и 2 баталионы двинулись прямо на вал, а поспешивший из второй линии 4 баталион, направлен по дороге в обход. Вместе с тем, наши турецкие вьючные горные орудия, следовавшие в интервалах первой линии, выведены вперед, мгновенно [31] снялись с вьюков и открыли картечный огонь. Баталионы второй линии удвоили шаг.

Войска первой линии не дрогнули, ни перед жестоким картечным огнем их встретившим, ни под градом ружейных и штуцерных пуль их осыпавшем — не замялись оне и от усталости, после безостановочного и быстрого всхода на крутой горный контрфорс. Люди едва переводили дух; но ротные колонны первой линии, имея начальников своих впереди, подбежали к укреплениям с криком «ура», бросились на штурм, выбили штыками турок засевших в передовых ложементах или ровиках, быстро вскочили на вал, дружным ударом опрокинули стоявшую за ним турецкую пехоту и захватили часть находившихся там орудий. Перестрелка на это время умолкла; но успех войск подававшихся на лево вперед по обеим сторонам вала, остановился перед ближайшими к Тахмас-Табиэ выходящими углами ретраншамента и перед самым редутом, коего профиль в последнее время была возвышена со стороны горжи в ту же вышину как и передовые фасы его.

Начинало уже рассветать; Шорахские высоты со своими укреплениями и гора Лаз-Тепе ясно обозначились; но город Карадаг и вся равнина р. Карс-Чай, были задернуты густым туманом. Непрекращавшиеся дотоле крики «ура» стали слабее и замолкнувшие было на время укрепления снова обозначились огненными линиями.

После сего первого натиска, левый фланг ретраншамента остался за нами, как и ближайшие к оному ровики; но те ровики которые были ближе к Тахмас-Табиэ, как и верхняя часть ретраншамента снова были заняты неприятелем.

За баталионами первой линии, вошла в занятый нами ретраншамент вторая линия. Штабс-капитан Броневский учащенным действием горных орудий облегчал натиск пехоты. Сподвижниками сего деятельного и храброго офицера, были поручик Долуханов (вскоре раненый) и подпоручик Давыдов.

Генерал Майдель повел часть пехоты вдоль внутренней [32] стороны обогнутого нами вала, на перемежающие оный батареи в которых держались турки. Вместе с тем он приказал капитану Романовскому выдвинуть кавалерию и направить ее с остальною частью пехоты, как для преследования отступавших с ретраншаментного вала турок, так и на новые их толпы, которые начали собираться у лагерей расположенных позади укреплений.

Ближайшие толпы были опрокинуты, и пехота наша ворвавшись по их следам в лагерь, ударила на турок, которые открыли по ней огонь из-за палаток и небольших каменных построек; но большая часть сопротивлявшихся была заколота на месте. Первый лагерь был занят. Между тем кавалерия, в голове которой следовала Дворянская дружина под начальством капитана князя Цицианова, и сотня сборного линейного № 1-го полка под начальством есаула Огиевского, руководимая командовавшим полком, войсковым старшиною Добрыниным, пронеслась правее первого лагеря и бросившись на выстраивавшиеся позади палаток толпы, опрокинула их, многих порубила в преследовании, отбила одно знамя и ворвалась в другой лагерь. Знамя это взято было 5-ю сотнею донского № 4-го полка под командою есаула Котасонова ¹⁰.

Между тем генерал Майдель, везде лично присутствовавший, подвел войска к батарее устроенной подле Тахмас-Табиэ. Раненый уже командир 7-й фузелерной роты Гренадерского полка поручик Пиллар-фон-Пильхау 2-й, несмотря на страшный картечный и штуцерный огонь из редута, бросился на батарею с командуемою им ротою. После жаркого рукопашного боя с защищавшими батарею, несколько раз переходившею из рук в руки, он захватил находившиеся тут три орудия, коих прислуга осталась переколотою на [33] месте; но тщетны были усилия Гренадер проникнуть в самый редут Тахмас-Табиэ. Они всходили на ретраншаментный вал, близ сего места примыкавший к редуту, и несколько раз бросались вдоль вала, чтобы вскочить в редут коего бруствер в этом месте не имел более 3/4 аршина возвышения над ретраншаментным валом, но бесплодно валились, поражаемые сосредоточенным ружейным огнем турецкой пехоты. Не менее того, люди привязавшись к захваченным орудиям, два из них свезли с батареи, а третье перебросили за вал, где оно и осталось. Работа сия произведенная шагах в десяти или двенадцати от неприятельского редута, из которого стреляли почти в упор, стоила нам много народа, и вместе с тем свидетельствует сколь высоко ценилась Гренадерами честь взять и привести неприятельские пушки ¹¹.

При овладении сею батареею, генерал Майдель обратил из находившихся у него под рукою войск, роты 1-го баталиона Карабинерного полка на редут Тахмас-Табиэ, а Мингрельские, на редут Юксек-Табиэ с тыла; для связи же между этими баталионами и для наблюдения за неприятелем со стороны лагерей, послал команду под начальством подпоручика Гренадерского полка Богдановского, который несмотря на полученную им рану, оставался в бою, пока не получил вторую тяжелую рану, лишившую его чувств. Богдановский опомнившись, не позволил Гренадерам отнести себя на перевязочный пункт, а приказал положить себя так, чтобы он мог наблюдать за движением неприятеля. При сей атаке ген. Майдель был ранен в руку, но перевязавшись, остался на своем месте и продолжал распоряжаться.

При начале сей атаки, полковник Серебряков, как выше сказано, с частию Мингрельского полка двинулся к интервалу между Тахмас-Табиэ и Юксек-Табиэ. Это направление еще на последнем привале было указано ему генералом [34] Майделем ¹². По тесноте встретившейся на хребте горного контрфорса, Мингрельцы естественно уклонились влево от главного направления второй колонны. В темноте ночи, полковник Серебряков не мог различить местности, по которой он двигался, но по ускоренному дыханию людей хранивших глубокое молчание и по усилиям его горской лошади, он заметил, что подъем был каменист и крут до такой степени, что через каждые 10 шагов должен был давать людям вздохнуть несколько секунд. Затем, следуя по тому же направлению, он спустился в небольшой овраг и опять поднялся на другую высоту. Доселе все было совершенно тихо в неприятельском лагере, но тут последовал первый выстрел из укреплений. Можно бы полагать, что Серебряков тогда еще не был открыт турками, ибо выстрел сей направлен был влево от него, вероятно по темневшимся в долине массам промежуточной колонны князя Гагарина, или по первой колонне генерала Ковалевского — тот самый выстрел, о котором сказано в описании атаки ген. Майделя. Пройдя еще несколько вперед, Мингрельцы были осыпаны градом пуль, губительному действию коего, был более подвержен правый фланг колонны. Желая быстрым натиском отклонить наносимое поражение, Серебряков ускорил движение. В это время несколько человек из средины колонны закричали «ура» и начали стрелять, почему Серебряков остановил первые ряды, водворил порядок и снова двинулся вперед. Было еще темно. Под ним убили лошадь. Он пошел пешком впереди следовавшей за ним темной массы, примером своим и голосом ободряя людей к быстрому движению. Потеря была уже значительная, но раненых не велено было собирать дабы не ослабить рядов.

Переход от мрака к полусвету был очень быстрый, и как только можно было несколько различить местность и предметы, Серебряков увидел, в 80-ти саженях перед [35] собою два редута, оглянувшись же назад — одну голову своей колонны — около двух сот человек, которые за ним следовали; прочие же с баталионными командирами, еще из лощины приняли вправо и присоединившись к Эриванцам, участвовали с ними в общей атаке на ретраншаменте, как то выше объяснено.

В это время полковник Серебряков находился уже против интервала между редутами Тахмас-Табиэ и Юксек-Табиэ. С горстью людей за ним последовавшею, он отважно направился к редуту Юксек-Табиэ, который казался ему слабее. Проникнув в самый интервал под перекрестным огнем обоих редутов, он бросился к исходящему на юг углу избранного им редута. Мингрельцы вскочили в ров; уже кипел рукопашный бой на валу, и несколько турецких солдат бежали из редута, перескакивая в противоположную сторону через бруствер. В это время Серебряков был ранен штуцерною пулею на вылет в правую ногу, он перевязался поданным одним из солдат полотенцем и стоя на краю рва, продолжал ободрять бывших еще во рву людей; но другая штуцерная пуля с бокового фаса ударила его в поясницу и пронизала на вылет. Несколько солдат подхватили Серебрякова, и столь велика была уверенность их в успехе, что его отнесли не вниз, а на гору, и положили около турецких палаток разбитых между редутами, несколько позади оных. Истекая кровью, он с этого места приказал отнести себя к перевязочному пункту, обратно тою же дорогою, которою шел вперед, оставшимся же людям приказал в случае неудачи, отступить куда будет удобнее. Его понесли пять человек, и по сей небольшой кучке сделано было еще несколько картечных выстрелов из Тахмас-Табиэ. Трое из несших Серебрякова нижних чинов остались на месте, он же получил еще сильную контузию в левое плечо и поддерживаемый двумя оставшимися рядовыми, добрался до перевязочного пункта ¹³. Оставшаяся горсть храбрых, [36] лишившись начальника своего, после значительного урона должна была отступить.

Очертив таким образом первый натиск главной штурмовой колонны генерала Майделя, занявшей все левое крыло шорахской укрепленной позиции, два неприятельских лагеря и остановившейся почти на контрэскарпе редута Тахмас-Табиэ, обратимся к одновременным с сею атакою действиям первой и промежуточной колонн, генералов: Ковалевского и князя Гагарина.

Атака первой колонны. Диспозициею назначено было первой колонне генерала Ковалевского:

«Придти на позицию и построиться в боевой порядок не позже 4-х часов утра. Если колонна эта не будет замечена неприятелем, то она ожидает действия второй колонны; в противном случае, если прибытие ее произведет тревогу в неприятельском лагере, то она открывает тотчас же артиллерийский огонь, против центра шорахской позиции. После усиленной, но непродолжительной пальбы, когда замечено будет, что вторая колонна уже двинулась на штурм, она немедля начинает наступление, оставив батарейную и конную батареи со своим резервом на месте».

Вслед затем, конные охотники должны были скакать на гору правее пехоты, взяв направление свое между турецкими укреплениями, где было одно место не прегражденное валом, или туда где окажется удобнее, чтоб проникнуть в неприятельский лагерь. Если к той минуте, вторая колонна Майделя приблизилась бы уже к редутам, тогда конные охотники не следуя далее, производят в лагере опустошение и поражают все, что на пути им встретится, дабы увеличить тревогу и тем облегчить наступление пехоты. В противном случае, если при появлении наших всадников в тылу неприятеля не последовало бы немедленное занятие пехотою укреплений, то они со стрельбою и криком скачут вниз к р. Карс-Чай, где появление их служило бы общему резерву указанием, [37] направить несколько баталионов путем правее горы Лаз-Тепэ, на поддержание натиска второй колонны.

Хотя войска первой колонны, при выступлении своем из лагеря, могли догадываться, что их ведут на приступ Карса, но ген. Ковалевский признал за лучшее не обнаруживать сего с вечера гласным образом, а объявил о том только на привале при с. Татлиджа, ободряя войска короткою, но выразительною речью: «Господин главнокомандующий» — сказал он людям — «делает вам честь, приказывая взять Карс штурмом, а мне двойную, поручив при том командовать вами. Охотники с каждой роты по двенадцати вперед за славным Георгиевским крестом». Затем приказал он, идя на приступ не останавливаться для уборки раненых и убитых.

По занятии позиции, людям велено было лечь. Соблюдалась мертвая тишина, как с нашей, так и с неприятельской стороны. За половиною пятого часа утра нечаянный ружейный выстрел раздавшийся в одном из баталионов Виленского полка или лай стаи собак, следовавшей при колонне, по-видимому, обнаружили неприятелю присутствие первой колонны, в которой был слышен поднявшийся в то время гул из колонн генералов Майделя или кн. Гагарина — и царствовавшая доселе всеобщая тишина, была прервана гранатою пущенною с шорахских высот; вслед затем открыт огонь со всех неприятельских батарей.

Тогда Ковалевский приказал пешей батарее также открыть огонь, и скомандовав: «вставать, марш!» — повел войска на приступ. В эту минуту раздалось с правой стороны ожидаемое из колонны Майделя — «ура!» Клики эти, вероятно, доходили из колонны полковника Серебрякова, ближайшего к колонне Ковалевского, следовательно около 4 3/4 часа утра, когда уже занималась заря. Батарея наша сделала одну очередь; выстрелы ее, направленные на довольно большое расстояние и возвышение, не могли нанести значительного вреда неприятелю; но и те вскоре прекратились, когда их заслонила подымавшаяся в гору пехота; по сему, батарея прекратив [38] огонь свой, спустилась с занимаемой ею высоты, и укрылась от неприятельских снарядов.

Ретраншамент правого крыла шорахской позиции, упиравшийся правою оконечностию своею в Баши-бозукскую гору (Ширшани-Тепеси), названный англичанами Ренисонскими линиями, тянулся вдоль крутой и каменистой высоты, образовавшей вогнутую к стороне Карса дугу; эту линию укреплений заняли турецкие штуцерники, из которых некоторые были рассыпаны и по сторонам за большими камнями. Ковалевскому трудно было в темноте с точностию попасть на выгоднейший пункт и путь для атаки. Баталионы его тронулись с места с барабанным боем, поднимаясь сперва по отлогой покатости простиравшейся до начала горы. Имея в предмете только черневшиеся впереди укрепления, они взяли направление к середине вогнутой дуги Ренисонских линий. Тогда все протяжение неприятельских укреплений загорелось огнем выстрелов, звук и треск которых слился в один общий гул. Ген. Ковалевский, полковник Шликевич впереди первой линии, ободряли и воодушевляли людей словом и примером личной неустрашимости. Чтобы несколько избежать убийственного перекрестного огня и охватить ретраншамент с флангов, Ковалевский повернул первую линию в пол-оборота на лево; а начальнику второй линии, следовавшей за первою, через адъютанта своего, приказал принять на право. Приказание это было последнее им отданное, он был смертельно поражен на вылет штуцерною пулею, и при падении с лошади ударился головою о камень, от чего лишился чувств. Так как все окружавшие Ковалевского офицеры были тут же убиты или ранены, то в разгаре боя его не скоро подняли; но наконец перенесли на перевязочное место, откуда после первого данного ему пособия отвезли в лагерь ¹⁴.

Колонны быстро редели, но люди смыкались и прибавляли [39] шагу. Достигнув крутого подъема к укреплениям, Виленские баталионы, предшествуемые охотниками, с криком ура, бегом бросаются на гору усеянную крупными камнями, но заминаются на гласисе. Некоторые из людей достигают однакоже контрэскарпа, иные перескакивают даже через вал; но здесь Виленцы вдвинувшиеся уже в середину дуги, поражаются убийственным огнем из штуцеров с фронта, с обоих флангов и кроме того картечью с правой стороны из соседственных батарей. Люди валятся друг на друга кучами — колонна останавливается и в короткое время, потеря наша возрастает до чрезвычайной степени.

Не взирая на страшный огонь, командир Виленского полка полковник Шликевич, во всех отношениях один из достойнейших штаб-офицеров кавказского корпуса, с несколькими охотниками перебегает через ров — не глубокий по причине каменистого грунта — вскакивает на вал и пораженный в упор пулею в лоб, падает как слышно было на неприятельскую платформу. В несколько мгновений, во всей пехоте не осталось ни одного штаб-офицера и почти ни одного ротного командира; все они или перебиты или переранены. В числе последних находились, командированные в распоряжение начальника первой колонны обер-квартирмейстер действующего корпуса генерального штаба полковник Рудановский и того же штаба капитан Радич.

В это время исчезло единство и рушился всякий порядок. Расстроенные колонны, лишившись всех начальников, держались еще некоторое время на гласисе и во рву, где люди погибали стреляя из-за камней на воздух, но не отступая от лежавших товарищей своих — без приказания, коего произнести было некому.

Белевские баталионы, выдвинутые Ковалевским сначала атаки несколько вправо, поднялись на каменную крутизну горы, но немного не дошли до рва, остановились и начали перестрелку. Командированный с вечера в распоряжение ген. Ковалевского, состоявший при главнокомандующем инженер путей сообщений капитан Казначеев, под коим была уже [40] убита лошадь, не смотря на то что в тоже время прострелили ему руку, бросился вперед, убеждая людей за ним следовать. Человек двадцать за ним поднялось, но не дошли до рва, на контрэскарпе коего Казначеев получил вторую тяжелую рану, после чего он должен был оставить поле сражения и на обратном пути получил еще две раны. Перебито было много штаб и обер-офицеров и людей; баталионы вперед не подавались и не выдержали ужасного огня, под коим они находились. Строй вовсе утратился и люди стали отступать толпою — но не бегом, а шагом и отстреливаясь назад. Командир полка полковник Неелов, уже раненый при сем отступлении, шел позади всех, убеждая подчиненных своих возобновить атаку. Приехавший в ту пору по поручению главнокомандующего, состоявший при нем полковник Николай Корсаков, застал дело в таком положении и успел обратить нестройную толпу сию к стороне неприятеля. Два офицера бросились вперед, собранные барабанщики ударили наступление и Белевцы, падая под усилившимся огнем, двинулись опять в гору. Они подошли так близко, что прислуга неприятельских орудий справа, явственно выставилась; но едва баталионы поравнялись с флангом люнета Гюрджи-Табиэ, как два выстрела картечью, один за другим, положили всю голову колонны на месте. Тщетно наши возбуждали себя криками ура, толпа поворотила назад и слабо отстреливаясь, стала опять спускаться с горы — однако медленно, и не подбирая раненых. Турки подняли в укреплениях своих, торжественные клики, и провожали отступающих выстрелами; не взирая на сильный огонь, Белевцы потянулись в балку прежним шагом, но не бежали.

Вскоре после того, как пехота первой колонны тронулась в атаку, пустились конные охотники по дороге ведущей в гору. Вихрем пронеслись сии отважные всадники мимо правого фланга пехоты. Подскакав к укреплению, они приняли еще несколько вправо, дабы попасть на место, где бы удобнее было проникнуть за вал, который не был высок; [41] но лошади понуждаемые всадниками своими, не подавались более вперед среди адского огня освещавшего красные фески и смуглые лица оборонявшихся арабистанцев. Оне оторопели от окружавшего их треска и дыма, и кружась на месте валились под выстрелами. Не взирая на сие, некоторые из отчаянных людей вскочили однакоже в укрепление и там погибли, иные лишившись лошадей, присоединились к пехоте, многие же из них остались на месте. К удивлению, уцелел скакавший впереди всех, отважный вождь их донской артиллерии есаул Кульгачев, офицер отличившийся еще в кампанию 1854-го года, в сражении под Кюрюк-Дере и постоянно обращавший на себя внимание начальства по распорядительности, деятельности и необыкновенной отваге своей. В числе сподвижников его были: нижегородского полка, прапорщики Корадини, Вердеревский и кн. Грузинский и сборного линейного кавказского казачьего полка № 2-го, сотник Анонкин и хорунжий Кузмин. Из 148 нижних чинов находившихся в сей атаке, в одно мгновение было убито и ранено 59 человек ¹⁵.

Атака промежуточной колонны. Диспозициею назначено было промежуточной колонне, начать движение в атаку не много спустя после первой колонны; целию ее было прорваться на высоту между двух турецких редутов.

Колонна сия выстроилась на позиции при с. Шорах в 3 часа и 20 минут. Батарейные орудия ее передвигаясь по каменистому грунту сильно стучали; но при всем том, полагать должно, что колонна не скоро была открыта неприятелем. В с. Шорах доносился глухой гул происходивший от движения второй колонны Майделя, в то время как она поднималась на горный контрфорс; заметны были и черные массы пехоты.

Как только раздались первые выстрелы с неприятельских батарей, охотники промежуточной колонны увлеченные криками [42] слышавшимися из смежных колонн, не ожидая приказания бросились было вперед; но тотчас же были остановлены и за тем боевые линии двинулись предводимые кн. Гагариным. Резерв, состоявший из одного баталиона Тульского полка, одной роты сапер, одной стрелков и четырех батарейных орудий, остался при с. Шорах.

Пока войска двигались по равнине, урон был незначительный, неприятельские выстрелы все переносило; но в то время когда оне стали подниматься на гору, неприятель разглядев их при показывающемся уже рассвете, начал выстрелами своими поражать атакующих. Местность эта была заблаговременно исследована английскими офицерами и впереди шорахской позиции были сложены каменные пирамидки, означавшие в руководство стрелкам расстояния от укреплений. Тут показались первые штуцерные пули, далее войска встретили уже беглый ружейный огонь. По мере того как колонна приближалась, подъем становился круче и каменистее. На сей местности построен был люнет Кая-Табиэ, иначе Ярем-Ай, к которому стремились охотники под командою подпоручиков Яцына 1-го и Симонова. Их вел генерального штаба штабс-капитан Кузьминский. Атаку сию поддерживал 2-й баталион Ряжского полка. Не взирая на сильный огонь поражавший войска с фронта и из Тахмас-Табиэ, оне ускоряли движение свое и когда уже находились в пятнадцати саженях от люнета, бросились вперед с криком ура. Турки бежали и скрылись в укрепление Юксек-Табиэ, оставив в руках наших два орудия. Ведомые офицерами, Ряжцы, обогнули люнет с обоих концов, вбежали в него и бросились было на Юксек-Табиэ, но были отбиты с большим уроном. Между тем вторая линия спешила, под картечным с фланга огнем на подкрепление первой, и подходя уже к занятому нами люнету, повернула налево по команде кн. Гагарина, который хотел достичь вершины, прикрывая людей от перекрестного огня, оказавшимся на сем месте небольшим гребнем. В это время князь Гагарин, который лично был уже с людьми засевшими между [43] камнями на контрэскарпе люнета, тяжело ранен штуцерною пулею и должен был оставить место сражения. Старшим после пего остался начальник второй линии тульского полка баталионный командир маиор Михайлов, которого также ранили. Тут же ранен и другой баталионный командир того же полка, а из шести ротных командиров, три убито и три ранено. Среди треска, и крика и дыма, Тульцы, лишившись начальников и повинуясь передававшейся из уст в уста последней команде кн. Гагарина, подавались влево пока не присоединились к отступавшим Белевцам первой колонны Ковалевского, с коими они отошли назад, не довершив предположенного князем Гагариным движения.

После сего, засевшие в люнете ряжцы, держались еще около четверти часа при взятых ими орудиях; но потеряв много людей от огня из редута Юксек-Табиэ, из которого по ним стреляли на самое близкое расстояние, они должны были выйти из взятого ими люнета Ярем-Ай, оставив захваченные ими два орудия и при них тяжело раненого подпоручика Яцына. Упорно держались Ряжцы еще несколько времени во рву, продолжая бесполезную перестрелку в ожидании подкрепления дабы возобновить приступ; напротив того турки, освободившиеся от атаки генерала Ковалевского поспешили на усиление Юксек-Табиэ. Тогда адъютант генерала Виллиамса капитан Тисдель, сделал вылазку из Юксек-Табиэ, взял обратно орудия и полонил лежавшего при одном из них с перебитою ногою подпоручика Яцына ¹⁶. Ряжцы державшиеся во рву, должны были наконец оставить место; но не отошли к своему резерву, остававшемуся при с. Шорах, а подались [44] вправо, где присоединились к своим двум баталионам второй колонны ген. Майделя, с коими участвовали в продолжавшемся на высотах бою. Во время этой свалки убиты, командир 2-го баталиона Ряжского полка полковник Брещинский и ротный командир капитан Хлюстин.

Князь Гагарин с разбитым плечом и простреленным горлом шел один, весь облитый кровью и едва держась на ногах. В таком положении встретил его недалеко от люнета один из адъютантов главнокомандующего, посланный к промежуточной колонне. На спрос адъютанта о положении раны — «здесь она» отвечал князь с трудом, показывая на верхнюю часть груди; — «скажите главнокомандующему, что я старался исполнить все что мне было поручено, но вот видите более уже я ничего не могу» ¹⁷.

Трудно с точностию определить соответственные в смежных колоннах моменты боя, тем более что рукопашная свалка началась еще до рассвета; но по ходу дела заключать можно, что атака полковника Серебрякова, почти с тыла на южный исходящий угол укрепления Юксек-Табиэ, несколько предшествовала фронтальной атаке на тоже укрепление промежуточной колонны. Иначе не могло бы оно устоять против усилий наших с двух сторон. Редут Юксек-Табиэ, как видно, имел еще слабую оборону когда его атаковал Серебряков, преимущественно поражаемый с тыла из Тахмас-Табиэ. При атаке же кн. Гагарина, защитники Юксек-Табиэ уже усилились пехотою подошедшею из Ренисонских линий, после отбития приступа первой колонны ген. Ковалевского.

Комментарии

1. См. план Карса с окрестностями с обозначением первого натиска войск на приступе.

2. Сколь ни отчетливо кажется сие исчисление и расписание войск, но тут могли вкрасться погрешности. К заключению сему приводит то обстоятельство, что в арабистанской дивизии, которая вся находилась на шорахской позиции, при сдаче Карса считалось, еще без стрелкового баталиона 3,500 человек, почему нельзя думать, чтобы их до штурма, со включением стрелкового баталиона было только 3,190, как показано у Кмети. Допуская даже, что Виллиамс, передавший нам эти сведения при сдаче Карса, принимал в расчет не наличное, а списочное состояние Арабистанской дивизии, а что Кмети принимал только первое, все же, показанную последним числительность людей в этой дивизии, должно полагать менее действительного количества их, если принять во внимание большую потерю понесенную арабистанцами при штурме и значительную убыль, происшедшую в течении двух месяцев блокады между штурмом и сдачею, от холеры, голода и болезней. Кроме того, Кмети, показывая распределение баталионов по укреплениям, называет их по общему порядку номеров от 1-го до 6-го, тогда как при сдаче Карса, в арабистанской дивизии, положившей оружие, было кроме стрелкового, двенадцать баталионов, входивших в состав четырех полков: 1-го, 3-го, 4-го и 6-го, из коих в каждом, баталионы имели свои номера; но Кмети не объясняет причины этой разницы в нумерации частей. Эта неясность подтверждает предположение о погрешности вкравшейся в его исчислении людей, и дает повод к заключению, что сведения, собранные от перебежчиков, показывавших при начале приступа на одной шорахской позиции, от 5-ти до 6-ти тысяч человек — основательнее, что поверяется и замечаниями нами сделанными при самом начале штурма.

3. Показание сие согласуется с замечаниями нашими о количестве войск встреченных ген. Базином, при атаке им чакмахского укрепленного лагеря.

4. Лазов было в то время в Карсе еще довольно значительное число, и как главное местопребывание их находилось на левом берегу р. Карс-Чай, то можно полагать, что их было в укреплениях гораздо более 330, как то показывает Кмети.

5. По вышеприведенным объяснениям, войск на левом берегу р. Карс-Чай было более сего количества.

6. Дальнейшие подробности диспозиции, вне сего общего обзора, будут объяснены в своем месте.

7. Примеч. См. план № 1-го кр. Карса с окрестностями и первого натиска на приступе 17-го сентября 1855-го года.

8. Из них два четырех-ротного, и один трех-ротного состава.

9. Оба четырех-ротного состава.

10. В этой атаке убит пикою в грудь, как показали перебежчики, следовательно донским казаком полка № 4-го, знаменитый разбойник беглый татарин нашей Борчалинской дистанции — страх и гроза пограничных к Турции селений Закавказского края, Гешим-Оглы, пользовавшийся у турок званием штаб-офицера.

11. За сей подвиг поручик Пиллар-фон-Пильхау награжден орденом св. Георгия 4-го класса.

12. Там же, генерал Майдель передал полк. Серебрякову, что если его тяжело ранят или убьют, то он, как старший, принимает команду над второю колонной.

13. После сильных и продолжительных страданий, полковник, ныне генерал-маиор, Семен Осипович Серебряков 2-й, находившийся уже в безнадежном положении, был совершенно исцелен от полученных им ран в Карабаге, врачом из туземных мусульман.

14. Начальник 13-й пехотной дивизии, ген.-лейтенант Петр Петрович Ковалевский, скончался через пять дней после полученной им раны.

15. В этой атаке кн. Грузинский убит, Вердеревский, Анонкин к Кузмин ранены.

16. Офицер сей овладев орудиями, остался при них — хотя случайно, вследствие полученной им раны. Слышно было, что он подползал еще к пушке, с намерением заклепать ее, когда его взяли турки. Он был на голо раздет ими и не миновал бы участи почти всех раненых, которых турки прикалывали, если б не спас его Тисдель. По возвращении Яцина из плена после взятия Карса, он был награжден орденом Св. Георгия 4-го класса.

17. Достойный князь Александр Иванович Гагарин, исцелившийся впоследствии времени от раны, которая казалась смертельною, погиб в 1857-м году от предательского удара кинжалом, нанесенного ему владетельным Додишкилианом Свеанетии, в Кутаисе, где кн. Гагарин был тогда Генерал-Губернатором.

Текст воспроизведен по изданию: Война за Кавказом в 1855 году. Том II. СПб. 1877

© текст - Муравьев-Карсский Н. Н. 1877
© сетевая версия - Тhietmar. 2020
© OCR - Karaiskender. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001