МУРАВЬЕВ Н. Н.

ВОЙНА ЗА КАВКАЗОМ В 1855 ГОДУ

АНАТОЛИИСКАЯ АРМИЯ И ВИЛЛИАМС.

Описав состояние наших войск, перейдем к обзору турецких сил и приготовлений, делавшихся в неприятельской армии ⁷.

Назначение Виллиамса. В Августе месяце 1854 года, английское правительство, признав за нужное назначить комиссара к турецкой армии, действовавшей в Малой Азии, избрало для того артиллерии Полковника Виллиамса. По заключении Адрианопольского мира, Виллиамс был поверенным со стороны Англии при разграничении России с Турциею. После того он провел 10 лет на службе в Ост-Индии. Он пользовался уважением своего начальства и был отправлен министром иностранных дел [37] Лордом Кларендоном к английскому посланнику в Цареграде лорду Стратфорду-дё-Редклиф и к командовавшему тогда английскою армиею лорду Раглану, с приказанием действовать согласно с последним и под его начальством. Виллиамс застал Раглана, в Варне и получил от него письменное наставление, в коем жалуясь на разногласие известий о положении турецких войск, Л. Раглан поручал ему собрать вернейшие сведения о состоянии их во всех отношениях, дознать также о занятиях турецких начальников и донести о степени их деятельности и уважения, коим они пользовались в войске.

Перемена турецкого главнокомандующего. Около того же времени, турецкое правительство, располагая сменить Зариф-Мустафу-Пашу, разбитого под Кюрюк-Дере, избрало сперва главнокомандующим на его место Исмаил-Пашу; но он скоро отказался ехать, отзываясь тем, что страдает глазами ⁸. Тогда назначили временным начальником над армиею Шукри-Пашу, которого однакоже Виллиамс еще не нашел в Карсе, когда приезжал туда для осмотра войск, представленных ему Зариф-Мустафою. За исключением людей, находившихся в караулах и в прочих расходах, выведено было в строй пехоты, конницы и артиллеристов до [38] 18 тыс.человек, при 84 орудиях, хотя в то время состояло в Карсе на провианте до 28 тысяч человек.

Беспорядок в турецкой армии. Виллиамс нашел значительные беспорядки. Войско было в турецкой распущено; множество людей, значившихся по спискам, не выходило в строй; в полках не занимались учением, не упражнялись в стрельбе; люди содержались весьма дурно, не имели обуви, одежда и амуниция были в нищенском положении; больные без призрения гибли в госпиталях от тесноты, нечистоты и духоты. Во многих частях более года, а в иных близь двух лет не выдавалось жалованье; строевые лошади получали только половинную дачу положенного корма, отчего делались неспособны к службе. Лично убедившись в недостатках турецкой армии, и приведя их с неутомимою деятельностию в неоспоримую ясность, Виллиамс отправил к английскому посланнику в Цареграде составленные им подробные ведомости о потребностях армии, прося Редклифа настаивать у турецкого правительства, дабы поспешили выслать из Царяграда предметы необходимые для содержания войска в порядке; но представления его остались без ответа. Он также требовал от местного начальства из Эрзрума денег, для выдачи жалованья; но выслали их только небольшую часть, и то ассигнациями, не имевшими настоящего курса.

Имея в виду, что Турки в предшествовавшем году лишились в Карсе 18 тыс. человек, вследствие тесноты, дурного содержания и возникших от того болезней, он в избежание подобного на будущее время, предположил оставить на зиму в Карсе, соразмерно имевшемуся там и им лично осмотренному помещению, не более 10 тыс. чел. при английских офицерах; остальные же войска, в том числе и слабых, отправить на зиму в Эрзрум и окрест лежащие города и селения. Указывая все им замеченное муширу, или главнокомандующему Зариф-Мустафе-Паше, оп требовал от него более забот о вверенной ему армии; но встречал со стороны Зариф-Мустафы-Паши равнодушие и даже неуважительные отзывы, до тех тех пор, пока не погрозился довести до сведения Султана [39] о его поведении. Тогда турецкий главнокомандующий, видя настойчивость Виллиамса, изменил свое обхождение с ним, но ограничивался одними обещаниями там, где надобно было действовать.

Состояние карского гарнизона в ноябре 1854 года. В ноябре месяце, Виллиамс вывел, по предположению своему, лишние войска из Карса и доставил Кларендону следующую таблицу об оставленном им там гарнизоне.

СОСТОЯНИЕ ТУРЕЦКОГО ГАРНИЗОНА В КАРСЕ 1854 Г.

Лагерь при Карсе, 7 ноября.

Начальство над сим отрядом на зиму было поручено Керим-Паше, при коем оставлен адъютант Виллиамса, Тисдель, с приказанием блюсти за исполнением распоряжений своего начальника. Продовольствия имелось в то время в Карсе для людей на полтора месяца, а для лошадей — на один. [40]

Шукри-Паша. В половине ноября, Виллиамс возвратился в Эрзрум, а вновь назначенный Шукри-Паша прибыл в Карс, где принял от Зариф-Мустафы начальство над Анатолийскою армиею; Зарифа же потребовали в Царьград, для предания, по настоянию английского правительства, суду; но с первого приезда Шукри-Паши, Виллиамс остался им также недоволен за уклончивость от зависимости, в которой он располагал его держать. Комиссар жаловался на злоупотребления полковых командиров, покрываемые главным начальником, на нетрезвое поведение многих и на оскорбительное обхождение с присылаемыми из Царяграда молодыми турецкими офицерами, получившими образование в Галатском военном училище. Узнав о заговоре между главными начальниками, не допускать вмешательства его в хозяйственные распоряжения по войскам, он донес о том Кларендону и Редклифу, требуя отозвания Шукри-Паши и предания всех виновных суду и наказанию.

Неудовольствия между Виллиамсом и Редклифом. Вместе с тем, Виллиамс написал Редклифу длинное письмо, коим упрекал его в равнодушии к пользам службы; ибо он ни разу не отвечал на многочисленные представления его и не понуждал турецкого правительства к доставлению требуемых им предметов снабжения, необходимых для того, чтобы восстановить благоустройство в турецкой армии и не подвергнуться новым бедствиям в предстоявшую кампанию. Копия с сего письма была послана Виллиамсом к Кларендону, вследствие чего возродилась переписка между сим последним и Редклифом, который, находя упреки Виллиамса неосновательными, а бумаги его слишком обильными, оправдывался, ссылаясь на недеятельность турецкого правительства, приведенного в расслабленное состояние ⁹. Однакоже Кларендон не нашел посланника правым в том, что он оставлял без ответа требования Виллиамса, и дал ему это заметить.

Виллиамс-Паша. Между тем английское правительство, убеждаясь в необходимости увеличить власть своего комиссара, потребовало от [41] Султана, чтобы Виллиамсу дано было звание ферик, или дивизионного начальника. Это было исполнено, после чего турки стали его называть Инглиз-Пашою и Виллиамс Пашою ¹⁰. Около того же времени, он был произведен своим правительством в бригадные генералы.

Смена Шукри-Паши. В конце 1854 года, Виллиамс послал из Эрзрума в Топрах-Кале четыре баталиона пехоты, с артиллериею и регулярною кавалериею, для наблюдения за Баязидом, который был в конце осени оставлен нашими войсками, по случаю глубоких снегов, затрудняющих в зимнее время сообщение сего города с Эриванью, чрез Агридагский хребет. Турецкий отряд сей в последствии времени был значительно усилен и занял оставленный нами Баязид. Между тем в Курдистане сделалось восстание, под предводительством Эздишир-Бея, для усмирения коего были посланы Шукри-Пашею, по распоряжению сераскира и без ведома Виллиамса, войска из Топрах-Кале в Серт и Джезире. Виллиамс встревоженный сею попыткою действовать помимо его, написал о том Стратфорду, прося о смене виновного другим главнокомандующим. Представление его было уважено и на место Шукри назначен в Анатолийскую армию главнокомандующим Васиф-Мегмед-Паша, человек старый, кроткий, обладавший независимым состоянием, чрез что обеспечивалось войско от вкоренившегося грабежа.

Васиф-Паша. Васиф, родом из нашей Гурии, селения Чохлати, фамилии Гуджабидзе, был взят в плен турками на 12 году от рождения и продан на Константинопольском рынке известному Решид-Паше; находясь у него в услужении, он принял мусульманскую веру и получил первоначальное образование. За услуги Решид-Паше, Васиф в непродолжительном времени был произведен в звание Капуджи-Баши (камергера), а впоследствии достиг чина генерал-маиора. Решид-Паша следил за ним и содействовал к повышению его в течение всей его [42] службы. Его назначили губернатором в Салонику, с производством в чин ген. лейтенанта. Вскоре получил он более важный пост правителя в Багдаде, а с званием Мушира, или полного генерала, в 1849 году был назначен в Трапезунт, для управления областью. В 1852 году, он командовал частью войск расположенных в Анатолии, и наконец возведен в звание главнокомандующего Анатолийской армии, к коей прибыл, в крепость Карс, в начале апреля 1855 года.

В длинных инструкциях, данных Васиф-Паше при отправлении его из Константинополя, в подробности указаны были все беспорядки, на кои жаловался Виллиамс, с приказанием исправить те, которые были явно обнаружены и просить у английского генерала объяснения по тем, которые не были изложены удовлетворительным образом; при том ему строго предписывалось во всем руководствоваться советом Виллиамса. С такими наставлениями, при известном бескорыстии и мирном расположении Васиф-Паши, нельзя было сомневаться, что он поладит со взыскательным поверенным английского правительства, который основываясь на новом звании своем ферика турецких войск, еще до приезда Васифа, стал тем более настаивать на исполнении своих требований. Виллиамс видел необходимость преобразовать армию, и не взирая на затруднения совершить такой подвиг в короткое время, не унывал и не переставал действовать с свойственною ему энергиею, без пощады преследуя корыстолюбие и лень, строго в глаза упрекая начальников и даже смещая многих второстепенного звания.

Арестование Шукри-Паши. Первым действием Васифа, по приезде к армии, было арестование своего предместника Шукри-Паши, вместе с его начальником штаба Гуссейн-Пашою, за дурное поведение, равно как за ослушание и дерзости их против английского комиссара, требовавшего наказания преступных, как он их называл. Оба паши были отправлены в Царьград, для предания суду; но Редклиф, уже недовольный Виллиамсом, в официальной бумаге Кларендону жаловался на неуместные к нему [43] выражения комиссара и находил, что его обращение с турками не соответствовало дружелюбным отношениям султанского двора к союзным державам. Оп писал даже, что поступок Виллиамса был последствием личности и неоснователен, потому что Шукри-Паша, по прежним своим заслугам, пользовался добрым именем и расположением генералиссимуса Омер-Паши, требовавшего его в Евпаторию. В таком образе мыслей, посол встретил сочувствие между главными сановниками султанского двора, оказавшими тоже участие к предместнику Шукри-Паши, Зариф-Мустафе-Паше, которого военный суд оправдал. Сераскир по сему случаю отозвался даже с неудовольствием насчет власти, присвояемой Виллиамсом, говоря, что он только что комиссар английского правительства, но не главнокомандующий армиею, с чем соглашался и Редклиф. Переписка эта, принявшая колкий оборот, служила началом к новым неудовольствиям, позже еще более развившимся между английским посланником и комиссаром; но не взирая на сие, Виллиамс продолжал действовать с тою же решимостию, и турецкое правительство, побуждаемое английским, начало высылать предметы, потребные для вооружения и снабжения армии. В Анатолии стали набирать рекрут для укомплектования полков.

Укрепление Эрзрума. Оставаясь в Эрзруме, Виллиамс обратил внимание на укрепление оного, где кроме батарей воздвигнутых в окрестностях, устроен был в нескольких верстах от города, по дороге к Баязиду, укрепленный лагерь при Деве-Боюну. Исполнение сего было поручено, с осени 1854 года, инженер-полковнику Каландрелли, родом италиянцу, находившемуся, как и многие другие иностранные офицеры, волонтером при турецких войсках. Раннею весною 1855 года, Виллиамс лично руководил сими работами, к производству коих побудил жителей Эрзрума, как мусульман, так и армян. Находившийся при нем выходец Шварценбург, называвший себя полковником бельгийской службы и бароном, был им послан для осмотра и укрепления всего пути до Баязида, в Гассан-Кале, [44] Кёрпи-Кёв и Топрах-Кале ¹¹. Так как до Виллиамса доходили слухи о намерении нашем действовать наступательно, то он поспешно послал за войсками, отправленными, как выше было сказано, без его разрешения, из Топрах-Кале с Вели-Пашою для усмирения Курдистана.

Укрепление Карса. Не с меньшею деятельностью продолжал занятия свои, по устройству военной части в Карсе, адъютант Виллиамса, Тисдель, оставленный при Керим-Паше. Люди стали получать хорошую пищу и в полках занимались учением. Турки продолжали до конца Ноября месяца 1854 года работы на укреплениях, предпринятых ими с начала войны. Им была указана правильная оборона крепости и артиллерию привели в порядок. Кроме имевшихся в ящиках зарядов, припасено было еще по 400 на орудие; но Виллиамс домогался иметь по 1200 зарядов на каждое, в том числе и на крепостные орудия. Из крепости было выслано до 1000 человек вооруженных карапапахов, как наших, так и турецких подданных, постоянно наполнявших базары. Мера эта, клонившаяся к удержанию порядка в городе, была смелая, потому что жители Карса и области его, мало знакомые с порядком регулярного войска и придерживаясь более древнего обычая, привыкли считать опорою и защитою своею вооруженные племена их окружающие. Как в течение зимы, карапапахи занимали с нашей стороны передовые караулы за Арпачаем, то Тисдель, с разрешения Виллиамса, учредил и с своей стороны подобные караулы, которые были поручены заведыванию выходца, называвшего себя генералом Кмети, родом венгерца, покинувшего отечество свое после смут 1849 года. Он по-видимому имел воинские дарования; Турки называли его Исмаил-Пашею. Вскоре после того Тисдель получил чин маиора турецких войск. [45]

Английские офицеры. В течение зимы, были присланы в помощь к Виллиамсу, по его требованию, английские офицеры: инженерный полковник Лек (Lake), артиллерии маиор Ольфертс и стрелковых войск капитан Томсон (Thomson). Из них, на смену адъютанта своего, он послал, весною 1855 года в Карс Лека и Томсона; Ольфертс был отправлен в Баязид. Лек стянул в Карс войска, зимовавшие в окрестных городах н селениях, так что крепость имела под ружьем готовых к бою 15 тыс. регулярного войска, за исключением больных, слабых и всех расходов людей. С самой ранней весны, начал он усиленно продолжать работы на укреплениях, в некоторых местах построил деревянные блокгаузы, верки же вооружил крепостными орудиями, присланными из Царяграда. Орудия эти все были медные и 8-м из них 27-ми фунтового калибра. Сила Карского гарнизона. В половине Мая было уже собрано в Карсе регулярных войск, готовых к бою: пехоты 13,900, конницы 1,500, артиллеристов 1,500, всего до 17,000 чел., что могло составлять на провианте до 22,000 человек. В тоже время был послан Васиф-Пашею приказ к войскам, находившимся в Моссуле под начальством Мегемед-Паши, а в Диарбекире под начальством Мустафы-Паши, немедленно следовать к Эрзруму.

Госпитали. Госпитали также получили хорошее устройство под руководством доктора Сандвита (Sandwith), приехавшего к армии с Виллиамсом. Они были богато снабжены вещами и медикаментами; при них состояло более осьмидесяти лекарей, аптекарей и фельдшеров, большею частию из иностранцев.

Продовольствие. Анатолийская армия не предназначалась для наступательных действий. Предполагалось только оборонять ею Карс и всю границу до Баязида, для прикрытия Эрзрума. В сих видах, турки должны были особенно заботиться о снабжении Карса достаточным продовольствием. Хлеб можно было приобресть покупкою; но главные затруднения состояли в доставке оного. По сему в военном министерстве предположено было составить постоянный подвижной транспорт из 25-ти тысяч вьючных лошадей, которых хотели собрать во всей Анатолии в [46] роде повинности, полагая по одной лошади с 45 домов. С каждых же 135 домов назначено было вызвать по одному человеку для присмотра за тремя лошадьми. Люди и лошади должны были оставаться па службе до окончания войны, после чего распускались по домам, с уплатою хозяевам за всякую утрату или ущерб, могущие оказаться в их лошадях. Распоряжение об исполнении сего было прислано из Царяграда в Эрзрум.

Такое сложное средство не могло бы иметь успеха в самом благоустроенном государстве, тем менее в Турции, где корыстолюбие властей и чиновников развито в высшей степени. Виллиамс, узнав о сем предположении, немедленно писал Кларендону, прося его не допускать подобной меры, во избежание неминуемого при исполнении оной грабежа со стороны местных начальников, и представляя о трудности прокормить такое большое количество лошадей и скота, когда и самые войска нуждались в продовольствии. Он просил разрешения нанять 5,000 верблюдов и 2000 лошаков, для подвоза в Карс продовольствия, с помощью местных обывательских арб; но по-видимому представление его в сем случае не было уважено, потому что часть лошадей была собрана с жителей Анатолии; провиант также собирали и свозили из отдаленных частей сей области. Между тем наступила поздняя осень; снега покрывали Соганлугские горы, и потому успели сделать довольно значительные склады только по пути от Эрзрума к Карсу, в с. Энги-Кёв и в окрест лежащих деревнях. В местечке Бардус, где также был учрежден склад, построены были удобные пекарни, при коих занимались изготовлением сухарей трапезунтские греки, исключительно применившиеся к сему роду занятий.

В Карс не могли уже перевести много провианта; те из прислужников нового транспорта, которые не успевали скрыться побегом, попадая в Карс, оттуда уже не возвращались. Лишившись лошадей, они были назначены к разным занятиям при осажденном гарнизоне и частью были даже записаны в число обороняющих крепость. Вознаграждения же за [47] отобранных лошадей, жители никакого не получили. Виллиамс, страшась последствий равнодушия, медленности и корыстолюбия Турецких начальников, не находил иного способа удовлетворить главной потребности — снабжения Карса продовольствием, как взять все дело в собственные руки, и потому просил Редклифа об исходатайствовании ему сколь можно поспешнее от турецкого правительства звания интенданта турецкой армии, с положительным приказанием местным властям повиноваться ему в сем отношении; но и это представление его осталось по-видимому без разрешения. Однако он отчасти достиг цели своей, чрез прибывшего нового главнокомандующего Васиф Пашу, который во всем повинуясь Виллиамсу, разрешил ему надзор в Эрзруме за покупкою и отправлением провианта к Карсу.

Тут Виллиамс оказал необыкновенную деятельность. В последних числах января 1854 года, имелось в Карсе продовольствия для тогдашнего гарнизона только на пятьдесят дней; в начале апреля 1855 оставалось хлеба только на пятнадцать дней. Бывший тогда правителем в Карсе, Серри-Паша, замеченный в неправильном употреблении сумм вверенных ему для закупки хлеба, был остановлен в действиях своих Виллиамсом. Сам Виллиамс, не щадя трудов, входил во все подробности найма у жителей вьючного скота, в чем ему преимущественно помогал часто выхваляемый им начальник артиллерии Тагир-Паша, воспитанный в Вульвиче, и помощник его Ибрагим-Бей, родом пруссак. Виллиамс нанял даже персидских, так называемых чарвадаров (какие и у нас нанимались для возки провианта), уговорив их на время сложить товары обыкновенно перевозимые ими для торговых домов из Тавриза в Трапезунт и обратно. Сперва он отправил их в Карс с разными предметами снабжения для войск, доставленными наконец из Царяграда по его настоятельным требованиям; после же подрядил их, при пособии местных средств, перевозить в Карс сложенный в течение зимы в с. Энги-Кёв хлеб. Сия операция не могла начаться прежде конца апреля месяца, и потому хотя всего [48] заготовленного хлеба, ко времени открытия военных действий нельзя было перевезти, но за всем тем к концу мая имелось уже в Карсе четырехмесячное продовольствие для тогдашнего гарнизона. Но как с этого времени гарнизон ежедневно усиливался вновь собиравшимися войсками, то по мере умножения войск сокращались средства продовольствия.

Требование усиления Анатолийской армии. Турецкое правительство по-видимому не столько заботилось о происходившем в Азии, как о событиях, совершавшихся в то время вблизи Царяграда. Виллиамс просил о присылке артиллеристов для прислуги у орудий, что было исполнено; но когда он однажды представил о последствиях неудач, могущих встретиться если не будут присланы значительные силы для удержания Малой Азии, то предмет этот был передан Редклифом на обсуждение в порту, которая отвечала, что Сераскир написал о сем Омер-Паше, поручая ему спросить о том мнение обоих главнокомандующих союзных войск, и что в сем отношении поступлено будет согласно с отзывом их. Казалось в самом деле, что союзники, исключительно занятые осадою Севастополя, обращали тогда мало внимания на военные действия в Малой Азии. Странно, что такой важный для англичан вопрос был возбужден столь поздно, и сие не может иначе объясниться, как недостатком средств для противодействия в той стороне успехам нашего оружия, до окончания озабочивавшей их осады Севастополя.

Предложение мушира оставить Карс. Турки опасались нового поражения. Доказательством тревоживших их в то время страхов, может служить следующий случай Едва узнав о намерении генерала Муравьева двинуться за границу, Виллиамс выехал из Эрзрума и прибыл в Карс 27 мая. На пути своем, в с. Деве-Боюну, получил он от мушира Васиф-Паши письмо из Карса, с предложением оставить оный и ограничиться обороною Эрзрума. Виллиамс ускорил свой путь и по приезде в Карс всячески убеждал слабого Васифа укрепиться духом и устранить мысль об оставлении такого важного пункта и крепости, для вооружения и обороны коей было уже приложено столько забот. Он [49] немедленно осмотрел все укрепления и посты и убедил жителей присоединить из среды своей к защитникам Карса 800 вооруженных граждан, которые тогда же заняли на укреплениях назначенные им места, вместе с регулярными войсками. Последние старания его в это время, об усилении запершейся армии, обратились в Батум к Мустафе-Паше, которого он просил направить к нему 5,000 человек через Ардеган; но Виллиамсу неизвестны были местность и обстоятельства того края. Вели-Паше, занимавшему тогда Баязид, предписал он чрез мушира быть в готовности двинуться по первому приказанию; требовал от начальников соседственных областей присылки лазов, баши-бозуков, и город стал наполняться разновременно приходящими партиями конных и пеших вооруженных людей.

Состояние турецкой армии. К сожалению не имеется в английских бумагах полного расписания анатолийской армии, с названием частей и их начальников; почему остается единственным руководством в сем случае, вышепоказанная неполная таблица о войсках, остававшихся на зиму в карском гарнизоне. В этом расписании видны три рода войск: полки арабистана, анатолии и так называемый редиф. Сверх того было еще три стрелковых баталиона, из коих один султанской гвардии. Регулярная пехота анатолийской армии выучена была по французскому уставу. Она делилась на три дивизии: одна состояла из арабистанских полков, служивших опорою всей армии; войско сие храбро сражалось при Кюрюк-Дере. Арабистанцы, совершенно отличающиеся видом, нравом и языком от турок, которыми они пренебрегают, привычны к терпению, воздержанию, трудам и повиновению; оружие у них всегда в порядке. Другая дивизия — анатолийская, уступала первой во многих отношениях; люди были вялы и менее способны к делу, между ними более всего оказывалось побегов. Третья часть, составлявшая резерв, была сформирована из отпускных солдат и всех менее имела устройства и порядка. Гвардейский баталион отличался видом, одеждою и военным образованием. Стрелковые баталионы были вооружены новыми французскими [50] штуцерами со стержнем (a tige); в состав их преимущественно набирались жители горной части страны, лежащей на юг от Смирны, где они с малолетства занимаются стрельбою; оружие их всегда содержалось в отличном порядке. В кавалерийских полках Арабистана и Анатолии были те же оттенки, как и в пехоте. Артиллерийская прислуга была в особенности хорошо обучена и в исправности.

Остальные войска карского гарнизона состояли из конных баши-бозуков и курдов, всегда уступавших нашей кавалерии, и из пеших лазов, жители гор прилегающих к морю и окружающих Трапезунт. Свирепое и бесстрашное племя сие, с древних времен известное по своей храбрости и наклонности к добыче, составляло массу ратников надежных для боя, но не всегда покорных властям, по привычке к независимости, коею они пользовались в недоступных горах своих. Между всадниками встречались негры и абиссинцы; слышно было, что в гарнизоне Карса находилась на первых порах также одна сотня друзов с Ливанской горы. Наконец сами жители оберегали стены своего города.

Начальники в турецких войсках. Из лучших людей между начальниками были: Керим-Паша, командовавший арабистанскою дивизиею,— турок прежнего времени, как он сам себя называл, старец скромный, испытанный в боях, хотя без образования, но пользовавшийся всеобщим уважением и любовью своих подчиненных, называвших его Баба-Керим, что значит «дедушка Керим». Один из бригадных командиров, Гуссейн-Паша был замечателен по своей храбрости, быстроте и любознательности: родом он был черкес, племени убых, обитающего в соседстве Абхазии. Хаджи-Темур-Ага, начальник иррегулярной конницы, пользовался особенным уважением в войске и на своей родине между Малатиею и Диарбекиром, где обладал большими родовыми имениями и считался между первыми аристократами. Он был гостеприимен, любил пышность, и окружал себя многочисленною толпою роскошно убранных слуг, что придавало ему много веса; его часто видали в перестрелках и узнавали по пышной одежде и богатой [51] конской сбруе. Одно присутствие сего храброго и ловкого вельможи привлекало под знамена его тысячи удальцов, любителей привольной жизни на коне. Ему турецкое правительство обязано поражением курдов, зимою, близь Джезире. Между лазами известен был один из начальников их Али-Бей. Среди знаменитостей карского гарнизона считался также Гешим-Оглу, бывший житель нашей Борчалинской дистанции, некогда бежавший к туркам и в прошедшую войну получивший у них штаб-офицерский чин. Он принадлежал к числу разбойников, известных по отваге, расторопности и знанию местности, и долгое время был грозою для наших пограничных жителей Закавказского края. В быстрых набегах своих, он являлся в границах наших и в тылу войск, где безнаказанно грабил и увозил пленных; но с именем его, известным по всей Грузии, соединялось и понятие о разбойнических доблестях — верности в слове и в дружбе, как оне воспеваются в народных песнях о витязях старого времени. Гешим-Оглу был драгоценен для турок по родственным и всякого рода сношениям, которые он имел с нашими татарами. К радости и успокоению наших подданных, он был убит на приступе Карса.

Дух турецкой армии. Войско, собравшееся для обороны Карса, находилось весною в бодром расположении духа и готовым принять бой в стенах. Оно было сыто и видело попечение о нем начальства. Азиатец ближе к природе чем европеец и более его уподобляется в материальной жизни животному. Он угасает, замирает в зимнюю стужу, и получает новую жизнь с возвращением теплых дней и с возрождением природы. Те же турки, те же баши-бозуки и курды, коих существование увядало в течение зимы, являлись с новыми силами и на свежих конях и с новыми надеждами, при появлении подножного корма. Но люди эти, по природе своей любящие простор, не могли бы нести трудной службы, предстоявшей им в тесном Карсе, если бы их к тому не подготовили неусыпные заботы Виллиамса.

Действия Виллиамса. Возродить разрушавшуюся анатолийскую армию было дело доступное, но довести ее до степени благоустройства [52] европейской армии, было дело невозможное. Виллиамс был поражен равнодушием правительства и корыстолюбием начальников, с которыми должен был иметь сношения. Он видел в чем заключается главное зло, препятствовавшее всякому усовершенствованию. Для устранения такой заразы, он не щадил трудов своих и как человек с твердою волею, проникнутый важностью своих обязанностей, бился сначала один без помощников, среди массы людей иноверных, помышлявших единственно об обогащении себя, касаясь самой чувствительной их струны — корысти. Он не устрашался борьбы даже с могущественным Редклифом, и с успехом подвинулся к предназначенной цели. Его требования и взыскания были непомерны; но если б он ограничил их, то не достиг бы и той степени благоустройства, до которой доведено было войско к началу кампании 1855-го года. Прямота действий его доставила ему надлежащий вес в войске и в народе. Начальники его боялись, нижние чины уважали и доверяли ему. Влиянием, им приобретенным, все действия анатолийской армии подчинились английскому правительству, ревновавшему об исключительном владычестве на азийском театре войны.

Силы турецкой армии при начале военных действий. При открытии военных действий, числительность анатолийской армии находилась в следующем состоянии: в Карсе было в начале июня 1855 года на провианте до 28 т. человек разного оружия. Число сие скоро возросло до 33 т. более чего в Карсе не было во все время кампании. Баязидский отряд, под начальством Вели-Паши, состоял из 7 т. регулярного войска, при 22-х орудиях. Число иррегулярных войск при них, часто изменялось и доходило от 5 до 10 тысяч. Отряд сей занял позицию свою в укрепленном лагере, при армянском монастыре Сурб-Оганессе, или Учь-Килиса, что на восточном Евфрате, пониже Баязида. В Эрзруме находилось тогда несколько тысяч человек всякого оружия; но туда стягивались войска из Моссула и Диарбекира. [53]

О движении к Константинополю. Прежде чем приступить к описанию военных действий, изложим план кампании, которым руководствовался главнокомандующий русскою армиею, с кратким описанием местности театра войны.

В конце 1854 года, союзные войска уже в больших силах осаждали Севастополь. Неудачное сражение под Инкерманом указало нам, что изгнание неприятеля из Крымского полуострова открытою силою, представляло затруднения, которых не удавалось преодолеть. Общее мнение, не всегда руководимое полным знанием, направляло войска кавказского корпуса, через всю Малую Азию к Босфору, в надежде, что сим отважным движением, угрожающим Царюграду, отвлекутся неприятельские силы от берегов Черного моря. Но исполнению сей меры, занимавшей с первой поры и генерала Муравьева, должно было предшествовать обеспечение Кавказа от вторжения внешнего неприятеля и горцев, занятие Карса и уничтожение турецкой армии, которая засев в крепости, угрожала нашим границам и обороняла доступы к Эрзруму, откуда не предвиделось уже местных затруднений к дальнейшему следованию, кроме расстояния. Первые препятствия к предприятию отдаленного похода, были по возможности предотвращены мерами принятыми для обороны края; оставался Карс с турецкою армиею и затем — Эрзрум. На сих двух пунктах должно было сосредоточиться внимание главнокомандующего при открытии кампании.

Театр военных действий. В Эрзруме соединяются пути, ведущие: из Грузии, через Александрополь и Карс — из Персии, через Хой, Баязид и Топрах-Кале. Пути сии отделяются один от другого рекою Араксом и соединяющимся с Араратом Агридагским хребтом, который отделяет также притоки Аракса от притоков [54] восточного Евфрата, рек текущих в противуположные друг другу стороны. Хребет сей проходит для войск, следующих из Эриванской губернии, только около Дутаха, по направлению к Баязиду, откуда дорога идет к Эрзруму просторною долиною Евфрата, через Топрах-Кале. Отсюда она поднимается на тот же хребет, который, разделяя вышеназванные реки, направляется к югу и получает на перевале название Драм-Даг. Переход сей через хребет хотя труден, но доступен. Спустившись с него, дорога проходит по древнему каменному мосту с правого на левый берег Аракса при селении Кёрпи-Кёв, получившем свое название от сего замечательного по размерам сооружения. ¹² Далее через Гассан-Кала до Эрзрума не встречается более препятствий.

Путь из Грузин в Эрзрум не представляет затруднений для движения войск до Карса, куда он, по переходе на границе через Арпачай и в небольшом оттуда расстоянии через р. Карс-Чай, проводит возвышенною равниною. Такою же равниною ведет он, по двукратном переходе через р. Карс-Чай, на довольно большое расстояние до подошвы Соганлугского хребта, отделяющего Карс от Эрзрума. Покатость сих гор, обращенная к Карсу, покрыта сосновыми лесами, через которые существует несколько подъемов на вершину. Далее, дорога постепенно спускается до с. Кёрпи-Кёв, где на левом берегу Аракса, соединяется с вышеописанною ведущею из Баязида. Но из Карса ведет еще другая дорога в Эрзрум через Пеняк и г. Ольту, отделенные от Карса также высоким хребтом, соединяющимся с Соганлугскими горами. Путь сей представляет более затруднений для движения войск, чем главный Соганлугский, но может быть разработан; от Ольты он спускается к Эрзруму по долине речки Нариман-Чай. Есть еще дорога, ведущая от Кагызмана к с. Кёрпи-Кёв по берегу Аракса; но по ней могут проезжать только небольшие конные партии. Жители называют ее «собачьим путем» (Ит-Иоли). [55]

Соганлугский горный хребет тянется к северу под разными наименованиями, и отрогами своими упирается близь Карса в левый берег р. Карс-Чай, вытекающей из Соганлугских гор. Она омывает правым берегом отсеченную ею от гор скалу, на которой высится Карская цитадель, и протекая мимо селений Мелик-Кёв, Заим, Кара-Хана и Пирвали, впадает справа в р. Арпачай, составляющую нашу границу с Турциею. Весною, после таяния снегов, берега р. Карс-Чай во многих местах делаются тонкими до непроходимости; постоянных же мостов через нее в поле имеется только два: один верстах в трех выше Карса, другой ниже, при с. Заим — оба каменные. Летом, река сия почти везде удобопроходима в брод.

Горы, приближающиеся к Карсу с западной стороны, по мере своего отклонения к северу, огибают с западной же стороны кр. Ардеган, которая лежит на одной возвышенной равнине с Карсом. Далее хребет сей соединяется с Аджарскими горами, недоступными для артиллерии. Аджарские горы отделяют возвышенную плоскость Карского пашалыка от долины Риона, с которою существует только кружное сообщение берегами р. Куры, мимо кр. Ахалцыха, через Боржомское ущелье, Сурам, Имеретинские горы и Кутаис. Река Кура, вытекающая из окрестности озера Айгыр-Гёл, что недалеко от Карса, протекает чрез Ардеган и вступая в Боржомское ущелье рассекает горы, которые тянутся от Аджарии и принимают на правом берегу реки название Чалдырских. Оне окаймляют Карский пашалык с северо-восточной стороны и отделяют от него пограничную крепость нашу Ахалкалаки.

Сообщения Карса через Арданучь с Батумом, могут назваться непроходимыми для войск. С трудом пробираются через сии скалистые горы, одинокие торговцы, которые за Арданучем садятся на небольшие обывательские лодки и с опасностью спускаются по быстрому потоку Чорох-Су, впадающему близь Батума в море.

Из вышеописанного видно, что оба главные пути, ведущие [56] в Эрзрум, не имеют между собою сообщения до с. Кёрпи-Кёв, находящегося за высокими хребтами, которые затрудняют движение к Эрзруму по обеим дорогам: от Баязида на перевале Драм-Даг, от Карса — на Соганлуге.

Назначение действий отрядов. Из расписания войск видно, что они делились на три части. Центр, направлявшийся из Александрополя, сообщался с отрядом правого крыла, расположенным в Ахалцыхе и Ахалкалаки, через Чалдырские горы. Действия сих войск не имели никакой связи с действиями на Рионе, в Гурии и Мингрелии, от которых отделялись природными препятствиями. Действия отряда левого фланга, хотя сначала и отделенные от центра хребтом гор, должны были зависеть от действий главных сил, ибо оне направлялись к той же цели — Эрзруму. До общего движения к сему городу, отряд левого фланга, занимая долину Евфрата, защищал нашу Эриванскую границу и угрожал тылу неприятеля, в случае движения его из Эрзрума к Карсу. Действия сего отряда должны были происходить в долине, тогда как театр действий главных сил, предназначался в обширной равнине Карского пашалыка, окруженной высокими горами и изобилующей богатыми пастбищами и сенокосами. Часть жителей сей равнины, по близости границы нашей, пострадавшая от предшествовавших двух кампаний, удалилась; но в санджаках, или уездах Карского пашалыка, где не было войск, хлебопашество продолжалось беспрепятственно и служило обильным источником, особенно для конницы, в пособие имевшегося при войске продовольствия, заготовленного в наших границах.

План кампании ген. Муравьева. Можно было предвидеть, что после поражений, понесенных турками в 1853 и 1854 годах, они не отважутся выйти в поле и вступить с нами в бой на открытых равнинах, прилегающих к Карсу, где многочисленная кавалерия наша давала нам значительный перевес. Надобно было поразить неприятеля в самом убежище его. Для покорения Карса представлялось два способа: немедленный приступ, или, правильная осада. В тогдашних обстоятельствах, предпринять штурм значительно усиленной англичанами крепости, [57] охраняемой гарнизоном едва ли не многочисленнейшим нападающих было бы неосновательно. Известно, что турки упорно дерутся за валами. При удачном даже приступе, урон наш был бы столь значителен, что надолго лишил бы нас возможности к дальнейшим действиям; но успех приступа в начале кампании был очень сомнителен, и потому следовало его отложить до того времени, когда истощились бы все имевшиеся в виду средства к покорению крепости иным образом,— покорить же ее в том году было необходимо.

Правильной осады также нельзя было предпринимать. Тому препятствовала местность, недостаток в осадной артиллерии и необходимость избегать изнурительных для войска трудов с осадою сопряженных. Но всего более должно было остерегаться, чтобы не связать себя работами и приготовлениями, которые лишили бы осаждающих движимости, тогда как подвижность, сохраняющая в войске бодрость, дает способ действовать наступательно против неприятеля, коего мы могли ожидать появления с разных сторон и даже в тылу. Последнее соображение было в связи с колебанием Персии и с проявившимися в то время слухами о высадке англичан в Персидском заливе. Слухи эти, может быть, распространялись умышленно, но с такою положительностию, что указывали даже место высадки и первое направление высадного войска; называли и торговцев, возвратившихся в Персию из окрестностей Бассоры, которые были будто свидетелями сделанных там заказов продовольствия для 28,000 человек.

Но сим причинам, ген. Муравьев предположил держать крепость в блокаде сколь можно долее, прерывая неприятелю все внешние сообщения и в то же время овладевая продовольствием, которое турки спешили свозить из разных мест, где оно было заготовлено зимою. Сим способом достигались две цели: стеснение гарнизона и сохранение блокирующего войска постоянно в такой готовности, чтобы оно могло во всякое время перенестись массою, куда бы надобность не потребовала.

Однако же, по обширности внешних укреплений Карса, [58] циркумвалационная линия нашей блокады должна была иметь около 50 верст протяжения: со стороны Александрополя, по маловодной и опустошенной в прошедшем году равнине с противоположной же стороны, по гористому местоположению, нам еще неизвестному и по ущельям коего, неприятель имел сообщения свои с Батумом и Эрзрумом, окольным путем чрез Пеняк и Ольту.

Для избежания во время блокады какой-либо неудачи в местах, находившихся в некотором отдалении от главных сил, надобно было прежде всего исследовать окрестности Карса.

Для устранения всякого влияния турецкого начальства в соседних городах и уездах, на довольно большое расстояние от Карса, надобно было занять сии места.

Для увеличения нужд гарнизона, надобно было разыскать и лишить его главных продовольственных запасов, которых не успели еще свезти в крепость.

Наконец, надобно было отбросить корпус Велн-Паши, усилившийся до 12 т. с 30 орудиями, занимавший дорогу от Баязида к Эрзруму и угрожавший левому флангу и даже тылу блокирующего войска.

Сии четыре предмета предположено было исполнить в течение лета, и если между тем временем Карс еще не сдался бы от голода, то приступить к штурму не прежде как в позднюю осень, когда гарнизон, изнуренный нуждами всякого рода и подавленный духом, показал бы признаки действительного расслабления; между тем блокирующее войско, пребывая в здоровых местах, пользуясь простором и изобилием всякого рода, ежедневно усиливалось бы вновь ожидавшимися подкреплениями.

Для достижения сего, главнокомандующий предположил:

Первое. Став на главном сообщении Карса с Эрзрумом, до полного еще обложения крепости, обогнуть ее кольцом, посредством движения сильных конных отрядов с артиллериею, что должно было навести уныние на неприятеля, стеснив его сообщения окольными путями с Эрзрумом. [59]

Второе. Запять и оставить за собою крепость Ардеган и город Кагызман. Через Ардеган неприятель сообщался с Батумом и с Аджариею, где был всегдашний притон воинственных, к морю прибрежных племен, усиливавших толпищами своими карский гарнизон. Чрез Ардеган также шли торговые пути и страна та изобиловала хлебом; самая Ардеганская крепость, окруженная с прошедшего года земляными укреплениями, могла еще быть занята неприятелем или вооруженными жителями и оказать нам сопротивление. Кагызман, цветущий городок, заключающий в себе до 800 домов, из коих пятая доля армянских, лежит на берегу Аракса и имеет по положению своему значение между племенами курдов, кочующих на покатостях Агри-Дага. Место сие, равно изобилующее продовольствием, будучи в наших руках, оградило бы от вторжения курдов, лежащие ниже по течению Аракса соляные промыслы, как наши Кульпинские, так и находящиеся в Карском пашалыке и принадлежавшие еще туркам. В Кагызмане соединяются трудные горные пути, ведущие в долину восточного Евфрата и вверх по Араксу к с. Кёрпи-Кёв, лежащему на дороге к Эрзруму.

Третие. Лишить неприятеля продовольственных запасов, сложенных по пути к Эрзруму, — о громадности этих запасов давно носились слухи. Главный склад их указывали в с. Энги-Кев, которого на карте не значилось казалось, что турки не полагали возможным для нас сделать такой дальний поиск за хребтом Соганлуга, пока они занимали Карс.

Четвертое. Неожиданным и быстрым движением, совокупно с баязидским отрядом, напасть на Вели-Пашу.

Сим планом, получившим впоследствии подробнейшее развитие, генерал Муравьев ограничился на первых порах.

Комментарии

7. О положении Анатолийской армии в конце 1854 года и в 1855 году, сообщаются разные подробности в переписке, происходившей между английским правительством и лицами, посланными для наблюдения за действиями турок. Официальные бумаги сии, занимательные по содержанию, были представлены в обе палаты парламента и напечатаны в виде сборника в Лондоне в начале 1856 года. Сведения из них здесь почерпнутые, дополнены другими из записок английских офицеров, участвовавших в карской кампании и обстоятельствами соделавшимися в то время известными самому писателю. За всем тем, сей очерк не везде представляет одинаковую полноту; об иных предметах упоминается слегка, о других же говорится с большею подробностью; но сего нельзя было избежать, как потому, что англичане в переписке своей преимущественно касались обстоятельств ближе их занимавших, так и по затруднениям препятствующим полному дознанию происходящего в неприятельском войске. Не менее того, сведения сии передаются здесь в том виде и порядке, в каком их можно было собрать в том предположении, что и частности могут служить к объяснению предметов мало доступных в полном объеме.

8. Спустя довольно времени после того как Редклив уведомил Виллиамса о назначении Исмаил-Паши главнокомандующим, Виллиамс писал Кларендону, что по дошедшим до него известиям, глазная болезнь вовсе не угрожала зрению Исмаил-Паши, а служила только предлогом для избежания предстоявших ему в течение зимы трудов в Малой Азии; и что в таком случае, с прибытием его весною к армии, он никак не должен был надеяться найти се готовою к военным действиям. Виллиамс не желал назначения Исмаил-Паши, и в намерении отклонить оное, сообщил Кларендону четыре приказа, посланные новым главнокомандующим к армии еще из Царяграда. По 1-му приказу, желтую выпушку на мундирах Анатолийской армии должно было заменить красною, 2-м предписывалось офицерам носить черные галстухи; 3-м требовалось, чтобы кисть феса свешивалась на левое ухо; 4-м воспрещалось офицерам мыться в бане вместе с нижними чинами. Четыре распоряжения сии указывают довольно странное направление, господствовавшее в те тяжкие для Турции времена между начальниками, коим вверялось преобразование войск.

9. Положение свое в сем случае он, между прочим, сравнивал с положением человека, приведшего лошадь к водопою, но не имеющего возможности принудить ее напиться.

10. В приложениях под литерою Д, помещен французский перевод фирмана, посланного по сему случаю Султаном к Виллиамсу.

11. В последствии времени, Шварценбургу поручено было заняться устройством кавалерии, и в помощь ему дан был выходец, именовавший себя Ташлар-Бей и маиором, и получивший по сему случаю чин полковника в турецкой службе. Находились в турецкой армии и другие иностранные офицеры, в числе коих было много поляков.

12. По-турецки Кёрпи-Кёв значит «мостовое селение».

Текст воспроизведен по изданию: Война за Кавказом в 1855 году. Том I. СПб. 1877

© текст - Муравьев-Карсский Н. Н. 1877
© сетевая версия - Тhietmar. 2020
© OCR - Karaiskender. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001