ПРИЛОЖЕНИЕ.

А.

Стычки в долине Риона до перехода войск через границу.

Командующий тремя дружинами Гурийской милиции, штаб-ротмистр кн. Малакий Гуриель, узнав через лазутчиков, что турки хотят напасть из своего лагеря при с. Легви, на передовые посты наши, решился предупредить их. В ночь с 18-го на 19-е Генваря 1855-го года, он перевел из с. Гуриямта на дорогу, ведущую от Очхамури к Чолокскому посту, одну сотню из дружины кн. Дмитрия Накашидзе, для того чтобы прикрыть с этой стороны от другого турецкого отряда тыл свой, при движении через Чолокский пост на Легви; сам же, со своими тремя дружинами и вновь сформированною сотнею стрелков, двинулся в три часа по полуночи от Чолока прямо к Легви. Часть сей милиции была послана вперед в виде авангарда, а две сотни направлены к с. Какути, для обеспечения движения с левой стороны. На рассвете, передовые сотни, подойдя к Легви, встречены били сильным ружейным огнем, но дружным ударом милиционеров, турки, вышедшие из укрепленного лагеря, отброшены были в оный обратно. Не давая неприятелю времени опомниться, милиционеры вслед за ним ворвались в лагерь, откуда скоро вытеснили его рукопашным боем и принудили спасаться бегством. Все находившиеся в лагере постройки и бараки преданы были огню. По первым услышанным со стороны Легви выстрелам, турки вышли из Очхамури, чтобы подать помощь своим, но были встречены сотнею Гуриямтской дружины, под командою прапорщика Давыда Джакелло, и обращены в бегство после продолжительной перестрелки. Жители соседних гурийских деревень, услышав выстрелы, также устремились к стороне Легви, чтобы принять участие в деле. Потеря наша в сем деле состояла из 4-х убитых, 39 раненых и 10-ти контуженных. [302]

1-го Марта, гурийская милиция имела стычку между постами Какутским и Чолокским с партиею турок, переправившеюся за реку Чолок в наши пределы; турки были прогнаны с уроном обратно за реку Чолок, оставив в руках милиционеров одного пленного; с нашей стороны потери не было.

13-го Марта, мингрельские милиционеры, находившиеся на передовых постах впереди с. Хорги, взяли в плен французского капитана генерального штаба Амеде-Бюган (Amedee Buhan), который, по собственному его показанию, был еще вначале Крымской экспедиции отправлен главнокомандующим союзных войск Маршалом Сент-Арно, в распоряжение турецкого правительства, для укрепления и защиты Редут-Кале, где и находился до взятия его в плен.

13-го Марта, милиция наша сделала засаду на разрабатываемой турками дороге из Николаевска к с. Гуриямта и успела напасть врасплох на турецкую команду из 150-ти человек. Турки были обращены в бегство, оставив на месте 10-ть тел, несколько ружей и топоров.

На рассвете 19-го Марта, к передовой милиционерной цепи, расположенной против Редут-Кале, подошел с неприятельской стороны самурзаканский житель и закричал, что имеет поручение переговорить с одним из урядников нашей милиции; это было дозволено; но едва урядник успел выйти перед цепь, как на него бросилась толпа турок, находившихся в засаде и захватила его в плен. Милиционеры, бывшие в цепи, открыли огонь и ранили нескольких турок, но по превосходству неприятельских сил не могли освободить захваченного урядника. В тот же день турки опять вышли в значительных силах и завязали перестрелку с милиционерами, которые отступили за свои завалы и огнем своим принудили неприятеля остановиться. С нашей стороны потери не было. Чтобы развлечь внимание турок, ген. маиор кн. Дадиан послал 150 человек пеших милиционеров к Анаклии, после чего неприятель стянулся на анаклийскую дорогу, оставив Хоргинские аванпосты наши в покое.

7-го Апреля перед вечером, 10-ть гурийских милиционеров отправились на поиск за реку Чолок, и встретив партию турок человек 20-ть, после продолжительной перестрелки, обратили их в бегство; причем захватили в плен одного араба, доставившего разные сведения о неприятеле; с нашей стороны потери не было.

22-го Апреля, урядник гуриямтской дружины, отправясь с 10-ю милиционерами для осмотра границы по реке Чолок, был встречен [303] сильною неприятельскою партиею; в завязавшейся перестрелке, урядник убит и два милиционера тяжело ранены.

На рассвете 11-го Мая, полковник Дмитрий Ширвашидзе произвел усиленную рекогносцировку к укреплению Редут-Кале, что весьма встревожило неприятеля, открывшего пальбу из орудий. Урон наш состоял только в двух раненных лошадях; но мы удостоверились, что Редут был сильно занят.

14-го Мая, есаул Могильный, заметив приближение небольшой турецкой фелюки к устью Риона, вышел в море с 5-ю азовскими баркасами и захватил неприятельское судно с тремя бывшими на нем турками. Вслед за тем, бросился он в погоню за другим турецким сандалом и овладел им. На сандале взято в плен 14-ть турок. Груз найденный на обоих судах, состоял, преимущественно из съестных припасов.

15-го Мая, стоявший близ устья Риона с 4-мя баркасами сотник Мирошниченко, захватил проходивший вдоль берега неприятельский сандал с 5-ю турками. Эти удалые подвиги азовских казаков, совершены не в большом расстоянии от неприятельских пароходов, стоявших в Николаевске и в Редут-Кале.

B.

Перевод письма Айсорианского патриарха Авраама (Маршмуна) к полковнику Хрещатицкому, от 30-го Марта 1855-го года.

Посылая мое духовное благословение, я прежде всего желаю Его Императорскому Величеству и всему Его семейству здравия и благополучия; за него всегда молюсь Богу в церквах; прошу Иисуса Христа и Деву Марию, чтобы Он и все Его подчиненные были благополучны и здоровы. Прошу Бога, чтобы благословение Св. Отцев Авраама, Исаака и Иакова было на царство Его и на всех подданных, а милость Его Императорского Величества на нас. Аминь.

Любезный полковник! когда вы намерены будете идти в Ван, то за неделю вперед прошу меня о том уведомить, чтобы я с своей стороны мог приготовиться идти с войском к Вам на помощь. Поспешите Вашим движением; тогда мы скоро можем [304] взять Ван. При этом прошу Вас взять с собою Куйласарского священника Ивана Ильяева, который будет нам полезен по разным делам.

О всех этих обстоятельствах прошу Вас донести князю Бебутову и уверить Его Сиятельство, что я стою за вас и буду содействовать во всем. Вместе с сим пишу родственнику моему Мелику Гуваргизу и поручаю чтобы письма Ваши он пересылал ко мне. Прошу Вас содержание письма сего довести до сведения высшего начальства. По прибытии войск Ваших в Ван, я обязываюсь завладеть пространством от города Мосула до Вана. Идите только поскорее и прощайте. Вы христиане. Аминь.

При сем привосокупляю, что Аздин-Шер-Бек, племянник Бадыр-Хан-Бека, имел дело с турками и истребил у них до 4,000 войска; после чего английским консулом, проживающим в Мосуле, он пойман обманным образом. Все подвластные ему курды просят моего покровительства. Я приказал им не трогать христиан, а с турками поступать как пожелают.

Печать приложил Патриарх всех Айсорий (Маршмун) Авраам.

C.

Перевод письма Патриарха всех айсориан к командующему действующим корпусом князю Бебутову, от 15-го Мая 1855-го г.

Для нашей нации очень прискорбно было, когда слышали о кончине в Бозе почившего Государя Императора Николая Павловича; но за то утешением было для нас, восшествие на Всероссийский Престол Наследника Его Александра Николаевича. Мы все умоляем Всемогущего Бога, о даровании Его Императорскому Величеству нового счастия и победы над врагами, как было во время Царя Александра Македонского. Да помогут Ему молитвы всех Святых и Пресвятой Богородицы Марии.

Князь Бебутов! письмо Вашего сиятельства, адресованное ко мне, я получил и с удовольствием читал оное. Вы просите доставить к Вам сведения о том, сколько именно в распоряжении моем имеется в готовности войска. Не безызвестно Вам, что мне [305] трудно определить число их, ибо по недостатку власти и средств, я не могу назначить им содержания и тем определить точное число их. Доложу Вам только, что в ведении моем находится восемь провинций, населенных айсорами, которые ожидают только прихода Вашего в Ван, чтобы без различия возраста выйти к Вам на встречу. В настоящее время здесь очень мало турецких войск. Хотя я не могу еще открыто действовать, чтобы склонить курдов на Вашу сторону, по причине постоянного пребывания в доме моем турецких пашей с их прислугою, но при всем том, судя по молве народной, как армяне, так и курды ожидают только появления русских войск на границе нашей, чтобы к ним присоединиться.

Князь Бебутов! хотя мы теперь далеко живем от Вас, но сердце наше очень близко к Вам, ибо мы все веруем во Христа.

Да будет вам известно и то, что между нами есть девять семейств англичан, которые все что ни случается в Эривани и в Тифлисе, сообщают турецкому Султану в Константинополь, и разными хитростями своими совратили несколько семейств из айсориан в свою веру; почему, если возможно, напишите консулу Вашему в Тавризе изгнать помянутых англичан из Урмии.

Прошу Вас, князь, в случае прибытия Вашего в Ван, взять с собою Куйласарского священника Иоанна м племянника моего Мелика Гуваргиза, поверенного с моей стороны во всех делах; не оставьте также, Ваше сиятельство, оказывать им Ваше попечение. Прошу поручить этому же священнику писать мне письма, а также уведомьте о времени прибытия Вашего в Ван, дабы я мог приготовиться.

Прошу передать мой поклон полковнику Лорис-Меликову.

D.

Перевод фирмана, посланного турецким Султаном к генералу Виллиамсу.

Au tres noble, tres grand, tres honorable et illustre personnage, un des colonels de l'illustre gouvernement Britannique, qui se trouve avec [306] mon armee Imperiale d'Asie, Williams-Pasha, a qui le haut rang de Feriq (general de division) vient d'etre confere. Lorsque mon present diplome Imperial te sera parvenu, tu sauras ce qui suit.

Comme ma sublime Porte connait fort bien par experience ta grande intelligence, tes vastes connaissances dans les affaires militaires, et que c'est pour cela que tu te trouveras avec mon armee Imperiale d'Asie, et comme j'ai de l'estime et des bonnes dispositions pour toi, je t'ai conformement au rapport du Seraskier, confere le haut rang de Feriq, et telle est ma volonte Souveraine, en vertu de laquelle mon present Firman est emane de mon Divan Imperial.

Informe que tu auras ete de tout ce que ci-dessus, tu feras tous les efforts pour continuer a donner a ma Sublime Porte des preuves de ton devouement a lui rendre de bons et loyaux services. Aye le pour entendu et ajoute foi au noble chiffre dont est decore ce diplome Imperial, donne dans la premiere dizaine du mois de Rebiul Akhir. 1271.

(Vers la fin de Decembre, 1854).

E.

Стычки в долине Риона, после перехода войск за границу

Одновременно с экспедициею в Кобулеты, происходили при устьях Риона частные поиски, коих ряд ниже следует.

В ночь с 21-го на 22-е Мая, азовские казаки наши, с помощию милиционеров, вогнали в Редут-Кале турецкие наблюдательные пикеты, стоявшие за крепостью, что вызвало со стороны неприятеля сильную канонаду, не причинившую нам однако никакого вреда.

25-го Мая, капитан лейтенант Савинич, усмотрев вдали на море большой турецкий сандал, вышел из устья Риона с двумя азовскими лодками, гнался в открытом море 2 1/2 часа за турецким судном и захватил его; вышедший из р. Хопи на помощь сандалу турецкий баркас, был принужден возвратиться в Редут, новыми азовскими лодками вышедшими из Риона.

На рассвете другого дня, такую же погоню сделал эсаул Могильный за небольшим турецким сандалом, который был тоже [307] захвачен. В обоих морских поисках было взято в плен 11-ть человек, захвачен груз, деньги и проч.

Последняя стычка случилась 6-го Июня. Узнав через захваченного в плен турецкого унтер-офицера, вышедшего из Редут-Кале для рубки дров, что 6-го Июня будет выслана команда за дровами, Савинич, постоянно наблюдавший за неприятелем, сделал засаду из 125-ти человек азовских казаков, одной сотни мингрельской милиции и 50-ти конных охотников. В полдень назначенного дня, появилось из крепости на Мехаджинской поляне около 100 человек рабочих для рубки дров, под прикрытием 200 человек регулярных войск. Встреченные из опушки леса неожиданным ружейным огнем, а с тылу, бросившеюся на них конницею, турки обратились в бегство, потеряв убитыми и ранеными около 20-ти человек; наша потеря состояла из 4-х раненых милиционеров и 4-х убитых лошадей.

F.

Городовая такса в Карсе в начале Июля.

Муки око

(3 фунта)

2 куруша

(10 коп. сер.)

Рису »

»

5 курушей

(25 » » )

Мяса око

»

4 куруша

(20 » » )

Масла »

»

15 курушей

(75 » » )

Сыру око

»

4 куруша

(20 » » )

Яиц сотня

»

30 курушей

(1 р. 50 коп. сер.)

Курица

»

8 курушей

(40 » » )

Кишмишу око

»

4 куруша

(20 » » ) [308]

G.

Перевод четырех донесений консула Бранта к лорду Стратфорду-де-Редклифу.

1.

Эрзрум Августа 3-го / Июля 22-го 1855.

Имею честь донести вашему превосходительству, что вчера поздно вечером, разнесся слух, что русские заняли Кёрпи-Кёв и что Вели-Паша со своими войсками находился в полном отступлении к Эрзруму. Так как до нас ежедневно доходят подобные слухи, то я было не поверил сей молве; но около 11-ти часов вечера, Гафиз-Паша подъехал к моему дому, и когда я услышал что он остановился у дверей, то сошел вниз: он был верхом и имел при себе конвой; отведя меня в сторону он сказал, что получены достоверные известия о занятии русскими селения Кёрпи-Кёв; казалось мне однакоже, что он не был уверен в отступлении Вели-Паши.

После полночи я получил от Дефтердара (делопроизводителя) письмо, с уведомлением, что Вели-Паша отступал к Эрзруму, и с приглашением присутствовать на совете, который имел собраться на следующее утро. В надежде узнать что-нибудь верного о настоящем положении дела, я пришел в совет; по не нашел там ни одного из военных пашей, а собрались только члены гражданского управления, мустешар, оба правителя дел гражданских и военных, армянский архиерей и некоторые старшины торгового сословия. Австрийский консул находился уже в совете; вскоре пришел и Французский. Никто не руководил присутствующими, казалось даже, что никто не знал за чем собрались. Последствием продолжительных и несвязных разговоров было только то, что в предупреждение тревоги, запретили семействам выезжать из города и решили послать несколько баши-бозуков для занятия дефиле ведущего из Посинской равнины в Эрзрумскую, так как место это, на которое до того времени не было обращено внимания, оставалось неукрепленным. Я заметил, что собранный совет не был военный, что предметы такого рода зависели от начальствовавших [309] войсками и должны быть представлены на обсуждение военного совета. Казалось, как бы никто не знал кто был настоящим главным начальником; никому с точностию не было известно куда девались все военные паши и по какому случаю они отсутствовали.

После вечернего свидания моего с Гафиз-Пашею, он поехал по укреплениям, где занимался постановлением орудий, назначением к ним прислуги н размещением баши-бозуков по редутам. Сегодня по утру, несколько больших орудий было ввезено в форты. Я оставил совет, не узнавши ничего положительного касательно русских; но Французский консул, который накануне ездил в одну из деревень Пассинской равнины, услышав, что русский отряд занял Кёрпи-Кёв, возвратился в город и нашел дороги почти непроходимыми от теснившихся на них обывателей с женами и детьми, которые бежали, смешавшись с баши-бозуками. Все селения опустели и скот оставлен на добычу курдам, которые угоняли его и сожигали дома. От этого произойти может большое зло и в таком даже случае, если бы дело не пошло хуже, ибо такую значительную утрату продовольствия заменить будет трудно; нельзя не пожалеть, как подумаешь, что если бы на армию в Азии было обращено более внимания, то миновались бы бедствия и утраты, которые теперь неизбежны.

Отряд Вели-паши, усиленный здешним гарнизоном и небольшими подкреплениями к нему постепенно присоединявшимся, занимает ныне, в 1 1/3 часе езди от города, сильную позицию при дефиле Деве-Боюну. При дельных распоряжениях, отряд сей без сомнения довольно силен, чтобы дать хороший отпор русским, у коих, как слышно, только от 12-ти до 17-ти тысяч человек всякого оружия и то, думается мне, большею частию иррегулярных войск. У нас здесь орды баши-бозуков, которые по обыкновению своему робки против неприятеля и жестоко обходятся со своими. Они бесполезны и объедают только край; употребляемыми на них правительством деньгами, можно было бы содержать не большое, но полезное регулярное войско; от баши-бозуков же никогда не было и не будет ничего доброго.

2.

Эрзрум Августа 4-го / Июля 23-го 1855.

Имею честь донести вашему превосходительству, что сегодня все наши выезжали в лагерь к Деве-Боюну. [310]

О движении русских было множество слухов, но кажется что они вперед не подались, и стоят лагерем близ Гассан-Кала, около трех лигов (Leagues) от укрепленной позиции турецких войск. при Деве-Боюну.

Около 6-ти часов вечера, Гафиз-Паша приезжал в город; я изготовился, нанял лошадей и подал ему записку коею просил конвоя для моего семейства, которое считал нужным отправить отсюда при настоящих обстоятельствах.

Он выразил сожаление свое, что я решился на меру, которая может распространить тревогу по городу, и обещал заехать на другой день, чтобы устроить дело.

Мне также хотелось узнать что-либо подробного о силах русских и турок, и чего можно было ожидать при наступлении первых; но комната Гафиз-Паши была так полна народа, что переводчику моему не удалось передать ему ни одного слова наедине. Он только узнал, что русских полагали в числе от 800 до 1,200 человек (Должно быть что ошибкою пропущено в подлиннике по одному нулю в обоих числах.) с 12-ю или 16-ю орудиями, тогда как Гафиз-Паша думал, что турецкое войско, занимавшее укрепленную позицию, редуты окружающие город н самый город, имело от 20,000 до 25,000 если не 30,000 человек всякого оружия, хотя большею частью баши-бозуков.

Переводчик мой слышал также, что Гафиз-Паша подавал мнение свое атаковать русских, потому что он находил постыдным оставлять их в обладании равнины при меньших силах; но что видя несогласие на такую меру прочих пашей, он удалился из лагеря. Переводчик заключал из слов паши, что ему опротивели начальники войск.

Сегодня поутру получил я из турецкого лагеря записку от маиора Ольфертса. Он думает, что позициею с фронта овладеть нельзя, иначе как врасплох или обойдя ее с фланга. Ольфертс не полагал, чтобы русских было более 8,000 т. человек с 10-ю или 14-ю орудиями и он не предвидел опасности, если только не придут из-под Карса к русским подкрепления (Ольфертс видно не знал о двух эшелонах, оставленных главнокомандующим сзади на берегах Аракса.).

Хотя я и слышал что в турецком лагере много суматохи и беспорядка, но Ольфертс о том не упоминает. [311]

3.

Эрзрум, Августа 5-го / Июля 25-го 1855.

Имею честь уведомить ваше превосходительство, что вчера некоторые из пашей приехали из лагеря для присутствования в совете, причем находились многие из главных турок.

По окончании совещания, Гафиз-Паша заехал ко мне по дороге в лагерь. Он так спешил, что я едва успел кое о чем его спросить. Он изъявил желание, чтобы я отложил отправление моего семейства, для того чтобы не встревожить народа; но как я настаивал о конвое, потому что присутствие женщин и детей могло только увеличить беспорядок, то он обещал приготовить его сегодня же поутру. Я сказал ему, что сам останусь до последней минуты.

Он жаловался, что баши-бозуки его не имея палаток, подвержены днем солнечному зною, а по ночам холоду, от чего они бегают и заболевают. Хлеба они получают в сутки по небольшому куску, и то дурного. Поведение их внушает большой страх городским жителям, почему все лавки заперты. Паша говорил, что ему надобно ехать в лагерь, дабы словами ободрить людей своих, без чего они все разбегутся.

Вчера французский консул получил из лагеря какие-то неблагоприятные известия, почему, желая лично удостовериться в настоящем положении дела, он собирался сам туда съездить. К вечеру он возвратился: русский лагерь оставался все в том же положении и войска их никуда не двигались.

В турецком лагере все было в большом беспорядке; орудия, снаряды и военные запасы находились все порознь; к обороне не было принято никаких мер; о силах неприятеля не имелось сведений и казалось, что никому ни до чего дела не было. Словом, французский консул думал, что если бы русские атаковали турок, то едва ли встретили бы они сопротивление. Он полагал, что турок было от 8-ми до 10-ти тысяч человек, в том числе 6,000 пехоты, конницы и артиллерии; прочие все баши-бозуки и это, как до меня доходит, должно быть справедливо. Орудий имеется до 40 и оне в хорошем состоянии.

Вели-Паша начальствует над регулярными войсками, а наш Вали, Мегмед-Паша, всеми баши-бозуками, кроме трапезунтских и лазистанских, коими командует Гафиз-Паша. [312]

Кажется, что начальники завидуют друг другу, между собою несогласны, и что ни один из них не обладает потребным благоразумием, воинским знанием и мужеством.

Баши-бозуки ходят отсюда в лагерь н возвращаются как им вздумается, точно как будто бы над ними не было ни какой власти.

Вечером Гафиз-Паша приехал в город и прислал просить меня дабы я завтра оставался дома, потому что он хотел совещаться со мною по случаю отступления русских. Замечено было, что русские после полдня сняли палатки свои, но как это у них в обычае, то обстоятельство сие не указывает еще никакого значительного движения (Это касается отряда Суслова, стоявшего в Гассан-Кала, что же Брант разумеет под предполагаемым обычаем нашим, снимать палатки после полдня — непонятно. Прим. авт.); однако же Мудир из Гассан-Кала дал знать в турецкий лагерь, что русские возвратились в Кёрпи-Кёв. Причина отступления их еще не известна.

4.

Эрзрум 7-го Августа / 26-го Июля 1855.

Имею честь донести вашему превосходительству, что русские отступили по дороге в Карс, предварительно срывши земляные укрепления при с. Кёрпи-Кёв, для чего они потребовали из Гассан-Кала 200 армян; кроме того они увели с собою 100 арб, нагруженных провиантом из турецких запасов.

Все что я вам писал в предшествующих трех донесениях, вполне подтверждается сведениями полученными от достоверных людей; но я недовольно строго судил о глупом и робком поведении пашей. Они бы непременно бежали, если б их атаковали, хотя на позиции ими занимаемой, и при том количестве орудий которое имелось, не трудно было бы удержаться против неприятеля даже втрое сильнее русских. Довольно верно, что у русских было всего только 8,000 человек и 10 орудий. (Он ошибается, войск было у нас около 17,000 и более 40 орудий. Пр. авт.) Поведение пашей и лазов, нисколько не обеспечивает спокойствие города; если бы атаковали Эрзрум, то жители были бы ограблены и защитниками своими и неприятелем; по этому я рассудил за лучшее выслать семейство мое в Трапезунт. [313]

H.

Сведение Томсона об уроне нашем 26-го Июля.

от 8 Августа / 27 Июля 1855.

Урон русских вчера под Канлы-Табиэ: один драгунский генерал — Тромтов, 16 офицеров, между коими один полковник, 233 рядовых.

Сегодня отправили они 50 арб с ранеными и убитыми офицерами, а 233 рядовых похоронили подле лагеря.

I.

Список лицам военного и гражданского ведомства, состоявшим во время похода при главнокомандующем.

Адъютанты

1.

Гв. капитан Ермолов.

2.

Капитан Кульстрем.

3.

Поручик Желтухин.

4.

Поручик Жуков.

Состоявшие по особым поручениям

5.

Полковник Николай Корсаков.

6.

Гв. ротмистр Башмаков.

Временно-прикомандированные.

7.

Л. Гв. Каз. полка ротмистр кн. Мухранский.

8.

Кор. Пут. сооб. капитан Казначеев.

9.

Войска Донск. сотник Бакланов.

10.

Ниж. Драгун. полка прапорщик Шереметев. [314]

Военно-походная канцелярия.

11.

Директор ген. маиор Броневский.

12.

Старший адъют. маиор Быков.

Генерального штаба.

13.

Капитан Романовский.

14.

Штабс-капит. Ермолинский.

По секретной части.

15.

Письмоводитель Россов.

Гражданской канцелярии по званию Наместника.

16.

Управляющий, д. с. с. Крузенштерн.

17.

Один чиновник.

18.

Казначей над. совет. Папаригопуло.

19.

Переводчик Ахундов.

Сверх того.

20.

Врач Пилецкий.

Писарей шесть.

Геодезический отряд, коим начальствовал ген. маиор Ходзько, хотя и находился по занятиям своим под личным руководством главнокомандующего, но числился при штабе действующего корпуса, который был в полном составе для хозяйственного управления войском и зависел от ген. лейтен. Бриммера.

J.

Перестрелки и аванпостные стычки под Карсом.

Со 2-го по 23-го Августа.

2-го Августа Унгернштернберг, узнав, что тридцать человек лазов вышли из Карса и направились по юго-западную сторону [315] озера Айгыр-Гёл, тотчас отправился с одною казачьею сотнею в погоню за ними. Лазы, увидев приближение казаков, засели в глубокой балке среди камней и открыли огонь; но с наступлением темноты, начали спасаться бегством, при чем потеряли шесть человек убитыми.

В расписании различных постов, занимаемых отрядами, упоминается о трех сотнях конно-мусульманского № 1-го (Карабагского) полка, стороживших тыл нашей позиции у подошвы Соганлуга. 6-го Августа пять карабагских всадников, посланные в дальний разъезд вступили в бой с десятью курдами племени Кошканлы; не взирая на то, что у карабагцев ранили двух человек, они погнали курдов, убили из них одного, двух ранили и захватили у них двух лошадей. Того же полка человек десять, погнались через горы за другою партиею курдов, отбивших в одной деревне карского пашалыка скот, догнали хищников близь берегов Аракса, где ранили у курдов двух человек и отбили у них скот, который возвратили жителям.

7-го Августа встретился в отряде Дондукова неприятный случай. Нижегородского драгунского полка капитан Позняк, был послан с эскадроном в ночной разъезд; желая ближе высмотреть окрестности, он на рассвете взъехал, один без прикрытия, на Обсервационную гору, не обращая внимания на четырех турецких всадников, занимавших вершину оной, и поплатился жизнью за свою отважность. Позняк был на месте убит залпом из четырех ружей на близком расстоянии. Эскадрон, оставшийся у подошвы горы, увидев сие, поспешил на вершину, откуда, турецкий пикет успел убраться, увлекши за собою и стоявший в долине отряд неприятельской кавалерии, который ускакал в укрепленный лагерь, как скоро заметил драгун наших на горе. Тело убитого было нами прибрано.

В ночь под 8-е Августа, Бакланов послал конную партию к одной из северо-восточных карских батарей, где казаки сделали несколько выстрелов из ружей по турецкому часовому. Хорунжий Горбачев, командовавший партиею, ускакал от посланной за ним погони; ночью же под 10-е число, он сжег замеченный им близь этой самой батареи свезенный турками сноповой хлеб.

Турок выезжавших из крепости тревожили со всех сторон. Подполковник Петров, командовавший 2-м сборным линейным казачьим полком, который содержал посты впереди Чифтлигая и с. Гани-Кёв, 10-го Августа, заметив, что выехавшие из Карса турецкие посты с резервами несколько отдалились от крепости, погнал их обратно, при чем неприятель лишился трех человек убитыми. [316]

Петрову поручено было в ночь 11-го Августа, накануне мусульманского праздника Курбан-Байрама, пустить несколько ракетных гранат в неприятельский стан. Место для постановления станков было осмотрено днем, при чем пять линейных казаков, проскакали вдоль по контр-эскарпу южного фронта укрепленного лагеря. Выбежавшая на тревогу турецкая пехота, открыла огонь, но уже поздно. Казаки успели ускакать без потери; у одного только разбило луку у седла штуцерною пулею. Ночью станки были вывезены и поставлены на близкое расстояние от укрепления. Из 8-ми пущенных ракет, 5-ть, перелетевшие через вал, лопнули в неприятельском лагере, что произвело там чрезвычайный крик, шум и тревогу; трубачи и барабанщики собрали турецкое войско под ружье, но тем все и кончилось.

13-го Августа, подполковник Петров с двумя сотнями напал на фуражиров, выехавших с южной стороны Карса, и после завязавшейся перестрелки, погнал турок, изрубил у них, по словам участвовавших в деле, двадцать одного человека и взял в плен двух регулярных солдат, в том числе одного из конвойной команды турецкого главнокомандующего. При сей стычке, казакам досталось в добычу 21 ружье, кроме сабель и пистолетов. С нашей стороны не было никакой потерн.

В ночь с 13-го на 14-е число, подпоручик Таш-Темур, (тот самый, который погнал турецкую партию с Соганлуга к Пеняку во время возвращения главнокомандующего из-под Эрзрума), был послан в засаду против Шорахских высот с тридцатью человеками, и на рассвете, выскакав из-за камней, завязал перестрелку с выехавшим сильным турецким разъездом издали поддержанным регулярною кавалериею, прогнал разъезд и взял в плен трех баши-бозуков.

В намерении отвлечь внимание турок от северо-западной стороны Карса, когда там находился Ковалевский с отрядом при с. Джавра, главнокомандующий приказал подполковнику Петрову, в ночь с 14-го по 15-е число подъехать скрытно с сотнею линейных казаков ко рву укрепленного лагеря с южной стороны, и сделать залп из ружей по турецкому лагерю, что было в точности исполнено против одной невысокой куртины связывающей форты. Турки по пушечному сигналу, ударили тревогу, все войско стало в ружье и вероятно оставалось в таком положении до рассвета.

18-го Августа подполковник Петров напал на турецких фуражиров, выехавших из Карса, погнал их и изрубил при этом двух человек, а одного взял в плен, захватив при том ружья и двух лошадей. [317]

19-го числа, турки вышла для пастьбы лошадей своих за с. Чакмах. Немедленно были высланы части войск по тому направлению от Унгернштернберга и кн. Дондукова. Неприятель тотчас начал отступать к крепости, опираясь на выдвинувшуюся было в прикрытие пасшейся кавалерии, пехоту с артиллериею; но конно-мусульманского Карабагского полка корнет Али-Мурад-Бек, находившийся с пятидесятью всадниками впереди, завязал с неприятелем перестрелку, и до прибытия наших резервов успел отбить двух строевых лошадей и ранил двух человек.

О 13-го Августа по 6-е Сентября.

26-го Августа взяты в плен, высланною от полковника Шульца командою, тринадцать аджарцев, бежавших из Карса и сдавшихся после слабой защиты.

27-то числа подполковник Петров, бросился с тремя сотнями сборного линейного казачьего № 2-го полка на турецкую кавалерию, которая вышла из Карса, и кормя лошадей в поводу, удалилась из под выстрелов крепости. Но едва турки завидели приближение казаков, как немедленно удалились к Карсу с такою поспешностию, что не успели даже забрать с собою вьюков надерганного с вытоптанных полей хлеба.

31-го Августа, около 2-х часов по полудни, вышло до 2,000 неприятельской кавалерии на южную сторону Карса для пастьбы лошадей. Увидев приближение подполк. Петрова, турки тотчас начали строиться. С намерением усыпить их, Петров возвратился в свой лагерь, при Гани-Кёв, где выждал пока турецкие кавалеристы снова рассыпались для кормления лошадей в поводу; тогда он послал десять казаков, с приказанием захватить кого-нибудь что и было исполнено. Линейцы подкрались к одному пикету и выхватив из среды его одного человека, ускакали без выстрела. Смелый этот налет, свойственный нашим линейным казакам, так подействовал на турок, что вся масса их поспешно отступила в крепость.

3-го Сентября значительная колонна турецкой кавалерии снова вышла из Карса и направилась по равнинной стороне к Магараджику; но движение подполковника Петрова из с. Гани-Кёв, заставило турок возвратиться. При этом был взят один баши-бозук.

4-го Сентября охотники Лориса-Меликова, часто рыскавшие около карских батарей с намерением отбить, что попадется на глаза, завидели человека удившего рыбу на берегу р. Карс-Чай, между [318] мостом что у с. Кичик-Кёв и укреплениями. Они смело подскакали к берегу реки и схватили рыболова, который оказался турецкий мюлязим (первый офицерский чин) гвардейского баталиона. Охотники быстро протащили его сквозь небрежно содержавшуюся неприятельскую аванпостную цепь и представили в лагерь в той одежде, в какой он был взят, в мундире и с босыми ногами. Наружность его была чудовищная, рост и сложение исполинские, руки и ноги размеров допотопного создания, так что во всем лагере не могли прибрать на его ноги сапог; замечательны также были его тупой взгляд, отрывистый и нескладный разговор и видимая ограниченность его умственных способностей. Пойманного на реке пленного прозвали в лагере Левиафаном. За ним повсюду следовала толпа любопытных, что однакоже его нисколько не удивляло и не смущало.

5-го Сентября Петров, улучив удобную минуту, бросился с своими казаками на турецких фуражиров, дерзнувших выйти из под выстрелов батарей, причем шесть человек положил на месте, а одного взял в плен.

K.

Извлечение из донесения консула Бранта к Лорду Кларендону о Пенякском деле.

От 2/15 от 15 Сентября,

Маиор Стюарт и капитан Камерон отправились 25 Августа / 2 Сентября в Ольту с Тагир-Пашею дабы вместе с Али-Пашею ввести в Карс сильный отряд конницы и запас ячменя; но не застав в Ольте Али-Паши, который между тем подвинулся в Пеняк, они поехали к нему, а Тагир-Паша возвратился 31 Августа / 12 Сентября. Стюарт также возвратился в Эрзрум и объявил Тагир-Паше, что Али-Паша без значительного подкрепления, не решался на такое предприятие. У него было 1,500 человек регулярной конницы и столько же почти иррегулярной, при 4-х горных орудиях; но он требовал для [319] того 5,000 человек. Тагир-Паша отозвался, что он не может послать столько войск, потому более, что Эрзруму угрожало движение русского отряда из долины восточного Евфрата к Дели-Бабе.

1/13 Сентября получено было в Эрзруме первое известие о поражении турок в Пеняке, с потерею орудий. Стюарт, недавно выехавший из Пеняка, не верил этому известию; но оно было подтверждено возвратившимся в течении того дня капитаном Камероном, который передал Бранту подробности дела им виденного.

Прежде выезда маиора Стюарта в Эрзрум, оба англичанина (Оба англичанина по-видимому квартировали в с. Пеняке.), заехали к Али-Паше в лагерь, который находился в небольшом расстоянии от селения; из лагеря, Стюарт поехал обратно в Эрзрум, а Камерон, после краткого разговора с пашею, возвращался в Пеняк, когда он встретил жителей, давших ему знать что он уже был занят русскими, почему он возвратился в лагерь, где нашел турецкую кавалерию, выстроенную для принятия боя.

Вскоре после того, русская конница показалась на высоте скрывавшей из лагеря селение. Ее было от 1,500 до 1,600 и она спускалась с горы быстрым развалом. При виде этом, иррегулярная турецкая кавалерия удалилась, а регулярная дрогнула. Али-Паша проехал по фронту, чтоб остановить движение; но когда русские были уже в 600 шагах, то кавалерия стала отступать; в то время Камерон отъехал от Али-Паши. Русские захватили лагерь, но не преследовали бегущих. Камерон скоро потерял из виду Али-Пашу, и так как он после того его более не видал, то полагал, что Али-Паша присоединился к небольшому отряду, находившемуся милях в 10 от Пеняка. Он полагал, что и орудия могли спастись, но лошади и имущество английских офицеров с их прислугою, находившиеся в Пеняке, вероятно попали в руки русских. [320]

L.

Выписка из дневника доктора Сандвита о состоянии в Карсе лошадей.

Мы находимся в невозможности содержать кавалерию. Лошади умирают сотнями. В каждом отряде назначается по нескольку человек, для зарывания конских трупов; но едва ли трудов их достанет для предохранения лагеря от зловония. До сих пор турки предоставляли очищение улиц городским собакам, но их на это дело было недостаточно. Оне лежат около падали; упитанные самыми лакомыми кусками издохшего животного вполовину ими съеденного; между тем видно множество лошадей в предсмертных страданиях, или стоящих в покойном ожидании конца. Чувство голода как бы прекратилось в них; несчастные животные сии, не сознают более существования своего и лишаются последних сил при наступлении морозных ночей. Генерал Виллиамс приказал отвести всех лошадей, находящихся в безнадежном положении, на значительное расстояние от нашего стана и там их прирезать. Денной зной не дозволяет нам солить конину сию в запас, или сохранить ее каким-либо образом.

М.

Письма турецких солдат в первой половине Сентября месяца.

«Я слава Богу здоров; но мы много страдаем по причине блокады; птица не может пролететь из Эрзрума в Карс. Войско наше в величайшем бедствии». За сим следуют по обыкновению цены на все продукты; потом: «Вы сами можете судить, каково положение осажденного войска; я не распространяюсь о подробностях, чтоб сердце ваше не скорбело». В другом письме: «Неверные [321] обложили нас со всех сторон»; и после жалоб на дороговизну: «надежда остается на одного Бога». Иные убедительно просят о присылке денег, говоря, что без того погибнут. В одном письме сказано. «Если ты желаешь иметь о нас известия, то вот оне: мы вообще все находимся в жалком положении, не знаем ни дня ни ночи, и это продолжается уже почти три месяца». После обычной оценки припасов: «При виде хлеба в чьей-либо руке, мы чувствуем величайшую радость». В одном из писем сказано: «Мы по двадцати часов в сутки стоим в карауле под ружьем, и спим только по четыре часа в палатках на укреплениях. Вечером кормят нас буйволиным мясом; многие из жителей питаются растениями». Один унтер-офицер пишет между прочим: «Не знаю, что мне делать от страха; говорят, что у русских притесняют переходящих к ним; но как бы то ни было, через три пли пять дней, думаю уйти». Во многих письмах видно ожидание 40,000 человек на помощь из Чурук-Су (со стороны Батума), после чего, как выражается писавший: «Бог даст мы прогоним неприятеля до Александрополя». Они видно не домогались завоеваний и желания их ограничивались освобождением из блокадного положения.

N.

Письмо турецкого солдата.

«Любезный отец! Русские пришли под Карс, который обложили. Они этим приобрели известность, хотя результата никакого не достигли; стоят только лагерем в расстоянии от Карса на полтора часа, но не осмеливаются идти на наши укрепления; один или два раза покушались было атаковать и были артиллерийские дела, но русские отступили с потерею; последняя потеря их простиралась до 400 человек и они очень поспешно отступили в свой лагерь. Слава Богу мы никакого недостатка и стеснения не терпим, в чем и будь уверен. Шпион Гусейн казнен».

Письмо это видно, было писано с умыслом скрыть положение гарнизона и может быть с мыслию, что оно могло попасться к [322] нам, или же написано человеком, который находился при каком-либо начальнике и менее других терпел нужду. Дело, о котором в нем упоминается с показанием большой потери с нашей стороны, было движение Бриммера 26-го Июля.

O.

Хищнические нападения Аджарцев около Ахалцыха.

Ночью с 27-го на 28-е Июля, три хищника напали на бывших на покосе трех жителей сел. Джиграшен и ранили их.

4-го Августа, в полдень, шайка аджарцев угнала за границу сто восемь штук рогатого скота и четырех лошадей, принадлежавших годерзским жителям, из коих двое были ранены.

В тот же день, посланная для поимки аджарцев, пробиравшихся в наши пределы, партия состоявшая из шести человек милиционеров при одном уряднике, открыла хищников в числе четырех человек около дер. Леловань, и после сопротивления с их стороны, взяла всех в плен, при чем у нас легко ранены урядник и один милиционер.

P.

Действия близь устья Риона.

29-го Августа разъезд конных милиционеров, посланный капитан-лейтенантом Савиничем к стороне Редут-Кале, заметил на тамошнем рейде три парохода, а на обратном пути, разъезд этот нашел на берегу моря несколько сот мешков муки и выброшенные бурею бочки с маслом. Савинич тогда же сделал распоряжение, чтобы увезти найденную добычу. [323]

2-го Сентября капитан-лейтенант Савинич отправился с 40 человеками конных милиционеров и с ракетною командою, составленною из азовских казаков, к месту, где было выброшено бурею судно. При этом судне, оказавшемся турецким купеческим двухмачтовым бригом, находился неприятельский караул и рабочие, занимавшиеся исправлением оного. При первом появлении конных милиционеров, турки убежали в крепость. Хотя судно и осталось в наших руках, но как оно находилось под выстрелами Редут-Кале, то Савинич не мог предпринять истребления оного ранее наступления ночи. Команда охотников, под начальством сотника Голицына, успела тогда зажечь судно, которое и сгорело до подводной части. Едва вспыхнуло пламя, как турки открыли из укрепления пальбу ядрами и гранатами, из числа которых несколько попало в самое судно, но не причинили нам никакого вреда. В ответ на эту пальбу, было пущено несколько ракет в укрепление.

Q.

Переписка Виллиамса с Шамилем.

ПИСЬМО ВИЛЛИАМСА К ШАМИЛЮ.

Турецкий лагерь близ Карса Октября 12 / Сентября 30 1854

«По обязательной дружбе соотчича вашего Хаджи-Халиль-Паши, я с особенным удовольствием посылаю вам письмо сие с целью уведомить вас, что англо-французская армия, высадившаяся в Крыму, разбила русскую армию под начальством князя Меншикова, лишившегося при этом четырнадцати тысяч человек. Все атаки произведены с успехом, и артиллерии нашей предстояло только открыть огонь по Севастополю. Балаклава нами взята, Анапа же взорвана на воздух и оставлена русскими. Но все сии знаменитые подвиги не помрачают славы сопровождающей по всему свету имя ваше в течении стольких лет. Вы конечно примите с благодарностью искреннее объяснение мое, что при нынешнем признании [324] правительства вашего союзными державами, нельзя не пожалеть о поступках некоторых из ваших воинов, обесславливающих ваше правление, как они это недавно сделали нападениями в окрестностях Тифлиса, где умертвили беззащитных русских дам и увезли некоторых из них пленными в горы».

«Лорд Страдфорт, в качестве приятеля вашего и заступника в Константинополе, умоляет вас через меня, дабы вы приказали немедленно доставить несчастных особ сих обратно в свои дома; к гласу его превосходительства присоединяю и я, в качестве воина, свою покорную просьбу. От друзей ваших узнаю я, что поступки сии были совершены с намерением побудить к размену пленных; но я снова прошу вас последовать моему совету и полагаться на оружие вам никогда не изменявшее, более чем на вопли несчастных женщин, которых все честные люди обязаны защищать».

«печать».

«Комиссар английской

«Шейху Шамилю»

Королевы при армии в

и проч. и проч.

Карсе».

Ответ Шамиля.

Шейх Шамиль г. генералу Фенвику Виллиамсу.

«Во имя Бога Милосердого и Всещедрого. От раба Божия, Шемуйл, знаменитому и высокопочтенному полковнику Виллиамсу, комиссару в Анатолийской армии».

«Неувядаемыми да пребудут величие и достоинство его».

«Мы получили письмо ваше и поняли содержание и значение оного. Мм с радостью услышали об успехах вашего всегда победоносного оружия над нашими недостойными врагами, и, об уничтожении гордости их во всех случившихся делах. Да воздастся Господу хвала!

«После сего, мы благодарим вас за внимание оказанное к званию нашему и чести, равно и за то, что вы даете нам место среди достойных людей; и хотя в сущности мы бы не заслуживали того, но упаси Боже нас от какого-либо деяния противного законам исламизма или высокой державы. Мы освободили женщин, [325] (княгиню Чавчавадзе с ее спутницами) прежде получения вашего письма, и если бы вам известны были в сущности обстоятельства, то вы нас не обвинили бы; ибо всякому известно, что мы всегда человеколюбивы, что мы изливаем дыхание свое в произношении святых речей Господа Создателя и пренебрегаем злобою врагов наших — неверных. Велико желание наше и усердны молитвы к Всевышнему, о доставлении нам удовольствия познакомиться с вами, к чему до ныне не представилось случая. Может быть Всещедрый Бог удостоит нас такой милости».

«печать»

«Шемуил»

«Пятница, 12-ое месяца Реджеб, 1271».

Текст воспроизведен по изданию: Война за Кавказом в 1855 году. Том I. СПб. 1877

© текст - Муравьев-Карсский Н. Н. 1877
© сетевая версия - Тhietmar. 2020
© OCR - Karaiskender. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001