-

Бора в Новороссийске в Декабре 1847 и Январе 1848 года.

(В Апрельской книжке Сборника, помещено было краткое описание боры, свирепствовавшей прошедшею зимою в Новороссийске. Но событие это столь много занимает еще до ныне внимание товарищей наших, моряков, что Редакция, с особенною благодарностию, приняла и передает читателям Сборника это новое, и более полное описание боры и произведенных ею разрушений).

Еслиб великий поэт наш ожил и посмотрел, что сделалось с прославленным им югом, то отрекся бы от звучного стиха:

«От Финских хладных скал до пламенной Колхиды»,

и нашел бы, что эпитет «пламенный» теперь не у места: юг наш превратился в север, по крайней мере, в прошедшую зиму. В Тифлисе каталися уже на санях, когда в Архангельске жаловались на бесснежье. Зима с 1847 на 48 год была одна из таких, какие изредка посещают наш не привыкший к холоду Новороссийский край. Ее сравнивают с зимами: так называемою Очаковскою 1788-89; памятною современникам 1812, 1828-29 и 1837-38 годов. В степной части Крыма, свирепствовали постоянно, более 36 дней, [334] страшные мятели; скот по трое и более суток оставался без корму в загонах, куда невозможно было пробраться, по причине снежных сугробов, заграждавших входы. Сады были покрыты снегом до того, что виднелись одни только вершины дерев. Ложбины превратились в снежные возвышенности. На Черном море, в течение зимних месяцев, дули сильные ветры, а у восточного берега свирепствовала бора.

Бора у северо-восточного берега Черного моря дует в NO-й четверти с различною силой, исключительно на пространстве от Анапы до Форта Вельяминовского; далее к SO она постепенно слабеет, и очень часто переходит в свежий SO. Разрушительная сила боры бывает только у самых берегов; далее же в море она чувствительно ослабевает; были случаи, что суда, находившиеся не в дальнем расстоянии от берега, при порывах боры, крепили марсели, между тем как другие, мористее, несли брамсели.

Нигде бора не свирепствует с такою ужасною силой как в Новороссийском заливе. Залив этот вдается от мыса Дооб, при входе, к северо-западу; почти на 8 миль; по северо-восточную сторону его возвышается сплошной хребет гор, высота которого над поверхностию моря до 2000 фут. Простираясь вдоль залива в расстоянии от берега около 1 1/2 мили, хребет этот к NW оканчивается постепенным скатом к обширной лесистой долине в верховьи залива; к SO, обогнув Новороссийский залив, идет по северо-восточную сторону Геленджика, за которым вскоре сливается с другими горами. Склон этого хребта к заливу, у вершины голый, безлесный, идет в начале под углом более 45° к горизонту, потом, делаясь постепенно положе, покрывается кустарниками и разрезывается неглубокими ущельями, образуя как-бы ряд хребтов, спускающихся к заливу, у которого они и оканчиваются каменными обрывами. По многим ущельям протекают небольшие ручьи, вливающиеся в море. [335] Юго-западный берег залива в начале полог, потом постепенно возвышаясь, сливается с хребтом гор, который к юго-западу высокими утесами, упирается в море и, рассекаясь (местами) ущельями и долинами, оканчивается к северу низменностию у Анапы.

На юго-западной стороне залива, у самого верховья его, расположен, основанный в 1838 году, Новороссийск с двумя своими фортами, южнее устья текущей с севера, по долине, горной речки Цемес. В южном конце залива, между хребтом гор и высотою над мысом Дооб, находится, в узкой ложбине, укрепление Кабардинское, построенное в 1836 году.

Вестниками боры в Новороссийске бывают клочья облачков, являющиеся на вершине хребта, при чистом небе; облачка эти вскоре, как-будто отрываясь от хребта, теряются в атмосфере; вместо их из-за гор показываются новые; в тоже время налетают по временам с гор порывы ветра, меняясь в направлении, более нежели на 4 румба; порывы эти начинают набегать чаще и сильнее: тогда наступает настоящая бора — несясь с гор порывами, с невыразимою силою, бора достигает залива, вздымает воду частыми гребнями, срывает верхи их, и, несясь водяною пылью, кропит ею на берегу здания и отдаленные деревья; срывает железные крыши и сворачивает их в тонкую трубку. Человек, застигнутый порывом боры на площади, прилегает к земле, и, предавшись воле ветра, катится до первой преграды. Зимою, при морозе в 16° и более, срываемая ветром вода, примерзая к корпусу и рангоуту судов, образует род ледяной коры, беспрестанно увеличивающейся в объеме; люди, обрубая лед, сменяются беспрестанно, язвимые в лицо, как бы иглами, мерзнущею водяною пылью; платье на них леденеет, все члены костенеют; на судне, сквозь оглушительный, заунывный свист ветра, нет никакой возможности отдавать приказаний; вода в заливе, при порывистых вихрях боры, кажется клокочущею; от [336] страшного завывания ветра, сопровождаемого протяжным, сливающимся в один гул, оглушительным треском, в нескольких кабельтовых нельзя слышать пушечных выстрелов; весь залив покрывается густою, мрачною мглою, сквозь которую никакое зрение не может отличить предметов в нескольких саженях; иногда только в зените видно, небольшим кругом, чистое небо. Ночью, от густоты воздуха и необыкновенной быстроты его течения, звезды как-бы дрожат на небе.

В прошедшую зиму свирепство этих бор, по словам тамошних жителей, было гораздо сильнее и продолжительнее чем когда-либо, со времени занятия на-этого места. С 27 октября, задул NO, который с большею или меньшею силою продолжался до половины Января. В этот промежуток времени, особенно разразились две страшные боры, или лучше сказать порывистые ураганы. Первая из них началась с утра 28 Ноября. NO ветр, очень сильный, с краткими промежутками, дул в продолжение двух следующих дней, но в 6 часов вечера, он обратился в свирепую бору, которою причинены в укрепления значительные повреждения: со многих домов железные крыши снесены вовсе, а в здании тамошнего карантина, кроме железной крыши, сорвало и самые стропила. В это время на рейде стояли на бриделях: № 3, фрегат Мидия, под флагом командовавшего отрядом крейсеровавших у восточного берега Черного моря судов, контр-адмирала Юрьева 2-го; № 2, 18-ти пуш. брик Аргонавт; №s 4 тендер Струя; № 1 транспорт Березань.

К 11 часам ночи фрегат подрейфовал с бриделем. Во время этого дрейфования, при порывах урагана, цепи усов до того вытягивались, что рым, в который укреплен вертлюг, показывался на поверхности воды, и потому надо было полагать, как то и действительно оказалось в последствии, что восточный [337] мертвый якорь (У фрегатских бриделей мертвые якоря в 300 пудов.

Грунтовные цепи по 100 сажень длины и 2 дюйм. толщины четырех гранного железа.

Усы по 15 сажень длиною в 2 1/2 дюйм. толщины.

У бриделей для мелких судок мертвые якоря в 210 пуд.

Грунтовные цепи по 100 саж. длиною и в 2 1/2 дюйм. толщины.

Усы в 9 саж. длины и в 2 дюйм. толщины), стащен был на 100 сажень к SW прежнего места. Брошенный в помощь к бриделю, якорь дагликс, остановил фрегат на глубине у фор-штевня 35, а у ахтер-штевня 33 1/2 фут, не далее 50 сажень от мели.

На тендере Струя лопнула судовая цепь от бриделя; бриг Аргонавт потерпел более. — Из донесения командира, капитана 2 ранга Рюмина, видно, что вверенное ему судно находилось в весьма опасном положении. С возраставшею борою усиливался мороз, который доходил до 13° по реомюру. Носовая часть судна, обдаваемая волнением, которого брызги тут же замерзали, мало по малу качала покрываться слоями льда, превратившимися вскоре в одну сплошную массу, покрыв пространство, от гальюна до русленей, а еще более под русленями. Эта часть судна стала погружаться, от чего вода, попадавшая в судно от всплесков волн (до сего времени, расходясь свободно вдоль всего брика, она стекала в задние шпигаты) стала теперь накопляться в носовой части и в то же время мерзнуть. Вся палуба, на которой было разнесено по 60 сажень двух канатов, на случай, еслиб лопнула бридельная цепь, покрылась также толстым слоем льда, равно как весь рангоут, снасти, шлюпки, висевшие на боканцах. К довершению зла, льдиной, отпавшей с правой скулы судна, выбило погонный верхний полупортик, который хотя в то же время был заделан по возможности снутри, но несмотря на это, вода чрез него проходила в судно и увеличивала тяготившую его массу. — Для облегчения носовой части, были брошены с обоих [338] крамбол якоря, и, перевезены на корму две носовые коронады; но все это весьма мало облегчало носовую часть судна. Льду везде накоплялось более и более и в той же мере нос углублялся в воду. Лед обрубаем был беспрестанно командою, разделенною на три смены; но каждая из них при этой работе с трудом могла оставаться более 15 минут на палубе. Платье на людях, обдаваемое брызгами, леденело, обнаженные части тела коченели, от чего многие лишались чувств и были сменяемы другими, которые в свою очередь подвергались тому же. Эта тяжкая работа продолжалась в течение 16 часов и только чрезвычайная энергия н усердие офицеров и команды, как свидетельствует командир, избавили судно от гибели, которой оно подверглось бы непременно, еслиб к тому же времени порывы урагана не стали несколько ослабевать.

Но эта жестокая бора была только предшественницею еще ужаснейшей, которая ознаменовалась столь гибельными последствиями.

12-го Января, во время стояния на Новороссийском рейде на бриделях: № 6 фрегата Мидия, № 1 корвета Пилад, № 2 брига Паламед, № 4 шкуны Смелая и № 5 тендера Струя, и на якорях: транспорта Гостогай и парохода Боец, начались признаки жестокой от NO боры, и потому, по сделанному сигналу с флагманского фрегата, спущены стеньги и реи. В след за тем переменявшийся от разных румбов ветр начал быстро усиливаться с вихрем и жестокими шквалами. В половине 2 часа по полудни на корвет Пилад при порыве от NO-та, набежал, смерч, силою которого корвет накренило на левую сторону до 5°; при чем лопнули, одна за другой, обе цепи от бриделя, вырвав передние стопора с рым-болтами, а у задних гаки. Брошенные в тоже время дагликс с 55-ю, и плехт с 35-ю саженями, задержали корвет на глубине 22 фут за кормою. Между тем ветр усиливался [339] более и более и к ночи обратился в жесточайший шторм, при 16° морозу.

Ночь с 12 на 13 число Января 1848 года долго останется памятною жителям Новороссийска, а еще и того более морякам, которые провели ее на рейде этого порта. Нет выражений для описания ужасов свирепствовавшей в это время бури, или лучше сказать всесокрушающего урагана, который нельзя сравнивать с ураганами Антильских островов, столь известных своими страшными, разрушительными действиями. Невообразимая сила ветра с ужасающими порывами, трескучий мороз, доходивший на рейде до 16, а на берегу до 20°, по реомюру, густой мрак среди дня, несущаяся по воздуху в виде тончайших иголок, водяная обмерзлая пыль, треск, свист, гул, все это смешалось в один хаос, как бы предвестник разрушающейся вселенной. Это продолжалось более трех суток без ослабления.

Можно вообразить борьбу, какая предстояла в эту ночь экипажам стоявших на рейде судов. Чему не подвергались люди? Со всех сторон угрожала им опасность, даже самая гибель. Суда обросли снаружи толстою массою оплошного льда, внутри все замерзло, отторгнутые с рангоута и снастей льдины падали на работавших людей; обдаваемые брызгами, тут же замерзавшими, они коченели от стужи. Так проведена эта роковая ночь, в беспрерывном напряжении истощенных сил. Но что значили эти сверх-естественные усилия против разъяренных стихий! К чести гг. командиров, офицеров и команд, как видно из донесений, в эти страшные минуты рокового испытания, ни на одном судне дисциплина не была нарушена ни на минуту. Офицеры первые везде подавали собою пример того бессознательного самопожертвования, которое всегда и везде отличает наших офицеров; о нижних чинах говорить нечего. Видя начальника, сохраняющего среди опасности присутствие духа, Русский воин, чудо-богатырь, как называл его бессмертный Суворов, готов в [340] огонь и в воду, в след за своим отцом-командиром.

Каждую минуту казалось, что буря достигала высшего своего развития, и каждую минуту усиливалось свирепство ее величественно-грозных ужасов. В 2 1/2 часа по полуночи, лопнула цепь с левой стороны на бриделе № 3, на котором стоял бриг Паламед; в тоже время брошен дагликс с 55 и плехт с 45 саженями цепей; вскоре потом лопнула и правая цепь от бриделя, а потому был брошен запасной якорь с 50 саженями пенькового каната. Бриг оставался на двух якорях, а канат третьего был слаб, глубина за кормою была 26 фут. Сильным волнением выбило погонный борт и положение брига с этой минуты сделалось весьма опасным. Он претерпел все то, что сказано о брике Аргонавт выше, при описании первой боры. Три раза необыкновенным усилием офицеров борт был заколачиваем снутри досками, и столько же раз сильным напором воды выпирало эти доски, отбрасывая работавших людей; вода стала накопляться на баке и превращаясь в лед, погружала нас более и более, с помощию наружой массы льда, которая образовалась на всей передней части судна от фор-руслиней до гальюна; брик с трудом подымался на волнении, до того, что время от времени оно стало ходить чрез бак, от чего прекратилась возможность облегчать переднюю часть судна обрубкою на ней льда. В 4 часа утра брик стало дрейфовать, в 5 часов он ударился кормою и от этого выбил руль. Удары продолжались чаще к чаще, трюм и кубрик наполнились водою, бриг стало поворачивать левым боком к берегу, потом повалило совершенно на бок, и било всем лагом, от чего упала за борт грот-мачта. Опасаясь, чтобы после этого падения, брик, облегченный от тяжести грот-мачты, не положило на правый бок, командир брика, капитан-лейтенант Вердеман, приказал обрубить пеньковый канат с правой стороны. К рассвету брик [341] прибило к берегу, не далее полукабельтова между карантином и блокгаузом. Пятеро удалых матросов вызвались передать на берег конец, посредством шестерки, которая, сорвавшись с боканцев, держалась у борта, но едва достигли они до половины расстояния, разделявшего брик от берега, как шлюпка была опрокинута, и все пятеро сделались жертвою своего самоотвержения. Только около полудня буря несколько смягчилась и с помощию необыкновенных усилий собравшихся на берегу жителей, экипаж был свезен на берег, где, по распоряжению коменданта Новороссийского укрепления, размещен по возможности. Командир брика, все офицеры и многие из нижних чинов поступили в госпиталь с ознобленными руками и ногами.

Такой же участи подвергся транспорт Гостагай. — Стоя на судовых якорях, потому что все бридели были заняты судами-крейсировавшего отряда, по мере усиливания ветра, командир транспорта, лейтенант Щеголев, еще с вечера, в помощь к дагликсу и плехту, приказал бросить третий якорь, а не много спустя, два верпа гуськом с кабельтовым. В 3 1/2 часа утра 13 числа транспорт подрейфовало, а в 4 часа первым ударом об мель вышибло руль. После нескольких ударов, в трюме накопилось воды до 6 фут. Не предстояло никакой возможности к выкачке. Все судно снаружи и снутри покрылось толстым слоем льда. До рассвета команда, и бывшие для отвозу 30 человек солдат, были сосланы на низ, и там, при закрытых люках, укрывались как могли от невыносимой стужи. Утром увидели, что транспорт принесен весьма близко к берегу, недалеко от карантина. Приступлено к спасению команды, что исполнялось с величайшими затруднениями, потому что большая часть людей, закоченевших от стужи, с трудом держались на ногах. Все однакож кончилось благополучно. Несколько нижних чинов с ознобленными руками и ногами отправлены в госпиталь. [342]

Пароход Боец, под командой капитана 2 ранга Рыкачева, обошед укрепления береговой линии, пришел 11-го числа Января в Новороссийск за углем. Крепкий ветр не дозволил получить его с берега, и по причине занятия всех бриделей судами отряда, должен был оставаться, так как и транспорт Гостогай, на своих якорях. К полуночи брошен был другой якорь, и пароход, имея на клюзе дагликсу 40, а плехту 90 сажень цепного каната, до 2-х часов оставался в этом положении; но когда ветр начал усиливаться, то командир приказал развести пары и пустить машину полным ходом. Эта предосторожность, однакоже, не избавила парохода от катастрофы. Когда бора обратилась в порывистый ураган, то к 2 часам пополуночи 13 числа, лопнула дагликсовая цепь. — До 4 часов пароход удерживался на плехте с помощию паров, но с этого времени начало его дрейфовать. — К 6 1/2 часам пароход прибило левым боком к берегу, в расстоянии 20 сажень, недалеко от пристани. На шлюпке передан на берег кабельтов и потом стали спасать людей, но прежде, однакож, наполнили трюм водою, для того, чтобы волнением не било парохода об мель.

С рассветом следующего дня, буря достигла высочайшей степени своей силы, и мгла, от брызгов, срываемых порывистым ветром с поверхности воды, и от пасмурной погоды, была так велика, что ничего не было видно на самом близком расстоянии. — В последствии, когда несколько очистилось, хотя ветр нисколько не утихал и холод был тот же, можно было рассмотреть с флагманского фрегата, что из бывших на рейде судов, устояли на своих местах: тендер Струя, которого была видна только вершина рангоута (корпуса же, за мрачностию, нельзя было видеть, хотя он находился от фрегата не далее 4-х кабельтовов); корвет Пилад, сорванный с бриделя, стоял на своих якорях на вольной воде. Шкуны Смелая за мглою не было видно. Между тем буря свирепствовала [343] с прежнею жестокостию; в 9 часов ночи по направлению к тендеру сделаны были две сигнальные вспышки, и слышны были как-будто четыре выстрела. Хотя от флагмана велено было повторить сигнал, но ответа не последовало.

Мы оставили корвет Пилад на трех якорях. Когда жестокость урагана дошла до высочайшей степени, то и это судно, вместе с прочими, с 2 1/2 часов по полудни, 13 числа, стало тихо дрейфовать. В тоже время были брошены, один за другим, оба запасные якоря с пеньковыми канатами; канатов выпущено с правой стороны 33, с левой 30 сажень на клюз, которые, по причине дрейфования судна, выравнялись с цепными канатами плехта и дагликса. Несмотря однакож на это, корвет, подаваясь едва заметно назад, в 8 часов вечера, ударился кормою об мель, почему прежде всего поспешили снять с петель руль; удары продолжались, вода в трюме дошла до 24-х дюймов, но ее выкачали до 9 1/2 д. 14-го числа к 9 часам утра стал всем килем на песчаный грунт, против госпиталя, кормою к берегу. — Глубина за кормою 8, у грот-руслиней и с носу 11 фут; — углубление же корвета на вольной воде: ахтер-штевенем 15, фор-штевнем 14 ф. 3 д. — 15-го числа, с помощию берегового гарнизона, судовая команда была свезена на берег благополучно. Семь офицеров и 42 человека нижних чинов отправлены в госпиталь с ознобленными членами. Командир корвета, капитан-лейтенант Юрковский, пострадал не менее других. Он, как и остальные командиры выброшенных судов, рекомендует начальству гг. офицеров и команду, которые во все продолжение жестокого испытания, исполняли свои обязанности с примерным усердием и охотою.

Из стоявших на бриделях судов отряда, не были снесены с них: флагманский фрегат, шкуна Смелая л тендер Струя. Из рапорта командира шкуны, лейтенанта Колчина, видно, что сначала боры, в [344] продолжение более 47 часов, он, офицеры и команда находились в беспрерывной авральной работе, занимаясь очисткою льда с корпуса судна, рангоута и снастей; для чего употреблялось все то, что могло служить к этой цели, даже и абордажное оружие, раскаленное железо и кипяток; заблаговременно брошены с крамбол якоря, орудия перетащены к корме, но все эти предосторожности мало помогали; шкуна погружалась более и более и ей угрожала неминуемая гибель. В таком положении она находилась к 4 часам утра 14 Генваря. Не теряя присутствия духа, командир прибегнул к последним средствам для облегчения судна. Приказано было сбросить брифок-рей, обрубить утлегарь у эзель-гофта, С бакштагами и штагами; с величайшею опасностию посланы были люди для обрубки на мачтах такелажа. Хотели выбросить за борт орудия, но не предстояло к тому никакой возможности. Все они, с своими станками, как бы приросли к своим местам, составляя сплошные массы льда. Нельзя также было и подумать об открытии бортов; все усилия были обращены к обрубке льда, везде, где только было возможно. Командир и офицеры, находясь безотлучно при работе, несмотря на изнеможение и жестокую стужу, поощряли людей. Некоторые из них, равно как и из нижних чипов, подвергались ушибам от падающих с мачт и стеньг ледяных глыб. Таким-то напряженным усилиям экипаж и судно обязаны своим спасением.

Но совсем другая участь постигла тендер Струя. 14 Генваря, когда мрак, скрывший картину всех ужасов прошедшей ночи, стал несколько уменьшаться, с флагманского фрегата увидели, что над местом, где стоял тендер, возвышается топ его мачты, который с салингом представлял собою как-бы крест, наклоненный несколько назад и на левую сторону, над влажною могилою 52 человек, нисшедших в нее в одно мгновение, в цвете лет и здоровья. Ужасная участь! [345]

Командир, 32-го флотского экипажа капитан-лейтенант Леонов 1-й, мичманы флотских экипажей: 32 Обезъянов и 34-го Ковалевский, корпуса штурманов прапорщик Скогорев, 32 экипажа артиллерии кондуктор 1, унтер-офицеров 3, рядовых 37 и нестроевых разных команд 7 человек, составляли экипаж погибшего судна.

(Окончание в следующем номере).

Текст воспроизведен по изданию: Бора в Новороссийске в декабре 1847 и январе 1848 года // Морской сборник, № 9. 1848