ТЕОФИЛ ЛАПИНСКИЙ

(ТЕФФИК-БЕЙ)

ГОРЦЫ КАВКАЗА И ИХ ОСВОБОДИТЕЛЬНАЯ БОРЬБА ПРОТИВ РУССКИХ

ГЛАВА 3

Происхождение и значение слова «черкес». — Первая встреча черкесов с абазами. — Вероятное происхождение названий «абаз», «адыге», «сван», «осетин». — Прежние поселения на Западном Кавказе. — Сходство абазов с живущими в европейской Турции албанцами или арнаутами. — Армяне в Абазии. — Разделение адыге по народностям, племенам, фамилиям и дворам. — Разделение по рекам. — Разделение по мехкеме, или судебным дворам. — Статистический обзор народа. — Религия: бывшая католическая часть, языческая часть и греко-армянская часть. — Воспоминания о генуэзцах. Латинский крест. — Христианское богослужение. — Греческая мифология. — Греческий крест. — Магометанство.

Слово «черкес» очень старо и вначале употреблялось для названия разбойничьих банд, которые свирепствовали на берегах реки Днепра. Оно составлено из турецко-татарских слов «чер» или «чар» (подстерегать, искать) и «кес» (отрезать, грабить, убивать).

Первые черкесы, которых мы встречаем в истории, были бандой разбойников с большой дороги разных национальностей, среди которых господствовал турецко-татарский элемент. Они жили от своих многочисленных стад скота и табунов лошадей, но больше всего — от грабежа и войн, не признавали ни власти татарского хана, ни турецкого султана и назывались своими соседями разбойниками и мошенниками или, что то же самое, черкесами. Из-за панцирного снаряжения, которое многие из них носили, назывались они также кайзаками. Их главная квартира носила название Черкассы и находилась на том месте, где еще и ныне стоит город того же названия на реке Днепре. Многочисленные польские и малорусские беглецы усиливали эти банды, а когда славянский элемент стал доминирующим, татарская часть черкесов ушла на Дон; оставшиеся на Днепре стали называться кайзаками, а позднее — казаками.

Черкесы, отошедшие на Дон, основали там Новые Черкассы, называемые теперь Ново-Черкасск. Когда под влиянием московских великих князей Дон начал также организовываться по-военному, черкесы смешались с татарскими, московскими, а также русскими пришельцами 18 [70] и приняли постепенно греческо-христианскую веру, как и имя — казаки. Вольная часть, которая не хотела принимать христианскую веру потянулась дальше на восток и осела на равнинах между Каспийским и Черным морями, севернее реки Кубани и Терека, где она смешалась с разбойничьими татарскими племенами кочевников и сделала караванную торговлю опасной. Дикие банды, которые встречались в ордах крымских и оттоманских войск под именем черкесов, были контингентом пиратов с Днепра, Дона, Кубани и Терека, служивших только как вспомогательное войско и не находившихся под непосредственным начальством турецкого султана и татарского хана.

Когда после взятия и покорения Крыма русские начали продвигаться на Кавказ, то они столкнулись с черкесами. После нескольких горячих сражений одни покорились, другие отступили частью на правый берег Терека, частью на левый берег Кубани. На оставленных ими берегах обеих рек русское правительство устроило казачьи колонии, и на Тереке были основаны новые колонии — линейных казаков, с которыми с самого начала смешались многие черкесы, на Кубань были переселены польские запорожские колонии с Днепра 19. Черкесы принесли в кавказские местности, куда они бежали, свои татарские обычаи и свою магометанскую религию; в Дагестане они смешались вскоре с живущими там семитскими и туранскими племенами. В Абазии они имели другую судьбу.

Когда черкесы осели вдоль берегов Кубани и в Кабарде в конце прошлого столетия, число их было еще значительно. Они увеличились, если можно верить преданию их потомков, еще на 20 000 всадников. Пехоты они не имели. В четыре раза большее количество было частью уничтожено русской войной, или покорилось русским, или ушло через Терек на восток. Левый берег Кубани ко времени прихода черкесов был почти необитаем; только большие стада рогатого скота и овец паслись на равнинах, собственники которых, абазы, жили в глубине страны в горах. [71] Между черкесами-разбойниками и наполовину дикими абазами возникла ожесточенная борьба, которая в конце концов закончилась неблагоприятно для первых. За исключением немногих семей, которые искали защиты под стенами турецких фортов Анапы и Суджука, и некоторых других семей, осевших на Кубани между реками Псекупс и Пшада, они должны были очистить страну шапсугов и абадзехов и были оттеснены за Лабу и Малую Кубань до Кабарды. Не более 50 семей смешалось с абазами и поселилось среди последних.

На Малой Кубани образовались маленькие племена черкесов, которые постепенно сильно смешались с абазами и в которых в конце концов сделался господствующим абазский элемент. Эти маленькие племена подчинялись своим черкесским князьям и делились на бзедох, иемиргай, хатокай, иарохей, бёсней, карачай, мокош и т.д.

Но большая часть черкесов направилась в Кабарду, где они вступили в борьбу с прежними жителями, потомками семитско-иудейских лезгин и наполовину христианских абазов, и осталась победителями. Жители Кабарды приняли вскоре магометанство, но сохранили адыгский язык, который был также принят черкесами, с примесью большого количества татарских слов. Население Кабарды смешалось, и три расы (индогерманская, которую представляли абазы, туранская, которую представляли черкесы, и семитская, которую представляли лезгины) слились вместе; однако многие черкесские фамилии сохранили княжество и дворянство (хан и мурза), которые существуют еще до сих пор.

Нападение русских, которым Кабарда не могла оказать успешного сопротивления, общая опасность сблизила абазов с черкесами. Первые, которые населяли и богатые равнины по Большой Кубани, защищенные широкой, трудно переходимой рекой и горами, подвергались не такой большой опасности, как мелкие, живущие на равнинах вдоль Малой Кубани, смешанные с черкесами пограничные племена, которые должны были выдержать первый удар русских. В беспрестанной борьбе все более и более сливались эти племена воедино, многие черкесские фамилии отошли внутрь [72] Абазии и, хотя они жили разбросанно, образовали среди абазов свое собственное племя под именем Эзден-Тлако и были названы абазами ворк, что означает «рыцарь» или «благородный». Все они были магометанской религии, опытны в войне и лучше вооружены, чем абазы, у которых преобладали 50 лет тому назад еще лук и стрелы вместо огнестрельного оружия; во всех военных походах они были вследствие этого вождями. Но вскоре они стали злоупотреблять своим положением, притесняли своих соседей и вступали, когда видели в этом выгоду, в переговоры с русскими, предавали страну, которая приняла их гостеприимно и даже поступали сами открыто на службу к русским в надежде укрепить этим при помощи последних свои узурпированные привилегии. Абазы, которые рассматривали черкесов как чужих (ибо только некоторые честолюбивые абазские фамилии благодаря интригам пробрались в дворянство), начали уставать от своих гостей. Сами они были уже из-за продолжительной борьбы знакомы с военным ремеслом, приобрели лучшее оружие и могли, таким образом, обходиться без своих покровителей. В истории последних лет Абазии мы будем говорить об уничтожении влияния черкесов; здесь мы только скажем, что ныне дворянство совсем не пользуется уважением, а играет лишь печальную роль в стране, составляя едва полпроцента населения, и адыгский народ смотрит на них с ненавистью, недоверием и даже с презрением.

В этом кратком обзоре истории черкесов я хочу опровергнуть заблуждение, которое в ходу во всей Европе. Совершенно неправильно, когда народы Кавказа, абазы, так же, как и дагестанские племена, обозначаются именем черкесов. Не существует больше черкесского народа 20; остатки его на Кавказе сами не называют себя больше так и исчезают все больше день за днем. С прошлого года остаток их в значительном количестве выселяется в [73] Турцию. С гораздо большим правом можно назвать всех казаков России, за исключением запорожцев Кубани, черкесами, так как они потомки этих старых разбойников с больших дорог и среди них сохранился черкесский дух.

Абазы, которые ныне последними сражаются на Кавказе за свою независимость, принадлежат к индоевропейской расе и имеют племенное и языковое родство с жителями христианского княжества Абазии, со сванетами и осетинами, которые, хотя и независимы, находятся с русскими в состоянии своего рода перемирия. Они называют себя также адыге и считают себя, так же как и все абазы, за один и тот же народ с живущими в европейской Турции арнаутами или албанцами, которые также рассматривают их как своих братьев. Среди них распространено предание, что два брата со своими семьями пришли с юга на реку Ефрат, там они разделились: одни направились на северо-запад, другие — на северо-восток. Среди народов, у которых нет ни книг, ни письменности, ни памятников, так что можно только из народных преданий сделать исторические предположения, трудно допытаться до истинной истории. Между прочим, сказание говорит, что этот народ ранее жил на большой реке по названию Абаза, которая вливается в Восточное море, но уже столетия тому назад они стали продвигаться все больше на северо-запад, к Черному морю. Действительно, есть на юго-востоке Кавказа довольно значительная река, которая, однако, называется Алаза, а не Абаза; конфигурация равнины перед Дарьяльским ущельем, заселенной абазскими племенами, поразительно подтверждает правильность предания, касающегося перехода абазов с юго-востока на северо-запад. Местность по течению реки Алазы, по преданию, заселенная абазами, на старых картах обозначается как Албания.

Название «адыге», которое северные абазы присвоили себе в отличие от южных, по их словам, состоит из слов «ади» или «аде» (потом или позднее) и «ге» (быть или приходить) и обозначает позднее прибывших или позднее переселившихся. Племя сванетов получило свое название от высоких гор их страны; «высоко» значит «шуа». Осетины [74] получили свое имя от «оссе» — «снег», потому что горы их страны покрыты вечным снегом. Если бы путешествовавшие географы и этнографы были знакомы с местным языком и русские были бы добросовестны в своих сообщениях и более осведомлены, то путаница, которая господствует в картах и описаниях Кавказа, была бы невозможна.

Абазы при своем продвижении на север встретили армяно-грузинские, греческие и генуэзские поселения вдоль берега Черного моря: первых — на юге, вторых — дальше на север и последних — еще севернее. Этим объясняется также, что у южных абазов стал господствовать армянский двойной крест; у живущих в центре — греческо-языческие обряды, у северных — простой латинский крест. Что греческие колонисты не передали переселившимся абазам христианства, объясняется тем, что эти колонисты состояли из потомков беглецов и сосланных из Греции 21 и, может быть, не имея никакой связи с родиной, были сами язычниками.

Что еще, собственно, существует и не может ускользнуть от глаз внимательного наблюдателя, это значительное количество грузинских физиономий в Южной, греческих — в Средней и романских — в Северной Абазии, что является следствием смешения абазов с прежними жителями. Сванеты очень сильно смешаны с грузинами. Только живущее на крайнем востоке и окруженное татарскими племенами племя абазов — осетины сохранили первоначальную расу в полной чистоте или, может быть, смешались с остатками сарматов. Осетины большей частью блондины и имеют белокурые или желтоватые бороды, которые они охотно красят в рыжеватый цвет. С живущими в Южной Абазии туранскими или турецкими племенами самурзаканцев, так же как с живущими на Кубани и у Эльбруса черкесами и татарами, абазы смешиваются очень мало. [75]

Некоторое количество армян живут еще до сего времени разбросанно в собственных коммунах в стране адыгов и в целом составляют приблизительно 300 дворов с населением в 6 000 душ. Они приняли язык, обычаи и нравы, короче говоря — весь образ жизни адыгов, но строго сохранили свои старые религиозные обряды. Однако в этом и состоит вся их религия: они соблюдают множество постов, их хижины полны икон, которые они получают из Грузии; они не имеют духовенства и принимают участие, когда представляется случай (и они не могут без этого обойтись), в христианских или языческих богослужениях абазов; или совершают также с магометанами омовение и молитвы. Они, правда, принимают участие во всех больших сражениях абазов с русскими, и хотя не так воинственны, но зато ведут свое хозяйство лучше и они состоятельнее, чем абазы. Они часто также торговцы и маклеры. Адыге называют их гиурджи (грузины) и рассматривают их как земледельцев; только в последнее время, с распространением магометанства, подверглись они некоторому влиянию магометанского духовенства.

Как я уже заметил, мои данные о происхождении абазов основываются только на народных сказаниях, т.к. другого достоверного материала для изучения их истории не существует.

Что еще более подтверждает одинаковое происхождение абазов с арнаутами или албанцами, это то обстоятельство, что судьба им определила совершенно одинаковое местопребывание. Арнауты населяют горную цепь на восточном берегу Адриатического моря, абазы — горную цепь на восточном берегу Черного моря. Северные арнауты — католики, средние были язычниками и сделались магометанами, южные — восточные христиане; точно так же северные абазы были католиками, средние были язычниками и в последнее время частично сделались магометанами 22, южные —  восточные христиане. Арнауты и абазы [76] выдержали с турками ожесточенную борьбу и утвердили свою независимость; теперь как те, так и другие служат турецким интересам 23.

Между тем как черкесы, дагестанцы, лезгины и прочие носят, несомненно, следы своего происхождения от татар или евреев в своих глазах и чертах лица, так что даже неопытный европейский наблюдатель узнает в них с первого же взгляда чуждую расу, абаз является великолепным представителем индоевропейской расы. Турка, татарина, еврея и настоящего московита можно как угодно замаскировать европейцем, и все-таки он чрезвычайно редко сможет скрыть свое происхождение, но никто не заподозрит неевропейца в абазе, одетом в шляпу и фрак. Абаз несколько выше среднего роста, стройный и сильный по сложению, но более мускулист, чем крепок в кости. Они имеют большей частью каштановые волосы, прекрасные темно-синие глаза, маленькие стройные ноги. Белокурые или рыжеволосые девушки считаются красавицами. Чрезвычайно редко встречаются люди, которые имели бы телесные недостатки. Во время трехлетнего пребывания в их стране я не видел ни одного горбатого.

Когда вступаешь на землю свободной Абазии, то сначала не можешь понять, каким образом народ, у которого почти каждый ребенок носит оружие, который не имеет писаных законов, исполнительной власти, даже начальников и предводителя, может не только существовать, но еще противостоять долгие годы такому колоссу, как Россия, и сохранить свою независимость.

Причина этому — крепкая социальная организация народа, опирающаяся на национальные традиции и обычаи, которая не только охраняет личность и имущество каждого, но также делает трудными и почти невозможными все физические и моральные попытки к покорению страны. [77]

По своей внутренней организации адыге разделяются на три народности. Самая многочисленная — шапсуги, затем следуют абадзехи; самая малочисленная — убыхи. Первая ограничена на севере Кубанью, на востоке — Абадзехией, на юге — убыхами, на западе — Черным морем. Прикрытая от нападения русских с востока и юга, она защищает Кубань и берега Черного моря.

Вторая по многочисленности народность — абадзехи, ограниченные на севере и востоке Кубанью, на юге — убыхами, на западе — шапсугами. Абадзехия не имеет непосредственного сообщения с Черным морем. Ее северная и восточная границы слабы и часто страдают от военных действий русских.

Третья, наименьшая, народность — убыхи, окруженные на севере Абадзехией, с востока и юга — княжеством Абазией и некоторыми маленькими независимыми племенами, на юго-западе и западе — Черным морем и шапсугами. Убых доступен русскому нападению только со стороны моря.

Народности шапсуги и абадзехи разделяются каждая на восемь племен (тлако). Из этих восьми племен каждые два родственны между собою и образуют, собственно, одно племя, причем каждое из восьми племен шапсугов состоит в родстве с одним из восьми племен абадзехов. Каждое из племен разделяется на несколько фамилий (тлако-сик), а эти, в свою очередь,— на несколько семей или дворов (юнэ). Но все племена, фамилии и дворы одной народности живут смешанно между собой, и в каждой местности представлены все племена и фамилии. Административное деление, если можно употребить это выражение, — это каждая сотня фамильных дворов (юнэ-из), которая, так сказать, представляет деревню, простирающуюся на одну и более квадратных миль, и образует, до известной степени, маленькую независимую республику, которая управляется старшинами, и вся страна есть федерация таких маленьких республик. Эта федерация тем более сильна, что жители юнэ-из крайнего запада или севера состоят в родстве с жителями юнэ-из крайнего востока или юга, и это родство высоко и [78] свято ими почитается. Каждый юнэ-из посылает на совещание страны или народности двух выборных. Внутри каждая сотня дворов делится на десятки дворов (юнэ-ипс), и 10 представителей образует с имамом совет и суд своего юнэ-из.

Другое разделение страны — по рекам. Как бы много юнэ-из ни располагалось по реке (иногда их может быть 20 и более), но на советы, военные собрания и суды всегда избирается от каждого племени только двое старшин 24 — представителей всех жителей, живущих по реке, так что 16 старшин с двумя кадиями во главе образуют совет и суд всех лежащих на реке юнэ-из. Чтобы точно обозначить адыга, нужно назвать его народность, его племя и его род, его реку и указать название его сотни дворов. Например: Ендрис Хантох, Емис, шапсуг, Антхир, Окецикос. Это значит: Ендрис из фамилии Хантох, из племени Емис, народности шапсугов, который живет на реке Антхир в сотне дворов, или юнэ-из, Окецикос.

Третье, новое, разделение страны, которое, однако, еще не очень укрепилось и встречается только в некоторых частях страны, но даже и там довольно нерегулярно, это — по мехкеме, магометанским судам, о которых я буду говорить позднее.

В одном фамильном дворе (юнэ) живут, кроме родителей, все их женатые и неженатые сыновья и незамужние дочери; рабы, как бы они ни были многочисленны, также всегда причисляются ко дворам. Такие семьи очень многочисленны, т.к. часто вместе живут несколько братьев со своими семействами; часто в одном юнэ живет до 100 душ обоего пола. Я никогда не встречал меньше 10, а почти всегда — больше 20 жителей 25; поэтому беру число жителей одного [79] юнэ в среднем 17 человек, что мне кажется скорее слишком низким, чем преувеличенным. В народности шапсугов считают 276 юнэ-из, из которых в треугольнике между Анапой, Суджуком и Атекумом или в малогористой местности Натухай находится 54, в равнинах Догай — 97 и в горах — 125 юнэ-из. Со времени наступления русских в Натухай (1856) и в равнины Шапсуга (1860) большое число подвергшихся опасности жителей ушли в горы и там поселились.

Народность абадзехов исчисляют в 183 юнэ-из. Кроме них к абадзехам принадлежат еще много маленьких пограничных племен, из которых многие слились в одну-две фамилии и рассеялись в Абадзехии; некоторые еще живут в их старых общинах, но изо дня в день все больше сливаются вместе. Старые люди показывали мне по Малой Кубани и по Лабе пустынные области, где еще 30 — 40 лет назад стояли многочисленные юнэ-из, от которых не осталось более следа. Эти пограничные племена были, как уже замечено раньше, черкесского происхождения, но очень сильно смешались с адыгами, пока в конце концов абазский элемент не сделался преобладающим, так что на десяток адыгов едва ли найдется один черкес. Племена кемирхай, науруз, мансур, тафне и другие почти исчезли, из еще существующих бзедох с одиннадцатью юнэ-из является самым значительным. Потом следует демиргой с тремя юнэ-из; другие, как хатохай, босней, ярохай, макош, кабартай, карачай и т.д., состоят каждый из одного единственного юнэ-из. Так как все эти племена принадлежат к абадзехам, то общее число юнэ-из составит 203.

Третья народность независимых адыгов — убыхи образуют только одно племя, которое разделяется на много фамилий и живет в 46 юнэ-из. Так как в этой местности число рабов очень велико и, пожалуй, составляет более третьей части населения, то можно исчислять количество жителей каждого юнэ-из не меньше чем в 25 душ. Таким образом, шапсугов оказывается в 276 юнэ-из (считая каждый в 1700 жителей) 469 200 душ, абадзехов в 203 юнэ-из — 345 100, и убыхов в 46 юнэ-из (считая по 25 душ [80] каждый юнэ) 115 000 душ, что в круглых цифрах составит около 900 000 душ предполагаемого мною населения независимой части Абазии, или страны адыгов.

Приблизительно лет 30 тому назад черкесы и абазы отличались друг от друга по религии гораздо больше, чем теперь. В то время как первые исповедывали магометанскую веру, последние соблюдали христианские обряды, сильно смешанные с языческими. Некоторые историки утверждают, что христианство было введено в горах грузинской царицей Тамарой. Помимо того, что существование этой набожной и храброй княгини 26, почитаемой, кстати сказать, по всему Кавказу, до сих пор исторически не доказано и, может быть, является мифом, достоверно также известно, что грузинские войска не проникали в горы. Напротив того, несомненно, что христианские и магометанские войска жестоко бились на равнинах Кубани. Многочисленные могильники 27, в которых еще и теперь находят различные татарские, грузинские и другие монеты и оружие, служат этому лучшим доказательством.

Как я уже заметил раньше, самым основательным предположением является то, что пришедшие с юга-востока абазы приняли религию жителей, которых они нашли в стране, но эта религия была ими недостаточно воспринята, или же этот народ, отрезанный целые столетия турками, татарами, а впоследствии русскими от родственных ему христианских народов и лишенный всякого общения с ними, с течением времени сохранил только внешнее знание веры, впал в прискорбное заблуждение и в последнее время бросился в объятия магометанства.

Религия жителей Абазии четко различаема по трем регионам. От устья реки Кубань до устья маленькой речки [81] Шапсуха, впадающей в Черное море, господствовало латинское письмо. Еще сегодня можно найти множество надгробных памятников с латинскими надписями и простым крестом, высеченным из камня или сделанным из дерева. Новые мусульмане охотятся за этими символами и старательно уничтожают их. В могилах находят оружие с латинскими надписями и гербом Республики Генуя, а также значительное количество золотых, серебряных и медных монет генуэзской чеканки; часто — до десяти и более — встречаются в могилах сабли, изготовленные генуэзскими оружейными мастерами.

Генуэзцы, эти предприимчивые вооруженные купцы, имели свои конторы на севере Абазии. Из Феодосии в Крыму они отправляли свои товары в Анапу, Содшак, Геленджик. Отсюда дороги вели на Кубань, а с правого берега реки караваны тянулись до Каспийского моря. Этот путь связывал генуэзскую торговлю с Северным Туркестаном, с Персией и Китаем. Следы данных торговых связей видны и сегодня. Самыми важными из них являются достаточно хорошо сохранившаяся проложенная в скале дорога от Месиба через горы до реки Абин, след от дороги в лесу Адербе, а также остатки европейских жилищ из каменной кладки, и, наконец, руины крепости на вершине высокой горы у Шипсо Хур. Земляные валы и ров видны и сейчас, сохранился и полуразрушенный колодец, который, вероятно, был очень глубоким и который могли построить только европейские рабочие. Но самым убедительным доказательством является множество надгробных памятников.

Итак, можно с большой уверенностью предположить, что адыги переняли католическую веру у генуэзцев; после же ухода чужеземцев впали в непонятную религиозную путаницу, в результате которой сохранился только символ христианства — крест. Этот божественный символ свято чтят даже сегодня; там, куда магометанство проникло силой, его можно найти во всех хижинах. Часто я был удивлен, тем, что видел крест, вышитый или вплетенный в намазлык 28. Обращенный в новую веру мусульманин [82] наклоняет свою голову и касается лбом креста, не представляя его значения. И в самом деле, никто из туземцев не смог мне объяснить его значения. Он священ, так как его носил Иесха 29, сын великого Тха 30. В большом божественном почете здесь и Мара 31, которую почитают здесь как Тха-нан (матерь Божью). Но кем она является — матерью Бога-отца или Бога-сына, они не знают и, кроме этого имени и креста, не имеют ни малейшего представления о христианской вере.

Как самый большой праздник в стране адыгов отмечается день в июле, когда Мара вознеслась с земли на небеса. Легенда гласит, что она в этот день спускается на землю, участвует в празднествах, и тех, кто ее поминает, благословляет и хранит от несчастья, оставаясь при этом незримой.

Чтобы дать представление о религиозных обрядах этого маленького народа, некогда бывшего христианским, хочу подробно описать один из ритуалов, который я наблюдал от начала до конца с большим вниманием и интересом. Это было летом 1858 года. Я был занят организацией переписи населения, взиманием налогов и т.д. у горских народов, проживающих на реке Пшат. Однажды утром мне сообщили о депутации, и тут же появились шесть седобородых старцев, которые пригласили меня на праздничное богослужение по старинному обычаю страны.

Многие жители заметили, что некоторые из моих солдат носили на груди маленькие крестики, а также было замечено, что я и мои солдаты, проезжая в горах Пшата мимо креста, зачастую встречающегося по дороге, по обычаю нашего польского отечества снимали каждый раз шапки, в то время как черкес, или турок, или вновь обращенный адыг обычно встречали этот символ презрительным взглядом или пренебрежительным жестом, а при случае их разрушали или уничтожали. Это все, сказали мне старики, передавалось в горах из уст в уста, поэтому народ [83] надеялся, что мы не откажем в своем присутствии на празднике. Мне было слишком любопытно видеть праздник, чтобы я мог отказаться от приглашения. В полдень я поскакал в сопровождении двух офицеров и восьми солдат за депутатами, к которым присоединилась толпа более чем в сотню всадников, на указанное место, отдаленное не более чем на час пути от моей последней квартиры.

Первый взгляд на предназначенное для богослужения место вызвал в моей памяти то, что я читал о священной дубраве древних друид. Мощные столетние дубы, образующие круг, бросали густую тень на род грубого каменного алтаря, в середине которого возвышался очень старый, грубо сделанный деревянный крест. Вокруг алтаря стояли четыре молодых быка, восемь баранов и восемь козлов, которых держали за рога молодые мужчины. На каменной плите, заменяющей престол, стояли большие чаши с хлебом, пшеничными и маисовыми пирогами, медом и маслом, а также сосуды с молоком и со шветтом 32. Против алтаря в середине жертвенных животных стоял высокий, очень бодрый старик с прекрасной серебряной бородой и обнаженной головой. По бокам его — два мальчика: стоящий с левой стороны держал три (одна в другую поставленные) деревянные чаши, а с правой стороны — три ножа различной величины на круглой доске. В отдалении полукругом у алтаря стояли мужчины с меховыми шапками под мышкой, немного далее назад — многочисленная группа женщин и девушек. Приблизительно в 100 шагах от алтаря горели широким полукругом около 30 костров, над каждым из них висел большой котел, в котором кипятилась вода.

Высокий старик молился перед алтарем; его взгляд был пристально устремлен на символ спасения, значения которого он не понимал. Он молился. Его губы двигались, руки то поднимались вверх, то опускались крестообразно на грудь; это движение повторяли все мужчины. Я [84] приблизился настолько, насколько позволяло мне приличие, чтобы уловить смысл молитвы; к этому времени я мог уже понимать почти все сказанное на адыгском языке. Слова «Tha dahe, tha ichuha, tamitsehki; Iesha, tha-ok! Mara, tha-nan, tha! tha!» 33, которые повторялись всем собранием {мужчинами — с глубокими вздохами, а женщинами — протяжными плаксиво-певучими голосами), раздавались непрестанно у меня в ушах. Я был не в состоянии уловить другие слова, а когда позднее расспрашивал старика о смысле его молитвы, он делал таинственное лицо и не хотел ничего сказать; но я убежден, что бедняк сам не знал ничего больше. Ни он сам, ни присутствующие при этом не крестились.

После того как собрание приблизительно в течение четверти часа повторяло и пело за стариком молитвенные слова, стало сразу тихо; старик надел свою шапку на голову, что проделали за ним все мужчины, повернулся к стоящему около него справа мальчику, взял нож с доски, повернулся ко мне и кивнул мне подойти поближе; затем он дал мне в руку нож, который я должен был передать моему соседу, этот — стоящему около него и так далее. Нож быстро переходил из рук в руки и возвратился после того, как все мужчины прикоснулись к нему, опять назад к старику, который взял теперь чашу из рук слева стоящего мальчика и сделал знак, чтобы ему подвели первое жертвенное животное. Шесть здоровых парней повалили молодого быка перед серединой каменного алтаря на землю и держали его так, пока старик, бормоча все время слова «Tha! Tha!» и т.д., разрезал ему горло и нацедил кровь в чашу. Тогда убитое животное было убрано, и после того, как другие три быка таким же образом пали под жертвенным ножом, животных потащили к кострам, где занялись их приготовлением.

Снова, поднимая глаза и руки и окровавленный нож к кресту, старик произнес громким голосом знакомые слова, [85] а все собрание повторило их за ним. Потом он взял с доски второй нож, который, так же как первый, сделал круг, и им были зарезаны восемь баранов; кровь была отцежена во вторую чашу, и животных оттащили к котлам. Снова поворот к кресту и короткая молитва; потом с такой же церемонией был взят третий нож и им зарезаны козлы. В конце опять последовала короткая молитва.

Старик был заметно утомлен, несмотря на его редкую бодрость и ловкость, которые он обнаружил при убивании жертвенных животных; бойня продолжалась более часа. Три наполненные жертвенной кровью деревянные чаши были поставлены на большую плиту справа от каменного престола, и сейчас же к ним стали тесниться старые и молодые, чтобы как-нибудь смочить в крови кусочек сукна или полотна или хотя бы кончик пальца, т.к. это считается хорошим средством против болезней человека и животных и против колдовства. Я заметил также, что многие мужчины роняли несколько капель на свое оружие; однако я не мог, несмотря на мои вопросы, узнать, какую пользу это должно принести.

Первый акт окончился, теперь начался второй. Неженатая молодежь отправилась вместе к котлам и огню и начала проворно сдирать кожи, разрубать мясо и приготавливать обед. Мои европейские спутники, которым уже стало скучно, побежали к кострам. Я же не хотел упускать из виду импровизированного священника. Следующая сцена была, так сказать, богослужением женатых людей. Старик стоял в нескольких шагах от креста; мужчины и женщины подходили один за другим с различными просьбами и жалобами, которые должны были через его посредничество быть переданы Тха: у одного заболел ребенок, другой потерял свой урожай; у этого пал скот, у того брат попал в плен к русским; один хочет предпринять поход против неприятеля, у другого жена бесплодна 34, жена третьего рожала дочерей, а не сыновей.

Старик выслушивал эти и подобные им жалобы каждого [86] с большой серьезностью; потом направлялся к алтарю, брал свою меховую шапку под мышку и бормотал некоторое время, потом опять возвращался на прежнее место, чтобы выслушать следующих. Один из верующих был, видимо, озлоблен и сильно возмущен. «Что делает он, великий Тха? — закричал он громким голосом и с гневно сверкающими глазами. — Я всегда первый в служении ему, моих самых лучших животных, мой лучший мед я приношу в жертву, а моя старая мать лежит в постели уже два года, не может ни жить, ни умереть. Если он ни о ком не заботится, что тогда будет?! Все его оставят и пойдут к новому богу, к Аллаху и к Магомету, что уже и без того многие сделали.» Эта угроза не очень-то понравилась старику, и он строго остановил жалобщика, что также сделали и другие абазы, отстаивавшие великого Тха против Аллаха и Магомета с большим красноречием.

Теперь началась христианская часть богослужения. Старик подошел к алтарю, взял в руки большую плоскую лепешку и сказал внушительным голосом, обернувшись к собранию: «Хлеб, который вы принесли великому Тха в жертву, лежал на его столе и сделался святым, ешьте этот хлеб, и это принесет вам счастье». Он отламывал маленькие кусочки от лепешки и разделил таким образом ее и несколько других между присутствующими. Затем он взял деревянный сосуд, наполненный шветтом, и все пили из него один за другим. Я уже выше заметил, что в этой части церемонии принимали участие только женатые мужчины и замужние женщины. Она имеет много сходства с причащением святых тайн, мне казалось, что я нахожусь на богослужении в первые времена христианства.

После того как каждый съел свой кусок лепешки и выпил свой глоток, старик произнес еще раз обычную молитву, которая была хором повторена присутствующими, и этим закончилось богослужение. Большинство направилось к кострам, другие образовали группы в тени священной рощи. Все ожидали пира.

Как только кушанья были приготовлены, они были принесены. Девушки и молодые люди обслуживали по [87] абазскому обычаю старших. Все уселись в группы по шесть-восемь человек вокруг маленьких низеньких круглых столиков; жертвенные животные, сваренные с просяной кашей, исчезли в зубах проворных адыгов, которые никогда не страдают отсутствием аппетита. Несмотря на огромное количество принесенных съестных припасов, ничего не осталось, кроме костей. Все население одного юнэ-из принимало участие в пиру.

Лежавшие на алтаре кушанья, однако, остались нетронутыми. Они предназначаются или для того, чтобы подкрепить заблудившегося странника, или же великий дух ночью посылает за ними своих слуг, что рассматривается как очень хороший знак для страны. Это чудо всегда случается, как я слышал; но я сильно подозреваю, что почтенный священник к этому причастен. Жертвенные ножи, чаши и кожи жертвенных животных также принадлежат ему по праву.

Размышляя, я поехал домой. Это народ той же самой расы, как и мы, который внешне почти не отказался от христианства, который нельзя назвать варварами, так как он цивилизованнее, чем крестьяне многих европейских стран, который, так сказать, живет у ворот Европы и насчитывает полтора миллиона душ; в чем же причина, думал я, что ни одна из многих католических и протестантских миссий не попыталась посеять семена Евангелия на этой так хорошо подготовленной почве? Идут же миссионеры в Китай и Японию, в глубины Африки и Австралии, делались же попытки обратить в христианство низшие расы, папуасов и жителей Огненной Земли; но никто не позаботился о духовном спасении одного из прекраснейших и от природы интеллигентнейшего из народов! Я не мог дать себе другого ответа, как то, что прошло уже несколько столетий, как религия в Европе должна была уступить свое место политике. И, таким образом, произошло то, что до тех пор, пока могущественная еще в то время Турция имела притязания на эти страны, все избегали вызывать гнев Порты религиозной пропагандой. Теперь же, когда могущественная Россия стремится покорить страну, боятся [88] возбудить неудовольствие царя. Пока Турция делала попытки поработить страну, она оставалась по крайней мере по некоторым обрядам христианской, когда же Россия начала ее завоевывать, она сделалась магометанской. Как все это произошло, читатель узнает в следующих главах; мое собственное убеждение — та европейская нация, которая возьмет под свою защиту абазов против турецких и русских претензий, та и введет свою религию в эту страну.

Мы говорили о бывшей католической части, теперь переходим к центральной части страны, лежащей на берегу Черного моря, где, как кажется, господствовало древнегреческое язычество, следы которого сохранились до сих пор. Магометанство проникло туда меньше, чем в горы, в равнинах же Абадзехии оно распространилось очень сильно 35. Правда, иногда встречается крест, но редко; вместо этого во многих местностях попадаются удивительные, вырезанные из дерева изображения языческих домашних богов. Предания древней греческой мифологии остались еще живы в представлении горцев. Тха-шуа 36 — великий и могущественный бог, который имеет еще целую семью, подчиненных ему богов — Тха-цику.

Кроме того, каждый лес, каждая река, каждая гора имеют своих духов-покровителей: мезимтха, пситха, кусхамтха (лесной бог, речной бог, горный бог). Абазы насчитывают двадцать два крупных божества, и их подразделение имеет большое сходство с греческим. Странное заблуждение: между языческими богами нашла место святая дева Мария, мать великого бога, и высоко почитается; Иисус же неизвестен. Я часто видел священные рощи, дубы, украшенные разноцветными лентами, под которыми жители совершают свои богослужения; туда приносятся также кушанья и напитки для богов, но настоящего богослужения я не мог заметить. Мне рассказывали, и в особенности о мусульманах, что жители стыдятся своих старых суеверий, что только старые люди втайне совершают свои [89] различные языческие обряды и колдовство, что, напротив, молодые сделались уже настоящими мусульманами, но так как они еще не научились молиться, как это подобает правоверному, то предпочитают совсем не молиться ни на старый, ни на новый лад.

На юге страны адыгов, в Убыхии, магометанство также не очень распространилось. Оно известно только некоторым потомкам черкесов и пришельцам из Лавистана. Так как Убыхия ведет издавна большую торговлю рабами с Турцией, то работорговцы также сделались ревностными магометанами, чтобы заслужить расположение турок. В княжестве Абазии найдется лишь несколько отдельных магометанских семейств. Здесь встречается опять крест, но уже не простой латинский, как на севере, но двойной — греко-армянский. Религиозные понятия жителей и их богослужение ничем не отличаются от тех, о которых мы говорили выше; однако, русское правительство у южных абазов, сванетов и осетин построило несколько русских церквей и поставило русских попов для богослужения, но большинство этих церквей было разрушено, попы изгнаны, а сохранившиеся еще церкви никем не посещаются. Абазы видят в этих стараниях не желание русского правительства обратить их в русско-греческое христианство, но средство поработить их, и в этом они правы. О начале распространения и о современном состоянии магометанства в стране адыгов я буду подробно говорить в связи с историей последних лет абазского народа. Здесь только замечу, что если бы христиане употребили хотя бы десятую часть усилий, времени и энергии магометан, то вся страна была бы теперь христианской. [93]

ГЛАВА 4

Законы адыгов. — Коран и адыгехабзе, или обычное право. — Виды суда. — Мехкеме. — Кровная месть. — Наказания. — Языки и диалекты. — Письменность. — Магометанские школы. — Способности и стремление к знаниям молодых абазов. — Отсутствие памятников. — Сказания и сказки. — Объяснители снов. — Сказание о Прометее. — Общественное деление адыгов. — Князья. — Дворяне. — Свободные. — Старшины народа. — Духовенство и судьи. — Рабы и их положение. — Работорговля. — Рабы, девочки и мальчики, в Константинополе. — Жилище адыгов. Их питание. — Кушанья и напитки. — Одежда мужчин и женщин.

Ко времени введения Корана он является законом для всех принявших магометанскую веру, а так как все считаются мусульманами, то должны были бы исполнять этот закон. Но это не так. Во-первых, число сведущих в Коране еще очень незначительно, особенно в гористых частях, и потому адыги не могут так легко отвыкнуть от своих старых обычаев. В основном господствует еще старое обычное право.

Коран достаточно известен; кроме того, здесь не место для трактата о магометанском законодательстве, поэтому я ограничусь беглым очерком абазских законов и существующего у этого народа судопроизводства.

Так как не существует письменности для адыгов, то нет также и писаного свода законов. Судьи судят по старинным обычаям. Если кто-нибудь хочет затеять против другого тяжбу, то отправляется к двум старшинам своего племени в юнэ-из, в котором живет. Они созываются по два старшины от каждого племени и, кроме того, одного или нескольких сведущих в Коране имамов или кадиев. Если процесс не очень серьезный, то призывают от каждого племени только по одному старшине. Так как все судьи обыкновенно неграмотны, но иногда охотно разыгрывают хороших мусульман и хотят судить по Корану, то кадий, особенно когда он хорошо владеет речью, легко справляется со своей задачей. Все эти новые законники обыкновенно умеют из каждого процесса извлечь свою пользу, откуда их изворотливость вошла в поговорку в стране. Если обыкновенный суд не может разрешить спорное дело или одна из сторон протестует против решения, то процесс откладывается до ближайшего большого народного собрания, когда на суде присутствуют самые опытные и уважаемые старшины всех восьми племен и пользующиеся большой известностью кадии.

За осужденного или обвиняемого отвечает все племя, которое в случае нужды поддерживает и защищает его. Если он присужден к уплате штрафа и его собственных средств не хватает, то он собирает их сперва у своей фамилии и, если этого недостаточно, у своего племени, переходя из дома [94] в дом. Согласие на это он получает от старшин своего племени, которые ему передают кусок бумаги с приложенным на нем знаком племени или печатью. Каждый в таком случае обязан ему помогать; если же он не получает того знака, то это означает, что он покинут своим племенем, а если не имеет собственных средств, то убивается или продается в рабство противной партией, особенно если дело идет о цене крови. Если тяжба происходит между лицами разных народностей, например, между шапсугами и абадзехами, то судьи обеих народностей собираются на границе, обсуждают дело сначала отдельно, а потом совместно, и если они не могут прийти к соглашению, то выбирают третейского судью от третьей народности. Чужестранцы (например, турецкие купцы в прибрежных местностях) также охотно, приглашаются в качестве третейских судей.

Если возникает пограничная или другого рода ссора между абазскими народностями, то образуются только два судебных лагеря — из Северной Абазии, т.е. от шапсугов и абадзехов, и из Южной, т.е. из Убыхии, княжества Абазии, сванетов и осетин. Крайне редко случается, чтобы судебный приговор не исполнялся; в таком случае возникала иногда внутренняя кровная вражда.

Единственный случай, когда суд может приговорить к смерти, — это открытая или тайная служба у врага, но и в таком случае судьи обыкновенно довольствуются высшим денежным штрафом, который точно так же, как за убийство и за смертельный удар, устанавливается в 2 000 серебряных рублей 37. Если же все племя отказывается помочь осужденному, что всегда происходит в первом случае, то, если он по тамошним понятиям человек состоятельный, он разорен, если же он не имеет средств, то продается в рабство. Невольный смертельный удар или сознательное ранение, обнажение сабли и угроза ею влекут за собою штраф от 100 до 1 000 серебряных рублей. Случайное [95] ранение, угроза ружьем или пистолетом наказываются штрафом от 10 до 500 рублей; воровство — от 10 до 1 000 рублей и возвращением украденного имущества. Если кто без ведома владельца обрежет хвост лошади, что рассматривается, я не знаю почему, как самое большое оскорбление, то должен заплатить штраф до 500 рублей. Самый маленький штраф — один серебряный рубль, который равняется козе. Хозяин дома, с гостем которого случится какая-либо беда или в доме которого гость будет обворован, должен дать удовлетворение и возместить убытки ему или его фамилии.

Самый тяжелый случай — это кровная месть. Этот ужасный обычай всех нецивилизованных горцев стоит и здесь ежегодно жизни многим людям. Часто брат или другой родственник недоволен платой за кровь, или не согласен с приговором, или слишком нетерпелив в ожидании последнего и убивает или самого убийцу, или кого-нибудь из его племени. Из-за этого возникают бесконечные нападения и убийства; в народе убых с 12 по 17 октября 1859 года, т.е. в течение пяти дней, было убито 42 человека из двух семейств. Все племя должно было взяться за оружие, чтобы прекратить кровопролитие. Введение мехкеме 38, помещения для арестованных и муртазиков 39 долгое время обуздывало адыгов; когда же пала сила наиба, это варварство вспыхнуло тем необузданнее, чем дольше оно сдерживалось.

Много еще можно было бы сказать о различных старинных законах адыгов, но это завело бы слишком далеко. С введением Корана создалась такая путаница, что кроме адыгских судей, которые это положение очень хорошо использовали для себя, никто в этом разобраться не [96] может. В стране адыгов есть пословица: «Каждый раз, как кади открывает Коран, у тебя в хлеве становится одной козой меньше, будь ты жалобщик или обвиняемый».

Все абазские племена говорят на одном языке, который распадается на два главных диалекта. Живущие на севере и северо-востоке, как шапсуги, абадзехи и кабардинцы, говорят на адыгском диалекте; южные абазы, как убыхи и жители княжества Абазия, сванеты и осетины, говорят на южном диалекте. Эти два главных диалекта сильно отличаются друг от друга, приблизительно как нижненемецкое наречие от верхненемецкого. Они разделяются еще на несколько подчиненных диалектов, в которых только выговор имеет незначительную разницу. В кабардинском языке примешано много грузинских и татарских слов, также много татарских слов у маленьких пограничных абадзехских племен, которые, как неоднократно было упомянуто, первоначально были черкесскими. Адыгский язык не имеет ни малейшего сходства ни с каким другим, произношение трудно из-за многих гортанных звуков, кроме того, уроженец Адыге говорит обыкновенно очень быстро и проглатывает многие слоги, так что трудно улавливать слова. Впрочем, этот язык довольно богат и более удобен для пения и для поэзии, чем турецкий. Адыги не имеют письменности, поэтому вся их история основывается только на преданиях и сказаниях. Со времени распространения магометанства арабский язык, язык Корана, сделал значительные успехи. В Абадзехии и некоторых частях равнины Шапсугии основаны духовные школы, в которых изучаются Коран и арабское письмо. Во время моего пребывания там число учащихся мальчиков во всей стране доходило почти до 1 000.

Все документы пишутся теперь по-арабски. Судьи и старшины приняли магометанский обычай вместо своей подписи прикладывать печать, на которой их имя вырезано арабскими буквами. Грамотные, которых сейчас еще очень мало, но число которых, однако, поразительно быстро увеличивается, пытались ввести род арабской письменности для адыгского языка, но это до сих пор осталось без результата. [97]

На турецком языке говорят только торговцы рабами или те, которые долгое время жили в Константинополе; на берегах Черного моря встречаются тут и там лица, которые благодаря общению с турецкими купцами немного научились по-турецки и служат этим последним толмачами.

Среди жителей равнины у русской границы встречаются люди, имевшие по временам сношения с русскими или бывшие на военной службе или в плену у врага, которые более или менее хорошо говорят по-русски; но число их невелико.

Естественно, что европейские языки, письменность и литературные произведения незнакомы народу, который до Восточной войны имел очень ограниченное представление о существовании Европы и весь мир делил на русский и турецкий 40. [98]

Молодые адыги имеют исключительное стремление к учению и хорошие дарования; в Константинополе очень часто проданные в рабство мальчики достигают высокого звания; чтобы выучить то, что изучает турок, адыгу требуется наполовину меньше времени. Часто я видел мальчиков, которым попала в руки какая-либо старая книга, печатный или написанный лист бумаги, бегущих за солдатом с настойчивой просьбой объяснить им, что там написано. Два мальчика 13-14 лет, которые приобрели дружбу одного унтер-офицера, научились в продолжение года не только говорить по-польски, но и достаточно хорошо читать и писать. Водя карандашом по витиеватым строчкам книги, с кусочком бумаги перед собой, они были в состоянии полдня читать по слогам и писать каракули, не двигаясь с места и забывая часто о еде.

Как адыги не имеют письменности, так не имеют они и памятников. Кроме каменных и деревянных крестов, я не видел в горах ничего, что могло бы дать представление о прошлом этого народа.

Учеными людьми у них считаются толкователи снов, предсказатели и рассказчики преданий и сказок. Сны играют большую роль у этого народа. Как только несколько абазов, старых или молодых, мужчин или женщин, соберутся для серьезного дела или для удовольствия, начинают рассказывать по очереди свои сны, которые объясняются толкователем. Есть также, так сказать, официальные разъяснители снов, обыкновенно старые мужчины или женщины, которые, как и их коллеги во всех странах, неохотно занимаются этим делом даром. Слова таких толкователей снов имеют большой вес; поэтому абаз не принимает того, что ему отсоветует толкователь снов, или же делает это, но очень неохотно.

Желая очень видеть такого волшебника, я пригласил к себе самого известного толкователя снов. Я нашел, что он такой же знаток в этом деле, как его коллеги в Европе, с той разницей, что он, не зная ни книг, ни карт, предсказывал мне на горохе, по бараньим костям и ладони блестящую будущность и много желательных вещей. Я обошелся с ним [99] любезно и отпустил его с маленьким подарком. Если его пророчество и не принесло мне никакой пользы, то дружба с ним сослужила мне большую службу. Все сны, которые он с тех пор толковал абазам, приносили всегда какую-нибудь пользу мне и моему отряду; однако за это добрый пророк часто брал с меня контрибуцию, а когда я уезжал из страны, он, несмотря на его преклонный возраст, пришел, чтобы попрощаться со мной и получить от меня еще подарок, и предсказывал всем, что я скоро опять возвращусь.

Среди бесчисленных сказаний есть такие, которые могут быть только отзвуком предания о Прометее и происходят из древних времен, когда Кавказ служил местом ссылки греков. Все народы Кавказа знают это сказание и рассказывают его так или иначе; абаз рассказывает его так: «На высокой горе, где лежит вечный снег (он подразумевает Эльбрус), на высочайшей вершине находится большая, круглая, очень тяжелая каменная плита. На середине этой плиты сидит древний старик. Белоснежные волосы покрывают его голову, его борода почти достигает ног, все его тело густо заросло белыми волосами, его ногти на руках и на ногах длинны и имеют форму когтей орла, его глаза красны и сверкают, как горящие угли. Вокруг шеи, посередине тела, на руках и ногах у него надеты тяжелые бронзовые цепи, которые прикованы к каменной плите. Так сидит и страдает он много тысяч лет. Прежде он был лучшим служителем великого Тха, и за его большой ум и благочестие еще при жизни был облечен большим доверием Тха. Но ему в голову пришли плохие мысли, он захотел быть таким же могущественным и даже могущественнее, чем сам великий Тха; и так как он знал многие его тайны и думал, что все доступно его пониманию, то захотел низвергнуть Тха. Тогда началась между ними продолжительная борьба, и наконец безрассудный был побежден и в наказание прикован на высокой горе. Только немногие люди могли его видеть, потому что подъем к нему связан с тысячами опасностей. Никто, однако, не может видеть его два раза, и те, которые пробовали это сделать, назад не вернулись. Однако есть в горах старики, которые с ним разговаривали, [100] но им запрещено рассказывать все, что они видели и слышали. По их рассказам, старик становится весел и бодр, когда видит живого человека. Он спрашивает каждого о трех вещах: пришли ли в страну чужестранцы и построили ли города и деревни, обучается ли уже по всей стране молодежь в школах, дают ли много урожая дикие овощи и фруктовые деревья. Он спрашивает об этих трех вещах с большим любопытством, а когда обычно получает отрицательный ответ, то делается вне себя от печали.» Этому преданию верят все.

Есть еще много преданий и сказок о заколдованных горах, где злые духи охраняют большие клады, о крылатых конях и т.д. Есть пророчества, что когда неприятель продвинется до того или другого места, то страна будет покорена. Между Мезиб и Пшатом, в труднодоступных горах, нагромождена такая масса камней, которая очень редко встречается на земле. Особенно три камня имеют сказочную величину. Предание говорит, что под этими камнями похоронен старый король со своими сокровищами, а его дух охраняет теперь клады и не допускает врага приблизиться к могиле. Если неприятельские войска расположатся лагерем вокруг этих могил, то наступит конец свободе гор. Я спросил, не раскапывали ли до сего времени этих мнимых могил. Люди удивленно посмотрели на меня и заметили, что это невозможно из-за массы камней, которые их покрывают, и такая попытка опасна и в другом отношении. Однако смельчаки предлагали мне попытаться. Я, правда, велел взорвать на воздух один камень в надежде сделать какую-нибудь интересную находку. Но напрасно копали и искали, я потерял только время, труд и много пороху, который мог использовать с большей пользой на Кубани.

В стране абазов существуют четыре касты: князья (пши), дворяне (уорки или уздени), свободные (тфохотли) и рабы (пшитли). В Южной Абазии, которая состоит в молчаливом перемирии с русскими, в княжестве Абазии и особенно в Кабарде число пши и уорков очень велико. Они сохранили еще свои прерогативы, и их влиянию можно приписать, что южные племена прекратили борьбу. В Кабарде, как мы уже [101] заметили, — это дворянство черкесского или татарского происхождения; в других племенах — это абазы, которые в различные времена и различным образом завладели дворянским титулом. В северной части сохранилось еще много дворянских фамилий, но они потеряли не только свои права, но даже всякое значение. За исключением нескольких абазских семейств в странах Шапсугии и Абадзехии они непременно черкесского, а в Убыхе — абазского происхождения. В стране адыгов есть только четыре княжеских фамилии: Зан-заде в Шапсуге, последним и единственным отпрыском которого является Карабатыр Ибрагим, сын умершего Сефер-паши; многочисленная семья князей Бзедох; князья Темиргоя и князья Хатохая. Кроме того, в стране рассеяно еще несколько дворов, в которых живут потомки уорков. Эти черкесы образуют еще теперь особое племя Эзден — Тлако и женятся только между собой; поэтому татарская раса сохранилась еще почти чистой среди них. Все более притесняемые и преследуемые абазами, они были принуждены, для безопасности своей личности и своего имущества, войти в абазские племена. Они все еще состоятельнее, чем абазы, т.к. имеют больше земли и много рабов; они с болью вспоминают о своем потерянном величии и держатся всегда вместе; они не очень хорошие патриоты, и многие из них служат у русских, потому что им очень бы хотелось, чтобы русская система вошла в силу в их стране. Русские, которые надеялись на содействие этих уорков, отличали их всячески и не скупились на княжеские титулы, которые они давали каждому уорку. Но, вместо того чтобы чего-нибудь достигнуть этим, они повредили только своему влиянию, так как можно быть уверенным, что не только плохой, но и хороший совет, если он исходит от пши или уорка, не будет исполнен абазами, которые исключили их из всех совещаний страны.

Однако есть между уорками, к сожалению, только немногие абазские семейства, которые никогда не вступали в переговоры с русскими и всегда держались с народом; между другими заслуживают хорошего отзыва Цациок в Джубге, Абат на Абине, Берзек и Брак в Убыхии. [102] Благодаря этим фамилиям остатки черкесов, пши и уорки могли еще удержаться в стране адыгов; потому что абазы уже на многих своих народных собраниях серьезно обсуждали, не будет ли лучше уничтожить всю эту чужую касту или прогнать к русским, ее покровителям. Они мало занимаются земледелием, а если имеют землю, то обрабатывают ее при помощи рабов. Если не имеют земли, как, например, сын Сефер-паши и многие другие, то ездят из дома в дом по стране и живут хорошо, т.к. абазское гостеприимство требует приютить и накормить каждого. Они находят себе также всякие занятия, при которых без усилий можно что-нибудь заработать. Так, например, придумывают различные политические посольства от адыгов, о которых те ничего не знают, едут в Константинополь, обманывают там всячески турок и, когда наберут немного денег, возвращаются обратно с бумагами и письмами, которые выдают за фирманы султана, чтобы этим придать себе значение. Со времени последней Восточной войны появилась мода: письма, написанные бог знает на каком языке, передавать от иностранных посольств в Константинополе народу адыгов. Вся эта ложь выдумывается уорками, чтобы приобрести утерянное ими уважение. Многие служат теперь русским проводниками или шпионами. Жаль, что эта каста пошла по такому плохому пути, так как они храбры перед неприятелем и имеют страсть к войне. Все уорки и пши, за исключением немногих абазских семейств, фанатичные магометане. Их больше всего в Убыхии, довольно много в Абадзехии, но их только единицы в Шапсугии.

Массу народа составляют абазы (адыги), которые как раньше уже было отмечено, разделяются на племена и фамилии. Каждый адыг является тфохотлем (свободным, принадлежащим племени). Пши и уорки, когда их принимают в племя, также становятся тфохотлями и вступают в права и под защиту племени. Между тфохотлями нет различия сословий; они живут в полном равенстве между собой. Старшие из среды народа, судьи, вожди и советчики их называются тамадами. Эта должность не выборная и не [103] наследственная. Большое состояние и многочисленная семья, блестящие подвиги против врага, острый ум, красноречие, в последнее время — знание Корана, но прежде всего — преклонный и богатый опытом возраст дают право иметь место и голос в совете старшин. Однако и решение тамад не всесильно, потому что если народ ими не доволен, то он не исполняет желания старшин и принудить его к этому невозможно.

Духовенство в стране адыгов можно разделить на два класса. К первому относится старое христианско-языческое, называемое дшиур 41, которое, как неграмотное, никогда не пользовалось большим уважением и вследствие этого не могло соперничать с магометанским, выступившим с таинственным, полным мудрости Кораном, который, как рассказывают адыгам, написал сам великий Тха. Эти старые священники совершают открыто свое богослужение и обряды только в некоторых местностях по берегу Черного моря; большею же частью они молятся тайком; новое магометанское духовенство их ненавидит и преследует. Это последнее со времени появления в стране наиба Мохамед-Эмина за последние 14 лет очень увеличилось в количестве и завоевало большое уважение.

Во многих юнэ-из построены деревянные мечети, с которых призывают в определенные часы на молитву и где происходят также и моления. Наиб, по примеру Шамиля, попытался ввести мюридов. Так как кроме частых молитв главным занятием новой религиозной общины было безделье и грабеж тех, которые не принимали Коран или не следовали его предписаниям, то вначале наиб нашел много прозелитов, однако скоро здоровый и свободный дух народа воспротивился этому фанатичному учреждению, оно потеряло его доверие. Теперь иногда встречаются оборванные бродяги, которые пользуются, где им это еще удается, гостеприимством и суеверием народа и разыгрывают турецких святых, но они служат скорее предметом насмешки, чем благоговения. [104]

Низшую общественную ступень у адыгов составляют пшитли 42 — рабы. Рабство — татарский обычай, который черкесы ввели у абазов. Рабы — это потомки военнопленных, женщины и дети, похищенные в Южной России, в Черномории, Грузии и при различных раздорах между племенами, и адыги, ставшие рабами по приговору суда. Число рабов значительно, но не одинаково в различных частях страны. В Убыхии они составляют почти четвертую часть народонаселения, в Абадзехии — десятую, в Шапсугии — едва двадцатую.

Не следует связывать представление о положении раба со значением, придаваемым обычно этому слову. Русский крепостной был бы вправе завидовать положению абазского раба. Раб работает не больше, а часто еще меньше своего господина. Он вооружен, и его движимое имущество является его собственностью. Семья раба имеет собственное жилище, часть поля для собственного пользования, и часто рабы владеют значительным количеством лошадей, волов, овец и коз. Владелец не может обращаться с рабом по своему произволу, а этот имеет право привлекать своего господина к суду и подавать на него жалобу. Если он не может выдержать угнетения своего хозяина, то со всей семьей и движимым имуществом переходит к соседу и находит у него защиту до окончания процесса. В худшем же случае рабы могут спастись бегством из одной страны в другую, как, например, из Шапсугии в Абадзехию, и вопрос об их выдаче дает повод к длительным процессам или даже войне, поэтому те, которые имеют рабов, очень остерегаются доводить их до крайности. Однако беглый раб не получает свободы, т.к. всюду, куда бы он ни пришел, считается рабом; он имеет только право выбрать себе нового хозяина.

Рабы вступают в брак только между собой. Хозяин должен купить рабу жену, но ни в коем случае не может навязать ему женщину, которой тот не хочет. Если свободная женщина выходит замуж за раба или свободный женится на [105] рабыне, то он и их дети являются свободными. Дети, родители которых не свободны, остаются собственностью своего господина. Ни один ребенок раба не может быть продан без согласия своих родителей, и пятая часть платы за проданного идет семье проданного. В стране продажа поодиночке не в обычае; всегда продается вся семья. Продажа поодиночке встречается только в Турции. Еще одна особенность. Рабы считаются отдельным племенем — пшитли-тлако, на суде имеют своего защитника, созывают собственные собрания и вместе защищают свои права 43.

У пши и уорков встречается наибольшее число рабов, однако редко бывает, чтобы собственник имел больше четырех-пяти семейств рабов, т.е. больше 80 — 100 человек обоего пола. Значительная торговля рабами ведется с Турцией, и большею частью работорговцами-турками, имеющими своих компаньонов в стране; они получают от этой торговли большую выгоду. Наибольший спрос имеется на детей от 6 до 12 лет и на молодых людей, способных к военной службе, которые покупаются турками для сдачи вместо себя в армию. Взрослые, особенно красивые, девушки, тоже имеют спрос; однако они считаются неверным товаром, т.к. обычно такая девушка не может привыкнуть к новой жизни в Турции и чахнет там, несмотря на комфорт, которым она часто бывает окружена в большинстве турецких гаремов. Ей страшно в городах, в больших, пышно убранных комнатах, в которых она не может весело прыгать и шуметь, как в своих горах; тоска по родине переходит иногда в неизлечимую болезнь, и часто нет другого средства спасти бедную девушку от верной смерти, как отослать ее обратно в горы. Только отвезенные в Турцию в раннем детстве привыкают к турецкой жизни, забывают даже родной язык и не тоскуют по родине. Пожилые люди продаются чрезвычайно редко. [106]

Цены бывают разные. Мальчик никогда не продается в стране дешевле 100 серебряных рублей, девушка, если она только сносно сложена, достигает 300, но не превышает почти никогда 500 рублей, раб, годный для военной службы, стоит обыкновенно 200 рублей. Торговец рабами получает прибыли почти всегда втрое, вчетверо, часто даже в десять раз больше. Красавица, которая покупается в знатный гарем или в сераль султана, оплачивается иногда от 50 до 100 тысяч пиастров (приблизительно от 2 500 до 5 000 талеров); о более высоких ценах я не слышал. Некоторые абазы привозят своих рабов сами в Константинополь на продажу и ждут часто там месяцами, пока продадут свой товар.

Многие также, особенно из Убыхии, как благородные, так и свободные, привозят собственных детей и продают их в рабство, однако это считается позором и вызывает в стране презрение. Другие привозили своих дочерей, если они очень красивы, в Константинополь, чтобы выдать их замуж за турок и получить большую цену за невесту. Турки часто предпочитают брать абазских девушек в жены для своих сыновей, так как родство с другими турецкими семействами нередко имеет свои неприятные стороны. Большинство просто покупает девочек-рабынь, которых они воспитывают в своих гаремах, в жены для своих сыновей.

Убыхи, у которых имеется самое большое количество рабов, поставляют самый значительный контингент в гаремы Константинополя и благодаря этой торговле имеют самые большие связи с турками. Последние позволяют сознательно или несознательно обманывать себя хитрым абазам. Дети рабов, из которых мужчины часто поднимаются до высоких должностей в Турции, а женщины составляют блестящую партию, уверяют турок, что они княжеского происхождения, чему те охотно верят и уверяют других. Все проданные в Турции абазы держатся вместе и помогают друг другу. Таким образом, возвысившийся раб находит в каждом приезжающем в Константинополь абазе услужливого человека, который очень охотно признает его родственником; жители Убыхии особенно охотно принимают родство с возвысившимся рабом, и т.к. каждый житель Убыхии [107] знает, что он с титулом бей (князь) принимается лучше турками, то все они принимают этот титул. Добрые турки, не знающие, что во всем Убыхе не существует ни одной княжеской фамилии, в высшей степени довольны иметь своей женой купленную за несколько сот талеров черкесскую принцессу. Приехав в Париж, я от души смеялся, увидев в одной иллюстрированной парижской газете изображенного в фантастическом черкесском костюме одного такого абазского раба, возвысившегося в Константинополе милостями гарема до звания паши, но при этом не умевшего писать и читать. За воровство и убийство он был лишен должности и заключен в тюрьму. Обычно серьезная газета представляла беглого раба, бежавшего из тюрьмы и спасшегося во Франции, черкесским принцем, которому черкесский престол принадлежит по праву, являющимся объектом политического преследования как турок, так и русских.

Один очень почтенный и искусный писатель издал биографию этого человека и по его указаниям — очерки о Черкесии, которые я прочитал с тем большим удивлением, что я только недавно покинул Абазию. Я думал, что читаю о совершенно другой стране. Когда я позднее познакомился с автором, он мне открыто признался, что просил безграмотного раба, с которым мог объясняться только при посредничестве переводчика, дать ему сведения о его родине. Многие из первых парижских журналов сделали то же самое. Таким образом, если одному человеку удалось в Париже провести так много серьезных и одаренных людей, то нет ничего удивительного, что эти люди в Константинополе, где один поддерживает другого своей ложью, могут провести как угодно доверчивых турок. Это отреченье от своего происхождения было бы еще небольшим преступлением, хуже то, что все живущие в Турции абазы не обладают ни искрой истинного патриотизма, ни бескорыстной любовью к своему отечеству, у проданных рабов это не очень удивительно, но есть также много свободных, которые среди турок в магометанском фанатизме душат прежнюю любовь к своему старому отечеству — Абазии.

Число живущих на Востоке абазов можно считать [108] приблизительно в 50 000 человек обоего пола, из которых большая часть обладает хорошим состоянием, а многие даже очень богаты. Они горды тем, что они адыги, или, как говорят в Константинополе и Европе, черкесы, они хвалятся охотно своей национальностью и выдают себя, хотя они и рабы, за родственников и братьев воинов, сражающихся за свою свободу, но неслыханное дело, чтобы хотя один из живущих постоянно в Турции адыге принес для своего отечества личную или денежную жертву. В Константинополе знают только убыхов как представителей адыгов, в то время как абадзехи и многочисленные находящиеся в вечной войне шапсуги почти неизвестны. Это объясняется тем, что девять десятых находящихся в Турции рабов привезены из Убыхии, а Адыгея так же мало известна туркам, как и европейцам. Последствия этого, как мы увидим дальше, губительны для страны; шарлатаны из Убыхии и некоторые пронырливые уорки, поддерживаемые рабами в Константинополе, обманывали Порту, так же как и посольства союзных государств, и эксплуатировали во время последней Восточной войны интерес к своей стране в своих собственных целях.

Можно сильно ошибиться, представив себе назначенного к продаже абаза несчастным, подавленным и полным отчаяния. Напротив, мысль попасть в Стамбул — золотой город, где пребывает падишах, властитель мира, преследует молодых девушек с детских лет. Часто случается между свободными, что брат и сестра входят в соглашение и последняя продается; это дает возможность брату увеличить свое хозяйство, богато украсить свое оружие, обеспечить себя запасом пороха или купить себе жену 44. Сестра же делает иногда, особенно если она красива, блестящую партию, и тогда случается, хотя и редко, что она вспоминает о далеком брате (который в Стамбуле может быть, конечно, не меньше князя) и посылает ему в горы что-нибудь от своих излишков. Не было случая, чтобы [109] переселившийся в Турцию абаз опять когда-нибудь вернулся в свои горы.

Жилища адыгов патриархально просты. Каждый двор устраивается следующим образом. Высокий, хорошо сплетенный забор, законченный сверху терновником, заключает в себе неправильную площадь. Середина площади пуста. С одной стороны полукругом стоят сакли, с другой — загон для рогатого скота и стойла для овец и коз. В середине саклей находится юнэ-шуа 45, где живет глава семейства со своей женой и детьми, не достигшими еще 12 лет. В этой же сакле хранится самое значительное имущество семейства: постели, железная посуда для приготовления пищи, медные кувшины для воды, сундуки с одеждой, полотном, сафьяном, также запас оружия и пороха. Сакля делается или из дерева, или только из плетеных ивовых прутьев. Стены хорошо вымазаны глиной и снаружи, как и внутри, побелены; пол из хорошо утрамбованной глины, крыша, поддерживаемая поперечными балками, из досок, на которые часто положена солома; потолок обыкновенно так низок, что часто его можно задеть головой, и состоит только из бревен, так что изнутри видно крышу. Большой очаг с камином из досок или из плетня, обмазанного глиной, находится посередине; с обеих сторон (часто только с одной стороны) очага находится небольшое возвышение, которое служит кроватями. Двери из крепкого дуба и запираются только изнутри деревянным задвигающимся засовом; стеклянные окна неизвестны. Небольшое отверстие в стене, снабженное ставнем, служит для освещения комнаты, которая зимой, когда закрыты двери и ставни, освещается огнем очага. Под той же крышей, отделенная только легкой перегородкой, к каждой хижине пристроена маленькая конюшня, в которой могут стоять пять-шесть лошадей. Дверь стойла запирается изнутри сакли задвигающимся засовом.

Такая сакля составляет одну комнату, иногда большая сакля бывает разделена легкой перегородкой на две [110] половины; в одной живет семья, в другой хранится имущество. Во всем доме не увидишь ни замка, ни гвоздя. Внутренняя обстановка очень проста; она состоит только из камышовых подстилок и положенных на них маленьких подушек; столы и стулья неизвестны. Скамейки очень редки. Постельные принадлежности днем складываются и раскладываются только перед сном.

Несмотря на более чем скромный вид, эти сакли довольно уютны, т.к. содержатся очень чисто. Однако же зимой они очень холодны. Ветер наносит иногда через большую дымовую трубу хлопья снега в комнату, и, хотя дрова ничего не стоят и огонь постоянно горит, комната не нагревается; в то время как спереди можно изжариться от огня, со спины замерзаешь. Все абазские сакли совершенно одинаковы, и их внутреннее убранство одинаково. В этом же дворе, в котором живут родители, у их детей отдельные сакли. Каждый женатый сын имеет свою собственную саклю для себя и для своей семьи, также и взрослые дочери, и если семейство многочисленно, то 12-15 таких саклей стоит во дворе, все они обращены фасадом к середине площади. Приблизительно в 20 шагах от большой сакли построены амбары и кладовые, каждый на четырех крепких сваях до трех футов высоты. Эти амбары малы, но многочисленны, и у зажиточных находится часто 10 и более таких построек, сзади саклей стоят также хорошо отгороженные стога сена и соломы, плохо защищенные стойла для буйволов, овец и коз, навесы для домашней птицы и загон для рогатого скота, который летом и зимой стоит под открытым небом. Фруктовые сады и огороды, особо огороженные, примыкают к двору.

Если владелец двора имеет одну или несколько семей рабов, то дворы их построены вблизи их владельца и совершенно по тому же образцу, как было описано, так что дворы рабов и князей ничем не отличаются. Холостые рабы, которые не имеют семьи, живут во дворе владельца в собственных саклях. Вне двора возвышается на расстоянии от 50 до 100 шагов сакля для гостей (хадши-юнэ), в которой не живут и которая предназначается только для [111] гостей. Даже бедный адыг никогда не забывает построить саклю для гостей на своем дворе.

Адыг ищет для постройки двора место в лесу или вблизи его, отчасти чтобы скрыться от взоров врага, отчасти из-за нужды в дровах, чтобы иметь их под рукой. Большинство дворов построены около рек, ручьев или источников; на равнинах жители копают колодцы, которые имеют сходство с теми, которые я видел на Тейсе в Венгрии. В общем такой двор напоминает крестьянскую усадьбу в странах Восточной Европы с той только разницей, что дома в последних содержатся не так чисто.

Обычаи адыге, конечно, теперь единственные во всем мире и имеют много сходства с патриархальными обычаями наших предков. В семейном дворе отец является неограниченным господином, которому, повинуются по первому знаку. Пока он жив, все сыновья обязаны оставаться с ним. Только после его смерти могут они по своему желанию разделиться и выделить свои хозяйства, однако первенец является наследником двора и большей части движимого имущества.

Мать (многоженство редко и впервые введено магометанами) имеет в доме такой же авторитет, как отец, и почитается благоговейно всем семейством. Она руководит хозяйством, и все женщины и девушки находятся в ее распоряжении; первые не имеют права вести отдельное хозяйство или кухню. Мать разделяет одежду, заботится и наблюдает за ее изготовлением. Кушанья варятся для всех вместе по ее указаниям, и два раза в день, за час до обеда и сейчас же после захода солнца, она сами делит их между всеми.

Пища абазов лучше и обильнее, чем у крестьян большей части Европы, и ее главное достоинство — это чистота, с которой приготовляются кушанья. Хлеба выпекается мало, и его заменяет любимая шва-паста — круто сваренная просяная каша или, за недостатком ее, каша из кукурузы.

Чтобы дать читателю представление об абазском обеде, я хочу описать один из них полностью, как его подают в среднезажиточном доме. [112]

Когда приходит время обеда, то прежде всего в комнате для гостей появляется юноша или мальчик с умывальным тазом и кувшином тепловатой воды, другой несет мыло и полотенце. Так как им известны только ложка и нож, с вилкой они незнакомы и твердые кушанья едят пальцами, то необходимо вымыть себе руки. Когда это окончено, вносятся кушанья по турецкому обычаю, но употребляется только деревянная посуда 46. Маленькие столики, высотой самое большее в фут, ставятся перед гостями, каждое кушанье — на отдельном столике. К описываемому завтраку были поданы следующие кушанья: приготовленный в соусе из красного перца индюк, пироги из пресного теста с сыром, маленькие пшеничные пирожки с великолепным, только что вынутым из улья сотовым медом, пресные пироги с мясом, мелко нарезанная баранина, приготовленная в соусе из перца, опять другой формы пирожки с медом, поджаренные в масле ломтики сыра с хлебом, потом кислые сливки с просяной кашей. Обед состоял из очень хорошего, сильно приправленного перцем супа, из баранины (всегда приносится целый баран), красных бураков и кислой капусты; напоследок — пирожки с медом. При каждом кушанье, для которого требуется хлеб, его место заменяют куски просяной каши, разложенные вокруг столика. Столы один за другим приносятся и уносятся; после знатных гостей ест их прислуга; или после старших — младшие 47, потом идут случайно присутствующие и соседи, а напоследок — рабы, потому что есть обычай, что из кушаний, которые приносятся гостям, не должно ничего уноситься обратно в кухню. После еды нужно опять хорошо вымыть руки. У богатых людей часто подается 20 — 30 кушаний, которые выглядят только иначе, но в основном сходны. [113]

Конечно, адыги только в праздники едят дома такое количество блюд, но в общем они живут хорошо. Зато они переносят с редкой выносливостью голод, когда подвергаются этому во время неприятельских набегов, падежа скота и нашествия саранчи. Эти три бича с незапамятных времен не оставляют их почти ни одного года в покое.

В стране адыгов имеется прекрасная вода, и это, так сказать, единственный напиток народа. Однако в южных частях производят крепкое вино, кое-где некоторые гонят водку. Обычно они приготовляют к своим праздникам шветт и крепкий мед.

Одежда мужчин так же проста, как красива и удобна. Они носят доходящий ниже колен длинный кафтан из туземного серовато-белого или коричневого сукна. Богатые стараются достать заграничное сукно светлых цветов. Кафтан без подкладки, с широкими длинными рукавами, которые покрывают руки, без воротника и спереди закрывающий часть груди. Этот кафтан всегда на талии застегивается рядом маленьких пуговиц и затягивается узким кожаным ремнем. На каждой стороне груди находится помещение для 36-40 штук патронов, которые выточены из дерева или кости и воткнуты в определенные отверстия. Эти помещения для патронов, которые дают груди вид органа, у зажиточных бывают украшены серебряной вышивкой. Под длинным кафтаном носят немного более короткий кафтан из тонкого сукна, шелка или хлопчатобумажной ткани светлого цвета. Кафтан делается на подкладке со стоячим воротником, длинными рукавами и застегивается от шеи до середины тела. Под этим кафтаном находится еще второй — из белой хлопчатобумажной ткани, сделанный точно так же, но немного короче, чем первый, и служащий жилетом. Широкие, к щиколотке суживающиеся панталоны из туземного или иностранного сукна (красные панталоны предпочитаются) завершают одежду. Головной убор состоит из высокой барашковой шапки на толстой подкладке, которая может выдержать сильный сабельный удар. Обувь состоит из полусапог из цветного сафьяна, которые сшиты совсем как носки, по мерке. На них надеваются еще [114] маленькие башмаки — как галоши. Одежда и обувь у зажиточных обшита узким серебряным галуном. Против холодов адыг носит зимой длинную овечью шубу. Против дождя служат бурка и башлык, капюшон которого надевается на шапку. Когда адыг садится на лошадь или уезжает из дома, то надевает, кроме того, гамаши выше колен. Одежда у всех мужчин на Кавказе совершенно одинакова, за исключением головного убора, который у татар и грузин другой, и для этой горной, поросшей лесом и кустарником страны, не имеющей ни проселочных, ни больших дорог, где можно идти только пешком или ехать верхом, очень практична. Линейные казаки на Тереке имеют такую же одежду.

Одежда женщин состоит из длинной верхней одежды, которая доходит почти до щиколотки, спереди открытая, без воротника и с длинными рукавами. Под ней находится длинный кафтан который доходит ниже колен и сверху донизу застегивается; на талии он охвачен широким поясом, часто богато вышитым золотом и серебром. Панталоны широки и очень длинны. Обувь та же, что и у мужчин. Очень красив головной убор. Он состоит из высокого чепца формы сахарной головы, как можно видеть на портретах женщин XIV века. Этот чепец очень богато расшит, и с верхушки его сзади почти до пола спускается покрывало. Замужние женщины носят более низкие чепцы. Материи для платьев большей частью пестрые, у богатых — шелк и атлас. Дома женщины ходят неряшливо, но для праздничных случаев даже самая бедная имеет приличное платье. Абазы заботятся очень мало о своей собственной одежде, но подвергают себя всяким лишениям, чтобы получить хорошее оружие для себя и красивое платье для своих жен и дочерей. Женщины и девушки плетут свои волосы в длинные косы и показываются без покрывала.


Комментарии

18. Если я делаю разницу между выражениями «русский» и «московит», то опираюсь на утверждение многих превосходных географов, этнографов и историков, которые доказывают что московиты не принадлежат, как русские, к индогерманской, но к туранской расе. В последнее время русский ученый из Киева господин Духинский привел неопровержимые доказательства, что московиты — смесь финов и татар, хотя и приняли, и то только в последнем столетии, внешне религию и язык русских, но по их происхождению, истории, прошлому и их духу совершенно чужды как русским, так и полякам и другим славянам. Господин Духинский с большим талантом поставил расовый вопрос и убедительно доказал его значение, и т.к. он опирается только на факты, а не на предположения, то разработанная им доктрина имеет большую и блестящую будущность.

19. См. главу 1.

20. Черкесами называется племя в средней орде киргизов, которое во время своего кочевья зимой обычно располагается на восточном берегу Каспийского моря. Это племя насчитывает до 15 000 человек обоего пола.

21. Известно, что Кавказ был местом ссылки Греции — греческой Сибирью. После введения христианства среди греков, во времена римского владычества, ссылка на Кавказ больше не практиковалась.

22. Магометанство арнаутов не очень твердо, большей частью они только разыгрывают магометан, чтобы получать места в турецкой армии и администрации.

23. Можно еще до настоящего времени рассматривать арнаутов как независимых. Они не платят почти никаких податей, не поставляют рекрутов, не принимают гарнизонов и управляются по своим старинным законам. Но большое число их поступает за хорошую плату на службу в солдаты и как полицейские наводят страх на турок и райя.

24. Старшин называют тамадами (предводитель, мудрый), но вообще так называют и стариков, и отцов семейств в их дворах.

25. Есть фамильные дворы (юнэ), где число жителей превышает 100 человек. Совершенно невозможно определить число жителей страны с точностью, т.к. записей о рождении, смерти и браке не существует. Я должен был в моих статистических данных основываться только на вероятных исчислениях. Но так как в некоторых юнэ-из я предпринял точный подсчет людей, лошадей, скота и оружия и число юнэ-из мне также точно известно, то я думаю, что, считая данные в круглых цифрах, не буду далек от истины.

26. Странно то, что имя знаменитой грузинской царицы составлено из абазских слов: «Тха» — «бог», «Мара» — «Мария». Не имеет ли это имя другого значения?

27. Эти насыпные земляные курганы находятся повсюду, гае проходили вереницы людей во время переселения народов. Весь юг России, Южная Польша, Молдавия, Валахия и равнины Венгрии усеяны такими курганами.

28. Намазлык — коврик (или маленькая циновка), на котором мусульманин делает намаз (читает молитву).

29. Иисус.

30. Бог.

31. Мария.

32. Шветт — это род жидкой просяной каши, смешанной с медом, отвратительный на вкус и на вид, но крепкий напиток. Другой вид шветта — это приготовленный из меда напиток, очень вкусный, прозрачный и очень крепкий.

33. «Прекрасный бог! Великий бог! Мы бедные (молимся тебе)! Иисус, сын бога) Мария, мать бога! Бог! Бог!»

34. Бесплодие считается большим несчастьем и позором.

35. См. последние годы абазской истории в главах 9 и 10.

36. Вероятно, имя Тха происходит от Теос или Деус.

37. Десять серебряных рублей обозначает одну штуку рогатого скота.

38. Мехкеме — по-арабски «судебная палата». Наиб Мохамед-Эмин ввел такие судебные палаты. На определенное количество юнэ-из был устроен двор, в котором были построены помещения для судей, начальника полиции судебного округа и его муртазиков с необходимыми конюшнями. Кроме того, в этом же дворе была выстроена мечеть и помещение для арестованных. Теперь все эти мехкеме лежат в развалинах.

39. Муртазик — полицейский, жандарм.

40. Как доказательство, как далеко турки, которые в политике были учителями адыгов, ушли вперед в своих понятиях о мировом положении, может служить следующий вполне достоверный анекдот. Один европейский офицер, который в последнюю Восточную войну служил у турок, встретил однажды под Севастополем хорошо ему знакомого турецкого Лива-пашу (бригадного генерала). После обычных приветствий толстый паша радостно воскликнул: «Ну, слава богу, война окончена!» «Как так?» — спросил удивленный офицер. «Разве ты не слыхал большую новость?» — «Какую?» — «Царь Николай умер.» — «Это я, конечно, слышал, но что общего имеет это с окончанием войны?» — «Так ты не знаешь? Ну кому будут теперь повиноваться русские?» — «Его сыну Александру.» — «Я не думаю.» — «Я знаю это наверное.» — «Но, мой дорогой, падишах не даст фирмана его сыну прежде, чем тот не покорится.» — «Что за фирман?» — «О вы, франки, франки; все-то вы знаете, а часто вам неизвестны самые простые вещи. Разве ты не знаешь, что Николай имел фирман от падишаха и так же, как и все другие короли, был провозглашен им царем? По этой причине ему удалось поднять русских на войну; но его сына, который не имеет фирмана, едва ли они будут слушаться, и поэтому он должен будет заключить мир. Понимаешь ли ты теперь?» Офицер, смеясь, ушел от него. Немного позднее встречает он своего толстого друга в Константинополе. «Ага, — было первое восклицание того, — разве я был неправ? Разве Александр не должен был заключить мир? Только теперь Магомет Киприсли-паша отвез ему в Петербург его фирман и его назначение.» Добрый паша был совершенно счастлив, что он оказался прав, он был уже дивизионный генерал и, без сомнения, будет маршалом, а может быть, и министром.

41. В отличие от «гяур», магометанского бранного слова для иноверцев.

42. Слово «пшитли» составлено из двух слов: «пши» — князь и «тли» — «его» или «собственный» — и означает «собственность князя».

43. Убийство или ранение раба наказывается лишением права иметь рабов и тяжелым штрафом, который виновный должен уплатить племени рабов, если не хочет сделаться жертвой кровной мести. По магометанским законам каждый раб, принявший магометанство, должен получить свободу через семь лет, но этот закон не исполняется ни в Абазии, ни даже в Турции.

44. Когда адыг женится, то он должен внести семье своей жены деньги за невесту. См. следующую главу.

45. Юнэ-шуа — главное здание или большой дом.

46. Деревянная посуда, блюда, чарки и ложки сделаны адыгами с большим искусством и украшены разной пестрой росписью: блюда бывают различной величины, суповые чашки имеют часто неимоверные размеры. Глиняная посуда совершенно неизвестна.

47. Не принято, чтобы молодые люди сидели за одним столом со старшими. Отец не ест никогда за одним столом со своим сыном, старший брат — с младшим. Женщины и девушки едят отдельно и никогда не едят в присутствии мужчин.

Текст воспроизведен по изданию: Теофил Лапинский. Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских. Описание очевидца Теофила Лапинского (Теффик-бея) полковника и командира польского отряда в стране независимых горцев. Нальчик. Эль-Фа. 1995

© текст - Гарданов В. К. 1995
© сетевая версия - Тhietmar. 2009
©
OCR - A-U-L. www.a-u-l.narod.ru. 2009
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Эль-Фа. 1995