ГАГЕНМЕЙСТЕР Ю. А.

ЗАКАВКАЗСКИЕ ОЧЕРКИ

Ремесла, фабрики и заводы.

Все, что относится к промышленности обработывающей или издельной, не только в некоторых размерах заводов и фабрик, но и в скромном виде отдельных мастерских, находится за Кавказом на весьма [354] скудной степени развития. В настоящее время произведениям предметов Азиатского вкуса нет поощрения; в Европейских-же изделиях потребности мало, а производителей еще менее. Азиатская роскошь исчезла совершенно; дворянство обеднело; потому, ни у фабрикантов, ни у ремесленников, нет сбыта, и они приходят невольным образом в упадок. Так, на-пример, из Арзерума в Ахалцых переселились было множество хороших ремесленников всякого рода; но видя, что им нет тут занятия, они большею частью снова удалились туда, откуда пришли.

Дороговизна рабочей платы по всем родам занятий есть одна из главных причин, почему так мало охотников заниматься ремеслами, и почему Закавказские изделия не могут равняться с Персидскими. Самая низкая поденная плата едва-ли не в Баку: по 15 к. сер.; это оттого, что, по песчаному грунту почвы, тесному населению и самому происхождению туземцев, которые племени не Туркского, а Таджикского (пли Персидского), там больше кротости в нравах, меньше страсти к войне, больше расположения к мирному трудолюбию. В других местах платится не [355] менее 20 к., а во время жатвы до 40 к. сер., мастеровые-же получают по рублю серебром в день. Цены на труд возвышаются малыми потребностями туземцев, свойственною им ленью и главное — удобством заработывать деньги без особенных усилий, сопровождающих ремесленный и вообще рукодельный труд. Так, на-пример, летом, во время жатвы, Горийские жители нанимаются у Татар в Борчале, которые со стадами отправляются в горы, и тоже самое повторяется во многих других местах.

Русские ремесленники и Немцы, поселившиеся в некоторых городах за Кавказом, учеников из туземцев почти не находят, и это обстоятельство препятствует их успехам, точно также-как и ненадежность иноземных работников, которых развращает легкий способ приобретения денег и дешевизна вина. К отвращению этого неудобства представляется одно только средство: привлечь за Кавказ большее число Европейских ремесленников, коих соперничество само собою установит низкие цены и придаст туземцам охоту к потреблению, а вследствие того и к работе. До-сих-пор, в Мусульманских-Провинциях, Европейские ремесленники [356] находят покупателей для своих изделий единственно между Русскими чиновниками, потому в особенности, что Мусульмане считают Христиан нечистыми. В Грузии-же и особенно в Тифлисе, зажиточные жители подражают Русским и свыкаются с Европейскими обычаями.

Одни только оружейники не нуждаются в сбыте своих изделий, и потому ремесло их есть единственное цветущее в крае. Жители деревень: Лагичь в Ширванском и Куткашин в Шекинском уезде, славятся выделыванием белого оружия, которого также много приготовляется в Тифлис, лучшие-же, ружья выделываются в Дагестане племенем Кубечей, близ Акуши.

В Мусульманских-Провинциях, где вообще промышленность гораздо более развита, нежели между Христианами, отличаются еще медники, в особенности деревни Лагичь.

Плотники и каменьщики приходят для заработков из Турции и Персии; туземцам эти ремесла почти неизвестны; до недавних времен они не знали вовсе употребления пил; бревно обрубливалось с обеих сторон, [357] пока не выйдет из него доска. В Имеретии и Гурии делается и ныне тоже самое, хотя там в некоторых местах учреждены лесопильни. Жители, по бедности, не могут покупать досок иначе, как променом их на хлеб.

Ткачество, весьма развитое в Турции и Персии, находится в Русских Закавказских областях на довольно низкой степени, и неизвестно, процветало ли там когда-либо. В Грузии оно вовсе не существует; ибо едва-ли стоит упоминать о грубых изделиях бумажных и шерстяных, выделываемых крестьянами для себя, между-тем-как они получают всякого рода товары, бумажные и шелковые, из соседних государств, а шерстяные, от горских народов. Мусульмане Закавказские узорчатых материй вовсе не делают, гладкие- же, полосатые и клетчатые шелковые ткани занимают более 2,000 станов, из коих около 500 в городе Шемахе. Успехов по этой части мало заметно, и Армяне Закавказские охотнее делают заказы в Тавризе, чем в Шемахе. Там-же работают шелковые платки и набивные одеяла. Бумажные изделия Мусульманских-Провинций, гладкие и набивные, немногим превосходнее [358] Грузинских. Лучшее сукно привозят Лезгины, и оно составляет главный предмет их торговли. Ковры Кубинские выделываются с большим искуством и тем отличаются от Персидских, что узоры на них разнообразнее и сходствуют с Европейскими. Кроме того, повсюду делаются из шерсти простые ковры, войлоки, мешки, веревки. В Нухе достойно внимания вышивание сукон шелком на коврики, попоны и т. п. Замечательны пеньковые веревки Кубинские и Лезгинские, и холст Дагестанский.

Кожевенные заводы находятся во всех городах; но они продовольствуют лишь местных жителей.

Из механических заведений и фабрик Европейского устройства, упомянуты уже лесопильни, из коих две (в Горийском уезде) Князей Эристовых, одна (около Кутаиса) Г-жи Гамба; другие находятся при Военных-Поселениях. Доски, для употребления Тифлисских жителей, по большой части распиливаются еще руками. Самая большая мукомольная мельница принадлежит Князю Эристову и находится тоже в Гори, где вообще более предприимчивости, нежели в других местах. [359]

Есть еще близ Тифлиса мельница Г. Зальцмана, доставляющая изрядную крупичатую муку. Туземные мельницы, с одним только ходом, самого дурного устройства и действуют весьма неуспешно. Доказательством тому, как трудно за Кавказом делать нововведения, служит мельница, устроенная Обществом Шелководства в Нухе. Мусульмане не стали покупать его произведений, под тем суеверным предлогом, что спасти мельницы смазываются свиным жиром, чего впрочем на самом деле вовсе нет.

Подобный-же предрассудок препятствовал сначала сбыту произведений Тифлисского сахарного завода, ибо народ не хотел употреблять рафинада, очищенного кровью и костями. Теперь это забыто, но завод доныне едва прозябает: живое доказательство, как подобные предприятия преждевременны в здешнем крае. По просьбе Общества Армян в 1837 году, Правительство, занятое мыслию о колониальном величии Закавказья, дозволило ему ввоз 120,000 пудов сахарного песку беспошлинно и такогож количества с уплатою 70 коп. с пуда, с-тем-чтобы акционеры развели сахарный тростник в Ленкоране, на что и пожалована им удобная земля. По [360] Европейскому тарифу взималось тогда по 280 к. сер. с пуда сахарного песку, следовательно Правительство одними пошлинами пожертвовало в этом случае 588,000 рублей серебром. Оно надеялось, что разведенный тростник на будущее время станет снабжать завод потребным количеством сахарного песку. Между-тем акционеры, недоверяя никому из среды своей, и желая иметь завод под общим своим надзором, выстроили его в Тифлисе, вместо-того-чтоб учредить в Редут-Кале, где лес дешев и сырой материал добывается из первых рук. Первая постройка была неудачна, приборы и мастера негодились, между товарищами возникло несогласие, так-что теперь, после семилетнего существования и не смотря на неимоверные пожертвования казны, завод вероятно будет закрыт. Вообще сахарное производство в Закавказском-Крае уже потому существовать не может, что патока не находит сбыта: ее заменяет дешевый мед. Притом в жаркие летние месяцы работа весьма затруднительна, и сахар даже не кристаллизируется.

Лучшего успеха можно ждать от стеклянного завода Князя Эристова, близ Гори, ибо он соединяет все условия к [361] процветанию: устроен среди леса, материал дешев и потребность в бутылках и оконных стеклах за Кавказом столь велика, что изделие завода всегда найдет верный и выгодный сбыт.

Представляется также выгодным учреждение мыловаренного и свечного завода, предполагаемого в Тифлисе иностранцем Шульцом. Туземное дурное мыло продается от 2 1/2 до 3 1/2 руб. за пуд, привозное же из России, по 5—6 руб., между-тем-как сало дешево. Глауберовой соли с соседственных соляных озер собирать можно вдоволь и приборы просты. Завод этот может сверх того иметь влияние на улучшение, салотопления за Кавказом.

Маслобойни могли-бы быть также устроены с выгодою, ибо они не требуют сложного механизма, чего более всего должно избегать в крае новом, где нет ни людей, ни знания, ни денег, ни кредита.

Несколько Тифлисских Армян просило десятилетней привиллегии на выделывание такого рода шелковых материй, какие до-сих-пор за Кавказом еще не производятся. [362] Выгоды, которые могут произойти отсюда довольно сомнительны, ибо, по дешевизне рабочей платы, Персияне дешевле производят Азиатские товары; для Европейских-же нужен шелк лучшей обработки и искусные Европейские мастера. Однакож подобное заведение могло бы иметь большое влияние на улучшение шелководства в крае, ибо фабриканты прямо действовали-бы на соседних им производителей. Туземные-же ткачи, которые до-сих-пор не сделали никаких улучшений, по неимению на то нужных капиталов, могут пострадать от привиллегии новых соперников только в том отношении, что не будут в состоянии соперничествовать с их капиталом. Но это обстоятельство не должно останавливать: ибо кто вовсе недвижется, того не должно оставлять в старой колее, надо шевелить хоть как-нибудь.

Торговля.

Настоящее отношение Закавказского-Края к России ставит его в весьма выгодные торговле условия. Ежегодно доставляются сюда большие суммы на содержание войска и чиновников; земледельцы сбывают им не менее 200,000 четвертей хлеба и множество [363] других жизненных припасов; им почти все города обязаны своим существованием и некоторая роскошь встречается за Кавказом только между ними. Войско и чиновники дают занятие лучшим ремесленникам; большая часть изделии Русских фабрик, привозимых за Кавказ, находит покупателей между ними-же и возраставший с 1840 года привоз Европейских произведений чрез Редут-Кальский Порт, лучше всего доказывает, какое влияние имеет увеличившееся число чиновников на потребление этих произведений. Этому-же обстоятельству должно преимущественно приписать разительное улучшение городских помещений, большею частию назначаемых для найма чиновникам. Впрочем, должно сознаться, что благосостояние основного населения этих городов ни мало тем не упрочилось; напротив, горожане находятся в самом стесненном положении, сравнительно с земледельцами и скотоводами, особенно вольными. Немногие города представляют исключение из этого общего правила, но исключение которое само-в-себе есть неправильность: таков на-пример город Нуха, где жители промышляют и обеспечиваются тем, что дают в займы поселянам деньги и берут в замен того шелк по самой низкой цене. [364]

Как замечено, за Кавказом многочисленность Русских потребителей составляет главную поддержку внутренней торговли туземными сельскими произведениями; многие из этих произведений не могут получить надлежащего развития, пока не сделаются предметом оптовой торговли, как на-пример сало, кожи, шерсть, а другие, подобно льну, коего стебли большею частию бросаются, не находят никакого употребления между туземцами. Недолжно также упускать из виду, что внутренняя торговля за Кавказом, по гористому положению, не расширяется, не обнимает всего пространства края, но ограничивается удовлетворением нужд жителей малых околодков. Основание этой торговли есть размен произведений кочевых и оседлых жителей. Природа-же одарила Западный и Восточный берега Закавказья двумя морями и сама указала этим торговые пути. Чем более разъединила она внутренние области Закавказские громадными горами, составляющими непреодолимые преграды, тем более заслуживают внимания внешние сообщения, которые оставались до-сих-пор в совершенном забвении. В настоящее время, круг внешней торговли Закавказья весьма ограничен. Из Армянской-Области выходит ежегодно в пашалыки Карсский и [365] Арзерумский около 10,000 пудов хлопчатой бумаги; при упадке-же тамошних фабрик, от состязания Английских, и эта отрасль торговли страдает. Трудность сообщений между Западной и Восточной частью Закавказья лучше всего явствует из того, что в Баку привозится из Персии около 5,000 пудов бумаги, между-тем-как Эриванцы нуждаются в сбыте этого произведения. Сырых кож вывозится чрез все Закавказские таможни в Турцию и Персию, преимущественно в Арзерум, всего на 60,000 р. сер, в год. Кожами, бумагою и сарацинским пшеном ограничиваются покупки Турок. В Персию вывозится наиболее нефть. Всего, в 1842 и 1843 годах, отправлено из Закавказья в эти государства товаров не более как на 350,000-400,000 р. сер, в год. К сему присоединить можно еще Русские произведения, прошедшие транзитом, на сумму не свыше 200,000 р. сер. Часть Нухинского шелка проходит чрез Персию в Константинополь, другая прямо отправляется туда из Редут-Кале; всего в 1843 году вывезено его было на 105,000, в 1842 — на 137,000 р. сер. Если к сему прибавить несколько воска, сырых кож, хлеба и пальмового дерева, то этим ограничится вся отпускная торговля Черноморских Портов. [366]

В Россию выходит гораздо более товаров, именно: шелку — от 18 до 20,000 пудов, на сумму около 1.300,000 р. сер.; марены — не менее 30,000 пудов на 150,000 р. сер. и мягкой рухляди: этого товара доставляется из Персии и Турции в Закавказские таможни ежегодно на 125,000 р. сер., и он отправляется большею частию на Нижегородскую-Ярманку. Всего на эту ярманку приходит Персидских и Закавказских товаров ежегодно на 600—700.000 р. сер.

Полагают, что стоимость привозимых за Кавказ из России товаров простирается ныне до 2.000,000 р. сер. Из них в 1843 году доставлено в Бакинский-Порт на 292.000 р. преимущественно железа, стали, чугуна, вместе 85,000 пудов; меди, стеклянной и фарфоровой посуды, сахару (1,010 пудов), сундуков (13,225 штук) и разных вин. Остальные товары идут через Дербент, Владикавказ и вдоль Восточного берега Черного-Моря в Редут-Кале. Из них металлические, стеклянные и фарфоровые изделия находят всегда верный сбыт без всякого иностранного соперничества. Сукна, покупаемые в России по 4-5 руб. ассигнациями, хорошо продаются, но и на высшие сорты всегда есть [367] требование. Контробандою изредка только привозятся готовые чухи (кафтаны) Азиатские, кусками-же сукно тайным образом не привозится. Всякого рода модных товаров приходит столько, сколько потребно для живущих по Европейским обычаям, и с Русскими изделиями этого рода соперничают только оплаченные высокою пошлиной Французские подобные-же товары, коих очищено пошлиною в Редут-Кале в 1843 году на 50,000, в 1842, на 50,000 руб. сер. Кроме Тифлиса, за Кавказом встречается весьма мало Русских бумажных изделий и то ситцы самой низкой доброты. На холстинку более требования. Миткали, ситцы и нанки вытеснены возрастающею контробандою, наполняющею край Английскими товарами, вдвое дешевле и несравненно лучше Русских. Сии последние не могут состязаться даже с Персидскими бумажными изделиями, коих привоз за Кавказ быстро увеличивается и в десять лет учетверился. Из Турции и Персии, по сухопутной границе и Каспйским-Морем, привозится бумажных товаров на 1.900,000 р., а в Астраханский-Порт на 500,000 р. сер.

Всего Азиатских товаров по Закавказскому-Округу оплачено пошлиною в 1842 году [368] на 5.400,000, в 1843, на 3.200,000 р. сер.; Европейских-же, оплаченных пошлиной в Редут-Кале, поступило в 1845 году на 407,000, из коих сахар в головах и сырец оценен в 240,000 р. сер. Следовательно, Закавказский-Край получает примерно из других мест, не считая горских народов, на 6 1/2 миллионов р. сер. товаров, коих часть отправляется в Россию, преимущественно для Калмыков и Ногайцев, кочующих между Каспийским и Азовским морями, другая — к горским народам. В замен того, собственных произведений края выходит на 2.000,000, из коих 3/4 в Россию, остальные же 4 1/2 миллиона покрываются теми произведениями, которые Закавказский-Край поставляет на войско и Русских чиновников, получающих содержание большею частию из сумм России. Шестая или седьмая часть стоимости товаров, привозимых из-за границы за Кавказ, уплачивается отпускаемыми в чужие земли товарами. В замен остального отправляется туда монета Русская и Европейская, привозимая из России. Часть ее обращается в Персидские монетные дворы, большая же часть выходит в Константинополь на уплату Европейских товаров, отправленных в Персию, ибо [369] стоимость вывозимых из Персии в Европу товаров равняется только четвертой части привоза.

В 1843 году из Трапезонта отпущено в Константинополь около:

2.300,000 серебряных рублей

150.000 полуимпериалов

150.000 Голландских червонцев

150.000 Персидских туманов

на 150,000 р. сер. Турецкою монетою

всего на 4.100,000 р. сер., которые можно считать почти вполне вышедшими из России, потому-что Персия не имеет другого источника дрогоценных металлов: чрез Бендер-Бушир из Индии привозится их немного, а старые запасы уже давно должны быть истощены.

Привезенная в Константинополь монета остается в Турции или обращается в Одессу, как то было в прошлом 1843 году. Опыты отправления денег в Англию не доставили никакой выгоды. Вообще должно полагать, что меры принятые ныне Турецким Правительством для удержания курса монет определением фунта стерлингов в 110 [370] пиастров, предупредят на будущее время чрезмерные изменения курса, действовавшие также и на Персидские рынки. Так на-пример в 1842 году платилось до 126 пиастров за фунт стерлингов. В Тавризе полуимпериал стоит обыкновенно от 18 до 19 сахибкиранов (540—570 к. сер.), что составляет от 5 до 10 процентов надбавки ¹; рубль серебряный — 105 к., червонец 3 1/2 р.; в Реште-же платится за полуимпериал 17 сахибкиранов, за рубль — 3 1/3 сахибкирана. Это объясняется тем, что Гилян не только покрывает все потребные для жителей своих иностранные товары шелком собственного произведения, сарацинским пшеном и фруктами, но что приезжающие туда за сими товарами привозят даже наличные деньги; другие-же части Персии, одаренные от природы меньшими богатствами, ищут монеты для покупки иностранных товаров. А как все денежные сделки происходят в Тавризе, и это место по беспрерывным сношениям с Константинополем находится под влиянием тамошнего денежного курса, то в Тавризе цена монеты бывает иногда чрезмерно высока. Потому и в Тифлисе, [371] откуда монета прямо отправляется в Тавриз, бывает самый значительный лаж; в других-же местах за Кавказом он обыкновенно не превышает 1 и 2 процентов.

Однакож из Персии и Турции также приходит монета в Россию и остается в обращении в пограничных местах, где она едва-ли не совершенно заменяет Русскую. Старые Персидские сахибкираны принимаются там по 30 к. сер., соответственно их внутреннему достоинству, новые — по 25 к.; 17 1/2 пиастров Турецких равняются 1 р. сер.; новой Турецкой монете положено действительно иметь сию цену. Нет сомнения, что при изменяющемся внутреннем достоинстве Турецкой и Персидской монеты, она делается предметом спекуляции и служит для покупки Русской монеты; но совершенно вытеснить ее из пограничных мест нельзя, и казна, назначая курс, но которому она должна быть принимаема в казначействах, всегда имеет способ определить ее стоимость. В Мусульманских-Провинциях обращаются также еще в значительном количестве старые Ханские монеты, которые народ принимает выше внутреннего их достоинства. Поэтому казне не выгодно их скупать. [372]

Ассигнации Русские известны только в городах, имеющих торговые сношения с Россиею. Они даже с лажем скупаются пред тем временем, когда купцы отправляются на Нижегородскую-Ярманку; но народ их не знает, и нельзя требовать, чтобы он когда-либо привык к новым бумажным деньгам, слишком малого размера и весьма мало различным между собою по цвету бумаги. Содержание-же их Азиатцы, разумеется, разбирать не могут.

Вывоз монеты за границу не противен выгодам государства. Для Закавказья — это товар, благоприобретенный посредством тех произведений, которые поставляются Русскому войску и гражданским чинам. Копить у себя золото и серебро невозможно без совершенного подавления ценности их, вздорожения всех произведений Закавказских и увеличения посему расходов казны. Россия сама так богата дрогоценными металлами, что должна пускать их во всемирный оборот. Наконец доказано, что большая часть монеты, вывезенной в Персию, возвращается снова из Константинополя в Русские Черноморские Порты. [373]

Нет сомнения, что заграничная торговля, как отдельная отрасль, для Закавказских жителей была-бы выгоднее, если-бы они вместо монеты вывозили другие товары; ибо на них более может быть для купца барыша, нежели на монете. Но для всего края в совокупности, едва-ли не лучше продавать свои произведения потребителям внутренним, нежели искать сбыта в дальних странах.

Для вящего утверждения и усиления Закавказской торговли, первой необходимости суть два условия:

а) Улучшение средств сообщения внутреннего и внешнего, и б) образование торгового сословия.

А. Пути сообщения.

Кавказский-Край находится посреди двух морей, между коими расстояния около 800 верст. Главный путь сообщения от Редут-Кале чрез Тифлис в Баку пролегает только чрез один кряж гор, Сурамский. Нынешняя дорога затруднительна; но по окончании начатых уже работ, проезд не будет встречать там препятствий. По [374] болотистому местоположению и по многочисленности рек, переход из Редут-Кале в Кутаис (около 100 верст) весною и осенью едва возможен; но и там уже приступлено к постройке прочного шоссе.

Дорога из Тифлиса до Баку будет совершенно ровна, как-скоро обойдена будет Шемахинская-Гора, ныне чрезвычайно затрудняющая возчиков. Обход этот удобоисполним с малыми издержками и крайне нужен, ибо ныне караваны часто принуждены спускаться до Сальяна и потом повертывать на север к Баку.

Означенный путь пересекает в Тифлисе под прямым углом дороги, ведущие из Владикавказа к Джулфинской переправе, на Персидской границе. Высшие ее пункты у Гекчайского-Озера (6,000 футов) и Гут-Гора (9,000 футов). Хотя дорога из Тифлиса в Эривань совершенно разработана, однакож зимою иногда от сильных снегов прекращается на некоторое время сообщение. Переход чрез Кавказские-Горы всегда так затруднителен, что желательно было-бы сообщаться с Россиею другим путем. [375]

Повозочные дороги связывают Тифлис со всеми уездными городами, кроме Озургет, хотя дороги сии не всегда проведены по прямому направлению. Между собою все уездные города могут также сообщаться, кроме Кутайся, с Ахалцыхом. Прямая дорога между этими двумя городами идет чрез Багдад. Она даже для вьючных лошадей приступна только летом. Это сообщение однакож чрезвычайно важно, ибо Ахалцых и Имеретия совершенно различны климатом и произведениями, которыми жители между собою обмениваются.

Есть и водяные пути в крае. Цепь гор, простирающаяся от Ахалцыха и Сурама до Кавказского-Хребта, разделяет край на две водяные системы. Кура поглощает все потоки восточной покатости; расстояние-же между горами и Черным-Морем так не велико, что реки, не успев соединиться, прямо впадают в море. Последняя, протекая по илистому грунту, вырыла себе ложе глубокое; течение их в равнине Имеретии очень тихо, так-что все почти делаются под конец судоходными.

Пограничная с Турциею река Чорок может носить барки на пространстве только [376] нескольких верст; но при чрезвычайно затруднительном сухопутном сообщении, желательно, чтобы и это пространство, по которому соседние жители привыкли издавна сплавлять хлеб в Порт Св. Николая, было сколько-возможно освобождено от стеснительных затруднений.

На устье реки Супсы нагружаются барки с хлебом, сплавляемым по ней прибрежными жителями.

Посредством реки Молтовки, воды озера Палеостом вливаются в море. В этот бассейн впадает множество речек, которые от таящих снегов до того увеличиваются, что обыватели сплавляют по ним лес и другие произведения, в лодках из выдолбленных бревен. В означенное время, лодки эти могут также пробираться из Палеостома в Рион по канавке, которая при убыли воды совершенно иссыхает; летом же самое озеро покрывается от застоя травою и испускает гнилые испарения.

Рион судоходен на расстоянии около 100 верст, начиная с соединения его с рекою Цхенисхали, которая также верст на 20 [377] носит барки. Лодки, ныне плавающие по Риону поднимают от 30 до 40 четвертей, а в полноводие могли-бы носить гораздо более груза. Вверх по реке люди тянут их бичевою, или подвигают посредством шестов. Рион соединен с рекою Хопи посредством канала, прорытого в 1827 году между Рионом и Цивою, впадающею в Хопи. Канал этот длиною в четверть версты и так засорен, что лодки ныне проходят только в полноводие; возобновить его необходимо. Следует также очистить Рион от карчей или деревьев, которые лежат на дне реки и подвергают суда большой опасности. Нужно также вырубить лес на берегах Риона, дабы новые карчи не могли образоваться.

Из впадающих в Рион рек, Квирила, начиная от Варциха, служит для сплавки леса.

Самая глубокая из всех рек — Хопи, которая может на пространстве почти 20 верст служить пристанищем для линейных кораблей; от Хопинского-же Монастыря, где начинается страна гористая, река мелеет до-того, что и лодки могут проходить только в полноводие. [378]

На восточной покатости Закавказья, значичительнейшие реки, впадающие в Куру, суть: Алазань, Иора ц Аракс.

Алазань, со вступления в Сигнахский-Округ, имеет течение довольно тихое и могла-бы в полноводие быть судоходною, а для сплава леса она всегда удобна. К сожалению, она впадает в Куру, пред самым началом порогов, которые прерывают ее течение.

По Араксу, которого течение всегда чрезвычайно быстро и который летом мелеет, сплавляется весною лес, перевозимый из окрестностей Кагизмана в Карс и оттуда спускаемый по рекам Карсу и Арпачаю в Аракс. Им продовольствуются все жители Армянской-Области. Далее Ордубата он, по причине порогов, проходить не может.

О плотах, которые спускаются из Боржомского-Ущелья по Куре до Тифлиса, упомянуто прежде ². Лодки с казенным провиантом в прежние времена поднимались по Куре до Мингечаура, на границе Елизаветпольского-Уезда. Ныне рыболовные снасти, [379] привозимые из Астрахани, рассыпаются этим путем но ватагам и рыбный товар спускается по Куре. Что-же касается до частных людей, то они водяным путем пользуются весьма редко, хотя он мог-бы чрезвычайно облегчить сообщения по всему Закавказью, так-как от Мингечаура до устья Куры считается около 270 верст. Пароход, плавающий по реке, оживил-бы край. Предположения об углублении Куры до Тифлиса были сделаны уже несколько раз. Главное устье Куры, несмотря на устроенные на нем забойки для сжимания воды, не имеет достаточной глубины для прохода больших барок; в Акубинском-же рукаве, который разделяется при устье на 56 протоков, бывает часто не более нескольких дюймов воды, так-что и рыбе входить невозможно. Следовало-бы большую часть рукавов запрудить, чтобы вода сама проложила себе русло поглубже. Отмель, образовавшуюся на главном устье, трудно прочистить, потому-что рыба может пугаться от работ. Впрочем, эти работы могли-бы быть производимы в такое время, когда рыбы не бывает.

Как-бы то ни было, теперь не Сальян, что на устье Куры, а Баку главный порт [380] на Западном берегу Каспия, и суда не имеют другого убежища, кроме как за Абшаронскпм-Мысом. Мыс-же этот есть камень преткновения для мореходцев. Там случаются беспрерывные крушения, и посему необходимо, согласно с желанием всех моряков, устроить маяк на острове Жилом, где ныне находится ватага. Нефть на освещение имеется в изобилии на соседнем острове Святом. Маяк уменьшит опасности плавания по Каспийскому-Морю столько, сколько уже уменьшены эти опасности теперешнею усовершенствованною постройкою судов. Несмотря однакож на эти улучшения, в морские рейсы пускаются еще лодки, годные только для прибрежного плавания. Скупость хозяев и невежество лоцманов также весьма часто бывают причиною тех несчастий, которые каждую осень постигают множество судов. То от излишней бережливости, снасти у них неисправны, то в якорях недостаток. Шкипера выслуживаются из матросов. Они большею частию Мусульмане и получают жалованья от 400 до 1,000 р. асс, в год. Оклад матроса 150 рублей. Сверх-того все получают с пуда привозимого товара некоторую плату, которая может составлять 50 процентов жалованья. [381]

Суда, по Каспию плавающие, разделяются на киржимы, разшивы, шкауты и транспорты. Первые суть не что иное, как беспалубные барказы, поднимающие от 300 до 4,000 пудов. Они ходят вдоль Юго-западных берегов и пристают повсюду к ним, а при противных ветрах спасаются в устьях многочисленных тамошних рек. Их везде встречается много. Разшива есть палубное одномачтовое судно, поднимающее от 6,000 до 7,000 пудов. Шкауты — двумачтовые, перевозят 10-15,000 пудов, а транспорты от 25 до 30,000. Последние принадлежат исключительно Астраханским купцам и служат для перевозки казенного провианта. Прочие принадлежат наиболее Бакинскому-Порту и занимаются преимущественно торговлей нефтью. Персидско-подданные имеют только 6 разшив. Все остальные палубные суда принадлежат подданным России. Киржимов в Гиляне 538, в Мазандеране 45. Они построены из тайно вывезенного из России соснового леса или из ольхи. Туркмены имеют около 250 таких ботов.

Фрахты различны по временам года и по роду товаров. Пуд железа доставляется из Астрахани в Энзели за 20-25 коп. медью. За [382] перевоз пуда нефти из Баку туда-же платится 5—10 к. сер. Из Энзели в Астрахань фрахт с пуда:

Сухих фруктов...............................12 шахи ³.

Хлопчатой бумаги ....................1 1/2 сахибкирана.

Персидских бумажных материй…2 — —

Шелка.........................................2 1/2 — —

Бумаги пряденой...........................25 шахи.

Несмотря на частые крушения, судохозяева получают значительные выгоды и число судов возрастает. Какой успех будет иметь пароходство, ныне начатое, неизвестно. Согласятся ли купцы платить пароходам высшие фрахты за скорейшее и вернейшее доставление товаров? Азиятцы верят в фатализм, и так недальновидны, что, ради минутного сбережения, готовы рисковать своим имуществом. Поэтому они вероятно несогласились-бы страховать суда и товары, тем-более-что, при нынешнем состоянии судоходства, премии должны быть высоки. Если-бы, впрочем, можно было составить в Астрахани общество страховое и поощрить значительнейших хозяев к страхованию судов, то [383] пример их мог-бы подействовать и на других.

Учреждение школы для мореходцев Каспийских, покамест, кажется, немного обещает успеха, ибо шкипер, получивший некоторое образование, требует большего жалованья, коего немогут платить хозяева столь малых судов, какова большая часть Каспийских. Воскресные-же школы в Астрахани и в Баку, под ведением флотских начальников, могли-бы быть чрезвычайно полезны.

Долго продолжалось колебание в выборе порта на Черном-Море. Сухум-Кале признается лучшим; но сухопутное сообщение его с Имеретиею по местным неудобствам затруднительно. Горные протоки препятствуют устройству дороги, чему лучшим доказательством служит оставленная ныне Мингрельская дорога через Зугдиди.

Остаются Редут-Кале и Поти. Оба они имеют судоходные реки, столь мелкие, однакож, при устьях, что в них входят одни лодки. Отмель на Рионе значительнее даже Хопинской. Мореходные суда должны становиться на совершенно открытом рейде и не подходят [384] ближе нескольких верст от берега, из опасения быть брошенными на мель. Хотя Рион судоходен на гораздо большем пространстве, нежели Хопи, однакож это обстоятельство не даст городу Поти большего преимущества, потому-что, по углублении канала, соединяющего обе реки, лодки без затруднения будут переходить из одной в другую. Остается только вопрос о климате. Жители всегда отдавали преимущество Редут-Кале. Это может объясниться тем, что Рион выступает из берегов на большем пространстве, чем Хопи, и что гнилая вода соседнего озера Палеостома заражает воздух. Впрочем, неизсыхаемые болота подходят к Поти не так близко, как к Редут-Кале, и вода Риона для питья едва-ли не здоровее Хопинской, которая летом почти не имеет никакого течения. Есть однакож в Редут-Кале и колодцы. Во всяком случае, Редут-Кале по местоположению своему имеет то преимущество, что проведение прямой дороги из него в Кутаис возможно, между-тем как к Поти с востока подойти нельзя.

И так, Редут-Кале, избранный ныне Правительством, как главный порт Восточного берега Черного-Моря, должен сохранить [385] это назначение. Желательно только, чтобы новые постройки были сделаны версты на 3 или на 4 от устья Хопи вверх, где место гораздо суше и река также способна для принятия судов. Для скорейшего возвышения берега, можно вменить в обязанность всем барказам, поднимающим менее 10 ластов и посему освобожденным от ластового сбора, привозить в замен того в город груз мореного хряща. Подобный налог существует во многих городах относительно сельских повозок, обязанных складывать у ворот по известному числу камней.

Опытные инженеры уверяют, что нет никакого препятствия прочистить устье Хопи до такой степени, чтобы могли входить в нее большие суда, и оградить форватер от нового засорения посредством мола; но это конечно вовлекло-бы в большие издержки, которые могут быть сделаны в таком только случае, если торговля в Редут-Кале усилится значительным образом. До того времени, грузы будут, как теперь, перевозимы на барказах и кочермах, которые по большой части производят плавание по Восточному берегу Черного-Моря; ибо в бурное время года килевые суда не осмеливаются подходить к этому [386] берегу, между-тем-как лодки, в случае непогоды, вытягиваются на берег и избегают, таким образом, всякой опасности.

До того времени, пока войско по Восточному берегу Черного-Моря не имело еще права получать из Одессы товары, оплаченные только одною пятою частию пошлины, Редут-Кале снабжал тамошние гарнизоны всеми колониальными произведениями и крепкими напитками; теперь-же город лишился этой отрасли торговли, и жители, занимаясь только мелкою торговлею товарами, привозимыми из России, крайне обеднели. Заграничная-же торговля и отправление товаров из Редут-Кале в Тифлис находятся исключительно в руках Тифлисских Армян.

Не только дурные дороги, но и недостаток корма для скота, делают сухопутную перевозку в крае часто затруднительною и даже невозможною. Когда скот на пастбищах по дорогам корма не находит, то сообщение иногда совсем прекращается; ибо живущие по дорогам крестьяне сеном никогда не запасаются, да и тертой соломы во многих местах также иметь нельзя. Этим объясняется, что в начале 1844 года четверть пшеницы в [587] тоже время могла стоить в Тифлисе 7 рублей, а в Эривани и в Александрополе, 1 р. сер. На вьюках, транспорты от Редут-Кале до Тифлиса доходят в 8 дней, зато и платится до 80 коп. сер. с пуда; арбы-же ходят не менее 20 дней, и получают от 40 до 60 коп. сер. с пуда. По окончании дороги от Кутаиси до Редута, цены эти значительно понизятся. Фрахт за пуд сахару от Константинополя до Редут-Кале стоит 30-50 коп. сер., расходы-же в порте, 25 коп. Перевозка пуда из Тифлиса в Эривань обходится в 30 коп. и оттуда в Тавриз 50. Следовательно, всего из Константинополя в Тавриз чрез Тифлис, около 2 руб. сер. ⁴ За провоз пуда из Баку в Тифлис полагается 50 коп. сер. Сухопутный провоз пуда из Москвы или Нижнего-Новагорода в Тифлис стоит от 2 до 2 1/4 руб., оттуда-же в Баку чрез Дербент, до [388] 2 3/4 руб. Водою доставляется товар через Астрахань в Баку за 25-35 коп. сер. с пуда.

Все это представляет доказательство, что морское сообщение есть выгоднейшее для Закавказского-Края. Посему следовало-бы стремиться к тому, чтобы заменить путь чрез Кавказские-Горы — морским, как Черноморским, так и Каспийским.

Впрочем, как без сухопутных способов сообщения ни в каком случае обойтись невозможно, то улучшение их во всех отношениях отнюдь не должно быть пренебрежено. Присем, настоятельная необходимость побуждает обратить внимание не только на устройство дорог, но и на средства езды по ним и перевозки. Ныне, в соседних с Персиею областях, повозки еще вовсе не в употреблении, как на-пример в уездах Талышинском и Нахичеванском, хотя сей последний уезд имеет большею частию местоположение совершенно ровное. Даже в Эриванском уезде, неуклюжие двуколесные арбы служат единственно для перевоза сельских произведений по деревням. Лучшее устройство имеют Бакинские арбы на двух колесах огромного размера. На этих арбах тощая лошадь [389] тянет до 40 пудов, не смотря на то, что арбы устроены грубо и оси никогда не смазываются. По размеру колес, обращение их должно быть весьма медленное. Арбы, употребляемые в Грузии, Ахалцихе и Имеретии отличаются тем, что не колеса, а ось обращается между двух полукружий, прикрепленных к нижней части повозки, которая прямо упирается на ось. Так-как трение сосредоточено на двух пунктах, то оно должно быт сильнее, нежели в тех повозках, где оно разделяется на всю поверхность гладкой оси. Арбы сии, смотря но местности и силам скота, бывают больше и меньше. Карталинские, запряженные двумя буйволами и двумя волами, поднимают 70 пудов и делают от 15 до 18 верст в день. Имеретинские арбы, сообразно с силами тамошнего скота, похожи на игрушку. По настоящему состоянию дорог, двуколесные повозки предпочтительнее четыреколесных; однакож должно желать, чтобы арбы были отделаны с большим искуством, и этот предмет заслуживает особенного внимания начальства. В нагорных местах Александропольского и Ахалцихского уездов было-бы весьма полезно ввести сани, которые там почти неизвестны. Наконец варварский способ влачения [390] бревен по земле, вместо-того-чтобы класть их на колеса, следует истребить по возможности. Поселение колесников и плотников в Боржомском-Ущелье, а со временем и на берегах Верхней-Алазани с-тем-чтобы они оттуда снабдили весь Закавказский-Край деревянными произведениями, принесет и в том отношении большую пользу.

Б. Торговое значение городов и их жителей.

Город Тифлис, находясь в центре Закавказского-Края, сосредоточивает большую часть его торговли. Там склад всех Европейских товаров, привозимых из Редут-Кале, большей части Русских и лучших Персидских изделий, отправляемых оттуда в Россию. Второе место принадлежит Баку, относительно Русских произведений, и Нухе, по значительности торговых оборотов вообще. В этом последнем городе не только имеется главный рынок шелка, но и производится значительный торг с Лезгинами, которые снабжаются там всякого рода Персидскими изделиями.

Капиталы, обращающиеся по торговле шелком, не составляют исключительной собственности Нухинских жителей; они [391] принадлежат также купцам Тифлисским, Шушинским и деревни Акулиссы, близ Ордубата. Впрочем только богатые Шушинцы занимаются этою отраслию, мелкие-же торгуют Персидскими и контробандными товарами и раззоряются, как все городские жители, тем-более-что положение Шуши на горе, почти неприступной, есть самое невыгодное, особенно в торговом отношении. Выгоднее было-бы город этот перенести к деревню Шуша-Кент, находящуюся под самою крепостью, в четырех только верстах от нее, на месте весьма хорошем,

Шемахинцы изворачиваются малыми капиталами. Город живет множеством служащих там чиновников. Шелк Ширванский скупается несколькими Шемахинскими Армянами и Татарами.

Ленкоран никогда не поднимется, потому-что уезд крайне беден, и город устроен на месте самом болотистом и нездоровом. В торговом отношении несравненно важнее его деревня Астара, а в климатическом лучшее место на берегу морском Кизил-Агачь; то и другое в 40 верстах от Ленкорана к югу и к северу. Удобного [392] порта нет нигде, и суда, как в Астаре, так и в Ленкорань, стоят на открытом рейде, где они нагружаются сарацинским пшеном, лесом, камышем, или Персидскими чернильными орешками и мануфактурными товарами. На этих судах привозится железо из Астрахани, или нефть из Баку.

Сальян имеет некоторое значение как таможенный пункт для пропуска товаров, приходящих из Муганской-Степи; при оживлении-же судоходства по Куре, этот городок мог-бы сделаться местом весьма важным. Елизаветполь есть только базар для уездных жителей; с некоторых нор, кроме Персидских изделии, доставляется туда с Карабагской границы, и также из Эривани, контрабандный товар в довольно большом количестве.

Город Эривань, который некогда был важен по своему положению на дороге в Персию, теперь оживляется только от стечения туда произведений богатой Армении; купцы-же беднеют, как во всех других местах, и капиталистов нет.

Деревни Верхняя и Нижняя-Акулисса, в 6 верстах от Ордубата, и соседние [393] селения Верхний и Нижний-Анданичь и Варагирт всегда отличались торговлею. Лет 90 тому назад они были разорены совершенно Азат-Ханом, временным владетелем Персии, и только в начале нынешнего столетия стали опять возвращаться туда жители. Ныне многие заняты торговлею шелком, другие ездят в Персию за тамошними изделиями. У некоторых большие деньги и капиталы все обращаются в торговле, ибо земля в Акулиссах самая скудная.

Города, расположенные по Турецкой границе, еще беднее тех, кои находятся вблизи от Персии. Александропольский и Ахалцыхский уезды населены Армянами, выходцами из Турции, которые живут весьма скудно. Из Турции привозится мало товаров, ибо они имеют сбыт только между переселенцами, отправлять-же туда нечего. Города населены мелкими торгашами, гораздо менее предприимчивыми, нежели Армяне Тифлисские и Персидские. Евреи в Ахалцыхе более других жителей оборотливы.

В новейшее время учреждены по уездам, во многих казенных селениях, ярманки, которые делают подрыв городским [394] жителям, тем-более-что там контробандный товар продастся без всякого надзора. В крае, где Правительство стремится к укрощению нравов жителей, к введению лучшего порядка, все внимание его должно быть обращено на благосостояние городов, как рассадников вящего устройства; деревенские-же ярманки противодействуют этой цели. Они полезны и необходимы для продажи сельских произведений; торг-же красными товарами должен быть там по возможности затрудняем и совершенно предоставлен городским жителям.

Для облегчения поселян учреждены на Араксе, в Карабагском-Уезде, в урочище Шарифон, близ кишлага Минджеван и в деревне Алидора, три меновых базара, на коих поселяне могут за деньги продавать Персиянам свои произведения, кроме шелка, табаку и оружия. Вследствие таких ограничений, мера сия осталась без всякого действия, ибо охотников на покупки за наличные деньги вовсе не является, между-тем-как при неурожае, бывшем в прошлом году в Каспийской-Области, жители чрезвычайно нуждались в Персидском хлебе. [395]

Особенного внимания достойно нынешнее состояние торгового сословия за Кавказом и лучшее его устройство.

Торговлею занимаются Армяне, Татары, Лезгины, Евреи и Имеретины. Грузины никакой не имеют к тому наклонности, и в Тифлисе, бывшей столице Грузии, кажется один только купец сей нации.

Имеретины до-сих-пор производят только мелкую торговлю в своем уезде; Кюрды торгуют скотом; Лезгины променивают сукна и холст, скупленные в горах, на товары Персидские. Они разделяют эту торговлю с Евреями, издревле поселенными в Кубе и в Нухинском-Уезде в деревне Варташен. Есть еще в Кутаисе и в Ахалцыхе Евреи, отличающиеся деятельностию и честностию в торговых делах. Они в том и другом отношении предпочитаются тамошним Армянам. Евреи Мусульманских-Провинций столь же деятельны, предприимчивы и честны. Им верят на слово, и они пробираются в самые опасные места Кавказских-Гор без всякого опасения. Татары занимаются в местах жительства всеми отраслями местной и Азиатской торговли; сношения-же с Россиею [396] и с Европою находятся почти исключительно в руках Армян.

Капиталы купеческие — самые незначительные, и имеющий тысячи четыре или пять рублей считается весьма достаточным. Большая часть торгующих Азиатскими товарами прямо привозит их из-за границы, и делает оборот на несколько сот рублей. Из ведомостей Тифлисской таможни за 1841, 1642, 1843 годы усматривается, что ежегодно не более 8 или 9 человек привозило товаров на сумму более 10,000 р. сер., и что из них только один или два получили товаров на более-чем 50,000 р. сер. Самые большие капиталы обращаются в торговле шелком, как товаре самом ценном, и эта отрасль, по сему преимущественно предоставлена Армянам Шушинским, Акулисским и Тифлисским, из коих некоторые, по весьма немногие, имеют капиталы значительные даже по Европейскому размеру. Богатые Тифлисцы предпочитают, впрочем, заниматься казенными подрядами.

При редкости денег и дробности торговли, проценты высоки, тем-более-что доверие мало. В Тифлисе, где большее стечение [397] денег, самый верный меняло или банкир платит от 9 до 10% с тем, чтобы во всякое время возвратить деньги. В торговых сделках полагается не менее 12% и часто гораздо более. Сколько Азиатцы склонны к обманам, столько они и недоверчивы. Посему прочного кредита между ними быть не может. Этой основной стихии торгового сообщения нельзя укрепить в них бумажными ручательствами и бумажным делопроизводством, к которым они вовсе не привыкли. Необходимо соблюдение святости словесных договоров, и содействие строгой словесной расправы.

Второе условие развития торговли есть разделение купцов на разряды, дабы не всякий пускался в предприятия, превышающие его силы. При теперешнем состоянии торговли, оно почти невозможно; ибо заграничная торговля, долженствующая быть уделом купцов высшего разряда, производится самыми мелкими торгашами, так-что разделение на оптовых и розничных торговцов едва существует. Посему, установление разрядов должно быть отложено до того времени, когда сами собою возродятся различные классы купцов, с известными большими и меньшими [398] капиталами. Ныне, по внутренней раскладке городских жителей Тифлиса, никто не облагается платою свыше 100 руб. сер. в год, между-тем-как в С. Петербурге, купцы первой гильдии казенных и городских сборов платят в десять раз более. Следовательно, при нынешнем положении купеческого класса, казна никакого от введения гильдий дохода ожидать не может.

Но всего более должно стараться дать купеческому сословию образование, которое-бы более сближало его в понятиях с Россиею. До-сих-пор в некоторых уездных городах, как в Александрополе и в Озургетах, нет даже уездного училища. Акулисские Армяне не получают никакого образования. Посему весьма желательно, чтобы учреждено было в этой деревне, и с содействия общества, училище сходное с уездными. В Тифлисе, коммерческое училище, на правах Московского, есть первейшая потребность. Нет сомнения, что тамошнее торговое сословие с удовольствием сделает значительные для сего пожертвования, ибо Армяне всегда оказывают большую готовность к учению. Коммерческое училище уже тем заслуживает, при здешних обстоятельствах, несомненного [399] предпочтения пред гимназиею, что выходящие оттуда не будут получать чинов, и следовательно соблазняться поступлением на государственную службу, оставляя торговое поприще, для которого Армяне созданы. Чтобы отвратить их от страсти к чинам, которая сделалась общею за Кавказом, можно-бы было предоставить торгующим, до введения гильдейских повинностей, приобретение прав потомственного почетного гражданства, на приспособленных к местным обстоятельствам условиях.

Комментарии

1. В Тифлисе платилось в июле месяце 1844 года 573 к. сер. за полуимпериал.

2. См. Ж. М. В. Д. ч. X, с. 34.

3. 20 шахи равны 1 сахибкирану; 1 сахибкиран — 30 к. сер.

4. Доставка пуда бумажных материй из Константинополя чрез Трапезонт в Тавриз стоит:

Текст воспроизведен по изданию: Закавказские очерки // Журнал министерства внутренних дел, № 6. 1845

© текст - Гагенмейстер Ю. А. 1845
© сетевая версия - Thietmar. 2019
© OCR - Андреев-Попович И. 2019
© дизайн - Войтехович А. 2001
© ЖМВД. 1845