-

ДРОЗДОВ И.

ОБЗОР ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ НА ЗАПАДНОМ КАВКАЗЕ

С 1848-ГО ПО 1856-Й ГОД.

(Окончание ¹).

VI.

Трехдневная экспедиция к шапсугам и натухайцам. Попытка убыхов прорваться в Абхазию. Прибытие эмиссаров Млодецкого и Пичиникки. Вторжение Магомет-Амина. Значение Абинского укрепления. Переговоры с абадзехами. Наступление отряда к нижне-абадзехам; дело на Кошхо. Движение отряда в Черные горы. Намерения Магомет-Амина. Нападение на Белореченское укрепление. Тревоги на лабинской линии. Вторичное наступление в Черные горы. Истребление команды близь Шалоховского поста.

24-го января 1852-го года в укреплении Абин сошлись отряды Рашпиля и Серебрякова, с тем, чтобы совокупными действиями на шапсугов и натухайцев добиться обещанной покорности. Начальство над соединенными отрядами принял Серебряков и 25-го января, во главе 10 1/2 баталионов пехоты, 7 сотен кавалерии и 23-х орудий ², выступил на Бугундырь. Уничтожение аулов [466] по Бугундырю и соседним ущельям не вызнало желаемой покорности. После трехдневной экспедиции Серебряков возвратился в Абин, откуда отряды разошлись в Новороссийск и на Кубань, потеряв убитыми 15-ть нижних чинов и ранеными 1-го штаб-офицера, 5-ть обер-офицеров и 112 нижних чинов.

Еще в начале февраля пронеслись тревожные слухи о намерении убыхов вторгнуться в Абхазию. Слухи эти все более и более подтверждались, и, наконец, не подлежали сомнению. Составив отряд из 1000 человек пехоты и 2500 человек милиции, полковник Колюбакин выступил навстречу убыхам и, остановившись близь укрепления Бомборы, выжидал нападения. 24-го февраля показались передовые толпы убыхов; заметив отряд, они вернулись, предупредив об этом главные силы, которые тоже нашли удобнее возвратиться, но, чтобы отступление было почетнее, по туземному обычаю обменялись несколькими выстрелами и ругательствами с абхазскою милициею. 1852-й год — время смутное, как упомянул и сам Серебряков в одном из своих донесений. Пошатнувшись на северном склоне кавказского хребта, Магомет-Амин перенес свою деятельность на южный. Натухайцы и шапсуги, недовольные на Серебрякова за экспедицию на Бугундырь, снова пригласили к себе Магомет-Амина, который хотя и брал с них подати, но, по крайней мере, не поджигал у них аулов, хлеба и сена. Адрианопольский трактат они понимали по-своему и никак не могли уяснить [467] себе — почему должны были принадлежать России. На помощь Магомет-Амину явились два проходимца — поляк Млодецкий и итальянец Пичиникки, которые уверяли убыхов, что посланы самим султаном успокоить их, просить терпеливо ожидать дальнейших событий, не падать духом, а, напротив, с удвоенною энергиею сопротивляться русским, нанося им удары при всяком удобном случае. Появление эмиссаров вызвало брожение почти всюду. Население Абхазии заволновалось, джигеты начали стремиться освободиться из-под власти своих князей, со всех сторон появились жалобы, просьбы о помощи и проч. В Абхазии распоряжался Колюбакин, а к джигетам отправился Серебряков, чтобы предупредить отложение их от нас.

Сосредоточив в укреплении Св. Духа отряд численностью в 1579 штыков при 5-ти горных орудиях, Серебряков выступил 9-го сентября в землю джигетов, и, в ожидании Магомет-Амина, остановился на левом берегу реки Мдзымты, в 18-ти верстах от укрепления. Все горные проходы на левый берег были прикрыты самими джигетами. Наконец, ожидаемый Магомет-Амин появился с огромною толпою убыхов. Немедленно приводя к присяге джигетов, живших по правому берегу, шейх стал помышлять о переправе на левый берег, отрядив большую партию отрезать нам путь отступления. Переправа этой партии была сигналом бегства джигетской милиции, занимавшей горные проходы. Положение Серебрякова сделалось опасным: фланг был открыт, в тылу население, которому верить было нельзя, путь отступления отрезан, состоявшая при отряде абхазская милиция оробела до того, что ее нельзя было ни лаской, ни угрозами, ни даже плетьми заставить занять брошенные джигетами горные проходы. [468]

Отрядив маиора Бибикова с 5-ю ротами пехоты выбить убыхов, занявших путь сообщения нашего с укреплением, Серебряков остался на позиции наблюдать за Магомет-Амином, стан которого был расположен на противоположном берегу. Как и следовало ожидать, убыхи не выдержали молодецкого удара храброго Бибикова и, поплатившись несколькими десятками раненых и убитых, бежали на правый берег. Благоразумному шейху ничего более не оставалось, как отступить. Из этой коротенькой экспедиции Серебряков вынес впечатление, весьма невыгодное для джигетов и в особенности для абхазцев: горсть убыхов, например, разогнала две сотни джигетов, бросивших своего князя Сосрана Геча, который на глазах их был изрублен. Абхазская милиция наотрез отказалась занять горные проходы, ссылаясь на то, что это небезопасно.

13-го сентября Серебряков спустился в укрепление Св. Духа. В деле 11-го сентября потеря отряда состояла из 4-х убитых нижних чинов и раненых 1-го обер-офицера и 20-ти нижних чинов. Приняв присягу лишь от небольшой части джигетов, живших по правому берегу Мдзымты, Магомет-Амин снова двинулся к джигетам в конце сентября, и на этот раз вполне успешно: джигеты лишь узнав об этом, не вступая в борьбу, выслали депутацию с просьбою пощадить их и принять от них присягу на верность. Только князья Решид и Гассан Гечи и корнет русской службы Эдер-бей Цамбаев сочли позорным признать над собою власть Магомет-Амина и скрылись с несколькими подвластными в укреплении Св. Духа.

Соседи джигетов, абхазцы, упали духом. Чтобы ободрить их, вице-адмирал Серебряков, составив отряд из 728 человек пехоты, при двух 3-х-фунтовых [469] орудиях, высадился в укреплении Св. Духа и, быстро поднявшись по Мдзымте до границ джигетов, 5-го октября разгромил 2000-ю толпу Магомет-Амина, который намеревался было пройти в Абхазию, но должен был бежать к убыхам, понеся сильную потерю. В этом славном деле отличился и был ранен неразлучный боевой спутник Серебрякова маиор Бибиков, убит 1 рядовой и ранено нижних чинов 19-ть.

Сильно поколебавшееся значение наше на черноморской береговой линии требовало предпринять какие-либо серьезные меры для восстановления нашего престижа; поэтому князь Воронцов счел необходимым посетить берег и лично осмотреть адагумскую долину, где проектировано было Серебряковым укрепление для образования новой кордонной линии от Новороссийска через Адагум и Абинское укрепление на Ольгинский тет-де-пон.

18-го октября главнокомандующий на пароходе “Эльборус" прибыл в Анапу; 19-го явились к нему старшины ближних натухайцев и, начав свою длинную речь, по восточному обычаю, едва не от сотворения мира, окончили предложением считать их добрыми соседями, взамен чего просили разрешить им меновую торговлю, а, главное, продажу соли. Доброе соседство было принято, продажа же соли и меновая торговля не разрешены.

19-го князь, в коляске, под прикрытием двух сотен казаков и анапского горского полуэскадрона, выехал из Анапы и, через станицу Николаевскую и форт Раевский, в тот же день прибыл в Новороссийск. По пути, на протяжении 12-х верст, в опасных местах расставлена была пехота, которая, пропустив князя, свертывалась в походные колонны и следовала тоже в Новороссийск, в состав отряда, предназначенного для наступления в Адагум. Во время поездки Воронцова от [470] Анапы до Новороссийска, навстречу ему, во многих местах, выходили натухайские старшины и, по местному обычаю, подносили хлеб и мед.

20-го в Новороссийск стянулся отряд из 4 1/2 баталионов пехоты, 2-х сотен донских казаков, 4-х легких и 5-ти горных орудий. Сделав дневку, главнокомандующий 21-го октября выступил с отрядом на адагумскую долину. Подъем на Маркотхе и спуск по неберджайскому ущелью сопровождались незначительною перестрелкою. Осмотрев долину и одобрив пункт, избранный Серебряковым для постройки укрепления, князь Воронцов 22-го числа возвратился в Новороссийск, откуда на пароходе отправился далее по линии до Сухум-Кале.

В 1852-м году Серебряков предполагал вторично двинуться к Абину, с тем, чтобы, прорубив лес по Сетуазе и Гуаву, открыть сообщение с Абинским укреплением, но за болезнью не мог исполнить этого и потому ограничился посылкою отряда из 5-ти баталионов пехоты, сотни иррегулярной кавалерии, 10-ти орудий и 100 человек штуцерной команды, под начальством генерала Дебу, на адагумскую долину; с 7-го по 23-е ноября прорубив просеку до Сетуазе, отряд возвратился в Новороссийск, с потерею 1-го обер-офицера и 4-х нижних чинов ранеными.

В Черномории 1852-й год не ознаменовался никаким важным событием. По-прежнему редкие тревоги по кордонной линии и путешествие в Абин, с обычными перестрелками на урочище Перу и близь кургана Шекале, и так как это происходило по порядку уже известному, то, обходя эти события, коснемся несколькими словами значения Абинского укрепления. Последнее построено еще генералом Вельяминовым, с тем, чтобы, став на границах шапсугов и связав это укрепление с [471] Ольгинским цепью промежуточных постов, угрожать этому племени. План этот исполнен только на половину: было построено укрепление на Абине, но без промежуточных постов для надлежащей связи, вследствие чего это укрепление, очутившись в средине между шапсугами и натухайцами, отрезывалось от сообщения с кордонной линией и только два раза в год посещалось отрядом, снабжавшим его продовольственными запасами. Гарнизон укрепления состоял из 5-ти рот пеших казачьих баталионов и 2-х подвижных орудий, кроме крепостной артиллерии. Климат в окрестностях укрепления был весьма нездоровый; ежедневное состояние больных лихорадкою было не менее 40 человек, или 14600 больных в течение года, так что каждому казаку из гарнизона, численностью около 900 человек, приходилось лежать в госпитале 16-ть дней, не считая того времени, что он считался в околодке. Болезни и замкнутое положение развивали тоску по родине, тем более сильную, что каждый казак был семьянин. Гарнизон укрепления был слишком слаб, чтобы предпринимать какие-нибудь серьезные движения к шапсугам, а маленькие поиски пластунов, которые совершались ради скуки, не могли тревожить неприятеля.

На правом фланге кавказской линии переговоры абадзехских старшин и депутатов с командующим войсками в Прочном Окопе, в декабре 1851-го года, не привели к желаемой покорности, ибо Магомет-Амин, воспользовавшись отсутствием их, успел убедить народ, что старшины, намереваясь подчинить его русскому правительству, преследуют в этом случае пользу и выгоды личные, а не общественные. Верхне-абадзехи встретили возвратившихся старшин с недоверием, и слышать не хотели о каких-либо переговорах с [472] русскими, а нижне-абадзехи еще более укрепились в преданности Магомет-Амину весьма усердно разжигая ненависть к русским у всех своих соседей. Пошатнувшееся значение Магомет-Амина между абадзехами снова поднялось и на этот раз еще с большею силою. В таком положении нельзя было оставить это дело, и потому генерал Евдокимов решил с сильным отрядом вторгнуться в пределы нижне-абадзехов и, нанеся им чувствительное поражение, поколебать общее настроение умов. Пунктом нападения было избрано урочище Кошхо, близь которого группировалось весьма значительное население.

Сосредоточив в Белореченском укреплении 5 3/4 баталионов пехоты, 21 сотню казаков, 14 орудий и две ракетных команды ³, генерал Евдокимов в ночь 23-го января выступил на урочище Кошхо. Глубокий снег чрезвычайно затруднял движение отряда, но к рассвету войска были уже на Кошхо, откуда 17-ть сотен казаков немедленно спустились в долину Пшекоца и бросились уничтожать бывшие там аулы абадзехов. Расположив по окраине оврага пехоту, артиллерию и часть оставшихся казаков, генерал Евдокимов приготовился принять бой на этой позиции. Казаки, истребив аулы, начали отступать по узкому оврагу Кошхо и с этой минуты начался бой, окончившийся только вечером. Град пуль и [473] картечи, которыми пехота и артиллерия осыпали горцев с окраин оврага, не охлаждали ярости абадзехов. Тогда пришлось спустить пехоту; едва показались передние ее ряды, как абадзехи, бросив казаков, устремились на 3-й баталион ставропольского полка и бой закипел с новым ожесточением. Горцы подались назад, но не отступили. Обойдя левый фланг нашей позиции, абадзехи кинулись на него, но, потерпев большую потерю, скрылись в овраге, откуда целый день беспокоили выстрелами наш лагерь и прекратили перестрелку только ночью. Поражение горцам было нанесено сильное. Потеря отряда состояла из убитых обер-офицера 1, нижних чинов 10, раненых обер-офицеров 3-х, нижних чинов 19-ти.

24-го отряд возвратился в Белореченское укрепление, откуда, после краткого отдыха, генерал Евдокимов выступил для обозрения долины Пшиша, но поднявшаяся вода в этой реке не дозволила совершить переправу и потому отряд, через Белореченское укрепление, возвратился в Тенгинскую станицу и был распущен по квартирам. От нижне-абадзехов генерал Евдокимов перенес военные действия к Черным горам, у подошвы которых гнездилось несколько мелких горских племен, обещавших покориться и выдать аманатов, но не исполнивших ни того, ни другого. Чтобы понудить их к исполнению данного обещания, Евдокимов сосредоточил близь Зассовского укрепления отряд из 5-ти баталионов пехоты, 26-ти сотен казаков, 300 милиционеров и 14-ти орудий ⁴ и 4-го февраля выступил к верховьям [474] реки Ходза и у входа в ущелье по этой реке остановился на ночлег.

5-го февраля, рано утром, взяв из отряда 2 баталиона пехоты, два легких и два горных орудия и 8 сотен казаков, генерал Евдокимов быстро прошел через ущелье Ходза и, поднявшись на отлогости снегового хребта, остановился на позиции в тылу у бекмурзеевцев. Горцы, пораженные внезапностью появления в тылу русского отряда, просили пощады и в знак покорности выдали двух аманатов из знатнейших фамилий.

6-го отряд передвинулся на Губс, к баракаевцам, которые встретили его выстрелами, за что и потерпели должное наказание. 6-го и 7-го февраля, легкими колоннами, посланными по различным направлениям, были истреблены баракаевские аулы. На помощь к баракаевцам прибыли большие толпы верхне-абадзехов, которые, вместе с баракаевцами, заняв высоты, командовавшие котловиной, на которой расположен был отряд, поклялись не выпустить из нее русских. Отступление отряда могло совершиться только через толпы горцев, укрепившихся завалами, и потому решено было штурмовать их. На штурм назначено было четыре колонны. Первая — под начальством полковника Нелидова — 4 роты и дивизион орудий, вторая — маиора Кгаевского — 2 баталиона, третья — полковника Войцицкого — 12-ть сотен казаков, вся милиция и дивизион конных орудий и четвертая — полковника Ягодина — 14-ть сотен казаков и 1 баталион пехоты. Первым трем колоннам предназначено было атаковать позиции неприятеля с фронта, в то время, когда Войцицкий зайдет им в тыл. Колонна полковника [475] Ягодина обязана была занять высоты с правой стороны дороги, по которой должен был проходить отрядный обоз, под прикрытием оставшихся войск, т. е. 1-го баталиона пехоты, 8-ми орудий и команды сапер.

8-го февраля, по сигнальному выстрелу из орудия, войска двинулись к назначенным пунктам и, обстреляв позиции горцев орудийным огнем, пошли на штурм завалов. Под градом неприятельских пуль, молодцы ставропольцы и кубанцы, постоянно прибавляя шагу, подошли к завалам на такое расстояние, с которого, крикнув “ура", бросились бегом — и не прошло мгновения, как ворвались в неприятельское расположение. Закипел отчаянный бой; горцы сопротивлялись с невиданным упорством, сломить которое нужно было во что бы то ни стало, ибо в резерве не оставалось ни одной роты. Обе стороны, не уступая друг другу, оказывали чудеса храбрости. В эту минуту Войцицкий, заскакав в тыл горцам, бросился на них в шашки. Удар был неожиданный. Горцы смешались, дрогнули и бросились бежать врассыпную; высоты мигом опустели и отряд, соединившись, беспрепятственно отступил, переночевал на реке Чохраге, а 9-го возвратился в станицу Лабинскую, откуда войска распущены были по квартирам. В деле 8-го февраля отряд потерял 4-х обер-офицеров и 16-ть нижних чинов ранеными и 19-ть контуженными. Горцы потеряли до 200-т человек убитыми и ранеными.

Не взирая на поражения, нанесенные горцам на Кошхо и в верховьях Губса, положение Магомет-Амина не поколебалось и простой народ был предан ему более чем когда-либо, что отражалось и на покорных нам племенах. Опасаясь, чтобы оставшиеся на левом берегу Лабы хатюкаевцы и темиргоевцы не бежали в горы, [476] генерал Евдокимов переселил их в марте месяце на левый берег Кубани, против Ладожской и Тифлисской станиц.

До осени никаких действий не предполагалось: поэтому, чтобы дать войскам возможность оправиться и отдохнуть, Николай Иванович, сформировав мелкие партии из мирных азиатцев, приказал им тревожить абадзехов и другие враждебные нам племена за Лабою. Успех был выше всякого ожидания; на лабинской линии водворилось небывалое спокойствие, хотя, конечно, на короткое время.

Пока мы пользовались заслуженным отдыхом, Магомет-Амин весьма деятельно занимался приготовлением двух сильных партий, пешей и конной, чтобы еще раз попробовать пройти в Карачай, овладев которым он мог свободно проникнуть в Цебельду и Абхазию через марухский перевал и войти в связь с большою и малою Кабардою. Пехота из убыхов и медовеевцев должна была двигаться по отрогам снеговых гор в тыл карачаевцам, а кавалерия, по подошве Черных гор, вторгнуться туда же снизу. В тамовских аулах были заготовлены большие запасы хлеба, баранов, обуви и много продовольствия для лошадей.

Узнав о приготовлениях Магомет-Амина и о цели их, генерал Евдокимов не замедлил и с своей стороны принять кой-какие меры: в баталпашинском участке составлен был летучий отряд из 3-х рот пехоты, 6-ти сотен казаков, 400 милиционеров и дивизиона орудий, для наблюдения за пространством по верховьям рр. Зеленчуков, Урупа и Тегеней; в верхнем участке лабинской линии, в станице Вознесенской, сосредоточено было 11 рот пехоты, 10 сотен казаков, 1 сотня милиции и 12 орудий; отряд этот должен был [477] прикрывать верхний участок линии, и действовать по обстоятельствам; для прикрытия нижнего участка лабинской линии поставлен был летучий отряд из 8 сотен казаков и 2-х конных орудий; в Белореченском укреплении находилось 3 баталиона пехоты и 2 сотни казаков. Расположив таким образом войска, генерал Евдокимов прикрыл все пункты, на которые мог бы броситься неприятель, что весьма не понравилось Магомет-Амину. Чтобы отвлечь внимание начальника фланга от Карачая, шейх распорядился сделать нападение почти одновременно на укрепления Белореченское и Надежинское; но демонстрации эти вышли неудачны: в обоих случаях нападения были блистательно отбиты и войска не отходили с назначенных им пунктов. Продолжительное бездействие собранного скопища вызвало общее неудовольствие, и на съезде старшин, который состоялся 11-го июня, все единогласно отказались двигаться в Карачай до более удобного времени.

В виду всего этого, Магомет-Амин со скопищем своим двинулся к егерукаевцам и заставил их вновь присягнуть ему и выдать аманатов. Однако егерукаевцы, не считая себя уже в безопасности вблизи русской линии, потребовали от Магомет-Амина, чтобы он их переселил на земли, отнятые у них абадзехами. Желание это встречено было сочувственно Магомет-Амином и весьма враждебно абадзехскими старшинами, которые не только отказались возвратить егерукаевцам захваченное, но самовольно разошлись по домам. Огорченный такими неудачами, Магомет-Амин отправился к убыхам, завещав абадзехам по крайней мере не давать покоя нашим линиям.

В течение июля и августа месяцев абадзехи неоднократно беспокоили Белореченское укрепление и лабинскую линию, но всякий раз весьма неудачно. Чтобы [478] поправить испытанные неудачи, абадзехи, в числе 1500 человек, 2-го сентября сделали нападение на станицу Темиргоевскую, но и тут были сильно наказаны подполковником Войцеховским, который, отразив их от станицы смелою атакою, разбил партию наголову, причем она оставила на месте боя 37 тел. Потеря наша состояла из 2-х убитых нижних чинов, 1 обер-офицера и 34 нижних чинов раненых.

Нападения мелких партий хищников на лабинскую линию участились до того, что необходимо было сделать наступление в горы для наказания их. 28-го сентября, близь Каладжинского укрепления сосредоточен был отряд, который двумя колоннами двинулся на реки Губс и Ходз и в верховья малой Лабы, где горцам было нанесено весьма чувствительное поражение, после которого водворилось спокойствие в продолжение всего октября месяца.

Убедившись горьким опытом на других племенах, башильбаевцы выразили желание переселиться на Кубань. Для содействия переселению этого племени, близь Каладжинского укрепления сосредоточен был отряд из 5 1/4 баталионов пехоты, 19-ти сотен казаков, 450 милиционеров, 12 орудий и штуцерных и ракетных команд ⁵. 3-го октября отряд, перевалив через Ахмет-гору, ночевал в долине Копына. Башильбаевцы из аулов [479] Токум-Блянау и Джебокой, уложив свои пожитки, немедленно отправились за Лабу, остальные же, жившие в соседстве с тамовцами, не только не изъявили покорности, но даже стреляли по отряду, а потому решено было 5-го октября уничтожить эти аулы. С вечера было сделано распоряжение 4-му баталиону тенгинского, роте 2-го баталиона ставропольского полков, роте кавказского линейного № 3-го баталиона и роте казачьего пешего № 1-го баталиона, со взводами подвижной гарнизонной артиллерии и крепостных ружей, штурмовать аулы. Начальником штурмовой колонны назначен был полковник Кемпферт. Для содействия атаке этой колонны назначено было в обход 10-ть сотен казаков, под начальством полковника Ягодина; в резерве обеих колонн оставалось 6 рот пехоты, 3 сотни казаков, милиция и взвод казачьей № 13-го батареи.

5-го числа, на рассвете, колонны выступили из лагеря. Сбивая по пути большие толпы горцев, полковник Кемпферт на плечах неприятеля ворвался в аул Кюсан-Камардув и, предав его пламени, двинулся далее к аулу Зурумова. Остановившись на пушечный выстрел и обстреляв аул орудийным огнем, полковник Кемпферт двинул войска на штурм. Защита аула была весьма упорная; приходилось брать почти каждую саклю отдельно, но в это время полковник Ягодин, обскакав аул, бросился на него с тыла. Попав между двух огней, горцы обратились в бегство, оставив в наших руках тело убитого предводителя своего Бажа-Зурумова. Заняв и уничтожив аул, войска отступили в лагерь. Потеря наша в этом деле состояла из 2-х милиционеров и 13-ти нижних чинов убитых. 6-го отряд выступил к псеменскому лесу и, истребляя по пути горское сено, 8-го числа возвратился в Каладжи. [480]

Нижне-абадзехи, узнав о наступлении отряда к верховьям Лабы и желая воспользоваться отсутствием войск, начали собираться с целью сделать нападение на какую-нибудь из станиц лабинской линии. Получив сведение о сборе и намерении абадзехов, начальник гарнизона Белореченского укрепления полковник Генинг, чтобы отвлечь выступившую партию от лабинской линии и вместе с этим наказать какой-либо из ближайших аулов, взяв 4-й баталион ставропольского егерского полка и 2-ю сотню 1-го кавказского казачьего полка, в ночь с 6-го на 7-е ноября выступил к устьям Пшехи и на рассвете уничтожил аул Саукова, причем отбил 420 штук баранов. Партия, двигавшаяся в это время на Лабу, услышав выстрелы, повернула назад и, нагнав отступавшую колонну, вступила в горячий бой. Отсутствие орудий в нашей колонне и значительное превосходство в силах у абадзехов по-видимому давали горцам все шансы на успех, но и здесь, как и всегда, храбрые ставропольцы и казаки покрыли себя славою. Самые бешеные атаки абадзехов разбивались о мужество наших храбрецов, предвидимых любимым героем Генингом. В продолжение 3-х-часового боя отбиваясь от горцев лишь штыками, полковник Генинг, не потеряв ни одного барана, прибыл в укрепление Белореченское. Убыль отряда состояла из 2-х убитых и 18-ти раненых нижних чинов. Горцы потеряли 19-ть убитых и 37-мь человек раненых.

Этот год, ознаменованный славными для русского оружия военными действиями, к сожалению окончился катастрофою близь Шолоховского поста. 15-го декабря воинским начальником этого поста поручиком Пульяновским были посланы 2 команды: одна из 22-х пластунов и охотников, под начальством урядника [481] Черникова, для осмотра нагорной дороги, и другая — из 20-ти нижних чинов, для рубки бревен на казенные постройки. Осмотрев дорогу и не открыв неприятеля, Черников, не поставив наблюдательного пикета на горе, спустился в лес и, рассыпав команду в гай, начал охотиться за зверем. На несчастие, в это время близко проходила партия из 200 человек; услышав выстрелы и крики гайщиков, горцы оцепили лес и бросились на охотников. Команда, рубившая бревна по соседству, услышав гик, поспешила на выручку к товарищам, но несоразмерность в силах была слишком велика. В продолжение нескольких минуть обе команды погибли: 17-ть человек были изрублены, а остальные взяты в плен.

VII.

Предположение о высадке 13-й пехотной дивизии на Кавказ. Штурм 8000 горцев Гастогаевского укрепления. Нападение на Тенгинское укрепление. Экспедиция генерала Заводовского в земли шапсугов и натухайцев. Штурм аула Ассан-Шухой в 1853-м году. Истребление команды ставропольского полка близь Анзоровского поста. Нападение на Вознесенскую станицу. Движение отряда г.-л. Козловского на реку Пшиш. Очерк военных действии в 1854-м и 1855-м годах. Заключение.

Усматривая постоянно усиливающееся между племенами западного Кавказа значение Магомет-Амина и соглашаясь с представлением главнокомандующего о необходимости очистить от враждебного нам натухайского населения пространство земли между нижним течением [482] Кубани и восточным берегом Черного моря, с тем, чтобы поселить здесь казаков, Император Николай Павлович предположил высадить на Кавказ 13-ю пехотную дивизию в пособие войскам черноморской береговой и черноморской кордонной линий, но лишь в случае миролюбивого разрешения отношений наших к Турции. Детальное соображение проектированной экспедиции предоставлено было князю Воронцову. Начальником экспедиции предполагали назначить генерал-адъютанта князя Меньшикова, при чем срок пребывания дивизии на Кавказе ограничен был лишь несколькими месяцами. При таких условиях трудно было ожидать какого-нибудь положительного результата, ибо даргинская экспедиция весьма наглядно доказала, что в кавказской войне одним ударом ничего нельзя было сделать. Лишь медленное и бесповоротное наступление вперед линиями и заселение пройденного пространства казачьими станицами могло ручаться за успех, а для этого нескольких месяцев было недостаточно, тем более, что к этому времени еще не было составлено соображений о переселенцах. В конце 1853-го года началась турецкая война, а потому экспедиция эта не состоялась.

Черкесы не только предчувствуя, но и зная наверно о скором разрыве между Россией и Турцией, стали безгранично дерзки. Началось брожение умов, с каждым днем возраставшее. Большие скопища неприятеля угрожали то одному, то другому пункту линии. По сведениям, доставленным с правого фланга, Магомет-Амин снаряжал будто бы на северном склоне целую армию, численностью в 50000 человек, для вторжения через марухский перевал навстречу турецкому десанту. Владетель Абхазии князи Михаил Шервашидзе, встревоженный этим известием просил помощи и сухопутными войсками, и флотом. [483] Границы наши с азиатской Турцией были открыты; черноморская береговая линия находилась в опасном положении; 13-я и 18-я дивизии могли прибыть на Кавказ лишь в конце года, и князю Воронцову стоило немало труда и усилий сохранить возможный порядок.

Уже давно носились слухи, что шапсуги и натухайцы собирают громадное скопище для нападения на Гастогаевское укрепление, или на какую-либо из станиц анапского округа. Гарнизон Гастогаевского укрепления состоял в то время из гренадерской роты черноморского линейного № 1-го баталиона, в составе 3-х обер-офицеров ⁶, 22-х унтер-офицеров, 2-х барабанщиков, 225-ти рядовых (из них 50 было отдано в прислугу в орудиям); нестроевых — 1 обер-офицера ⁷, 13-ти нижних чинов, 1 медика ⁸, полуроты № 7-го 11-й гарнизонной артиллерийской бригады 1 обер-офицера ⁹, 28-ми нижних чинов и 2-х туземцев-всадников. Воинским начальником этой маленькой крепостцы был поручик Вояковский. Меры предосторожности были приняты: гарнизон на ночь не раздевался, артиллерийская прислуга находилась постоянно при заряженных картечью орудиях; но это вечное ожидание штурма, без сомнения отчаянного, заставляло гарнизон находиться в страшно нервном состоянии.

В ночь с 25-го на 26-е июля, вследствие некоторых тревожных признаков (совершенное прекращение сношений горцев с укреплением, сторожевые пикеты вокруг и частые разъезды), гарнизон стоял под ружьем. [484] Действительно, скопище горцев, до 8 тысяч человек, с юго-востока скрытно подошло к укреплению и остановилось в 1/2 версте от него ¹⁰. Разделившись на маленькие партии, горцы стали потихоньку подползать с небольшими остановками, чтобы обмануть бдительность часовых. Но шорох был услышан и воинский начальник поставлен в известность об угрожавшей опасности. Расставив гарнизон по местам, поручик Вояковский приказал навести орудия на черневшие массы подползавших горцев. Ровно в 3 часа утра с 2-го бастиона грянул первый картечный выстрел, послуживший как бы сигналом для начала штурма. Мгновенно поднявшись на ноги и страшно загичав, неприятель, без выстрела, с обнаженными шашками и кинжалами, ринулся на 2-й и 3-й бастионы. Подбежав ко рву и заметив в нем палисад, черкесы перекидывали друг друга через него и как бешеные лезли на бруствер, где и погибали на штыках храбрых защитников. Картечь, ручные гранаты и пули производили страшное опустошение в толпах штурмующих; ров наполнялся телами раненых и убитых. Уже рассвело; первый приступ был [485] отбит; разражаясь проклятиями и унося своих раненых убитых, горцы отступили, став вне выстрела.

Ожидался второй штурм. Мужественный Вояковский, обходя ряды храбрых сподвижников своих, поздравил их с первым успехом и, напомнив солдатам о славных защитниках Михайловского укрепления, завещал им погибнуть до единого вместе с укреплением и дорого продать свою жизнь врагам. В серьезных и суровых лицах храбрых гренадер выражалось столько непоколебимой решимости, что можно было быть уверенным в точном исполнении приказания любимого начальника. Иеромонах Наум, с крестом в руках обходя ряды гарнизона, словами веры и знамением св. креста ободрял их и не докидал даже в минуты боя. Мужеству солдат пределов не было; даже женщины и взрослые дети участвовали в отражении неприятеля, разнося патроны и ручные гранаты под неприятельскими пулями. Жена поручика Булича, под непосредственным наблюдением которой разносились заряды, распоряжалась этим делом с спокойствием и мужеством достойными героя. В ожидании нового штурма мгновения тянулись как вечность. Маленькое укрепление как бы утонуло в необозримых толпах горцев, занимавших все окрестности. Оправившись, горцы вторично повели атаку на те же пункты, успели вновь спуститься в ров, но скоро отступили не выдержав действия артиллерии и ручных гранат. За вторым не замедлил третий и последний приступ: под звуки гимна, которыми они воодушевляли себя, горцы кинулись на куртину между 1-м и 2-м бастионами и 1-й бастион. Беглый огонь и картечь, вырывавшие целые ряды, не остановили их ни на одну секунду. Атакующие кинулись в ров и, выломав палисад, влезли уже на бруствер. Бой закипел отчаянный, но Господь сил — [486] как выразился поручик Вояковский в своем донесении, — благословил защитников одолеть врага. Введя в дело весь резерв, Вояковский штыками выбил вон из укрепления неприятеля, который, под градом картечи и ручных гранат, бежал в беспорядке. Одновременно часть хищников, по дну рва, бросилась на примыкавшую к форштадту северную часть укрепления; врага встретили картечь и ручные гранаты с 4-го, 1-го и тур-бастионов — и он и здесь дал тыл.

На гласисе, во рву и на кроне бруствера осталось 4 раненых и 78 тел, общая же потеря неприятеля простиралась до 800 человек. Наш урон состоял из 1 убитого, 9-ти раненых и 2-х контуженных нижних чинов. Славная гренадерская рота черноморского линейного № 1-го баталиона золотыми буквами вписала имя свое в кавказские боевые летописи, вместе с именем достойного своего командира поручика Вояковского. Воодушевление людей было настолько велико, что и безоружные нестроевые оказали выдающиеся отличия. Так, например, денщик предместника Вояковского, капитана Анкудинова, Никита Бабуренко с оглоблею в руках явился на банкет 3-го бастиона и при первом натиске раскроил череп предводителю передовой толпы. Государь Император осыпал наградами храбрых защитников Гастогаевского укрепления ¹¹. [487]

Испытав неудачу под Гастогаевским укреплением, горцы пробовали взять Тенгинское, но понесли и там сильное поражение, потеряв около 300 человек ранеными и убитыми. Сравнительно с Гастогаевским, Тенгинское укрепление было сильнее и кроме того случайно подошедший во время штурма бриг “Эндимион" значительно содействовал своим огнем отражению горцев.

1853-й год в Черномории прошел довольно спокойно. В виду несомненности войны с Турцией вопрос о покорении натухайцев на время был отложен, но, тем не менее, командующий войсками генерал Заводовский счел необходимым одновременным наступлением сильных отрядов из Черномории в земли шапсугов и натухайцев и с правого фланга в земли абадзехов доказать неприятелю, что турецкая война не мешает нашей с ним расправе. Сосредоточив 23-го октября в Ольгинском укреплении 6 1/4 баталионов пехоты, 11-ть орудий, 6-ть сотен казаков, 32 ракетных станка и приняв личное начальство над этим отрядом, генерал Заводовский выступил на Кара-Кубань. Кроме главного отряда составлено было еще 2 вспомогательных: в Варениковском укреплении — из 1 баталиона пехоты, 7 сотен кавалерии и 2 орудий и в укреплении Георгие-Афипском, под начальством полковника Заводовского, из баталиона пехоты и 8-ми ракетных станков. Наступление главного отряда до Абина сопровождалось [488] довольно горячими перестрелками. 26-го ген. Заводовский прибыл в укрепление Абин и с 27-го октября по 7-е ноября войска занимались рубкою просеки через лес Сетуазе. В то же время колоннами полковников Крыжановского и Заводовского были произведены весьма удачные поиски по рекам Шебс и Абину. На 8-е ноября предполагалось было двинуться через вновь проложенную просеку на Адагум, но вследствие сильно ненастной погоды и болезни командующего войсками отряд из Абинского укрепления выступил обратно на Кубань. Близь реки Кунипса, 8-го ноября скончался от тяжкой болезни генерал-от-кавалерии Заводовский. 9-го отряд прибыл в Ольгинское укрепление, а 10-го был распущен по квартирам.

Наступление это в то время имело весьма серьезное значение, ибо кроме проложения просеки через лес Сетуазе, что открывало свободное сообщение через Адагум с Новороссийском, сосредоточение большого числа войск для военных действий в неприятельской земле, как и рассчитывал покойный Заводовский, действительно убедило горцев, что начинающаяся турецкая война нисколько нам в этом не препятствовала. Император Николай одобрил эту экспедицию, начертав собственноручно: сим предугадана мысль Моя о необходимости произвести сильную диверсию в закубанском крае, для отвлечения мятежных горцев от Абхазии.

После сильных и частых движений генерал-маиора Евдокимова к племенам, проживавшим в ущельях Черных гор, военные действия наши в 1853-м году на правом фланге перенесены были на плоскость. Отложившиеся от нас егерукаевцы, поселившись в труднодоступных лесистых трущобах на р. Уль, в укрепленном ауле Ассан-Шухой, постоянными набегами на [489] среднюю часть лабинской линии вызвали необходимость наказать их, тем более, что перегородив все дороги в лесу завалами и окружив аул тройною оградою из толстых высоких плетневых стен, егерукаевцы считали себя недоступными. Командующий войсками приказал взять с боя этот аул.

13-го февраля, в станице Тенгинской сосредоточен был отряд из 5 баталионов пехоты, 21 сотни кавалерии, 14 орудий и 3 ракетных команд ¹². Лично приняв начальство, генерал-маиор Евдокимов 16-го февраля, в полдень, выступил из станицы Тенгинской и, сделав переход в 50 верст, на рассвете 17-го числа остановился в 3-х верстах от аула Ассан-Шухоя. Наступление отряда было замечено неприятельскими пикетами, вследствие чего на внезапность нападения нельзя было рассчитывать и потому предстояло взять аул открытою силою. Для штурма назначено было, под начальством полковника Ягодина, 9 сотен казаков со взводом орудий 13-й конной батареи. Чтобы облегчить наступление колонны Ягодина, другой колонне, из 6 сотен казаков, под начальством войскового старшины барона Фелькерзама, приказано было сделать поиски к егерукаевским хуторам. Заняв с боя лес, полковник Ягодин подошел к аулу, обстрелял его из 2-х орудий и бросился на штурм. Перелезть через плетень было невозможно, а потому пришлось под градом неприятельских пуль [490] выламывать ворота. Открыв вход через первый плетень, казаки наткнулись на другой, затем третий, но выбив неприятеля и из-за этих плетней, ворвались в аул. Закипел жестокий бой; генерал Евдокимов, присутствовавший при штурме, заметив сильный перевес на стороне горцев, немедленно послал еще 4 сотни казаков, прибытие которых хотя несколько и облегчило положение наше, но отступать из аула без пехоты было невозможно. На смену казаков назначены были рота 4-го и 1-й баталион кубанского, 2 роты ставропольского полков, рота линейного № 1-го баталиона и взвод легкой № 2-го батареи, под начальством командира ставропольского полка полковника Пулло. Прибытие свежих войск изменило картину боя, но лишь на мгновение: выдерживая самый страшный огонь, горцы с удвоенным ожесточением стали бросаться и на пехоту.

Устроив перекаты из ротных цепей, полковник Пулло подал сигнал отступать. Едва крайняя рота повернулась, как горцы ринулись на нее в шашки. Быстро придвинув ближайшие части и выдержав первый бешеный натиск, Пулло тотчас же перешел в наступление и отбросил неприятеля в глубину леса. Критических моментов в этом бою не было, но ожесточение горцев было таково, что полковник Пулло, то отступая, то наступая, с 7-ми часов утра до часа пополудни прошел расстояние только в 3 версты до выхода из леса на поляну, где атаки горцев прекратились, и можно было идти свободнее. Колонна барона Фелькерзама, истребив егерукаевские хутора и захватив 260-т штук рогатого скота, после довольно жаркой перестрелки присоединилась к отряду. По сведениям, которые были доставлены генералу Евдокимову, егерукаевцы понесли огромный урон. Потеря отряда тоже была немаловажна: [491] убито — обер-офицер один (штабс-капитан Ждан-Пушкин), нижних чинов 12, ранено обер-офицеров 5, нижних чинов 106, контужено нижних чинов 22. Бой под Ассан-Шухоем не принес тех результатов, на которые рассчитывали; нападения на лабинскую линию приняли еще более ожесточенный характер и хотя горцы терпели не раз поражения, тем не менее и мы несли немаловажные потери.

8-го июня, с Анзоровского поста была послана команда из 136 человек нижних чинов ставропольского полка, под начальством поручика Туманова, в ближайший лес за дровами. Окончив дело, колонна возвращалась на пост и была уже верстах в 4-х от него, когда сзади показалась большая партия. Заметив ее, поручик Туманов построил каре, поставил внутрь его повозки с не выпряженными лошадьми и стал ожидать неприятеля. Приблизившись к ставропольцам, черкесы дали залп, вследствие чего испуганные лошади рванулись во все стороны и, смяв фасы каре, понеслись к посту. Люди разбились на кучки, но неприятель, воспользовавшись замешательством, бросился в шашки и уничтожил почти всю колонну: 58 нижних чинов было убито и 64 ранено; поручик Туманов был убит одной из первых пуль. Трофеями неприятеля в этом несчастном деле были 83 ружья с патронташами, 3 крепостных ружья, 2 барабана и 2 сигнальных рожка. Собравшиеся по тревоге казаки из ближайших станиц бросились преследовать горцев, но их уже и след простыл.

Магомет-Амин все-таки не отказался от намерения пробраться в Карачай. 18-го июля было получено известие, что между реками Лабою и Амдруком собралось скопище до 10,000 человек. Быстро составив отряд из 1600 человек пехоты, 3000 человек кавалерии и [492] 10 орудий, генерал Евдокимов поднялся из станицы Вознесенской к верховьям Урупа и остановился на урочище Аргуш выжидать разъяснения обстоятельств. 21-го числа Магомет-Амин потянулся на р. Кефар. Узнав об этом, Евдокимов, притянув к себе с малого Зеленчука еще 1000 человек казаков, с 2 конными орудиями, а пехоту оставив на Аргуше, с кавалерией перешел к слиянию рр. Кассаут и Короданык, чем окончательно запер вход в Карачай. На этой позиции получено было сведение, что горцы, утомленные трудным горным походом и крайне недовольные Магомет-Амином, отказались идти в Карачай и разошлись с Кефара по домам. Чтобы хоть что-нибудь сделать, Магомет-Амин, отобрав 3000 лучших наездников, направился к станице Вознесенской. 23-го июля генерал Евдокимов, сделав форсированным маршем в одни сутки переход в 115 верст, настиг неприятеля близь станицы Вознесенской; таким образом, планы шейха были расстроены и на этот раз, и партия возвратилась на Белую, не отказавшись, впрочем, в будущем от нападения на станицу.

10-го сентября несколько тысяч абадзехов, рассчитывая на малочисленность войск в станице Вознесенской, вновь попробовали счастья. Войск там было действительно мало — всего 3 сотни казаков и 2 орудия — но это не помешало подполковнику Котлярову не только отразить нападение, но и нанести черкесам весьма сильное поражение.

Настойчивость горцев в этом году была замечательная: они как бы задались непременной целью сбить лабинскую линию. Расчет конечно неверный — осуществить его было более чем трудно, но и нам было не легко. [493]

Для совокупных действий с черноморским отрядом, в укреплении Белореченском 21-го октября были стянуты 25 рот пехоты, 20 сотен казаков, 18 орудий и № 3 ракетных команды, под начальством генерал-лейтенанта Козловского ¹³. 22-го октября отряд этот выступил на р. Пшиш и, по 25-е число разгромив несколько крепких абадзехских аулов, вернулся обратно, вполне достигнув цели поиска: абадзехи, занятые охраною собственных семейств, не рискнули оказать содействие шапсугам, против которых в это время действовал генерал Заводовский.

За смертью последнего, командующим войсками кавказской линии назначен был генерал-лейтенант Козловский, который, по совещании с Николаем Ивановичем Евдокимовым, решил: 1) определить конечный пункт кордонной линии на Лабе, 2) долину верховьев Лабы соединить просекою через Амдрук и псеменский лес с Надежинским укреплением и 3) истребить проживавшие в верховьях большой и малой Лабы мелкие хищнические племена. К 31-му декабря 1853-го года отрядом из 6-ти баталионов пехоты, 21-й сотни кавалерии, 360-ти милиционеров, 18-ти орудий и 21-х ракетных станков часть предположений генерала Козловского была осуществлена: направление лабинской линии дано по малой [494] Лабе; просека в лесу, по долине малой Лабы до Амдрука, была сделана; на Амдруке избран пункт для настройки поста, а в будущем можно было ожидать еще более успехов на правом фланге от деятельности весьма подвижного и энергичного генерала Козловского с помощью такого талантливого человека, как Николай Иванович Евдокимов.

1854-й год на западном Кавказе ознаменовался упразднением всех укреплений по черноморской береговой линии, что принесло несомненную пользу будущим нашим операциям на этом театре войны. Отныне военные действия наши сосредоточились на северном склоне кавказского хребта. Из черноморских линейных баталионов было сформировано 2 полка — севастопольский и крымский — присоединение которых к войскам правого фланга, увеличив наши военные средства, дало возможность решительнее действовать на горцев. Предшествовавшие опыты убедили нас в том, что практиковавшиеся способы войны были ошибочны и потому во все последующие годы военные действия наши на западном Кавказе были хотя и скромнее, но за то результаты их оказались положительнее. Гарнизоны упраздненных укреплений посажены были на суда черноморского флота в 24 часа, а самые укрепления — частью взорваны, а частью сожжены. Долее всех держались Новороссийск и Анапа, но, как известно, и их постигла та же участь: они послужили лишь приютом для незначительного числа турецких бродяг, под начальством Сефер-бея Занокова, присвоившего себе весьма громкий титул “сераскира турецких и черкесских войск на Кавказе". Магомет-Амин в этот и следующий годы более чем когда-либо метался из стороны в сторону, собирая партии [495] горцев для великих целей, осуществление которых, в большинстве случаев, было весьма для него неудачно. Сефер-бей, заручившись влиянием на шапсугов и натухайцев, всячески старался уничтожить значение Магомет-Амина. Вражда между этими племенами и абадзехами дошла до того, что они прибегли к силе оружия. Появление среди горцев французских и английских офицеров, с целью сделать из них полезных себе союзников — не увенчалось успехом, потому что горцы сами нуждались в помощи. Постоянные сборы больших партий и прогулки их с одного конца на другой истощали народ, не принося ему пользы, а нам — вреда.

Англо-французский флот, крейсируя около кавказских берегов, любовался прекрасными горными видами и, от нечего делать, производил учебную стрельбу по брошенным нами постам, не осмеливаясь произвести высадку — впрочем, может быть потому, что она ни к чему бы не повела.

А Викентий Михайлович Козловский тем временем рубил просеки в верховьях малой Лабы, делал весьма солидные поиски в неприятельские земли, разорял аулы, словом, в разгар турецкой войны 1854—1855-го годов действовал с тою энергией, какая не проявлялась у Заводовского и в мирное время. С особенным удовольствием вспоминаешь этого почтенного кавказского генерала, который в числе многих своих достоинств имел главное — уменье привязать к себе своих подчиненных. Перенося все тягости походной боевой жизни наравне с войсками, он служил им личным примером усердного слуги Престолу и отечеству; лагерь на Шедоке или на Псебае он предпочитал сиденью в Ставрополе. Кто помнит наш прежний кавказский боевой лагерь, тот верно согласится, что отрядная жизнь была далеко [496] приятнее всякого прозябания в городе. Днем перестрелка, к которой прислушивались так, что и слабые нервы легко переносили резкий свист пули; вечером — товарищеская беседа за стаканом жженки или перебрасывание карт за зеленым столом. Начальство, порешив вопросы на следующий день, не отклонялось от меньшей братии и охотно разделяло с нею время; даже сам командующий войсками пивал иногда в компании бокал-другой вина за здоровье своих подчиненных, бывших его ближайшими сотрудниками. Таким образом, все без исключения офицеры составляли как бы одну общую дружную семью. Приязнь между командующим войсками и офицерами не исключала, однако, и случаев жестокого нагоняя, который обрывался нередко со стороны Викентия Михайловича на ком-либо из провинившихся, в каком бы чине он ни был; но это не влекло за собою никаких тяжелых или особенно неприятных последствий, потому что гнев проходил — и о прошлом более не вспоминалось. Однако, все же с Викентием Михайловичем нужно было держать ухо остро, так как почтенный “дед” шутить не любил и в крайних случаях бесцеремонно выгонял виновного из отряда на линию — что в то время считалось не только позорным наказанием, но и сопряжено было с материальною невыгодою, так как офицер лишался полуторного оклада жалованья, который вообще получали в действующем отряде.

И так деятельность наша на западном Кавказе с 1848-го по 1856-й год выразилась постройкою Белореченского укрепления, имевшего существенно важное значение, и снесением с лица земли двадцати двух укреплений, оказавшихся ненужными. В сущности, такая деятельность не представляет ничего особенно важного, и было бы для нас [497] полезнее, если бы мы довершили в свое время и прежде всего устройство лабинской линии, которое, судя по всем данным, могло бы осуществиться еще в 1852-м году. Линия эта, прикрываясь кордоном от Тенгинской станицы на Майкоп, могла бы считаться обеспеченной, а военная линия от Новороссийска на Кубань, утвердив за нами весь северо-западный угол Кубанской области, поставила бы все шапсугское население в безвыходное положение; в то же самое время черноморская кордонная линия сократилась бы более чем на 100 верст. Но все это осуществилось только в 1857-м году, после громадных жертв и денежных затрат, которых нам стоила черноморская береговая линия. Сделал ли ошибку генерал Вельяминов, иди нет — вопрос остается открытым и разрешение его в задачу летописца входить не может.

И. Дроздов.

Комментарии

1. См. «Кавказский Сборник» т. X.

2. 2 роты № 2-го, 2 роты № 3-го, 3 роты № 4-то черноморских линейных баталионов, 14-й и 15-й черноморские линейные баталионы в полном составе, 1 1/2 сотни донского № 29-го полка, анапский горский полуэскадрон, 5-ть полевых и 6-ть горных орудий подвижной гарнизонной артиллерии, 1-й, 3-й, 4-й, 6-й и 9-й пешие казачьи баталионы, сводный пеший казачий баталион, 1 рота 8-го пешего казачьего баталиона, 2 сводных спешенных сотни, 4 сводных конных сотни черноморского войска, 50 милиционеров, 6-ть орудий конной № 11-го и 6-ть орудий конной № 12-го батарей.

3. 4-й баталион тенгинского пехотного полка, сводный баталион из 3-х рот ставропольского егерского полка и роты линейного № 2-го баталиона, 3-й и 4-й баталионы ставропольского полка, 4-й баталион кубанского полка, 2 роты казачьего № 1-го баталиона, одна рота ставропольского полка, 6-ть сотен и ракетная команда 1-й бригады кавказского линейного казачьего войска, 4 сотни и ракетная команда 2-й бригады, 6-ть сотен 3-й бригады, 4 сотни донских №№ 15-го и 31-го полков, 1 сотня милиции, 3-я батарея и взвод 2-й батареи 19-й артиллерийской бригады и дивизион казачьей № 13-го батареи.

4. 2-й и 4-й баталионы ставропольского, 3-й, 4-й баталионы и 2 роты 2-го батальона кубанского полка, 2 роты казачьего пешего 1-го баталиона, 7 лабинских, 4 кубанских, 6 ставропольских, 5 хоперских, 4 донских сотен казаков, 300 милиционеров, 6-ть конных орудий № 13-го батареи, 6-ть легких — № 2-го батареи 19-й артиллерийской бригады, вывод подвижной гарнизонной артиллерии, ракетные станки, штуцерные команды и команда сапер.

5. 4-й баталион тенгинского, 5 рот 2-го и 3-го баталионов ставропольского, 6 рот 1-го и 4-го баталионов и 3-й баталион кубанского полков, 1 рота кавказского линейного № 3-го баталиона, 1 рота пешего казачьего № 1-го баталиона, ракетная команда ставропольского полка, взвод крепостных ружей 19-й пехотной дивизии, 2 сотни донского № 38-го волка, 3 сотни 2-й, 6 сотен 3-й, 5 сотен 4-й и 3 сотни 5-й бригад кавказского линейного казачьего войска, 450 милиционеров, дивизион легкой № 2-го, взвод горных орудий № 3-го батарей 19-н артиллерийской бригады, дивизион казачьей № 13-го батареи и взвод орудий подвижной гарнизонной артиллерии.

6. Поручик Булич, подпоручик Кульбицкий и прапорщик Цепринский-Цекаво.

7. Провиантский комиссионер подпоручик Муравлев.

8. Коллежский асессор Яновицкий.

9. Подпоручик Соколов.

10. Нападение на Гастогаевское укрепление было произведено преимущественно натухайцами, по решению псифского мехкеме, при котором и собиралось скопище. Шапсуги сначала отказались содействовать натухайцам в этом предприятии, но потом охотники, в которых никогда не бывает недостатка, потянулись в долину р. Псиф. Когда скопище возросло до 8 т., то оно двинулось к ст. Николаевской, на которую хотело сперва напасть, и скрытно расположилось в ее окрестностях. Вскоре между горцами завязались споры и потом, по предложению одного из старшин, уверявшего, что в укр. Гасгогаевском не более 120 чел. гарнизона, тогда как в Николаевской — две роты, прибывшие из Новороссийска,— все силы перешли к Гастогаевскому (Дело по деж. особ. отд. корп. шт. 1853 г. № 149-й). Ред.

11. Поручик Вояковский получил орден св. Георгия 4-й ст. и чины штабс-капитана и капитана; поручик Булич, подпоручик Кульбицкий, прапорщик Цепринский-Цекаво, артиллерии подпоручик Соколов, провиантский комиссионер подпоручик Муравлев и штаб-лекарь коллежский асессор Яновицкий —следующие чины и первые четыре и последний ордена св. Анны 4-й ст. Иеромонах Наум был награжден золотым наперсным крестом на георгиевской ленте и единовременно 129 р. 45 к., а жена поручика Булича — золотою медалью с подписью "за усердие", на георгиевской ленте и пожизненным пенсионом в размере оклада жалованья мужа. Из числа наиболее отличившихся нижних чинов двое — фельдфебель Яков Король и унтер-офицер Франц Егерский — произведены в прапорщики, шестеро получили знаки отличия военного ордена, трое — вторые трети пенсиона на имевшиеся уже у них знаки отличия, все без исключения — по три руб., а жены и дети их по 1 руб. (Дело по дежурству особого отделения корпусного штаба, 1853-го года, № 149-й).

12. 4-й баталион тенгинского, 2 роты 3-го, 1-й и 2-й баталионы ставропольского, 1-й баталион и 1 рота 4-го баталиона кубанского полков, одна рота линейного № 1-го баталиона, 4 сотни донских №№ 15-го и 31-го полков, 8 сотен 1-й кавказской бригады, 2 сотни лабинской бригады, 8 сотен кубанской бригады и 2 согни ставропольской бригады, 120 милиционеров, взвод легкой № 2-го батареи, 6 орудий № 3-го батареи 19-й артиллерийской бригады, дивизион казачьей № 13-го и взвод казачьей № 14-го батарей.

13. 1-й, 2-й, 3-й, 2 роты 4-го и 2 роты 5-го баталионов ставропольского, 1-й и 1 рота 4-го баталиона кубанского полков, 2 роты линейного № 1-го и 2 роты линейного № 2-го баталионов, саперная команда, 2 сотни № 15-го и 2 сотни № 31-го донских полков, 2 сотни 1-й, 4 сотни 2-й, 6 сотен 3-й, 4 сотни 4-й бригад кавказского линейного казачьего войска, 300 человек милиционеров, 4 орудия № 2-го и 8 орудий № 3-го легких батарей 19-й артиллерийской бригады, 6 орудий казачьей № 13-го батареи, 2 пеших ракетных команды ставропольского пехотного полка и конно-ракетная команда 1-й бригады кавказского казачьего войска.

Текст воспроизведен по изданию: Обзор военных действий на Западном Кавказе с 1848-го по 1856-й год // Кавказский сборник, Том 11. 1887