1844-Й ГОД НА КАВКАЗЕ

VIII.

Назначение лезгинского отряда, время сбора и состав его. Первые вести об измене элисуйского султана. Сношения с ним начальника отряда. Подтверждение факта измены и настроение сопредельных с Элису мусульманских провинций. Соображения и распоряжения генерал-маиора Шварца. Сосредоточение им войск у Закатал и движение в элисуйское владение. Дело при селении Гуллюк. Замыслы Башир-бека. Занятие лезгинским отрядом центральной позиции у селения Гуллюк. Дело при агатайских хуторах. Покушения Башир-бека. Выделение генералом Шварцем заслона в мухахское ущелье. Авангардное дело у курмучайского моста. Штурм и взятие селения Элису.

Во исполнение Высочайших предначертаний, назначение лезгинского отряда состояло в содействии со стороны лезгинской кордонной линии военным операциям чеченского, дагестанского и самурского отрядов. Начальником отряда был командир 3-й бригады грузинских линейных батальонов генерал-маиор Шварц. Отряд предположено было собрать в первых числах мая, расположить лагерем на левом фланге линии, при укреплениях Лагодехи и Бежаньяны, а с выступлением трех вышеназванных отрядов, около [311] половины мая, двинуть войска к главному хребту и угрожать Анкратлю, дидойцам и прилежащим племенам, или даже направить их быстро в казикумухское ханство, если бы оно подверглось опасности по отбытии самурского отряда. С дальнейшим развитием операций главных отрядов в начале июня, лезгинский отряд должен был облегчать их действия диверсиями со стороны лезгинской кордонной линии в Анкратль и ближайшие общества. Срок, направление и все подробности этих диверсий генералу Шварцу было предоставлено определять на месте, соображаясь с современным положением края, и действовать вообще вполне по своему усмотрению.

В состав отряда были назначены: 3-й и 4-й баталионы тифлисского егерского полка, сборный грузинский линейный баталион из 2-х рот № 15-го и 2-х рот № 16-го баталионов, два пеших дивизиона нижегородского драгунского полка (для содержания караулов в крепости Новые Закаталы), три сотни донского казачьего № 39-го полка, 5-ть сотен конной милиции из владения элисуйского султана, две дружины грузинской пешей милиции, четыре орудия легкой № 2-го батареи кавказской гренадерской артиллерийской бригады и четыре орудия легкой № 5-го батареи 19-й артиллерийской бригады.

В продолжение сбора войск обстоятельства указали на необходимость оставить резерв на левом фланге линии, для обеспечения ее на время пребывания отряда в горах, а потому состав отряда был усилен 2-м баталионом Эриванского карабинерного полка, при двух орудиях легкой № 5-го батареи 19-й артиллерийской бригады. Затем, к действующим войскам прибыл еще взвод тифлисского егерского полка с 8-ю [312] крепостными ружьями.

В этом составе, кроме элисуйской милиции, которую было предположено собрать к 25-му мая, для избежания излишних для нее расходов, лезгинский отряд 2-го мая был в совершенной готовности содействовать самурскому, открывшему свои действия 21-го апреля: но глубокие снега в горах, лежавшие до июня, представляли неодолимые преграды движениям войск.

При таких препятствиях, чтобы привлечь на себя внимание горцев и сколько возможно отвлечь и парализовать усилия их, направленные против самурского отряда, лезгинский отряд расположился частями по всей линии и передвижениями по ней приводил в недоумение неприятеля, который, ежеминутно опасаясь вторжения, но не зная истинных намерений генерала Шварца, принужден был оставаться в своих селениях, для защиты их. Таким образом отряд маневрировал по линии, разведывая между тем о горных путях, которые с наступлением теплого времени постепенно очищались от снегов.

В ночь на 4-е июня неожиданно явился к начальнику отряда помощник командира джаро-лезгинской постоянной милиции подпоручик Махмуд-Ага и объявил об измене элисуйского султана. Генерал-майор Шварц сперва усомнился в этом, полагая, что донесение основано на каком-либо ошибочном заключении: но Махмуд-Ага, заметив колебание генерала, просил подвергнуть его взысканию, если сообщение окажется ложным. Вслед затем, коллежский регистратор Эльчибеков, человек испытанной верности, привел двух армян, которые подтвердили факт измены Даниэль-бека и объявили, что 3-го числа в селении Ках от всех армян отобраны товары, убит один самый [313] богатый купец, при вымогательстве у него денег, а другие армяне, по тем же причинам, закованы в кандалы. Как ни вески были эти новые сведения, но начальник отряда продолжал сомневаться; он не мог допустить мысли, чтобы султан, взысканный милостями Государя Императора, мог решиться на такой вероломный и бесчестный поступок. Притом, не задолго еще пред этим, он с верноподданническою готовностью предлагал все свои средства для успеха наших предприятий. Известие это заставило однако генерала Шварца все-таки призадуматься: он знал, что Даниэль-бек, находясь в родстве, с некоторыми владетельными лицами в горах и пользуясь своим богатством, имел большое влияние на горские общества и на мусульманские провинции закавказского края. Провинции эти, несмотря на все благодеяния нашего правительства, считали, нас для себя врагами прежде всего по вере и готовы были при первом удобном случае поднять против нас оружие. Измена султана предоставляла им этот случай. Не говоря о горских обществах, шекинская, елисаветпольская, кубинская и ширванская провинции, в религиозной слепоте, увлеклись бы непременно примером султана при малейшей оплошности с нашей стороны. Тогда опасность могла угрожать целому краю и, следовательно, терять времени на исследование подробностей измены не приходилось. На этом основании начальник отряда начал тотчас же сосредоточивать войска к крепости Новые Закаталы, чтобы быстрым и решительным ударом уничтожить дерзкие замыслы изменника и рассеять его силы. 6-го июня войска выступили из мест своего расположения и форсированным маршем, некоторые почти за сто верст, двигались к Закаталам. [314]

Чтобы дать благовидный предлог этому движению, не открывая своих намерений, начальник отряда 5-го июня уведомил султана, что войска выступают 8-го числа в рысурский (дусраратский) магал, и предписал ему двинуться со своею милициею к селению Кусур, для соединения с отрядом. Султан ответа не дал.

В тот же день, т. е. 5-го июня, прибыл из Элису в Закаталы состоявший при султане нижегородского драгунского полка прапорщик Дыдымов с письмом на имя корпусного командира и копиею с него к начальнику отряда. Прапорщик Дыдымов был только один день у султана. Не понимая туземного языка и не подозревая измены, он не мог ни во что всмотреться с особенным вниманием. Ему говорили только о приближении Башир-бека к горе Дюльты-даг и тем объясняли военные приготовления. Султан просил его вручить начальнику отряда бумаги и назад не возвращаться.

Письмо султана к корпусному командиру 78 и копия с него к отрядному начальнику препровождены были вероятно в том предположении, что генерал-маиор Шварц не решится до получения приказаний свыше предпринять что-либо активное, а до того времени султан надеялся, что к нему прибудут обещанные Шамилем двадцать тысяч человек и 10-ть орудий. — Но он жестоко ошибся: поголовные вооружения в его владениях, разбои и грабежи уже не оставляли никакого сомнения в его измене. Тем не менее, прежде начатия военных действий, начальник отряда решился на последнюю бескровную меру: вызвать султана в Закаталы по экстренной служебной надобности, [315] для необходимых будто бы совещаний, и там его тотчас же арестовать. Генерал-маиор Шварц полагал, что, ожидая обещанных Шамилем подкреплений, султан решится приехать, чтобы тем оттянуть время и еще более замаскировать свою измену.

Но Даниель-бек понял, что намерения его открыты, и потому решился снять маску. Он отвечал, что так как его милиция не может участвовать в действиях отряда впредь до утверждения всех требуемых им от корпусного командира прав и преимуществ, то он не имеет никакой надобности являться к начальнику отряда.

С бумагой к султану был послан надежный человек, который мог всмотреться в поведение Даниель-бека и в обстоятельства дела. По возвращении, он донес, что на мосту близ селения Элису стоял караул, который принял от него конверт и не допустил в селение; что там же он встретил состоявшего при султане родственника его поручика милиции Фет-Али-Ага, без орденов и эполет и уже в белой чалме, который велел ему уезжать скорее назад; проезжая же обратно через деревни, он видел всех жителей вооруженными и в большом беспокойстве.

Почти одновременно было получено обстоятельное сведение, что султан присягнул еще 4-го июня на борьбу с нами. Чтобы обряд этот был возможно торжественнее и как можно более повлиял на его подданных, Даниэль-бек совершил его в мечети, при собрании народа и мюридов, которым объявил, что до сих пор заблуждался, забывал Бога, не исполнял шариата. Затем, убеждая народ последовать за ним, продолжал, что он имеет все, что только человек [316] в этом свете пожелать может; но что познав наконец истину, пренебрегает всеми почестями и славою и посвящает себя на служение единому Богу. Положив руку на Коран, султан клялся всю жизнь быть врагом христиан и. в заключение, привел всех к присяге. Приверженцы его принесли ее с энтузиазмом и тотчас надели белые чалмы — знак мюридизма; народ же повиновался с грустью, как бы предчувствуя, что Элису более существовать не будет.

6-го и 7-го июня начались разбои партий под предводительством султанских нукеров по дороге от алмалинской станции до города Нухи. Бабаратлинская станция была ими снята, причем отбиты 33-ри казачьи лошади, захвачено весьма много купеческих обозов, уведено в горы 34-ре человека грузин и человек до 10-ти убито. 7-го же числа начальник отряда получил достоверное известие, что по всей границе султанских владений выставлены караулы, и что толпа мятежников подошла к селению Гуллюк для возмущения жителей. Селение это, имевшее до 700-т дворов, по многолюдности своей составляло значительную часть населения белоканского округа. Оно могло быть весьма опасно в случае измены; к тому же неблагонадежность жителей заставляла принять самые скорые и решительные меры. К несчастью, параллельно с этим, получались самые неблагоприятные известия о намерениях горских обществ, перед которыми была открыта линия на пространстве около 200-т верст. Дидойцы, вместе с илянхевцами и другими соседними племенами, собирали шайки для вторжения. Анкратльские общества, узнав об измене султана и возмущаемые еще раньше агентами Шамиля, стали вооружаться почти поголовно, чтобы, смотря по обстоятельствам, или помогать [317] изменившему султану, или сделать вторжение в наши пределы. Башир-бек, занимавший своими скопищами еще с апреля месяца рысурский (дусраратский) магал казикумухского ханства, перешел гору Арчи-даг и угрожал вторжением баш-джинихскому магалу белоканского округа. К довершению всего и белоканский округ, подобно другим мусульманским провинциям, начал видимо колебаться. Джарцы, самая многочисленная часть народонаселения округа, недовольные потерею некоторых своих прав, всегда желали перемены, давно уже находились в сношениях с Шамилем и имели между собою тайных к нему приверженцев. Присутствие в округе войск удерживало население от возмущения, но малейшая наша неудача или появление хищнических скопищ в его пределах могли произвести общее восстание.

Все эти обстоятельства делали положение малочисленного лезгинского отряда крайне затруднительным и совершенно видоизменяли роль, ему предназначенную. С одной стороны — необходимость прикрывать границы от вторжений соседних племен, дерзость которых могла увеличиться с удалением отряда, заставляла оставить достаточное число войск на лезгинской кордонной линии; с другой же — необходимо было иметь довольно сильный отряд, уже не для вспомогательных, а для наступательных и призом самостоятельных действий против изменившего султана. В виду всего этого, генерал-маиор Шварц просил начальника корпусного штаба усилить возможно поспешнее отряд войсками оставшихся в закавказском крае, а между тем сам: 1) обеспечил тушино-пшаво-хевсурский округ ротою линейного № 17-го баталиона, которая, находясь в селений Тионеты, могла бы служить опорою для туземной [318] милиции; 2) укрепления лезгинской кордонной линии привел по возможности в удовлетворительное состояние; 3) усилил левый фланг линии, расположив в укреплениях Натлис-Мцемели, Кварели и Бежаньяны по одной роте грузинского линейного № 17-го баталиона, а в укреплениях Каратубань и Лагодехи — по одной сотне грузинского пешего № 1-го полка; при укреплении Кварели оставил резерв из одного баталиона эриванцев и полусотни донских казаков, при двух орудиях легкой № 5-го батареи 19-й артиллерийской бригады, и увеличил число караулов и постов левого фланга линии; 4) в крепости Новые Закаталы, которая, составляя главный опорный пункт правого фланга, вмещала боевые средства и продовольственные запасы для всей линии, оставил сборный линейный баталион, три эскадрона пеших драгун и роту тифлисского егерского полка 79; 5) на всем протяжении реки Алазани занял переправы и собрал все лодки, для того, чтобы хищники не могли переправляться для грабежа и разбоев; 6) вменил в обязанность начальникам местных войск собрать всех людей из командировок, чтобы они не могли быть захвачены мелкими партиями; 7) созвал старшин и мулл белоканского округа и сделал им необходимые внушения; 8) в анкратльские общества отправил предупредительные предписания;

9-е) полицейским начальствам в каспийской области вообще, а в особенности в шекинском уезде, предписал, усилить деятельность полиции и направить ее исключительно для уничтожения влияния измены султана на народ в нравственном отношении.

8-го июня генерал Шварц, передав управление [319] краем и командование 3-ю бригадою грузинских линейных баталионов полковнику Плац-Бек-Кокуму, выступил с отрядом 80, сосредоточенным при крепости Новые Закаталы, по дороге к селению Гуллюк и, пройдя его, вступил в султанские владения. Там он был встречен значительным скопищем мятежников, которые заняли сильную позицию в лесу и открыли огонь по приближавшимся войскам. Позиция горцев примыкала правым флангом к горам, левый фланг ее терялся в лесу, фронт был усилен огромными завалами в несколько рядов, а низменная впереди лежавшая местность была запружена водою с полей сарачинского пшена. Пока стягивались главные силы, авангард завязал перестрелку, имея в первой линии милицию, поддержанную двумя линейными ротами, составлявшими вторую линию. Так как неприятельская позиция казалась с фронта недоступною, то атака была направлена на правый ее фланг. 3-й баталион тифлисского егерского полка и две роты линейного баталиона заняли с боя высоты и, угрожая флангу и тылу мятежников, принудили их отступить. Тогда остальные войска двинулись по дороге, теснили неприятеля, не позволяя ему останавливаться за другими завалами, и наконец, обратили его в совершенное бегство. Поражаемый сильным орудийным огнем, он был [320] преследуем всеми войсками еще версты четыре, пока наступившая ночь не заставила прекратить погоню.

Отряд расположился на ночлег при выходе из леса, на небольшой поляне. Во время дела часть мятежников показалась на нашем левом фланге, но была отражена эскадроном нижегородского драгунского полка и двумя ротами 4-го баталиона тифлисского егерского полка. Потеря с нашей стороны в этот день была менее значительна, нежели можно было ожидать по местности: мы потеряли убитыми трех нижних чинов и четырех милиционеров, ранеными — обер-офицера одного 81, нижних чинов 9-ть и милиционеров 28-мь. Урон неприятеля был гораздо значительнее: десять тел было брошено им на месте боя.

Успех наш позволял с выгодою продолжать наступление, но в ночь с 8-го на 9-е июня получено было донесение исправлявшего должность джаро-белоканского военно-окружного начальника, что, по просьбе султана, наиб рысурского (дусраратского) магала казикумухского ханства Башир-бек и шейх Джемал-Эддин 82 спустились с значительными силами с горы Арчи-даг в селение Кусур, с целью сделать нападение на белоканский округ, и что жители Караха, Мукратля и Тлессеруха имеют также намерение вторгнуться в округ чрез гору Акимал. В подобных затруднительных обстоятельствах и в ожидании прибытия к отряду подкреплений, которые можно было бы оставить в белоканском округе, приходилось приостановиться наступлением к Элису и занять центральную позицию такого рода, чтобы она позволяла, с одной стороны, удерживать мятежников и не допускать их [321] распространять возмущение в пограничных к султанству деревнях белоканского округа, а с другой — чтобы можно было предупредить Даниэль-бека, в случае, если бы он со всеми своими силами обратился к алмалинской переправе. Поэтому, 9-го числа с рассветом, отряд снялся с места ночлега, двинулся обратно через селение Гуллюк и расположился на новой позиции у селения Мухах.

10-го июня Башир-бек со своими скопищами перешел к селению Джиних, чтобы по мухахскому ущелью спуститься на плоскость. Отряд находился в совершенной готовности его встретить, но горцы не осмелились сделать нападения.

Между тем Даниэль-бек принимал все меры для упорной защиты и деятельно укреплял селение Элису, семейство же свое отправил в горную часть своих владений; к нему беспрерывно прибывали мюриды, в присутствии которых он, в порыве фанатизма, или по подозрению в сношениях с русскими, отрубил голову бывшему своему секретарю Камсаракану, родом армянину, и тело приказал бросить в реку 83.

12-го числа получено было уведомление от начальника корпусного штаба, что 3-й баталион Эриванского карабинерного полка с двумя орудиями легкой № 1-го [322] батареи кавказской гренадерской артиллерийской бригады выступил 10-го июня из Тифлиса и следует в крепость Новые Закаталы, куда должен прибыть 15-го июня. Из Баш-Джиниха лазутчиками дано было знать, что Башир-бек, узнав о расположении отряда близь селения Мухах, не решился идти далее и даже отступил к селению Кусур, чтобы увеличить свои скопища жителями Караха и Тлессеруха. Эти сведения позволяли отряду снова двинуться вперед. Для движения была избрана дорога от позиции наших войск, через селение Алмало, к селению Ках, хотя и кружная, но удобная.

Чтобы разъединить султана с его подданными, уничтожить страх, который он внушал им своею непомерною строгостью, и показать им, что не принимать участия в его бесчестном деле для них выгодно, были разосланы прокламации, в которых начальник отряда именем корпусного командира объявлял всем жителям султанства, что они с этого времени свободны от власти Даниэль-бека и будут пользоваться правами государственных крестьян, если откажутся от содействия своему прежнему владетелю и останутся в своих домах.

13-го июня, с рассветом, отряд выступил с позиции. Быстрое движение по той дороге, по которой султан вовсе нас не ожидал, не допустило мятежников встретить наши войска. Только передовые их шайки успели уничтожить мост чрез реку Капу-чай, близь селения Кураган, скоро впрочем, возобновленный; отряд, после незначительной перестрелки, в тот же день достиг деревни Алибеглю. Между тем ночью султан устраивал на прямой дороге от Алибеглю к селению Ках завалы и запруды, чтобы затруднить [323] движение войск, но отряд последовал по другой дороге, и все приготовления Даниэль-бека пропали попусту. Скопища его успели нас встретить только в нескольких верстах перед агатайскими хуторами, в лесу, в котором они устроили более 20-ти завалов. Число горцев простиралось до 3000 человек. По приближении цепи 3-го батальона тифлисского егерского полка, следовавшего в голове авангарда, мятежники открыли сильный огонь из-за первых завалов. Командир этого баталиона, маиор Калантаров, храбрый и опытный штаб-офицер, не дав даже горцам вторично зарядить винтовки, бросился в голове своей колонны в штыки, опрокинул мятежников и, продолжая наступление, преследовал их беглым огнем. В то же время начальник авангарда, оставив три сотни милиции против части неприятеля, засевшей с правой стороны дороги, в узкой полосе леса между сухим руслом реки и дорогою, повел остальные сотни против правого фланга горцев, для содействия тифлисским егерям. Мятежники, опрокинутые с первого завала, бежали за другие, увлекли в бегство свои резервы и совершенно смешались в одну огромную и нестройную толпу, большая часть которой в хаосе не могла принять даже участия в бою. Дивизион нижегородского драгунского полка, посланный из главных сил по руслу реки в обход мятежников, засевших в лесу с правой стороны дороги, едва их не отрезал, и они в полном беспорядке спешили присоединиться к своему скопищу. Быстрое наступление всего отряда не давало горцам времени устроиться; несколько раз они порывались остановить наш натиск и бросались в шашки, но, встречаемые картечным огнем и штыками, снова обращались в бегство. Таким образом, отряд [324] гнал мятежников версты две лесом; по выходе же на поляну к агатайским хуторам, они уже не думали более сопротивляться и бросились бежать в разные стороны. Выдвинувшись от агатайских хуторов еще версты на четыре вперед, отряд расположился на позиции близь селения Ках. Мы потеряли только одного убитым и 21-го человека ранеными; мятежники же оставили в лесу 84 тела и имели ранеными около 300 человек. Два султанских значка, значительное число винтовок и шашек и до 30-ти лошадей были захвачены нашими войсками.

Поражение султана при агатайских хуторах имело самые благоприятные для нас последствия. Весть об этой победе почти мгновенно пронеслась в крепость Новые Закаталы и в город Нуху. Едва только отряд успел расположиться на позиции, как все нижние деревни султанства и ближайшие из горных, ободренные прокламацией и не страшась более своего владетеля, прислали в отряд старшин с поздравлениями и обещали не принимать участия в предприятиях султана. Успех наш в особенности много успокоил город Нуху и весь шекинский уезд. Белоканский округ, узнав о поражении султана, также начал успокаиваться. Ближайшие к султанству деревни округа даже присылали к начальнику отряда старшин с изъявлением радости, хотя, правда и не совсем искренней, по поводу нашего успеха.

Позиция отряда при селении Ках, находясь у входа в элисуйское ущелье и в узле дорог в Элису — из крепости Новые Закаталы, из города Нухи и от алмалинской переправы, прикрывала собою всю нижнюю часть султанских владений и совершенно запирала султана в горах. Но что было самое важное по [325] обстоятельствам и по влиянию на целый край — это то, что расположение на ней наших войск обеспечивало большой шемахинский тракт, проходивший от Тифлиса через Нуху, по которому сообщение в последнее время было совершенно прервано частыми разбоями и нападениями на проезжавших.

16-го и 17-го июня сделан был смотр войскам отряда; раненые и больные отправлены в крепость Новые Закаталы, и восстановлен порядок в занятых нами деревнях назначением новых юзбашей и возвращением из лесов семейств и имущества жителей.

18-го июня вечером присоединился к отряду в селении Ках 3-й баталион Эриванского карабинерного полка с двумя легкими орудиями, доставив для войск провиант, заряды и проч.

Начальник отряда намеревался уже двинуться к селению Элису, как получил сведение, что Башир-бек, усиленный новыми скопищами и жителями баш-джинихского магала, спустился на урочище Агдам-Тахта (в мухахском ущельи), с намерением сделать, по просьбе султана, нападение на нижние деревни белоканского округа. Вследствие этого, в мухахское ущелье, в виде заслона, был выделен летучий отряд, в составе 3-го баталиона тифлисского егерского полка, одной дружины милиции (телавской), 25-ти казаков донского казачьего № 39-го полка, при двух горных орудиях легкой № 5-го батареи 19-ой артиллерийской бригады, под начальством командира баталиона майора Калантарова.

20-го числа майор Калантаров занял при селении Мухах позицию, которая совершенно преградила Башир-беку выход из ущелья. Тогда начальник отряда, несмотря на малочисленность оставшихся у него [326] под рукою войск, решился немедленно двинуться к Элису, не ожидая дальнейших подкреплений из Тифлиса.

Не только султан, но и все мусульманские провинции каспийской области, белоканский округ и весь Дагестан были убеждены в неприступности Элису и, несмотря на двукратное поражение Даниэль-бека при селении Гуллюк и агатайских хуторах, не считали еще его дело проигранным.

Султан, имея в Элису большое число мюридов и более 6-ти тысяч жителей своих горных деревень, поголовно ополчившихся, надеялся удержать наши войска до прибытия к нему подкреплений от Шамиля и из анкратльских обществ, чтобы потом наводнить своими скопищами все мусульманские провинции. Влияние его на умы жителей каспийской области и белоканского округа усиливалось все более и более; волнуемые агентами султана, они считали его дело общим для всех мусульман и в каком-то тревожном ожидании смотрели на события. Почти все беки шекинской провинции имели в султане своего ходатая по делам и в наградах, а потому находились совершенно под его влиянием, постоянно искали его расположения и дружбы, поддерживая ее беспрерывными с ним сношениями, а многие из них даже были с ним в родстве. Между мусульманским духовенством всегда, было весьма много тайных мюридов и доброжелателен Шамиля, а нухинские купцы вели торговлю с горцами через Элису. Народ боялся султана, как сильного властелина. Влияние его усиливалось еще фанатическою целью его измены, предпринятой якобы в защиту исламизма. Таким образом, умы высших сословий шекинской провинции были совершенно подготовлены к [327] перевороту, а масса была бы ими увлечена, без всякого сомнения, при малейшей медленности с нашей стороны. Елисаветполь, Шемаха и Карабах (в конце 1844-го года это уже не было секретом) ожидали только восстания Нухи, чтобы развить все ужасы безначалия.

При таком опасном для нас положении края, необходимо было одним энергическим ударом положить конец влиянию султана на умы народа и разрушить его намерения прежде, нежели он успеет соединиться с подкреплением, которого он ожидал со дня на день.

Войска, которые можно было двинуть к Элису, состояли из 3-го баталиона Эриванского карабинерного и 4-го баталиона тифлисского егерского полков, сборного линейного баталиона, двух пеших эскадронов нижегородских драгун, одной дружины пешей милиции и 150-ти казаков донского казачьего № 39-го полка, при пяти легких и четырех горных орудиях.

Начальник отряда сперва предполагал, вместе с движением отряда по элисуйскому ущелью, направить к Элису из города Нухи, по шинскому ущелью, особую колонну, но рекогносцировка полковника Быкова показала, что трудная дорога через хребет была перекопана и защищена по скатам гор такими завалами, которые невозможно обойти, а тем более взять приступом. Рекогносцировка эта стоила нам 4-х нижних чинов и 9-ти милиционеров ранеными. Тогда, 21-го июня с рассветом, отряд двинулся вверх по ущелью реки Курму-чай к селению Элису. Маиор Калантаров оставлен был с приказанием наблюдать за Башир-беком и не допускать соединения его с султаном. [328]

Авангард отряда, под начальством командира Эриванского карабинерного полка полковника Бельгарда, в составе: 3-го баталиона эриванцев, одной дружины милиции и 150-ти казаков, при 4-х орудиях легкой № 2-го батареи кавказской гренадерской артиллерийской бригады, быстро опрокидывая неприятельские посты, достиг беспрепятственно моста через реку Курму-чай, в двух верстах от Элису. Мост этот, которого султан не разрушил, вероятно с целью, на случай перехода к активным действиям, был сильно обстреливаем с завала, устроенного на половине горы, подходящей к самой реке, и занятого тысячным скопищем. Начальник авангарда, не дав мятежникам времени опомниться, выбил их из завала и, отбросив в горы, совершенно отрезал от Элису.

Дело происходило следующим образом: казаки под выстрелами перешли мост впереди всех войск и заняли противуположный берег реки. Полковник Бельгард, направив по горам, в обход левого фланга завала, 9-ю егерскую роту и три сотни милиции, выдвинул по дороге орудие, а ниже, в долине реки, поставил 8-мь крепостных ружей. Когда действием этих последних мятежники были приведены в замешательство, он быстро переправил через мост два легких орудия под прикрытием 8-й егерской роты и двух сотен милиции, и горцы, поражаемые с обоих флангов сильным огнем, не будучи в состоянии более держаться, бросились в горы.

После этого успешного авангардного дела полковник Бельгард, оставив на правом берегу реки 9-ю егерскую роту и три сотни милиции, с приказанием, следуя по горам, постоянно прикрывать левый фланг отряда, переправил остальные войска на левый берег [329] реки; для прикрытия же нашего правого фланга, по горам, с противоположной стороны ущелья, были посланы две сотни милиции. Подойдя на картечный выстрел к неприятельской позиции, полковник Бельгард остановил авангард и открыл огонь из четырех находившихся у него орудий.

Мятежники занимали весьма сильную позицию: дорога, проходившая между отвесною скалою и рекою, заграждена была стеною длиною около 14-ти сажен, а толщиною в полторы сажени; от скалы, к которой примыкала стена, вверх по горе были устроены завалы в несколько ярусов, прикрывавшие левый фланг мятежников; правый фланг их был обеспечен рекою, к которой примыкала также отвесная скала.

Поражаемые в завалах сильным огнем наших орудий и, не будучи в то же время в состоянии вредить нам, мятежники бросились вперед, обошли наш правый фланг и уже начали теснить милицию, но посланный вперед, на подкрепление авангарда, дивизион нижегородского драгунского полка остановил обходивших, опрокинул их и, преследуя, завладел передним завалом.

По приближении главных сил, начальник отряда расположил их левее авангарда, на небольшом возвышении, примыкавшем к реке Курму-чай, на картечный выстрел от стены, и открыл артиллерийский огонь, продолжавшийся более часа. Неприятелю был нанесен страшный вред. Расстроив партию мятежников огнем и подготовив таким образом атаку, начальник отряда решился взять стену и завалы штурмом. Главный удар был направлен на левый фланг противника, для чего наш правый фланг, состоявший из авангарда, усилен был еще ротою [330] тифлиского егерского полка, а остальные войска были построены в две линию, с резервом.

Левый фланг отряда прикрывался от обхода ротою эриванцев и 3-мя сотнями милиции, которые оставлены были полковником Бельгардом на правом берегу реки Курму-чай, а правый фланг — двумя сотнями милиции.

Легкие орудия оставлены были на прежних местах, на высотах, и продолжали действовать до того момента, пока войска наши не приблизились к завалам.

Тыл отряда был обеспечен войсками майора Калантарова, который, следуя параллельно движению Башир-бека, перешел к селению Кум.

Первая линия, поддержанная второю, двинулась на штурм. Неприятель встретил эту атаку ужасным огнем. На правом фланге был тотчас же убит командир 12-й роты тифлисского егерского полка поручик Голотузов; но Эриванского карабинерного полка маиор Гозиуш не дал роте прийти в замешательство, бросился к ней и, не смотря на полученную им рану, повел на завал. Одновременно с этим, на левом фланге пал командир 4-й карабинерной роты тифлисского егерского полка капитан Дубенский. Рота вдруг остановилась, ее примеру последовала и другая рота тифлисских егерей, находившаяся в первой линии, и части эти открыли беспорядочную и бесцельную пальбу. Мятежники, зорко следившие за каждым нашим шагом, тотчас воспользовались этим и с гиком бросились в шашки. Минута была критическая: смущенные потерею начальников, солдаты занимались бестолковой трескотней и легко могли быть опрокинуты иступленными горцами. Но в это время прозвучал [331] сигнал «отбой», и раздался громкий голос командовавшего 4-м тифлисским баталионом капитана Карякина: «егеря, стыдно; ко мне!» Замявшиеся роты мгновенно сомкнулись на призыв любимого начальника; картечь брызнула по атакующим; прогремел дружный залп — и тифлиссцы, с громким «ура!», бросились в штыки. Неприятель был смят и опрокинут обратно в завалы.

Приведенные в порядок войска левого фланга, с барабанным боем, снова молодецки двинулись на штурм, и убийственный огонь мятежников не мог уже более их остановить. Правый фланг наш раньше всех овладел завалами и завязал упорный рукопашный бой с мятежниками, которые, не смотря на то, что несколько раз бросались в шашки, были опрокинуты с гор и прижаты к стене. Вскоре после этого и левый наш фланг овладел завалом близь реки и показался на правом фланге мятежников. Тогда султан, находившийся за одним из завалов, не видя более спасения, обратился со всею своею партиею в бегство.

Передовые наши войска преследовали мятежников так быстро, что они не могли воспользоваться выгодами обороны в самом Элису и, в паническом страхе, бежали в горы и по дороге на селение Цахур. Время, употребленное на расчистку в стене ворот, заваленных камнями, благоприятствовало бегству мятежников, тем более, что при преследовании нельзя было провезти и употребить в дело ни одного орудия. Войска заняли селение Элису без выстрела. Мы потеряли: убитыми — обер-офицеров 5-ть, нижних чинов 68-мь, ранеными — штаб-офицера 1-го, обер-офицеров 7-мь, нижних чинов 283-ри 84. Потеря неприятеля была [332] огромна: число одних найденных за завалами, по горам, в кустарнике и в самом селении Элису тел — простиралось до 500-т. Семь значков с текстами из Корана были отбиты у мятежников; в плен взято только 22 человека. Значки были представлены корпусному командиру и им отправлены в Петербург, Государю Императору. В султанском замке были захвачены все бумаги Даниэль-бека; они не представляли ничего компрометирующего, заключая в себе официальную переписку его с разными правительственными лицами кавказского края и частную — с родственниками. Между ними было найдено предписание главнокомандовавшего отдельным кавказским корпусом генерал-фельдмаршала графа Паскевича-Эриванского, утверждавшее Диниэль-бека правителем элисуйского владения (приложение III).

Башир-бек, за которым следил отряд майора Калантарова, дошел 21-го июня до селения Кум, где и ожидал развязки боя под Элису. Узнав о поражении султана, скопища его также рассеялись по горам, а отряд майора Калантарова расположился при селении Ках.

По всеподданнейшему докладу о происшествиях на лезгинской линии, Государь Император изволил отозваться, что «измена элисуйского султана не должна отнюдь ни изменять, ни останавливать общих действий, ибо наилучший способ уничтожить последствия сей измены есть уничтожение главной ее причины, т. е. скопищ Шамиля и всего его правления. Он падет — и все разрушится. Но притом, ежели есть какие справедливые причины султану быть недовольным, то должно [333] в справедливом его удовлетворить сейчас, требуя взамен, чтобы верною службою загладил минутное заблуждение, в противном случае лишится всего». По поводу же действий генерала Шварца, положил собственноручную резолюцию: «славно! Генерал-майору Шварцу по всей справедливости надо объявить спасибо».

IX.

Восстановление порядка и устройство нашего управления в элисуйском владении. Выдвижение части отряда к селению Мухах. Впечатление, произведенное элисуйским разгромом на окрестное мусульманское население. Дальнейшие распоряжения генерала Шварца. Бегство Даниэль-бека в рысурский магал. Отложение Анкратля. Движение отряда в горы, причины его остановки. Расположение части отряда у селения Кялало и постепенное сосредоточение здесь всех сил отряда. Получение диспозиции для общих наступательных действий. Меры для прикрытия края. Занятие нами рысурского магала и восстановление в нем ханского управления. Расположение войск у селения Рытлаб. Усмирение Тлессеруха и Мукратля. Бой 5-го сентября и его последствия. Обратное движение генерала Шварца на лезгинскую кордонную линию и роспуск отряда.

Взятие Элису положило конец владычеству Даниэль-бека. Он удалился со всем обоим семейством в селение Цахур. При нем оставались некоторые из его нукеров, мюриды, бывшие с ним в Элису, и часть скопищ Башир-бека, которую этот последний прислал к нему после отступления своего от селения Кум. Этими средствами султан кое-как влиял еще [334] на Цахур и ближайшие к нему горные деревни, уже готовые нам покориться.

Движение отряда к Цахуру могло бы заставить Даниэль-бека совершенно очистить бывшие свои владения, но начальник отряда полагал, что при всей ничтожности средств султана, он, пользуясь местностью, еще будет сопротивляться, тогда как, если отряд двинется по мухахскому ущелью и вместе с тем будет действовать против Башир-бека, то султан поспешно удалится из Цахура. Но прежде выполнения этого движения необходимо было: во-первых — устроить временное управление в элисуйском владении, чтобы таким образом совершенно утвердиться в нем, и во-вторых — разрушить селение Элису, для наказания жителей за их измену, в пример другим.

23-го июня отряд, расположенный при селении Ках, усиленный еще одною дружиною милиции и двумя легкими орудиями, передвинут был к селению Мухах, для обеспечения сообщения главного отряда с крепостью Новые Закаталы и прикрытия белоканского округа от набегов Башир-бека со стороны мухахского ущелья. Начальство над означенным отрядом поручено было командовавшему кахетинскою милициею подполковнику князю Багратиону-Мухранскому. Главный же отряд, в составе трех баталионов, двух пеших эскадронов нижегородских драгун и 250-ти казаков, остался в Элису и занят был специально разрушением этого местечка.

С взятием Элису все надежды неблагонамеренных людей в мусульманских провинциях рушились. Они обратились к своему долгу и старались прекратить волнение, из опасения быть открытыми и получить должное возмездие за свое вероломство. [335]

24-го июня депутация, составленная из первых лиц мусульманского духовенства, беков и купечества, явилась из Нухи в Элису, к начальнику отряда, с изъявлением благодарности за ограждение их от оружия изменника. Начальник отряда благодарил депутатов за готовность, с которою по первому требованию уездного начальника была выставлена шекинским уездом милиция, и показал вид, что совершенно верит их искренности, хотя, в сущности, между ними только одни армянские купцы действительно радовались нашему успеху.

Уничтожение последней надежды и опоры султана — селения Элису — сильно подействовало также и на джарцев. Они смирились, принялись вновь за полевые работы, и главнейшие старшины их также прибыли в Элису, к начальнику отряда, с поздравлениями. Горные деревни элисуйского владения, за исключением только тех, которые оставались во власти изменившего султана, прислали также к начальнику отряда своих мулл и старшин, прося помилования.

26-го июня, в селении Ках было открыто временное управление, и элисуйское владение переименовано в округ, под названием элисуйского. Всем собранным по этому случаю почетнейшим старшинам было объявлено именем корпусного командира, что элисуйское население обращается в государственных крестьян и не должно впредь ни явно, ни тайно исполнять приказаний Даниэль-бека, который за гнусную измену лишается всех прежних своих владетельных нрав и преимуществ. Элисуйский окружной начальник немедленно назначил во всех деревнях юзбашей и кевхов, и управление открыло свои действия. Жители начали исполнять все требования быстро и с [336] совершенною покорностью. Дороги по элисуйскому округу исправлялись самим населением и были обеспечены до того, что одиночные посланные могли проезжать совершенно безопасно, получая от селения до селения проводников от юзбашей.

Груз транспортов, отбитый султаном по дороге от селения Алмало до города Нухи, состоявший из 2000 полос железа, товаров, скота и проч., был собран из разных нижних деревень и сдан ново-закатальскому коменданту, впредь до явки хозяев. Горные деревни, по требованию начальника отряда, собрали все товары, которые были ограблены султаном у армян, торговавших в селениях Ках и Элису, все это было сдано по описи элисуйскому окружному начальнику, впредь до розыска владельцев. Частные имения, как султана, так и бежавших с ним беков, приводились также в известность. Хлеб и шелк в этих имениях убирались теми людьми, на которых обязанность эта лежала и прежде, под ответственностью юзбашей за целость всего. Жители бывшего местечка Элису, выселенные султаном в горы, возвратились со скотом и имуществом, в числе 300-т семейств, и были водворены по разным нижним деревням округа.

Между тем Даниэль-бек, слишком бессильный, конечно, чтобы предпринять какие-либо решительные действия, распространял однако слухи, что к нему идет подкрепление от Шамиля и из Анкратля, и угрожал рутульскому магалу, стараясь произвести там волнение.

При первом известии о бегстве султана из Элису в Цахур, начальник самурского округа подполковник князь Орбелиани тотчас собрал милицию в [337] рутульском магале и двинулся к границам элисуйского округа, чтобы не позволить султану сделать вторжение в Рутул. Несмотря на то, рутульцы, запуганные агентами султана, которые находились даже в самой милиции, колебались. Подполковник князь Орбелиани, не надеясь на преданность этих легковерных горцев, и не имея достаточно средств, чтобы удержать султана, в случае его усиления новыми скопищами, просил содействия лезгинского отряда.

В то же время, 27-го и 28-го июня, получено было достоверное сведение, что анкратльские общества, кроме Анцуха и Капучи, еще колебавшихся, отложились, и что торцы составили большое сборище в Дидо, против левого фланга лезгинской кордонной линии. Все это заставляло поспешить принятием мер к уничтожению замыслов изменившего нам султана и к обеспечению линии от вторжений.

Чтобы ближе обозреть положение края и, смотря по обстоятельствам, направить дальнейшие действия, начальник отряда прибыл 29-го июня в крепость Новые Закаталы и немедленно принял следующие меры: 1) присоединив к отряду подполковника князя Багриона-Мухранского сборный линейный баталион, выдвинул этот отряд (в составе двух баталионов, одной дружины телавской милиции и 25-ти казаков при двух горных орудиях) на урочище Агдам-Тахта, с целью, угрожая баш-джинихскому магалу, отвлечь внимание неприятеля от Рутула; 2) сигнахскую дружину милиции, при двух легких орудиях, из отряда подполковника князя Багратиона-Мухранского, а также следовавший из города Тифлиса сводный баталион мингрельского егерского полка, при двух легких орудиях, направил на усиление левого фланга [338] лезгинской кордонной линии; начальнику же линии, полковнику Маркову, предписал, не ожидая прибытия этих войск, двинуться с 2-м баталионом Эриванского карабинерного полка, при двух легких орудиях, против дидойцев к селению Артаны и там уже ожидать присоединения баталиона и милиции, для дальнейших действий, смотря по обстоятельствам; 3) для прикрытия элисуйского округа и города Нухи от вторжения Диниэль-бека, оставил при селении Элису, под начальством полковника Бельгарда, отряд, в составе 3-го баталиона Эриванского карабинерного и 4-го баталиона тифлисского егерского полков, двух пеших эскадронов нижегородского драгунского и полусотни донского казачьего № 39-го полков, при 6-ти орудиях. Отряд этот занял позицию в ущелье между селениями Ках и Элису, ближе к последнему, чтобы довершить разрушение этого местечка и султанского замка.

Все распоряжения эти увенчались полным успехом: движение к укреплению Кварели сигнахской дружины и баталиона, следовавшего из Тифлиса, произвело желаемое действие на жителей Анкратля; они тотчас сняли караулы и разошлись по домам. Наконец, при первом известии о выступлении полковника Маркова к селению Артаны, дидойцы разбежались, а капучинцы и анцухцы с поспешностью выслали своих женщин и старшин с открытыми головами на урочище Черель, умолять анкратльцев, чтобы они не подстрекали их к мятежу и оставались верными русскому правительству.

Местечко Элису было разрушено совершенно, одна только мечеть оставлена была неприкосновенною; древняя каменная стена, преграждавшая дорогу в Элису и вселявшая такую самонадеянность султану, была разнесена [339] до основания.

Между тем Даниэль-бек, очистив свои бывшие владения, в соединении с скопищами Башир-бека занимал некоторые деревни баш-джинихского магала, распространяя притом, с целью поддержания в народе ложного мнения о своих средствах, слух, что намерен вторгнуться в белоканский округ.

Сделав в крепости Новые Закаталы все необходимые распоряжения по внутреннему управлению джаро-белоканским округом и по заготовлению продовольствия для войск, начальник отряда ожидал только прибытия с левого фланга лезгинской кордонной линии 2-го баталиона Эриванского карабинерного полка, чтобы изгнать изменившего султана и Башир-бека из наших пределов и потом выступить в горы для действий, согласно указаниям корпусного командира. Полковнику Бельгарду поручено было, оставив в селении Ках 4-й баталион тифлисского егерского полка, при двух легких орудиях, перейти, 4-го июля, с остальною частью его отряда на урочище Агдам-Тахта и принять начальство над всеми сосредоточенными там войсками, в ожидании прибытия самого начальника отряда с 2-м баталионом эриванцев. Но Даниэль-бек не осмелился ожидать окончательного сосредоточения и наступления наших войск: узнав о приближении полковника Бельгарда к урочищу Агдам-Тахта, он бежал, с Башир-беком и всеми находившимися при нем мюридами, в рысурский магал казикумухского ханства.

Анкратльские общества, поднятые посланиями Шамиля и Даниэль-бека (приложение IV) и подстрекаемые карахским наибом Омарил-Магометом, почти все выдали аманатов Шамилю и собирались для вторжения [340] в белоканский округ, ожидая встретить там содействие со стороны жителей, находившихся в сношениях с бывшим султаном (приложение V). Эти приготовления горцев требовали усиления войск, постоянно находившихся на линии, и резерва на левом ее фланге, чтобы анкратльцы не могли воспользоваться отсутствием отряда. Поэтому при укреплении Лагодехи расположен был летучий отряд под начальством командира донского казачьего № 31-го полка, полковника Рубашкина 85; ему вменено было в обязанность прикрывать пространство между крепостью Новые Закаталы и укреплением Кварели, в случае же надобности — подать руку помощи левому флангу.

В крепости Новые Закаталы оставлены были две роты № 15-го и две роты № 16-го грузинских линейных баталионов, 13-я рота тифлисского егерского полка, два пеших эскадрона нижегородского драгунского и сотня донского казачьего № 31-го полков. В случае крайности, из этих войск могло быть выделено подкрепление отряду полковника Рубашкина. Затем, для наступательного движения в горы, 9-го июля, на урочище Агдам-Тахта был сосредоточен отряд в составе 14-ти рот, двух пеших эскадронов драгун и 2 1/2 сотен донских казаков и милиции, при 6-ти орудиях и 8-ми крепостных ружьях 86. Уже самое это движение прикрывало элисуйский округ, а потому в селении Ках оставлены были только две сотни донского казачьего № 39-го полка, для внутренней службы в округе, а четвертому баталиону [341] тифлисского егерского полка, при двух орудиях, предписано было придвинуться к Закаталам, для усиления, в случае нужды, летучего отряда и конвоирования транспортов.

10-го июля отряд выступил от урочища Агдам-Тахта и 12-го прибыл к селению Кусур, не встретив сопротивления: в баш-джинихском магале и элисуйском округе не осталось ни одного неприятеля; жители изъявляли нам полную покорность и просили помилования за их невольную измену.

Получив в самый день выступления от Агдам-Тахта предписание корпусного командира 87, которым на лезгинский отряд возлагалось охранение границ и внутреннего спокойствия рутульского магала и самурского округа, генерал Шварц приостановил движение войск, чтобы сперва узнать от начальника самурского округа о положении вверенного ему края. В ожидании этих сведений, лезгинский отряд занял позицию при селении Кусур, чем, совершенно прикрывая как горный магал белоканского округа, так и элисуйский округ и Рутул, в тоже время угрожал Анкратлю.

Дидойцы, зная об удалении отряда с лезгинской кордонной линии, сделали 16-го июля внезапное нападение на укрепление Натлис-Мцемели, но были отражены с уроном ротою грузинского линейного № 17-го баталиона, составлявшею гарнизон укрепления, и подоспевшими на помощь с полковником Марковым двумя ротами сводного баталиона мингрельских егерей.

Вскоре получено было донесение от подполковника князя Орбелиани, что бегство изменившего нам султана и Башир-бека с их скопищами из горных магалов белоканского и элисуйского округов и движение отряда к селению Кусур совершенно успокоили [342] как рутульский магал, так и самурский округ, и население их обратилось к своим обычным занятиям и работам. Это позволяло с выгодою продолжать наступательные действия, но 18-го июля получено было донесение генерал-маиора князя Аргутинского-Долгорукого, что корпусный командир предписал ему приостановить военные действия до половины или конца августа месяца и лишь тогда продолжать их, одновременно с другими действовавшими отрядами. Вследствие этого, войска самурского отряда из Андаляла были стянуты к укреплениям Кумух и Чирах, где и ожидали дальнейших распоряжений генерал-адъютанта Нейдгардта. Такое удаление самурского отряда с театра военных действий заставляло приостановить наступление и лезгинского, на том основании, что оно могло быть успешнее при согласовании с движением самурского отряда, служа в тоже время весьма полезною диверсиею последнему.

Позиция при селении Кусур, при всех ее стратегических выгодах, была неудобна чисто в хозяйственном отношении, вследствие недостатка вблизи дров, подножного корма и по затруднительности путей для всяких подвозов. Поэтому, 21-го июля, начальник отряда отодвинул войска к селению Кялало, на один переход от Кусура. На этой новой позиции были оставлены три баталиона пехоты (2-й и 3-й — эриванского и 3-й — тифлисского полков) и 2 1/2 сотни донских казаков, при 4-х горных орудиях и 8-ми крепостных ружьях, под начальством командира эриванского полка полковника Бельгарда, а остальные затем войска отряда были направлены в крепость Новые Закаталы.

Между тем, полковник Марков донес, что с [343] 23-го июля в Дидо начали собираться значительные толпы илянхевцев, богозцев и хушетцев, с намерением вторгнуться в верхнюю Кахетию. Преданные же нам анкратльские старшины уведомили начальника отряда, что Даниэль-бек получил от Шамиля в управление Хунзах и все общества по южную сторону аварского Койсу, между Андалялом и Казикумухом с одной стороны и границами Кахетии и белоканского округа с другой, и, находясь в Тлессерухе, собирает вооруженные толпы от всех этих обществ.

При таком сосредоточении значительных скопищ в Дидо и Тлессерухе нельзя было обнажать верхней Кахетии и лезгинской линии, а потому генерал Шварц, в ожидании движения в горы самурского отряда, которое должно было неизбежно изменить положение дел, принужден был ограничиться одними оборонительными действиями.

1-го августа получено было известие, что часть скопищ, собираемых султаном, сосредоточилась близь горы Маал-Раса, под предводительством муллы Шабана, с целью сделать вторжение в белоканский округ. Поэтому, одновременно с распоряжениями о сборе милиции, летучий отряд был передвинут от укрепления Лагодехи к селению Белоканы и усилен еще войсками из крепости Новые Закаталы. К третьему же августа у Белокан были уже сосредоточены: 4-й баталион тифлисского егерского полка, сборный линейный баталион, два пеших эскадрона нижегородцев, две сотни грузинского пешего 1-го и четыре сотни донского казачьего № 31-го полков, при 4-х орудиях. Командование этими войсками принял начальник отряда лично на себя.

Собравшиеся в Анкратле горцы не посмели [344] спуститься на плоскость, а выставили только караулы на дорогах, ведущих в горы, сбор же скопищ в Дидо не прекращался, а потому собранный у Белокан отряд не мог оставить лезгинскую кордонную линию и двинуться в Анкратль, чтобы разбить муллу Шабана; по необходимости, действия наши продолжали быть строго оборонительными.

Вскоре анкратльские скопища разошлись но домам, а мулла Шабан с небольшою шайкою хищников отправился к черельскому мосту, где обыкновенно собирались анкратльцы для совещаний, чтобы заставить жителей Анцуха и Капучи, более других нам преданных, принять шариат, составленный Шабаном. Удостоверившись в этом, начальник отряда отправил по прежнему летучий отряд к укреплению Лагодехи, а с остальными войсками, 8-го августа, возвратился в Закаталы.

Наконец, 16-го августа получена была диспозиция для наступательных действий всех отрядов. В силу ее, войска лезгинского отряда, собравшись в Селении Кялало, джурмутском ауле Камелюх, или ином пункте, по ближайшему усмотрению генерал-маиора Шварца, должны были направиться в Тлессерух одновременно с движением самурского отряда в Андалял, для операций против этого общества и Караха. Оба отряда должны были сосредоточиться на определенных им сборных пунктах между 20-м и 21-м числами августа и немедленно начать военные действия по указанным направлениям. Начальникам отрядов предоставлялось изменять предначертания, изложенные в диспозиции, сообразно обстоятельствам.

На этом основании, сборным пунктом для войск генерал Шварц избрал селение Кялало, где уже [345] была расположена большая часть отряда, а к 23-му августа все части уже были на месте 88.

Для обеспечения Кахетии, против которой сосредоточены были скопища в Дидо и Ратлу-Ахвахе, оставлены были по прежнему на левом фланге линии, в распоряжении полковника Маркова, грузинский линейный № 17-го баталион и сводный баталион мингрельского егерского полка, при 2-х легких орудиях. Для лучшего прикрытия белоканского округа от вторжений со стороны Анкратля, где, по полученным сведениям, уже собирались горцы, с целью воспользоваться нашим удалением от лезгинской кордонной линии, летучий отряд был передвинут от укрепления Лагодехи к селению Белоканы, в составе 4-го баталиона тифлисских егерей и трех сотен донского казачьего № 31-го полка, при 2-х легких орудиях. Маиору тифлисского егерского полка Калантарову, временно командовавшему отрядом, поручено было оставаться у Белокан, до вступления лезгинского отряда в Анкратль, а затем возвратиться в Лагодехи. Для содержания караулов в крепости Новые Закаталы были оставлены две роты № 15-го и две роты № 16-го грузинских линейных баталионов, 13-я егерская рота тифлисского полка и два пеших эскадрона нижегородского драгунского полка. Обо всех сделанных распоряжениях был поставлен в известность начальник самурского отряда.

25-го августа было получено сообщение князя Аргутинского, что самурский отряд будет сосредоточен на Турчи-даге не ранее 30-го числа, затем двинется на Карах для содействия лезгинскому, но что продолжать [346] свои операции долее 13-го сентября он не может, так как провианта в состоянии иметь при себе только на две недели. Обеспечение продовольствием лезгинского отряда было еще более затруднительно, потому что, при движении в горы, он значительно удалялся от своей базы и отделялся от нее главным хребтом кавказских гор. Поэтому генерал Шварц должен был вступить в дусраратский магал к 30-му августа, т. е. к дню окончательного сосредоточения самурского отряда на Турчи-даге, но не ранее.

На этом основании, лезгинский отряд выступил 28-го августа из селения Кялало, перешел реку Сур и через селение Баш-Мухах поднялся на гребень хребта, разделявшего ущелья рек Самура и Дюльты-чая, и затем, через урочище Гельмиш-Алты, спустился в ущелье Дюльты-чая.

На другой день, следуя вверх по реке Дюльты, войска перешли на половине перехода эту чрезвычайно быструю реку в брод и достигли урочища Алибек-Пач, находившегося в полутора верстах от подошвы горы Арчи-даг. На самом перевале Арчи-дага было усмотрено значительное скопище горцев, которые под начальством Башир-бека заняли гору, чтобы не допустить нас перейти через главный хребет.

30-го августа отряд двинулся тремя колоннами: полковник Бельгард с шестью ротами своего эриванского полка и 2-мя горными орудиями направлен был стороною на крутую снежную гору, к которой примыкал правый фланг неприятеля; другая колонна, под начальством командира грузинского пешего № 1-го полка капитана князя Чавчавадзе, в составе двух сотен пеших грузин и двух рот грузинского линейного 16-го баталиона, послана была занять высоту, [347] находившуюся на левом фланге горцев, главные же силы, с остальными орудиями и всеми вьюками, двинулись прямо по дороге.

Движение было выполнено с замечательным успехом: капитан князь Чавчавадзе за два часа до рассвета обошел скрытно от неприятеля гору, смежную с Арчи-дагом, и в 5-ть часов утра внезапно явился на высоте; в то же время колонна полковника Бельгарда показалась на правом неприятельском фланге, а голова главных сил начала приближаться к перевалу. Войска рвались в бой, но Башир-бек не дождался их приближения: увидев наступление наше с трех сторон, он поспешно бежал со всем своим скопищем, и Арчи-даг занят был без выстрела.

Спуск с Арчи-дага, покрытый вечным снегом, представлял едва ли не более трудностей для движения, чем самый подъем, но, несмотря на это, отряд в тот же день достиг селения Арчи, жители которого вышли навстречу к нам с полною покорностью.

Башир-бек, собрав всех мюридов, бежал к селению Чоада, занял, не доходя этого аула, мост через реку Рысиб-ор и требовал, чтобы все дусраратцы (рысурцы) поголовно присоединились к нему; но они уже мало ему повиновались, и он, потерпев неудачу, вынужден был бежать в Тлессерух. Таким образом дусраратский магал, находившийся более полугода в руках мюридов, был, совершенно очищен без выстрела, при первом вступлении в него наших войск.

Сообщив о своих действиях князю Аргутинскому, генерал Шварц писал также казикумухскому хану Абдул-Рахману, прося его возможно поспешнее прибыть к отряду, для принятия дусраратского магала, по [348] прежнему, в свое управление.

31-го августа отряд двинулся далее, на селение Чоада. Отсюда следовало идти на Тлессерух, а потому начальник отряда, не смотря на малый, всего пятиверстный переход, остановился близь селения, на позиции, чтобы выждать прибытия казикумухского хана и по возможности обеспечить Дусрарат со стороны Мукратля, жители которого не замедлили бы сделать вторжение, пользуясь удалением наших войск. Не успели еще войска расположиться на биваке, как старшины всех дусраратских деревень явились к начальнику отряда с изъявлением покорности и с просьбою принять их под наше покровительство, а вскоре затем прибыль брат казикумухского хана — поручик Абдул-бек. Сам хан, командуя милицией в самурском отряде, не мог оставить свой пост, а потому прислал брата, с поручением именем его вступить в управление дусраратским магалом и оставаться при лезгинском отряде до окончания военных действий в горах. С целью испытать степень преданности к нам дусраратцев и убедиться в их покорности, начальник отряда приказал поручику Абдул-беку немедленно собрать милицию из магала и, поставив часть ее на границе Анкратля, с двумя сотнями присоединиться к отряду.

1-го сентября отряд двинулся далее, по дороге на селения Карануб и Дарануб, и вступил в Тлессерух, не встретив нигде сопротивления. Тлессерухские старшины встретили войска на своей границе, с готовностью выполнить все наши требования. Приказания генерала Шварца о возвращении захваченных казикумухцев, наших пленных и всех беглых белоканского округа были выполнены тлессерухцами быстро и в [349] точности, так что на пути к Каранубу войска уже встречали семьи казикумухцев, освобожденные из плена и возвращавшиеся на родину.

Достигнув селения Карануб, войска расположились на ночлег. Поздно вечером присоединился к отряду с двумя сотнями дусраратской милиции поручик Абдул-бек, доложивший, что все приказания начальника отряда выполнены в точности.

На другой день, поднявшись с позиции на рассвете, отряд двинулся на урочище Рукель-Мейдан (близь селения Ириб), чтобы оттуда следовать в непокорный еще Мукратль, как вдруг получено было сведение, что мулла Шабан, назначенный Шамилем анкратльским наибом, собрав анкратльцев, намерен спуститься в белоканский округ, или, через Богнада, присоединиться к карахцам. Эта новость заставляла отложить на время движение в Мукратль и сперва отвлечь муллу Шабана от границ белоканского округа. 2-го сентября отряд перешел от Рукель-Мейдана к селению Рытлаб, в ожидании более положительных сведений из Анкратля о числе и месте сбора скопищ.

Позиция при Рытлабе доставляла возможность, угрожая Анкратлю, удерживать в покорности Тлессерух и охранять дусраратский магал от новых вторжений.

С целью поселить вражду между мукратльцами и дусраратцамн, генерал Шварц дослал Абдул-бека, с его милициею, отбить у мукратльцев баранов. Дусраратцы исполнили это поручение с охотою и пригнали в отряд слишком две тысячи голов.

4-го сентября наши разъезды открыли небольшую шайку на горе Колоб-Раса, в двух с половиною верстах от места расположения отряда. Партия эта состояла из богнадальцев, канадальцев и ухнадальцев. [350] Начальник отряда немедленно послал две роты эриванцев, две сотни казаков и часть дусраратской милиции, при двух крепостных ружьях, под начальством подполковника эриванского полка князя Гурамова, прогнать горцев, не считая нужным тревожить для этого остальные войска. По приближении к Колоб-Раса, князь Гурамов нашел эту гору сильно занятою и заметил еще большие толпы, спускавшиеся от селения Чокоб. Донеся об оказавшемся генералу Шварцу, названный штаб-офицер немедленно сделал распоряжение для атаки горы. Оставив с фронта одну роту, с кавалериею по флангам, он направил другую роту в обход неприятельского расположения слева. Занятые огнем стрелков, казаков и крепостных ружей с фронта, горцы поздно заметили наше обходное движение и не успели уже помешать ему. Когда рота показалась на высоте на их фланге, то они начали поспешно отступать. Несмотря на чрезвычайно крутой подъем, кавалерия успела настигнуть скопище и преследовала его до самого снежного хребта. Здесь горцы снова попытались держаться и завязали перестрелку с нашей конницей, которая принуждена была выждать приближения пехоты.

Между тем начальник отряда, получив донесение подполковника князя Гурамова, тотчас отправил к нему на подкрепление две линейные роты, при двух горных орудиях, под командою полковника Бельгарда.

Подполковник князь Гурамов, обстреляв вторую позицию неприятеля, начал уже строить войска для атаки, когда хищники, заметив приближение свежих рот, дрогнули и разбежались по горам в разные стороны. Горцы понесли в этом деле немалый урон, с нашей же стороны, несмотря на чрезвычайно трудную для наступления местность, потеря ограничилась одним [351] раненым и одним контуженным офицерами 89 и пятнадцатью ранеными и ушибленными камнями нижними чинами и милиционерами. Вечером в тот же день войска полковника Бельгарда, принявшего начальство над обеими колоннами, возвратились на бивак.

В ночь с 4-го на 5-е сентября начальник отряда получил известие, что значительное скопище анкратльцев сосредоточено в Богнаде, что карахский наиб, собрав партию, остановился не доходя селения Гочоб, с намерением присоединиться к богнадальцам, и что мулла Шабан с камелюхцем Вана-Тиловом, во главе огромной партии, быстро следуют к канадальскому ущелью также на соединение с богнадальцами. Чтобы не дать возможности горцам, соединившись, перейти в Андалял для противудействия самурскому отряду, генерал Шварц решил немедленно идти вперед и, пользуясь удобным случаем, нанести разом удар целому Анкратлю.

На следующий день, 5-го сентября, отряд выступил из лагеря до рассвета и, пройдя урочище Колоб-Раса, подошел к горе Надожиб, находившейся на пути следования войск и оказавшейся занятою партиею горцев. По неизвестности численности этого скопища, авангарду было приказано остановиться, чтобы дать возможность стянуться главным силам; тем временем два орудия и взвод крепостных ружей выдвинуты на высоту против горы Надожиб. Действием их горцы были сбиты и бежали по направлению на Богнаду, отряд же спустился в ущелье, в котором соединяются три прохода из обществ Канада, Корода и Богнада; начальник отряда направил войска по последнему дефиле, чтобы рассеять главные скопища анкратльцев [352] и наказать Богнаду, это гнездо мюридов, откуда обыкновенно распространялись возмущения в Анкратле. Для прикрытия движения слева, против канадальского ущелья были скрытно поставлены два пеших эскадрона драгун под начальством командовавшего нижегородским драгунским полком подполковника Постельса. Едва авангард миновал канадальское ущелье, как против нижегородцев показалась партия муллы Шабана; подпустив горцев на ближний выстрел, подполковник Постельс внезапно встретил их беглым огнем, смешал и заставил скрыться в изгибах ущелья, оставив на месте 15-ть тел.

У горы Халим-кал, запиравшей вход в Богнаду со стороны Канады, на которой были расположены главные силы горцев, отряд стянулся к остановившемуся авангарду.

Позиция горцев была неприступна с фронта: извилистая тропинка, которая вела на вершину горы, представляла единственный путь наступления, на котором неприятель мог поражать наши войска чуть не на выбор и ружейным огнем, и камнями. По, по непонятной оплошности, горцы слабо заняли перевал через гору и почти всеми силами расположились на покатости ее; это дало нам возможность почти без потери обстреливать их из орудий и крепостных ружей с противулежавших высот. Приказав полковнику Бельгарду поставить на высотах два горных орудия и взвод крепостных ружей с прикрытием из двух рот, начальник отряда расположил другие два орудия для почти продольного обстреливания неприятельской позиции. Одновременно с начатием подготовки атаки огнем, две роты эриванцев с двумя ротами линейного баталиона, под начальством флигель-адъютанта гвардии [353] капитана барона фон-Баранова были направлены на высоту, командовавшую перевалом и находившуюся на левом фланге горцев, занимавших вершину горы Халим-кал. Поражаемые метким огнем артиллерии и крепостных ружей, горцы не выдержали и поднялись на перевал, где у них был устроен второй ряд завалов, но, увидев обходную колонну барона фон-Баранова и переход в наступление всего отряда, обратились в поспешное бегство, бросая продовольственные запасы и бурки. Отряд преследовал неприятеля до самых богнадальских деревень так быстро, что горцы не успели угнать свои стада и спасти имущество. Наступившая ночь и крайняя усталость войск заставили генерала Шварца прекратить преследование и расположиться на ночлег у селения Гиндыб.

Во время боя главных сил, ариергард, состоявший из 3-го баталиона тифлисских егерей, двух сотен пеших грузин и двух сотен казаков, при двух горных орудиях, под начальством майора Калантарова, был атакован со стороны карахских гор, но и в этом случае горцам был дан должный урок: командир грузинского пешего № 1-го полка капитан князь Чавчавадзе сбил их с высот и они бежали ущельем, по направлению к селению Гочоб, провожаемые артиллерийским огнем.

Во всех встречах с нами в этот день горцы понесли значительный урон; разбитые на всех пунктах, они потеряли, в числе убитых, шесть старшин и главного своего предводителя Тахлы-Ахмед-оглы. Наша убыль, благодаря должной подготовке атаки огнем и быстроте и искусству маневрирования, была ничтожна: во всех делах в этот день мы потеряли пять убитых, 23-ри раненых и четыре контуженных [354] нижних чинов и милиционеров.

Начальник отряда не ограничился разгромом анкратльцев; он хотел примерно наказать и общество Богнада, передавшееся на сторону Шамиля первым из всего Анкратля. 6-го сентября, с рассветом, полковник Бельгард с 2-м и 3-м баталионами эриванцев и дусраратскою милициею, при взводе крепостных ружей, разрушил и сжег селения Гиндыб и Корда, с их хуторами. По выполнении этого, отряд двинулся из Богнады обратно и, достигнув урочища Колоб-Раса, остановился на ночлег. Здесь начальник отряда сделал 7-го числа дневку, с целью дать отдых утомленным войскам, а тем временем разузнать, какое влияние на Анкратль и Карах произвели события в Богнаде, и на этих сведениях основать дальнейшие действия.

Конный рекогносцировочный отряд, посланный к стороне Караха во время дневки, доходил до селения Гочоб, не встретив неприятеля, а лазутчики донесли, что карахцы в большом страхе разошлись по домам и отправляют свои семейства, скот и имущество в горы; анкратльцы же, напротив, перейдя под начальством Вана-Тилова через Канаду в Джурмут, заняли перевал горы Гуми-кал, отделявший Джурмут от Тлессеруха, и что мулла Шабан потребовал именем Шамиля поголовного ополчения всего Анкратля, Капучи и Анцуха.

В тот же день было получено также уведомление от начальника самурского отряда, что, вследствие дурного состояния дорог, он не мог идти от селения Согратль прямо за Кара-Койсу, для содействия лезгинскому отряду, и отошел на Турчи-даг, чтобы оттуда направиться по дороге, более ему известной. [355]

Все эти обстоятельства заставляли обратить особенное внимание на Анкратль, не углубляясь далее в горы. Вследствие этого, войска генерала Шварца перешли 8-го сентября от урочища Колоб-Раса к селению Рытлаб. Занятие этой позиции оказалось совершенно основательным: 9-го сентября мукратльское общество выслало к начальнику отряда старшин с изъявлением полной покорности. Старшины эти были удержаны при отряде в виде аманатов. На другой день были вызваны все тлессерухские старшины и также задержаны. Мера эта была ручательством за спокойствие этих двух обществ и обеспечивала таким образом дусраратский и горные магалы белоканского и элисуйского округов.

Так как войска имели при себе сухарей, даже при уменьшенной даче, только по 13-е сентября, а доставка провианта к Рытлабу была невозможна — скопище Вана-Тилова находилось на сообщениях отряда, между Тлессерухом и Джурмутом, занимая перевал Гуми-Кал — то генералу Шварцу оставалось поспешить в Анкратль, чтобы рассеять партии Вана-Тилова и муллы Шабана, и, запасшись провиантом в Джурмуте, ожидать уже там окончания действий самурского отряда.

Дусраратская милиция, с переходом отряда в Джурмут слишком удалявшаяся от своих домов, 10-го сентября была распущена.

11-го сентября отряд двинулся от Рытлаба к джурмутскому селению Камелюх. По приближении войск к горе Гуми-кал, толпы Вана-Тилова отступили, и на встречу к генералу Шварцу вышли старшины нижних деревень, прося помилования. Он потребовал немедленной выдачи Вана-Тилова и муллы [356] Шабана и расположил отряд на ночлег в урочище Гуми-кал, не переходя горы.

На другой день, после чрезвычайно затруднительного подъема по узкой и извилистой тропинке на Гуми-кал, отряд спустился в Джурмут. Здесь снова явились джурмутские старшины, представившие связанного по рукам и по ногам Вана-Тилова. Мулла Шабан же успел скрыться. Распустив свою шайку, он, с несколькими жителями селений Камелюх и Ганеколоб, прошел, по словам старшин, через Капучу в Дидо. Недолго оставался в наших руках и Вана-Тилов: несмотря на строжайший надзор за ним, отчаянный джигит, на пути к Камелюху, воспользовавшись узкою тропинкою, пролегавшею над обрывом, бросился вниз, расшибся и был пристрелен караульными.

Вечером 12-го сентября отряд расположился на позиции у селения Камелюх. На другой день прибыл к отряду, как раз вовремя, когда сухари уже истощались, транспорт с провиантом, под прикрытием джаро-лезгинской милиции. 13-го же две сотни пеших грузин, под начальством своего командира капитана князя Чавчавадзе, были посланы отбить стада камелюхцев и ганеколобцев; генерал Шварц полагал этою мерою заставить жителей этих аулов явиться с повинною из боязни еще большого наказания. К вечеру грузины прибыли на позицию, гоня массу скота. Из числа его, 800 баранов и 100 голов крупного скота были возвращены офицерам милиции ротмистру Кара-Али и поручику Осман-оглы, у которых скот этот был отбит джурмутцами в одном из набегов, часть обращена в казну, а все остальное роздано на порции войскам. [357]

14-го сентября явились старшины всех анкратльских обществ. Начальник отряда поставил анцросское общество, постоянно уклонявшееся от всякого сношения с Шамилем, в пример другим, разрешил ему именем корпусного командира свободно спускаться на зимовье в верхнюю Кахетию и белоканский округ, старшинам же прочих обществ Анкратля, которые все более или менее принимали участие в возмущениях, объявил, что только во внимание к их раскаянию и убедительным просьбам он делает на этот раз снисхождение: будет ходатайствовать о разрешении и им спуска в белоканский округ, но под условием, чтобы предварительно все требования, которые будут им поставлены в наказание за измену, были исполнены.

Два джурмутские селения Камелюх и Ганеколоб отделились от своего общества, поголовно приняли мюридизм и, под предводительством муллы Шабана и Вана-Тилова, в продолжение целого лета беспокоили белоканский округ, вынуждая силою и другие селения принимать участие в мятеже. По прибытии отряда в Джурмут, они бросили свои дома и никакие убеждения возвратиться и выдать коноводов на них не подействовали. Генерал Шварц счел безусловно необходимым наказать их за такое упорство в пример другим. 16-го сентября к вечеру селения Камелюх и Ганеколоб представляли уже груды дымящихся развалин.

Этим и закончились действия лезгинского отряда в экспедицию 1844-го года, Наступившие сильные холода, недостаток дров и палаток значительно увеличили число больных; сверх того отряду нужно было торопиться перейти обратно через главный хребет кавказских гор, спуск с которого из Джурмута через гору Маал-Раса был чрезвычайно труден, а когда гора покрыта снегом, то и вовсе невозможен.

17-го сентября отряд перешел от разоренного селения Камелюх [358] через Маал-Раса на гору Акимал, а 18-го спустился на плоскость и прибыл к селению Белоканы.

Тлессерухские и мукратльские старшины, находившиеся при отряде за строгим караулом, были немедленно отправлены в Закаталы.

Постоянные успехи лезгинского отряда в течение всего похода, усмирение мятежа в элисуйском владении, поражение и изгнание изменившего султана и Башир-бека из наших пределов, очищение Дусрарата, покорение Тлессеруха и Мукратля и, наконец, разгром анкратльцев смирили горцев; они видели, что восстание никогда не обойдется им безнаказанно, так как неприступные горы не могут служить преградою русскому солдату.

Назначенные в Тлессерухе, Мукратле и Анкратле новые кадии и наибы доносили, что горцы повинуются им беспрекословно, и что нигде нет ни сборов, ни волнений. Белоканский округ успокоился совершенно, и жители искали только случая загладить свое прошлое поведение. Элисуйский округ, обеспеченный совершенно очищением дусраратского магала и приведением в покорность Тлессеруха и Мукратля, не опасаясь более вторжений Даниэль-бека, спокойно повиновался новому управлению.

При таком состоянии края, присутствие всех сил лезгинского отряда на кордонной линии делалось излишним; необходимо было оставить только часть войск на левом фланге, для обеспечения верхней Кахетии со стороны Дидо, и один баталион в селении Ках, не [359] столько для охранения элисуйского округа, сколько для большего успокоения жителей. Поэтому, получив уведомление князя Аргутинского, что самурский отряд, после бомбардирования селения Тилитль, двинулся обратно в Казикумух, генерал Шварц, 23-го сентября, отправил два дивизиона нижегородских драгун в урочище Кара-Агач 90, а 26-го — 2-й и 3-й батальоны эриванцев, со всею артиллериею отряда и взводом крепостных ружей, в урочище Царские Колодцы. Все эти части могли менее нежели в два перехода подоспеть, в случае нужды, на лезгинскую кордонную линию, избегая в тоже время всех неудобств расположения на самой линии, особенно недостатка фуража. Остальные затем части отряда расположены были на левом фланге линии: сводный баталион мингрельского егерского полка — в селениях Артаны и Шильды, 4-й баталион тифлисских егерей — при укреплении Баньяны, 3-й батальон того же полка — в селении Ках, донской казачий № 31-го полк и три сотни № 39-го полка — при укреплении Лагодехи, где представлялось более удобств для довольствия лошадей, и, наконец, сборный линейный баталион — на своих постоянных квартирах — в крепости Новые Закаталы.

10-го сентября, по распоряжению штаба отдельного кавказского корпуса, донской казачий № 31-го полк был отправлен на зимние квартиры, а три сотни № 39-го полка — в Тифлис для присоединения к своей части, следовавшей на Дон. Вслед затем последовало распоряжение корпусного командира о роспуске по штаб-квартирам и остальных войск лезгинского отряда, в которых не представлялось безусловной необходимости. Во исполнение этого, части, находившиеся в урочище [360] Царские Колодцы, и 4-й баталион тифлисских егерей выступили 11-го октября по домам, 3-й же баталион тифлисского и сводный баталион мингрельского егерских полков были еще оставлены — первый у селения Ках, а последний на левом фланге линии — до совершенного закрытия горных путей.

X.

Обзор важнейших происшествий на черноморской береговой и на правом фланге кавказской линии. Отражение нашими войсками штурма Головинского укрепления. Высочайшие награды гарнизону. Взятие и разрушение мохошевского аула Тлабугай. Нападение горцев на Зассовское укрепление. Взгляд на результаты военных действий 1844-го года. Заключение.

Из целого ряда стычек и дел наших с горцами на черноморской береговой линии, отражение гарнизоном Головинского укрепления штурма огромного скопища горцев, бесспорно имеет право на почетное место в летописях Кавказа.

Укрепление Головинское представляло четырехбастионный форт, с бруствером в 8-мь футов высоты и рвом в 6-ть футов глубины. Во рву еще в 1840-м году были поставлены палисады и уложены доски с набитыми на них железными гвоздями. Укрепление отстояло на 250-т шагов от морского берега, на котором были устроены два блокгауза, соединенные с фортом стенками и фланкировавшие эти последние. [361] Укрепление и блокгаузы были вооружены 18-ю орудиями и 6-ю мортирами; гарнизон состоял из двух рот черноморского линейного № 7-го баталиона, в которых к дню штурма было в строю: один штаб-офицер (воинский начальник, маиор Янчин), шесть обер-офицеров, 27-мь унтер-офицеров, 7-мь музыкантов и 343-ри рядовых. Артиллерийская команда состояла из одного обер-офицера, двух фейерверкеров и 29-ти рядовых.

Воинский начальник, предупрежденный о сборе горцев, принял все обычные меры предосторожности, но никак не мог допустить мысли, что неприятель осмелится атаковать укрепление открытою силою. Однако это случилось:

16-го июля 1844-го года, за два часа до рассвета, толпа пеших и частью конных горцев, в сложности не менее шести тысяч человек, пользуясь темнотою и соблюдая полнейшую тишину, приблизилась к укреплению. Произведя фальшивую атаку на 3-й бастион, тотчас вызвавшую спавший гарнизон в ружье и притянувшую резерв к угрожаемому пункту, неприятель всеми силами обрушился на второй бастион. Сделав залп по команде, находившейся при орудиях, горцы спустились в ров; передовые, попав на гвозди, завалили дно рва своими телами, облегчив, таким образом эскаладу задним своим товарищам. Перерубив и свалив подгнивший местами палисад, толпа хлынула на бруствер. Все описанное произошло так быстро, что со второго бастиона не успели сделать ни одного пушечного выстрела, а со смежного с ним, первого, только один, картечью, по рву. К счастью, на шпице этого последнего бастиона стоял 1/4 пудовый единорог на полевом лафете; его повернули вдоль по [362] левому фасу и начали картечью очищать ров и пространство перед атакованным (вторым) бастионом. Толпы горцев повалились под картечью, но главная масса их была уже внутри укрепления, а остальные лезли, как исступленные.

Первый залп горцев перед атакой положил на месте несколько солдат и артиллеристов на втором бастионе. Первый горец, перелезший через бруствер, был изрублен гарнизонной артиллерии подпоручиком Мякушиным, находившимся у орудий; но вслед за тем этот храбрый офицер сам упал с разрубленною головою. Он успел только сказать близь стоявшему артиллеристу: «беги.... скажи Топоркову задать добрый фейерверк», как началась уже предсмертная агония. Фейерверкер Топорков командовал орудиями на четвертом бастионе, где находился пороховой погреб; на него была возложена, раз навсегда, почетная обязанность в случае крайности взорвать укрепление, для спасения воинской чести гарнизона и славы русского оружия.

Овладев вторым бастионом, горцы начали грабить ближайшие строения — лавку маркитанта, инженерный цейхгауз и церковь, помещавшуюся в артиллерийской казарме. Часть из них бросилась было к первому и третьему бастионам с горжи, но была встречена ружейным огнем и картечью орудий, повернутых внутрь укрепления. Между вторым и третьим бастионами строился новый каменный пороховой погреб; стены его к дню штурма были выведены лишь на аршин от земли, а вокруг сложены кирпич и камень. Горцы, отбитые от третьего бастиона, засели за стенами погреба и кучами кирпича и камней и оттуда начали поражать защитников форта. Начальник третьего [363] бастиона, поручик Завадский, потеряв моментально нескольких человек и видя невозможность держаться, отступил к резерву на внутреннюю площадь укрепления. Совершенная темнота ночи, со всех сторон доносившийся грохот ни на минуту не умолкавшей перестрелки лишали всякой возможности ориентироваться и что-либо сообразить в этом хаосе; маиор Янчин, видя вторжение неприятеля внутрь укрепления, не решался ввести в дело резерв — последнюю надежду на спасение форта. Он отступил к старому пороховому погребу, на четвертый бастион, и, приняв меры против дальнейшего распространения неприятеля по укреплению, ожидал рассвета. Тем временем горцы грабили занятые ими строения и увозили добычу, раненых и убитых, лаская себя надеждою утром добиться сдачи храброго гарнизона, сдавленного ими со всех сторон, как бы в тисках. Но они ошиблись в расчете.

Наконец роковой час томительного для гарнизона ожидания прошел. Чуть забрезжил свет, маиор Янчин решился выбить неприятеля из укрепления; кстати, при легком тумане, серая масса наших солдат, одетых в шинели, едва вырисовывалась в этой предрассветной мгле и могла быть замечена горцами лишь тогда, когда сошлась бы с ними грудь с грудью. Резерв двинулся. Поручик Завадский с частью резерва на ходу принял вправо к первому бастиону, а маиор Янчин с остальными взводами, при двух горных единорогах, двинулся на ту часть форта, которая была занята неприятелем. Залп картечью был сигналом атаки; загремело «ура!» и обе части стремительно ударили в штыки на горцев, занятых грабежом и рассеянных по строениям. Натиск наш был так быстр и неожидан, что ошеломленные [364] горцы ни минуты не держались. Вся масса их в паническом страхе хлынула из укрепления, провожаемая картечью с первого и третьего бастионов. Однако немало горцев, не успевших выскочить, находилось еще в строениях. Там шла отчаянная рукопашная расправа: ожесточенные солдаты никому не давали пощады; даже в церкви валялись тела шести заколотых штыками шапсугов.

Взошло солнце и озарило своими первыми лучами кровавую картину ночного боя. Уцелевшие защитники укрепления подобрали своих раненых и убитых. Оказалось, что мы потеряли убитыми двух обер-офицеров (гарнизонной артиллерии поручик Мякушин и кавказского линейного № 7-го баталиона подпоручик Теплов) и 31-го нижнего чина и ранеными одного обер-офицера (№ 7-го батальона прапорщик Ершов 3-й) и 53-х нижних чинов, не считая легко раненых и контуженных, т. е. в сущности около 1/4 всего гарнизона. Потеря неприятеля, по собранным впоследствии сведениям, оказалась громадною — до тысячи человек. Трупы грудами лежали по укреплению, наполняли ров второго бастиона, были рассеяны по всему гласису, по пути отступления горцев. Много тел было увезено неприятелем вместе с ранеными ночью. В наших руках осталось пять тяжело раненых горцев и три значка.

Геройский гарнизон торжествовал победу, но опасность еще не миновала: скопище не расходилось и, как извещали из соседних укреплений, поклялось во что бы то ни стало уничтожить Головинское укрепление с его храбрыми защитниками. Нужно было готовиться к новому отчаянному приступу. Весь день и всю ночь 17-го июля гарнизон провел под ружьем и в работах. Палисады были исправлены; во рву, против [365] фасов бастионов, были уложены новые доски с гвоздями; наши убитые погребены с воинскими почестями, тела же горцев зарыты в общие ямы и засыпаны известью. Работа шла дружно: люди, несмотря на потери и утомление боем, были бодры, веселы и готовы снова встретить врага, но все-таки, после всего пережитого гарнизоном, помощь была необходима — и она не замедлила. Воинский начальник Лазаревского укрепления, подполковник Лико, прислал на двух казачьих лодках двух обер-офицеров, 7-мь унтер-офицеров, одного барабанщика, 55-ть рядовых, одного фейерверкера и 5-ть артиллеристов на усиление гарнизона и 31,200 ружейных патронов для пополнения израсходованных в бою. Все это подоспело очень кстати, так как ночью на 18-е число горцы снова подходили к укреплению, тревожили гарнизон, но не осмелились предпринять ничего более решительного. 17-го же июля, против Головинского укрепления бросила якорь военная шхуна «Гонец». Через нее о происшедшем было дано знать показавшемуся на другой день в море линейному кораблю «Силистрия». Командир «Силистрии», капитан 1-го ранга Нахимов, тотчас подошел на головинский рейд, бросил якорь так, чтобы можно было обстреливать берег в случае новой атаки укрепления, и, по соглашению с воинским начальником, каждую ночь с 18-го по 26-го июля высаживал на берег по 150-ти матросов на усиление гарнизона. Горцы нс осмелились повторить штурма, но беспрестанно тревожили утомленный гарнизон, день и ночь принужденный оставаться под ружьем.

Сборище состояло из шапсугов и убыхов; абадзехов ожидали, но они прибыли уже тогда, когда в укреплении было все кончено. Побудительными [366] причинами этого дерзкого покушения были: отчасти воззвание Шамиля и его прошлогодние успехи в Аварии, главным же образом недостаток продовольствия у горцев и надежда на легкую и обильную добычу.

Вечером 20-го июля, горцы, с разрешения нашего начальства, пришли за своими убитыми, но, разрыв могилы, нашли трупы до того обезображенными, что никого не могли узнать. Один дворянин из фамилии Дзияш, человек старый, мало нам известный, но пользовавшийся большим уважением в народе, сказал при этом: «Вы хотели драться с русскими? Деритесь, но я вам предсказываю, что от всех вас останутся такие же безобразные трупы, которых не узнают ни друзья, ни родные!» Ужасное зрелище и эти слова, сказанные с каким-то особенным воодушевлением, до того поразили суеверных горцев, что они в страхе разбежались, оставив могилы разрытыми.

Наконец сборище, не расходившееся вследствие подстрекательств к мщению за позорный погром со стороны опоздавших к штурму абадзехов, потянулось по направлению к укреплению Навагинскому, дав возможность вздохнуть измученному гарнизону Головинского форта.

Государь Император Николай I щедро наградил храбрых защитников укрепления: маиор Янчин получил следующий чин и орден св. Георгия 4-й степени, все оставшиеся в живых офицеры — следующие чины и ордена, на нижних же чинов, особенно отличившихся при отражении штурма, было пожаловано сорок знаков отличия военного ордена. Кроме того, Высочайше повелело было призреть семейства всех убитых офицеров и нижних чинов.

Из происшествий на правом фланге кавказской [367] линии, заслуживают внимания: взятие и разрушение 24-го марта мохошевского аула Тлабугай и нападение горцев 30-го мая на Зассовское укрепление.

В марте месяце 1844-го года, начальник правого фланга кавказской линии беспрестанно получал известия о готовившемся сборе многочисленной партии горцев. Расходясь между собою относительно направления, которое примет неприятель, сведения эти единогласно сходились в том, что удар будет решительный, так как нелепые слухи об отозвании большей части войск с правого фланга на левый — еще более подстрекали горцев на задуманное ими предприятие.

Зная по опыту все невыгоды выжидания нападения неприятеля, до последней минуты скрывавшего свои намерения, а затем с неимоверною быстротою переносившегося туда, где его менее всего могли ждать, полковник Рихтер решил вырвать из его рук инициативу действий. Получив достоверное сведение, что скопище массируется в ауле Тлабугай, на оконечности «длинного леса», где уже собрались для совещаний все главнейшие старшины, он 23-го марта вечером переправился на левый берег Лабы, против Мохошевского укрепления, и двинулся к Тлабугаю с отрядом из двух рот брестского и двух баталионов тенгинского пехотных полков, донского казачьего № 27-го и двух сотен № 14-го полков, четырех сотен кубанских и двух сотен лабинских линейных казаков, при 6-ти пеших и двух конных казачьих орудиях.

Аул Тлабугай, состоявший более чем из ста дворов, находился в 45-ти верстах от укрепления Мохошевского; он был раскинут в глубокой балке, орошаемой речкою, и почти совершенно тонул в [368] дремучем лесу. Подступы к аулу затруднялись реками Чохрак и Фарс с многочисленными болотистыми рукавами; наконец, перед самым Тлабугаем, местность перерезывал узкий и глубокий овраг Анче, усеянный мелким, но частым лесом.

В три часа пополуночи 24-го марта наша кавалерия достигла окрестностей аула, а вскоре подтянулась и пехота, следовавшая с неимоверною быстротою, налегках. К рассвету все уже было готово к нападению. Благодаря скрытности и быстроте ночного марша, приближение наших войск ускользнуло от бдительности неприятеля, так что мы явились к аулу «как снег на голову» — в полном смысле этого слова. Оставив две роты брестцев и две роты тенгинцев со взводом пеших орудий по сю сторону Апче, при небольшом вьючном обозе, находившемся при войсках — начальник отряда, едва только рассвело настолько, что можно было кое-как различать окружающие предметы, двинул остальные войска на селение. Наша кавалерия, поддержанная пехотою, охватила его полукольцом, с гиком ринулась вперед и застала изумленных горцев совсем врасплох, так что первые выстрелы, раздавшиеся в ауле, были приняты за сигнальные и тотчас повторились в окрестных лесах. Закинув винтовки и пики за плечо, казаки начали рубить ошеломленных горцев, отстаивавших свои семьи, спасавшиеся в чащу леса. Наконец, после кровопролитной резни, аул был занят и зажжен. Неприятель понес огромный урон; если большая часть женщин и детей, воспользовавшись пересеченною и лесистою местностью, и избегла плена, то все имущество жителей, четыреста голов разного скота и шесть пленных, в том числе сын первостепенного абадзехского [369] старшины Хаткова и дочь мохошевского князя Мефедзиева, достались в руки победителей. В ауле валялось много неприятельских тел, не считая увезенных горцами.

Когда аул был разорен, войска, стянувшись к вагенбургу, двинулись в обратный путь. Озлобленные нападением горцы, подкрепленные собиравшимися со всех сторон на выстрелы толпами, несколько раз окружали отряд и беспрерывно бросались в шашки; за одним отбитым ударом следовал другой, за другим третий, но все их усилия были тщетны и разбились о стойкость нашей пехоты. Особенно ожесточенный бой завязался на переправе через болотистую речку Катль; дикие крики горцев и наше «ура!» сливались в какой-то невообразимый хаос. Отойдя несколько, полковник Рихтер воспользовался довольно открытою местностью и, когда горцы вновь окружили нас, пустил в атаку всю кавалерию, осыпав предварительно неприятеля картечью. Земля застонала под копытами тысячи слишком коней; произошла короткая схватка; скопище, не ожидавшее удара, было мгновенно смято и опрокинуто в лес, откуда уже не осмелилось более выйти. При этой лихой атаке, в числе многих горцев, были ранены султаны Каплан-Гирей и Хан-Гирей и мохошевский князь Богорсуков. После непродолжительного отдыха, отряд без выстрела переправился через реку Фарс и, переночевав на пути, 25-го марта возвратился в укрепление Мохошевское. Потеря наша состояла из двух обер-офицеров (лабинского казачьего полка сотник Братков и брестского пехотного полка прапорщик Цеханович) и 16-ти нижних чинов убитых и 72-х нижних чинов раненых. Лошадей убито 10-ть, ранено 18-ть.

Молодецкий налет на аул Тлабугай весьма важен [370] по впечатлению, произведенному им на окрестные племена, так как на некоторое время охладил дерзость горцев. Потери последних были очень велики и, по словам лазутчиков, в соседних с Тлабугаем аулах не было сакли, где не раздавались бы вопли женщин, оплакивавших своих отцов, мужей, братьев или сыновей.

Однако в мае месяце, когда впечатление тлабугайского погрома несколько ослабело, горцы, под предводительством Каплан-Гирея и Айтека Кононова, вновь собрались у реки большой Тегень. Скрытно передвинувшись к балкам у впадения реки Окарта в Чамлык и не видя добычи близ станицы Вознесенской, хищники быстро двинулись к Зассовскому укреплению. Подойдя к нему, они обрушились всеми силами на форштадт и, изрубив находившийся там небольшой караул, заняли его. Воинский начальник капитан Кастриси сделал вылазку, после упорного рукопашного боя выбил горцев, занял форштадт частью второй роты кавказского линейного № 4-го баталиона, расположенной в укреплении, и беспрепятственно вернулся назад. Отбитые горцы однако же и не думали отступать: спешившись и имея впереди себя верхом всех предводителей, ободрявших массу личным примером, они повели на укрепление приступ за приступом; отраженные ружейным и картечным огнем, горцы снова храбро шли на штурм, изменяя лишь пункты атаки. Геройский дух гарнизона укрепления дал возможность нашему оружию везде восторжествовать над всеми усилиями неприятеля. Утомленное трехчасовым ожесточенным боем, скопище удалилось наконец из сферы нашего огня, а в сумерки перешло на левый берег Лабы. Наша потеря была невелика, около [371] двадцати человек, несмотря на то, что палисад и восточная батарея были усеяны пулями. Горцы потеряли много людей и в том числе нескольких предводителей, судя по трупам лошадей, валявшимся почти на гласисе.

В обороне укрепления принимал деятельное участие даже человек науки — старший врач зассовского военного госпиталя Смородский. Войдя среди разгара боя в палаты, он обратился к больным со словами: «братцы! Наших мало, а татарвы гибель; кто может — за мной!» Все, что только могло двигаться, разобрало ружья и потянулось за любимым солдатами врачом. Расположив свою команду на одном из фасов, храбрый Смородский до конца дела мужественно защищал его, наряду с гарнизоном, от неприятеля 91. Подобные факты, на которых невольно останавливается внимание — заурядное явление в эпопее кавказских войн. В кавказских укреплениях, в критическую минуту, даже женщины принимали посильное участие в обороне.

На черноморской кордонной и на остальных частях кавказской линий не произошло за это время ничего выдающегося.

___________

Военные действия 1844-го года на главных театрах войны, долженствовавшие возместить неудачи предыдущего года, были кончены. Экспедиция, так широко задуманная и хорошо обставленная, привела нас к весьма тощим результатам — покорению Акуши и Цудахара и устройству первого звена будущей [372] передовой чеченской линии — укрепления Воздвиженского. Кроме того, был обеспечен наш главный складочный пункт в Дагестане — Низовая пристань — устройством укрепления Петровского, упрочено сообщение Дагестана с Закавказьем и восстановлено спокойствие в крае, прилежащем к лезгинской кордонной, линии, чем пресечена возможность общего восстания мусульман. По ходу дел следует сознаться, что цель, поставленная Императором Николаем I генерал-адъютанту Нейдгардту, не была достигнута: неудачи 1843-го года не были поправлены, Шамилю не было нанесено какого-либо серьезного удара и, наконец, вопрос о прочном утверждении нашем в занятых областях, в сущности, оставался открытым. Оставляя в стороне причины этих неудач одного из многих годов достопамятной войны, воспитавшей в своей суровой школе целые поколения славных кавказских полков и давшей России плеяду выдающихся военных деятелей, скажем только, что 1844-й год передал наследие своего злополучного предшественника 1845-му году в целости и нерушимости. А между тем, никогда энергические действия не были так безусловно необходимы, на что постоянно и настойчиво указывал Государь. Желаниям и надеждам Императора Николая Павловича, а с Ним и всех русских людей, несмотря на прилив свежих сил и огромные средства, не суждено было осуществиться……1844-й год, не походя на своего предшественника по несчастиям и неудачам нашего оружия, в тоже время должен быть вычеркнут из целого ряда годов, постепенно приближавших нас к осуществлению идеи покорения и умиротворения Кавказа, как год почти безрезультатный, с одной стороны нисколько не возвысивший нашего престижа в [373] глазах горцев, а с другой — не расшатавший дела Шамиля.

А. Юров.


Комментарии

78. Текст этого письма здесь не приводится, так как оно уже помещено в статье "1843-й год на Кавказе", в VI томе «Кавказского Сборника».

79. Эскадрон драгун и рота тифлисских егерей были вытребованы из полковых штаб-квартир для усиления гарнизона крепости.

80. Отряд состоял из 3-го и 4-го баталионов тифлисского егерского полка, сводного линейного баталиона, пешего дивизиона нижегородского драгунского полка, взвода тифлисского егерского полка с 8-ю крепостными ружьями, двух сотен донского казачьего № 39-го полка и двух дружин пешей кахетинской милиции, при 2-х легких и 2-х горных единорогах легкой № 2-го батареи кавказской гренадерской артиллерийской бригады, 2-х горных орудиях легкой № 3-й батареи 19-й артиллерийской бригады и одного легкого и 2-х горных орудий ново-закатальского артиллерийского гарнизона.

В авангарде, под начальством состоявшего по кавалерии полковника Петрова, шли: сотня донского казачьего № 39-го полка, одна дружина кахетинской милиции, две роты линейного № 16-го баталиона, при 8-ми крепостных ружьях и 2-х горных орудиях легкой № 5-го батареи 19-й артиллерийской бригады.

81. В военном журнале не поименован.

82. Учитель и главный советник Шамиля.

83. Судя по конфиденциальному письму генерала Шварца к начальнику корпусного штаба свиты Его Величества генерал-маиору Траскину от 17-ю июня 1844-го года за № 479, Камсаракан понес заслуженную кару, так как играл в двойную игру. Убежденный, что измена султана не есть минутное заблуждение, а результат вполне обдуманного плана, Шварц пишет: «.... переводчик Камсаракан был тонкий и умный плут, но и тот не сомневался в полном успехе предприятия и был верен тайне султана и Шамиля. Эта змея за несколько дней перед присягою султана был у меня и более нежели когда-нибудь уверял в преданности и готовности султана. Неожиданное мое движение в элисуйское владение убедило султана, будто Камсаракан открыл мне тайну, и когда был разбит и прогнан от селения Гуллюк,— убил этого самого верного своего сподвижника».

«Цель этих злодеев была низложить наше правление во всех мусульманских провинциях,— султан, как теперь объясняется, давно был в переписке не только с Шамилем, но и с пограничными ханами Персии».

84. В подлинном донесении генерала Шварца корпусному командиру от 25-го июня 1844-го года за № 586-м, выбывшие из строя в деле 21-го июня штаб и обер-офицеры не поименованы.

85. Две роты грузинского линейного № 15-го баталиона и три сотни донских казаков, при двух орудиях.

86. Второй и третий баталионы эриванского карабинерного и третий баталион тифлисского егерского полков, две роты грузинского линейного № 16-го баталиона, два пеших эскадрона нижегородского драгунского полка, две сотни донского казачьего № 39-го полка и пятьдесят всадников лезгинской милиции.

87. От 3-го июля 1844-го года № 104-й.

88. 2-й и 3-й баталионы эриванского карабинерного и 3-й баталион тифлисского егерского полков, сборный линейный баталион, два пеших эскадрона нижегородского драгунского полка, две сотни грузинского пешего № 1-го полка, 160-т казаков № 39-го и 180-т казаков № 31-го донских казачьих полков, при 6-ти орудиях и 8-ми крепостных ружьях.

89. В военном журнале не поименованы.

90. Штаб-квартира нижегородского драгунского полка.

91. За это дело Смородский награжден орденом св. Станислава 3-й степени с мечами.

Текст воспроизведен по изданию: 1844 год на Кавказе // Кавказский сборник, Том 7. 1883

© текст - Юров А. 1883
© сетевая версия - Тhietmar. 2019
©
OCR - Валерий Д. 2019
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Кавказский сборник. 1883