ЗУБОВ П. П.

ПОДВИГИ РУССКИХ ВОИНОВ В СТРАНАХ КАВКАЗСКИХ,

с 1800 по 1834 год.

ТОМ ВТОРОЙ.

Часть Третья.

ПЕРИОД ЧЕТВЕРТЫЙ

Болезнь, постигшая в конце 1823 года Начальника Корпусного Штаба Генерал-Маиора Вельяминова, воспрепятствовала ему лично предводительствовать отрядом, назначенным против Закубанцев; но это самое доставило случай Полковнику Коцареву произвести в начале 1824 блистательные Экспедиции о которых, сейчас говорить буду.

Полковник Коцарев должен был охранять линию по реке Кубани от Баталпашинского редута до границы Черномории т. е. до Усть-Лабинской крепости на пространстве оного 350 верст. Войска, бывшие под его начальством, состояли из [147] расположенных по кордонам означенной линий четырех Донских казачьих полков, поселенных на станицах от Прочного Окопа до Усть-Лабы, двух казачьих линейных полков, четырех баталионов: Навагинского и Тенгинского полков, размещенных по укреплениям; баталиона Ширванского полка и нескольких сотен Хоперского и Волгского казачьих полков, в виде действующего отряда или, лучше сказать, обсервационного. Всего пехоты около 5,000, Линейной Кавалерии (Донские казаки в действие против Черкесов не употреблялись) до 2,000; артиллерии легкой пещей 16 орудий, и конно-казачьей линейной 6. Кавказские Минеральные воды, города Георгиевск и Ставрополь, так же полковые Штаб-квартиры в Темнолессной и Кавказской крепостях состояли под его охранением, следственно, отнимали у него большую половину войск. Остальными оберегал важнейшие пункты, и наблюдал сильными постами незаселенную часть Кубани от вершины ее до Прочного Окопа, ибо гористое и лесистое местоположение правого берега способствовало укрываться [148] хищникам, и производить свои набеги даже до селения Круглолесского.

Полковник Коцарев с небольшими средствами успевал предупреждать покушения Черкесов, умел наказывать кстати и в пример другим, а через то одних принуждал сделаться мирными и переселиться на Кубань, а других присягнуть на верность и дать аманатов. Главные правила Полковника Коцарева в походах против Черкесов были: скрытность войск, секретные марши, нападение внезапное и удар решительный. Он никогда не держал постоянно на виду войска: большая часть их была расположена по квартирам в пограничных станицах и селениях; некоторая часть тайно занимала лагери по сю сторону Кубани и переменяла места, ежели Полковник замечал, что Черкесы были известны об них. Когда чрез верных лазутчиков (он имел способность приобретать их) узнавал, что Черкесы где-либо собираются, и намерены вторгнуться, тогда немедленно делал диспозицию: секретно посылал к полковым, баталионным и частным командирам, чтобы к определенному числу [149] собирались все по ночам, тайным маршем к месту, назначенному от него для переправы за Кубань, и к следующей ночи войска уже находились по ту сторону Кубани. Тогда Полковник, предварительно собрав сведения о местностях Закубанского Края, и не объявляя никому предназначенной цели, велит обласканному проводнику вести себя на такую-то речку, отсюда на такое-то урочище. Войска, жаждущие битвы, делают во мраке ночи усиленный переход по горам и пропастям, к утру они нападают на Горцев внезапно, бьют, колют, берут жен, детей в плен, и наводя ужас, с богатою добычею возвращаются в свои границы, провожаемые отчаянными и расстроенными Джигитами. После того начинались переговоры, замирение, или возобновлялось наказание злоумышленников. От таковых уронов Черкесы напоследок столько были озабочены, что оставили свои предприятия для набегов, и старались только сберечь собственные аулы, ежеминутно ожидая к себе мстителя.

В Январе 1824 года Полковник Коцарев, намереваясь наказать Бжедухов, [150] живших по реке Шагваше, ниже Абазехов, за неоднократные хищничества их на линии, сдвинул большую часть действующих войск (пехоты 2357 человек, казаков линейных 950, и артиллерии 14 орудий) по ночам к Усть-Лабинской крепости.

14 числа Генерал-Маиор Власов, действующий в Черномории, уведомил Полковника, что Закубанцы собрались в большом числе на реке Уль. Из Усть-Лабы можно было идти к месту их сборища, и 11 числа в 7 часов вечера, когда сделалось уже темно, отряд начал переправу. ( Пехота и артиллерия на лодках и паромах , а казаки вплавь.) Лед шел по Кубани, и войска с великим трудом и опасностию перешли на ту сторону реки, к 5 часам по полуночи. Близость жилищ Темиргоев, хотя мирных, но подвластных Князю Мисоусту Айтекову, в преданности коего к России сомневались, было причиною, что движение отряда сделалось известным. Аулы, которых обойти было не возможно, были совершенно оставлены. Полагая, что жители сих аулов послали известие о приближении отряда к живущим на Шагваше, [151] Полковник оставил пехоту и артиллерию в команде Подполковника Волжинского на одном месте, а сам с 850 казаками и двумя конно-казачьими орудиями поскакал вперед.

Рано по утру 12 числа, проезжая мимо Бжедуховского аула владельца Бееслея Баджиева, Полковник заметил, что жители из оного также бежали, но в это же время, близ реки, усмотрен скот и арбы, выходящий из аула владельца Паса-Ганча Биндуная. Полковник немедленно отрядил одну партию из 240 Хоперских и Волгских казаков вправо между аула и арб с приказанием открыть по оным огонь из орудия, а 300 казаков Кубанских и Моздокских послал атаковать прикрытие, находившееся при арбах, 260 казакам Кавказского полка велел отрезать Черкесов от леса и заехать им в тыл. Дальность расстояния не позволила казакам выполнить в точности приказания. Арбы прежде успели доехать к реке, и не могли быть окружены; прикрытие Черкесов н большая часть на арбах сидевших женщин, с малолетными, побросались в воду , где почти [152] все оне были перебиты и потоплены, в плен взято только 50 душ, и захвачено 300 скотин. Во время действия Черкесы со всех сторон стекались к месту перестрелки. Казаки спешившись, заняли аул, и около него опушку леса: в таком расположении Черкесы не могли им сделать вреда. Часа через три, пока продолжалась перестрелка, приспел авангард, состоявший из двух рот Навагинского полка. Приказав оному остановиться в скрытном месте, Полковник ожидал всего отряда, и только что он показался, послал две роты Ширванского полка в аул Беесленя Гаджи, мимо коего прежде проехал, дабы по занятии оного пройти лесом до тех пор, как встретится с двумя авангардными ротами, посланными с другой стороны леса к тому же аулу. Роты сии, по слабом сопротивлении Черкесов, захватили в лесу 110 душ и 300 штук скота.

При сем нападении Черкесы, кроме взятых в плен 145 душ, потеряли убитыми на Белой реке ( Шагваше) и в лесу весьма значительное число.

13-го Января Полковник узнал, что на [153] р. Уль нет никакого сборища, а потому, истребив огнем аул Виндукая, пошел с войском обратно к Кубани. Между тем Черкесы, собравшись до 2000, преследовали отряд, нападая на ариергард и на фланги колонны. Они успели ранить только одного рядового Ширванца, и одного казака, а сами потеряли убитыми (более от гранат и картечь) 5 старшин Бжедуховских: Гаджи-Бея-Эдига, Пшимаха-Навруза, Анероно-Магомеда; Атунавских: Сагат Гирея Бара, и Термеса Жиржия. Отряд благополучно прибыл к Кубани, и 14 числа, переправившись через реку, разошелся по своим постам.

В начале Февраля Полковник получил известие, что Горцы, живущие на реке Уль, участвовавшие в набегах на наши границы, не переселялись еще из своих аулов, находившихся за два перехода от станицы Казанской. Собрав войска пехоты 2869 челов., линейных казаков 860 и 14 орудий артиллерии, намеревался он 3 числа переправиться за Кубань с тем, что ежели нельзя будет захватить в жилищах семейств Машхеевских, по предварительным [154] известиям лазутчиков, то хотя истреблением жилищ и хлебов нанести им вред.

На 3-е число Февраля войска ночью переправились через Кубань у Казанской станицы, и на рассвете пошли скрытными местами на реку Терс. Прибыв туда часа за три до захождения солнца, войска скрылись в Балке ожидали сумерок; днем на марше взята была крайняя осторожность не делать шума, огня, дыма и не казаться на вид. При наступлении ночи, войска наши пошли низменными местами чрез р. Лабу и Фаз, и на рассвете 4 числа прибыли к р. Уль. Чтобы достигнуть жилищ, надобно было пройти вверх по р. Уль верст 10. Пехота, сделав переход топкими местами более 30-верст, шла очень медленно, что и понудило Полковника остановить ее до восхождения солнца, а самому, пользуясь еще темнотою, с 800 казаками и 2 конно-казачьими орудиями, поспешить к аулам. Не доезжая версты 4, казаки заметили конных Черкесов, которые, увидя войско, поскакали в аулы. В след за ними Полковник пустился во весь галоп, но не мог их догнать перед [155] селениями. Тут увидел он три аула, на расстоянии 5 верст, из коих дальний был самый большой. Оставя за собою меньшие аулы, Полковник окружил казаками многолюднейший; часть конных и спешившихся казаков послал в аул, где все сопротивлявшиеся были побиты, а хотевшие спастися бегством, настигнуты оставленными вне селения казаками. По занятии и истреблении огнем большого аула, казаки обратились к оставшимся позади, но уже в них людей не застали. Пехота пришла, по окончании дела, и войска расположились лагерем близ меньшего из аулов.

5 Февраля, по истреблении огнем остальных двух аулов, отряд пошел обратно. Черкесы толпами преследовали войска во весь день; сначала была у них некоторая часть пехоты, которая скоро отстала, а конница хотя и продолжала делать нападение на ариергард и на фланги колонны, но значительного вреда причинить не могла. Отряд ночевал у р. Фаз.

6 числа войска от реки Фаз переправились чрез Лабу, и к ночи прибыли на Терс или Чамлых. Черкесы во весь день [156] не делали никаких покушений, и 7 числа отряд благополучно перешел Кубань у Казанской станицы.

Потеря Черкесов во время этой экспедиции убитыми, особенно при занятии первого аула, была весьма значительна. В плен взято 292 души, в том числе Христиан-невольников 6; скота захвачено 100 голов.

Два удачные похода так устрашили Черкесов, что они стали просишь пощады у начальника Кавказской области Генерал-Маиора Сталя, который требовал на это мнения Полковника Коцарева. Полковник отвечал, что в короткое время его командования войсками на Кубани, он хотя и старался узнать о поступках Закубанских владельцев, но такого из них, на кого бы можно положиться, по доброму его поведению и честности, отыскать не мог; все они, при удобном для них случае, готовы наносить нам возможный вред, и даже те, кои, по бессилию своему, не могут дать людей, не откажутся снабдить врагов наших лошадьми, скотом, хлебом и фуражом для продовольствия; что в прошедшем 1823 году они, опасаясь наказания за [157] разорение села Круглолес, оставили равнины, не успев снять с них своего хлеба, и удалились в горы, а при наступлении удобного к хлебопашеству и скотоводству времени, нуждаясь чрезвычайно в хлебе и в местах для скотоводства, прибегают с просьбами к правительству о даче им пощады, не с тем, чтобы, по получении оной, жить честно и спокойно, а для того, чтобы успеть заготовить себе хлеба и безопасно продовольствовать скот на равнинах. Мнение Коцарева было такое, чтобы принимать под покровительство тех только людей, которые объявят желание селиться по левому берегу Кубани, с обязательством защищать места своих поселений от прорыва хищников в наши пределы, чтобы решительно отказались они от сношения с вредными для нас людьми; ни под каким видом не принимали в свои табуны чужих лошадей и скота, и под своим именем не позволяли бы чужим людям заниматься вместе с своими хлебопашеством на равнинах. Полковник полагал, что от согласившихся на таковых условиях нет надобности брать аманатов, потому что [158] жены и дети их могут служить нам при нарушении условий залогом; за поведением же их мы будем иметь более удобности надзирать по близости селений от наших постов. Многие из Закубанских владельцев прибегали к Полковнику с просьбами, но, зная цель, для которой они испрашивают себе милости, он, между разговорами, объявил им о заселении левого берега Кубани на помянутых условиях, и заметил, что некоторые были наклонны к принятию сего предложения.

После того, в Марте месяце, Нагайский владелец Эдисей Мансуров, и другой Измаил Алий, с родными и подвластными, переселились в назначенные им места по левому берегу Кубани, первый от впадения реки Зеленчука, или от Беломечетска до Невинного мыса ,а вторый при впадении р. Урупа против Прочного Окопа.

8 Марта Полковник приступил к новому предприятию, для развлечения Черкесских скопищ, собравшихся против Черномории, и переправив свой отряд при Усть-Лабе чрез Кубань, дал ему направление на Шагвашу. [159]

Рано поутру войска, перешед за Кубань, простояли весьма скрытно до глубокой ночи в лесу у самой реки; перед полуночью они тронулись с места, и к свету дошли до Шагваши к Аулам Гатукаев, которые, как после узнано, за неделю до прихода войск, перешли из сих мест выше, до владения Абазехов. Остановясь тут для роздыха, Полковник послал казаков обозревать окрестности. Часть их скоро возвратилась с донесением, что по ту сторону реки, на самом берегу, виден аул, в коем, должно полагать есть жители, потому что заметен был около аула пасущийся скот; но по невозможности переправиться в брод чрез реку, казаки не могли ничего узнать достовернее. Полковник, собрав всех казаков, орудия конных, пеших и две роты Ширванского полка, поспешил к месту, где усмотрен аул. Прибыв туда на рассвете, тщетно старался отыскать по реке брод. Черкесы, услышав шум, прибежали к берегу, и увидя войска, разделились на две части: одна начала стрелять по казакам, а другая занялась вывозом имущества, и уводом жен и детей в [160] близлежащий лес. Невозможность переправить пехоту чрез реку, заставила Полковника расположить как ее, так и артиллерию на берегу, и открыв огонь из орудий, под прикрытием оного, послать казаков вплавь, для нападения.

Быстрота реки весьма затруднила исполнение приказания данного казакам; однако, одолев все препятствия, казаки, под начальством храброго Маиора Дыдымова, без выстрела, бросились с пиками в аул, где перекололи всех сопротивлявшихся, взяли в плен 50 человек и отогнали множество скота, но, по быстроте воды, переправить оный не было возможности; течение воды увлекало и прибивало к топям в места, покрытые лесом, и только 200 голов рогатого скота можно было спасти.

Лес, в которой засела большая часть Черкесов, хотя был довольно густ, но не столь велик , чтобы нельзя его окружить. Для того Полковник старался найти способ переправить часть артиллерии и пехоту; но глубина реки и быстрота воды совершенно воспрепятствовали; послать же в лес одних казаков, при стечении со [161] всех сторон вооруженных Черкесов, и по невозможности подкреплять первых пехотою и артиллериею он не решался; а потому приказал всем переплыть обратно чрез реку и соединиться с отрядом, который, по неимению тут никакого фуража для лошадей, пошел на ночлег к речке Бердани до пустого аула.

При обратном следовании отряда, Черкесы с запальчивостию нападали на стрелков, в ариергарде и по флангам колонны, но потеряв тут убитыми лучших из своих наездников: Султана Шах-Амира, узденей: Алхаса Петиса, Заубрена, Ворона, Гаджи Али Хатуна и многих других, продолжали преследовать отряд уже издали.

Сборище Закубанцев, о котором Полковник имел сведение, составилось более для совета, чтобы послать к Анапскому Паше просьбу о вступлении его в переговоры с Российским Начальством, для исходатайствования им пощады. Слухи были, что Паша Анапский по сему приглашению уже прибыл к Натухайцам и Шапсугам.

В Апреле месяце приехали к Полковнику Князья и старшины почти всех [162] Закубанских народов, от вершины ее до Шагваши, и несколько депутатов от народов, живущих против Черномории. Они любопытствовали видеть и короче узнать человека, который, переняв их систему набегов, сделался столь страшным за Кубанью, что одно имя его приводило всех в трепет. Приехавши к Полковнику Коцареву, они испрашивали ходатайства для всех Закубанских народов о милости и покровительстве России, уверяя, что, получив прощение за прежние шалости и за злодейства, все поручатся за своих подвластных, и что вперед никто не осмелится сделать что-либо противное воле Русского Начальства; в удостоверение сего обещания готовы были дать клятву над Алкораном.

Почтительность и доверие сих представителей Закубанских народов были весьма лестны для Полковника; но имея на сей случай особенную инструкцию, Коцарев им отвечал, что до тех пор, пока они не исполнят требований Начальства, он не смеет за них ходатайствовать.

По отъезде разноплеменных старшин, [163] Кабардинский Князь Расламбек Бесленеев, остался с находившимися при нем Князьями и узденями, которые бежали из Кабарды. Он просил Полковника о позволении ему со всеми Кабардинцами, живущими за Кубанью, поселиться при вершине сей реки, по обоим берегам оной; причем обещал что народ его не будет предпринимать ничего вредного для России; даже уверял, что на это имеет письменное позволение высшего Начальства. Но когда Полковник потребовал свидетельства, то Расламбек сказал, что оставил его дома. Посланный нарочно для сего, чрез сутки донес, что Кади, у которого хранится бумага, уехал в горы, и без него нельзя ее отыскать. Полковник, не получив от Начальства никакого по сему уведомления, не верил Расламбеку и его товарищам; однако, не желая показать сомнения, на словах соглашался во всем до приезда Главнокомандовавшего, или до приказания его о позволении бежавшим Кабардинцам заселить просимые места с тем, чтобы они заняли левый берег Кубани до впадения Большого и Малого Зеленчуков, и тогда обещал дать им просимый [164] охранный лист, уверяя притом, что если подлинно имеют они позволение от Начальства на переселение, то могут быть уверены в своей безопасности; в противном случае, за обман Князя Расламбека, поселившиеся близ Зеленчуков, Кабардинцы не избегнут наказания. Заметив, что Полковник не дается в обман, старшины Кабардинские не согласились переселяться на предлагаемых от него условиях.

По отъезде Кабардинцев, приехали многие враждебные Нагайские Султаны и Мурзы: они объяснились, что разорение, претерпенное ими от Российских войск, в прошедшем 1823 году, и переселение в горы к народам, которые отняли у них оставшееся имущество и скот, не позволяют им исполнить требований Российского Начальства; что крайний голод, претерпеваемый их народом, заставляет униженнейше просить о милости и покровительстве: тогда они употребят всю возможность выполнить возлагаемые на них обязанности, а до тех пор клянутся, что никто из Нагайцев не покусится сделать прорыва на линию; причем долгом почтут извещать [165] кордонную стражу обо всех вредных намерениях прочих народов. В удостоверение чего согласны были дать клятву над Алкораном, и выдать аманатов; но в замен просили позволения жить безопасно в своих местах, и желали на это получить охранный лист.

Полковник заметил,> что из всех приезжавших к нему для переговоров Закубанцев, Нагайцы были искреннее, и видя необходимость иметь кого-нибудь на своей стороне, при тогдашнем сомнительном поведении Темиргойского Князя Мисоуста Айтекова с подвластными, и имея необходимость в приверженных лазутчиках, для узнания о намерениях Закубанцев, согласился принять Нагайцев под покровительство, до получения разрешения высшего Начальства, с тем, чтоб они все переселились на левый берег Кубани, от впадения Зеленчука до Урупа, и приняли на себя ответственность за всякой прорыв хищников на этом пространстве, обязавшись не принимать в свои табуны чужих лошадей и скота; причем напомнив им о прежнем непостоянстве и вероломстве, объявил, что если они не будут в точности исполнять [166] требований Начальства, то и не брав аманатов, он будет иметь возможность во всякое время жестоко наказать их. Удрученные необходимостию, Нагайские старшины на все согласились, и Полковник выдал им билеты для переселения, назначив срок до 1-го Мая. Они действительно переселились на показанном месте, под начальством Султанов Саламат Гирея и Кыз Гирея.

В Мае месяце Полковник дал позволение Абазинскому Князю Дандеку-Лову переселиться из-за Кубани, с пятью семействами и с принадлежащим им скотом, к Тохтамышинскому аулу мирных Татар, выше Баталпашинского редута. Этот Дандек-Лов служил Полковнику верным проводником, и за это от своих был убит вероломным образом. После того, должность проводника занял Измаил Алий, навсегда сохранивший верность и преданность.

При столь благоприятных обстоятельствах, когда удачные набеги Полковника Коцарева устрашив Закубанцев, заставили их просить себе пощады и переселяться из гор на равнины, значительное племя [167] Бесленеев прислало к нему депутатов с уведомлением, что они, для собственного спокойствия, дали между собою присягу штрафовать тех из них, которые осмелятся для хищничества и грабежа ездить в Российские пределы. Хотя Полковник ни мало не верил лестным обещаниям разбойников, почитающих столь же славным делом обмануть Христиан переговорами, как и произвести набег, однако письменно благодарил их за благоразумные меры, могущие обеспечить их на будущее время в безопасной жизни; впрочем при настоящих обстоятельствах полагал он этого недостаточным. “Я не могу — писал он, — ничего вам обещать до тех пор, пока вы не выполните в точности всего предписанного вам Генералом Вельяминовым от 26 Октября 1823 года, которое повторяю вам. Вот оно: 1) Вы не должны принимать к себе беглых Кабардинцев; доколе они будут скрываться между вами, вы не можете надеяться, чтобы Российские войска оставили вас в покое. 2) Правительство Русское не может вам ручаться за спокойствие ваше, покуда хотя один Русский [168] будет находиться у вас в неволе; вы непременно должны стараться как можно поспешнее всех Русских возвратить. 3) Ежели согласитесь исполнить упоминаемые условия, то, для удостоверения в искренности вашего желания — получить покровительство Российского Начальства, должны, в залог доброго своего поведения, дать, по назначению его, аманатов. Вот все требования наши. Они не могут быть тягостны для тех, кои чрез выполнение того обеспечивают жизнь свою, своих подвластных и целость своего имущества. Ежели вы не можете согласиться исполнить сих требований, то напрасно прибегаете ко мне с своими просьбами: я ни как не смею о вас ходатайствовать."

Таковыми переговорами Бесленеи думали усыпить бдительность Полковника; но он, известясь, что они с другими Закубанскими народами выгнали для паствы табуны лошадей и скота на равнины по речке Чегень (что между Урупом и Лабою, в вершинах), 11-го Мая выступил из лагеря от редута Св. Николая, с 2730 челов. пехоты, 457 линейных казаков и 14 орудий, [169] и пошел скрытно до Прочно-Окопской Переправы, с намерением следовать к местам, где находился скот, дабы, истреблением оного, нанести чувствительный вред непокорным Горцам.

12-го числа отряд, кончив переправу чрез Кубань по захождении солнца, пошел в обход к р. Урупу; поутру прошед верст шесть далее, до известного Высокого Кургана, остановился, 13-го числа, при реке, в лесу, для дневки, стараясь, по возможности, не дать себя заметить. Пополудни в 6 часов, когда начало смеркаться, войска тронулись вверх по Урупу, и к рассвету на 14-е число остановились опять скрытно у речки Кияр-Чоклы. Выступив при захождении солнца продолжали свое движение до полуночи, и подошед к тесному ущелью, были уведомлены от извещательных партий, что слышен лай собак; посему Полковник, остановя отряд, отправил для разведывания Тенгинского полка унтер-офицера с несколькими Татарами: они были все в Черкесском платье, и унтер-офицер знал говорить по-Черкесски. Посланный, возвратившись, донес, что верстах в двух [170] открыты им бараньи коши (Загоны для ночлега овец, огражденные плетневыми решетками, наподобие того, как в Германии.), расположенные так, что отряд никак не может обойти их, не будучи замечен людьми, находящимися для стражи овец, что гора весьма крута, и дорога по ней вовсе непроходима для артиллерии. Это известие заставило Полковника оставить отряд на месте до света. 15 числа на рассвете Полковник с отрядом тронулся, послав в разные стороны партии казаков для забрания овец, а сам, с остальными казаками, пустился вперед. При восхождении солнца он перешел реч. Чеген (или Окарт), и увидел расположенные по лесу Бесленеевские аулы владельцев Анажуная и Бегувая. По раскомандировании большей части казаков для забрания овец и скота, Полковник, с остальными казаками, не находил возможности напасть на аулы, окруженные лесом, а потому, скрыв войска в лощине, послал шесть рот пехоты и несколько пушек и казаков для занятия аулов, а остальные войска остановил верстах в двух от себя на [171] удобном месте, для подкрепления тем из действовавших, которые будут иметь в этом надобность. Вскоре получено уведомление, что аулы, после слабого сопротивления Черкесов, заняты, но что в них не найдено ни людей, ни скота. Лес, окружавший аулы, был так велик и густ, что не представлялось возможности с уставшими войсками преследовать Черкесов; почему Полковник приказал сжечь аулы и возвратиться обратно. Добыча, полученная при сей экспедиции, состояла более чем из 10 т. штук рогатого скота, лошадей и овец. 19-го и 20-го войска переправились за Кубань, и пошли в лагерь к редуту Св. Николая.

В этом четвертом походе Бесленеи были столь чувствительно наказаны потерею скота, что согласились на предложения Полковника Коцарева, сделались мирными и дали аманатов из знатнейших фамилий.

Между тем Кабардинский Князь Расламбек Бесленей, в противность назначения Начальства, с частию беглых Кабардинцев, стал переселяться с Урупа к Каменному мосту на Кубань, надеясь там, в смежности с Карачаевцами, быть безопасну от [172] наших войск. В переселении вспомоществовали ему Абедзехи, живущие при вершине Зеленчуков. Полковник, желая наказать Абедзехов, и частию захватить их скот, который они, под видом мирных Нагайцев выпустили из гор своих, перешел скрытно с отрядом своим из лагеря при редуте Св. Николая к Баталпашинскому редуту, и 18-и Июня в ночь переправился чрез Кубань, в намерении идти к речке Малому Зеленчуку.

Войска, кончив чрез Кубань переправу в 7 часов пополудни, выступили, когда начало смеркаться, и следовали во всю ночь вверх по Кубани, чрез горы, весьма скрытно. К свету, 19 Июня, спустились они в глубокий овраг, где и простояли до 4 часов пополудни, с крайнею осторожностию, не делая шума и не разводя огней. Секреты, расположенные в перелесках и по возвышениям, во весь день никого не заметили в окрестностях, а потому в 4 часа войска начали подниматься из оврага на гору, и в 6 часов вечера сомкнувшись, следовали далее. Дорога шла чрез высокие горы к вершине Кубани; крутые подъемы и спуски [173] беспрестанно останавливали войска на марше. Такая медленность в пути заставляла Полковника сомневаться в достижении аулов до света. Показание проводников о местах, чрез которые надлежало проходить, еще более в том его удостоверяло. Замечательно, что пред выступлением отряда один Татарин загадал по бараньей лопатке об успехе предприятия, и обнадежил Полковника, что будет убит Князь, Княгиня ранена и много людей будет взято в плен. (Для узнания будущего, суеверие народов заставляет употреблять разные средства; у Калмыков и Татар для сего берут из вареного барана лопатку, и по пятнам на оной предсказывают будущее.) Полковник, не надеясь на предсказание, оставил войска со всеми тягостями в команде старшего штаб-офицера, а сам с линейными казаками и тремя конно-казачьими орудиями, взяв еще три роты гренадер, облегченных от провианта и ранцев, отделился из отряда часу к первому пополуночи, успел пройти горами весьма трудное ущелие и спуститься в долину, к правому берегу Малого Зеленчука.

При спуске с последнего возвышения слышан [174] был лай собак. Посланный для обстоятельного о сем известия, донес, что верстах в 2-х от дороги находится бараний кош, при котором усмотрены сидевшие около огня пастухи с семействами. От подошвы сих гор, Полковнику надобно было пройти до аулов по ущелью вверх еще 20 верст. По темноте ночи нельзя было надеяться захватить открытый кош так, чтобы ни кто не ушел, а при уходе, если бы аулы были извещены о движении войск, одним из пастухов, - успех предприятия потерян. Рассчитав все обстоятельства, Полковник, не трогая пастухов, осторожно обошел их. До рассвета немного оставалось времени, а предлежало пройти значительное расстояние. Полковник, приказав гренадерам поспешнее следовать за ним, сам за казаками и конными орудиями поехал вперед рысью. Проехав верст 10, получил известие от боковых патрулей, что два Черкеса подъезжали близко к казакам, и были ими преследованы; но в недальнем расстоянии соединясь с другими, все ускакали; это был ночной пикет, выставленный Черкесами. [175] После такового известия, Полковник ускорил свое движение.

На заре, 20 Июня, он приблизился к селениям на такое расстояние, что мог различать предметы, и увидел три Абазинских аула: по правую сторону владельца Клыча, а по левую Мамсира и Бесленея-Дударука. Аулы были извещены о приближении войск: народ спешил бежать во все стороны. Полковник немедленно послал Маиора Шахова для занятия хребта горы с правой стороны, а остальным казакам с орудиями, переправясь чрез реку, приказал послать 200 человек с Маиором Дыдымовым для занятия возвышения по левую сторону; Подполковнику же Степановскому с 400 казаками, проскакав аулы, отрезать Черкес от тесного ущелия и занять все тропинки; остальные 100 казаков и орудия поставлены были на таком месте, что из орудий можно было действовать по всем гарем аулам.

Намерение Полковника было: окружа аулы казаками, ожидать прибытия гренадер, не впуская казаков в аулы; но Черкесы, увидя себя вдруг окруженными, оставили жилища [176] и бросились чрез реку на правую сторону, чтобы скрыться в оврагах горы, покрытой лесом. Казаки Подполковника Степановского и Маиора Дыдымова, преследуя их, заняли три означенные аула, и скрывавшийся до того времени от них за скалою аул Журьбы-Дарарука. Потеря неприятеля была чрезвычайная. Маиор Шахов, будучи не в состоянии выгнать Черкесов из оврага, осыпал пулями хребет горы, не допуская Черкес перейти чрез оную. По занятии аулов, казаки Подполковника Степановского и Маиора Дыдымова были посланы для преследования угоняемых лошадей и скота: они успели отбить оных у Черкес, и пригнали к сборному месту. Между тем подоспели гренадеры Навагинского пехотного полк, и из оного две роты, под начальством Маиора Пирятинского, тотчас были посланы по горе для забрания Черкесов, скрывшихся в оврагах, с приказанием при том, удержать солдат от убийства; но он не мог того исполнить. Черкесы защищались отчаянно. Гренадеры бросились в штыки, и не чувствуя усталости от усиленного перехода, перекололи всех [177] сопротивлявшихся, оставляя только жен и детей, которых взяли в плен. К полудню стянулся весь отряд; войска расположились лагерем в полуверсте от аулов.

Потеря Черкесов в этой Экспедиций была весьма значительна: на месте осталось более 200 трупов; в плен взято 370 душ; угнано 600 лошадей, 12000 голов рогатого скота, 7000 овец. В числе убитых с оружием, были известнейшие Абедзехи: Князь Малссир-Дударук, Малссир-Нар, Гыдоки-Дженбулов, Эфенди Ислан, Пшызабо-Клыч, Керим-Быш, Омар-Обай, Злузган, сын Кабардинского Князя Магмета Атажука, и лучшей фамилии Карачаевских старшин сын Кубия.

Вместе с этими аулами легко было сделать нападение на аулы Блерта, находившиеся близко от места действия, на речке Марухе; но как Полковнику было известно , что в тех аулах, за несколько дней перед приходом войск, водворился Расламбек Бесленей с некоторыми беглыми Кабардинцами, то, не желая делать им вреда, а только показать, что ему известно место их жительства, он послал 200 [178] казаков, дав им одного из пленных. Казакам велено, приближась к аулам Блерта, отпустить пленного, а ему приказано, чтобы он вызвал в отряд Расламбека Бесленея. Казаки, по возвращении, донесли, что люди из аулов бежали; но скот, лошади и бараны находились еще на месте, которых они, повинуясь приказанию, не смели трогать.

К вечеру прибыл от Расламбека посланный с объявлением, что Князь боится приехать в отряд, а просит Полковника, в удостоверение безопасности, прислать к нему чиновника. Дав почувствовать посланному бессмысленность требования его Князя, уверяя, что Расламбеку нечего опасаться явиться, по приглашению, в лагерь, Полковник отпустил посланного обратно.

21-го Июня отряд, прошед верст 20 вниз по берегу Зеленчука, не мог отыскать брода для пехоты, посему войска разделились. Всей пехоте, под командою Подполковника Урынжевского, велено идти по вершине весьма крутой горы, а казаки, артиллерия и обоз, переправясь чрез глубокий брод, следовали левым берегом [179] Зеленчука вниз. Прошед верст 6, эта часть отряда вновь переправилась чрез реку, и расположилась лагерем, куда вскоре подоспела и пехота.

При переправе чрез Зеленчук, явился Князь Расламбек, и Полковник объявил ему волю Начальства, что на Марухе и у Каменного моста, на Кубани, беглым Кабардинцам селиться не позволено, и что нельзя ручаться ему за спокойствие поселившегося там народа. В ответ на сие Расламбек уверял, что испрашивает на то письменное позволение; причем просил Полковника не разорять его до получения отзыва. Соглашаясь на эту просьбу, Полковник дал знать Расламбеку, что донесет сам Начальству о месте его нынешнего жительства, и буде на это не получит согласие, то объявит ему об этом, и если тогда Расламбек не захочет оставить занятые места, то он заставит его раскаиваться в непослушании.

22-го числа отряд следовал вниз по Зеленчуку, и имел ночлег у разоренных в прошлом году Нагайских аулов. 25 пришел к Кубани, и начал переправу, [180] которая продолжалась до следующего дня. 26 войска пошли в лагерь, к редуту Св. Николая.

В начале Июля, прибывший от Анапского Паши брат его, Хия-Бек, вручил Полковнику Коцареву письмо на имя Генерала Ермолова. Причем уверил его, от имени Паши, в скором удовлетворении всех наших требований, прося убедительно остановить на время действия войск за Кубанью. В письме к Полковнику сам Паша просил его о позволении Наврузовским Нагайцам поселиться на равнине между Лабою и Шагуашею. Старший их владелец Расламбек Арзамат, приезжавший с Хия-Беком и прочими товарищами, обещал за это позволение удовлетворить все имеющиеся на них претензии. Полковник отозвался, что без воли Начальства удовлетворить просьбы не может, имея в виду, что с заселением Наврузами избранных ими мест, войскам нельзя будет сделать никакого движения без открытия; притом, под видом Наврузовского, весь скот: лошади, овцы и проч. Закубанских хищников будут продовольствоваться на равнинах. В отзыве к Паше, Полковник писал, что [181] Правительство не позволило ему иметь сношения с каждым особенно народом за Кубанью; но что, пока Закубанцы не выдадут всех Русских, взятых в неволю и беглых подданных, включая в то число и Кабардинцев, и не удовлетворят за последние, в продолжение 10 лет, похищения людей, скота и лошадей, до тех пор действия войск за Кубанью он остановить не смеет.

Вскоре после того Коцарев писал к Князю Расламбеку Бесленею, что он получил приказание объявить ему следующее: беглым Кабардинцам Начальство никуда, нигде иначе не позволит селиться, как в Кабарде, на пространстве между реками Урухом и Малкою, ниже наших укреплений; для чего приказано ему склонить Кабардинцев к добровольному повиновению, или понудить их к тому силою; а в следствие того, Полковник требовал от Расламбека немедленного ответа, дабы он, по отзыву его, мог располагать своими действиями. Но Расламбек не покорился, и ушел с Кабардинцами далее в горы за Бесленеев, на вершину Лабы, в неприступные ущелья выше горы Ахмат. [182]

Этим кончились военные подвиги за Кубанью Полковника Коцарева, потому что вскоре для сего приехал Генерал-Маиор Вельяминов, принявший Начальство над войсками.

В то же самое время, т. е. в начале 1824 года, начальник Черноморской кордонной линии Г. М. Власов 1-й, получив чрез лазутчиков своих сведение, что две партии Шапсугов, из коих в каждой было от 3-х до 4000 человек, собрались на берегах рек Иль и Убине: с намерением сделать впадение в Черноморские границы. Он тотчас подтвердил всем частным кордонным и отрядным начальникам — иметь строжайшее наблюдение и осторожность. 3-го числа Января войсковой Полковник Табанец находясь с 500 человек пеших и конных казаков для охранения рабочих, занимавшихся очищением леса на левом берегу Кубани, против вновь устраивавшихся пограничных селений, по случаю окончания работ, согласно предписанию Г. М. Власова, перешел с отрядом в другое место и учредил новую засеку. Едва он только начал заниматься расположением [183] цепи, долженствовавшей окружить лес, как известился, что партия Черкес показалась не вдалеке от того места. Полковник приказал 4-го конного полка Эсаулу Залесскому, с 30 казаками, отправиться для открытия неприятеля. Эсаул, встретившись с Черкесами, и преследуя их с запальчивостию, вскоре скрылся от глаз Полковника Табанца, который опасаясь, что по несоразмерности сил, Эсаул Залесский не увлекся слишком запальчивостию, поспешил в след за ним; но едва только успел присоединиться, как вея толпа Черкес, бывших в числе около 1,200 человек, скрывавшаяся дотоле в камышах, выскочила, и разделясь на три части, ударила на казаков. Малочисленность последних не дозволяла им сопротивляться с успехом, а потому Войсковой Полковник Табанец отступил к своей пехоте, находившейся в лесу, и вывел ее на открытое место, надеясь удержать атакующего неприятеля. Черкесы, будучи несравненно в значительнейшем числе против казаков, бросились на них с запальчивостию, и опрокинув нашу конницу и пехоту, принудили к [184] отступлению. Не смотря на то, казаки, хотя были стеснены со всех сторон, но и в самом отступлении не потеряли присутствия духа, храбро отражая наступавших Черкес. Причем Полковник Табанец и Эсаул Залесский лично подавали собою примеры неустрашимости. Казаки, преследуемые Черкесами, наконец достигли засеки, близ коей находилась часть, прикрывавшая работы, под начальством Эсаула Вурсула, и в то же мгновение соединившись с оною, ударили на неприятеля, опрокинули и прогнали с значительною потерею с их стороны. У нас убито казаков 12 и ранено 19.

Все таковые обстоятельства понудили Генерала Ермолова отправиться лично на линию. По прибытии туда, вошел с ним в сношение Анапский Паша, и прислал чиновника с уверением, что употребит самые строгие меры к воздержанию Закубанцев от разбоев и набегов в наши границы, что по реке Кубани учредит посты, дабы самовольно никто из Закубанцев не переходил за оную.

Генерал Ермолов, исполняя Высочайшую волю Государя Императора, — дабы [185] употреблять все средства к сохранению доброго согласия с соседями, — приказал войскам, находившимся по ту сторону Кубани немедленно возвратиться, и известил Анапского Пашу, что никакая Экспедиция не будет предпринята нами за Кубань, если он исполнит данное им обещание, от которого будет зависеть водворение прочного спокойствия. Генерал Ермолов обещал с своей стороны употребить все усилия прервать всякой повод к возобновлению неприязненных действий с обеих сторон.

Но вскоре оказалось, что Анапский Паша обещал более нежели мог и хотел сделать. Долгое время безуспешно приносимы были ему прежде от нашего начальства жалобы на буйство Черкес, но он молчал, не будучи в состоянии усмирить привыкших к необузданной свободе Закубанцев. И если он вызвался наконец с мирными предложениями, то единственно по неотступной просьбе Закубанцев, вынужденных к тому частым появлением войск наших и успешным действием их за Кубанью.

Все это оправдалось тотчас по возвращении наших отрядов из-за Кубани. [186] Генерал Ермолов, ожидая от Анапского Паши исполнения данных им обещаний, по своей бдительности, не оставлял строжайших мер предосторожности. В то же самое время, как Паша продолжал переговоры, Закубанцы не переставали делать нападение в наши границы, и расположенные по черте кордона войска ежеминутно были заняты отражением оных. Наконец дошло до сведения Генерала Ермолова, что Паша дал дозволение окружавшим его многочисленным толпам, разорить некоторые селения народов, давших нам аманатов в залог своей покорности; что Закубанских Нагайцев понуждает он угрозами переселиться в неприступные места по близости гор, и оставить левый берег Кубани, по коему расположили они свои селения единственно из доверенности к нам, поручившись возбранять хищникам переезд чрез свои земли; что изменников беглых Кабардинцев, наиболее возбуждавших разбой, Паша начал принимать дружественным образом и с особым уважением, наклоняя чрез то Закубанцев давать им убежище и вспомоществование; наконец, что [187] беглые Кабардинцы составляют партию для нападения на наши пределы, с намерением прорваться в Кабарду, где имеют многих сообщников.

Все таковые обстоятельства понудили Генерала Ермолова разрешить Начальнику войск на Кавказской линии Генерал-Маиору Вельяминову 3-му препятствовать соединению хищников в значительных силах для нападения на линию. Таковая предосторожность была необходима, потому что войска наши, размещенные на значительном пространстве, кордоном занимаемом, не могли вскорости сосредоточиваться, а Закубанцы, имея большое количество кавалерии, имели возможность действовать с быстротою.

Появление войск наших за Кубанью еще утвердило Нагайцев в приязненном к нам расположении. Часть Закубанцев представила аманатов в залог покорности, а мятежники, собиравшиеся в больших силах, рассеялись, не осмеливаясь предпринять ничего важного.

Паша Анапский в это время находился между народами ближайшими к Черному морю, которые готовились также [188] действовать против нас, но одно появление наблюдательного отряда, под начальством Г. М. Власова, переправленного за Кубань, по приказанию Генерала Ермолова, остановило дальнейшее их действие. Генерал Вельяминов, с своей стороны, также принял все решительные меры осторожности по кордонной линии, а тем самым удержал все намерения Закубанцев. С того времени до конца 1824 года не происходило никаких, особенно заслуживающих внимания, действий против Закубанских народов.

Но за то с другой стороны представился случай войскам нашим снова оказать опыты своего мужества.

Владетель Абхазии, Князь Димитрий скончался в начале 1824 года, и на место его назначен был владетелем брат его, Князь Михаил. Аслан Бей, о коем неоднократно было упомянуто, скрываясь попеременно то у Турок, то у Черкес, продолжал возмущать Абхазию, и в Мае месяце того же года пламя бунта вспыхнуло во всей Абхазии. Владетельный Князь, оставшийся нам верным, с своим семейством, прибег под защиту наших войск, а [189] мать свою отправил в Сухум-Кале. Небольшой отряд, охранявший его в селении Соуксу, был немедленно обложен возмутившимися Абхазцами, и всякое сообщение с ним прервано. Сколько ни малочислен был отряд этот, но зная твердость духа Русских, Генерал Ермолов вполне был уверен, что он успеет удержаться против Абхазцев, не смотря на то, что к ним прибыла помощь состоявшая из нескольких Горских партий; но недостаток в воде и съестных припасах могли поставить отряд в затруднительное положение. Посему Генерал Ермолов предписал командовавшему в Имеретии Генерал-Маиору Князю Горчакову вступить поспешно в Абхазию, освободить отряд и усмирить бунтовщиков.

Г. М. Князь Горчаков, сосредоточа до 1,400 войск и трех орудий, выступил 1-го числа Июля, и с большим трудом мог к 8-му числу достигнуть реки Кадор, потому, что все реки, от проливных дождей, недавно бывших, вышили из берегов. Полагая найти и реку Кадор в таковом же положении, он приказал бригу Орфею и фрегату Спешному находится под [190] парусами, не теряя отряда из вида, для содействия, в случае надобности, к переправе чрез устье реки Кадор, если бы не найдено было броду. Но к счастию, переменившаяся погода дозволила свободную переправу чрез реку, хотя и с трудом. Неприятель хотел препятствовать переправе, но приближение наших войск заставило его отступить без боя к устроенным по берегу завалам.

9-го числа Г. М. Князь Горчаков, дав позволение своему отряду, истомленному затруднительными переходами, передневать, сам на бриге Орфее отправился вдоль берега, для обозрения неприятельских сил и укреплений и для промера глубины моря у берегов. Благоприятная погода дозволила ему, действуя из орудий по завалам, заметить положение неприятеля, коего силы примерно можно было положить до 3000 человек. Того же числа прибыл к нему, находившийся в крейсерстве бриг Меркурий и владетель Мингрелии с 1200 человеками милиции. Тогда сделано следующее распоряжение: Г. Л. Князь Дадьян с Мингрельскою милициею отправлен был по проселочной [191] дороге в обход неприятеля; фрегату Спешному, пользуясь вечерним береговым ветром, приказано перейти и стать на шпринт против главных неприятельских завалов, которые поручено было ему сбить, а бриги должны были, если позволит ветер, следовать под малыми парусами вдоль берега на пушечный выстрел впереди отряда, действуя по завалам неприятельским, расположенным в разных местах на 8 верстном пространстве.

10 числа в 8 часов легкой береговой ветер позволил бригам выступить к своему назначению; отряд также двинулся в то же время. Абхазцы сопротивлялись упорно при действии артиллерии с судов. Они оставляли завалы и удалялись в лес; но когда приближение отряда препятствовало кораблям действовать, тогда занимали оные снова. Храбрость войск наших восторжествовала над упорною решительностию Абхазцев. Они были обращены в бегство, и один завал , находящийся на конце обхода, занят был лично Князем Дадияном. Ввечеру Г. М. Князь Горчаков прибыл в Сухум-Кале, где и [192] расположился , дабы дать отдых утомленным войскам. Потеря наша во все это время была убитыми: 1 офицер и 39 нижних чинов; ранеными: 1 офицер и 58 нижних чинов. Потеря со стороны неприятеля, по достоверным известиям, была очень значительна. Г. М. Князь Горчаков, удостоверясь в Сухум-Кале, что неприятель, дабы еще более увеличить трудность дороги к Соуксу, перекопал по морскому берегу всю дорогу и сделал сильные завалы, на отделку коих употребив более месяца, не решался двинуться вперед, доколе не усмотрит лично положение бунтовщиков и предстоявшее препятствие. Для такового обозрения отправился он 16 числа на бриге Орфее в сопровождении прибывшего из Севастополя брига Ганимеда. Главное намерение его состояло притом в избрании места для высадки. В 25 верстах от Сухум-Кале к Соуксу, при селении Изерихве, на берегу моря увидел он неприятельские завалы, прикрытые с фронта развалинами старой каменной крепости, и опиравшиеся левым флангом к каменистым утесам, а правым к морю. Не надеясь вытеснить [193] мятежников из столь выгодного местоположения без большой потери в людях, решился он на высадку; но дабы скрыть свое намерение, весь вечер проходя взад и вперед мимо завалов под малыми парусами, приказал артиллерии действовать по неприятелю. Ночью спустясь к реке Пицунке, и следуя вдоль берега, промеряя глубину, избрал для высадки урочище Эйлагу, в 7 верстах от Соукского укрепления.

В ночь с 19 на 20 число Июля Г. М. Князь Горчаков отправился с 800 человек пехоты, посаженной на суда, к назначенному пункту. Совершенный штиль, препятствовал достигнуть оного, почему Г. М. Князь Горчаков с намерением приказал кинуть якорь против береговых завалов, дабы привлечь неприятеля, и в полночь отправился далее. 21 числа , в виду значительных неприятельских сил, сделал благополучно высадку, овладел берегом и укрепился на оном, а суда отправил обратно в Сухум-Кале. При этой высадке убито с нашей стороны 9 нижних чинов; ранено 1 штаб и 2 [194] обер-офицера и 43 человека нижних чинов; потеря. же неприятеля была весьма значительна. Командовавший в укреплении Соуксу Мингрельского пехотного полка Штабс-Капитан Марачевский, заметив, что блокирующие его Абхазцы. бросились к берегу, сделал вылазку и зажег ближние в селении дома.

22-го числа неприятель не предпринимал ничего важного, и Г. М. Князь Горчаков оставался также без действия, ожидая остальной части войск. Передовая цепь вела перестрелку с Абхазцами, подкрадывавшимися по одиночке.

23-го числа прибыли суда из Сухум-Кале и высадили на берег 250 человек пехоты. Князь Горчаков, оставив последних для защиты береговых укреплений, на рассвете 24 числа двинулся к селению Соуксу с 800 человек прежде с ним пришедших. Неприятель, собравшийся в числе 3000 человек, употреблял все усилия, дабы воспрепятствовать его следованию; но храбрые наши войска, победоносно прорезывая себе путь между неприятельскими массами; достигли Соуксу и освободили отряд наш, [195] охранявший особу владетеля и находившийся более месяца в обложении. По приближении войск наших к Соуксу, Штабс-Капитан Марачевский сделал вылазку, и неприятель, видя все свои намерения расстроенными, потянулся главными силами по дороге к Пицунде, понеся значительные потери от действия нашей артиллерии — при следовании от берега к селению Соуксу. 25-го числа Г. М. Князь Горчаков отправил часть отряда на судах в Сухум-Кале; а 27-го числа, по прибытии к нему из Севастополя фрегата Евстафия, сам со всем отрядом сел на суда в виду неприятеля, не только без потери, но даже и без выстрела, и отправился в Сухум-Кале. По прибытии туда, Князь Горчаков не мог оставить в этой крепости владетеля Абхазии й его семейство, за неимением помещения, но распорядился доставить им безопасное убежище у родственника их владетельного Князя Мингрелии, до совершенного прекращения бунта. Получив известие, что все силы мятежников сосредоточены на пути, по которому он должен был возвращаться в Имеретию, избегая вовсе бесполезной [196] траты в людях, Г. М. Князь Горчаков сделал распоряжение отправить все бывшие с ним войска и Мингрельскую милицию морем до редут Кале. Бунтовщики, видя, что все их планы совершенно были расстроены, прекратили неприятельские действия и смирились. Как же скоро Аслан-Бей, как главное орудие возмущения, почитая себя уже не в безопасности в Абхазии, бежал к Закубанским Черкесам, то все Абхазцы снова признали права настоящего своего владетеля Подполковника Князя Михаила Шарвашидзе.

Между тем как это происходило в Абхазии, Генерал от Инфантерии Ермолов, прибыв лично в Дагестан в начале Октября месяца, и присоединив к пришедшим с ним войскам те, которые были в действии против мятежников, расположил оные в ближайших местах к Горским народам, дотоле непокорствовавшим, и возбуждавшим беспокойства. Стеснив сношения их с плоскостию, откуда, по недостатку собственных средств, получают они все потребное, и прекратив чрез то продажу и мену их произведений, [197] Генерал Ермолов, не употребляя даже оружия, заставил их дать аманатов, каковых доставили даже вольные общества Лезгин, живущие в горах по обеим сторонам реки Койсу, известные под общим именем Койсубулинцев. Кротким обращением и терпением Генерал Ермолов превозмог упорство сих народов, не подвергая войска опасности и потери, вовсе неизбежной, если бы должно действовать оружием в стране, в коей, по причине трудных переходов чрез горы и чрезвычайно твердого местоположения, не могла следовать артиллерия.

Водворя таким образом спокойствие в Северной части Дагестана, Генерал Ермолов оставил там наблюдательный отряд из 2000 человек пехоты при 8 артиллерийских орудиях и 30 казаков, под начальством Полковника Князя Бековича-Черкасского, который, будучи неоднократно испытан им, как храбрый и расторопный офицер, имел еще на своей стороне то преимущество, что знал в совершенстве язык и обычай тамошних народов. Прочие же войска возвратились в места прежних своих расположений, а [198] Корпусный Командир употребил последние месяцы 1824 года, во время коих не происходило никаких замечательных военных действий, для личного обозрения провинций Кубинской и Ширванской, в отношении к хозяйственным распоряжениям и к системе управления.

Военные действия в Кавказском Крае в 1825 году открылись очень рано. Заграничные народы, сопредельные войску Черноморскому, не прекращая намерений своих к набегам на земли оного, собравши из владений Шапсугов и Абазехов около 2500 человек, под предводительством именуемого Шапсугским дворянином Кознибеча, предприняли было дерзость разорить селение Елисаветино.

Командовавший в войске Черноморском по границе Генерал-Маиор Власов 1-й, известился о сем сборище в то самое время, как новый Паша крепости Анапы уверял его в отклонении Закубанцев от всяких неприязненных действий, и, имея причину заключить, что влияние Паши на сии народы столь же бессильно как и предместников его, поставил войска наши в [199] осторожность и ожидал появления неприятеля: ибо неизвестно было, в каком месте учинит переправу, имевши везде к тому возможность по случаю покрытия реки Кубани льдом.

23-го Января, на рассвете, движение неприятеля замечено: главные силы его стремились к селению Елисаветино, а правое крыло намеревалось ударить на пост Александрин. Гарнизон сего последнего, открыв действие из артиллерии, и вместе учиня вылазку, обратил в бегство неприятеля, отчего и главные силы его пришед в замешательство, обратились назад в совершенном беспорядке, опасаясь быть отрезанными, хотя этого, по обстоятельствам, и невозможно было сделать нашим войскам во время преследования неприятеля, нанесшего чувствительный удар убитыми и ранеными людьми и лошадьми.

Причем со стороны нашей убиты урядник и казак; и ранены три офицера, двенадцать нижних чинов и один Черкес.

Это новое предприятие Закубанцев служило доказательством, что при всех кротких мерах наших и удержании войск от движений, [200] невозможно ожидать доброго соседства от народов, приобыкших к беспокойствам и дерзких в предприятиях, как скоро находят к тому удобность, чем и вынуждают противопоставлять им силу оружия.

После отражения Закубанских хищников, хотевших напасть на селение Елисаветино, открылось, что в числе оных большая часть была Абазехов, живущих в отдаленности от границы Черномории, в самых Кавказских горах, в местах трудноприступных, и коими они обнадеживаясь, не только безбоязненно принимали всегда участие в набегах на земли Черномории и Кавказской линии, но еще поощряли к тому и своих соседей.

Дабы ненаказанность сих народов в местах их жительства, которые считали совершенно неприступными, по лесам, горам , оврагам и излучистым речкам, не была поводом к дерзостнейшему еще предприятию продолжать набеги на земли наши, к чему, по сведениям, они вновь приготовлялись, Генерал-Маиор Власов, имея разрешение Генерала Ермолова: в подобных случаях не нажидая на себя [201] неприятеля предупредить намерение его нападением в местах жительства его, и доказать тем, что укрепленные места, где они поселены, не могут быть непреоборимою защитою, — признал необходимым сделать с войсками движение хотя к ближайшим Абазехским жилищам, состоящим от черты кордонной в сорока верстах, достиг оных, не бывши ни кем открыт, и обложив ночью четыре аула, находившиеся в ближайшем один к другому расположении, с рассветом открыл по оным действие артиллерии, и ружейными выстрелами зажег аулы, и приведя в ужас предававшихся еще сну жителей, поверг их в совершенную от огня погибель, исключая немногих, спасшихся бегством в ближайшие леса. Причем взято в плен обоего пола 52 души.

Таким образом уничтожив существование четырех аулов, кои были населены одними Абазехами, народом беспокойным и всегда с дерзостию стремившимся на разбой в пределах наших, Генерал-Маиор Власов 1 предпринял обратный путь; но в сие время, собравшиеся к месту сражения из [202] ближайших к разоренным аулам Абазехи и Шапсуги, не ограничиваясь уже одною защитою себя, но получив впоследствии значительное усилие, имели дерзость несколько раз нападать на отряд, пользуясь удобностию местоположения, и особенно лесами, чем и вынудили войска наши нанести им и при сих случаях чувствительный урон убитыми и ранеными, так что, увидев значущую потерю, решительно прекратили свою перестрелку, и отряд прибыл в пределы Черномории благополучно.

При действиях сих с нашей стороны убито: Войска Черноморского Есаул Гордовский, урядник 1, казаков 4, Черкес 1 и рядовых Навагинского пехотного полка 3; ранено казаков 29, рядовых 9; лошадей убито 3, ранено 24.

После истребления Абазехских аулов, Абазехские и Шапсугские народы, вновь собравшись сильными партиями при подошве тор на речках Уны Обате, Ильлик и Супт, в местах прикрытых оврагами, лесами и укрепленных прочными засеками, имели намерение непременно ворваться в [203] границы Черномории, пользуясь покрытием реки Кубани льдом.

Дабы и в этом случае предупредить неприятеля в самых сборищах его, и отвратить беспокойства, кои мог бы он произвести набегом своим в пограничных селениях, Генерал-Маиор Власов 1, признал полезным внезапным появлением отряда за Кубанью, разрушишь злые замыслы. Для чего выступил он с войсками в ночь на 16 число Февраля, и успел на рассвете дня прибыть к пунктам неприятельских сборищ, открыв в разных местах действие, и преодолевши все трудности, состоявшие в укрепленных засеках, достиг аулов и истребил их огнем, три на речке Ильлине и Супше и два на Уны Обате, со всем имуществом жителей, кои с сообщниками своими спаслись бегством в непроходимые ущелья гор и в леса.

Генерал-Маиор Власов, прежде сего дал приказание войскам следовать в обратный путь; но когда оные приступили к исполнению того, неприятель, выходя из ущелья лесов, с дерзостию приближался к нашим стрелкам, и не взирая, что по всей [204] линии был опрокидываем, — где только находил удобность делать нападения, делал с большим ожесточением; а наконец, придя в запальчивость в то уже время, когда все части, составлявшие отряд, вышед на открытое место, соединились, имел безрассудность совокупными силами своими с дерзостью окружить отряд наш.

При сем случае, Генерал-Маиор Власов показал намерение уклониться от завязчивого с неприятелем дела. Отдалив его тем далее от лесов, и потом вдруг, произвел со всех пунктов атаку, толь быстро, что изумленный тем неприятель, хотя производил еще сильную пальбу из ружей, но вскоре должен был в совершенном беспорядке и страхе искать спасения. Бросаясь в ряды войск, погибал в оных, а от действия артиллерии, равно и конницы, успевшей отрезать его от лесу, потерпел совершенное истребление, до того, что вдруг прекратил пальбу, хотя, по замечанию, имел в окружности более 3 т. человек, управляемых отважным Шапсугским, разбойником Кизил-Беком. [205]

Со стороны нашей во всех сих действиях произошел урон: убито нижних чинов 18 человек; ранено офицеров 3, нижних чинов 71; лошадей убито 17, ранено 24.

Шапсуги и Абазехи , не смотря на поражение их, и истребление войсками нашими аулов, при речках Уны Обат, Ильлих и Супш, не переставали собираться толпами, с непременным намерением ворваться в границы наши или сделать нападение на отряд наш, производивший рубку леса на другом берегу Кубани. А потому Генерал-Маиор Власов принужден был вновь к поиску над неприятелем, и сделал три экспедиции во владения Закубанцев: первую 9, 10 и 11 числ Марта, вторую 4 и 5-го, и 3-го 6-го Маия, в коих успел истребить несколько аулов, и захватил в плен обоего пола и разного возраста 14 душ.

В сих трех Экспедициях с нашей стороны убито 7 и ранено 8 человек казаков; так же убито 6 и ранено 17 лошадей.

Неприятель же как при защищении аулов, равно и при преследовании отряда нашего, потерял большое число людей убитыми и ранеными. [206]

Генерал Ермолов, между тем стараясь о водворении в Кабарды спокойствия, не упуская из виду бежавших за Кубань Кабардинцев, вызывал некоторых к себе, чтобы, соглася возвратиться на прежнее жительство, избежать необходимости наказания. Многими даны были обещания, и даже выпрашивали места для поселения, но вскоре замечено было, что не только о том они не помышляли, но искали возмутить жителей Кабарды и привлечь к себе знатнейших.

До сего пребывание изменников за Кубанью не имело для них неудобств, ибо единоверцами приняты они были дружественно, нашли земли обширные и плодородные, а что хуже, недалеко от границ наших, — почему имели возможность производить нападения и грабежи, и некоторыми успехами привлекли в сообщничество самих Закубанцев.

Генерал от Инфантерии Ермолов приказал командовавшему войсками на Кубани, начальнику Корпусного Штаба Генерал-Маиору Вельяминову употребить все средства к наказанию вредных изменников и разорить их пристанище. [207]

Генерал-Маиор Вельяминов 3, выступив с отрядом за Кубань в ночи с 1-го на 2-е число Апреля, удачно скрывал движение свое; но сблизившись с селениями Закубанцев, не мог надеяться на полной успех предприятия своего: ибо неприятель мог быть предуведомлен, — и одна необыкновенная скорость могла только доставить какие-нибудь выгоды.

Дав отдых утомленным от скорого движения войскам, послал он Херсонского Гренадерского полка Полковника Князя Бековича-Черкасского с 600 человек поселенных на Кавказской линии казаков, дабы разведать, не удалилось ли главное селение Кабардинцев, лежавшее у Ахмед-горы: если же еще не удалилось, возбранить жителями побег доколе прибудут прочие войска.

Перейдя реку Лабу, Полковник Князь Бекович-Черкасской вскоре встретил табун лошадей владельца того селения, и узнал, что селение не разбежалось. — Сообразив, что пехота не прежде может дойти до селения как чрез пять часов, ибо оное было в расстоянии двадцати пяти верст, а между тем успели бы в больших [208] силах собраться Закубанцы, и сопротивление их могло бы стоить чувствительной потери, решился воспользоваться выгодами внезапного нападения, и с большою поспешностию пустился к селению, уведомив о том Генерал-Маиора Вельяминова, который послал к нему два орудия конной артиллерии, и сам немедленно выступил с войсками.

Проехав двадцать верст, Полковник Князь Бекович-Черкасской в семь часов угара атаковал селение, и нашел жителей в глубоком сне и совершенной беспечности. Нечаянное появление Русских, стремительность удара привели в изумление Кабардинцев; и хотя отважнейшие из них решились защищаться, но слишком несоразмерны были силы их, и сопротивление послужило только к чрезвычайному умножению их потери. — Полковник Князь Бекович-Черкасской, весьма известный между Кабардинцами, обещал пощаду, дабы прекратить кровопролитие, но изменники, не ожидавшие помилования, не допустили воспользоваться оным простой народ, им подвластной, спасению которого препятствовала высокая вода в реке Лабе и пламень, отовсюду объявший [209] селение. Полковник Князь Бекович-Черкасской приказал зажечь селение, дабы казаки не были развлечены грабежом, и находились в готовности встретить неприятеля , который мог приспеть из окрестных аулов. Истребленное селение состояло почти из трех сот домов; немногие из разбойников и, к сожалению, из простого народа, могли спастись. С трудом казаки спасли сто тридцать девять душ обоего иола и всякого возраста. Из достоверных сведений известно, что владелец селения, бывший одним из знатнейших Кабардинских Князей, умер от ран; значительнейших узденей погибло восемнадцать, а менее важных более пятидесяти человек.

На обратном пути казаки были встречены Кабардинцами из ближайших аулов, которые старались воспрепятствовать следованию оных, дабы дать время сосредоточиться Закубанцам в значительном числе, но казаки на половине марша встретили Генерал-Маиора Вельяминова 3 с отрядом, и неприятель не осмеливался более появляться. [210]

Успех дела этого имел влияние на спокойствие Кабарды, где примечаема была готовность к возобновлению беспорядков.

Потеря с нашей стороны может казаться невероятною, ибо состояла только в трех раненых казаках, из коих двое скоро умерли. Предприятие и потому еще достойно примечания, что совершено без пособия пехоты и артиллерии, которых наиболее страшатся Горские жители, ни в чем впрочем не уступающие казакам нашим.

После того на время прекратились военные действия за Кубанью. Потом Генерал-Маиор Вельяминов, 20 числа Июня месяца, выступил с отрядом войск в землю Абазехов для истребления хлебов, дабы отнять у них всю возможность продовольствия на будущую зиму, и тем отдалить их от границ наших. В следующий день, когда отряд остановился на ночлег на речке Карасу, против аула известного разбойника Джембулата Айтекова, находившегося на левом берегу Шагваши, и когда обоз стягивался, то разбойник сей, полагая вероятно найти оный без всякой обороны, бросился на него с довольно большою партиею, но [211] пехотные стрелки, рассыпанные по всему протяжению обоза, немедленно остановили это нападение. При первых выстрелах Херсонского Гренадерского полка Полковник Князь Бекович-Черкасской, с казаками и двумя конными орудиями, выслан был к неприятелю и сблизясь с ним, приказал казакам броситься с пиками; кои принудили и его бежать. В сей перестрелке ранено с нашей стороны рядовых 3 человека, казаков 8.

22 Июня Генерал-Маиор Вельяминов перешел с отрядом вверх по Шагваше, и обозрев окрестности, решился сделать на избранном месте складку провианта, дабы потом движение войск по разным направлениям не затруднялось обозом.

С 27 на 28 число в ночь, Полковник Князь Бекович-Черкасский послан был с одним баталионом Навагинского полка, 6 орудиями и казаками для истребления хлебов вышеупомянутого Джембулата Айтекова, на правой стороне Шагваши находящихся. Полковник Князь Бекович-Черкасский прибыл туда на рассвете, сожег хлеб, бывший в копнах, остальной недозрелой скосил и истребил. При возвращении же его обратно [212] к лагерю, Джембулат Айтеков с сильною партиею вступил с ним в перестрелку. В сем случае ранен один рядовой и один казак.

С 29 на 30 Июня в ночь, Полковник Князь Бекович-Черкасский послан был с таким же количеством войск для истребления хлебов, находившихся в десяти верстах от лагеря. Прибыв туда на рассвете, сжег он хлеб, который нашел в копнах. Когда же начал косить находящийся на корню, то неприятель показался с значительными силами, конницы до полуторы тысячи человеке и, сверх того, пехота, и с большою стремительностию сделал нападение на правый фланг наш; но твердостию войск наших оные опрокинуты: часть неприятеля бросилась обратно на левую сторону Шагваши и при сем случае потерпели значительный урон от картечных выстрелов 4 орудий, кои, по распоряжению Полковника Князя Бековича-Черкасского, были направлены на переправу.

Отразив таким образом неприятеля, Полковник Князь Бекович-Черкасский двинулся с вверенными ему войсками обратно [213] к лагерю. Спустя несколько времени, неприятель возобновил нападение с такою, как и прежде, стремительностию на наш ариергард; но встретил ту же твердость в войсках наших, и потеряв много людей убитыми и ранеными, принужден был прекратить свои нападения. Но не удовольствуясь однакож двумя неуспешными атаками, чрез несколько времени напал на левый фланг наш, но и тут будучи совершенно опрокинут, прекратил свои нападения, и войска покойно возвратились в лагерь к отряду. В этом деле с нашей стороны убит 1 казак; ранено рядовых 16, казаков 8, из коих один чрез , несколько часов умер.

11-го числа Июля Генерал-Маиор Вельяминов послал Полковника Князя Бековича-Черкасского в Усть-Лабинскую крепость, для доставления к отряду провианта с 600 арбами, а для прикрытия транспорта один баталион пехоты, 6 орудий и Кубанский казачий полк. В тот же день, после полудня, арриергард его имел с неприятелем небольшую перестрелку, в которой с нашей стороны два рядовых легко ранены. [214]

По прибытии в кр. Усть-Лабинскую провианта, Полковник Князь Бекович-Черкасский выступил 17 числа с транспортом обратно, и на другой день, когда начал подниматься с привала, неприятель показался в значительных силах и с необыкновенною решительностию бросился на транспорт. Войска наши, только успевшие при появлении неприятеля занять свои места, встретили его с отличною твердостию. Артиллерия едва сделала по одному выстрелу из орудия, как должно было прибегнуть к картечи. Неприятель в продолжение почти двух часов сделал несколько чрезвычайно сильных атак, подскакивая даже на самый малый ружейный выстрел к орудиям, но всегда был войсками нашими с твердостию опрокинут, и наконец, прекратив свои нападения, скрылся поспешно. Вся добыча полученная неприятелем, состоит в двух лошадях, вырвавшихся во время сражения. В сем деле с нашей стороны убито: Тенгинского пехотного полка Прапорщик Лукьяненков, нижних чинов 8, казаков 2; ранено: обер-офицер 1, рядовых 16, и казаков 5. — Неприятель потерпел весьма [215] чувствительный урон, и имевши всегда обыкновение увозишь тела, оставил в руках наших 15 человек убитых. Потеря его, без сомнения, была бы гораздо чувствительнее, если бы малочисленное прикрытие не было обременено 600 повозок , и могло бы преследовать его хотя на некоторое расстояние. Сверх того, не без малого также затруднения могли следовать подобные транспорты по неимению хороших дорог за Кубанью. Генерал Ермолов признает, что столь счастливое препровождение такого значительного транспорта надо приписать совершенно благоразумным распоряжениям и известной храбрости Полковника Князя Бековича-Черкасского.

Чрез месяц после того, Генерал-Маиор Вельяминов, находясь с отрядом за Кубанью, выступил 11-го числа Августа за Шагваш, оставив в временном укреплении, сделанном для складки провианта, приличное прикрытие.

Абазехский караул на левой стороне Шагваши открыл движение отряда, когда начало уже рассветать, и отряд достиг брода, где и переправился беспрепятственно с [216] намерением истребить аул и хлеб, бывший на полях, принадлежавших известному разбойнику Абазехскому старшине Аджи-Тляше, главнейшему покровителю всех беглых Кабардинцев; дорога, которою должен был идти отряд, пересекается балками, кои опушены лесом. Собравшиеся по тревоге, Абазехи укрылись в каждой из сих балок; дабы препятствовать движению отряда. Стрелковые цепи наши имели почти беспрестанную с ними перестрелку, и без большого труда отовсюду выгоняли их. Около полудня неприятель сделал по ариергарду несколько пушечных выстрелов с высот, которые по дальнему расстоянию, не причинили нам никакого вреда. В сей день войска наши истребили один аул беглых Нагайцев и один аул Абазехского старшины. В перестрелках того дня с нашей стороны убит один рядовой, казаков 2, и лошадь; ранено рядовых 4, казаков 6.

Отряд переночевал на левом берегу речки Чондук, впадающей в Шагваш. Выступя, 17 числа поутру, далее к аулу Аджи-Тляши — в двух лесистых балках, был встречен неприятельскими выстрелами. [217] Стрелки прогнали Абазехов, и прошедши около шести верст от места ночлега, отряд приблизился к броду, по которому должно было переправиться чрез Шагваш выше Аджи-Тляшева аула. В сем месте на противоположном берегу находится довольно крутое возвышение покрытое лесом, где неприятель предпринял остановить отряд. Число соединившихся тут Абазехов и Кабардинцев было довольно велико, другие толпы следовали за движениями отряда. Пушечные выстрелы из десяти орудий, свезенных к переправе, растолковали неприятелю, что это место сражения недовольно еще для него выгодно. Под выстрелами артиллерии, Тенгинского пехотного полка Поручик Петров со вверенною ему ротою, первый бросился в брод, за ним последовал с ротою того же полка Штабс-Капитан Сорнев. С этими двумя ротами Маиор Тиханов совершенно очистил лес по крутизне возвышения и до самого верха, так что остальные войска могли переходить реку, не будучи уже подвержены неприятельским выстрелам; когда же стал переправляться ариергард, неприятельские [218] толпы атаковали оный, но пушечными выстрелами обращены в бегство.

При переправе потеря наша состояла из одного убитого казака, ранено рядовых 3; неприятель потерял весьма много убитыми и ранеными. По окончании переправы, войска расположились на высоте лагерем, и сожгли аул беглых Кабардинцев. В два часа пополудни, Абазехи снова завели перестрелку с нашими караулами, занимавшими небольшой лес впереди правого фланга. При этом случае с нашей стороны ранено 2 унтер-офицера и 14 рядовых, и 5 казаков; часа чрез полтора неприятель, понеся значительную потерю, прекратил перестрелку и скрылся.

Поутру в следующий день, т. е. 18 числа, сожжен был аул разбойника Аджи-Тляша без всякого сопротивления. После полудня Херсонского Гренадерского полка Полковник Князь Бекович-Черкасский с баталионом пехоты, четырьмя орудиями артиллерии и с 8 сотнями казаков, послан был для взятия сена, находившегося в 3-х верстах на покатости горы, с правого фланга отряда. Князь Бекович-Черкасский [219] занял гору и взял сено без сопротивления; но когда войска наши стали отходить к лагерю, то неприятель сделал нападение огромными массами, которых он до того не показывал. Тут к Абазехам и Кабардинцам присоединились еще Убыхи и другие из ближайших жилищ, собравшиеся на защиту мест, которые почитали они непреодолимою оградою их неукротимой свободы, и где появление в первой раз Русских войск угрожало уничтожением оной. Все они в этом случае дрались пешие; атаки их были весьма упорны; несколько раз бросались они с шашками. Подобного ожесточения еще никогда между Закубанцами не было замечено; сражение продолжалось слишком три часа; наконец неприятель, видя безуспешность своих нападений и потерпев чувствительный урон, вдруг прекратил оные, и тогда фуражиры, с прикрывавшимися их войсками, беспрепятственно возвратились в лагерь. В этом деле потеря наша была гораздо более, нежели обыкновенно бывало: у нас убито унтер-офицеров 3, рядовых 9, пятидесятник 1, казаков 5, и казачья лошадь 1; ранено Навагинского [220] пехотного полка обер-офицер 1, унтер-офицеров 4, музыкант 1, рядовых 52; казачьих полков: Кубанского командир полка Подполковник Степановский, обер-офицеров 2, пятидесятник 1, казаков 16, и лошадей 2; командир Кавказского полка храбрый Маиор Дыдымов, который вскоре и помер , пятидесятников 6, казаков 20, лошадей 8; 22-й артиллерийской бригады рядовых 2, лошадей 4; конно-казачьей артиллерийской роты № 4 рядовых 6, лошадей 5; Моздокской Горской казачьей команды пятидесятник 1. Урон неприятеля был весьма велик, что легко было заметить из того, что он вдруг прекратил свои нападения, и вопреки обыкновению, оставил на месте сражения, множество тел.

После полудня 19 числа, перешел Генерал-Маиор Вельяминов с отрядом версты четыре вверх по берегу, где и остановился подле нового Кабардинского аула. При приближении отряда, неприятельская толпа тотчас скрылась; когда же стали брать сено, то несколько человек выехало для перестрелки; на другой день поутру аул этот был сожжен. При [221] истреблении хлебов, беглецам Кабардинцам принадлежащих, неприятель перестреливался из-за реки. В три часа пополудни баталион пехоты сожег несколько Абазинских аулов. Неприятель перестреливался, но не причинил нам никакого вреда.

Таким образом Генерал-Маиор Вельяминов, истребив на правой стороне Шагваши неприятельские поля и аулы , 22 числа в три часа утра с отрядом двинулся обратно к вагенбургу и месту , где была складка провианта. Отряд переправился на левую сторону Шагваши беспрепятственно, ничтожная перестрелка с ариергардом не сделала никакого вреда. В 11 часов перед полуднем отряд двинулся от места переправы, и перешед около двух верст остановился у того брода, по которому переправлялся к аулу Аджи-Тляши, где также истреблены были все хлеба, на полях находящиеся. Ночью неприятель сделал несколько пушечных выстрелов и ранил двух лошадей. На другой день отряд выступил с своего лагеря и перешед 5 верст, остановился на правом берегу речки Чондук. После обеда и в следующее утро [222] фуражиры истребляли неприятельские хлеба.

24 числа отряд перешел на левый берег реки Чондука. Вечером неприятель сделал несколько пушечных выстрелов; причем ранил двух рядовых. Поутру 25 числа отряд переправился на правую сторону Шагваши. Неприятель старался вредить нам сколько можно, но действие артиллерии держало его в некотором отдалении. По окончании переправы, отряд к вечеру прибыл к месту складки.

Описывая события, происходившие за Кубанью, для лучшего порядка , я не хотел прерывать описания, изображением происходившего в то же самое время в Чеченских землях. Теперь обращаюсь к этим происшествиям, достойным особого замечания.

Между Чеченскими деревнями, нам покорными, оставалось несколько таковых, кои не признавая власти нашей, давали у себя укрывательство Кабардинским беглецам, имея сношение с дальними неприязненными деревнями участвовали с оными в хищничествах на землях наших.

Дабы поставить эти деревни в [223] покорность, равную с другими, признано было в начале 1826 года необходимым открыть дорогу на плоскости Гихинские, и угрожая набегами на оные, сделать послушными Гихинских Чеченцев и побудить их выселиться на левый берег Сунжи и на Терек.

В сем предположении Генерал-Маиор Греков с отрядом войск, частию Мирных Чеченцев, Карабулак и Ингуш, из коих последние вообще ненавидимы непокорными Чеченцами, должен был, по распоряжению Генерала Ермолова, сделать движение, выступив из крепости Грозной 13 Января к деревне Гойте, принудить оную к повиновению, и вышед на земли Гихинские, приведя тем в величайшее волнение деревни, на оных лежащие, из коих главнейшая не покорялась нам; другая хотя повиновалась, но слабо. В сей крепости много из непокорствовавших, придя в ожесточение и для удовлетворения своей злости, решилась драться, не внимая никаким убеждениям, — что сопротивление их будет бесполезно.

Генерал-Маиор Греков, приказав отряду сначала заняться прорубкою дороги, [224] и продолжая оную в течение пяти дней, избегал всяких неприязненных действий, а по окончании уже работы пошел в непокорную Гихинскую деревню, оставленную жителями, кои скрывшись в ближайшие леса, упорствовали и тогда, когда все крайности окружали их семейства, по случаю постоянно продолжавшихся во все это время жестоких морозов. Причины эти были бы достаточны поработить всякой другой народ , но они едва только поколебали нескольких Чеченцев, которые не прежде однакож обратились к покорности, как заметив непременное намерение отряда истребить их деревню и увидя зажженные дома главных мошенников, дали надежное поручительство и присягу на верность.

После того, отряд, следуя к прорубленной дороге, сжег две деревушки в лесах, коих главные хозяева не выполнили наших требований, не выдали беглых Кабардинцев, у них живших, и наших пленных ими увезенных; причем имел и неважную перестрелку, в которой из числа Ингуш, бывших при отряде, один убит. Потом, предприняв истребление деревни [225] Кургалинской, за участие в злодеяниях с другими неприязненными деревнями, должен был вступить в перестрелку, продолжавшуюся с большим жаром, и в коей отчаянность нескольких иступленных Чеченцев соделала их жертвою запальчивости. В сем случае со стороны нашей ранены два рядовых и два казака, владелец Мирных Чеченцев Кочерман Алхасов, пять Чеченцев, при отряде бывших, и один офицер; убит один Ингуш и один ранен.

Истребивши сии деревни, Генерал-Маиор Греков, находя необходимым подвергнуть оному и деревню Чугучь-Арешты, сделал движение и к оной, не найдя в ней жителей, которые до приходу его скрылись в леса; он ограничился взрывом двух башен, служивших им защитою.

Между тем еще с Сентября месяца 1824 года в Чеченских владениях распространился слух о явившемся пророке, который творил разные чудеса, и пришел туда для избавления народа от Русских. Легковерные Чеченцы и другие Горцы, приняв оный за непреложную истину, и быв утверждаемы в этом заблуждении муллами и [226] главными разбойниками, кои, лишась возможности действовать силою, прибегли к своей религии, одобряющей грабежи и убийства. Они постепенно приходили в волнение, а с некоторого времени предались мятежу. По собранным сведениям открылось, что мнимым пророком выставлялся сначала простой Чеченец, считавшийся всегда полоумным; некоторые презирали его, другие, напротив, утверждали, что видимое в нем сумасшествие происходит от вдохновения свыше; впоследствии же времени пророк представлялся народу при лице муллы, когда благоприятствовал к тому случай.

Г. М. Греков 1-й, по расторопности своей, употреблял старание вывести Чеченцев из заблуждения, и дабы доказать, что мнимый пророк не подает им никакой защиты, входил с войсками в Чечню на дальнее расстояние, но успел уверить в обмане только лучших людей.

Истинная цель разбойников была в том, чтобы собравши вместе народ, желавший видеть пророка и чудеса его, сделать значительное злодеяние, нападением на линию Кавказскую или на войска, малыми частями [227] расположенные, к чему они и приготовлялись; и сверх того, волею или страхом наказания, хотели произвести между Горцами общее Возмущение. Генерал-Маиор Греков, зная хорошо Чеченцев, принял противу сих замыслов надлежащие меры, и хотя в распоряжении своем имел весьма малое число войск, но удерживал в страхе как Чеченцев, так и прочих Горских народов, им соседственных.

Генерал от Инфантерии Ермолов, узнав о сем, почел необходимым лично отправиться в Чечню; но должен был остановиться на некоторое время в Владыкавказе, по причине опасной болезни, которая его удерживала; узнав же, что беспокойства начинали колебать Кумыкские владения и распространяться до Дагестана, чего наиболее должно было опасаться, не мог терять времени, и, не смотря на болезнь свою, поспешил чрез кр. Грозную прибыть к кр. Внезапной, лежащей у селения Андреевского, жителям коего намерены были Чеченцы способствовать возмутиться.

С ним было только шесть рот пехоты, а потому и должен был [228] присоединить баталион Апшеронского пехотного полка, находившийся у производства работ в крепости Бурной.

Появление Генерала Ермолова прекратило беспокойства в Андреевских владениях, а усердное содействие Генерал-Лейтенанта Шамхала Тарковского не допускало усилиться оным в Дагестане, где сильнейший и воинственный народ Акушинский не обольстился обещаниями лжепророка истребить неверных. Между тем Чеченцы оставляя жилища свои и семейства, и имущество сокрыв в лесах, готовы были вместе с соучастниками в мятеже, противостать нам довольно в больших силах.

Первым занятием Корпусного Командира, было приведение в лучшее состояние крепости Внезапной, в которой были сделаны помещения для гарнизона; поправить укрепление Герзель-аул, временно и не с довольною прочностию построенное; возобновить сожженный мятежниками пост Амир-Аджи-Юрт, необходимый для удобного с линиею сообщения. Потом он имел намерение приступить к продолжению кратчайшего пути до крепости Грозной, который, по [229] причине густого леса, довольно небезопасен. Располагая окончить все эти работы не прежде Ноября месяца, Генерал Ермолов в след за тем хотел начать действия против мятежников; ибо зимнее время, когда леса стоят без листьев, есть самое благоприятное, а и потому и отправился в Тифлис, куда призывали его продолжавшиеся с Персиею споры, относительно границ между обеими Державами.

Но, в отсутствие Генерала Ермолова произошли важные события в Чечне и вовсе неожиданные. Чеченцы, склонив к соучастию в мятеже соседственные народы, в числе 2000 человек, пришли в начале

Июля к городу Аксаю, дабы жителей оного привлечь на свою сторону.

Старший Аксаевской Князь, Маиор Мусса Хассаев, человек непоколебимой верности, возбуждал жителей к защите, но не имел надежды успеть в том, и потому командир 2-й бригады 22 пехотной дивизии Генерал-Маиор Греков 1-й отправился в Аксай с двумя ротами егерей и частию линейных казаков. [230]

Проходя 7-го числа укрепленный пост Амир-Аджи-Юрт, подтвердил он командиру, расположенной в оном роты 43-го Егерьского полка Капитану Осипову иметь строжайшую осторожность, ибо известно было, что многочисленные толпы мятежников находились в окрестности, с намерением не допустить его до Аксая.

Для обороны поста Амир-Аджи-Юрт людей было в излишестве; ибо, кроме роты 43 Егерьского полка, были в нем проходящие команды разных, полков и Генерал-Маиор Греков 1 пошел того же 6 числа к Аксаю, коего старший Князь просил о скорой помощи. Получив на пути известие, что мятежники намереваются напасть на Амир-Аджи-Юрт, отправил он нарочного к Капитану Осипову с уведомлением, которое и дошло до него благовременно.

В ночи с 7 на 8 число, мятежники, подкравшись к самому укреплению, и видя оплошность стражи оного, вдруг с ужасным криком в больших силах бросились на укрепление. Ворвавшиеся в ворота способствовали прочим войти чрез вал, и мгновенно наполнив пост, зажгли строения. [231]

Караул , при унтер-офицере бывший, стал в ружье; к нему присоединилось весьма не много солдат, которые успели выйти из казарм и сам Капитан Осипов. Отчаянно защищаясь, караул успел обратить одно орудие и сделать два картечных выстрела; но храбрость сия была бесполезна, и Капитан Осипов, видя пост совершенно потерянным, приказал гарнизону спасаться, сам, же раненый в голову саблею, бросился в реку Терек и утонул.

На посту находилось много крепостных орудий, из уничтоженного укрепления Неотступный Стан, и принадлежащие к оным снаряды хранились в сарае, до которого достигнув пожар, произвел столько сильный взрыв, что найдены все лафеты орудий разбитыми и части оных даже переброшенными чрез Терек.

Потеря наша в сем случае простиралась убитыми, взорванными и утонувшими до ста человек.

Происшествие, от преступной оплошности начальника поста случившееся, было мятежниками истолковано в свою пользу. Потеря, ими понесенная, не столько приметна, [232] ибо разделяется между разными соседственными обществами, и они в точности не знали оной.

Генерал-Маиор Греков 1, прибывший в Аксай, нашел жителей колеблющимися и выходящими из повиновения; он должен был расположить в оной часть пехоты для удержания их от бунта.

Между тем из числа войск, с которыми приуготовлялся Генерал Ермолов к обозрению новой чрез Кавказ дороги, прибыл баталион 41 Егерьского полка из Грузии, и Генерал-Маиор Греков 1-й одною ротою оного, усилил гарнизон крепости Внезапной, другую расположил в укреплении Герзели-Аул у города Аксая, из которого взял войска, и обратился на Сунжу в крепость Грозную, против коей главнейшие Чеченские селения, последуя внушениям лже-пророка, подняли оружие.

Получив об этом известие, Генерал Ермолов приказал Ширванского пехотного полка баталионам, одному следовать в крепость Грозную, другому расположиться на верхней дороге неподалеку от Владыкавказа, дабы наблюдать за Карабулаками, всегда [233] готовыми к мятежу и за Ингушевским народом, и сам хотел отправиться на линию, но сильная болезнь удерживала его в Тифлисе.

Начальник 22-й пехотной дивизии и Кавказской области, Генерал Лисаневич, уведомлен будучи о происшествии при Амир-Аджи-Юрте, поспешил отправиться в крепость Грозную, и принял на себя все распоряжения.

Мятежники между тем усилясь до пяти тысяч человек около Аксая , имели с жителями оного явное сношение, и обложили укрепление Герзели-Аул.

Бдительный и расторопный офицер, начальствовавший гарнизоном, сделал заблаговременно запас воды ибо реку, протекающую при подошве горы, на коей укрепление расположено, легко отвратить к другому берегу — и защищался храбро. Мятежники не упустили из виду отвести воду, с одной стороны приблизились на близкое расстояние к укреплению и сделали завалы, из которых по ночам предпринимали нападение на укрепление; зажгли сухой терновник, которым обложен Эскарп укрепления, были не [234] один раз во рву, решаясь на штурм, но всегда отбиты были с большим уроном.

Истощавшийся запас воды и утомление слабого гарнизона, в беспрерывном действии находившегося в продолжение пяти суток, побудили Генерал-Лейтенанта Лисаневича идти к нему на помощь. Переменив данное Генералом Ермоловым направление баталиону Ширванского пехотного полка, он умедлил ход его, и оный придти вовремя не успел, а потому, не имея более трех рога егерей, к которым присоединя всех остальных на линии казаков, с числом войск до 1400 человек , Генерал-Лейтенант Лисаневич и Генерал-Маиор Греков 1 пришли к Герзели-Аулу.

15-го числа напавши стремительно на мятежников, окруживших укрепление, рассеяли их совершенно, при самой малой со стороны нашей потере. Все пустилось в стремительное бегство и скрылось в ближайшие леса; но удалось нанести чувствительный урон тем из изменников, которым казаки успели отрезать отступление, а подоспевшие егеря приняли на штыки.

Войска дрались с отличною храбростию, [235] и, по окончании дела, расположились близ укрепления в совершенном спокойствии.

Удачное это происшествие, упорная защита укрепления Герзели-Аул могли дать выгодный оборот делам, и если не совершенно угасить мятеж, то конечно весьма много ослабить оный; но все приобретенные выгоды вдруг разрушились вовсе неожиданно.

16-го числа Генерал-Лейтенант Лисаневич приказал старшему Князю Маиору Муссе Хассаеву представить к себе Аксаевских жителей в большом числе, с тем намерением, чтобы из них схватить главнейших виновников измены и возмущения. Генерал-Маиор Греков 1, человек весьма умной, восемь лет управлявший Чеченцами и Кумыками, и совершенно знавший дела сих народов и свойства многих из главных лиц, представлял о неприличии этой меры, и что еще не время употреблять строгость и разыскания. Но Генерал-Лейтенант Лисаневич, не знавший хорошо народов этой страны, не последовал его мнению. Аксаевцы представлены ему были в числе 318 человек, [236] которые введены были в укрепление большею частию без оружия, и только одни знатнейшие из них с кинжалами, которые носят они обыкновенно. Генерал-Лейтенант Лисаневич, укоряя их в измене, приказал взять некоторых: двое, повинуясь, вышли из толпы, но третий, Аджи, мулла Чеченского народа, отказывался выступить, по примеру прочих, вперед. Приставу велено было вытащить его насильно; что и исполнено; но сей изверг, вместо добровольного повиновения, подойдя к Генералу, ранил его в бок кинжалом.

Пораженный сим неожиданным происшествием, бригадный командир, Генерал Греков, бросился к изнемогавшему начальнику, которого поддерживал Подпоручик Троний (исправлявший при нем должность Адъютанта), но и он в то же самое мгновение, настигнутый тем же самым разбойником, и пронзенный в грудь кинжалом, пал мертвым. Находившийся близ сего преступника, Капитан Филатов, желая предупредить дальнейшие бедствия, могшие произойти от сего иступленного буйственного убийцы, старался удержать его; [237] но не успев еще исполнить своего намерения, им же был ранен в ногу. Свойственное храброму и победоносному Российскому воинству, присутствие духа не оставило и тут, ослабевшего от сильной потери крови, Генерала Лисаневича. Он, забыв ощущаемую боль, и прижав дрожащею рукою, глубокую рану, сим злодеем ему причиненную, велел неустрашимым ратникам своим не выпускать ни одного живым из крепости — и в короткое время земля устлана была трупами нечестивых и вероломных Чеченцев.

Текст воспроизведен по изданию: Подвиги русских воинов в странах кавказских. Том 2, Часть 3. СПб. 1836

© текст - Зубов П. П. 1837
© сетевая версия - Тhietmar. 2018
©
OCR - Чернозуб О. 2018
© дизайн - Войтехович А. 2001