-

ТРИ ГОДА НА КАВКАЗЕ

(1837-1839).

IX.

План экспедиции в северный Дагестан. Выступление чеченского отряда из Внезапной. Дело у с. Буртунай. Двухдневный штурм и взятие Аргуани. Занятие сс. Чирката и Ашильты; устройство моста через Койсу при первом из них. Прибытие транспорта с провиантом и боевыми запасами. Первая рекогносцировка оплота Шамиля и первая его вылазка. Начало блокады и осады Ахульго.

Для нанесения решительного удара Шамилю разгромом оплота его — Ахульго можно было двигаться или из Темир-Хан-Шуры через Аварию и Койсубу, или из Внезапной через Салатау и Гумбет. Первый путь был самый короткий и легкий: из Шуры было вполне надежное сообщение с Авариею через Бурундук-кале и Зыряны. От Цатаныха отделялась вправо хорошая дорога на гору Бетль, у подножия которой лежало Ахульго. Со стороны же Внезапной идти приходилось гораздо дальше (Около 80-ти верст.), с большими затруднениями, и но землям непокорных племен. До селения Инчхе шли две дороги: через хребет Гебек-кала и берегом Сулака, через миатлинскую переправу. Далее предстояло перевалить через лесистые хубарские высоты, представлявшие все удобства для упорной обороны, и, по плоскости Дюз-тау, мимо с. Гертме, достигнуть горы Соук-Булах. Затем, по каменистым, безлесным и обрывистым горам, добравшись до переправы через андийское Койсу у Чирката, надо было еще подняться на отвесные скалы левого берега к Ашильте. Не смотря однако на все это, последнее направление и было избрано генералом Граббе для движения, на том основании, что прежде взятия Ахульго, необходимо было подготовить удар, разгромив горцев везде, где только случится их встретить, поколебать обаяние силы и [24] уверенность в непобедимости Шамиля и, таким образом, лишить его содействия обществ левой стороны андийского Койсу. Помимо всего этого, поражение неприятеля именно в Салатау и Гумбете должно было иметь непосредственными результатами обеспечение спокойствия на линии, у кумыков и в шамхальстве.

21-го мая генерал-лейтенант Граббе выступил из Внезапной для операций против Шамиля (В состав отряда входили 2 баталиона кабардинского, 4 баталиона куринского полков, две сотни конных, три — пеших казаков, две сотни горской милиции, конвойная команда и саперная рота, при 8-ми пеших и 4-х конных орудиях.). Войска двинулись прямо через хребет Гсбек-кала, направив обоз через Миатлы. Тою же кружною дорогою должны были прибыть в отряд и три баталиона апшеронцев, при 4-х орудиях, из шамхальства. Четвертый баталион оставался в северном Дагестане для снабжения всем необходимым Хунзаха, а впоследствии доставления запасов на гору Бетль, так как в экспедиционных войсках провианта имелось лишь на время следования по Салатау и Гумбету, с переправою же через андийское Койсу необходимо было базироваться через Зыряны на Шуру.

О неприятеле генерал Граббе не имел никаких положительных сведений: по словам лазутчиков, гора Буюн-Баш (не далее 6-ти верст от Внезапной, на границе Салатау) была занята горским пикетом. Шамиль продолжал волновать салатавцев, но малоуспешно, так как один только Буртунай открыто призывал к себе имама, остальные же селения колебались, боясь русских, и готовились разбежаться при нашем приближении. Генерал Граббе, узнав об опасениях горцев, отправил к ним две прокламации (приложение XV), которые подействовали весьма благоприятно на большую часть селений Салатау, успокоив их [25] насчет наших намерений и действий при предстоящем движении.

Оставив Внезапную, чеченский отряд беспрепятственно перевалил по узкой лесной тропе через хребет, отделяющий Салатау от земли кумыков, и, спустившись в долину р. Тала-су, расположился лагерем между сс. Инчхе и Костала. Здесь присоединилась колонна с обозом, отправленная из крепости еще накануне, а на другой день прибыли два баталиона апшеронцев, с 4-мя орудиями. 3-й баталион этого полка не мог выступить из Шуры ранее 23-го, так как находился в Ирганае в то время (20-го мая), когда генерал Пантелеев получил приказание о высылке апшеронцев к чеченскому отряду. Таким образом, к вечеру 22-го мая, у Инчхе сосредоточились 8-мь баталионов пехоты, рота сапер, две сотни конных, четыре — пеших казаков и две сотни горской милиции, при 17-ти орудиях, всего 6616 штыков и шашек.

Благодаря лесистым высотам, окружавшим наш лагерь, ночью горцы подползли к нашей охранительной цепи и завязали с нею перестрелку, впрочем не причинившую нам особенного вреда: из строя выбыли один убитый и три раненых рядовых.

23-го числа, не дождавшись 3-го апшеронского баталиона, отряд двинулся далее, но, по затруднительности подъема на хубарские высоты, успел пройти не более 5-ти верст. Неприятель не показывался, не смотря на все выгоды местности для обороны. Войска стали биваком на возвышенном плато Дюз-тау, за Хубаром. Разбежавшиеся было жители аула, увидев, что дома их остаются целыми, начали мало по малу собираться и клялись, что не поднимут против нас оружия. Однакож, от них трудно было добиться каких-нибудь положительных сведений о Шамиле. Говорили, напр., что он лично в Чиркате, а на помощь буртунаевцам [26] выслал лишь небольшую партию, то же самое подтвердил и старшина черкеевский, Джамал, приехавший к генералу Граббе.

24-го мая утром, густой туман окутывал еще все окрестности, как наши войска уже двинулись на Гертме. В авангарде шла вся кавалерия, поддержанная баталионом куринцев и ротою сапер, при 4-х орудиях. Дорога пролегала по открытой плоскости, между лесистой балкой с одной (левой) стороны и недоступным теренгульским оврагом е другой: затем, через овраг, по необыкновенно крутым спуску и подъему вела в с. Буртунай. Повернув направо, наши передовые казачьи разъезды заметили несколько горцев и увязались за ними, надеясь захватить в плен, но были внезапно встречены огнем. Густой туман не позволил рассмотреть численности неприятеля, а пока подошел куринский баталион, от горцев и след простыл. Но вскоре, когда туман рассеялся, глазам нашего авангарда представились толпы пеших и конных, со множеством белых значков, усеивавшие всю плоскость за Теренгулом. Самый овраг также был занят, так как из него то здесь, то там трещали выстрелы. Оказалось, что сам Шамиль, с партиею до 4-х тысяч гумбетовцев, андийцев, чамалалцев, богулялцев и каратинцев, занял фланговую позицию, с целью ударить нам в тыл, если бы мы продолжали движение прямо на Соук-Булах.

Взвесив все шансы и приняв в соображение всю важность морального эффекта, если бы удалось разбить огромное скопище, руководимое лично Шамилем, Граббе, не смотря на вероятную не малую убыль при атаке такой крепкой позиции, решил штурмовать ее безотлагательно с фронта, оставив для прикрытия вагенбурга 1-й и 3-й баталионы куринцев и 3-й баталион апшеронцев, при 5-ти орудиях.

Артиллерия снялась с передков над самым обрывом [27] и открыла огонь; с первыми же выстрелами ее, двинулся влево, частью в охват, генерал-лейтенант Галафеев с четвертыми баталионами куринцев и апшеронцев, при взводе горных орудий. Завязалась жаркая перестрелка, и, не смотря на всю трудность спуска и подъема, левая колонна, шаг за шагом, неудержимо подавалась вперед, штыками выбивая неприятеля. Видя, что у Галафеева дела идут успешно, Граббе направил в охват справа, левее дороги к Буртунаю, 2-й баталион куринцев, с их полковым командиром полковником Пулло. Наконец двинулся вверх по извилистой тропинке и полковник Лабынцев с двумя баталионами кабардинцев, тащивших на руках два горных орудия. Момент для атаки с фронта был выбран очень удачно: заметив обходные колонны, горцы разом прекратили перестрелку и поспешно отступили, чтобы не быть захваченными в овраге. Между тем, кабардинцы с большим трудом взобрались на другой берег пропасти и вслед затем подняли и горный взвод, тотчас ударивший картечью в густые толпы горцев. Оне заколебались, закружились на месте и вслед затем бросились к Буртунаю, против своего обыкновения даже бросая тела убитых.

Желая довершить поражение неприятеля, генерал-лейтенант Граббе, не ожидая перехода через овраг всего отряда, двинулся вслед за отступавшими с 3 1/2 баталионами пехоты, собственным конвоем и двумя горными орудиями, но горцев нельзя было уже настигнуть: они поспешили рассеяться по ближайшим балкам, не думая удерживать за собою Буртунай, представлявший все средства к упорной обороне. Селение, оказавшееся пустым, было занято и к вечеру зажжено. Между тем подошли и остальные войска и расположились вокруг аула. Шамиль направился в Чиркат.

Мы потеряли в этом бою 4-х убитых и 35-ть раненых нижних чинов; неприятель понес огромный урон [28] от действия картечи; в числе убитых находились преданнейшие мюриды Шамиля, главный же его сообщник, Сурхай-кадий, был ранен.

Во время дела прибыл через миатлинскую переправу третий баталион апшеронского полка, доведя численность отряда до 8000 человек.

25-го и 26-го мая отряд двигался к горе Соук-Булах двумя колоннами: генерал Пантелеев, со всеми тяжестями, под прикрытием 3-х баталионов и 5-ти орудий, шел по прямой дороге, левее оврага Теренгул, а остальные войска — по другой стороне.

17-ть верст подъема по голым каменистым утесам едва проходимою тропинкою, которую с огромными усилиями приходилось разрабатывать чуть не на каждом шагу, не перестававший дождь, недостаток в воде и топливе, по мере подъема усиливавшийся холод, гололедица в мае месяце и, наконец, снег на вершине Соук-Булаха — вот те невзгоды, с которыми пришлось бороться нашим молодецким войскам на этом двухдневном переходе. Люди измучились вконец, но не потеряли бодрости и были готовы к новым, еще более тяжким испытаниям. Взобравшись на вершину Соук-Булаха, отряд должен был оставаться двое суток в снегу, пока шла разработка кыркского спуска порохом и киркою. 27-го числа могла уже спуститься к подошве часть пехоты, а на другой день — за ней последовала артиллерия и часть тяжестей и, таким образом, мы вступили в Гумбет.

Отряд расположился на небольшой площадке - одном из уступов южного склона хребта; вправо открывалась долина с дорогою в Мехельту и Анди; перед фронтом нашего лагеря лежала, крутая и глубокая балка, влево суживающаяся.

Дальнейший путь, предстоявший нам до андийского [29] Койсу через с. Аргуани, пролегал по краю балки, а затем у подошвы почти отвесного хребта, пересекающего Гумбет, между сс. Мехельта и Аргуани. Вершина хребта была занята горцами, готовившимися забросать дорогу огромными камнями. Местность известна была нам только по расспросам. Так как получено было сведение, что нас на марше ожидают большие затруднения, и что Аргуани сильно укреплен и занят Шамилем, с огромною партиею, то решено было выступить далее налегке, оставив тяжести у спуска Кырк, под прикрытием 3-го баталиона апшеронского полка, при 5-ти орудиях, под командою маиора Тарасевича. Для большего обеспечения вагенбурга, он был прикрыт временным укреплением, названным Удачным.

Генерал Граббе не трогался с места до 29-го мая. За это время продолжалась разработка спуска и дальнейшей дороги; был отправлен летучий отряд для истребления сел. Артлух и доставления оттуда дров; 28-го и частью 29-го чисел спустился с Соук-Булаха обоз и поместился в не совсем еще оконченном укреплении.

29-го, после полудня, отряд двинулся к с. Данух, выслав вперед авангард из саперной роты и одного баталиона для разработки дороги. Для обеспечения себя справа, от горцев занявших гребень хребта, Граббе приказал выставить впереди оставленного нами бивака 5-тиорудийную батарею. Не смотря на большой угол возвышения, несколько удачных гранат разогнали неприятеля и колонна спокойно прошла по самым опасным местам. Влево был выслан баталион, следовавший балкою, по едва проходимой тропинке. Не встретив сопротивления, голова отряда достигла перевала через гору Шугу-Меер, в 6-ти верстах от Соук-Булаха. Селение Данух, брошенное жителями, тотчас было занято двумя баталионами, при взводе орудий, для снабжения войск дровами и даже водою. Только с наступлением совершенной [30] темноты подтянулся хвост колонны: до того узка и затруднительна была дорога. Ночью же едва успевшие вздохнуть саперы и команды рабочих были высланы вперед для разработки спуска с горы Шугу-Меер и дальнейшего пути к Аргуани. Работы эти были окончены к полудню 30-го числа и тогда весь отряд двинулся одною колонною к Аргуани. Нужно было пройти всего 6-ть верст, но дорога была в таком дурном состоянии от шедшего несколько дней проливного дождя, что войска достигли селения не ранее 4-х часов пополудни.

Здесь, полагаясь на неприступность селения, которое нельзя было обойти, Шамиль, как впоследствии оказалось, сосредоточил до 16,000 человек из племен обитавших между рр. аварским Койсу, Сулаком и Аргуном. Часть скопища занимала селение, остальные же, по преимуществу андийцы, усеивали горы к стороне с. Мехельта. Если бы все наши усилия разбились об укрепленное селение, защищаемое отчаянными мюридами, то отряд очутился бы в критическом положении, имея в тылу дефиле. Таким образом, удачный штурм Аргуани составлял условие sine qua non успеха всей экспедиции.

Сведения о неприятельских намерениях и о местоположении селения были весьма неопределенны. Со стороны Дануха последнее казалось совершенно неприступным, вследствие расположения своего на краю почти отвесной скалы; в селение вела только одна тропинка, высеченная в скале зигзагами. Прочные каменные сакли были раскинуты амфитеатром, представляя все удобства для упорной обороны многоярусным огнем. Наружную ограду составлял сплошной ряд сакль, с плоскими крышами, бойницами и башнями. Все это предвещало, что если штурм и окончится благополучно, то успех будет куплен ценою массы русской крови;— но, как мы видели выше, [31] начальнику отряда не приходилось выбирать, а тем более колебаться.

Окинув взором местность, генерал-лейтенант Граббе сделал все распоряжения для штурма селения. 8-мь орудий и команда с конгревовыми ракетами стали на возвышенной площадке, на ружейный выстрел от аула, за складкою местности, под прикрытием баталиона куринцев и спешенных казаков. Истинная атака была направлена на оба неприятельские фланга, для чего вправо, со стороны Мехельты, были посланы два баталиона кабардинцев, с горскою милициею, при двух орудиях, под командою полковника Лабынцева; влево же — 3-й и 4-й баталионы куринского полка, с полковником Пулло. Для связи между главными силами и правою колонною, которой предстоял кружный обход, вправо был выдвинут 4-й баталион апшеронского полка. И Лабынцеву и Пулло пришлось самим отыскивать тропинки по крутым горам и оврагам. Для демонстрации с фронта, по дороге от с. Данух (с севера) был двинут первый баталион апшеронского полка, под начальством генерал-маиора Пантелеева. Обоз, под прикрытием одного куринского баталиона и двух орудий, был оставлен на дороге, вне сферы огня из селения Аргуани, и стянут в вагенбург.

В 5-ть часов вечера загремели наши орудия, но не могли нанести особого вреда неприятелю, укрытому за толстыми стенами и утесами: он засыпал пулями 1-й апшеронский баталион, приблизившийся к селению. Между тем, 4-й баталион того же полка успел достигнуть узкого гребня, отделяющегося от горного хребта со стороны Мехельты и примыкающего к аулу и смело двинулся вперед, справа рядами. В некотором расстоянии от аула гребень оказался перерезанным глубоким рвом, впереди которого была возведена круглая, низкая башня с бойницами. Не смотря на трудность подступов и убийственный огонь горцев, апшеронцы бросились в [32] штыки и так быстро ворвались в башню, что гарнизон ее частью был переколот на месте, частью же, при бегстве, в рву. Заняв укрепление, баталион, не имея сведений о том, что происходило по сторонам, не решился двигаться далее без особого приказания.

Между тем боковые колонны все еще тянулись длинными лентами по крутым горам, с большим трудом втаскивая на людях орудия. Полковник Пулло, спустившись с высот, вышел на дорогу из Чирката и двинулся было по ней к Аргуани. Но далее приходилось наступать по крутому подъему, под перекрестным огнем с выдающихся подобно бастионам частей аула. Атака с этой стороны оказывалась невозможною. Колонна полковника Лабынцева также спустилась наконец на мехельтинскую дорогу. Расположив один баталион, в ротных колоннах, в виде заслона против горцев, занимавших высоты со стороны Мехельты, Лабынцев, с другим баталионом, двинулся на западный исходящий угол селения, оказавшийся, относительно, удободоступным, но с такою горстью людей не мог и думать о штурме многолюдного аула, особенно перед вечером, в пасмурную, дождливую погоду.

Наступившая ночь заключила первый, подготовительный период боя. Войска пока остались на своих местах, в полной готовности ко всяким случайностям, а между тем в отрядном штабе кипела работа: на основании прибывавших донесений о действиях колонн, генерал-лейтенант Граббе составил новую диспозицию, соображенную с местностью, для доведения до конца начатого дела. Главный удар подготовлялся с правого фланга, для чего полковнику Лабынцеву посылались 1-й и 2-й баталионы куринского полка, при 4-х горных орудиях. 1-й баталион кабардинцев должен был по-прежнему оставаться фронтом к Мехельте. 4-й апшеронский и 4-й куринский баталионы, порученные [33] полковнику Пулло, при содействии огня двух горных орудий должны были наступать вдоль по гребню, от укрепления взятого апшеронцами. На левом фланге нашего боевого расположения оставлен был один 3-й баталион куринского полка, для привлечения на себя внимания неприятеля, а при удачном исходе штурма — преграждения горцам пути отступления на Чиркат. С этою же последнею целью были направлены правее колонны Лабынцева конные казаки и горская милиция, под командою маиора Власова. Не смотря на полную необходимость отдыха перед предстоявшим тяжелым штурмом сильного по природе, искусственно укрепленного и хорошо обороняемого селения, войскам не пришлось сомкнуть глаз во всю ночь. Некоторым частям приходилось переместиться на пункты, указанные новою диспозициею, да и горцы не переставали нас тревожить. Андийцы несколько раз спускались с гор и бросались в шашки на цепь 1-го кабардинского баталиона, но эти попытки разбились о наши штыки. Мало того, показались партии по дороге из Дануха, и в тылу отряда, в вагенбурге, завязалась перестрелка. Томительно было для всех ожидание рассвета.

Едва занялась заря, как артиллерия начала бомбардировать селение. Эта артиллерийская подготовка не была продолжительною: войска рвались в бой и, по данному сигналу, быстро двинулись на приступ.

В правой колонне, 2-ые кабардинский и куринский баталионы бегом спустились в балку и, под жестоким огнем из всех сакль, начали взбираться в селение. В то же время 1-й баталион куринского полка был направлен, по левой стороне ручья, на передовые завалы, из которых горцы анфилировали штурмовые колонны. Завалы были заняты отчаянными мюридами, готовившимися дорого продать свои головы. Убийственным огнем была встречена колонна и линию завалов и селение заволокло дымом; наши ряды редели, но, [34] тем не менее, закаленные в делах баталионы грозно, неудержимо двигались вперед. Видя, что огонь нас не останавливает, горцы произвели контратаку. С шашками наголо и с кинжалами в зубах они врывались в средину нашего строя и гибли на штыках. Отбросив мюридов, кабардинцы и куринцы по пятам их ворвались в аул, не смотря на отчаянную оборону, и заняли передние ряды сакль. Почти одновременно, с другой стороны проникла колонна Пулло. Все это было делом нескольких мгновений, но торжествовать победу было еще рано: нас ожидали все ужасы упорного боя внутри селения, на улицах и за обладание каждою саклею, так как гарнизон решился защищаться до последней капли крови. Солдаты бросились по домам и началась кровавая драма, не поддающаяся никакому описанию.

Не смотря на то, что к 9-ти часам утра в нашей власти было уже более половины аула и даже плоские крыши тех сакль, в которых защищались мюриды,— еще целый день, до самой ночи, продолжалась резня. Наконец, дм того, чтобы очистить дома, начали пробивать отверстия в крышах и бросать внутрь горючие вещества, ручные гранаты и зажигать балки. В особенности много хлопот было с башнею, в несколько этажей, на восточной окраине селения. Принуждены были втащить на крыши ближайших домов два горных и два казачьих орудия для пробития бреши; но и после этого горцы продолжали отчаянно обороняться, ночью же, не смотря на строгую блокаду аула, бежали. Немногим из них удалось спастись: одни были положены на месте пулями и штыками нашей передовой цепи, другие, в темноте, сорвались с кручи в пропасть. Гарнизон селения почти весь был уничтожен, незначительная часть его бежала и только 15-ть человек сдались в плен.

К рассвету 1-го июня все было кончено и начальник отряда въезжал в дымящийся и залитый кровью Аргуани. [35]

Двухдневный блистательный бой, как и следовало ожидать, не мог обойтись дешево: из строя выбыло — убитыми 6-ть штаб и обер-офицеров (Кавказского саперного баталиона подпоручик барон Гейсмар, кабардинского полка капитан Балаш, прапорщик Зеленский, куринского полка подполковник Яковенко, поручик Склебинский и прикомандированный к этому полку орденского кирасирского полка поручик Турбин.) и 134 нижних чина, ранеными 1 генерал, 23 штаб и обер-офицера (Командир 1-й бригады 19-й пехотной дивизии генерал-маиор Пантелеев, апшеронского полка штабс-капитан Левашов, поручики Тауст и Лункевич, прикомандированные к полку — навагинского полка подполковник Быков и оренбургского линейного № 1-го баталиона поручик Кильгин; кабардинского полка поручик Афанасьев, прапорщики барон Франк, Ставицкий, Казначеев, куринского — маиор Новицкий, капитаны Пулло 2-й, Толмачев, подпоручики Сорнер 2-й, Бердяев, прапорщики Попов 1-й, Гоубвальд, прикомандированные к полку — л.-гв. конно-гренадерского полка поручик Маслов, ново-архангельского уланского полка поручик Коробчевский, прикомандированный к моздокскому казачьему полку состоящий по кавалерии ротмистр Зоммер, адъютант командующего войсками штабс-капитан Викторов, адъютант министра финансов штабс-ротмистр Минквиц, генерального штаба штабс-капитаны барон Вревский и Здельгейм.) и 471 нижний чин, 5-ть контуженных обер-офицеров (Кабардинского полка поручики Козинцев, Переслегин, подпоручик Щербаков, прикомандированные к куринскому полку днепровского пехотного — поручик Звягинцев и бутырского — поручик Красович.) и 6-ть без вести пропавших нижних чинов.

Неприятель понес огромную потерю, около 2,000 человек, как оказалось впоследствии. В наших руках осталось до 500 тел; масса трупов лежала в балке, где наскочила на бегущих наша кавалерия. Особенно сильно потерпели богулялцы и кялалалцы, выказавшие в бою не мало доблести; напротив, андийцы, остававшиеся все время лишь зрителями боя и скрывшиеся тотчас как обнаружились его результаты,— отделались незначительным уроном.

Взятие Аргуани открыло нам свободный путь к Ахульго, где заперся Шамиль с лучшими мюридами, но отряд принужден был еще четыре дня оставаться на месте, до [36] возвращения колонны (Из 1-го баталиона апшеронского и 2-го — куринского полков, при 2-х горных орудиях, под командою подполковника Цыклаурова.), посланной в укр. Удачное с больными и ранеными. Все ото время войска занимались уборкою тел, уже разлагавшихся и заражавших воздух, и разрушением селения, состоявшего более чем из 500 сакль, с толстыми каменными стенами, и огромных завалов. К вечеру 3-го июня едва успели сжечь деревянные части домов, кой-где разрушить каменную кладку и расчистить узкий проход для отряда между развалинами.

За блистательный штурм Аргуани генерал Граббе был назначен генерал-адъютантом, генерал-маиор Галафеев произведен в генерал-лейтенанты, а Лабынцев и Пулло — в генерал-маиоры.

4-го июня отряд выступил к Чиркату; движение было крайне медленно, так как на каждом шагу приходилось разрабатывать дорогу или же прокладывать ее вновь; верстах в 7-ми от Чирката пришлось и совсем остановиться для исправления крутого и местами обрывистого спуска к андийскому Койсу, для провоза артиллерии и тяжестей. Во всяком случае, желая воспользоваться впечатлением произведенным на окрестных жителей аргуанским боем, генерал Граббе послал 5-го числа для занятия Чирката полковника Лабынцева, с летучею колонною из двух баталионов кабардинцев и конных казаков, при 2-х горных орудиях. Лишь только было замечено это движение, как жители поспешно перебрались на правый берег реки и зажгли за собою мост. Аул был занят почти без выстрела. В тот же день пехота и горная артиллерия главных сил спустились на площадку, на половине спуска к Койсу, а 6-го числа к ним присоединились легкие орудия и тяжести. Вечером, на отдаленной вершине, за Койсу, взвилась ракета: [37] этим сигналом генералу Граббе сообщалось о появлении на Арактау милиции Ахмет-хана мсхтулинского, которому предписано было овладеть мостом у Ихали и несколькими сотнями действовать к Ашильте. К последнему же пункту должен был возможно скорее двигаться и шамхал тарковский, с целью, между прочим, обеспечить транспорт с боевыми и продовольственными запасами, шедший из Шуры с конвоем из 2-го баталиона апшеронского полка, при 2-х горных орудиях, под начальством полковника Попова. Открыть новое сообщение через Зыряны с Шурою для нас было вполне необходимо, так как путь к укр. Удачному и кр. Внезапной были заняты неприятельскими партиями, перехватившими две наши почты, и отряд уже начал терпеть недостаток в продовольствии. Поэтому, 7-го июня, когда все войска стянулись к Чиркату и расположились в садах, вокруг селения, тотчас были приняты все меры к восстановлению переправы; материалы для моста начали заготовлять еще накануне. В то же время генерал Граббе старался всеми способами войти в сношение с полковником Поповым, ханом мехтулинским и шамхалом тарковским, посылая одного нарочного за другим. Попову и шамхалу предписывалось скорее спустить транспорт с горы Бетль к Ашильте и содействовать устройству перехода через реку, Ахмет-хану же — овладеть ихалинскою переправою, весьма удобною для устройства моста, чтобы, в случае нужды, хотя ею воспользоваться. Но Попов многих приказаний не получил, а шамхал и хан не решались без поддержки войск приблизиться к грозному Ахульго.

На другое день, в виду изложенного и того, что постройка моста вследствие местных условий (У Чирката река имеет до 20-ти сажен ширины, значительную глубину и необыкновенную быстроту течения. К этому следует прибавить еще каменистый грунт дна, не позволяющий вбивать сваи.) не могла быть [38] произведена с необходимою быстротою, генерал Граббе — для связи с Ахмет-ханом — составил летучий отряд (Из 1-го и 3-го баталионов куринского полка и всей кавалерии, при двух горных орудиях.), под командою флигель-адъютанта полковника Катенина, которому предписал двинуться вверх по левому берегу Койсу, захватить остатки разрушенного сагрытлохского моста, постараться скорее соединиться с мехтулинскою милициею и двинуться обратно вниз по высотам правого берега реки, на Ашильту, для облегчения возведения чиркатского моста занятием противуположного берега и разработки дороги от этого места к Ашильте.

Катенин двинулся по узкой, едва проходимой тропинке, под выстрелами с другого берега, преодолевая чрезвычайные трудности: разобранные орудия тащили на руках, кавалерия принуждена была спешиться. Тем не менее, к 3-м часам пополудни колонна достигла Сагрытло, в полчаса восстановила переправу бревнами и балками из ближайших сакль и расположилась биваком на ночлег по обоим берегам.

9-го июня, с рассветом, войска вытянулись на высоты правого нагорного берега, но едва успели отойти несколько от переправы, как вдруг показались горцы, до сих пор притаившиеся в окрестных ущельях и, охватив колонну с флангов и тыла, завязали перестрелку, укрываясь за кустами и утесами вдоль дороги. Не обратив на это внимания, флигель-адъютант Катенин спешил к Ашильте и, обстреляв ее картечью, обратил в бегство довольно большую партию и занял селение с потерею одного убитого, 3-х раненых и одного утонувшего нижних чинов. Вскоре прибыли туда же шамхал и Ахмет-хан с милициею. Таким образом мы уже владели обоими берегами андийского Койсу. Катенин тотчас приступил к разработке дороги к мосту. [39]

10-го июня, к общей радости голодного отряда, к переправе было доставлено несколько вьюков провианта; так как мост не был еще готов, то кули были перетянуты через реку на канатах.

В тот же день была произведена рекогносцировка Ахульго, по левому берегу Койсу, двумя баталионами, при четырех орудиях, и получено первое понятие об этом грозном оплоте Шамиля. Заметив, что мы рекогносцируем замок, имам решил и сам поближе рассмотреть наше расположение: он сделал вылазку, атаковал мехтулинскую милицию и успел уже выгнать ее из ашильтинских садов, как полковник Катенин послал на выручку Ахмет-хану три роты пехоты, заставивших неприятеля убраться восвояси.

К вечеру 11-го июня, наконец был готов обыкновенный “кавказский" мост, без промежуточных устоев, типа обыкновенно употребляемого горцами в Дагестане, при устройстве переправ через свои быстрые и довольно широкие горные реки. Очевидно, что опираясь лишь на оба берега, он не мог быть особенно прочен, а потому орудия приходилось перетягивать на канатах, людьми. На другой день отряд перешел по этому “живому" мосту и, с трудом поднявшись на нагорный берег, расположился в садах, за разобранным на дрова и мостовые материалы с. Ашильта. Для охранения с такими трудами устроенной переправы, она была прикрыта двойным тет-де-поном из наскоро устроенных завалов, занятым 1-м апшеронским баталионом, при взводе легких орудий. На левом берегу пока оставлены были все тяжести и парк с прикрытием из 1-го и 2-го баталионов кабардинского полка, при двух казачьих и 1-м горном орудиях, под начальством полковника Лабынцева. Впоследствии, когда тяжести были переправлены на правую сторону Койсу, колонна Лабынцева [40] расположилась на высотах против замка, для обстреливания его с левого берега.

Пока происходили все эти передвижения, шамхал от имени начальника отряда вел переговоры с гимринцами, перепуганными нашим приближением и решившимися принести покорность, хотя и не искреннюю, а вынужденную обстоятельствами. Переговоры окончились благоприятно и тотчас дали весьма ощутительные для нас результаты: гимринский мост был исправлен и все курьеры посылались через Гимры.

Итак, чеченский отряд подступил наконец к цели экспедиции — последнему убежищу Шамиля, и с 12-го июня началась блокада и осада Ахульго, составляющая одну из блестящих страниц летописи нашей полувековой борьбы на Кавказе с воинственными горскими племенами и грозною природою.

Текст воспроизведен по изданию: Три года на Кавказе (1837-1839) // Кавказский сборник, Том 9. 1885