137. 1839 г. (февраль). — Докладная записка Начальника штаба войск Кавказской линии и Черномория (Командующему корпусом) о деятельности агента Гая среди горцев Западного Кавказа.
Генерал-лейтенант Раевский, получив известие, что Жебермес, сын Эдигов, иначе Андрей Гай, служивший долгое время главным агентом интриг англичан к побуждению (Так в тексте) горцев упорствовать в непокорности нашему правительству и подкупленный посольством нашим в Константинополе, находится между черкесами, предписал гвардии поручику бар. Вревскому отправиться в Екатеринодар и войти в сношения с Андреем Гай, дабы привести его с собой в Анапу или отправить его туда с письмом. Вместе с сим генерал-лейтенант Раевский сообщил временно командующему 1-м Отделением Черноморской прибрежной линии ген.-м. Ольшевскому о поручении, данном Андрею Гай и предписал ему доносить обо всем, что он узнает от него, начальнику Кавказской линии, корпусному командиру и г. военному министру. Гаю поручено войти в сношение с непокорными горцами, узнать их образ мыслей, убеждать в тщетности надежд на помощь других держав и проч.
Поручик Вревский имел свидание с Андреем Гай, донес о сведениях, которые успел от него собрать генерал-майору Ольшевскому. Он представил в то же время, при рапорте от 4 генваря № 2, копию с сего донесения г. начальнику штаба Кавказской линии.
Сведения, собранные поручиком Вревским, заключаются в следующем: [175]
Подкупленный посольством нашим в Константинополе, Андрей Гай отправился в Анатолию, где, перехватив корреспонденцию Беля (См. письма Белла (№№ 128, 129, 130)), отдал ее в Трапезунде г. Чавкину. Корреспонденция эта находится теперь в С. Петербурге.
Приставши к восточным берегам Черного моря. Гай поехал в Тифлис, а оттуда в Ставрополь. Он имел свидание с г. корпусным командиром и начальником штаба Кавказской линии. Ему выдано было 200 червонцев. Ка эти деньги он купил разные товары и выдает теперь себя в горах за турецкого купца. Живет он недалеко от Екатеринодара в мирном ауле на левой стороне Кубани.
До сих пор он еще не успел войти в знакомство или кунакство со многими горцами. Ему известны только двадцать фамилий (Каждая фамилия заключает в себе дворов от 60 до 80), которые желали бы смириться, но опасаются разорения и не высказывают вполне своего образа мыслей. Список некоторых из них при сем прилагается.
По мнению Гая, подкупить можно каждого горца, а имея на своей стороне главных узденей и дворян, они увлекут и остальную часть народа, т. е. рабов своих или вассалов.
Главное препятствие к покорению горцев есть, по, словам Гая, отсутствие кн. Сефер-бея, который несколько лет тому назад был послан для испрошения помощи у султана и теперь еще живет в Турции. По требованию нашего там посольства ему велено жить в Адрианополе; это сделано было для того, чтобы затруднять его сношения и удалить от английской пропаганды. От Порты Сефер-бей получает довольно скудное содержание: в день около двух рублей на наши деньги.
Кн. Сефер-бей — первенствующее лицо между шапсугами и натухайцами; возвратиться в отечество он не желает, опасаясь, что место его — главы народа — будет занято Чипуаками.
Если бы было возможно вытребовать или выманить кн. Сефер-бея из Турции в Анапу или даже в горы, то черкесы вскоре бы убедились в ничтожестве надежд на содействие Турции.
Одною из главных причин непокорения горских народов на правом фланге, есть контрабанда, которая до сего времени продолжается довольно деятельно.
В начале декабря пристало южнее Геленджика шесть судов. Поручик Вревский поручил Гаю узнать о сем в подробности. Кроме того Гай обещался поручику Вревскому доставить письмо, полученное горцами из Царь-Града; если это письмо не подложное, то оно даст средства уличить турецкое правительство в каких-нибудь тайных против нас мерах.
Все письма, получаемые горцами, торжественно прочитываются в собраниях Гаджи-Ула-Магометом из шапсугов и Гайду-Кумамсыровым; оба они имеют большой вес в народе и непримиримые враги русским. Гайду-Кумамсыров, который, говорят, не есть природный черкес, живет в 20 верстах от Анапы.
Поручик Вревский поручил Гаю стараться вызвать из гор Али-бея Мансурова. Он выдал Андрею Гаю 75 руб. серебром на могущие встретиться расходы. На это имел он разрешение от генерал-лейтенанта Раевского и [176] сумму эту получил от наказного атамана Черноморского войска генерал- майора Завадовского.
Генерал-лейтенант Ольшевский, вследствие рапорта к нему поручика Вревского, в письме своем от 22 генваря сомневается в добросовестности Гая-Причины, которые он к тому приводит, следующие:
1. Если бы Гай хотел убедить горцев в их заблуждении и склонять к переговорам с нами, то ему бы следовало ехать прямо из Анатолии к черкесским берегам на контрабандном турецком судне и приступить к убеждению горцев, не показывая виду, что имеет сношение с нами. Пребывание его в мирном ауле должно внушить им недоверие.
Андрей Гай, отправляясь в горы, выдает себя между непокорными горцами за турецкого купца. Он прежде служил против нас и был главным агентом англичан, поэтому вероятно Бель его знает и ежели дойдет до сего последнего известие, что Гай действует против него, то он изобличит Гая и тот погибнет. Из сего должно заключить что сношения Гая едва ли не ограничиваются только с ближайшими к границе нашей непокорными племенами.
3. Гай ошибочно полагает, что, подкупивши дворян и имевши их на своей стороне они увлекут за собою рабов своих и вассалов. Известно, что абадзехи, шапсуги и натухайцы свергнули с себя иго своих князей и не признают ныне их власти. Известно, что дворяне никакого не имеют влияния на народ, что простой народ первенствует на собраниях и имеет первый голос. Число рабов у дворян незначительно; подобных рабов имеет каждый достаточный (Так в тексте) натухаец. По всему этому нельзя полагать, чтобы, склонив некоторых князей и узденей на свою сторону, можно было бы тем увлечь и весь народ. Известно, наконец, что некоторые почетные горцы желали бы покориться, но общее направление умов столь противно покорности нашему правительству, что они не смеют открыть своего намерения.
4. Нельзя предполагать, чтобы возможно было Сефер-бея склонить на нашу сторону. Он пользуется уважением народа до тех пор, пока действует против нас. Но коль скоро он заговорил бы об изъявлении покорности, горцы возымели бы подозрение, что по вступлении в подданство России, он намерен сделаться их владельцем.
5. Ежели Гай называет Гайду Кумамсыровым известного нам дворянина Мамсыра Гайду-Кора из фамилии Супало, то этот живет не в 20 верстах от Анапы, а, по крайней мере, в 50, на речке Пшебепс. Он пользуется большим влиянием между натухайцами. При следовании отряда нашего из Цемеса Гайду Кумамсыров собрал горцев и дрался с нами; теперь он старается истребить тех, которые имели тайные с нами сношения. Впрочем, самого Мамсыра горцы подозревают в связи с нами, зная, что он в дружбе с одним из дипломатов наших, Таушем.
От 15 февраля № 3 при рапорте к г. начальнику штаба Андрей Гай представил копию с донесения своего г. корпусному командиру. В этих бумагах он доносит следующее:
Прибыв в Екатеринодар 14 ноября, он искупил нужный товар и, переправившись за Кубань, остановился в ауле хамышевского кн. прапорщика Шеретлука. Здесь, выдав себя за купца, он оставил своего помощника, а сам отправился с одним проводником к натухайцам и шапсугам. Прибыв и; аул натухайской Натвхаж, он встретил там приятеля своего муллу [177] Магомета, бывшего в 1836 году посланником в Константинополе. От него он узнал следующее:
Большая часть натухайцев, не надеясь на помощь со стороны Турции и Англии желает вступить в мирные переговоры с Россией и принять подданство, но в том препятствует им кн. Сефир-бей и они боятся шапсугов. В 1829 году натухайцы и шапсуги дали клятву не вступать в подданство России и тогда же послали кн. Сефир-бея посланником, а Константинополь для испрошения помощи у турецкого султана и у англичан. Кн. Сефир-бей имеет теперь большое влияние у натухайцев и шапсугов и тех из них, которые готовы вступить в мирные с нами сношения, заставляет оставаться непокорными. Он уверяет, что сам вскоре прибудет из Константинополя с большим флотом — турецким и английским. Между тем Сефер-бей дал строгое предписание Хаджи-Оглы Магомету и князьям: Хауд Мансурову и Койсуко исключать из общества мусульман и взыскивать 24 коровы штрафу со всякого из тех, которые решатся сделать мирное предложение России. Этому штрафу подверглись от шапсугов натухайцы, вступившие в прошедшем году в переговоры с ген-лейт. Раевским, в числе прочих и кн. их Койцуку. Гай доносит, что натухайцы, будучи угнетаемы шапсугами, обещают принять подданство России по открытии военных действий на восточном берегу Черного моря. Из шапсугов 24 семейства из князей и узденей, кроме того, множество из простого народа, также готовы вступить в мирные переговоры с нами.
Главным препятствием к покорению горцев, по мнению Гая, есть контрабанда и пока она вовсе не прекратится, нельзя надеяться, чтобы горцы приняли наше подданство. К берегам Черного моря пристают турецкие баркасы, доставляющие горцам порох, свинец, соль и письма от Сефер-бея, уверяющие их в помощи султана. Капитан Белль имеет беспрестанную его корреспонденцию.
Начиная с сентября месяца прошедшего года по настоящее февраля приезжало из Анатолии к черкесским берегам шесть баркасов и один шкупор (Так в тексте). По поручению поручика Вревского Гай разузнал имена купцов на этих судах, откуда они прибыли, с каким грузом и где скрываются. Сведения и их содержание следующие: один баркас из Батума принадлежит капитану Селт-Вели, два из Трапезонта принадлежат капитану Генж-ага, два из Уны принадлежат капитанам Ибрагим-ага и Селим-ага, один из Герзы принадлежит Измаил-бею, жителю сенабскому. Шкупор из острова Синоб принадлежит Оки-оглы Ахмет-бею. Груз их состоит из пленников: черкесов, русских и поляков. Из числа этих баркасов три стоят в лимане Бжед между Сухумом и Геленджиком; шкупор с тремя баркасами стоит в лимане Зуба близ аула Хизза, где живет англичанин капитан Белль. Баркасы эти чрез месяц отходят в Турцию. Капитан Белль намерен отправиться на одном из этих судов в Турцию. Гай подговорил князей и узденей шапсугских не отпущать капитана Белля, доколе не прибудет для их защиты флот из Англии. Кроме сообщения морем непокорные горцы производят торг чрез мирных на кордоне и переезжают в Россию. У поста Пумского у Усть-Лабинской и Баталпашинской станицах. В черноморской линии переезды на правую сторону Кубани бывают у хуторов Хатовсукина и Таркина. Непокорные горцы производют здесь торг с хамышевцами. Сии последние берут за перевод по 2 руб. с каждого немирного черкеса. [178]
Гай перехватил письмо, посланное от шапсугов к хамышевцам; она представлено им в оригинале к г. начальнику штаба и он просит, по переводе на русский язык, послать его к г. корпусному командиру. При письме этом, в котором уверяют горцев на скорую помощь султана, прислан был флаг, по-турецки Санджак шериф. Флаг этот тот же самый, что г. Уркорд (Очевидно известный Уркварт) прислал в 1837-м, его называли тогда Делиберти. Означенное письмо доставил горцам Хазеша Магомад, родственник кн. Хауд Мансурова. Он в прошедшее лето ездил два раза в Константинополь с письмами к кн. Сефер-бею. Ныне он разъезжает между шапсугами, натухайцами, абадзехами, хамышевцами и бесленеевцами и возбуждает их к непокорности, приглашая собраться к знамени Санджак шерифа. 12 февраля Хазеша Магомад намерен отправиться с купцом Эрижит Халемом к кн. Сефер-бею. Он везет с собою 12 пленниц и письма от капитана Белля. Об этом Гай известил ген - майора Ольшевского.
Андрей Гай нашел Хазешу Магомада в доме чеченского (Чечинейского (?)) кн. прапорщика Эльбездук Андара. Имея поручение от поручика Вревского, узнать о турецких агентах, которые, по слухам, находились у бесленеевцев, Гай отправился туда, но не найдя их там, удостоверился, что это были не турки, а подосланные шапсугами возмутители. Из числа их и выше означенный Хазеша Магомад.
О расположении умов многих горских племен Гай доносит следующее: простой народ во многих обществах желает быть в совершенной зависимости от русского правительства: к Гаю ежедневно приезжают натухайцы, чечинейцы, хамышевцы и абадзехи жаловаться на своих князей и узденей.
Из этих обществ наиболее просят защиты России абазинцы. Они живут в большом угнетении. Князья и уздени хамышевские делают частые набеги на их землю, грабят и даже самих жителей уводят в плен. Чаще всех делает набеги хамышевский князь, прапорщик Шеретлук.
Абазинцы соглашаются в залог своей верности русскому правительству выдать в аманаты 6 детей из лучших фамилий и просят русского чиновника. Считается их всего 600 домов, могут они выставлять до 1200 человек. Абазинцы изъявили свою готовность итти с русскими войсками противу шапсугов.
1 февраля подполковник Могукоров по приказанию генерал-майора Завадовского производил следствие у хамышевцев и чечинеевцев, чтобы привести в известность, сколько они украли (Так в тексте. Очевидно, речь идет о грабежах и краже скота, распространяемой между горскими племенами), начиная с 1838 года по настоящее время. При этом случае князья и узденя всю вину возложили на простых хамышевцев и чечинеевцев, хотя те и грабили по их приказанию. Подполк. Могукоров, будучи, по словам Гая, в большой дружбе с чечинеевскими и хамышевскими князьями, производит следствие с пристрастием и Гай находит нужным послать туда другого офицера.
По приказанию поручика Вревского Гай видел Алибея Мансурова.
Алибей желает перейти к нам, но не смеет этого сделать, опасаясь наказания. До него дошли слухи, что ген.-м. Засс оценил его голову в 1000 [179] червонцев. Гай просит выслать Алибею охранный билет. Без этого сей последний не оставит гор.
Андрей Гай живет теперь в ауле Бейслан Пшебыко. Он пробудет гам до приезда генерал-лейтенанта Раевского. Гай надеется до весны уговорить к покорности еще несколько шапсугских и натухайских князей и узденей. В заключение он просит отпустить ему нужное число денег.
Ф. 1083, оп. 6, д. 232. л. л. 25-37. Черновой.