140. Письмо ген. Вельяминова к Аббас-Мирзе, от 22-го декабря 1825 г. № 266.

Письма вашего высочества, коими вы меня почтили, я имел счастие получить; в первом ваше высочество упрекаете меня, что будто бы отношение мое к вам от 21-го октября, исполненное высокого к вам уважения, не соответствовало вашему вопросу, в письме вашем ко мне сделанному. Видя, что истины, кои по долгу звания моего я обязан был представить на уважение вашего высочества, имели несчастие вам не понравиться, я счел за должное, чтобы, не огорчая вас более оными, оставить сие первое письмо ваше без ответа. Но как последним письмом ваше высочество требуете от меня отзыва на первое письмо ваше, то, исполняя волю вашу, я приступлю к изложению некоторых истин, на которые мне остается желать, чтобы ваше высочество обратили благосклонное свое внимание.

Напрасно ваше высочество утверждать изволите, что будто российские войска всегда имели пребывание в Чердахлах. Прибыв сюда в начале 1818 г., я нашел караулы наши, поставленными на [165] урочище Гили, близ озера Гокчи, на Сатанагаче, Балык-чае и Эшок-Мейдане. В истине сей могут вас удостоверить самые те войска, кои в сих местах караулы содержут и доныне, кроме урочища Гили, которое на основании акта, составленного мною по уполномочию г. главноуправляющего, его высокопревосходительства ген.-от-инфан. Ермолова, вместе с высокостепенным Фет-Али-ханом 28-го марта 1825 г., оставлено в пользу Персидской монархии.

Я имел уже честь сказать вашему высочеству в письме моем от 21-го апреля, что мы владеем сим пространством на основании status quo ad presentem, так как Персидская монархия владеет пространством, находящимся между речками Капанак-чаем и Капан-чаем.

Ваше высочество изволите спрашивать меня: “в гюлистанском трактате, где написаны имена Сатанагача и Палухлу? Где горы казахские, шамшадильские и гамзачиманские, и где Палухлу?" На что почтеннейше имею честь ответствовать: конечно сих имен, равно как и многих других, в нем не помещено, но они тем не менее находятся в черте того пространства, которым Россия владеет на основании status quo ad presentem. Если бы все урочища, деревни, горы, реки и озера были в подробности поименованы в трактате, тогда бы не нужно было для назначения оных комиссаров; важность не в том состоит — помещены ли все вышеписанные места в трактате, но в том, должны ли они принадлежать великому моему Государю Императору.

Из сего вашего вопроса я должен заключить, что ваше выс. за основание границ принимаете речки, горы и прочие места, в трактате поименованные, в чем и я совершенно согласен с мнением вашим, но только тогда, когда оные означены в подробности и самым ясным образом. В таком случае, все пространство между Капан-чаем и Капанак-чаем бесспорно принадлежит великому моему Государю, и Персидская монархия владеет сим пространством совершенно противно трактату, во 2-ой статье коего именно означена граница по правую сторону речки Капанак-чая до хребта [166] Мигринских гор. Мне известно, что персидские комиссары усиливались доказать, что речка Капанак-чай будто бы не существует, и что она означена в трактате ошибкою, но таковые возражения весьма ясно опровергаются следующим: существование речки Капанак-чая не подвержено никакому сомнению; ибо оная образуется двумя соединяющимися ручьями, вытекающими из горы Алагеза; от сей горы течет она на юг чрез селение Мигри, разделяя оное на две части до самого впадения ее в Аракс. Под сим названием она известна, как жителям всего Карабага, так равно и российским войскам, занимавшим во время последней войны около трех лет Мигри. В подкрепление доказательства о существовании Капанак-чая, ваше выс. можете потребовать от окружающих вас английских офицеров второе путешествие их соотечественника г. Морге, который во время заключения гюлистанского мира занимал место секретаря английского посольства в Иране. В сем путешествии, говоря о гюлистанском трактате, границею между Россиею и Персиею он именно означает речку Капанак-чай, протекающую чрез Мигри и разделяющую местечко сие на две части. Если речка сия при Мигри принимает название Мигри-чай, то сие нимало не опровергает, чтобы не существовало Капанак-чая, ибо по обычаю, существующему в Карабаге, реки принимают различные названия по значительнейшим селениям или магалам, через кои оне протекают; таким образом речка Капан-чай, протекая при впадении ее в Аракс через Чоундурский магал, принимает название Чоундур-чая.

Еще менее допустить можно, чтобы в трактате вместо Капан-чая по ошибке была назначена речка Капанак-чай, ибо кроме сей последней речки в трактате означены и Мигринские горы, коих около Канан-чая вовсе не существует; по правому берегу Капан-чая или Чоундур-чая простираются горы Алкилим, Гюман и Чашмакози, кои отделяют ее от реки Бесит-чай; по правому берегу речки Бесит-чай находятся горы Гедагейлах и Ахбент-Гюгбент, кои отделяют ее от речки Алидара-чай; а сия последняя [167] речка отделяется от речки Капанак-чай высотами, отходящими от хребта гор Мигринских. Высокостепенный Мирза-Абул-Гасан-хан, заключивший трактат в Гюлистане, в земле своего отечества, не мог не знать всех речек и гор, находящихся между Капан-чаем или Чоундур-чаем и Капанак-чаем или Мигри-чаем; и, конечно, не по ошибке границею назначил Капанак-чай или Мигри-чай. Если бы действительно сия речка в трактате была написана ошибкою, то каким образом сам Мирза-Абул-Гасан-хан, бывший послом от его величества шаха шахов при великом моем Государе Императоре, не подал никакой ноты о сей ошибке российскому министерству иностранных дел; и каким образом таковая ошибка могла существовать в трактате с 1813 до половины 1825 года без всякого против оной возражения со стороны персидского министерства. Впрочем, такого рода ошибка, почти десять лет оставленная неоговоренною и безгласною, есть конечно первая в своем роде с тех пор, как в мире заключаются между державами трактаты; и если допустить оную, тогда всякая святость трактата разрушается, ибо державе, желающей нарушить оный, стоит только объявить, что в нем какая-нибудь статья означена ошибкою.

Также доказали бы существование Капанак-чая и наши комиссары в нотах своих, если бы со стороны персидских комиссаров сии ноты были приняты; но они не только их не приняли, но даже именем в. выс. не допустили чиновников наших квартирмейстерской части полковника Энегольма и полковника Ага-бека Садыкова осмотреть Мигринские горы и течение речки Капанак-чай. В. выс. изволите требовать, чтобы назначить одного доверенного и добросовестного чиновника, который мог бы показать речку Капанак-чай. На что честь имею доложить, что добросовестнее тех чиновников, кои с нашей стороны были комиссарами, быть не может, и могу подтвердить вашему высочеству, что всякий другой добросовестный чиновник подтвердит о Капанак-чае и Мигринских горах все то, что я имею честь вам о них здесь представить. [168]

По не окончанию определения границ со стороны комиссаров обеих держав, ваше выс. изволили прислать к г. главноуправляющему в ноябре месяце 1824 г. бегляр-бега тавризского, высокостепенного Фет-Али-хана и мухандис-баши, почтенного Джафар-бека для окончания переговоров о границах. Его высокопревосходительство ген.-от-инфан. Ермолов, желая искренно сделать вам угодное, был столь великодушен, что, не упоминая о правах России на черту границ, определенную российскими комиссарами для окончания всяких споров, в письмах своих в вашему выс. от 16-го и 19-го ноября 1824 года назначил границу, по коей от Шурагеля отходит в персидское владение весьма значительный угол земли, определенный российскими комиссарами во владение России, и уступил Персидской монархии все богатое и населенное пространство земли, находящееся между речками Капанак-чаем и Капан-чаем. Ваше выс. однако же толь значительною уступкою еще неудовольствовались, и вторично прибывший высокостепенный Фет-Али-хан в марте месяце 1825 г. просил еще об уступке. Г. главноуправляющий ген.-от-инфан. Ермолов поручил мне по сему предмету войти в сношение с высокостепенным Фет-Али-ханом. Сделанный мною с ним акт разграничения 28-го марта 1825 года, утвержденный его высокопревосходительством, известен вашему выс. Сим актом еще уступлено великой Персидской монархии урочище Гиль. Я имел честь тогда же писать, и теперь еще повторяю вашему высочеству, что столь значительной уступки для получения только прочнейших границ, никаких других выгод не приносящих, никто другой не мог бы сделать, кроме его высокопревосходительства, ибо с одною только доверенностью, которую имел к нему великий и Августейший Монарх, можно было решиться на столь значительную уступку. Замечания, сделанные вашим высочеством на сей последний акт, свидетельствуют, что ваше высочество изволили согласиться на черту границы от Арпачая до вершины горы Алагез, и от Эшок-Мейдана до высоты Урумбасар, а теперь ваше высочества требуете, чтобы пространство между Барат-Гедюком и [169] речкою Большой Сатанагач, заключающееся в черте границы, самими вами признанной, как принадлежащей России, было возвращено Персии.

Не входя ни в какие суждения о том, что могло понудить ваше высочество отменить ваше согласие, я могу только уверить вас, что после столь значительных уступок, его высокопревосходительство г-н главноуправляющий не может никаких других сделать. Последний акт от 28-го марта сего года, составленный мною с высокостепенным Фет-Али-ханом, и им утвержденный, представлен будет на Высочайшее благоусмотрение Его Императорского Величества, от воли коего зависеть будет утверждение или отвержение оного . Основываясь на сем последнем акте, г. главноуправляющий твердо намерен защищать каждый шаг черты границ, в сем акте определенной. Ваше высочество не можете упрекнуть, чтобы российские войска перешли за оную, но высокостепенный сардарь эриванский осмелился согнать караулы наши с Балык-чая и учреждать зимовники на пространстве от речки Большого Сатанагача до Барат-Гедюка и далее, находящемся по последнему акту в черте границ, России принадлежащей. Долг был российского пограничного начальника, и состоящих под начальством его войск, отражать силу силою и не терпеть наглых поступков сардаря эриванского. Всякое в сем случае снисхождение, ему оказанное, походило бы на измену своему великому Государю, которой ваше высочество не в праве от нас ни от кого требовать.

С прискорбием вижу, что ваше высочество оправдываете наглости сардаря эриванского, а справедливое отражение оных со стороны российских пограничных начальников приписываете желанию их возжечь огонь войны. Неужели снисхождение г. главноуправляющего генерала Ермолова и великодушное им уступление Персидской монархии земли, выше сего поименованной, не убедили вашего высочества в мирных его расположениях.

Я уверен, что сие мое почтительное к вам представление не заслужит благоволения вашего высочества, но вы изволили требовать [170] от меня ответа, и я обязан был представить вам мнения мои о границах, кои не ускользнут от проницательности ныне царствующего Августейшего великого моего Монарха.

Прошу покорнейше верить глубокому высокопочтению к особе вашего высочества с коим навсегда имею честь остаться.

Дело № 27, стр. 104.