Отношение барона, Розена графу Чернышову от 1 сентября 1837 года № 11.

В отношении от 27-го июля за № 326, полученном мною по тяжелой почте прошлого 27-го августа, в. с. изволили мне сообщить, что по частным сведениям до Государя Императора дошедшим отзываются о действиях г.-м. Фези в Дагестане далеко не в столь благоприятных видах, как это значится в отношениях моих от 8-го и 11-го того месяца за №№ 245 и 253; из движений сего генерала Его Величество изволит замечать также, что успех его предприятий не соответствовал ожидаемой цели, ибо, имея возможность захватить возмутителя Шамиля с сообщниками запершимися в селении Тилитли, он действовал совсем с другой стороны и упустил сей случай. Вследствие сего Его Императорскому Величеству благоугодно было повелеть в. с. сообщить мне, чтобы я во всех моих донесениях, особенно о важнейших делах, объяснял со всею откровенностью настоящее положение дел, не скрывая от Его Величества ни малейшего обстоятельства, ибо Государь [354] Император, как в сем случае, так во всяком другом, непременно требует, чтобы Его Величеству доносили совершенную истину.

Преисполненный горестью принял я сие выражение Высочайшего ко мне недоверия, но, всегда безропотно покоряясь священной воли Его Императорского Величества, я не смел бы что-либо привести в свое оправдание, если бы благосклоннейшее внимание Государя Императора ко всем верноподданным своим и неограниченная справедливость не ободрили меня покорнейше просить в. с. повергнуть Всемилостивейшему воззрению следующее.

Находясь в нескольких стах верстах от места действия г.-м. Фези, я не мог доносить об оных иначе как по рапортам от него получаемых. Из прилагаемых при сем копий рапортов сего генерала, ко мне от 8-го, 10-го, 12-го, 15-го и 16-го чисел июня месяца за №№ 711, 9, 10, 11, 12 и 13 в. с. усмотрите, что отношения мои к вам от 8-го и 11-го июля за № 245 и 253 были совершенно сообразны с оными, при чел я не скрыл ни малейшего обстоятельства касательно действий сего генерала и ничего от себя не прибавил к одобрению оных и в похвалу ему. Впрочем, я должен присовокупить, что частные известия доходившие до меня о происходившем в Дагестане нисколько не противоречили его донесениям. В Тифлисе и особенно на Кавказской линии говорили о чрезмерных встречаемых им местных затруднениях, упорной защите неприятеля и значительной потере нашей; все сие видно и из донесений г.-м. Фези, ныне в копиях мною в. с. препровождаемых.

В донесениях сих отправленных в продолжение весьма трудного предприятия и почти с поля сражения не было подробно объяснено почему генерал сей отрядил от Хунзаха к Тилитли только часть сил своих, а сам обратился в другую сторону — к Ашильте.

По сей причине я и ограничился в изложениях моих к в. с. описанием происшествий, не присовокупляя к оным объяснений, не заключавшихся в рапортах мною полученных; но, зная хорошо местность и обстоятельства края, а равно лично зная всех дагестанских владельцев и многих главнейших старшин, я долгом считаю изложить, что г.-м. Фези в сем случае имел основательные причины действовать так, как он поступил. Высочайше одобренная цель экспедиции мною ему порученной состояла в утверждении влияния нашего в Дагестане занятием Хунзаха, устройством в оном цитадели и в ниспровержении укоренившейся в сем крае власти Шамиля и последователей его. По занятии Хунзаха непременно должно было обеспечить прочное сообщение оного с Темир-Хан-Шурою, в коей находились все запаси и другие пособия, необходимые для отряда. Окружная дорога, по которой отряд шел в Хунзах чрез Акушинские и Андаляльские общества, была слишком затруднительна и отдалена, так что сообщения войск наших с [355] Темир-Хан-Шурою нельзя было считать надежными, покуда между оною и Хунзахом оставались непокорные койсубулинские деревни и в Ашильте сзади отряда нашего были собраны многие ревностнейшие последователи Шамиля и аманаты взятые им от разных дагестанских обществ. Хотя в то время Шамиль и находился еще в вершинах Аварского Койсу, но генерал Фези не мог предвидеть, что он запрется в Тилитли: а, напротив, мог с вероятностью предполагать, что Шамиль, желал завлечь отряд далее в едва проходимые дагестанские ущелья и пресекши сообщения наши приверженцами своими находившимися в тылу отряда, поставит оный в самое затруднительное опасное положение. По сему генерал Фези, поручив благонамеренным владельцам, полковникам Ахмет-хану и Магомет-Мирзе охранение Хунзаха и наблюдение за Шамилем, должен был поступить так, как он поступил: он обратился к Ашильте. как пункту, овладение которым доставляло нам покорность койсубулинцев и тем обеспечивало совершенно необходимое прочное сообщение отряда с Темир-Хан-Шурою. Уже будучи под Ашильтою, генер. Фези получил донесение, что капитаны Бергенгейм и Тулинский с милициями означенных ханов успели окружить Шамиля в Тилитли, почему он немедленно отрядил для усиления их подплк. Бучкиева, а потом по истреблении Ашильты, взятии укрепленного замка Шамиля и рассеянии собравшихся против него многочисленных дагестанских скопищ, сам поспешил к Тилитли и принудил Шамиля изъявить покорность, за что и удостоился без представления Всемилостивейшего награждения изъясненного в отношении ко мне г.-ад. Адлерберга от 10-го августа за № 160.

Из всего вышеизъясненного в. с. изволите усмотреть, что все действия г.-л. Фези были мною представлены в том виде, в каком об оных мне было донесено и в каком оные действительно происходили; а как частные сведения, подвергнувшие меня Высочайшему неблаговолению, не имеют достоверности, каковые конечно первоначально распущены кем-либо из находящихся на Кавказе, то я несомненно ожидаю от известной справедливости в. с., что на будущее время подобные разглашатели будут вами, милостивый государь, воздержаны от стремления их вредить собственно мне, а вместе со мною и всем с ревностью на Кавказе служащим.

Секретное дело 1 отд. генер. штаба 1837 г. № 1.