Рапорт г.-м. Каханова г.-л. Панкратьеву от 30 мая 1831 г. № 217.

Получив сведение, как я имел уже честь донести в.пр. за № 21, что город Тарки занят возмутителем Кази-Муллою с скопищем отчаянных его сообщников, простирающимся до 6 тыс. пехоты и более 2 тыс. конницы, а крепость Бурная находится в крайности, взят укрепленный проход к воде и взорван пороховой погреб, я, не взирая на превосходство сил мятежников, решился с вверенным мне отрядом, состоящим из 7 рот Куринского пехотного полка, 6 орудий 21 артиллерийской бригады легкой № 3 роты, одной сотни Донского казачьего Шурупова полка и семи [8] сот мусульманской конницы, двинуться с рассветом 28 числа к крепости Бурной и освободить оную от угрожающей ей опасности.

Лишь только выступил я из с. Муселим-аула (находящегося в 4 верстах от с. Казанищ и в 45 — от города Тарков) по дороге чрез с. Кафыр-Кумух и Илган, как многочисленная пешая и конная неприятельская партия показалась на высотах и, делая сильный напор на арьергард, состоявший из одного баталиона, 4-х орудий и 300 человек мусульманской конницы, заставили его войти в перестрелку и даже действовать артиллериею; несколько раз останавливался я на расстоянии 25 верст по узкому ущелью для удержания нападения неутомимо следовавшего за мною неприятеля.

Причина сия и впоследствии трудность дороги пролегающей по лесистому ущелью причиняла медленность движения отряда. Увидя, наконец, что не могу прибыть засветло в Тарки со всем отрядом, решился я взять два орудия, два взвода пехоты и 400 человек мусульманской конницы, на легках двинуться к городу и неожиданным прибытием моим ободрить гарнизон и отвлечь мятежников от крепости, решительный штурм которой назначен был ими в сию ночь. Командование остальною частию отряда поручено было командиру полка подполковнику фон-Дистерло с приказанием, пройдя ущелье, послать ко мне на подкрепление еще три роты.

Прибыв к городу, приказал я открыть огонь артиллерии по домам, занятым мятежниками, которые, спустившись в прилегающие к городу сады, завели сильную перестрелку с бывшею впереди мусульманскою конницею, но огонь артиллерии и спешившейся конницы с прибывшими на подкрепление мое тремя ротами заставили умолкнуть мятежников, а наступление ночи — прекратить действия того дня. В 10 часов я уже был на месте лагерем против города Тарки, куда в то время прибыл и подполковник фон Дистерло.

Во время перестрелок на марше ранено 4 человека из мусульманской конницы и пред городом оной же конницы 3; контужен обер-офицер 1.

В ночи удостоверился я от посланных мною лазутчиков, что крепость находится в крайнем положении и гарнизон уже двое суток лишен воды, артиллерийских снарядов; желая спасти оный и провиантский магазин, без коего отряд мой мог быть в затруднительном положении, ибо имел продовольствие только на 12 дней, с малыми силами моими решился атаковать слишком в 7 раз превышавшего меня неприятеля, укрепившегося в городе, расположенном на утесистой горе, идущей уступами на расстоянии 1 1/2 версты, и обрекшего себя на смерть за своего предводителя: каждый дом, каждое возвышение должен был брать я силою штыка, но, не смотря на все сие, положил завладеть городом и с рассветом [9] другого дня, устроив вагенбург, в прикрытие коего оставив две роты пехоты и одно орудие, построил отряд в боевой порядок и повел атаку на город. Передовая цепь наших стрелков с ш.-к. Корсаковым, храбро приближаясь к сделанным пред городом завалам, быстро бросившись в штыки, выбила мятежников и привела в расстройство. В сие время сильный огонь артиллерии еще более увеличил их смятение: большая часть мятежников обратилась в бегство по дороге к с. Таркали; заметя сие, я приказал подполковнику фон Дистерло с двумя орудиями под прикрытием двух рот и 300 человек мусульманской конницы занять высоту, разделяющую часть города Алакай-аул от другой называемой Истису-аул и стараться очистить правый фланг города; маиору Ивченко с одним орудием под прикрытием 2-х рот пехоты и 200 мусульманской конницы приказано занять выгодную позицию на левой стороне города, стараясь открыть соединение с крепостью. Центр поручил я маиору Циклаурову с одним орудием, одною ротою пехоты и 100 конницы; резерв составляли одно орудие под прикрытием сборной команды из 120 человек пехоты, сотни Донских казаков и 100 мусульманской конницы.

Маиор Ивченко, заняв назначенное место, открыл огонь из орудия по домам засевших мятежников, батальным же огнем 2-х рот принудил расположившихся за оврагом по горе скрыться в дома с левой стороны города.

3-я мушкетерская рога с поручиком Рабаконовым штыками проложила себе путь на самую вершину горы, выбивая мятежников крепко державшихся в домах н завалах, очистила стены крепости от неприятеля, поставив цепь около оной, возвратила гарнизону воду.

В то же время маиор Ивченко, видя сильный натиск на застрельщиков наших по оконечности города Истису-аул, кинулся с 1-ю гренадерскою ротою в штыки. Сила напора и громкое ”ура” выбили мятежников из завалов и домов.

В сию решительную минуту маиор Ивченко получил рану в ногу, командир 1-й гренадерской роты капитан Бруевич ранен 3 пулями и получил 2 контузии, но несмотря на расслабление сил оставался в рядах до окончания атаки. Видя поражение свое на обоих флангах, неприятель устремил все силы свои на застрельщиков в центре нашем под командою ш.-к. Корсакова; я приказал маиору Циклаурову подкрепить их находившеюся у него ротою.

Как ни сильны были натиски неприятеля, но стрелки наши не уступали им ни шагу земли. Орудие, подкрепляя их удачным частым действием своим, много способствовало к совершенному [10] здесь поражению неприятеля; с каждою минутою застрельщики подвигались вперед, очищая нижнюю часть деревни. Несколько брандкугелей зажгли строения; засевшие в них мятежники, не хотев сдаться, сделались жертвою пламени.

Действовавшее здесь орудие под командою артиллерии ш.-к. Харламова повреждено пулями; он сам контужен.

Подполковник фон-Дистерло, действуя на правом фланге с двумя орудиями, вытеснил из части города называемый Алакай-аул мятежников, укрепившихся там в большом количестве.

6-й мушкетерской роте под командою ш.-к. Козловского приказано разделиться и одной части идти вправо по нижней дороге, а другой очищать верхнюю от неприятеля, удерживавшего еще сию часть, для открытия свободного сообщения с крепостью. Несмотря на сильное сопротивление, рота сия овладела уже высотами прилегающими к скату горы, на коей расположена крепость, но в то время мятежники в числе 500 человек, обратясь снова по дороге от с. Тарки, хотели ворваться в город, но были мужественно опрокинуты и обращены в бегство, оставя много убитыми на месте. Предприятие сие исполнено с совершенным успехом и правый фланг очищен.

Подполковник фон-Дистерло оставя помянутые две роты и два орудия под командою артиллерии капитана Греченевского, приехал ко мне для получения дальнейших приказаний. Ему поручено было орудия, находящиеся на левом фланге, ввести на курган и действовать более на часть города, в которой укрепился сам Кази-Мулла с отборнейшими своими приверженцами, в числе коих было несколько сот чеченцев; увлеченные фанатизмом, они решились умереть, но не оставлять занятой ими части. Зверство и остервенение, с коим защищались они, превосходят всякое описание. Храбрый подполковник Дистерло, видя, что в одном доме засело значительное число мятежников, причинявших нам большой вред, и желая примером своим ободрить стрелков, сам бросился с ними в штыки в намерении овладеть домом. Лишь только разнеслось громкое “ура”, как в то же мгновение роковая пуля, попавшая в грудь, поразила неустрашимого подполковника. Узнав о сем, я приказал немедленно маиору Циклаурову принять команду.

Солдаты начинали терять свои силы, ибо сражение продолжалось слишком 10 часов; не желая иметь большой потери людей, я приказал взводу 6-й мушкетерской роты и части казаков находившихся в резерве зажигать ту часть города, в коей упорная защита мятежников сверх удобной местности одушевлялась еще более присутствием главы их.

Большая партия мятежников бросилась, дабы не допустить их к сему. Прапорщик Евдокимов, не терявший присутствия духа и [11] несмотря на сильное сопротивление, исполнивши в точности данное ему поручение, получил сильную рану в левую щеку навылет.

В 7 часу вечера приказал я отступать от города; часть конницы прикрывала сие отступление. В продолжении ночи расставлены были пикеты кругом города и цепь из кавалерии; пользуясь темнотою ночи, ничтожная часть спаслась бегством, а остальная погибла в пламени. Не могу умолчать о храбрости, неустрашимости и благоразумной решительности, как г.г. офицеров, так и нижних чинов бывших в деле. Г.г. штаб и обер-офицеры, находясь всегда впереди, примером своим возбуждали храбрость солдат, которые грудью и штыками пробивали себе дорогу. Одна общая решительность могла привести в исполнение отважное предприятие мое,— они показали, что не щадят жизни для славы Русского оружия; хладнокровие и примерное присутствие духа, с коим лекарь Потехин перевязывал раненых под градом пуль неприятельских, заслуживает особенного внимания.

Поражение Кази-Муллы в сей день было решительное: злодей сей потерял убитыми лучших и главных сотрудников и товарищей своих значительных разбойников — казанищского Рази-бека и Али-Султана унцукульского, которые имели большое влияние на умы народа; до 1500 человек отчаянных его сообщников пали от ударов наших; в плен взято 11 человек; отчаянное сопротивление, которое противупоставлял каждый из возмутителей, не дозволило иметь большего числа пленных.

На другой день ни одного из неприятелей не оставалось в Тарках. Потеря наша убитыми состоит: из 1 штаб-офицера, 2 унтер-офицеров и 25 рядовых; раненых: штаб-офицер 1, обер-офицера 2, унтер-офицеров 6, рядовых 51; контуженных обер-офицеров 2; мусульманской конницы убито 5, ранено 15 человек.

В сем деле достались в руки победителей 2 почетных знамя бунтовщика Кази-Муллы и 14 значков его приверженных скопищ; по нынешним смутным обстоятельствам не могу представить в. пр. сих трофеев, ибо даже бумаги мои перехватываются на дороге к Дербенту разными бунтовщиками, но не замедлю исполнить сего при первом случае. Не могу также умолчать об отличном и примерном действии мусульманской конницы, которая под начальством капитана Пурцал-аги, подпоручиков Ибрагим-бека карчагского, Джеват-бека Казарова и табасаранского владетеля Бала-хана Муртазалиева и прочих беков показали во всей силе свою приверженность к правительству, мужество и отличную храбрость.

Показав возмутителям всю силу Российского оружия на деле, начинаю прокламациями убеждать к обращению взбунтовавшиеся деревни, надеясь, что они почувствуют теперь сколь много обмануты обещаниями Кази-Муллы и обратятся к своему долгу. [12]

Осмеливаюсь почтеннейше просить в. пр. дозволить мне войти с представлением об отличившихся в сем деле, ибо храбрость и благоразумие от частных начальников достойны всякого внимания начальства; о мужественных действиях гарнизона крепости Бурной во время 3-х дневной блокады буду иметь честь представить особое донесение.

Дело отд. генер, штаба 1831 г. № 78. ч. 1-я.