-

Гамзат-Бек — второй имам Чечни и Дагестана.

(Статья эта составлена по сведениям, доставленным Маклачем, сыном чохского жителя Кази, у которого в детстве жил Гамзат-Бек. Маклач впоследствии, в офицерском чине, служил переводчиком при командовавшем войсками в Северном Дагестане, генерал-лейтенанте князе В. О. Бебутове.)

Гамзат-Бек родился в 1789 году в Аварском селении Гоцатль. Род Гамзат-Бека происходит от аварских беков (чанка); отец его Али-Аскер-Бек был храбрый и умный человек, уважаемый аварцами.

Семейства, которые произошли от брака бека с женщиною простого происхождения - называются в Дагестане чанка.

Гамзат успешно учился арабскому языку, знание которого, как известно, так уважается в горах. В свободное от занятий время бойкий мальчик любил браться за оружие и не раз пулями из винтовки попадал в луну, красовавшуюся на мечети, за что меткого стрелка пребольно секли. На 24 году своей жизни Гамзат-Бек возвратился на родину, но не нашел уже отца в живых.

В то время Авариею правил малолетний сын покойного султана Ахмет-хана, Абу-Нуцал-хан, под регентством матери своей Паху-Бике. Ханша эта помнила заслуги отца Гамзата, Али-Аскер-Бека, его преданность ханскому дому; поместила сына у себя в замке и обходилась о ним, как с близким родственником.

Через четыре года Гамзат-Бек женился. Но тихая семейная жизнь не могла надолго привязать его к [2] домашнему очагу: его ум не находил много пищи в беседе с 16-ти летнею женою, он жаждал другой деятельности. Исчерпав, по его понятиям, всю науку, которую только преподают в горах, он хотел изведать и жизнь и все разнообразные ее наслаждения. Гамзат стал искать развлечений в частых и шумных пирушках, где напивался до пьяна, и прослыл между своими односельцами кутилою и пьяницею. В этих оргиях Гамзат-Бек провел несколько лет. Дядя его и вместе тесть его Имам-Али старался отвратить его от подобной жизни; но все увещания его и просьбы были тщетны.

Однажды Имам-Али, толкуя с Гамзат-Беком, сказал ему: “ты происходишь от беков; отец твой был храбрый человек и делал много добра нашему народу, а ты не только не хочешь последовать его примеру, но предался еще развратной жизни. Время опомниться! Вот пример тебе — Кази-Мулла простой горец, а посмотри, что он делает. А ты знатней его родом, для чего же ты учился?"

Гамзат, не отвечая ни слова, вышел из дома, оседлал любимого своего коня и уехал в сел. Гимры, где находился тогда Кази-Мулла.

Кази-Мулла встретил Гамзат-Бека радушно. Они склонили на свою сторону всех койсубулинцев. Гумбетовцы, андийцы и наконец Авария передались Кази-Мулле. Из всей Аварии один Хунзах, столица аварских ханов, остался верным своему настоящему повелителю. В июне месяце 1830 года появились партия тарикатцев перед Хунзахом, и Кази-Мулла, предводительствуя скопищем в числе 8 тысяч человек, расположился биваком на Аварской долине, на юго-западной стороне коей виднелся древний Хунзах. Гамзат-Бек присоединился с своею партиею к Кази-Мулле. Требуя покорности от хунзахцев [3] и ханов Аварии, они угрожали истребить все в случае сопротивления.

Хунзах состоял из 700 дворов и мог выставить до 2 тысяч вооруженных людей. Зная о действиях и намерениях Кази-Муллы, Абу-Нуцал-хан укрепил Хунзах заблаговременно и ожидал приступа, надеясь на верность своих подданных; но силы Кази-Муллы и Гамзат-Бека превосходили впятеро; они устрашили хунзахцев, которые не надеялись на победу и, не полагаясь на храбрость и опытность слишком еще молодого своего хана, стали колебаться. Участь Хунзаха была почти решена; грозные толпы тарикатцев приближались к нему, и жители со страхом смотрели на полчища Кази-Муллы. В эту минуту с шашкою в руке явилась пред устрашенными жителями Хунзаха мать хана, Паху-Бике. “Хунзахцы!" сказала она, “вы не должны носить папах и оружия, отдайте их женщинам, а сами покройтесь чадрами". Пристыженные хунзахцы ободрились; чувство гордости заговорило в них; решились они умереть или отразить грозного врага, пошли за Абу-Нуцал-ханом и заняли места в завалах и башнях, венчавших деревню.

Между тем буйные толпы подходили к Хунзаху.— Молодой Абу-Нуцал-хан выскочил из завала и со всею своею силою встретил бодро врагов, ударил в шашки, опрокинул, смял оробевших от неожиданного нападения тарикатцев и прогнал разорванные толпы их за хребты гор, замыкавших Аварскую долину.

За это дело аварцы удостоились получить, в знак особого благоволения, награду за храбрость: георгиевское знамя от Его Величества Государя Императора. После неудачного дела под Хунзахом Кази-Мулла пришел в Гимры, а Гамзат-Бек в сел. Новый Гоцатль; оба они распустили своих тарикатцев и оставались в бездействии. [4]

Вскоре после того прибыло к Гамзат-Беку несколько выходцев из Джаро-Белоканской области и просили его, собрав силы, придти в Джаро-Белоканскую область, готовую присоединиться к нему. Гамзат-Бек, не решившись принять их предложение без совета с Кази-Муллою, отправился в Гимры и предложил ему принять начальство над партиями джаро-белоканцев, а также и его партиею; но Кази-Мулла, потому ли что помнил поражение под Хунзахом, или не надеясь на удачу и замышляя новые предприятия, отказался принять начальство над тарикатцами и джаро-белоканцами, предоставив Гамзат-Беку самому быть их предводителем.

Гамзат-Бек написал из сел. Новый Гоцатль воззвание к андаляльцам, хпдатлинцам, карахцам и тлесерухцам. Дикие племена этих обществ, словно на призыв муллы в мечеть для молитв Аллаху, собирались большими толпами в сел. Новый Гоцатль. Полный буйною волею, жаждой добычи и крови, Гамзат-Бек в первый раз увидел себя повелителем огромного скопища; угрюмые скалы оглашались боевым пением, и скоро те же клики грянули к Джаро-Белоканской области. Гамзат-Бек принял начальство над всеми партиями; взяв аманатов со всех обществ, он отправил их в Андаляльское общество под присмотр своих тарикатцев.

Счастье сопутствовало Гамзат-Беку: он имел несколько довольно удачных сшибок с небольшими нашими отрядами; но зима застала его скопища в горах джаро-белоканских. Глубокий снег мешал дальнейшим его действиям и не только затруднял, при малейшем препятствии со стороны русских, но сделал невозможным возвращение в Нагорный Дагестан партий Гамзата, которым надлежало переходить Кавказский хребет. [5]

В этом затруднительном положении он счел за лучшее передаться русским. Несколько месяцев он содержался в Тифлисе, но, вследствие сильного ходатайства генерал-маиора Аслан-хана Казикумыкского, получил свободу и приехал к Аслан-хану.

В один вечер, беседуя о разных предметах, они склонили разговор на Аварию.

Аслан-хан, вскоре после смерти Аварского хана Султан-Ахмет-хана, посватал сына своего Магомета Мирзу-хана на его дочери Султанете и получил согласие Паху-Бике. После этого сватовства ханша Паху-Бике получила подобное же предложение от Шамхала Тарковского Абу Муселим-хана; сравнивая двух женихов, ханша отдала преимущество Шамхалу, имея в виду его богатство и соседство владений, и, несмотря на данное уже слово Аслан-хану, отдала Султанету в замужество Шамхалу Тарковскому.

Не имея может быть в то время возможности отомстить, Аслан-хан проглотил эту обиду, но не мог забыть ее; она была для него кровною; месть не потухала в его оскорбленном сердце

Заведя речь об Аварии, Аслан-хан говорил о ее богатстве, о счастьи быть ее обладателем и, желая подзадорить Гамзат-Бека, сказал: ,,Знаешь ли от чего разрушились все планы Кази-Муллы и твои при штурме вашем Хунзаха, и отчего все твои предположения будут рассыпаться, как известковый камень, слетевший с вершины утеса? Тебя чернит перед народом ханша Паху-Бике. Слова этой злой женщины тоже, что алкоран для правоверных, и покуда будет жизнь в этом змеином теле, ты много употребишь трудов и времени, чтобы восстановить свою славу в горах". [6]

Гамзат-Бек встал, вынул из ножен шашку и отвечал Аслан-хану: “видишь ты эту шашку? у нее двойное острие, иду вперед", вскричал, и взмахнув шашкою в сторону, где лежит Авария, прибавил: “этою же шашкою защищаюсь с тыла".

После этого Гамзат-Бек гостил у Аслан-хана еще несколько дней.

Прощаясь с ханом, Гамзат сказал, что он решился объявить русским газават и во что бы то ни стало уничтожить крепость Закаталы, которая много мешает им в набегах на Кахетию.

“Разве ты не знаешь силы русских", возразил ему Аслан-хан, полный мщения к ханше Паху-Бике и желая направить мысли Гамзата к овладению Хунзахом. “Подумай, сколько через тебя может погибнуть невинных жертв!"

Но Гамзат-Бек стоял твердо в своем намерении. ,,Хорошо же,— ответствовал Аслан-хан,— действуй как знаешь; но в войну с русскими меня не вмешивай: я присягнул русским, я генерал русский, получаю большое жалованье, которого могу лишиться вместе с моим ханством и почестями".

Весть о действиях Гамзат-Бека против русских в Джаро-Белоканской области разнеслась в горах, и слава его, во время его отсутствия, выросла от увеличенных рассказов возвратившихся жителей. Гамзат-Беку стоило только пожелать, и толпы горцев, одушевленные фанатизмом, слетелись к нему по первому его призыву, когда он приехал в сел. Новый Гоцатль и объявил мятежным племенам войну с русскими.

Увидев себя во главе большого скопища, честолюбивый Гамзат-Бек направился снова в Джаро-Белоканы. На пути присоединился к нему отважный дагестанский [7] разбойник Ших Шабан с значительною партиею удалых товарищей.

Желая нанести решительный удар Закатальской крепости, Гамзат-Бек медленно подвигался вперед, усиливаясь прибывающими партиями. Наконец, с огромным полчищем своим перевалился он через Кавказский хребет. Многочисленность отряда замедляла шествие Гамзата; а русские, пользуясь временем, собирали в Тифлисе главные силы для отражения дерзкого неприятеля.

Мятежные джаро-белоканцы приняли Гамзат-Бека и многие из них присоединились к буйной толпе его.

Гамзат-Бек, уверенный в свою силу и собирая джаро-белоканцев, медлил нападением на Закаталы. Между тем чрезвычайная жара, горячки и лихорадки развились в его войске; прибывающие пополняли только редеющие ряды, но не увеличивали скопища. Гамзат-Бек, вероятно не совсем надеявшийся на победу, рассчитывал более на многочисленность, чем на храбрость своего полчища,— медлил; а русский отряд с другой стороны крепости Закатал подвигался на защиту ее.

Слух об этом остановил Гамзата еще на несколько дней, до получения верных сведений; а болезнь с каждою минутою уменьшала численность и уничтожала бодрость в его войске.

Вскоре большая половина джаро-белоканцев принуждена была оставить ряды, чтобы ухаживать за больными, а потом и остальная часть, опасаясь болезни, возвратилась в свои дома. Удаление их ослабило дух пришедших с Гамзат Беком и он, видя упадок воинственности в своем войске и беспрестанно увеличивавшуюся болезнь, предпринял возвращение в горы, не смотря на просьбы джаро-белоканцев, которые, боясь наказания русских, всеми силами старались удержать [8] Гамзата; но он не уважил их просьб и перешел за хребет гор в Аварию, где, распустив всех по домам, сам прибыл в Гоцатль. Это было в 1831 году. Не оставляя замысла покорить Хунзах, Гамзат отправился к Кази-Мулле, который стоял со своими силами в укрепленном лагере урочища Чумкескент. Урочище это лежит в 15 верстах от Темир-Хан-Шуры и называется ныне Миклашевская поляна.

Ожидая русский отряд, Кази-Мулла принял Гамзата по-прежнему ласково; тот передал ему весь разговор свой с Аслан-ханом и свои предположения.

Кази-Мулла одобрил план Гамзата, но советовал ему отложить исполнение, потому что русский отряд близок, просил соединиться с собою, чтобы общими силами дать решительный отпор.

Однажды утром Кази-мулла был чрезвычайно не в духе; видно было, что он сильно тосковал. Призвав к себе Гамзата, он объявил ему, что видел ночью чудный сон, который хочет разгадать по книге, находящейся в Гимрах, для чего отправляется сам туда и поручает Гамзату на время своего отсутствия начальство над войсками. Гамзат-Бек принял начальство и укрепил лагерь с юго-западной стороны, которая была слабее других. Между тем подвигался к лагерю отряд русских под начальством полковника Миклашевского и стал лицом к лицу с ожидавшим его неприятелем. Крепкая местность, значительное скопище неприятеля и преимущества, доставленные ему природою, не остановили храброго начальника русских: он мужественно повел на приступ свой отряд. Сопротивление было упорное, но, одушевленные примером начальника, офицеры и солдаты выбили неприятеля из позиции, и далеко гнали в [9] беспорядке бегущие их толпы, которые не осмелились уже собраться и попробовать снова счастья.

В этом деле был убит Миклашевский при штурме последнего завала. Место лагеря и долина, перед ним раскинувшаяся, названа поляною Миклашевского. Старые солдаты и поныне с гордостью указывают на это место — рассказывают о подвигах храброго полковника.

В 1832 году неприступные Гимры пали пред русскими, и Кази-Мулла был убит на завале.

Гамзат-Бек, верный сподвижник Кази-Муллы, не смотря на малочисленность собравшихся тарикатцев, выступил на помощь ему из сел. Новый Гоцатль, пришел в сел. Ирганай, переночевал, и с рассветом пошел к Гимрам. В двух верстах от них он остановился на горе Наратове, с которой виден был отряд русский, штурмовавший Гимры. Гамзат-Бек устрашился многочисленности русских и медлил спускаться в Гимры. В полночь пришел к нему из сел. Гимры эрпелинский житель, по имени Атам, и донес, что Кази-Мулла убит на завале вместе с преданными ему 50-ю мюридами. Гамзат сначала не верил этому известию, но когда взошло солнце и отразилось на штыках русских, сверкавших в садах гимринских и в самом селении, Гамзат-Бек стал оплакивать смерть Кази-Муллы, притворился на несколько минут объятым какою-то летаргиею, и потом, очнувшись, обратился к окружающим с следующею речью, как будто внушенною ему свыше:

“Кази-Мулла не умер! он святой, он в раю, и прелестные гурии услаждают новую жизнь его. Из вас, правоверные мусульмане, может всякий быть вместе с ним, если будет следовать его примеру; он свято исполнял тарикат, первый объявил газават против [10] русских, и умер с теплою за нас молитвою, умер с оружием в руках, защищая родину — он святой!".

“Знаете ли вы, правоверные, что Кази-Мулла и в небе не оставит нас, он будет вместе с нами действовать против русских, если не прекратим газават и будем следовать учению святого тариката. Правоверные! мы не будем его видеть, но он будет показываться гяурам во время боя, на белой лошади в зеленой одежде; все мюриды с ним погибшие окружают его в белых одеждах, на белых конях"

,,Кази-Мулла станет врываться в ряды русских, меч его будет сокрушителен, и русские, объятые ужасом, будут искать спасения в бегстве".

В половине дня небольшой отряд русский атаковал Гамзат-Бека; перестрелка была сильная, и к вечеру Гамзат принужден был отступить к с. Ирганай, откуда ушел в с. Новый Гоцатль. Там оставался он несколько времени, укореняя между горцами мысль о святости Кази-Муллы.

В то время в с. Белоканы, выстроенном в Белоканском ущелье, жил главный мюрид Кази-Муллы, Магомет-мулла, пользовавшийся в окрестных горах уважением за храбрость и ученость. Гамзат-Бек поехал к нему для совещания, следствием которого было воззвание Гамзата ко всем муллам обществ дагестанских, чтобы они собрались в с. Кародах, куда он и сам прибудет ночью в джюма (пятницу) и объявит им весьма важное известие.

В полдень, когда муллы созывают правоверных для совершения молитв — толпа собравшихся муллов и старшин теснилась уже у дверей мечети, — въехал Гамзат в селение, окруженный своими приверженцами. Гордо [11] и смело вошел он в мечеть, совершил намаз и повернулся лицом к народу — держал следующую речь:

“Мудрые сподвижники тариката, почтенные старшины храбрых обществ! Кази-Мулла убит и молится за нас в небе, будем ли к нему не признательны, уменьшим ли ревность к исполнению тариката, ослабеем ли духом после смерти Кази-Муллы, после смерти святого, который во всяком деле будет помогать нам, оставляя во время битвы гурий и рай из любви к нам. Тарикат велит нам вести войну с русскими, чтобы освободить наших собратов от их власти; кто убьет русского, тому обещано вечное блаженство; кто будет убит в деле, тому предстоит рай со всеми гуриями и утехами. Идите в свои места, собирайте народ, внушайте ему наставление Кази-Муллы; скажите, что если они не будут ревностно содействовать великому делу освобождения родины, то наши мечети превратятся в церкви христианские, и христиане покорят нас всех. Но мы не можем оставаться без имама, Кази-Мулла избрал меня своим помощником; мудрый Магомет-мулла белоканский избирает меня же вместо Кази-Муллы. Я объявляю газават русским, начальник ваш и имам — я!".

Уже несколько раз легковерные мусульмане были увлекаемы восторженными речами Кази-Муллы и самого Гамзат-Бека, но теперь они помнили недавние неудачи, и не совсем-то благосклонно слушали нового имама. Раздалось несколько противоречащих голосов недовольных; в толпе старшин послышался ропот. Но, не давая времени слиться в один голос нерешительному шепоту между собою правоверных, Гамзат-Бек дал знак рукою к молчанию, важно и решительно сказал им: ,,мусульмане! вижу, что вера начала ослабевать в вас; мой долг, долг имама, велит мне навести вас на тот [12] путь, с которого вы совратились. Я требую от вас повиновения, или Гамзат принудит вас повиноваться силою оружия". Грозное выражение лица Гамзата, сжимавшего рукоять шашки, приближение к нему приверженцев, готовых на все, смутило толпу правоверных; ни один голос не возвысился для возражения, шепот согласия отозвался из толпы, и Гамзат торжественно вышел из мечети, сел на коня и уехал из деревни, окруженный своими мюридами, джигитовавшими вокруг него.

Возвратившись в с. Новый Гоцатль, Гамзат получил письмо от матери Кази-Муллы; она поздравляла его с избранием народом на место ее сына и уведомляла, что при жизни своей он сделал распоряжение передать Гамзату, в случае своей смерти, деньги, собранные на военные издержки для поддержания духовной войны тарикатцев.

Гамзат-Бек в то время нуждался в деньгах, и весть эта чрезвычайно его обрадовала; но в доставлении их встретилось затруднение. Дорога в Чиркат лежала через Бетлинскую гору; близкие соседи горы этой, унцукульцы, были на стороне русских и содержали на горе пикеты. Гамзат придумал хитрость: он отправил в Чиркат несколько женщин и своего казначея по имени Маклача. Тот самый, о котором мы упоминали в этой статье. Маклач получил от матери Кази-Муллы золотые и серебряные вещи и 16 тысяч рублей серебром денег, положил их в кувшины и налил джабою. Джаба выделывается из винограда, вроде нашего белого вина. На Бетлинской горе унцукульцы остановили транспорт, открыли пробки кувшинов и, видя что они наполнены джабою, пропустили, и таким образом Маклач доставил все в целости к Гамзат-Беку. [13]

Получивши сумму эту, Гамзат-Бек имел средства начать войну. Деньгами он приобрел новых приверженцев: они увеличились вследствие рассказов о богатстве Гамзата. На воззвания его охотно стекались последователи тариката и в скором времени он увидел себя повелителем большой партии.

Сборище это сделалось известным русским. Против него посланы были нынешний Шамхал Тарковский Абу-Муселим-хан, генерал-маиор русской службы, покойный генерал-маиор Ахмет-хан Мехтулинский и Акушинский кадий, по имени Аслан. Гамзат встретил их в сел. Гергебиль, на голову разбил и возвратился в сел. Новый Гоцатль, откуда вскоре пошел с небольшою партиею на некоторые аварские селения.

Жители этих деревень защищались весьма упорно. Подкрепленные хунзахцами, они разбили Гамзата и убили двух его племянников.

Вскоре после этого от Гамзат-Бека бежал нукер и скрывался в сел. Гоготль. Гамзат поехал с 40 человеками в это селение и потребовал выдачи беглеца. Гоготлинцы не согласились; Гамзат угрожал; но со стороны гоготлинцев засвистали пули и Гамзат с простреленною шеею возвратился без успеха в Гоцатль. Вылечившись от раны Гамзат, имея давно намерение жениться на дочери ирганайского муллы Хаджи-Магомета, вступил во второе супружество.

Но удвоенное семейное счастье весьма не надолго усыпило его тревожный дух.

Он понимал, что лестное название имама дагестанского должно упрочить оружием, что оружием только можно приобрести в горах славу и власть, и Гамзат-Бек снова созвал койсубулинцев, андийцев, гумбетовцев и карахцев, и толпы их, послушные [14] собственному желанию военных тревог, стеклись к Гамзату для грабежа и добычи

Гамзат двинулся в Андаляльское общество. Селения Корода и Куяда без сопротивления приняли тарикат и присоединились к имаму. Понимая свою силу, двинулся он в середину Андаляльского общества и, остановившись на одной горе, написал на арабском языке воззвание ко всему Андаляльскому обществу, от которого потребовал принятие тариката и в знак покорности — аманатов. Андаляльский народ — торговый и потому менее других племен воинственен, но при всем том чувство независимости пробудилось в них, и они, отвергнув требование Гамзата, собрались для битвы в двух верстах от лагеря Гамзата. Оскорбленный Гамзат напал на сборище андаляльцев, выбил их из завалов и гнал до сел. Ругжаба.

Андаляльцы потерпели большой урон и устрашенные силами Гамзата, не смея противустать ему — покорились и дали в залог верности хорошее оружие.

В несчастной этой битве для андаляльцев взят был в плен родственник Аварского дома сагратльский князь Султанов, которого, как врага своего, Гамзат отправил в Гимры, где он был убит его мюридами. В Андаляльском обществе Гамзат-Бек, усиленный жителями, разделил отряд свой на две части. С одной пошел к хидатлинцам и ауховцам, а другую отправил, под начальством главного своего мюрида Шамиля, в общества: Анкратльское, Богуляльское и Джамаляльское. Тот и другой беспрепятственно прошли все эти общества, большая часть которых присоединилась к их скопищам, и наконец Шамиль прибыл к Гамзату, стоявшему между селениями Карота и Тохита, в тесном дефиле, называемом Зонта-зонт Кваттали. [15]

Увидев себя предводителем больших сил, каких не случалось ему еще быть начальником, Гамзат-Бек почел то время лучшим для приведения в исполнение замыслов своих о покорении Аварии и присвоении себе власти аварских ханов и со всею массою своего войска вторгнулся он в Аварию. При появлении его все аварские деревни покорились, кроме весьма малой части жителей, которые остались верны своему хану и ушли в столицу его Хунзах.

Наконец, в августе месяце 1834 года, Гамзат-Бек появился и под Хунзахом, обложил его и послал некоторых мюридов к ханше Паху-Бике для переговоров.

Предложения Гамзата состояли в том, чтобы ханша приняла со своими подданными тарикат, прервала связь с русскими и заставила своих сыновей действовать против них по примеру мужа ее Умма-хана. Ханша Паху-Бике, устрашенная силами и угрозами Гамзат-Бека, ни откуда не ожидая помощи, не знала на что решиться

Наконец, по общему совещанию, отправлен был к Гамзату хунзахский кадий Нур-Магомет с несколькими почетными жителями с ответом, что она принимает тарикат и просит прислать в Хунзах одного ученого для истолкования этого учения; газават же противу русских она отвергает и просит оставить ее в покое, обещая, впрочем, не содействовать русским, если Гамзат предпримет войну с ними.

Важно выслушал Гамзат-Бек ответ этот; в душе его созрела мысль обладания Аварским ханством. Для достижения цели этой он решился идти всеми возможными путями, употребляя в дело даже предательство. Видя колебание ханши, он надеялся многого, наведя страх многочисленными скопищами своими на небольшой силами, но храбрый Хунзах, но помнил также, как в недавнем [16] времени хунзахцы, воспламененные ханшею, отразили толпы его. Бывши свидетелем храбрости Абу-Нуцал-хана, Гамзат-Бек положил в уме своем захватить хитростью этого отважного воина, и потому он отправил к ханше присланных ею почетных жителей с ответом, что он пошлет ей ученого для истолкования тариката, если ханша Паху-Бике пришлет к нему в аманаты меньшого сына своего Булач-хана. И велел повторить, что если старший примет титул имама Амуль-Азама, и будет действовать против русских, как действовал отец его Умма-хан, то в таком случае Гамзат будет служить при Абу-Нуцал-хане, по примеру отца своего Али-Аскер-Бека.

Старшины, посланные ханшею для переговоров с Гамзат-Беком, возвратились в Хунзах. Вынужденная необходимостью согласиться на требование сильного врага, Паху-Бике на другой день отправила Булач-хана к Гамзату с несколькими почетными жителями Хунзаха. Гамзат принял молодого хана с почетом, и в тот же день отступил от Хунзаха за 2 версты, а потом отправил Булач-хана в сел. Новый Гоцатль, где поместил его в своем доме, поручив надзор над ним одному из своих мюридов.

После этого Гамзат немедленно отправил послов в Хунзах с требованием, чтобы ханша прислала к нему сыновей своих Абу-Нуцал-хана и Ума-хана для весьма важных переговоров, от которых зависит спокойствие всей Аварии и собственные выгоды их дома. В случае, если она не согласится на его требование, Гамзат угрожал поручить управление Аварским ханством Сиухскому джанке Сурхай-хану. Отдавши в аманаты младшего сына, ханша вынуждена была согласиться на все требования Гамзата; она объявила своим сыновьям его требование. [17]

Абу-Нуцал-хан сказал, что Гамзат-Бек, видя обоих братьев в своих руках, может задержать их и лишить тем Хунзах защитников, почему полагает лучшим послать одного Умма-хана с почетными старшинами, которые и привезут известие в чем будут состоять переговоры с Гамзатом.

Ханша согласилась, н Умма-хан с пятью почетными старшинами прибыл в лагерь Гамзат-Бека, который принял его ласково и, созвавши главных своих мюридов, сказал Умма-хану:

,,Я не сделал никакого зла вашему дому и не намерен делать потому, что не думаю отнимать у вас Аварии. Все слухи, распущенные недоброжелателями, совершенно ложны; я прошу у вас только одного: не убивайте и не старайтесь убить меня. По принятой мною обязанности и по моему сану, я буду заниматься распространением тариката. Отец мой Али-Аскер-Бек служил верою и правдою отцу твоему Султан-Ахмет-хану. Все желания мои состоят в том, чтобы служить также верно нынешнему хану по примеру отца моего. Все войска мои отдаю в его распоряжение! Одна у меня просьба: позволить мне в вашем доме проживать, как в прежние годы. Я буду помогать вам моими советами и опытностью, если в них встретится вам надобность". Молодой Умма-хан, не зная что отвечать на льстивую и покорную речь Гамзата, сидел безмолвно и неподвижно. Тогда раздался насмешливый голос одного мюрида но имени Алия: ,.Умма-хан, неужели во всем Хунзахе не нашлось умнее и опытнее тебя, чтобы понять слова имама и отвечать на них?"

Сконфуженный Умма-хан не возразил ни одним словом.

“Мюрид Алий! сказал хунзахский старшина Имат-бек (ныне подполковник русской службы); мы прибыли [18] не для ссоры с тобою, а для свидания с Гамзат-Беком, как с родственником наших ханов". Имат-бек хотел говорить с Гамзатом, но тот, не удостоив старшину внимания, повел молодого хана посмотреть на стрельбу в цель, которую нарочно начали мюриды для забавы Умма-хана.

Между тем, ханша Паху-Бике, беспокоясь о долгом отсутствии Умма-хана, стала просить Абу-Нуцал-хана, чтобы он поехал к Гамзату; но тот отказался исполнить ее требование до приезда своего брата. Через несколько часов ханша настоятельно потребовала, чтобы Абу-Нуцал-хан ехал, говоря, что Умма-хан молод и не будет в состоянии дельно отвечать Гамзату.

Когда хан отказался снова от свидания с Гамзатом до приезда брата, ханша прибегла к другому средству: ,,Неужели ты так горд, сказала она, что считаешь унизительным для аварского хана говорить с беком, когда опасность угрожает не только твоему брату, но и всему ханству; может быть трусость причиной твоей отговорки!"' “Ты хочешь, — сказал Абу-Нуцал-хан,— лишиться и последнего своего сына. Изволь, я еду!" и он отправился в лагерь Гамзата с 20 нукерами.

Лишь только показался Абу-Нуцал-хан в лагере неприятельском, Гамзат-Бек бросился к нему навстречу и принял молодого хана с рабскою почтительностью, как своего властелина. Хан дружески его приветствовал и по просьбе Гамзата вошел в палатку его вместе с братом своим Умма-ханом, и за ними последовали несколько почетных жителей Хунзаха и два мюрида Гамзата.

Когда каждый, по званию своему, занял место, подали плоды и Гамзат, угощая их, сказал Абу-Нуцал-хану: ,,Хан, все войска мои находятся, отныне в твоем [19] распоряжении, повелевай ими как хочешь; я сам к твоим услугам, и с этого же дня, если ты не откажешься поместить меня в своем доме, буду заниматься богоугодным делом распространения тариката".

Абу-Нуцал-хан благодарил Гамзата в самых искренних выражениях и обещал ему вечную дружбу. Вскоре Гамзат вышел из палатки, а с ним и два его мюрида.

Гнусный замысел Гамзата увенчался желательным успехом: два хана, из которых одного страшился он, находились в его власти. Немедленно распорядился он назначением убийц, и когда все было готово, велел сделать залп из ружей по ханским нукерам, стоявшим подле палатки. Меткие выстрелы положили на месте не многочисленных защитников молодых ханов. Хунзахский мюрид Хаджиев-Сюн-Магомет, преданный Гамзат-Беку, первый подбежал к палатке и, выстрелив из ружья, нанес Умма-хану смертельную рану в левый бок на вылет. Раненый хан, не почувствовав вдруг ослабления, выхватил кинжал и бросился из палатки, но силы его оставили, и он упал мертвым в нескольких шагах оттуда. Абу-Нуцал-хан, полный ярости и благородной отваги, с обнаженным кинжалом бросился на врагов; первый встретившийся ему был родной брат Гамзата Мурат-Бек; хан разрубил ему голову. Многим пришлось бы узнать силу руки этого смелого воина, но в эту минуту джаро-белоканский мюрид Рамазан выстрелил, и пуля пробила насквозь левое плечо хана. Отчаянный он бросился на этого мюрида и убил ого. Ирганайский мюрид, шурин Гамзата, по имени Магомет, занес было руку на хана, но ловким ударом тот повергнул его на землю. Тогда несколько мюридов Гамзата напали на Абу-Нуцал-хана с шашками, и неизвестно [20] кто из них отрубил ему почти половину левой щеки: придерживая левою рукою разрубленную часть лица, хан, выхватив шашку, нескольких из своих убийц ранил и обратил их в бегство. Здесь отчаяние и храбрость молодого хана сделались почти невероятны: все приближавшиеся к нему бежали, объятые страхом. Преследуя бегущих Абу-Нуцал-хан, как рассказывают очевидцы, убил и ранил до 40 человек; наконец, обессилив от раны, из которой струей бежала кровь, Абу-Нуцал-хан, преследуя и убивая мюридов, упал мертвым.

Это было 13 числа августа месяца 1834 года. Старшины и нукеры, приехавшие с ханами, отчаянно дрались, и весьма немногие привезли в Хунзах горькую весть.

Тела молодых ханов по приказанию Гамзата были обнажены и платье с них доставлено к нему.

В тот же день ханша Паху-Бике и ее родственница ханша Хистамал-Бике, лишившиеся защитников и оставленные оробевшими хунзахцами, перевезены были, по приказанию Гамзат-Бека, в сел. Геничуд, отстоящее верстах в четырех от Хунзаха. Беременная же жена Абу-Нуцал-хана была оставлена в ханском доме в Хунзахе. Проезжая мимо лагеря Гамзата, ханша Паху-Бике просила через своих нукеров позволения говорить с ним, но Гамзат отвечал, что между ним и ею нет ничего общего, приказал везти ее в Геничуд, а сам торжественно вошел в Хунзах и, обагренный кровью законных ханов, принял на себя их титул и поместился в их доме.

Первым действием Гамзат-Бека было арестовать Сурхай-хана, двоюродного брата Абу-Нуцал-хана. Происходя от Гебека — брата аварского хана Умма-хана, но имея матерью простую татарку, (т. е. бывши чанка), [21] Сурхай-хан мог вступить на ханство только в случае смерти законных ханов.

Второю заботою Гамзата было забрать все богатство ханское.

14-го августа ханша Паху-Бике вместе с престарелою Хистамал-Бике привезены были из Геничуда в Хунзах, и Гамзат велел ее привести к себе. Убитая потерею сыновей, лишившись ханства, она выдержала, однако же, характер; твердым шагом вошла во двор дома — наследственного жилища в течение нескольких веков ханов Аварии. Не смутившись, поздравила она Гамзата с получением нового сана. Гамзат усмехнулся, кивнул головою стоявшему позади ханши одному мюриду, который взмахнул кинжалом, и гордая голова ханши упала к ногам Гамзат-Бека.

Поступок этот не понравился многим приближенным Гамзата. Азиатцы при всем варварстве щадят женщин. Действие Гамзата было противно туземным обычаям аварского ханства, и он, сам это чувствуя, извинял себя тем, что ханша вероятно стала бы просить защиты у русских, которые не отказали бы ей в помощи. На другой день поутру постигла та же участь Сурхай-хана. Старая же Хистамал-Бике помещена была на хуторе Хинуб, построенном внизу Хунзаха.

Во время убийства ханов в лагере Гамзат-Бека был смертельно ранен ханскими нукерами двоюродный брат его Чопан-бек, сын ново-гоцатлинского жителя Имам-Али, который первый возбудил мятежное чувство в душе Гамзата. Гамзат привез Чапан-бека в Хунзах, откуда отправил к отцу его. Смертельно раненый Чопан-бек по прибытии в Новый Гоцатль прожил только три дня. [22]

Поручив хунзахскому кади наблюдать за духом народа, Гамзат поехал на похороны брата в Новый Гоцатль, где получил два письма от казикумыхского хана Аслан-хана и в подарок золотые часы. Первое письмо заключало в себе следующее: “Гамзат-бек,— писал Аслан-хан,— я узнал, что ты убил родственников моих, а твоих повелителей, Абу-Нуцал-хана и Умма-хана. Убийство их ляжет на тебя справедливым гневом Аллаха, но убийство ханши Паху-Бике обрушится на тебя всею тяжестью и моего мщения! не найдешь ты места на земле, где мог бы от него укрыться!"

Письмо это было читано Гамзат-Беком перед народом, но другое письмо он показал только некоторым; оно было вот какого содержания: .,Спасибо тебе Гамзат-Бек! Ты исполнил свое обещание как нельзя лучше; дай Бог, чтобы в наш век было побольше таких молодцов как ты. За это я признаю тебя моим сыном и тебе осталось только идти на Цудахарское общество. В случае нужды я буду тайно помогать тебе”.

Послушный советам Аслан-хана, подкрепленный надеждою на помощь, Гамзат собрал в хидатлинском и андаляльском обществах мюридов и муртазакатов (в нагорных обществах народонаселение считается и делится на десятки; один из десяти избирается муртазакатом; он обязан, в случае войны, вступать в ряды, а девять человек остающихся дома должны обрабатывать его землю и сверх того платят ему по одному рублю серебром в год) до 4 тысяч человек; с ними он перешел Кардахский мост и ночью внезапно напал на деревни Саяты и Кудали. Устрашенные жители не защищались, и Гамзат занял эти деревни. Оттуда написал он к цудахарскому кадию Аслану и старшинам [23] деревень, чтобы пропустили его с войском через свою землю, объявляя им намерение свое идти к Дербенту.

Получивши письмо это, Аслан-кадий уже хотел ехать к Гамзату, но родственники удержали его, и, вместе со старшинами составив совет, положили не доверять Гамзату, занявшему неприятельски принадлежащие их обществу деревни и, кроме того, обманувшему аварских ханов. Решились они собраться общими силами и дать твердый отпор Гамзату. Цудахарцы вышли поголовно; акушинцы следовали за ними. На следующий день Гамзат сошелся с ними на урочище Каранц. Храбрые толпы цудахарцев, поддержанные акушинцами, быстрым натиском смешали мюридов Гамзата, обратили в бегство, и сам предводитель их едва мог спастись, потерпев поражение на голову.

Отделившись от войска, преследуемого цудахарцами до Салтинского моста. Гамзат направился с частью мюридов через деревни Кегер, Хиндах и Карадах; не останавливаясь в них, прибыл он в Новый Гоцатль, откуда через несколько дней, оправившись от поражения, уехал в Хунзах.

Храбрый отпор цудахарцев не уронил воинственный дух Гамзата; проникнутый мщением, он снова приступил к военным приготовлениям для нападения на цудахарцев, на акушинцев и на мехтулинское ханство. Он мечтал о завоевании всего Дагестана, Дербента, Кубы и Шемахи; велел заготовлять большое количество пороха и свинца, а между тем послал главных мюридов своих Али-Бека, Ахверды-Магому и Маиндура в общества Койсубулинское, Гумбетовское, Андийское, Технуцальское, Ункратльское, Богуляльское, Джемаляльское, Киалальское, Ауховское, Анцухское, Анкратльское, Тлесерухское, [24] Мукратльское, Хидатлинское, Келебское, Капучинское, требуя, чтобы они шли поголовно в Хунзах.

Поселившись в Хунзахе Гамзат-Бек, между прочим, занялся перестройкою мечети, которую увеличил вдвое, и кроме того приказал строить другую огромную мечеть.

В это время некоторые из приближенных Гамзата, желая вероятно придать насильственному его вступлению во владение ханством некоторый вид законности и тем упрочить владычество своего имама, советовали ему жениться на беременной вдове Абу-Нуцал-хана, Гайбат-Бике, сестре Шамхала Тарковского, Абу-Муселим-хана.

Гамзат, выслушав их совет, хладнокровно отвечал, что жена Нуцал-хана, кроме того что беременна, принадлежала человеку проклятому за богоотступничество, который курил табак, пил вино и был в связи с русскими, а потому ему, имаму, неприлично взять ее в жены. Настойчивость советов приближенных Гамзата раздражала его, и, наперекор им, он женился на дочери хунзахского джанка Амир-хана. В доказательство преданности к вере, и того, что считает большим грехом привычку Абу-Нуцал-хана курить табак и употребление им вина, Гамзат отдал строгий приказ, что тот, у кого найдутся вино и табак, будет посажен в яму и наказан 70 ударами по пятам, и кроме того, чтобы отличить последователей учения мюридизма, он велел каждому мюриду подстричь усы.

Для наблюдения за исполнением воли своей Гамзат. назначил казначея своего Маклача, который в один день, отыскивая по приказанию Гамзата остальные ханские вещи, отданные ханшею Паху-Бике под сохранение некоторым из почетных жителей Хунзаха, зашел в кузницу. В ней было в то время около десяти человек [25] хунзахцев, в числе которых находились дети Итин-Магомета, Осман и Хаджи-Мурат. Почувствовав табачный запах, Маклач спросил: кто из них курил трубку. Все отказались, все говорили, что ни один из них не курит трубки, а может быть это так: в кузнице были табачные листы, которые, попавши в горн, сгорели, отчего и пахнет табаком, а они — Аллах упаси! — не курят трубку. Маклач обыскал их, но, не нашедши ни у кого ни табаку, ни трубки, довольствовался тем, что подстриг каждому из них усы.

Это незначительное обстоятельство произвело неудовольствие между бывшими в кузнице, и подвинуло их к важному предприятию. ,,Что то будет дальше с нами, когда теперь нет житья от мюридов!" — сказал один из них. “Да,— отвечал хунзахский житель Магомет-Омар-оглы, обращаясь к братьям Осману и Хаджи-Мурату — Гамзат-Бек убил Абу-Нуцал-хана и молочного брата вашего Умма-хана! Мудрено ли после этого, что все мы поплатимся жизнью за то, что Гамзату захочется показать свое величие, позабавившись над нашими головами. Убьем Гамзата, сказал он шепотом, с ним теперь немного мюридов".

Слова Магомет-Омар-оглы отозвались в сердцах слушателей; молча они подали друг другу руку и, условившись собраться в кузнице к вечеру, разошлись по домам.

Собрались вечером тайком хунзахцы-заговорщики, привели с собою близких родственников человек 18.

Условившись привести как можно скорее в исполнение свой замысел, они поклялись перед алкораном, и, разойдясь по домам, каждый из них зарядил свои пистолеты. Это было в среду 17-го сентября 1834 года. [26]

На другой день мюрид Хаджи-Сюль-Магомет, узнав о заговоре, пришел в полночь к Гамзат-Беку и настоятельно требовал позволения говорить с ним. Когда впустили его к Гамзату, он объявил ему о заговоре, утверждая справедливость сказанного клятвою перед алкораном, который снял с полки и поцеловал по окончании клятвы. Гамзат-Бек, выслушав мюрида, спросил его: может ли он остановить ангелов, если они придут за его душою? - ,,Не могу" — ответил мюрид. “Иди же домой и ложись спать”, сказал Гамзат, ”что определено Богом, того не избегнешь, и если завтра назначено умереть мне, то завтрашний день — день моей смерти".

Оставшись один, Гамзат был в такой слепой уверенности в счастливую судьбу свою, что смеялся со своими приближенными нелепости доноса, и когда казначей его Маклач принес в комнату Гамзата все серебро и золото, а в другие комнаты порох и 100 ружей, и, поставив большой котел, хотел наполнить его водою на случай осады хунзахцами ханского дома, Гамзат, хладнокровно смотревший на принимаемые меры предосторожности, засмеялся и велел оставить все приготовления.

В следующий день, т. е. в пятницу 19 числа, был большой праздник у всех мусульман, и Гамзат намеревался быть в мечети. Едва наступило утро, явился снова Хаджи-Сюль-Магомет, приведя с собою несколько мюридов и снова вместе с ними подтверждал справедливость своего доноса, прибавляя, что сегодня в мечети заговорщики условились убить его.

“Кто был зачинщиком? — спросил Гамзат.

“Осман-Зюль-Хаджиев, дед Османа и Хаджи-Мурата", отвечали мюриды.

Отпустив мюридов, Гамзат позвал Хаджиева; хитрый старик, участвовавший в заговоре, подошел к [27] Гамзату с лицом совершенно спокойным, и покуда Гамзат смотрел на него, стараясь проникнуть его намерения, Хаджиев с должным почтением стал просить Гамзата помочь ему в средствах к обучению сына арабскому языку.

Обещаясь выполнить его просьбу, Гамзат отпустил домой Хаджиева.

Судьба Гамзат-Бека была решена; фатализм погубил его. Не смотря на достоверность предостережений, он решился быть в тот день в мечети, отдав только приказ, чтобы никто из жителей Хунзаха не смел входить в мечеть в бурке, (дабы можно было заметить вооруженного), под опасением заключения ослушавшегося в яму на три месяца и наказания каждый месяц 100 ударами по пятам. В полдень 19-го сентября раздался голос муллы, и толпы мусульман побрели в мечеть.

Вооруженный тремя пистолетами, сопровождаемый казначеем своим Маклачем и Хаджи-Сюль-Магометом Гамзат вошел в мечеть, но, увидев, что несколько человек были в бурках, остановился посреди мечети.

В это время Осман, брат Хаджи-Мурата, встал с своего места и громко сказал народу: ,,что же не встаете вы, когда великий имам вошел в мечеть вашу!"

Гамзат уже сделал шаг назад в намерении выйти из мечети, как Магомет-Омар-оглы выстрелил из пистолета в великого имама и нанес ему тяжелую рану. Вслед за этим посыпались выстрелы, и Гамзат-Бек, подняв правую полу одежды, чтобы подложить ее под лице свое при падении, упал на ковры мечети, простреленный несколькими пулями.

Хаджи-Сюль-Магомет, доносивший о заговоре, выстрелом из пистолета убил Османа и вместе с Маклачем скрылся в ханском доме, который хунзахцы взяли [28] штурмом и убили Хаджи-Сюля; Маклач успел спастись бегством.

Тогда старая ханша Хистамал-Бике введена была в дом ханский, и только на четвертый день велела похоронить валявшееся около мечети обнаженное тело Гамзат-Бека.

Во все это время Шамиля, главного мюрида Гамзата, не было в Хунзахе. Узнав об убийстве Гамзата, Шамиль немедленно собрал партию отчаяннейших мюридов и, не отваживаясь идти на Хунзах, прибыл под с. Новый Гоцатль, потребовал от дяди Гамзат-Бека, Иман-Али, все богатство Гамзата и выдачи малолетнего хана Аварии, Булач-хана, посланного Гамзатом из лагеря, при осаде Хунзаха, под присмотр Иман-Али.

Когда двоюродный брат Гамзат-Бека, Чопан-бек, смертельно раненый нукерами ханов после убиения их в лагере под Хунзахом, был привезен к отцу своему, то, перед смертью, раскаиваясь в содействии к убийству законных своих ханов, он просил своего отца Иман-Али, ради его души, сохранить от смерти малолетнего Булач-хана, который впоследствии мог бы получить принадлежащее ему Аварское ханство.

Помня предсмертную просьбу сына, Иман-Али немедленно прислал Шамилю все богатства Гамзат-Бека, но Булач-хана не выдал. Ожесточенный смертью Гамзата, Шамиль потребовал снова выдачи Булач-хана, грозя убить Иман-Али и разорить дом его до основания.

С прискорбием Иман-Али выдал Булач-хана, и Шамиль, в отмщение за смерть Гамзат-Бека, сбросил юного хана с высокой скалы в Аварское Койсу, а сам перевез богатство Гамзата в с. Харачин и принял титул имама.

Вскоре после убиения Гамзата вдова Абу-Нуцал-хана, Гайбат-Бике, разрешилась от бремени сыном, которого [29] назвала Султан-Ахмет-ханом. В начале 1835 года она получила известие, что Шамиль собрал большое скопище мюридов и муртазакатов с намерением наказать хунзахцев за смерть Гамзат-Бека. Устрашенная ханша выехала из Хунзаха с малюткою Султан-Ахмет-ханом и старою Хистамал-Бике в шамхальское владение под защиту русских и поселилась в с. Тарках, в доме Шамхала Тарковского.

Удрученная скорбию о потере супруга, только особенным случаем избавленная от смерти, и бывши свидетельницею стольких кровавых сцен, уничтоживших род ханский, Гайбат-Бике слабела день ото дня все более и более и, наконец, в 1837 году умерла в доме Шамхала Тарковского. Старая ханша Хистамал-Бике осталась воспитательницею младенца хана, но преклонность лет ее не позволяла ей долго выполнять принятую на себя обязанность. Переехавши в с. Дургели, в свой собственный дом, она умерла, лелея своего внука один только год.

Дургелинский житель Алиаскер, которого сын был молочным братом Султан-Ахмет-хана, взял его к себе и воспитывал в доме своем до 1843 года. Приязненные отношения к русским покойного хана Аварии, отца Абу-Нуцал-хана, несчастная участь детей его, верность русским ханши Паху-Бике, под влиянием которой хунзахцы и Авария не воевали с русскими, снискали благоволение у престола Российского, и Государь Император соизволил поместить 9-ти летнего Султан-Ахмет-хана в Пажеский Его Императорского Величества корпус. В мае месяце назначено было отправление в Петербург Султан-Ахмет-хана. Дитя-хан собрался в путь хотя не совершенно охотно, но с твердостью превосходящею его лета, не показывая ни малейшего сожаления, что [30] оставляет родные места. Народ Аварии перед отъездом его в Петербург хотел увидеть последнюю отрасль аварского дома.

19-го апреля 1843 года командующий войсками в Северном и Нагорном Дагестане, генерал-маиор Клюки-фон-Клугенау, выехал из укрепления Темир-Хан-Шуры в Аварию и, взяв по дороге в с. Большие Казанищи Султан-Ахмет-хана, прибыл в воскресенье 21 апреля в Хунзах.

Жители Хунзаха извещенные, что хан едет к ним выехали и вышли к нему навстречу, с восторгом встретили его; женщины вышли из домов на дорогу и приветствовали своего властелина.

В тот же день оповещены были старшины деревень Аварии о приезде их хана и приглашены в Хунзах, а в следующий день утром собрались они и выстроились перед стенами хунзахской цитадели.

В 10 часов утра почетный караул отдал честь знамени, пожалованному хунзахцам Императором Николаем Павловичем.

Хан, взятый за руку командующим войсками, следовал за знаменем.

Хунзахцы сняли папахи, когда вынесли знамя из крепости и молодой хан был подведен к ним. Через переводчика было объяснено всем собравшимся, что хан их, по воле Государя Императора, должен отправиться в Петербург для учения и потом, когда окончит науки, приедет управлять ими.

До 150 человек почетнейших старшин приглашены были в цитадель, где приготовлен был обед. Хан обедал вместе с ними.

В мае он отправился в Петербург под кров общего отца — царя русского.

Текст воспроизведен по изданию: Гамзат-Бек — второй имам Чечни и Дагестана // Кавказский сборник, Том 31. 1911