КАВКАЗСКАЯ ЛИНИЯ ПОД УПРАВЛЕНИЕМ ГЕНЕРАЛА ЕМАНУЕЛЯ

IV.

1830 год. Враждебные действия горцев против Черномории. Генералы Безкровный и Антропов за Кубанью. Экспедиция Емануеля в земли шапсугов и результаты ее. Деятельность Сеид-Ахмед-паши среди закубанцев. Покорность темиргоевских и махошевских князей Шумафа Айтекова и Багарсукова. Предварительные операции за Кубанью. Сосредоточение войск. Постройка укреплений. Нападения горцев.

Подстрекаемые Сеид-Ахмед-пашою и другими турецкими агентами, которые, несмотря на условия адрианопольского договора, все еще оставались среди закубанских народов, горцы неоднократно собирались на совещания, но долго не приходили ни к какому соглашению. Делу помог смелый и предприимчивый шапсугский дворянин Казбич. Он собрал в конце декабря из шапсугов, абадзехов и немирных натухайцев скопище, простиравшееся, по показанию лазутчиков, до 7-ми тысяч, и решил вторгнуться в Черноморию, переправясь через Кубань в двух местах: у байдачного поста, для нападения на г. Екатеринодар, и у тимошевского поста — для набега на станицу Елисаветинскую. Морозный январь давал полную возможность пробраться на нашу сторону, н хищники только выжидали удобного случая [169] вторгнуться в наши пределы. Извещенный о готовившемся нападении, г.-м. Безкровный, обеспечив оборону Екатеринодара разными командами и городскими жителями, поспешил с отрядом к ст. Елисаветинской, как слабейшему и удобнейшему пункту для нападения. По прибытии в станицу, он поручил ее войсковому старшине Могукорову, с 390 конных, 200 пеших казаков, полуротою Нашебургского полка и конным взводом артиллерии, а сам с другою частью отряда, из 350 конных и 290 пеших казаков и одним конным орудием, расположился около александровского поста, имея в виду пропустить горцев на высоты, находящиеся между ст. Елисаветинскою и александровским постом, и затем ударить на них неожиданно с двух сторон. На рассвете 3-го января 1830 года огромные толпы горцев, под предводительством Казбича, Баты-Гирея и Неджупа, появились против 2-й части черноморского кордона, но своевременно были замечены постовыми казаками. Они двигались двумя партиями: одна, более 2-х тысяч всадников, направлялась к Екатеринодару, а другая, около 5-ти тысяч конных с 12-ю значками, предводительствуемая Казбичем, быстро и в порядке следовала к высотам у тимошевского поста. Приказав Могукорову удерживать неприятеля с фронта, Безкровный двинулся к переправе, чтобы атаковать горцев с тыла. Маневр этот, однако, не удался. Глубокие ерики и лиманы, покрытые тонким льдом, препятствовали движению кавалерии и артиллерии, а потому Безкровный поспешил обратно к указанным высотам, откуда слышалась уже сильная перестрелка. Горцы, заняв эти высоты, атаковали ближайший пост (могильный), причем часть партии, составлявшая правое крыло, наблюдала пространство от ст. Елисаветинской до александровского поста, а сам Казбич с остальными атаковал отряд войскового старшины Могукорова, занимавшего ст. [170] Елисаветинскую. Получив затем известие о маневре г.-м. Безкровного и боясь быть отрезанным от переправы, которая прикрывалась оставленными там 300-ми пешими горцами Казбич, после многих неудачных попыток овладеть ст. Елисаветинской, поворотил к Кубани. С появлением отряда г.-м. Безкровного у высот, правое крыло неприятеля, но знаку своих значков, атаковало черноморцев в шашки, но пиками и картечью было отбито и отступило к могильному посту, где соединилось с толпами Казбича. Тогда г.-м. Безкровный присоединил к себе Могукорова и перешел в общее наступление. После небольшого сопротивления, закубанцы обратились всею массою к переправе, оставив на месте 9 тел и до 20-ти убитых лошадей. Казбич успел занять, однако, своею пехотою правый берег Кубани и под ее прикрытием пустил конницу на переправу. В это время подоспела на выручку ему партия до 2000 горцев, направлявшаяся на Екатеринодар: сбившись с пути, она попала в незамерзшие еще лиманы, потеряла несколько человек утонувшими и повернула назад. Удачное действие нашей артиллерии заставило пеших горцев бросить свою позицию. Тогда Безкровный перешел снова в наступление и с близкого расстояния начал поражать переправлявшихся картечью. Толпы смешались н бросились бежать в лес, не обращая внимания на значки, наклоняемые на русскую сторону, и не слушаясь ни Казбича, ни старшин. Безкровный переправился за Кубань и преследовал горцев на протяжении 10-ти верст. По сведениям, горцы в этот день потеряли до 50-ти убитыми и более 100 ранеными; у нас ранены 9 казаков, убито и ранено 24 лошади; сожжено неприятелем 12 стогов сена 68. [171]

Для наказания шапсугов и других горцев, участвовавших в этом набеге, генерал Емануель решил лично предпринять экспедицию за Кубань как только позволит состояние путей. В то же время, он разрешил генералу Антропову произвести экспедицию для наказания горцев кизылбековского племени за участие в набегах на наши границы совместно с другими хищниками. 10-го января, с наступлением сумерек, г.-м. Антропов, имея отряд из 300 человек Навагинского пехотного и 200 казаков Кубанского казачьего полков и 2-х конных орудий, двинулся из Каладжинского укрепления к аулу Кумнилало. Аул этот находился по правую сторону М. Лабы, на р. Андрюк, в 50-ти верстах от названного укрепления, в лесистом ущельи, в котором жители укрывались постоянно от наших поисков. По дальности расстояния, пехота не могла к рассвету подойти к аулу, поэтому г.-м. Антропов отправил на рысях только одних казаков. Предприятие, однако, не удалось. На рассвете казаки были открыты кизылбековцами, бывшими на охоте, и все ограничилось захватом 5-ти женщин с двумя детьми и 20-ти голов рогатого скота. По прибытии к аулу пехоты с артиллериею, Антропов остановился у Кумнилало на отдых, а селение предал огню. Тем временем тревога быстро распространилась но окрестностям и привлекла к пылавшему аулу значительные толпы горцев. На обратном пути они насели на отряд со всех сторон и провожали его с ожесточением вплоть до аула покорного нам бесленеевского князя Джембулата Канукова. Тут они потеряли много раненых, в том числе четырех узденей, 6 убитых князей и почетнейших узденей; между убитыми находился известный за Кубанью лихой наездник и всеобщий возмутитель кабардинский князь Кучук-Хаджи-Гирей. Потери наши состояли: Навагинского полка 3 рядовых убиты и 3 ранены; Кубанского казачьего полка 2 казака ранены, [172] 1 офицер и 3 казака контужены; убито и ранено 11 лошадей.

В конце января набеги горцев заметно усилились. 20-го числа г.-м. Безкровному дали знать, что громадное скопище шапсугов, абадзехов и натухайцев намерено вторгнуться в границы Черномории двумя партиями: одна, под предводительством шапсугского дворянина Хамзако, во 2-ю часть кордона для нападения на ст. Марьинскую, другая, под начальством Казбича, в 4-ю часть кордона, к ст. Петровской. Безкровный, поручив Могукорову принять меры для отражения хищников во 2-й части кордона, отправился в ст. Петровскую, чтобы руководить там действиями казаков. Но Казбич, вместо ст. Петровской, избрал для нападения ст. Елисаветинскую, да и горцы произвели набег в более обширных размерах, чем мы предполагали, захватив район от Марьинской до Елисаветинской станиц, на протяжении 15-ти верст. Скопище их состояло из 6-7 тысяч конных и пеших, разделенных на пять партий. Первая, в 700 коней, под предводительством Хамзако, на рассвете 23-го января переправилась через Кубань ниже марьинского поста. Могукоров, стоявший с отрядом у ст. Марьинской с 20-го числа, находился в полной готовности встретить хищников. Утром послышалась сильная перестрелка в другой стороне, у елинского поста, а возвратившийся разъезд сообщил, что партия Хамзако не открыта, так как густой снег, валивший всю ночь, замел все следы. Оставив для обороны Марьинской станицы 200 пеших и конных казаков с командою Нашебургского пехотного полка, Могукоров с 250 конных и 170 пеших казаков и 2-мя конными орудиями черноморской № 4 роты направился к елинскому посту. Здесь действовала другая партия горцев, в составе около 1000 всадников, под предводительством шапсугского дворянина Абата Бесленея, которая на рассвете отрезала два [173] наших пикета и захватила в плен 11 казаков № 9 пешего полка. Затем Бесленей повернул к станице Марьинской, рассчитывая произвести нечаянное нападение. Не доходя полверсты до последней, горцы неожиданно для себя наткнулись на отряд Могукорова, который встретил их ружейным и артиллерийским огнем. Они произвели несколько стремительных атак, но были опрокинуты и отступили к переправе, где их принял заблаговременно высланный туда с командою казаков есаул Левченко. Бесленей ударил в шашки, но его толпы, атакованные в свою очередь с двух сторон н поражаемые картечью, смешались и бросились к Кубани. На выручку их подоспела еще одна партия, до 400 пеших, предводимая каким-то турецким эфендием, который занял крутой и возвышенный правый берег Кубани и прикрыл отступление конницы Бесленея. После жаркой схватки толпы неприятеля были снова опрокинуты казаками и обратились в бегство, оставив на месте до 30-ти тел. Могукоров преследовал их на протяжении 5-ти верст, но, получив известие о появлении скопища против Марьинской станицы, повернул назад. Это была партия Хамзако, которая сбилась с пути и, проблуждав в окрестностях станицы, снова появилась на Кубани вблизи марьинского поста. Узнав о поражении Абата Бесленея и появлении у себя в тылу нашего отряда, он быстро скрылся в ближайших лесах. Тем временем тревога распространилась по всему кордону и со всех сторон спешили на выстрелы резервы. Могукоров часть их присоединил к своему отряду, а остальными усилил посты и пикеты по линии. В это время раздались орудийные выстрелы опять со стороны елинского поста. Могукоров снова поспешил на помощь с отрядом, имевшим 950 конных и пеших казаков и 3 конных орудия № 4 роты. Пост этот был атакован новою партиею из 500 абадзехов, под предводительством [174] абадзехского дворянина Эдигея, переправившегося через Кубань у съездного пикета. Завидев приближавшуюся помощь, горцы после незначительной перестрелки обратились в бегство и ушли за Кубань. Могукоров погнался за хищниками, но доносившиеся орудийные залпы со стороны Елисаветинской станицы заставили его двинуться в этом направлении. Большие толпы горцев, численностью до 3000 всадников, под предводительством Казбича и брата его Баты-Гирея, окружили со всех сторон станицу и старались ворваться туда. Части №№ 3 и 4 пеших полков черноморского войска, под командою есаула Евреиновского и при содействии постовых орудий, успели отразить несколько атак, а своевременная и быстрая помощь, оказанная отрядом Могукорова и резервными командами, избавили гарнизон и станицу от истребления. Дружным натиском черноморцев горцы были опрокинуты и бежали за Кубань. Могукоров погнался за ними, но, получив известие об опасности, угрожавшей меновому двору у великолагерного поста, направил туда хорунжего Охроменко с частью отряда, сам преследовал хищников до Кубани, а затем повернул к названному посту. Нападение это произвела новая партия абхазского дворянина Неджупа, в составе до 500 коней. Горцы старались овладеть меновым двором, но есаул Волкодав с командою № 9 пешего полка и прибывшим хорунжим Охроменко отбили все нападения горцев. Неджуп, узнав о поражении партии Казбича, удалился за Кубань. В 5 часов пополудни бой окончился по всей линии. Горцы потерпели на всех пунктах полную неудачу — и черноморская линия была избавлена от погрома и опустошения, благодаря мужеству и храбрости черноморцев и распорядительности войскового старшины Могукорова, который своевременно и быстро оказывал помощь угрожаемым пунктам. По показаниям лазутчиков, горцы потеряли до 70-ти человек убитыми и [175] до 180-ти ранеными; наш урон состоял из одного убитого казака; одного обер-офицера и 7-ми казаков ранеными и 11-ти взятыми в плен 69; лошадей убито 18 и ранено 24. Едва черноморцы успокоились от первого набега, как 27-го января толпа в 300 хищников, перейдя Кубань по льду в дистанции главно-екатерининского поста, бросилась на пикет наш и захватила 6 казаков в плен. Прибывшие по тревоге кордонные начальники не застали уже хищников, которые успели скрыться. Дерзость и смелость горцев дошла до того, что, 29-го числа, они сделали покушение на гор. Екатеринодар. В 4 часа пополуночи толпа пеших и конных хищников, переправившись через Кубань, приблизилась к байдачному посту и обложила его пешими, а конные двинулись к городу. На этот раз горцы избрали время для набега весьма неудачно, так как у ст. Елисаветинской был сосредоточен отряд, под начальством г.-м. Безкровного, для экспедиции за Кубань 70. По первым выстрелам Безкровный поспешил к байдачному посту, и горцы были прогнаны обратно с потерею. Таким образом, в течение одной недели закубанцы произвели несколько покушений на Черноморию, но на всех пунктах потерпели поражение и пограничные станицы были избавлены от разорения 71. Горцы, [176] однако, не унывали и огромные ополчения их, до 10-ти тысяч, под предводительством знатнейших князей, дворян и узденей, готовились снова вторгнуться в наши пределы. Емануель предупредил их, двинувшись за Кубань. В конце января, по распоряжению его, у ст. Елисаветинской сосредоточился отряд 72, который диспозициею был разделен на две колонны 73. Первая, под начальством генерал-маиора Безкровного, состояла из 2-й и 3-й гренадерских и 7-й мушкетерской рот Навагинского (488 штыков), 7-й и 8-й мушкетерских Нашебургского (259 штыков) пехотных полков, 6-ти орудий конно-артиллерийской № 4 роты черноморского войска, 250 казаков Кубанского конного полка, 625 пеших и 730 конных казаков черноморского войска; вторая, под начальством командира Навагинского полка полковника Флиге, состояла из 1-й гренадерской, 1-й и 3-й мушкетерских рот того же полка (566 штыков), двух орудий легкой № 3 роты 22-й артиллерийской бригады, 2-х орудий конно-артиллерийской № 4 и 2-х орудий № 5 конно-артиллерийских казачьих рот, 250 казаков Кавказского конного полка, 602 пеших и 470 конных черноморцев; обоз и артельные фуры оставлены были в вагенбурге в г. Екатеринодаре; люди имели при себе шестидневный запас сухарей и при каждой части имелось по одной повозке для раненых. 29-го числа в 8 часов вечера первая колонна выступила из ст. Елисаветинской. Переправившись через Кубань, г.-м. Безкровный двинулся к р. Дечахо, имея в авангарде, под начальством войскового старшины Долинского, 7-ю мушкетерскую роту Нашебургского полка, [177] посаженную на коней 74, 160 линейных казаков Кубанского полка и 100 черноморских конных казаков с 2-мя конными орудиями; в ариергарде, под начальством командира 8-го конного полка войскового старшины Животовского, следовало по 100 пеших и по 100 конных черноморских казаков с одним конным орудием № 4 роты; все движение прикрывалось боковыми патрулями, высланными от каждого взвода по одному человеку. На рассвете 30-го числа колонна подошла к р. Дечахо, где начинался громадный лес, простиравшийся до самых гор и наполнявший ущелье Кабаниц, но которому шла дорога к аулам. Опушка леса уже была занята горцами, которые встретили наш авангард ружейными выстрелами. Спешившиеся нашебургцы, а также черноморцы, поддержанные артиллерийским огнем конного взвода, принудили неприятеля уступить нам дорогу. Затем колонна двинулась ущельем и бой завязался в самом лесу, где собралось до 4000 черкесов. Пользуясь выгодами местности, горцы неустрашимо бросались в шашки, обскакивали фланги, смешивались с фланкерами и стрелками и, врываясь в наши ряды, старались отбить орудия. Непроходимая чаща леса стесняла действия артиллерии, но командир черноморской конно-артиллерийской № 4 роты войсковой старшина Ольховый 2-й то там, то здесь являлся со своими орудиями для поддержки пехоты и казаков. Через 2-3 часа наши войска завладели первыми хуторами, разбросанными по лесу, и предали их огню. Теснимый неприятель защищался упорно, но главный аул все-таки был занят и сожжен. Углубившись в ущелье, колонна растянулась на несколько верст; горцы особенно нападали на центр, которым [178] распоряжался войсковой старшина Могукоров, и употребляли все усилия отрезать его от авангарда и ариергарда, чтобы истребить нас отдельно, по частям. В самый разгар боя толпа горцев, появившись внезапно из чащи леса, ударила на взвод артиллерии, оттеснила прикрытие и захватила орудия. В этот критический момент генерал Безкровный, с бывшими при нем казаками, бросился на выручку артиллерии и отнял захваченные пушки. К горцам, однако, подоспели подкрепления и они снова ринулись на черноморцев, которые принуждены были отбиваться пиками и подаваться назад. Безкровный, под которым была убита лошадь, несколько отстал, был окружен неприятелем и защищался до последней крайности; нескольких горцев он заколол пикою и изрубил саблею, но, наконец, начал терять силы от трех ран. В это время на выручку своего атамана прискакали хорунжие Могукоров и Золотаревский. Они врубились в толпу абадзехов и освободили Безкровного, уже лишившегося сознания от потери крови. Войсковой старшина Ольховый также подоспел с 2-мя орудиями к месту схватки и картечью рассеял толпу горцев. В 4 часа пополудни отряд начал отступление, прикрываясь стрелковыми цепями и конными фланкерами; в ариергарде передовую цепь составляла рота Навагинского, а правую и левую две роты (7-я и 8-я) Нашебургского полков; в боковых цепях центра находились 2 роты навагинцев. При выходе из лесу горцы произвели последнюю решительную атаку, но были отбиты картечью и рассеяны, после чего отряд направился к р. Убину на соединение с первою колонною. В этом кровавом бою потери неприятеля, по показаниям лазутчиков, были громадны: 45 тел осталось на месте, подобрано более сотни убитых и до 200 раненых; убито и ранено до 300 лошадей; истреблены один большой аул и 35 хуторов, до 650 стогов хлеба и сена и захвачено 18 голов рогатого [179] скота. У нас убиты 3 казака и ранены генерал Безкровный, обер-офицер, 30 казаков и нижних чинов 75; лошадей ранено и убито 21.

Вторая колонна, при которой находился генерал Емануель, выступила из ст. Елисаветинской в полночь 29-го числа. Переправясь через Кубань, она направилась к р. Убину, предшествуемая авангардом, под начальством подполковника Васмунда, из 1-й мушкетерской роты Навагинского полка, посаженной на лошадей, 160 казаков Кавказского линейного полка и 100 черноморских конных казаков с 2-мя конными орудиями № 4 роты. За главными силами следовал ариергард из 100 пеших и 100 конных черноморцев и одного конного орудия; по сторонам отряда двигались боковые патрули, по одному человеку от каждого взвода. Соблюдая строжайшую тишину, войска шли целую ночь безостановочно, первые 7 верст левым берегом Кубани, по дороге, именуемой Хаштук-гох, а затем по равнине, окаймленной с двух сторон обширным лесом, называемым Мазышкатх. Войска благополучно прошли лес и на рассвете 30-го числа вступили в долину р. Убина, где начинались селения горцев. В эту же ночь шапсуги, предполагая сделать набег в наши пределы, собрали до 4-5 тысяч отборнейшей конницы и пехоты, а потому появление авангарда из лесу было встречено сильным ружейным огнем. Пользуясь лесистою местностью, черкесы набросились на отряд со всех сторон. Знатнейшие дворяне и уздени увлекали за собою конницу и яростно бросались в шашки; их наездники мешались с нашими фланкерами и стрелками и врывались даже в самый отряд. Однако, несмотря на усилия горцев, все натиски их были отражены с большим [180] уроном. Медленно подаваясь вперед, навагинцы и казаки опрокидывали их со всех позиций и к часу пополудни овладели большим и богатым аулом Горы-Кожхабль. Опрокинутые и наголову разбитые, горцы потеряли убитыми 22 главнейших начальника из именитых фамилий и до 160-ти почетных узденей, а прочих ранеными и убитыми до 150-ти человек; несколько хуторов сожжено и захвачено в лесу Мазышкатх 1000 голов баранты. У нас убиты 5 нижних чинов, ранены 2 обер-офицера, 19 нижних чинов и казаков, контужены 2 обер-офицера, 3 нижних чина и казака; 8 рядовых пропали без вести; убито и ранено 12 лошадей 76. С овладением аула Горы-Кожхабль, горцы удалились в леса и бой прекратился, хотя перестрелка продолжалась до самого вечера. Войска расположились лагерем у аула, примыкая левым флангом к реке Убину С наступлением сумерек присоединилась колонна генерала Безкровного, которая сделала в этот день переход на 30 верст. 31-го января генерал Емануель выступил в горы, вверх по течению р. Убина. Сильные потери, понесенные шапсугами накануне, заставили их отказаться от дальнейших нападений, а жители Убина удалились в горные и лесные трущобы, и только небольшие партии во время перехода тревожили наши войска. Дорога шла большею частью лесом, откуда горцы вели перестрелку с нашими фланкерами и боковыми цепями. Пройдя 8 верст и предав огню встретившиеся на пути аулы Кастыхабль и Натыхабль, отряд подошел к переправе через р. Убин, на верхне-анапской дороге. Крутые берега реки задержали переправу на 2 часа. Для обеспечения последней генерал Емануель выдвинул к аулам, расположенным на речке Шкешук, [181] в 4-х верстах от места переправы, из первой колонны 7-ю роту Нашебургского полка, одно орудие и сотню Кубанского конного полка, под начальством Нашебургского полка капитана Яценко, а из второй — черноморских казаков с конными орудиями. После продолжительного и упорного сопротивления, шапсугские аулы Сонашукхабль и Хунахабль были взяты и сожжены при содействии остальных войск, прибывших к месту бон. В 5 часов пополудни отряд расположился возле аула Ибрагима Жажлева, сделав переход и 12 верст. В этот день мы потеряли 1 обер-офицера и 20 нижних чинов и казаков ранеными и одного казака контуженым; ранено 6 лошадей 77. 1-го февраля Емануель взял направление к аулу Агурхабль-Жамагет, лежавшему в 8-ми верстах, на правом возвышенном берегу р. Камылюк. Он принадлежал известному проповеднику, эфендию Хаджи-Нашалко-Аджи-шейху, непримиримому врагу нашему, который считался между шапсугами священною особою, чем-то вроде оракула, состоял на жалованье у турок, постоянно проповедовал ненависть к русским и возбуждал народ. Генерал Емануель решил уничтожить это разбойничье гнездо, служившее постоянным местом сборищ для шапсугов. Самый аул и прилегавший к нему лес были сильно укреплены. Подойдя к аулу, отряд был встречен ружейным огнем. Горцы оказали довольно упорное сопротивление — и в течение 2-х часов наша артиллерия громила аул ядрами и гранатами, при жаркой ружейной перестрелке с обеих сторон. Наконец, пехота наша овладела завалами в лесу, выбила оттуда неприятеля, а затем штурмом взяла аул и предала его огню вместе с мечетями и всеми жительскими запасами. После этого войска продолжали движение, сожгли на р. Старый Убин аулы Шкалукохабль и Тамишхабль и к вечеру остановились лагерем на р. [182] Хышмышуко, сделав переход в 13 1/2 верст. В этот день мы потеряли убитыми 3, ранеными 19 и контужеными 5 нижних чинов и казаков; убито и ранено 5 лошадей 78. 2-го февраля отряд двинулся по верхне-анапской дороге, по пути перешел в брод рр. Псыких и Псымых и, пройдя 4 версты, переправился у бывшего Федоровского укрепления, расположенного на р. Афипсе у брода “Ергикой-Кигор". Переправа продолжалась 2 часа, причем все раненые были отправлены в г. Екатеринодар, под прикрытием 2-х рот Нашебургского (7-я) и Навагинского полков, 4-х сотен черноморцев и 2-х конных орудий. От укр. Федоровского ген. Емануель повернул к р. Шебшу, выслав вперед авангард от конных полков линейных и черноморских казаков с 2-мя конными орудиями для истребления жительских посевов и хуторов, разбросанных по течению р. Шебша и ее притоков, рр. Хасхо и Догай. Следуя по долине Шебша, казаки подошли к небольшому лесу, находившемуся на правом возвышенном берегу реки, недалеко от устья Догая. Лес был усилен засеками и занят горцами, которые встретили войска ружейным огнем. Казаки Кубанского и Кавказского полков спешились и завязали с ними перестрелку, а черноморцы занялись истреблением ближайших хуторов. Заслышав орудийные выстрелы, генерал Емануель направил в поддержку кавалерии 5 рот Навагинского полка. Навагинцы и казаки выбили горцев из лесу и заставили их удалиться в горы. В 6 часов пополудни весь отряд сосредоточился при устьи р. Догай, сделав в этот день переход в 15 верст. Мы потеряли раненым одного казака; выпущено 1985 патронов и 22 снаряда, 3-го февраля была дневка, во время которой к отряду присоединились войска, конвоировавшие раненых в Екатеринодар. 4-го числа Емануель предпринял набег в ущелье [183] р. Шебша для разорения аулов непокорных шапсугов. В этом ущельи находился аул известного уже 20 лет главного шапсугского разбойника и наездника Казбича. Шапсуги были уверены в неприступности жилища их предводителя и не допускали мысли, чтобы русские когда-либо могли туда проникнуть. В виду этого Емануель решил во что бы ни стало разорить этот притон разбойничьих шаек и на рассвете 4-го февраля двинул отряд в горы вверх по течению р. Шебша двумя колоннами. Первая, под начальством подполковника Кондруцкого, в составе двух рот Навагинского и 8-й Нашебургского полков, 490 конных и 295 пеших черноморских казаков, 190 линейцев Кубанского казачьего полка и 2-х орудий конно-артиллерийской № 4 роты, следовала по левую сторону р. Шебша; вторая, под начальством полковника Флиге, в составе 3-х рот Навагинского полка, 275 конных и 475 пеших казаков черноморского войска и 160 казаков Кавказского казачьего полка, 2-х орудий легкой № 3 роты 22-й артиллерийской бригады и 2-х орудий конно-артиллерийской № 4 роты, направилась правым берегом реки. Лагерь и все тяжести были оставлены в вагенбурге, под прикрытием роты Навагинского и 7-й мушкетерской Нашебургского полков. 100 линейных казаков, 400 пеших и 400 конных черноморцев с 4-мя орудиями конно-артиллерийской № 4 роты. Первые 5 верст войска двигались по местности довольно открытой, но затем началось ущелье р. Шебша, которое вместе с окружающими высотами, пересеченными крутыми оврагами, было покрыто большими лесами. С первых шагов наших по ущелью войска вступили в жаркий бой с конными и пешими партиями шапсугов, которые отчаянно бросались на колонны, но, поражаемые артиллерийским и ружейным огнем, обращались в бегство. Более 6-ти часов длился бой на всех пунктах. Горцы дрались ожесточенно, [184] и только потеряв много убитых и раненых рассеялись и горным трущобам. Генерал Емануель разорил 22 аула, в том числе аул Казбича, со всякого рода запасами и имуществом. К вечеру обе колонны, пройдя 24 версты, возвратились к вагенбургу. Мы потеряли убитыми 4-х нижних чинов и 1 казака, ранеными 1 обер-офицера и 28 нижних чинов и казаков; убито и ранено 67 лошадей; выпущено 47800 патронов и 535 снарядов. Утром 5-го февраля Емануель выступил с отрядом обратно к Кубани и в тот же день благополучно прибыл в г. Екатеринодар.

Погром, нанесенный шапсугам, был весьма чувствительный. Кроме потери жилищ, имущества и заготовленных запасов, в боях погибло, как сообщали лазутчики до 1600 убитыми и ранеными, в числе их много знатнейших дворян и узденей из именитых фамилий Шеретлок, Абатов, Керзеч и Буран; в числе раненых были Казбич и брат его Баты-Гирей 79. Экспедиция эта, однако, не успокоила кавказскую линию и Черноморию, так как горцы продолжали их тревожить своими вторжениями. Кроме того, она не входила также и в общий, Высочайше утвержденный план действий на Кавказе в 1830 году 80. 3-го марта управляющий главным штабом сообщал гр. Паскевичу:

“Государь Император изволил ожидать конечного усмирения горских народов, и хотя предпринятая генералом Емануелем экспедиция не осталась безуспешною, но к достижению общей цели столь же мало может содействовать, сколь бесполезны были все многочисленные и долголетние противу горцев поиски".

Паскевич вполне разделял этот взгляд и в своем ответе графу Чернышеву писал, “что конечного усмирения горских народов ожидать должно единственно от общих против них действий и новым тому [185] служила подтверждением самая экспедиция генерала Емануеля, которая не произвела на шапсугов и абадзехов особенно полезного для нас влияния, ибо они вслед затем возобновляли несколько раз набеги свои."

Но вместе с тем фельдмаршал оправдывал действия Емануеля, который, независимо общих предположений, руководствовался частными соображениями, так как “необыкновенная дерзость, с какою горцы осмелились делать вторжение в пределы черноморского войска, требовала немедленного наказания" 81.

Следуя Высочайше одобренному плану военных действий против горских народов, граф Паскевич 30-го марта предписал генералу Емануелю временно ограничиться оборонительными действиями и без его разрешения никаких экспедиций не предпринимать, разве только в том случае, когда это будет вызываться крайнею необходимостью. Сделав подобную оговорку, главнокомандующий предоставил Емануелю иметь на каждом фланге один или два небольших отряда, чтобы предупреждать и отражать нападения хищников 82. Наступательные же действия Паскевич предполагал открыть не ранее прибытия из Азиятской Турции на кавказскую линию 20-й и 22-й пехотных дивизий и “не иначе как по плану методическому, основанному на точном соображении всех местных обстоятельств, сил, способов и взаимных между собою отношений тех племен," о которых необходимые и достоверные сведения фельдмаршал предполагал собрать только по прибытии на линию 83.

Распоряжение избегать частных экспедиций против горцев было получено Емануелем в апреле, а в половине [186] марта г.-м. Антропов сделал новый поиск за Кубань. По верховьям рр. Б. и М. Лабы и Ходз обитали тамовцы, шагиреевцы, баговцы и кизылбеки, которые находились в зависимости от бесленеевских князей Шалоковых и Кануковых, получавших от них дань. В 1828 году, когда бесленеевцы приняли подданство России, названные племена отложились от них и вместе с егерукаевцами и махашевцами предпринимали разбойничьи набеги на линию. Зимовники всех этих народов находились у подошвы гор в окрестностях укр. Каладжа. Для наказания горцев за их хищнические покушения генерал Емануель еще 26-го декабря 1829 года предписал г.-м. Антропову сделать набег на зимовники шагиреевцев, тамовцев и других обществ, и если обстоятельства позволят, то пройти по землям махошевцев и егерукаевцев, которые участвовали, между прочим, в истреблении казаков команды сотника Гречишкина. В начале марта генерал Антропов получил достоверные известия о большом сборище на р. Емансу племен, преданных Джембулату темиргоевскому. Он решил рассеять горцев, отбить скот и разорить аул узденя Алхаса, который жил между егерукаевцами и был самым ярым сподвижником Джембулата 84. В ночь с 12-го на 13-е марта Антропов переправился с отрядом через Кубань у царицынского поста и направился к аулу Алхаса, находившемуся в верховьях р. Серали. Ему не удалось достигнуть до рассвета этого аула, а с наступлением дня, в 20-ти верстах от последнего, он был атакован партиею в числе более 300 горцев. С первыми выстрелами к неприятелю начали прибывать подкрепления, которые силились разбить отряд, но войска наши дали мужественный отпор, опрокинули их толпы и преследовали казаками. У нас был 1 убит и 3 ранено нижних чина, 1 казак [187] контужен; захвачены в плен 8 горцев и 6 лошадей, отбито 400 голов рогатого скота и 2500 баранты 85. 13-го марта Антропов возвратился на Кубань. Цель экспедиции не была достигнута, хотя мы нанесли еще раз довольно сильное поражение горцам и возвратились домой с военною добычею.

1830 год отмечен в жизни закубанских народов весьма важными политическими событиями. Адрианопольским трактатом, 2-го сентября 1829 года, все побережье Черного моря от Сухум-кале до Анапы и весь закубанский край были присоединены на вечные времена к России, о чем было объявлено горцам особыми прокламациями главнокомандующего и генерала Емануеля. Все это произвело глухой ропот в народе на турецкое правительство. Абадзехи, шапсуги и натухайцы не могли примириться с мыслью, что единоверная им Турция отказалась от них навсегда и они должны сделаться подданными русского Государя. Горцы неоднократно собирались на совещания, но внутренние раздоры и недостаток единодушия отнимали у них всякую возможность прийти к какому-либо соглашению. При подобных обстоятельствах вполне понятно то нравственное влияние, которое имели на закубанцев проживавшие в горах, вопреки мирному трактату, турецкие агенты, а также мусульманское духовенство. Последнее, следуя внушениям Сеид-Ахмеда-паши, а может быть собственному фанатизму, распространяло в народе послание от высшего якобы духовного лица из Медины, Ших-Ахмета, хранителя магометова гроба, проповедывавшего борьбу с неверными. По этому поводу установлен был даже трехдневный пост и особый курман. Разжигая народные страсти, духовенство и турецкие агенты старались возбудить религиозный фанатизм к русским и в то же время восстановить утраченное влияние на народ, [188] чтобы направлять его по своему усмотрению 86. Сеид-Ахмед-паша проживал в Джубге, во владениях абазинского дворянина Каз-Зазоакара-Магомета, и вел себя крайне двусмысленно. Он рассылал горцам прокламации, в которых объявлял об окончании войны между Россией и Портой и требовал от закубанских народов, их правителей, старшин духовных лиц не тревожить русских и избегать всяких столкновений с покорными нам обществами. Одна из таких прокламаций послана была к преданному нам с давних времен ногайскому владельцу штабс-капитану князю Магомет-Гирею Абулову, который тотчас же доставил ее генералу Емануелю 87. В то же самое время Сеид-Ахмед-паша вел тайную переписку с владетельными князьями и дворянами через посредство своих агентов, имел с ними совещания, старался поддерживать в них враждебное настроение против нас и поощрял горцев к хищническим предприятиям против линии и Черномории. Дипломатический агент наш кол. секр. Ашик сообщал Емануелю 88, что известный шапсугский предводитель Казбич в декабре 1829 года имел свидание с пашою, от которого получил богатые подарки, после чего с большою настойчивостью занялся собиранием партий в горах. Для той же цели к натухайцам был послан чиновник Ислам Черексумохор. Во второй половине января анапский комендант г.-м. Вышеславцев доносил генералу Емануелю, что Сеид-Ахмед-паша объявил закубанцам о предстоящем возвращении, по мирному договору, Анапы турецкому правительству на третий день байрама. Известие это с быстрою молнии распространилось в горах и вызвало всеобщую радость [189] и ликование; многие владетельные князья и дворяне тотчас же начали снаряжаться к походу против русских. Вообще все сборища и нападения горцев на Черноморию в январе месяце и в последующее время подготовлялись и производились с ведома Сеид-Ахмед-паши, который являлся главным их руководителем 89. В том же роде действовал и другой турецкий агент Бекер-бей. В декабре 1829 года он появился среди непокорных нам закубанских народов под видом объявления им от имени султана о заключении мира между Россией и Турцией и приведения их к присяге султану, с тем чтобы горцы отнюдь уже не делали никаких злодеяний в наших пределах. Бекер-бей рассылал также своих агентов к ногайцам, карачаевцам и другим племенам, приглашая тех из них, которые пожелали бы остаться в подданстве турок, доставить ему присяжные листы с печатями для представления султану. Сведения о деятельности Бекер-бея были получены кордонными начальниками от преданного нам темиргоевского князя Татластана (Тау-Султана) Болотокова и проживавшего в его ауле турецкого эфендия Шакир-Санава. Последний был прислан к закубанским народам вскоре после заключения аккерманской конвенции бывшим турецким комендантом в Анапе Гасан-пашою, в числе 20-ти других эфендиев дли разбирательства народных дел по шариату. Некоторые из них имели пребывание в темиргоевских, натухайских, шапсугских и других владениях, а Шакир-Санав жил в ауле Татластана, расположенном в 3-х верстах от укр. Псинафо, и был настолько предан нашим интересам, что всегда доставлял самые достоверные сведения о намерениях неприятеля 90. В силу адрианопольского трактата, генерал Емануель признал [190] Бекер-бея “за возмутителя, именующего себя посланным от турецкого правительства," и известил о том особою прокламацией все закубанские народы, со строгим наказом не верить “сему обманщику," а если он или его агенты явятся к ним с указанными выше приглашениями, схватить и доставить кордонному начальству, которому предписал принять меры к поимке возмутителей 91.

После экспедиции генерала Емануеля в земли шапсугов Сеид-Ахмед-паша начал действовать уже совершенно открыто. Скрываясь до этого времени в горах и давая о себе знать лишь своими тайными интригами, теперь он выступил на защиту интересов горцев как официальный правительственный чиновник в должности “каймакама закубанских народов". В начале апреля генерал Емануель получил от него письмо (от 28-го марта), присланное с турецким чиновником Салахур-Магомет-агою, в котором он писал 92:

“За несколько месяцев перед сим я получил от сераскира копию с султанского фирмана относительно заключения мира между двумя высокими державами, с предписанием обнародовать оный, прекратить неприязненные действия и приказать всем черкесским обществам, дабы не препятствовали русским купцам и кораблям в торговых сношениях с магометанами. Я почел моею обязанностью исполнить сие приказание и уведомить вас о мерах, принятых мною касательно сего предмета".

Далее Сеид-Ахмед-паша укорял генерала Емануеля в неприязненных действиях, предпринятых им в начале февраля для наказания горцев за набеги их на Черноморию. Он требовал объяснения причин, побудивших сделать эту экспедицию, и возвращения скота, захваченного нашими войсками; при этом паша выражал свое [191] неудовольствие, что не получил от Емануеля ответа на посланное будто бы к нему свое первое письмо.

“Я не из простых абазинцев — писал он — но паша Высокой Порты, посему ваша обязанность была отвечать мне, н я надеюсь, вы пе откажете ответом на сие письмо".

Генерал Емануель 11-го апреля письменно выразил ему 93 крайнее удивление, что, в противность заключенному Оттоманскою Портою мирному трактату, он, Сеид-Ахмет-паша, в качестве турецкого чиновника берет на себя право начальствовать на земле, принадлежащей России, и требовать объяснения мер, которые русское правительство принимает для водворения в наших пределах порядка и наказания хищников за их набеги и бесчинства, вероятно ему известные. Емануель просил пашу уведомить, по какому полномочию и чем вызывается его пребывание в звании чиновника Блистательной Порты в русских владениях, в какое время он получил султанский фирман и когда отправил к нему свое первое письмо. Сеид-Ахмед-паша уклонился, однако, от прямого ответа и только заявил, что он не оставит поста до получения особой инструкции от своего правительства. Ясно было, что покуда Сеид-Ахмед-паша будет находиться среди горцев, до тех пор мы не можем рассчитывать на водворение полного спокойствия в закубанском крае и на кавказской линии. По этому поводу 8-го мая главнокомандующий писал графу Чернышеву 94:

“Все сие, взятое в совокупности с прежними сообщенными в. с. о сем предмете известиями и с открывшимися на разных пунктах Кавказа возмущениями и преимущественно между племенами, придерживающимися в исламизме сунитской секты — дает мне основательный повод думать, что проживающие за Кубанью турецкие чиновники, в [192] особенности Сеид-Ахмед-паша, действуют по соображенному с этою целью плану, чтобы затруднить покорение горских народов и сохранить на будущие времена полное влияние на оные турецкого правительства, по предначертаниям коего, без сомнения, сие производится; ибо невероятно, чтобы оное было последствием какого-либо недоразумения, происшедшего при обнародовании турецким подданным статей последнего мирного трактата. Как бы то ни было, не менее того вредные для нас последствия сего обстоятельства слишком видимы и ощутительны, чтобы не желать от Порты принятия решительных мер к отозванию в Турцию помянутого Сеид-Ахмед-паши и прочих, находящихся при нем турецких чиновников. О чем и прошу покорнейше в. с. доложить Его Императорскому Величеству".

Донесение графа Паскевича о деятельности в горах Сеид-Ахмед-паши, Бекер-бея и других турецких чиновников послужило поводом к дипломатическим переговорам между русским и турецким правительствами. Порта, в лице своих посланников в Петербурге Халил-паши и Неджиб-бея утверждала, что после заключения адрианопольского договора никаких агентов к горским народам она не посылала, а те, которые еще находились там, принадлежали к числу отправленных до войны. В виду такого ответа нашему посланнику в Константинополе Рибопьеру поручено было требовать у Порты самым настоятельным образом отозвания с Кавказа всех своих чиновников. В отношении от 24-го марта т. с. Родофиникина к посланнику, между прочим, говорилось, что “известный Ахмед-паша не токмо не перестает возмущать горцев противу нас, но еще в переписке своей с военачальниками нашими употребляет выражения, совершенно противные простому здравому рассудку, являясь непонявшим силу адрианопольского трактата, следственно признающим горцев еще поныне подданными Порти Оттоманской".

Турецкое правительство обещало исполнить наше [193] требование, но по обыкновению медлило, а тем временем Сеид-Ахмед-паша продолжал свою деятельность в качестве ”мир-мирама (управителя) разных горских народов" и вести переписку с нашими “военачальниками". Так, 19-го июня паша запрашивал анапского коменданта г.-м. Вышеславцева на каком основании наши военные суда, вопреки мирному трактату, разогнали в Сухум-кале турецкие купеческие суда, в чем он лично убедился, по прибытии последних в Суджук-кале и Джубгу. Паша сообщал также, что об этом нарушении мирного договора он донес сераскиру Осман-паше, от которого ожидал султанских фирманов по этому происшествию; если же генерал-маиор Вышеславцев имел на этот счет какие-либо инструкции, то просил копии с них прислать к нему для представления своему правительству. В знак особой дружбы он просил принять две штуки цветной материи и чубук с принадлежностью. К этому времени войска наши расположились двумя отрядами за Кубанью — у “Длинного леса" и на р. Афипсе, предполагалась экспедиция под личным начальством главнокомандующего в земли шапсугов и абадзехов и делались изыскания путей от Сухума и Кубани до Анапы. Все это Сеид-Ахмед-паше было известно от горцев, которые прибегали к нему за советами. Он снова обратился к генерал-маиору Вышеславцеву с письмом, от 29-го июля, доставленным чиновником Салахур-Магомет-агою, в котором сообщал, что предполагаемое движение наших войск из кр. Анапы на Сухум-кале будет новым нарушением мирного договора между двумя дружественными державами; по получении же им 15-го или 20-го числа фирмана, вполне определится тот образ действий, которого он должен будет держаться 95. В [194] архивных делах не имеется указаний об ответах, данных по поводу его требований. По всей вероятности на письма не отвечали, так как по Высочайшему повелению, последовавшему в июле месяце, было приказано ”со всеми турецкими эмиссарами за Кубанью поступать как с разбойниками, вопреки воли своего правительства дерзающими возмущать спокойствие народов, подвластных России; морскому же начальству предписать, чтобы наши крейсеры осматривали все суда, пристающие между Анапою и Редут-кале, и те, на коих окажется оружие, брали в плен как военную добычу".

Об этом было объявлено Порте через нашего посланника в Константинополе д. т. с. Рибопьера, и только тогда турецкое правительство сделало соответствующие распоряжения. В начале августа Сеид-Ахмед-паша оставил закубанский край и с несколькими чиновниками отплыл из Суджук-кале в Анатолию. О подробностях его отъезда сообщил преданный нам князь Пшекуй, которого наша вызвал к себе в Джубгу. Здесь он сознался Пшекую о получении отзывного султанского фирмана и об опасности, угрожавшей ему от горцев. Чтобы скрыть отъезд, паша сначала уверил всех, что по повелению султана он отправляется в кр. Суджук-кале для высадки турецкого десанта с орудиями, направленного на поддержку горцев. По прибытии же в Суджук-кале, Сеид-Ахмед-паша переехал на приготовленное ему судно и снялся с якоря, заявив сопровождавшим его горцам, что султан не имел уже на них никакого влияния: “разделывайтесь с русскими, как хотите" 96.

Весть о внезапном отъезде Сеид-Ахмед-паши быстро распространилась по горам. Оставшиеся еще за Кубанью турецкие агенты всюду разглашали, что султан потребовал его в наказание за нерадение к делам горцев и в [195] непродолжительном времени к ним будет прислан другой чиновник от Порты. Горцы снова заволновались; простой народ роптал на своих владельцев, что они предали его русским; старшины и дворяне собирались на совещания и, наконец, после долгих споров выбрали трех (по другим сведениям десять) почетных лиц, которых послали в Константинополь, чтобы выяснить, действительно ли турецкий султан передал их русскому правительству. По получении ответа, закубанцы решили снова собраться и окончательно решить: покориться ли России или бороться до последней возможности. В ноябре князь Пшекуй сообщил нам о прибытии к закубанским народам Салахур-Магомет-аги с султанским фирманом следующего содержания: горцам предоставлялось с марта по май месяц 1831 года явиться в Константинополь и принять турецкое подданство; те же, которые останутся на прежнем месте жительства, будут считаться русскими подданными. Для доставления закубанцев в Турцию султан обещал прислать суда в Суджук-кале. Во время чтения этого фирмана в собрании старшин горцы до того озлобились на турецкого чиновника, что хотели убить его. Салахур-Магомет-ага поспешил отправиться обратно в Константинополь, в чем ему помог состоявший на турецкой службе в чине бим-баши (маиор) Зан-оглы-Сефер-бей. Таким образом горцы окончательно убедились в присоединении их владений к русскому государству. Весть эта вызвала снова всеобщий ропот; князья и старшины волновались, а простой парод собирался в мечетях и гласно проклинал падишаха, предавшего их во власть ненавистных гяуров 97. Прежде всего эти события поведи к принесению нам покорности темиргоевцами и махошевцами. [196] Темиргоевский князь Шумаф Айтек-Болоток (брат Джембулата) сначала был нам вполне покорным, но с открытием турецкой кампании в 1828 году изменил и со своими подвластными удалился с места жительства на р. Лабе к своему брату Джембулату, на р. Белую. В марте 1830 года он принес повинную и просил генерала Емануеля принятии его снова в русское подданство с восемью аулами и разрешить поселиться на прежних местах, на правом берегу р. Лабы. Емануель потребовал выдачи аманата и возвращения всего похищенного в наших пределах со времени бегства его в горы. Шумаф принял присягу и обещал исполнить все обязательства, но просил отсрочки в представлении аманата до переселения всех подвластных аулов, из которых четыре поселились в 3-х верстах против укр. Некрасовского, а остальные в 15-ти, 20-ти и 25-ти верстах от укр. Усть-Лабы. Махошевский князь Безруко Багарсуков, явился в конце марта к прочно-окопскому карантину и также подал г.-м. Антропову прошение о принятии его со всеми узденями и подвластными в числе 400 дворов в русское подданство, с обязательством возвратить все похищенное в наших границах. Генерал Антропов привел их к присяге — и махошевцы поселились среди бесленеевцев, которые обязались отвечать за их верность двумя своими аманатами из знатнейших фамилий, а третий потребован от кн. Багарсукова 98.

По плану генерала Емануеля, представленному главнокомандующему 26-го декабря 1829 года, военные действия на правом фланге кавказской линии в 1830 году распределялись на три периода. Весною предполагалось возвести два укрепления: одно, на р. Белой, при уроч. Майкопе, с целью [197] угрожать абадзехам, непокорным кабардинцам, темиргоевцам и махошевцам и удерживать их от набегов на линию; другое — при впадении р. Шебша в р. Афипс, для действия против шапсугов и немирных натухайцев. Летом предполагалось устроить в этих укреплениях и на Каладже госпитали, казармы для войск, провиантские магазины и склады сена, а осенью открыть военные действия против абадзехов, шапсугов, натухайцев и других горцев. Генерал Емануель не предвидел особых препятствий при покорении абадзехов, так как во время экспедиции его в феврале 1829 года они являлись уже с изъявлением покорности, соглашались на “все кондиции," т. е. возвратить наших пленных и все похищенное во время набегов, но только не решались выдать аманатов, почему и было отказано им в нашем покровительстве. Основываясь на этих довольно шатких соображениях, он рассчитывал, что с устройством укрепления у Майкопа абадзехи, обитавшие на правой стороне р. Белой, тотчас же покорятся нам, а при движении отрядов от Майкопа к р. Пшишу их примеру последуют все абадзехские аулы, расположенные по левую сторону Белой. Оставались еще шапсуги и большая часть немирных натухайцев, которых Емануель думал привести к покорности силою оружия. Для занятия гарнизонами проектированных укреплений на рр. Шебше и Белой и для производства работ признавалось необходимым иметь: против абадзехов 2850 человек пехоты, 900 конницы, 8 батарейных и 4 конных орудия; против шапсугов 2598 пехоты, 1500 конницы, 4 легких и 8 конных орудий. В случае успешного исполнения этого плана, генерал Емануель считал необходимым для упрочения нашей власти в закубанском крае устроить укрепленную линию от р. Белой до кр. Анапы, как это сделано в Кабарде, и расположить на р. Белой штаб-квартиру Навагинского полка. Итак, [198] весну и лето войска наши должны были употребить на подготовительные работы для предстоявших операций за Кубанью. Из многолетнего опыта, Емануель признавал эти времена года менее благоприятными для военных действий, так как летом черкесы обыкновенно уходили в горы и леса со всеми своими семействами и имуществом, где находили богатые пастбищные места для скота. Обеспечив таким образом свои семейства, все мужское население, способное носить оружие, выходило для действия против наших войск. Кроме того, горные реки, даже самые незначительные, весною в период половодья и летом во время дождей превращались в бурные потоки, задерживавшие наши отряды; громадные же леса представляли горцам выгодные позиции где они могли наносить нам значительный вред. Осенью все выгоды переходили на нашу сторону. Горы освобождались от листвы; с наступлением холодов пастбища закрывались; убегавшим от нас семействам горцев, а также их скоту грозила гибель от холода и голода; броды на реках открывались и не могли служить препятствием для движения войск. Чтобы вполне обеспечить переправы через реки в случае внезапного разлития их, генерал Емануель просил главнокомандующего предоставить в его распоряжение одну понтонную роту. В то же время для привлечения более влиятельных горских владетелей на нашу сторону и поощрения тех, которые содействовали войскам во время экспедиции, он испрашивал денежные награды 99. Соображения Емануеля вполне согласовались с общим планом военных действий в 1830 году, предложенным графом Паскевичем, и Высочайшими указаниями, преподанными фельдмаршалу в сентябре 1829 года об окончательном покорении горских народов одним [199] решительным ударом 100. Исполняя Высочайшую волю, главнокомандующий еще 7-го ноября 1829 года доносил гр. Чернышеву 101:

“В Усть-Лабе я назначаю магазейн для того, дабы делать экспедиции против анапских черкес с войсками, имеющими возвратиться из Турции не прежде июля месяца будущего 1830 года. Магазейн в Анапе, как для экспедиции противу тех же народов, равно для открытия сухопутно, по берегу моря, мало нам известного края между Анапою и Сухум-кале."

В заключение гр. Паскевич писал:

”Дальнейшего плана насчет покорения горских народов, находящихся между Анапою и Усть-Лабою, я не сообщаю, потому что прежде должен буду заняться завоеванием чарцев и лезгин, а потом чеченцев; время же, к которому сие быть может совершено, полагаю до 15-го июля, прежде коего не могут возвратиться и войска из владений турецких."

Таким образом, наступательные действия против закубанцев составляли заключительный акт при выполнении общего плана одновременного и окончательного покорения враждебных нам горских народов на Кавказе. В виду этого план действий на правом фланге линии в 1830 году, представленный Емануелем, был одобрен главнокомандующим с одною лишь поправкою 102 — устроить укрепление против шапсугов при выходе р. Белой из майкопского ущелья, не доходя “Длинного леса," так как возведение укрепленного пункта в глубине гор, на самом уроч. Майкопе, фельдмаршал находил неудобным по удаленности последнего от линии и небезопасного сообщения с укр. [200] Каладжинским и Усть-Лабою. В то же время он предписал Емануелю немедленно приступить к постройке предположенных укреплений, заготовлению материалов, продовольственных запасов и назначению войск 103. По докладу военного министра об этом распоряжении гр. Паскевича, Государь изъявил Свое согласие.

В июне месяце войска, предназначенные для действия за Кубанью, начали постепенно стягиваться к Усть-Лабе и к началу июля сосредоточились в двух пунктах 104: 1) за р. Белой, у Длинного леса — отряд, под начальством командира Навагинского полка полковника Флиге, в составе 8-ми рот навагинцев, 5-ти сотен Кубанского и 3-х Кавказского конных полков линейного войска, 6-ти орудий батарейной № 1 роты 22-й артиллерийской бригады и 6-ти орудий линейной конно-артиллерийской № 5 роты; всего 2100 человек пехоты, 800 конных казаков 105 и 12 орудий. 2) при устьи р. Шебша, на р. Афипсе — отряд, под начальством г.-м. Безкровного, в составе 3-й бригады 14-й пехотной дивизии 106 трех полков черноморского войска, 6-ти орудий легкой № 3 роты 22-й артил. бригады и 6-ти орудий черноморской конно-артил. № 4 роты; всего 2520 егерей, 1500 казаков и 12 орудий. Гарнизонами в укрепленных пунктах за Кубанью расположены были: в укр. Каладжинском 2 роты 3-го баталиона Нашебургского полка (350 чел.), 150 донских и 50 хоперских казаков, 1 орудие легкой № 3 роты 22-й артил. бригады и 1 орудие линейной конно-артил. № 5 роты; в укр. Вознесенском, на р. Чамлыке, полурота Нашебургского полка (75 чел.), 25 донских казаков и 1 орудие легкой № 3 роты [201] той же бригады; в укр. Св. Георгия, на р. Урупе, одна рота Нашебургского полка (150 человек), 50 донских казаков и 1 орудие той же арт. роты и бригады. С 29-го июня отряд генерала Безкровного приступил к постройке Алексеевского мостового укрепления, для обеспечения переправы через р. Кубань, в 15-ти верстах от г. Екатеринодара. Оба берега реки были прикрыты небольшими тет-де-понами, сообщение между которыми поддерживалось четырьмя паромами 107. 5-го июля генерал Безкровный с отрядом переправился через Кубань и перешел на р. Афипс, к бывшему Федоровскому редуту 108, оставив в гарнизоне алексеевского тет-де-пона, для его обороны и работ по внутреннему устройству, по полувзводу от 27-го и 28-го егерских полков и 2 сотни черноморского № 8 пешего полка с одним орудием черноморской конно-артиллерийской № 4 роты, всего 76 егерей, 220 казаков и одно орудие 109. 6-го июля войска приступили к устройству укрепленного лагеря, к исправлению старых земляных построек на левом и возведению новых на правом берегах р. Афипса. Укрепление это, названное Георгие-Афипским, находилось в 10-ти верстах от алексеевского тет-де-пона и в узле дорог, идущих к Екатеринодару, Анапе, уроч. Каладж и в горы по ущельям рр. Афипса и Шебша. Здесь проходила, так называемая анапская дорога, которая направлялась от Анапы к Федоровскому редуту, пересекала рр. Фарс и Лабу [202] у Каладжинского укрепления и затем поворачивала к Прочному Окопу. Таким образом, путь этот пролегал через важнейшие в промышленном отношении пункты — Анапу, уроч. Каладж, равнины рр. Шебша, Афипса и Адагума, ниже гробницы Калубат-бея 110. В этих местностях сосредоточивалась вся промышленность и все средства существования натухайцев, шапсугов и абадзехов и главным образом пахотные поля, пастбищные и сенокосные луга. Появление сильного отряда и устройство укрепленного пункта на плодородной равнине рр. Афипса и Шебша произвело сильное впечатление на закубанцев, так как грозило лишением средств существования окрестным аулам двух сильнейших племен — абадзехского и шапсугского. Поэтому они решили противодействовать нашим намерениям вооруженною рукою и начали собирать сильные ополчения. Генерал Безкровный, в свою очередь, принимал меры предосторожности. Работы по постройке укрепления прикрывались особою “наблюдательною колонною," которая располагалась между ближайшим лесом и р. Афипсом, на дороге от Федоровского редута к р. Шебшу; рабочие команды, отправлявшиеся на сенокос для заготовления сена на текущее довольствие и на зиму, всегда высылались вооруженными и с достаточным прикрытием. Во время движения отряда за Кубань к генералу Безкровному явились с предложением услуг хамышевский владетельный князь Алхас с 50-ю дворянами и один из черченеевских владельцев, кн. Мисостов (Мышаост), брат преданного нам князя Пшекуя, также с несколькими дворянами. Все они были обласканы генералом Безкровным, проживали в нашем лагере и употреблялись для почтовых сношений с алексеевским тет-де-поном 111. [203]

С первых же дней пребывания отряда у Федоровского редута более или менее значительные партии горцев появлялись на высотах со стороны р. Шебша, вне пушечного выстрела от наблюдательного отряда, высматривали наше расположение и затем уходили в горы. 10-го июля на тех же высотах показались большие толпы пеших и конных горцев, которые двинулись против нашего наблюдательного отряда, причем одна партия, наступавшая с фронта, тотчас открыла перестрелку с фланкерами. Вскоре показалась еще третья партия, которая, выйдя из леса на левой стороне р. Афипса, потянулась к правому флангу отряда, заняла левый берег реки и открыла огонь из фальконета. Генерал Безкровный собрал команды с сенокоса и с частью отряда поспешил на выстрелы. Вскоре дело разгорелось на всех трех пунктах. Когда выстрелами конно-артиллерийской № 4 роты 4 человека, действовавшие при фальконете, и 3 лошади были положены на месте, неприятель, захватив фальконет, быстро скрылся в лесу. Партии, атаковавшие отряд с фронта и левого фланга, были отбиты ружейным и артиллерийским огнем, а удачная атака линейных казаков завершила поражение горцев, которые, потеряв убитыми и ранеными 65 человек и около 70-ти лошадей, прекратили нападения и удалились в горы. У нас потерь не имелось 112.

К 20-му июля работы по постройке укр. Георгие-Афипского 113 в главных чертах были закончены. Генерал Безкровный, оставив в гарнизоне его 2 роты 27-го егерского и 3 сотни черноморского № 10 пешего полков, 2 орудия легкой № 3 роты 22-й артиллерийской бригады и 4 [204] крепостных орудия 4-й роты гарнизонной артиллерии 114, 23-го июля с остальными войсками, в составе 3 1/2 баталионов, 22-х сотен черноморских казаков и 18 орудий 115 направился вверх но р. Шебшу к уроч. Сатрук. Урочище это находилось в 10-ти верстах от названного укрепления, не далеко от впадения р. Догай, и было занято толпами горцев. Безкровный овладел с бою высотами и 24-го числа заложил укрепление Ивано-Шебское. Уроч. Сатрук представляло небольшое возвышенное плато на правом берегу р. Шебша и его притока р. Догай, которые составляли границу между шапсугскими и абадзехскими владениями. Против излучины, образуемой в этом месте р. Шебшем, был заложен пятиугольный редут бастионного начертания, а в 100 саженях к юго-западу от него расположен укрепленный лагерь, имевший вид четырехугольника с батареями по углам. В одной версте от строившегося укрепления находился небольшой лесок, а к югу, по правому возвышенному берегу рр. Шебша и Догая, тянулись громадные леса до самого аула Казбича, расположенного в 15-ти верстах от укрепления, в лесистом ущельи. С занятием уроч. Сатрук, мы завладели почти всею плодородною равниною р. Шебша, которою пользовались для сенокоса и хлебопашества — по левую сторону реки шапсуги, а по правую абадзехи; здесь же происходили постоянные сборища партий, центром которых служил аул Казбича. Горцы хорошо понимали, что с постройкою укрепления все окрестные аулы должны будут или покориться нам, или удалиться в горы. Все эти обстоятельства нарушили обычное течение жизни горских народов, которые стали собирать огромные [205] скопища, чтобы силою заставить нас оставить их родные поля. Шапсуги, абадзехи и натухайцы, приготовляясь к решительным действиям, не ограничивались своими только средствами: они отправили гонцов к убыхам с требованием прислать 6 тысяч пехоты, которая среди горцев признавалась самою отважнейшею и храбрейшею. 24-го июля с рассветом небольшая партия заняла лес впереди позиции и завязала редкую ружейную перестрелку с нашей цепью, прикрывавшей лагерь и работы в укреплении. Перестрелка продолжалась около часу, а затем со всех сторон показались толпы конных и пеших горцев, которые прочно заняли опушку леса и усилили огонь. Неприятель небольшими партиями несколько раз пытался отбросить наших стрелков и фланкеров, но каждый раз егеря и казаки отбивали их огнем. Генерал Безкровный не решался атаковать горцев и выбить их из лесу, опасаясь наткнуться на значительные силы и ослабить оборону на других пунктах позиции; к тому же артиллерия наша не могла действовать по неприятелю, скрывавшемуся в лесу и за впереди лежащими высотами. Ожидая атаки со всех сторон, Безкровный ограничился оборонительными действиями и с этою целью выдвинул в боевую часть несколько рот егерей (640 чел.), часть конных и пеших черноморских казаков (845 чел.) с легкими и конными орудиями; остальные войска стали в резерве, в прикрытии вагенбурга и рабочих, находившихся на работах в полном вооружении. В 9 часов толпы неприятеля увеличились до 4-х тысяч конных и до 2-х тысяч пеших; часть их вышла из лесу и пыталась овладеть высотою, которая занята была егерями и черноморцами. Неприятельская конница, поддерживаемая сильным ружейным огнем пеших горцев, занявших позицию впереди леса, несколько раз бросалась в шашки на наших фланкеров, но принимаемая [206] в пики черноморцами, уходила за свою пехоту. Около 11-ти часов перестрелка стала уже совсем затихать, как вдруг, со стороны леса раздалось страшное гиканье и громадные толпы неприятеля обрушились на отряд с фронта и правого фланга. Опрокинув стрелков и конных фланкеров, неприятель ворвался в наши ряды, но егеря и казаки мужественно встретили натиск батальным огнем, а затем приняли горцев в штыки и пики. Все усилия их раздавить наш отряд своею численностью не увенчались успехом, с такою же быстротою, с какою произведена была атака, они вдруг бросились назад, подхватывая на ходу своих раненых и убитых, и скрылись в лесу, оставив на месте 14 тел и 19 лошадей. Около часу пополудни неприятель снова перешел в наступление и на этот раз совершенно неожиданно для нас выдвинул из лесу против правого фланга 6-ти фунтовое орудие 116 и два фальконета. Наша артиллерия направила свой огонь против неприятельского орудия и вскоре принудила его замолчать. Горцы перевозили свою пушку с места на место и пустили несколько ядер в наш лагерь, но действия конной № 4 и легкой № 3 рот скоро заставили их увезти свое орудие. В 6 1/2 часов пополудни бой прекратился. Урон горцев простирался до 135-ти убитых и 230-ти раненых; лошадей убито и ранено до 230-ти. С нашей стороны убито 5, ранено 17, контужено 2 егерей и казаков; убито и ранено 16 лошадей; выпущено 217 снарядов и 9090 патронов 117.

Появление у черкесов орудия было для нас совершенно неожиданно. Генерал Безкровный решил отбить ею, так как при следующих нападениях, действуя по нашему лагерю ядрами и картечью, горцы могли нанести некоторый [207] вред вагенбургу и увеличить наши потери. Поэтому в ночь с 24-го на 25-е июля он отрядил 150 егерей и 170 казаков в засаду, которым приказал расположиться в лесу, где действовали горцы накануне, пропустить их с орудием, а затем ударить с тыла; сам Безкровный хотел атаковать неприятеля, по условленному сигналу, со стороны лагеря. Наша неосторожность испортила все дело. На рассвете 25-го числа пять дозорных горцев, осматривавших лес, случайно наткнулись на засаду. Раздался залп и черкесы были положены на месте, но эти выстрелы обнаружили засаду неприятелю, который партиями уже спешил к укреплению. Толпы его, до 6-ти тысяч конных и пеших, расположились открыто, вне пушечного выстрела, против левого фланга нашей позиций, а около тысячи пеших заняли опушку леса. Безкровный выдвинул против них на высоту впереди лагеря 400 егерей и 930 черноморских казаков с орудиями легкой № 3 и конной № 4 рот. По выстрелам из лесу, горцы произвели сильный натиск на отряд, стараясь сбросить наши войска с высоты и прорвать расположение в центре, но картечь и батальный огонь осаживали назад каждый раз неприятельские толпы. В то же время горская пехота, занимавшая лес, бросилась с пальбою на наши команды, оборонявшие правый фланг позиции, и потеснила их. Заметив опасность, генерал Безкровный с резервными частями поспешил па помощь, отбросил неприятеля, на плечах его ворвался в лес и преследовал до противоположной опушки; через час лес был совершенно очищен от неприятеля.

“Не менее того — доносил г.-м. Безкровный — происходила жестокая битва на чистом поле. Горцы несколько раз бросались с шашками на команды, но были встречаемы пиками, штыками и картечными выстрелами. Наконец, потеряв надежду иметь успех, они отступили и прекратили совершенно перестрелку, в 5 1/2 часов с полдня." [208]

По сведениям, горцы потеряли до 150 убитых и 200 раненых; убито и ранено до 250 лошадей. С нашей стороны убиты 7 нижних чинов и казаков, ранены 1 обер-офицер и 11 егерей и казаков, 1 казак контужен и 4 без вести пропало; выпущено 77 снарядов и 8043 патрона 118.

Несмотря на свои неудачи, горцы не оставляли в покое нашего отряда и в последующие дни. 26-го июля, в 8 часов утра, партия до 1500 чел. снова пыталась овладеть высотою впереди лагеря. Отбитые пиками и картечным огнем, черкесы отступили в лес, откуда перестреливались с нашими стрелками и фланкерами. В 10 часов неприятель опять неожиданно для нас открыл по лагерю канонаду ядрами, уже из двух 6-ти фунтовых пушек, которые действием нашей артиллерии вскоре должны были замолчать. В этот день неприятель потерял убитыми и ранеными до 40 человек и около 40 лошадей; с нашей стороны ранены 1 егерь и 1 казак; убито и ранено 3 лошади; выпущено 40 снарядов и 2353 патрона 119. 27-го июля горцы произвели самое решительное нападение на Ивано-Шебское укрепление. В 2 часа пополудни конные и пешие толпы их, численностью до 8-ми тысяч человек, заняли все окружающие лагерь леса и тремя партиями, силою от 2500 до 3000 человек каждая, произвели одновременное нападение на отряд. Одна партия атаковала укрепление со стороны р. Шебша, другая устремилась к переднему фасу лагеря, третья бросилась на тыльный фас и к реке, где находились в это время на водопое отрядные лошади и быки. Генерал Безкровный быстро выдвинул против них всю артиллерию, часть 27-го и 28-го егерских полков (740 чел.) и черноморских казаков (1000 чел.). Третья, самая большая партия, бросилась на наши прикрытия и старалась пробиться в самый лагерь и к водопою, [209] чтобы отбить лошадей и волов. В завязавшейся рукопашной схватке егеря и казаки отбивались штыками и пиками против наседавших горцев, которые, встречая на каждом шагу мужественный отпор, быстро отступили в лес, оставив на месте неподобранными 23 тела и 15 лошадей. Остальные две партии, встреченные сперва артиллерийским и беглым ружейным огнем, а потом штыками, были также опрокинуты и поспешно скрылись в лесах. Все дело продолжалось 1 1/2 часа, причем горцы, “по вероятнейшим замечаниям," потеряли убитыми и ранеными до 240 человек и 170-ть лошадей. С нашей стороны казаков и егерей убито 7 и ранено 9, один казак пропал без вести; убито и ранено 8 лошадей; выпущено 128 снарядов и 5542 патрона 120.

Сильные потери, понесенные горцами в боях с 23-го по 27-е июля, охладили их пыл и некоторое время они не нападали открытою силою на Ивано-Шебское укрепление. Тем не менее Безкровный беспрерывно получал сведения о готовящихся новых сборищах шапсугов, абадзехов и натухайцев. Горцы почему-то были уверены, что мы не долго останемся на р. Шебше, и потому Казбич собирал большую партию для нападения на отряд при отступлении его к Кубани. С целью же отвлечь наше внимание к кавказской линии, в абадзехских владениях собиралось еще более многочисленное ополчение, которое предполагало тремя партиями, под предводительством князей: темиргоевского Джембулата и кабардинского Кучука и абадзехского дворянина Гаджитля, вторгнуться в наши пределы и проникнуть до самого Георгиевска 121. В это время положение нашего отряда было весьма тяжелое. Для выполнения всех [210] работ по постройке укрепления, заготовления на зиму продовольствия и сена, силы, имевшиеся в распоряжении генерала Безкровного, оказывались недостаточными. К 1-му августу в его отряде состояло: в 6-ти ротах 27-го и в 2-х баталионах 28-го егерских полков 1605 штыков, в полках черноморского казачьего войска №№ 8, 9 и 10 конных 798 и №№ 5 и 8 пеших 1184 казаков; всего 3587 человек. Из этого числа приходилось ежедневно наряжать на работы по укреплению 600-700 рабочих, а для заготовления сена на текущее довольствие и в запас на зиму 500 косарей, а так как сенокос был в 4-х верстах от лагеря, то в прикрытие косцов требовалось по крайней мере еще 600 егерей и казаков с 2-мя орудиями. Таким образом оставалось менее 2000 человек, с которыми приходилось отражать многочисленные ополчения горцев, прикрывать рабочих, вагенбург, состоявший из 383-х офицерских, артельных и обывательских фур и повозок, лагерь и провиантский склад. К тому же санитарное состояние войск было далеко не завидное; усиленные земляные работы и постоянные тревоги с каждым днем увеличивали число больных и слабых. Все эти причины побудили генерала Безкровного прекратить сенокос до более благоприятного времени, а для надежного прикрытия вагенбурга и усиления позиции устроить ретраншамент, протяжением в 500 саж., правый фланг которого упирался в крутой и обрывистый берег Шебша и заканчивался люнетом; на левом, открытом фланге возвышался редут, построенный на высоте, командовавшей лагерем и укреплением, а в центре была возведена батарея. Кроме того, Безкровный просил Емануеля усилить его отряд регулярным пехотным полком, а в крайности хотя бы одним баталионом и присоединить к нему 2-й черноморский пеший полк, находившийся в отряде полковника Флиге на р. Белой. Он признавал также [211] необходимым обратить к своим полкам команды черноморских казаков, расположенных в Анапе, с заменою их донскими казаками, так как черноморские полки имели большой некомплект 122. Граф Паскевич, получив донесения генерала Емануеля о событиях за Кубанью на р. Шебше, поручил 123 изъявить г.-м. Безкровному и войскам, под командою его состоящим, благодарность. В том же предписании он преподал следующие указания: 1) до окончания постройки Ивано-Шебского укрепления, генералу Безкровному ограничиваться исключительно оборонительными действиями, подпускать неприятеля на хороший картечный выстрел, от 150-ти до 200 сажен, избегать перестрелок и кавалерийских стычек и всеми средствами выманивать неприятеля в открытое поле; с окончанием же работ по Ивано-Шебскому укреплению, когда неприятель удалится, заняться сенокосом, вырубкою леса и другими приготовлениями “для прочного устройства." 2) Обеспечить отряд продовольствием по 20-е сентября, для чего организовать подвоз провианта отправлением всех войсковых фур в гор. Екатеринодар, где принять тысячу четвертей муки; порожние транспорты посылать уже в укр. Усть-Лабу, усилив войсковые средства наймом 140 жительских подвод. 3) Один черноморский пеший полк назначить для конвоирования транспортов, а другой направить в отряд г.-м. Безкровного. 4) Для усиления отряда за Кубанью регулярными войсками, генералу Емануелю предписывалось командировать на уроч. ”Длинный лес" 3 роты Тенгинского полка (500 человек), 2 орудия и один донской казачий полк, а в распоряжение ген. Безкровного 3 роты Навагинского полка (столько же) с 2-мя орудиями и одним донским казачьим полком. [212] Кроме этих подкреплений, главнокомандующий признал нужным усилить вообще войска правого фланга кавказской линии полками и артиллерией 20-й пехотной дивизии, прибывшей в августе из Турции на северный Кавказ. С этою целью фельдмаршал приказал начальнику этой дивизии г.-л. Панкратьеву 124 направить Крымский пехотный полк с легкою № 2 ротою (18 орудий) 20-й артиллерийской бригады и 1-й сводный черноморский полк к “Длинному лесу" в отряд полковника Флиге, а 2-ю бригаду, в составе Козловского и Нашебургского пехотных полков с легкою № 3 ротою той же бригады, под начальством г.-м. Берхмана, в кр. Усть-Лабу. Туда же был направлен, возвращавшийся на Дон донской казачий полковника Луковкина полк. Эти войска должны были усилить отряд г.-м. Безкровного в укр. Георгие-Афипском и Ивано-Шебском и обеспечить сообщения этих укреплений с кр. Усть-Лабою. Егерскую бригаду (39-й и 40-й егерские полки) этой дивизии и батарейную № 1 роту 20-й артиллерийской бригады приказано расположить у кр. Владикавказа до особого приказания. Главнокомандующий, сообщая военному министру о военных действиях за Кубанью и сделанных им распоряжениях, в заключение своего донесения писал 125, “что горцы вообще не могут равнодушно смотреть на укрепления наши за Кубанью, предвидя из сего явные намерения к их покорению."

Действительно, укрепления на рр. Афипсе и Шебше приковали к себе внимание закубанцев и сосредоточили здесь все их силы. Но, убедившись в невозможности овладеть ими открытою силою, они изменили свою тактику и, вместо нападений на укрепления, открыли партизанскую войну, под [213] предводительством Казбича и брата его Баты-Гирея, на сообщениях с линией, стали нападать на транспорты, фуражиров, оказии и разные команды. 1-го августа около 1500 абадзехов и шапсугов напали на транспорт, высланный из укр. Псинафо за сеном к укр. Георгие-Афипскому, с прикрытием из 350-ти егерей и казаков и одним орудием легкой № 3 роты, под командой есаула Багрова. Горцы бросились на прикрытие, прорвали цепь и отбили 30 пар волов. По первым выстрелам начальник гарнизона Георгие-Афипского укрепления есаул Боровик выступил на помощь Багрову и отбил 12 пар быков, но остальные были угнаны в горы. По сведениям, неприятель потерял около 107 человек убитыми и ранеными, что очень сомнительно, а у нас 5 казаков убито, 4 ранено и 2 контужено 126. После этого нападения главнокомандующий предписал Емануелю придавать конвоирующим войскам не менее двух орудий и поручать командование ими штаб и обер-офицерам регулярных войск. 19-го августа генерал Безкровный направился с транспортом из 250-ти воловьих фур на сенокос для перевозки сена в Ивано-Шебское укрепление; прикрытие состояло из 200 егерей, 200 черноморцев и 2-х орудий легкой № 3 роты 22-й артиллерийской бригады. По прибытии на сенокос, отряд был атакован значительною партиею горцев. Безкровный стянул транспорт в вагенбург в виде каре и расположил за повозками всех 400 егерей и казаков с одним орудием; 100 егерям и казакам, составлявшим прикрытие косцов, с придачею одного орудия, он приказал прикрыть лагерь и не обнаруживать своего присутствия; впереди всего расположения осталась лишь цепь конных фланкеров из черноморских казаков. Горцы, предполагая, что транспорт прикрыт лишь незначительным числом кавалерии, смело бросились на [214] наших фланкеров, но последние отступили и в 100 саженях от вагенбурга быстро открыли фронт; егеря и казаки встретили неприятеля батальным огнем, а орудие — картечью. Ошеломленные горцы отхлынули назад и обратились в бегство. Генерал Безкровный преследовал их до ближайшего леса и нанес им значительный урон: неприятель потерял до 150-ти убитыми и ранеными. У нас 1 убит, 2 ранено и 3 контужено 127. 27-го августа лазутчики дали знать о большом сборище горцев на р. Убине, которые отыскивали броды на Кубани, в марьинской дистанции, для набега в наши пределы. Положение Черномории в это время было весьма тяжелое: все действующие полки были на службе; из них 8 конных и 3 пеших находились в отрадах за Кубанью и в действующей армии в Царстве Польском 128; остальные же были разбросаны отдельными командами по черноморскому кордону и по гарнизонам кр. Анапы, Фанагории и других укрепленных пунктов. В станицах оставались только престарелые и отставные казаки, занятые полевыми работами. В виду требования г.-м. Безкровного об усилении кордонов, пришлось собрать 800 отставных казаков. Горцы, однако, ничего решительного не предпринимали против Черномории 129, а продолжали вести партизанскую войну против отрядов на рр. Афипсе и Шебше. 6-го сентября они произвели нападение на колонну есаула Сербина, состоявшую из 250-ти егерей и черноморцев и одного орудия конно-артиллерийской № 4 роты, которая выслана была из лагеря, расположенного на сенокосе между рр. Кубанью и Афипсом, для исправления дороги к Ивано-Шебскому укреплению. По этой дороге следовал транспорт с сеном под прикрытием [215] 600 егерей и казаков с 3-мя орудиями легкой № 3 роты, под личным начальством генерала Безкровного. Около 11-ти часов утра обе колонны, находившиеся уже в 2-х верстах друг от друга, были атакованы скопищем до 3000. Первый удар горцы направили на транспорт и со всех сторон окружили отряд Безкровного. После нескольких неудачных атак, они повернули в сторону колонны Сербина и атаковали его. Но Безкровный своевременно подал помощь, ударил в штыки и обратил горцев в бегство. Преследуя их по пятам, он перешел р. Афипс и предал огню четыре аула, из 250-ти дворов с мечетью, после чего возвратился в Ивано-Шебс. Неприятель потерял до 75-ти человек убитыми и около 90 ранеными; у нас выбыло из строя 2 казака ранеными и 1 контуженым 130.

Несмотря на свои неудачи, горцы зорко следили за нашими укреплениями и окружили всю местность между рр. Кубанью, Афипсом и Шебшем целою сетью наблюдательных постов. 15-го сентября один из таких постов, в числе 30-ти шапсугов, сделал нападение на маиора султана Селим-Гирея, который был послан Безкровным с важными бумагами в укр. Георгие-Афипское, под прикрытием 20-ти мирных горцев. Шапсуги выжидали собственно транспорта с сеном, который в этот день должен был следовать с сенокоса в Ивано-Шебское. Завидев Селим-Гирея с небольшою командою, они не выдержали и атаковали его в 4-х верстах от сенокоса. Султан Селим-Гирей отбил нападение и преследовал хищников до ближайшего леса, но в полуверсте от него наткнулся на толпу в 200 человек. Между тем Безкровный, заслышав ружейную перестрелку, поднял отряд и с 2-мя сотнями (200 чел.) № 9 черноморского конного полка и одним конным орудием № 4 роты поскакал на выстрелы. По прибытии к [216] месту боя, он выручил команду Селим-Гирея, почти окруженную скопищем до тысячи человек, а затем спешил казаков и отбивался от горцев до прибытия подкрепления из укр. Ивано-Шебского, в составе 200 пеших и 200 конных черноморских казаков и одного конного орудия. Тогда Безкровный перешел в наступление, отбросил неприятеля и преследовал его за р. Афипс, где сжег несколько аулов (около 100 дворов), до 100 скирд хлеба и отбил два каюка. Мы потеряли в этом деле двух казаков ранеными, а из команды Селим-Гирея одного горца раненого и двух контужеными; неприятель, по сведениям, потерял до 30-ти человек убитыми и до 50-ти ранеными 131.

В половине сентября закончилась самостоятельная боевая деятельность за Кубанью отряда г.-м. Безкровного. В виду сосредоточения 20-й пехотной дивизии на Усть-Лабе, распоряжением главнокомандующего 132, “для удобнейших совокупных действий", войска, расположенные в уроч. “Длинный лес," на рр. Афипсе и Шебше, и в кр. Анапе, были вверены командованию начальника этой дивизии г.-л. Панкратьева. Что касается отряда полковника Флиге, то с июня и до половины сентября он простоял совершенно спокойно, нетревожимый горцами, на занятой им позиции у “Длинного леса," в 70-ти верстах от Усть-Лабы. Занятия его заключались в постройке длиннолесского укрепленного лагеря, на опушке указанного леса, и в заготовлении на зиму сена. Отрядный сенокос находился от лагеря в 20-ти верстах, вниз по течению р. Гиаги, а потому здесь был возведен небольшой редут (укр. Гиага), служивший для склада сена и этапным пунктом на сообщениях отряда с кр. Усть-Лабою и укр. Псинафо 133. Остальные войска, расположенные на правом фланге кавказской линии и [217] в Кавказской области, в первой половине 1830 года занимались исключительно охранением границ от закубанских хищников. Незначительные воровские партии их то и дело прорывались за Кубань, нападали на пикеты, нарочных, одиночных людей и при малейшей оплошности кордонных постов угоняли табуны лошадей 134. В ночь с 19-го на 20-е августа хищники напали на полковой табун донского подполковника Грекова полка, пасшийся вблизи лагеря у кумского поста, и 15 из них угнали. Нападение это имеет главный интерес в том отношении, что чуть ли не в первый раз ногайские мурзы по собственному почину оказали содействие нашим казакам при преследовании хищников. Поручик Едигей Мансуров, прапорщики Беслен Туганов, Беслен Лоов, Алакай Мансуров и Генардук Лафишев, ногайский мурза Балта Ахлов и кабардинский князь Аслан-бек Болотокин с своими подвластными по первым выстрелам бросились в погоню, открыли следы хищников ниже Усть-Джегутинского укрепления и неутомимо преследовали их до М. Зеленчука. Здесь преследование прекратилось, так как кабардинцы успели скрыться в лесах. Во время перестрелки, с нашей стороны были ранены Беслен и Камбулат Тугановы и один ногаец. Прапорщик Беслен Туганов за оказанное отличие был произведен главнокомандующим в поручики, остальные получили денежные награды 135.

Значительное число происшествий на линии обратило внимание гр. Паскевича, который поставил на вид генералу Емануелю небрежное исполнение сторожевой службы на кордонах, пропускавших хищников или вовсе не замечавших [218] их прорыва в наши пределы. Фельдмаршал указал также на нераспорядительность и беспечность кордонных начальников, которые не принимали никаких мер предосторожности и посылали с летучими бумагами по одному и по два казака, нередко делавшихся жертвами такой беспечности. Паскевич предписал Емануелю 136 высылать частые разъезды между постами и пикетами, по получении известия об опасности, угрожавшей какому-либо пункту, собирать на выгодных позициях резервы из 100 человек пехоты, 200 казаков и 2-х орудий, для содействия постам в отражении и преследовании горцев. Нарочных приказано было отправлять командами, а в случае серьезной опасности высылать оказии из 3-х родов оружия. Для более же успешного преследования и истребления хищников частным начальникам разрешалось переходить кордонную линию, а особые поиски за пределами нашей границы могли предприниматься только с разрешения генерала Емануеля.

С прибытием, в половине сентября, полков 20-й пехотной дивизии и других частей на правый фланг кавказской линии, военные действия принимают более решительный характер и составляют второй, заключительный период наших операций за Кубанью, согласно высочайше утвержденного плана кампании в 1830 году против враждебных нам горских народов на Кавказе.

В. Томкеев.

(Окончание будет).


Комментарии

68. Выпущено 10905 патронов и 100 артиллерийских снарядов. Дело арх. окр. шт., по 2-му отд. ген. шт. 1830 г. № 6 и кубанского арх. 1830 г. № 30. Рапорты ген. Емануеля 23-го января № 65 и г.-м. Безкровного 14-го января № 60.

69. Выпущено 6860 патронов и 150 снарядов. С нашей стороны всех участвовавших в деле 13-го января было: 22 штаб и обер-офицера и 1400 казаков и нижних чинов; два взвода конно-артиллерийской № 4 роты, крепостные и постовые орудия. Дело арх. окружи. шт., по 2 отд. ген. шт. 1830 г. № 6. Рапорт генерала Емануеля 24-го января № 70. Дело кубанского арх. 1830 г. № 30. Рапорты г.-м. Безкровного 28-го января № 173 и войскового старшины Могукорова 25-го января № 92.

70. В ту же ночь 200 конных и пеших хищников пробрались на нашу сторону для грабежей ниже екатерининского поста, завязали перестрелку с командами казаков, вызванных подполковником Кривцовым для открытия их следов, и вынудили черноморцев отступить к ольгинскому посту. Заметив еще несколько команд, спешивших с этого поста на выручку своих, горцы удалились за Кубань, уничтожив наши маяки и караульные будки на двух пикетах. 30-го января около 400 конных и пеших хищников, переправившись у тимошевского кута, пытались истребить могильный пост и разграбить ст. Елисаветинскую, но потерпели неудачу и удалились за Кубань.

71. Дело арх. окр. шт., по 2-му отд. ген. шт. 1830 г. № 6. Рапорт генерала Емануеля 12-го февраля № 118.

72. Отряд состоял из 77 штаб и обер-офицеров всех родов войск, 124 ун.-офиц. и 1183 рядовых Навагинского и Нашебургского полков, 62 урядников, 1220 казаков №№ 2-го, 3-го, 4-го, 7-го и 9-го пеших и 1645 казаков №№ 7-го, 11-го и сводного (№№ 8 и 9) конных полков черноморского войска, Кавказского и Кубанского конных полков линейного войска и 12 орудий.

73. Дело ставроп. арх. по ч. ген. шт. 1830 г. № 89 и арх. окр. шт., по 2-му отд. ген. шт. 1830 г. № 35.

74. Дело ставроп. арх. 1830 г. № 89. Но диспозиции генерала Емануеля, лошади для 7-й мушкетерской роты (4 оф., 13 ун.-оф. и 130 рядовых) Нашебургского и во второй колонне для 1-й мушкетерской рота (4 оф. 15 ун.-оф. и 148 ряд.) Навагинского полков, были даны из черноморских конных полков. На случай действий в пешем строю к первой назначено было 72, а ко второй 83 коновода. Казаки, сдавшие своих лошадей пехоте, следовали пешими вместе с черноморской пехотой.

75. Выпущено ружейных патронов 36200 и артиллерийских снарядов 120. Дела арх. окр. шт., по 1-му и 2-му отд. ген. шт. 1830 г. №№ 71, 35 и 6; ставроп. арх. ч. ген. шт. 1836 г. № 89 и кубан. арх. 1830 г. № 30.

76. Выпущено 21 тысяча патронов и 111 снарядов. Там же. Рапорты ген. Емануеля 6-го февраля № 21 и ген. шт. поручика Щербачева обер-квартирмейстеру кавказ. корпуса 14-го февраля № 25.

77. В этом деле выпущено 35380 патронов и 126 снарядов.

78. В деле 1-го февраля выпущено 33560 патронов и 198 снарядов.

79. Дела 1830 г. архивов окр. шт. №№ 71, 35 и 6, ставроп. № 89 и кубанск. № 30

80. См. Кавказ. Сборник, т. XII.

81. Дело арх. окр. шт., по 2-му отд. ген. шт. 1830 г. № 36. Рапорт графа Чернышева 3-го марта № 8 и донесение главнокомандующего 27-го марта № 175.

82. Дело арх. окр. шт., но 2-му отд. ген. шт. 1830 г. № 6. Предписание генералу Емануелю 30-го марта № 184.

83. Дело арх. окр. шт. № 35. В том же донесении гр. Чернышеву, № 175.

84. Там же. Рапорт генерала Емануеля 4-го мая № 389.

85. Там же. Рапорт г.-м. Антропова от 27 марта № 279.

86. Письмо ген. Емануеля к гр. Паскевичу 14-го апреля № 398.

87. Дело арх. окр. шт., но 2-му отд. ген. шт. 1830 г. № 33. Рапорт генерала Емануеля 16-го апреля № 418 и донесение главнокомандующего управляющему главным штабом 15-го мая № 302.

88. Там же. Рапорт ген. Емануеля 26-го марта № 270.

89. Там же. Рапорт ген. Емануеля 19-го февраля № 142.

90. Там же. Рапорт генерала Емануеля 21-го марта № 295.

91. Там же. Донесение главнокоманд. графу Чернышеву 8-го февраля № 99 и рапорт генерала Емануеля 17-го декабря № 1698.

92. Там же. Рапорт генерала Емануеля 11-го апреля № 374.

93. Там же. Письмо его же 11-го апреля № 371 и донесение главнокомандующего управл. главн. штабом 8-го мая № 269.

94. Там же. Донесение 8-го мая № 269.

95. Там же. Рапорт Емануеля главнокомандующему 11-го августа № 38, с приложением писем Сеид-Ахмед-паши 10-го и 29-го июня.

96.. Там же. Рапорт генерала Емануеля 26-го августа № 242.

97. Дело арх. окр. шт., по 2-му отд. ген. шт. 1830 г. № 6. Донесение главнокомандующего графу Чернышеву 13-го декабри № 767 и рапорт генерала Емануеля 28-го ноября № 1420.

98. Дело арх. окр. шт., по 2-му отд. ген. шт. 1831 г. № 13. Рапорт генерала Емануеля 12-го мая 1830 года № 549 с приложением ведомости 4-м переселившимся аулам. Донесение главнокомандующего графу Чернышеву 17-го июня 1830 г. № 215 и рапорт Емануеля 12-го мая 1830 года № 548.

99. Дело арх. окр. шт. 1830 г. № 5 и 87. Рапорт Емануеля 26-го декабря 1829 г. № 1348.

100. Кавк. Сборн. т. X и XII. “Война на восточном Кавказе с 1824 по 1834 год в связи с мюридизмом." Н. А. Волконского.

101. Дело арх. окр. шт., по 2-му отд. ген. шт. 1830 г. № 1/99. Донесение военному министру 7-го ноября 1829 г. № 85.

102. Дело арх. окр. шт., по 2-му отд. ген. шт. 1830 г. № 63. Отношение главнокомандующего к гр. Чернышеву 29-го июня 1830 года № 10.

103. Там же. Дело № 87. Предписание главнокомандующего Емануелю 6-го июня 1830 года № 536.

104. Дело арх. окр. шт., по 2-му отд. ген. шт. 1830 г. № 63.

105. Навагинского полка: 1-я и 2-я гренадерские, 1-я, 3-я, 4-я, 0-я, 7-я и 9-я мушкетерские (1600 чел.); черноморского войска № 1 пеший полк — 500 казаков; Кубанский конный полк — 500 и Кавказский конный полк — 300 казаков.

106. 27-й егерский полк (1270) и 28-й егерский полк (1250 человек).

107. Дело арх. окр. шт. 1830-1837 гг. № 87. В тет-де-поне на левом берегу Кубани устроены были: магазин на 3000 четвертей всякого рода запасов, казармы на 200 человек и лазарет на 10 больных.

108. Пункт этот на картах того времени и в разных донесениях именовался различно: Федоровским укреплением, редутом, батареею. Из чертежа, приложенного к рапорту инженер-подполковника Бюрно от 5-го сентября № 5 (Д. № 87), видно, что укрепление это, построенное на левом берегу р. Афипса, имело форму четыреугольного редута полубастионного начертания с казарменными постройками внутри. Поэтому в настоящем описании это укрепление будет именоваться Федоровским редутом.

109. Дело кубанск. арх. Семидневный рапорт, № 850, о состоянии отряда г.-м. Безкровного.

110. Воен.-топограф. отдел. Карта горских народов, снятая в 1830 году.

111. Дело арх. окр. шт., по 2-му отд. ген. шт. I830 г. № 63. Рапорт г.-м. Безкровного 5-го июля № 20.

112. Там же. Рапорт генерала Емануеля 4-го августа № 142.

113. Дело № 87. Рапорт подполковника Бюрно 5-го сентября № 5. В укреплении этом были устроены: казармы на 300 и лазарет на 12 человек, провиантский магазин на 2 тысячи четвертей и склад сена на 100 тысяч пудов. Отделка казарм н лазарета продолжалась до 15-го октября.

114. Дело кубанск. арх. 1830 г. № 1. Семидневный рапорт о состоянии отряда № 850.

115. Там же. 6 рот 27-го и 2 баталиона 28-го егерских полков, №№ 8, 9 и 10 конные полки, в 5-ти сотенном составе каждый, 5 сотен № 5-го и 2 сотни № 8-го пеших полков черноморского казачьего войска; 4 орудия легкой № 3 роты 22-й артиллерийской бригады, 7 конных орудии черноморской кон.-артил. № 4 роты и 7 крепостных.

116. Пушка эта, вероятно, была турецкая, одна из тех, которые имел в своем распоряжении Сеид-Ахмед-паша.

117. Дело арх. окр. шт., по 2-му отд. ген. шт. 1830 г. № 63. Рапорт г.-м. Безкровного 23-го июля № 252.

118. Там же. Рапорт генерала Безкровного 25-го июля № 253.

119. Там же. Рапорт г -м Безкровного 27-го июля № 255.

120. Там же. Рапорт г.-м. Безкровного 27-го июля № 256.

121. Там же. Рапорт артиллерии шт.-кап. Новицкого управляющему генер. шт. отд. кавказ. корп. 29-го июля № 58.

122. Дело арх. окр. шт. 1830 г. № 63 и 1830-37 гг. № 87. Рапорты г.-м. Безкровного 20-го и 37-го июля №№ 254 и 256.

123. Там же. Предписание 7-го августа 1830 г, № 455.

124. Дело арх. окр. шт., по 2-му отд. ген. шт. 1830 г. № 71. Предписание 12-го августа № 479.

125. Дело арх. окр. шт. по 2-му отд. ген. шт. 1830 г. № 6. Донесение 1-го сентября 1830 г. № 566.

126. Там же. Предписание 31-го августа № 548.

127. Там же. Рапорт генерала Емануеля 27-го августа № 259.

128. В Царстве Польском №№ 2, 5, 6 и 7 конные полки; в отряде генерала Безкровного №№ 8, 9 и 10 конные и №№ 5 и 8 пешие полки; в отряде полковника Флиге № 2 пеший полк; на марше из Турции на линию находился № 1 сводный конный полк.

129. Дело № 63. Рапорт генерала Безкровного 13-го сентября № 820.

130. Дело № 63. Рапорт г.-м. Безкровного 13-го сентября № 820.

131. Там же. Рапорт генерала Емануеля 21-го сентября № 297.

132. Приказ по отд. кавк. корп. 13-го сентября 1830 г. № 133.

133. Дела арх. окр. шт. 1830 г. №№ 65 и 25.

134. Дело арх. окр. шт. 1830 г. № 6. 29-го августа хищники угнали 133 лошади, принадлежавшие мирным ногайцам, а 19-го сентября был угнан табун г.-м. Менгли-Гирея из 720 лошадей, пасшийся в 35-ти верстах от Воровского леса на р. Юртуме; всего угнано было с линии до 1000 лошадей.

135. Дело № 6 и приказ по отд. кавк. корп. 27-го сентября 1830 г. № 138.

136. Там же. Предписание генералу Емануелю 30-го ноября 1830 г. № 752.

Текст воспроизведен по изданию: Кавказская линия под управлением генерала Емануеля // Кавказский сборник, Том 19. 1898

© текст - Кублицкий П. 1898
© сетевая версия - Тhietmar. 2019
©
OCR - Karaiskender. 2019
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Кавказский сборник. 1898