-

ГОЛОВИН Е.А.

ОЧЕРК ПОЛОЖЕНИЯ ВОЕННЫХ ДЕЛ НА КАВКАЗЕ,

с начала 1838 до конца 1842 года.

Положение кавказского края в конце 1842 года, будучи прямым следствием предшествовавших там военных событий, всего ближе показывает, в какой мере успехи оружия в течение пятилетнего начальства на Кавказе генерала Головина, содействовали к достижению главнейшей цели, то есть — к распространению и упрочению владычества нашего в сем отдаленном и разнообразном крае.

Кавказский край, по топографическому положению своему, может быть разделен в военном отношении на четыре главные части: 1) страну, составляющую северную покатость Кавказа с прилегающими к ней равнинами — Кавказская линия и Черномория; 2) северовосточный берег Черного моря — Черноморская береговая линия; 3) страну по северо-восточному склону Кавказа с каспийским прибрежьем — Дагестан с шамхальскими владениями, дербентскою и кубинскою провинциями, и наконец 4) страну закавказскую.

Положение дел всего кавказского края в начале 1838 года.

Издавна устроенные линии: кавказская и черноморская, оставаясь в прежнем своем виде, подвергались частым [2] хищническим прорывам и даже значительным вторжениям хищных племен Кавказа, по всему своему протяжению от Черного моря до Каспийского. Земля черноморских казаков была однакож всегда обеспечена надежнее, как по прямому направлению нижней Кубани, так и по значительности реки сей по слиянии ее с Лабою; между тем, как собственно кубанская линия своим вогнутым положением представляла большие затруднения к защите и доставляла горцам возможность, собравшись на реке Лабе или Белой, угрожать в одно время всем пунктам и станицам от Усть-Лабы до кисловодской линии.

Военно-грузинская дорога между Екатериноградом и Владикавказом также не была достаточно обеспечена, и сообщение по ней не могло производиться иначе, как под прикрытием пехоты с артилериею.

На Сунже было два укрепления: Назран и Грозная; но, не будучи между собою в связи, они не препятствовали чеченцам, живущим на берегах Терека и считавшимся совершенно покорными, иметь преступные сношения с своими засунженскими единоплеменниками, которых спокойствие, даже и после довольно удачной экспедиции 1837 года, не было надежно.

Укрепления, построенные на реке Аргуне, — Умахан-Юрт, и в кумыкской земле: Внезапная и Таш-Кичу, не охраняли кумыков от нападений и не упрочивали сообщения Грозной со вновь устроенною тогда на Сулаке миатлинскою переправою.

Береговая черноморская линия была только начата, и все пространство между укреплениями Новотроицким и Св. Духа, оставаясь открытым, представляло горцам много удобных пристаней для свободного сообщения с Турциею. Пользуясь этим, неблагонамеренные нам иностранцы распространяли между шапсугами, убыхами и другими ближайшими горскими племенами возмутительные воззвания и даже доставляли им в значительном количестве [3] порох, железо, серу и другие припасы ¹. Обольщаемые надеждами на внешнюю помощь, воинственные черкесские племена соединились между собою, прекратили прежнюю вражду свою с племенами, обитающими против правого фланга кавказской линии, даже вошли с ними в дружеские сношения и, готовясь противопоставить всевозможное сопротивление усилиям нашим утвердиться на черноморском берегу, в тоже время угрожали вторжениями своими Черномории и кубанской линии. Кроткие с нашей стороны меры они почитали признаком нерешимости, а быть может и бессилия нашего, и потому все деланные им миролюбивые предложения отвергали с дерзостию.

В видах покорения горцев, живущих между низовьем Кубани и черноморским берегом, к 1837 году была окончательно устроена линия укреплений от ольгинского тетдепона к геленджикскому укреплению, а около крепости Анапы водворено русское поселение. Но эти меры не привели к желаемой цели. Гарнизон Абинска оставался в блокадном положении, а поселения у Анапы, при беспрерывных тревогах и нападениях, не могли также достигнуть полного устройства, и для защиты их нужно было постоянно держать войска в сборе. [4]

С другой стороны, в Дагестане, секта мюридов, получившая начало еще в 1823 году, с 1830 все более и более распространялась и усиливалась. Гибель двух первых проповедников шариата, Кази-муллы и Гамзат-бека, сделала преемника их Шамиля ² более осторожным в действиях, но не менее ревностным в распространении изуверства и ненависти к русским. Будучи хитрее предшественников своих, он собирал приверженцев, обратил в укрепленное жилище скалу Ахульго — на андийском Койсу — и побуждал горцев к газавату, то есть к непримиримой войне с христианами.

Между тем, вынужденное обстоятельствами занятие нами в 1835 году в Аварии Хунзаха, главного местопребывания аварских ханов, с устройством там укрепления и с содержанием постоянного гарнизона, поставило нас в Дагестане совершенно в новое против прежнего положение и сделало там войну с горцами несравненно сложнее и упорнее. Проникнув однажды в самые недра гор, нам следовало в них утвердиться, для чего мы должны были, с большими пожертвованиями, содержать войска в Койсубу и Аварии, снабжать их за высокие цены всеми потребностями, охранять трудные с ними сообщения и иметь вблизи значительный резерв, ибо все лезгинские племена северного и среднего Дагестана, встревоженные занятием Аварии, пришли в движение. Даже южный Дагестан, спокойный еще со времен генерала Ермолова, также волновался, и дела его были для нас тем неблагоприятнее, что после возмущения в 1837 году кубинской провинции, усмиренного только в окрестностях самой Кубы, [5] верхние магалы оной, равно как верхняя Табасарань п Каракайтах, были в открытом неповиновении.

Шамиль и поборники его не упустили воспользоваться сим общим волнением умов, и указывая на успех наш в Аварии, как на начало уже конечного порабощения горцев и на уничтожение исламизма, под предлогом крайней опасности, угрожающей всем правоверным, соединяли под своею властию различные племена Дагестана, разделенные между собою природою, языком и обычаями.

Возведение в Темир-Хан-Шуре укрепления и расположение там штаб-квартиры Апшеронского пехотного полка, хотя и успокоило шамхальские владения, но еще не могло их обеспечить от набегов из-за Сулака и вполне упрочить сообщение через Дербент, вдоль берега Каспийского моря.

За Кавказом внутреннее спокойствие не было нарушаемо, можно сказать, только в провинциях христианских. Татарские дистанции наполнены были шайками разбойников до такой степени, что проезд по дорогам не был безопасен даже в окрестностях самого Тифлиса. Мусульманские провинции после кубинского бунта 1837 года были вовсе ненадежны, особенно лежащие вдоль юго-западного склона кавказского хребта. Джарцы не только не препятствовали набегам дагестанских лезгин в долину Алазани, но способствовали им и даже сами принимали тайное участие в неприязненных противу нас действиях. Между осетинами происходили беспорядки и обнаруживалось явное неповиновение; Абхазия служила поприщем внутренних несогласий между партиями, и владетель ее, не пользуясь ни доверием, ни уважением, не имел в своем народе почти никакого веса, и потому достоинство его и права вовсе не могли служить ручательством в покорности этой провинции. Самая даже армянская область не могла оставаться без бдительного военного наблюдения, ибо переселенцы из Турции отказывались вносить подати, и только вооруженная сила могла их побудить к исполнению их повинностей. [6]

Таково было положение кавказского края в начале 1838 года. Ни в одной из главных частей его дела не могли быть оставлены даже на самое короткое время в том виде, в каком они тогда находились: повсюду необходимы были неотложные и самые деятельные меры, с одной стороны к восстановлению спокойствия и безопасности, а с другой — к упрочению владычества и распространению влияния нашего в различных странах Кавказа.

На кавказской линии необходимо было усовершенствовать оборону правого фланга оной ³, обеспечить сообщения по военно-грузинской дороге через кабардинскую плоскость и довершить сунженскую и кумыкскую линии.

На черноморском берегу предстояло довершение береговой линии и открытие нового более надежного сообщения берега с низовьями Кубани и Черномориею.

В Дагестане и по каспийскому прибрежъю нужно было утвердить владычество наше в Аварии и устроить надежное сообщение ее с шамхальскими владениями; усмирить верхние магалы кубинской провинции, покорить вольные самурские общества и утвердиться на верховьях Самура; наконец, нужно было упрочить безопасность сообщения вдоль берега Каспийского моря.

За Кавказом надлежало прекратить внутренние беспорядки в татарских дистанциях и Осетии, успокоить соседние с лезгинами мусульманские провинции, оградить Кахетию от хищнических набегов — усовершенствованием лезгинской кордонной линии и содействовать владетелю Абхазии к утверждению его власти и влияния в Абхазии.

Между тем, военные средства отдельного кавказского корпуса, для действий, ограничивались — кавказскою резервною [7] гренадерскою бригадою, 19 и 20 пехотными дивизиями с их полевою артилериею, Нижегородским драгунским полком и несколькими сотнями линейных казаков; для местного же обеспечения края — 10 кавказскими, 16 грузинскими и 10 черноморскими линейными баталионами; сверх того линейным казачьим и черноморским войсками. Бывшие при корпусе донские казачьи полки без исключения находились на пограничных кордонах и на внутренних постах по дорогам. Горная артиллерия была еще, можно сказать, в ее младенчестве. Все регулярные войска вообще находились в весьма слабом комплекте.

При столь обширных и многосложных видах к исполнению и в тоже время при средствах довольно ограниченных, встретились в 1838 году еще два весьма неблагоприятные обстоятельства: на кавказской линии, смерть постигла известного заслугами своими генерала Вельяминова, начальника опытного, уже совершенно знавшего край, нравы и обычаи его обитателей, искусного в образе действий, свойственных характеру страны, и в продолжении многих лет самым деятельным и успешным образом предпринимавшего меры к достижению общей цели. За Кавказом, в Ахалцыхе, появилась чумная зараза, которая, принятыми противу ее распространения мерами, хотя и была удержана в тесных пределах на местах ее появления, тем не менее однакож, затрудняя сообщения, отвлекла и внимание, и некоторую часть военных средств корпуса.

Но не взирая ни на сложность предстоявших действий, ни на ограниченность, как выше сказано, военных средств, которые впрочем были потом усилены; ни, наконец, на все встречавшиеся препятствия, независимо от вновь совершившихся событий, требовавших еще новых предприятий и новых усилий, первоначально в виду не имевшихся, — все вышеисчисленное в течение последовавшего пятилетия, хотя и не с одинаковым на всех поприщах действий успехом и не везде в [8] равной мере, однакож было исполнено в нижеследующей постепенности:

Действия 1838 года.

Главные усилия в 1838 году были обращены на овладение черноморским берегом и на сооружение, для довершения береговой линии, в важнейших пунктах его укреплений; впрочем, и во всех остальных частях кавказского края к восстановлению дел и приведению в исполнение Высочайших указаний Государя Императора, принимались самые деятельные меры.

В видах обеспечения военно-грузинской дороги было приступлено к водворению на ней военного поселения; а на правом берегу Терека учреждена кордонная линия, по направлению от Владикавказа к Моздоку. По дороге устроены два военные поселения: Александровское и Николаевское, слишком по 100 дворов каждое, из женатых нижних чинов регулярных войск, и четыре станицы: Пришибская, Урухская, Ардонская и Архонская, в коих водворены женатые казаки бывших при корпусе двух малороссийских казачьих полков. На кордонной линии между Владикавказом и Моздоком возобновлены два редута: Елисаветинский и Константиновский. Сверх того, для усиления сего кордона на речке Курпи водворен аул, до 90 дворов, из осетинских переселенцев, а на Тереке — аул узденя Анзорова, дворов до 100.

По окончании работ по водворению поселений и возведению редутов, отряд, производивший оные ⁴, обращен был под начальством генерал-маиора Крюкова на левый фланг линии, для наблюдения за действиями Шамиля и отвлечения внимания его от Аварии.

Движение этого отряда в землю салатавцев и по направлению к Гумбету, послужило к приведению в покорность многих еще мало повиновавшихся нам деревень. Одно только селение [9] Миатлы, из числа ближайших к нам по своему положению, не только не последовало примеру прочих, но, выйдя совершенно из повиновения, сделалось гнездом разбойников и приверженцев Шамиля, затруднявших сообщения наши с линиею чрез Внезапную, и потому подверглось разорению. Надобно было наказать упорствующих, и генерал-маиор Крюков, овладев этим селением, взял часть жителей в плен, забрал весь их скот, а жилища уничтожил.

Войска, предназначавшиеся для высадки на незанятую еще часть черноморского берега, собрались весною в Абхазии и в Тамани. Отряд, собравшийся под начальством генерал-маиора Симборского ⁵ в Абхазии, был высажен 11 апреля у устья реки Сочи, в земле убыхов — самого воинственного между черкесскими племенами, и не взирая на самое упорное сопротивление со стороны горцев, овладел предназначенным пунктом, где и соорудил укрепление Навагинское; отряд же, собравшийся под начальством генерал-маиора Раевского ⁶ в Тамани, высажен 12 мая при устье реки Туапсе, и возведенное там укрепление, в память командовавшего войсками на кавказской линии, по Высочайшему Государя Императора соизволению, наименовано Вельяминовским. По сооружении сего укрепления отряд генерал-маиора Раевского вновь был посажен на суда и в присутствии корпусного командира, осматривавшего береговую линию, занял без всякого сопротивления устье реки Шапсуго и возвел там укрепление, названное Тенгинским.

Осмотр береговой линии указал, что суджукская бухта, при устье реки Цемеса, представляет со всех сторон закрытый рейд. [10] Вследствие представления о том Государю Императору, Его Величество Высочайше повелеть соизволил: устроить там крепость, военный порт и адмиралтейство для крейсерующей эскадры у восточного берега Черного моря. Основание этой крепости, названной Новороссийском, положено в том же году построением одного форта и блокгауза.

Между тем; экспедиция 1838 года на восточном берегу Черного моря, при начале своем, ознаменовалась горестным, но достопамятным событием. В ночь с 30 на 31 мая сильная буря сокрушила, у устьев Сочи и Туапсе, фрегат Варну, корвет Мисемврию, один транспорт, один бриг, два тендера, превосходный пароход Язон и 15 купеческих кораблей. Пользуясь сим случаем, черкесы на обоих пунктах, в надежде получить богатую добычу, с остервенением устремлялись на выброшенные суда; но войска отрядов наших, отражая их нападения, в тоже время, с геройскою решимостию и самоотвержением, спасли все экипажи.

Положение дел в Дагестане хотя и требовало деятельных с нашей стороны мер, особливо в северной части оного, однакож верхние магалы кубинской провинции и вольные самурские общества, волновавшиеся в продолжение всей зимы с 1837 на 1838 год, должны были преимущественно обратить на себя внимание, и потому первые действия в северном Дагестане ограничены были возведением мостового укрепления на аварском Койсу, у аула Зиряны, — что и было поручено командовавшему временно войсками в Дагестане генерал-маиору Лачинову, с частию Апшеронского полка; в кубинской же провинции, в селении Хазры, был собран отряд под начальством генерал-лейтенанта Фези ⁷, для движения вверх по Самуру. А дабы развлечь внимание [11] горцев, генерал-маиору Севардземидзе поручено было собрать другой небольшой отряд в джарской области ⁸.

Генерал-лейтенант Фези был встречен горцами в аджиахурской теснине, где они в значительных силах заняли скалистое ущелье и укрепились завалами. Июня 4, 5 и 6 войска наши успели однакож овладеть частию неприятельской позиции, и устрашенные самурцы, явясь с покорностию, приняли присягу на верноподданство и обещали выполнять все требования начальства.

По исполнении сего генерал-лейтенант Фези двинулся в Аварию. Прибытие туда новых войск встревожило весь нагорный Дагестан, и послушные Шамилю племена собрались за хребтом Тала-Кори, у деревни Караты, вне западной границы Аварии. Так как генерал Фези не имел намерения вдаваться в бой с лезгинами, а ограничился только наблюдением за их скопищем, разрабатывая между тем дороги, то горцы решились сами напасть на отряд и атаковали его 6 и 7 августа, но, не имев успеха, отступили в свои вертепы. Обеспечив запасами укрепления Хунзахское и вновь воздвигнутое у Зиряны, генерал-лейтенант Фези возвратился с отрядом своим 30 августа в Темир-Хан-Шуру.

Так как время года дозволяло еще предпринять наступательные действия, и отряд генерал-маиора Крюкова мог уже быть присоединен к войскам в северном Дагестане, то предполагалось сделать отрядом генерал-лейтенанта Фези движение в землю гумбетовцев и, в случае возможности, овладеть убежищем Шамиля — скалою Ахульго — тогда еще не столь укрепленным, как впоследствии. Но предприятие это не могло быть исполнено в 1838 году, — неожиданное и смелое вторжение лезгин с верховьев Самура в шекинскую провинцию, заставило направить отряд генерал-лейтенанта Фези в Кубу. [12]

Вследствие бывшего в 1837 году возмущения кубинской провинции и едва только прекращенных волнений южного Дагестана, где хотя и было положено оружие, но где умы еще не могли так скоро успокоиться, к рутульцам и ахтинцам явился в августе месяце самозванец, выдававший себя за Искендер-бека, сына умершего в Персии шекинского Гусейн-хана. Он вместе с Ага-беком рутульским, который в последнее время приобрел некоторую значительность и сделался как бы главою всех обществ, обитающих по верховьям Самура, и который предводительствовал уже горцами в июне месяце в аджиахурском ущелье, собрал значительную партию и двинулся с нею в шекинскую провинцию ⁹.

Хитрый этот татарин, желая привлечь к себе народ, разослал объявления, что он, считая шекинцев единоверцами и друзьями своими, не только не сделает им никакого вреда, но, напротив, идет освободить их от иноверного владычества и истребить всех русских и армян. И действительно, лезгины не делали никаких насилий, требуя от жителей только одного продовольствия. Это имело вредное для нас действие, — многие из шекинцев содействовали горцам, а некоторые даже пристали к их скопищу, которое, не встречая нигде сопротивления, в исходе августа заняло город Нуху и обложило давно оставленную уже нухинскую крепость, где находился комендантский дом, провинциальное управление и казначейство, и куда укрылась некоторая часть жителей под защиту полуразрушенных стен и одной роты линейного баталиона. [13]

Происшествие это могло иметь самые неблагоприятные последствия, — оно могло произвесть волнение во всех соседних мусульманских провинциях; но скорое появление под Нухою, с небольшим отрядом, полковника Безобразова ¹⁰ и слухи о приближении из северного Дагестана генерал-лейтенанта Фези заставили лезгин удалиться в горы.

Между тем, генерал Фези, которому предписано было, для отвлечения горцев от Нухи, сделать диверсию движением к Ахты и Рутулу, прибыв в Хазры, продолжал следовать вверх по Самуру; но прежде нежели он достиг аджиахурской теснины, Ага-бек явился к нему с 30 старшинами и просил о помиловании. Зная, что лезгины, из опасения строгого наказания, приготовились поголовно к отчаянному сопротивлению, и при том зная крепкую местность аджиахурской позиции, генерал-лейтенант Фези, во избежание напрасной потери, а быть может даже неудачи, объявил им прощение с тем, однакож, чтобы они внесли причитающиеся на них недоимки и заплатили за убытки, причиненные ими при вторжении в шекинскую провинцию; — Ага-бек и лезгины поклялись выполнить все требования и отправили депутацию в Тифлис.

В это же время полковник князь Аргутинский-Долгоруков, направленный с малым отрядом ¹¹ из шекинской провинции к верховьям Самура, имел в хачмадском ущельи перестрелку и разогнал бывшее там скопище горцев. Мнимый Искендер-бек, опасаясь наказания, также бежал и, с небольшим числом приверженцев, успел пробраться чрез мусульманские провинции в Персию.

Кроме сих главных действий в закавказском крае, в 1838 году восстановлен силою оружия порядок, нарушенный [14] переселенцами из Турции, водворившимися на берегах озера Гохчи, а также прекращены неустройства, возникшие между осетинами в горах, прилежащих к военно-грузинской дороге. Тушетия охранена от вторжения горцев, движением малого отряда под начальством генерал-маиора Севардземидзе.

Результаты действий 1838 года и виды на 1839 год.

Таким образом, все предположения на 1838 год, как на кавказской, так и на береговой черноморской линиях, равно за Кавказом, были в том году исполнены; сообщение по военно-грузинской дороге не только обеспечено, но и облегчено посредством заселения дороги; на черноморском берегу приобретены вновь и упрочены за нами четыре важные пункта; край закавказский успокоен. Только в Дагестане, как по незначительности военных средств туда обращенных, так и по стечению неблагоприятных обстоятельств, усилия, в этом году употребленные, не были увенчаны полным успехом, как это явствует из нижеследующего.

Небольшой отряд действующих войск, остававшийся на кавказской линии, почти до осени был удержан на военно-грузинской дороге и в окрестностях ее — постройкою укреплений в малой Кабарде, между Моздоком и Владикавказом. Отряд, действовавший в Дагестане, по необходимости был до половины лета на Самуре и потом, после кратковременного пребывания в Аварии, вновь должен был туда возвратиться. Чрез это левый фланг линии и северный Дагестан, в продолжении всего лета, оставались почти совершенно обнаженными от действующих наших войск, и Шамиль, беспрепятственно возмущая лезгин, гумбетовцев и андийцев, распространял и упрочивал в горах свою власть.

С другой стороны, в южном Дагестане, не смотря на присягу, данную самурскими и другими обществами в покорности, и [15] на обещания беспрекословно выполнить все требования нашего начальства, ахтинцы и рутульцы в продолжении всей зимы под разными предлогами уклонялись от внесения недоимки, продолжали давать укрывательство шайкам хищников и вместе с ними производили разбои. Все меры кротости были истощены с ними без всякой пользы, и необходимо было вновь прибегнуть к оружию.

Но для упрочения спокойствия в этой части Кавказа и надежного обеспечения дальнейших с нашей стороны успехов — необходимы были меры решительные, и потому было предположено утвердиться на Самуре, учредить по течению его укрепленную линию и открыть ближайшее сообщение между верховьями сей реки и элисуйскими владениями. Подчинив таким образом навсегда вольные самурские общества и положив необоримую преграду распространению беспорядков из Дагестана в мусульманские наши провинции, вместе с тем мы открывали себе возможность во всякое время свободно действовать в Дагестане, опираясь на укрепления самурской линии.

И в северном Дагестане, дабы положить предел распространению власти и влияния Шамиля, также нужны были сильные меры: — необходимо было уничтожить укрепленное жилище Шамиля на скале Ахульго и утвердиться, на первый случай, хотя в одном пункте на андийском Койсу, дабы, владея обоими берегами сей реки, открыть возможность сообщения Аварии с землею салатавцев и удерживать чрез то в страхе Гумбет и Андию. В предписании ¹² командующему войсками на кавказской линии генерал-адъютанту Граббе, коему предоставлено было действовать в северном Дагестане, было сказано: «Временное пребывание войск наших в Чиркате, наказание жителей истреблением посевов и [16] даже разорение этого селения не достигнет ожидаемой цели, т. е. изгнания Шамиля из центрального пункта, откуда он с с такою выгодою против нас действует, и более прочного обладания Аварией и Койсубу. Если по занятии Чирката и Ахульго войска оставят этот край, то, без сомнения, Шамиль опять займет его и станет снова в тоже положение, в котором теперь находится; в таком случае, не подверженном сомнению, все пожертвования, которые мы должны будем сделать для овладения Чиркатом и замком Ахульго, останутся не вполне вознагражденными; выгодное же влияние наше на койсубулинцев, гумбетовцев, андийцев и вообще на горный Дагестан будет только кратковременно».

По сим соображениям, главные усилия предположено было обратить в 1839 году частию на северный и частию на южный Дагестан, и сверх того, назначить особый отряд на восточный берег Черного моря, для овладения устьями рек Субаши и Псезуапе и постройки промежуточного укрепления между Анапою и Новороссийском.

Действия 1839 года.

Вследствие вышеизложенных предположений, весною 1839 года собрано было три отряда:

На кавказской линии при крепости Внезапной, под начальством генерал-адъютанта Граббе, чеченский отряд ¹³, на который возложены были преимущественно действия в северном Дагестане.

В Тамани, под начальством генерал-лейтенанта Раевского, десантный отряд ¹⁴, для действий на черноморском берегу. [17]

В южном Дагестане, в укр. Хазры, поде личным начальством корпусного командира, самурский отряд ¹⁵ для действий на Самуре.

Чеченский отряд, главною целью действий которого было, по истреблении Ахульго, утвердиться на андийском Койсу, не мог тотчас же приступить к исполнению этого предприятия. Получено было известие, что один из ревностнейших сообщников Шамиля, мулла Ташав-хаджи, для развлечения внимания и сил отряда генерал-адъютанта Граббе, готовился производить сильные набеги на линию; почему генералом сим признано было за необходимое, прежде чем углубиться в гумбетовские горы, рассеять партию Ташав-хаджи. Для этого чеченским отрядом сделано было из крепости Внезапной движение в землю ичкеринцев, где были довольно упорные встречи с горцами; последствием этих встреч было истребление нескольких селений и в том числе небольшого укрепления, устроенного среди дремучего леса.

Отряд генерал-лейтенанта Раевского, в конце апреля, был посажен на эскадру черноморского флота и, не взирая на упорное сопротивление горцев, 3 мая высажен при устье реки Субаши. Возведенное там укрепление было кончено в июне месяце, а в начале июля войска вновь амбаркированы и высажены при устье реки Псезуапе. По возведении при сем последнем пункте также укрепления, отряд возвращен в Анапу и употреблен для возведения промежуточного укрепления между этою крепостию и Новороссийском.

По Высочайшему Государя Императора повелению, первое из названных укреплений наименовано фортом Головинским, другое — фортом Лазарева и, наконец, последнее — фортом Раевского. [18]

Независимо от исполнения сих предприятий, в том же году довершена постройка укрепления в Новороссийске ¹⁶.

В конце мая самурский отряд двинулся вверх по Самуру и, в тоже время, для развлечения внимания горцев со стороны шекинской провинции, тронулся в горы другой небольшой отряд, под начальством генерал-маиора Симборского ¹⁷, направляясь к верховьям Самура чрез гору Салават. Сверх того, владетель элисуйский угрожал Рутулу своею милициею.

Лезгины, устроив в нескольких местах завалы, сопротивлялись движению главного отряда, сначала — у деревни Хулух, потом на реке Тагердчал-чай, и, наконец, отступили к высотам аджиахурским, на неприступность которых они не без основания полагались.

Позиция аджиахурская состоит из отрога, который, примыкая верхнею своею оконечностию к огромнейшему вертикальному утесу горы Шах-даг, простирается высоким гребнем вниз и упирается другою своею оконечностию в реку Самур, перерезывая, таким образом, поперек всю долину правого берега сей реки. Нижний конец отрога возвышается над рекой недоступною крутизною, в которой, для перехода на другую сторону, высечена была на значительной высоте тропа для пешеходов и, с большою только нуждою, для вьюков. По всему гребню отрога устроены были горцами заблаговременно большие завалы из [19] камней с тем, чтобы, при нападении, скатить их на наступающих.

Главнейшие завалы находились на верхней оконечности отрога, которого гребень занимали от шести до семи тысяч лезгин, готовившихся к упорному сопротивлению.

Очевидно, что взятие такой позиции открытою силою представляло не малые затруднения, и при наилучшем успехе не могло совершиться без значительной потери в людях. Не менее того, однакож, к преодолению препятствия — другого пути не предстояло, и приступ назначен был 31 мая утром, тремя колонами. Между тем, корпусный командир, лично осматривая неприятельскую позицию накануне, т. е. 30 мая, удостоверился, что ключом ее служат вышеупомянутые верхние завалы, примыкающие к утесу горы Шах-даг, и что, овладев ими, мы будем господствовать над всем ее гребнем.

Вследствие этого, командовавший на левом нашем фланге, Тифлисского егерского полка полковник Берзуль, получил приказание, с наступлением ночи того же дня, подвести сколь можно ближе стрелковую цепь с ее резервами к верхним неприятельским завалам и, если, заметив оплошность горцев, найдет возможность, — то старался бы овладеть ими внезапно, не ожидая утра. Приказание это исполнено было с таким успехом, который превзошел желание. Все верхние завалы, числом три, вскоре после пробития в лагере зори, были взяты тремя ротами Тифлисского егерского полка, один за другим, почти без боя, с такою решительностию, что горцы, защищавшие их, никак не ожидая нападения и готовясь к сопротивлению только на следующий день, захвачены были врасплох и, едва успев сделать несколько выстрелов, обратились в бегство с одним только оружием, оставив в завалах свои пожитки вместе с бурками и начатым ужином. Столь неожиданная потеря главнейших укрепленных пунктов навела ужас на все скопище, собравшееся [20] при Аджиахуре, и когда, с рассветом другого дня, дан был сигнал к общему приступу, — оказалось, что аджиахурская позиция, слывшая дотоле непреодолимою, была в ночи оставлена горцами совершенно; весь гребень ее, густо занятый ими накануне, очищен, — и только посредством зрительных труб можно было видеть все народонаселение долины. спасавшееся по горным тропам в дальнейшие вертепы.

Аджиахурские высоты служат, сверх того, ключом и для всего края, лежащего по долине верхнего Самура и его притокам и огражденного с обеих сторон двумя главными отраслями снегового хребта, разделяющегося от горы Гудур-даг. Сама природа сделала, таким образом, край этот со всех сторон совершенно недоступным, исключая тесного аджиахурского входа, чрез который воды Самура прорываются из гор на прилежащие равнины.

С преодолением такой преграды, войска, в дальнейшем движении своем, не встретили уже подобных препятствий, и самурский отряд 5 июня занял без выстрела Ахты — главное селение всего края.

Туда собрались старшины и почетные люди со всех окрестных магалов и просили о пощаде, изъявляя вновь безусловную покорность, которая на этот раз была искреннею, ибо горцы не видели уже никакой возможности не только противиться более, но избегнуть строгого наказания в случае малейшего с их стороны упорства.

Оставалось только утвердить владычество наше там на прочных основаниях, чтобы навсегда лишить их средств и даже надежды к безнаказанному нарушению повиновения.

В этих видах тотчас же было приступлено к возведению сильных укреплений, — одного у селения Ахты, а другого — в самой аджиахурской теснине ¹⁸. [21]

Первое из них, вполне господствуя над селением и над переправою через Самур, составляет верное ручательство в повиновении ахтинцев; а последнее — по Высочайшему соизволению, наименованное Тифлисским, обеспечивает за нами сообщение с недоступною страною, ими обитаемою.

Для довершения предприятия предстояло только открыть сообщение вверх по Самуру и, потом, через снеговой хребет, с владениями элисуйского султана. Корпусный командир, по заложении вышеупомянутых укреплений, предоставив производство окончательных построек генерал-лейтенанту Фези, сам двинулся с частию отряда и легкою артилериею через рутульский магал и возвратился в Тифлис кратчайшим уже путем, по вновь проложенной дороге на Рутул, Гельмиц и Элису.

Отряд генерал-маиора Симборского, о котором сказано выше, направленный для диверсии из шекинской провинции к Рутулу, прямою дорогою через гору Салават, по причине трудности подъема, не мог проникнуть до перевала п даже потерял на некоторое время сообщение, отрезанное у него в тылу горцами. Победа под Аджиахуром вывела его из затруднения, и отряд этот возвратился беспрепятственно, с некоторою потерею в людях, понесенною сначала при схватках с горцами. Не менее того, однакож, движение генерал-маиора Симборского принесло пользу тем, что оттянуло некоторую часть неприятельских сил от главного отряда. Селения Борч и Хнов, наиболее виновные в уроне, понесенном отрядом Симборского, наказаны при следовании части главного отряда через Рутул в Элису.

Таким образом, кратковременным, но успешным походом самурского отряда, предположенная цель была вполне достигнута почти без всякой потери; владычество наше в южном Дагестане утверждено на прочных основаниях, и дальнейшие с той стороны успехи обеспечены самым надежнейшим образом, — что затем оправдалось важными последствиями, о коих сказано будет в своем месте. [22]

Но не столь решительны и успешны были действия чеченского отряда в Северном Дагестане. Возвратившись из поиска против Ташав-хатжи, генерал-адъютант Граббе из Внезапной двинулся в конце мая месяца к селению Чиркат.

Черкей и некоторые другие аулы салатавского общества не принимали еще тогда никакого участия в неприязненных против нас действиях, но Буртунай и Алмак открыто присоединились к Шамилю и, при первой из этих деревень, отряд, будучи встречен четырехтысячным скопищем горцев, рассеял его и занял хребет Саук-Булак. Это были передовые толпы Шамиля; сам же он с главным своим скопищем ожидал русских в Гумбете, на спуске к андийскому Койсу, у селения Аргуани. Окрестности этого пункта, мало доступные по естественным преградам, были, сверх того, усилены искусственными средствами. Прибыв туда 30 мая, отряд оказался в весьма затруднительном положении: надлежало, не взирая ни на какие потери, овладеть неприятельскою позициею, потому что обратное движение на горы, коих вершины заняты были толпами горцев, сделалось уже невозможным.

Первая атака, 30 мая, было неудачна и стоила нам много людей. В реляции генерала Граббе покушение это названо только рекогносцировкою. С рассветом 31 мая войска снова пошли на приступ с трех сторон и овладели башнями и завалами; но этот двухдневный, впрочем, блистательный бой, стоил нам убитыми и ранеными 635 человек. Шамиль бежал еще при начале приступа, и с 800 человек из надежнейших своих приверженцев заперся на скале Ахульго.

После необходимого отдохновения и освежения продовольствием, отряд спустился к Чиркату и 5 июня занял эту деревню, без всякого сопротивления.

Вслед затем генерал Граббе, устроив мост через андийское Койсу, перешел с левого берега реки на [23] правый ¹⁹. Скоро, однакож, убедился он в трудности овладеть последним убежищем Шамиля, тем более, что отряд его уже потерпел в предшествовавших делах значительную потерю в людях; но отступить, не овладев вертепом возмутителя — значило бы потерять плоды дорого купленных успехов.

По счастию, самурский отряд, достигнув главнейшей цели своего назначения, к тому времени уже находился в сел. Ахты, и хотя ему предстояли большие работы по возведению ахтинского и тифлисского укреплений и, сверх того, по проложению сообщения через снеговой хребет в Элису, однакож, корпусный командир нашел возможным удовлетворить просьбу генерал-адъютанта Граббе и отправить на подкрепление к нему — три баталиона с четырьмя орудиями, а также обратить туда большую часть заготовлений в военных и продовольственных припасах.

Это усиление войсками и средствами, поставило генерала Граббе в возможность стеснить обложение Ахульго и, употребив сначала некоторые способы правильной атаки, предпринять штурм этого вертепа.

Первые приступы были неудачны и, можно сказать, преждевременны. По прибытии к отряду подкрепления из-под Ахты, генерал Граббе, вместо того, чтобы овладеть левым берегом Сулака, через восстановление моста, и отнять у неприятеля сообщение с тою стороною, как сам прежде предполагал, употребил прибывшие войска для штурма, 16 июля, отвесной скалы, на которую штурмующие должны были взбираться по одной только тропе, по одному и по два человека в ряд. Предприятие это, будучи [24] основано на одной только надежде — иметь удачу каким-нибудь нечаянным случаем ²⁰, обратилось в полное торжество для неприятеля и отдалило взятие Ахульго на целый месяц. Неудача эта заставила, наконец, генерала Граббе сделать то, с чего ему следовало бы начать, а именно: устроить мост чрез Койсу и отнять у осажденных сообщение с противным берегом. Стесненные, таким образом, со всех сторон и доведенные до крайности, приверженцы Шамиля вступили в переговоры, которые, однакож, ни к чему не привели, — и скала Ахульго, после 76 дневного обложения, была, наконец, с новою огромною потерею в людях ²¹, взята приступом около 20 августа. Все защитники ее истреблены или захвачены в плен; но Шамиль, с небольшим числом мюридов, пользуясь оплошностию своих победителей, успел бежать и скрыться от преследования.

По разрушении аула Ахульго и всех его укреплений, генерал-адъютант Граббе, полагаясь на нравственное впечатление, которое, по мнению его, было произведено на умы горцев, двинулся чрез Гимры в Темир-Хан-Шуру, оставив Койсубу, Аварию и шамхальские владения, по прежнему, совершенно открытыми вторжениям возмутителей.

Из Темир-Хан-Шуры чеченский отряд пошел в Черкей. Черкеевские старшины встретили войска на мосту через Сулак с хлебом и солью; но когда авангард отряда проходил обширными садами к самому селению, то сделано было по нем с [25] обеих сторон столь неожиданное нападение, что шедшие впереди два баталиона немедленно были опрокинуты, и одно горное орудие досталось в руки вероломных изменников. Неудача эта тем менее извинительна, что генерал Граббе предваряем был о намерении некоторого числа черкеевцев, нам враждебной партии, воспротивиться переходу его через означенное селение. Но командовавший авангардом, генерал-маиор Клюке-фон-Клугенау, не взирая на такое предостережение, углубился в теснины и сады, чрез которые надлежало проходить, без всяких воинских предосторожностей и даже не с заряженными ружьями, имея в голове только песенников, которые песнями открывали его шествие. Немного надобно было усилий, чтоб опрокинуть такую нестройную толпу: на это достаточно было нескольких человек и нескольких выстрелов из-за деревьев и заборов. Столь неблагоприятная встреча вынудила генерал-адъютанта Граббе сделать обходное движение к Черкею, чрез миатлинскую переправу. К счастию, черкеевцы, между которыми мы еще имели людей хорошо к нам расположенных ²², встретили отряд у селения Инчке с повинною головою и выдали захваченное ими орудие. Генерал Граббе поспешил воспользоваться таким неожиданным оборотом дела, тем более, что по позднему времени года, а особенно по совершенному расстройству отряда в материальной части, он не мог уже продолжать действий, и потому, наложив на черкеевцев штраф, которого они, впрочем, никогда не заплатили, распустил войска на зимние квартиры. Не менее того, однакож, первое отступление его [26] от Черкея, которое, по всей справедливости, можно назвать необдуманным, много нам повредило, ободрив наших противников. Эго происшествие, вместе с побегом Шамиля, который был уже, так сказать, в наших руках, объясняет, почему нападение на Ахульго не имело тех выгодных для нас последствий, каких следовало ожидать.

Результаты действий 1839 года.

Выше изложено, какими важными успехами были увенчаны военные действия наши в 1839 году в южном Дагестане, — и они не остались тщетными. Первым плодом их было: учреждение самурского округа под непосредственным управлением нашего военного начальства; устройство укрепленной линии по Самуру; открытие сообщения, посредством этой линии, чрез Рутул с элисуйскими владениями; присоединение к сим последним рутульского магала и, таким образом, совершенное разобщение мусульманских наших провинций с лезгинскими племенами Дагестана. Затем, последовало прочное водворение спокойствия не только в шекинском ханстве и кубинской провинции, но и во всем соседнем крае, и, тем самым, приготовление к полному подчинению его нашим правительственным мерам; с другой же стороны — приобретение непосредственного влияния на казикумухское и кюринское ханства; открытие возможности во всякое время свободно действовать в самых недрах Кавказа, опираясь на укрепления самурской линии; и, наконец, сокращение на 300 верст летнего пути между Грузиею и Дагестаном, который, с небольшою разработкою, мог быть открыт во всякое время года для вьюков и войск, следующих без повозок. Все эти крайне важные результаты можно, по всей справедливости, приписать единственно занятию стратегического пункта на верховьях Самура прочным укреплением, устроенным при селении Ахты. [27]

Но чтобы яснее определить выгоды, приобретенные занятием ахтинского ущелья, нужно войти в некоторые подробности.

Ахтинское ущелье, как сказано, образуется течением Самура и перерезано высоким гребнем, известным под названием аджиахурской твердыни. Все пространство от высот аджиахурских до впадения речки Ахты в Самур представляет долину, простирающуюся от востока к западу, между рядами высоких гор и правым берегом реки Самура, которая, по быстроте и глубине, делается здесь непреодолимою преградою. Долина эта, восходя вверх по Самуру, суживается у селения Ахты, так что ущелье, из которого вырывается река, имеет вид горной расселины. Таким образом, не только большая неприятельская партия, проникнувшая в эту ложбину, будучи опрокинута, не может иметь отступления, но даже малые партии, при преследовании, неминуемо должны быть низвергнуты в пропасти, над которыми тянутся едва заметные горные тропы, или же погибнуть в волнах Самура.

До экспедиции 1839 года с. Хазры составляло самый крайний пункт к верховьям Самура, нами занимаемый, в расстоянии от Ахты слишком семидесяти верст.

Так как все дагестанские наши линии идут от севера к югу, то вновь проложенная по течению Самура ахтинская линия находится в перпендикулярном к ним направлении и, входя в самые недра гор, представляет возможность занимать и подкреплять Чирах и Кумух и служит опорой всем нашим военным предприятиям в этих горных странах; а что еще важнее для будущности, — линия эта, воздвигнув посреди лезгинских племен непроницаемую черту, заслонила тем мусульманские наши провинции от влияния Шамиля и от возмутительных покушений мюридизма.

Корпусный командир, желая сколь возможно более усилить и упрочить вновь созданную им ахтинскую линию, обратил [28] особое внимание на то, чтобы удержать в своих жилищах всех горцев этой густо населенной долины.

С этою целью, образовав округ из самурских жителей, (всего до 6000 дворов), и избрав Ахты, как главнейшее и самое многолюдное селение, он занялся немедленно учреждением в нем правительственного дивана из выборных туземцев, под председательством нашего штаб-офицера, с званием военного начальника.

Следует заметить, что жители сказанной долины разделялись до этого на разные вольные общества, управляемые старшинами, по избранию, и духовными лицами. Учреждение дивана, сохранив между ними древний порядок управления, открыло достойнейшим из туземцев путь к достижению правительственной власти. Таким образом, народное самолюбие было удовлетворено, и вся исполнительная и полицейская власть (в общественном быту самая тягостная для народа) оставаясь в руках туземцев, служила поручительством в неприкосновенности древних обычаев и законов края.

Между тем, председатель дивана, постоянно наблюдая за действиями его членов, находился всегда в возможности давать им надлежащее направление и следовать за духом народным, без ощутительного тяготения над ними своею властью; последняя же имела надежную для себя опору в том, что селение Ахты находилось под пушечными выстрелами нашей крепости, построенной на выгодном месте и представлявшей горцам непреодолимую твердыню.

Учреждение этого образа управления не только удержало в своих жилищах обитателей самурской долины, но поселило в них доверие и любовь; так что, в течении трех последующих лет (до 1843 г.), народонаселение этого угла приметно увеличилось, ибо туземцы здесь, среди спокойствия, безопасности и изобилия, наслаждались, в сравнении с другими обитателями Кавказа, истинным [29] благоденствием. Даже самые нравы жителей самурской долины очевидно смягчились, так как на Кавказе только у них одних совершенно вышел из употребления обычай носить оружие и самый кинжал.

Сколько, с одной стороны, многообразны и благотворны были последствия похода самурского отряда, приобретенные малыми пожертвованиями, столько, с другой, ограничены и кратковременны, а потому самому уже и бесполезны, были последствия военных действий чеченского отряда, не взирая на огромные пожертвования, которых они стоили. Истребление укрепленного жилища Шамиля на скале Ахульго, конечно, должно было произвести на умы горцев впечатление, быть может, даже и довольно сильное; но коль скоро, вместе с тем, мы не утвердились на андийском Койсу, как было предположено и предписано корпусным командиром, то впечатление это вовсе не могло быть таким, каким полагал его генерал-адъютант Граббе, и неминуемо должно было весьма скоро изгладиться. Постоянные и долговременные опыты могли достаточно убедить, что мы там только имели надежное влияние на горцев, где оно поддерживалось прочным нашим утверждением, посредством соответственно сильных укреплений.

К сожалению, истина эта вслед затем горестно оправдалась и на восточном берегу Черного моря. В 1839 году черноморская береговая линия была довершена окончательно; все главные пункты, где находились удобнейшие места для приставания контрабандных судов, были заняты укреплениями; — но укрепления эти, по краткости времени, употребленного на их сооружение, а быть может, и по ошибочному соображению местного начальства, не получали достаточно сильных и прочных профилей и, по обстоятельствам, не имели достаточных гарнизонов; почему, последствия действий 1839 года на черноморском берегу, как надлежащим образом необеспеченные, были для нас так же скоро потеряны, как и последствия похода чеченского отряда в северном Дагестане и на левом фланге кавказской линии. [30]

События в начале 1840 года.

Климатические болезни в продолжении осени 1839 и зимы на 1840 год, не взирая на возможные подкрепления гарнизонов приморских укреплений, к весне до того, наконец, их ослабили, что воинские начальники фортов не в состоянии были не только докончить остававшихся еще в них внутренних построек и исправить разрушившиеся от снегов и дождей верки, но не имели даже под ружьем необходимого числа людей для самой обороны. К этому обстоятельству присоединилось другое, в самых недрах Кавказа обнаружившееся. Бывшие там несколько лет сряду неурожаи произвели между черкесскими племенами голод, какого они с незапамятных времен не испытывали. Бедствие это, производящее волнение даже между образованными народами, возбудило диких горцев ко всеобщему, поголовному восстанию. Предпочитая гибель с оружием в руках мучительной голодной смерти, и зная недостатки оборонительных средств наших на береговой линии, они решились открытою силою овладеть приморскими нашими укреплениями и воспользоваться находившимися в них запасами.

Февраля 7 большие толпы горцев окружили форт Лазарев. Мужественная защита не спасла укрепления, которого верки в продолжении осени и зимы потерпели сильные повреждения и частию даже обрушились. Гарнизон, подавленный многочисленностию противников, истреблен, — и черкесы овладели фортом. Ободренные таким неслыханным успехом и захваченною добычею, горцы напали, 29 февраля, на укрепление Вельяминовское, которое испытало ту же участь. Становясь час от часу предприимчивее, черкесы, в числе нескольких тысяч человек, окружили, 23 марта, укрепление Михайловское. Истощив все средства геройской обороны, но не будучи в силах сопротивляться многочисленности горцев, гарнизон этого укрепления также погиб; но гибель его была [31] ознаменована незабвенным подвигом рядового Тенгинского пехотного полка Осипова, который взорвал пороховой погреб и остался погребенным под его развалинами ²³.

Делая безуспешные покушения почти на все другие береговые пункты наши, горцы обратились потом на сообщение береговой линии с Кубанью — и 2 апреля овладели фортом Николаевским. Но дерзость их была, наконец, наказана, когда, 26 мая, они атаковали укрепление Абинск. Потерпев при нем сильное поражение, черкесы разошлись по домам и более уже ничего предпринимать не осмеливались.

С другой стороны, опасения корпусного командира в отношении к делам северного Дагестана и левого фланга линии также оправдались: страх, произведенный на горцев взятием Ахульго, продолжался недолго, — и Шамиль, которого генерал-адъютант Граббе считал бесприютным бродягою, стал снова собирать приверженцев и распространять свое могущество. Но убедившись, что никакие укрепления не могут обеспечить его от мужества русских, он переменил систему своих действий: стал избегать встреч с нашими войсками и, неожиданно нападая на беззащитные покорные общества, отчасти обещаниями, а еще более силою, возбуждал их против русских и присоединял под свое владычество. Ошибки местного начальства на левом фланге кавказской линии, а быть может, и слухи об успехах черкесов на черноморском берегу, весьма много ему в том способствовали. Зимнее движение по Чечне генерал-маиора Пулло для сбора податей и преждевременная попытка обезоружить чеченцев — взволновали [32] этот народ. Шамиль не упустил тем воспользоваться; — в начале марта он беспрепятственно явился с своими мюридами на реке Сунже, а за сим вся малая и большая Чечня, ичкеринцы, ауховцы, качкалыковцы, галашевцы и карабулаки, постепенно поднимая оружие, одни за другими пристали к мятежной его партии.

Действия 1840 года.

Между тем, до воспоследования всех этих событий, невозможно было предвидеть такого неблагоприятного оборота дел, а потому предназначено было приступить в 1840 году к исполнению еще прежде предположенного перенесения кубанской линии на реку Лабу и заселения пространства между Кубанью и Лабою казачьими станицами кавказского линейного войска. Исполнение этого предприятия разделено было на периоды с тем, чтобы в продолжение первого года возвести на Лабе, в необходимейших пунктах, укрепления, дабы потом, под их прикрытием, водворить казачьи станицы.

На левом фланге линии предназначалось обеспечить землю кумыков возведением укрепления при Герзель-ауле и упрочить покорность салатавцев укреплением Черкея.

Вследствие сих предположений, на линии составлено было два отряда:

На правом фланге, под начальством генерал-лейтенанта Засса, лабинский отряд ²⁴.

На левом фланге, под начальством генерал-лейтенанта Галафеева, чеченский отряд ²⁵. [33]

Сверх того, с получением первых известий о несчастии, постигшем на черноморской береговой линии форт Лазарева, и потом другие укрепления, Государю Императору благоугодно было Высочайше назначить для сильной десантной экспедиции, независимо от отдельного кавказского корпуса, особый отряд из войск 5 пехотного корпуса ²⁶.

Общее наблюдение за действиями всех этих трех отрядов, Высочайше поручено было генерал-адъютанту Граббе.

За Лабою и нижнею Кубанью, кроме немногих непродолжительных движений со стороны Черномории к Абинскому укреплению, для исправлении его верков и снабжения всеми нужными запасами, а также для наказания закубанских племен за их дерзость, равно со стороны Лабы к реке Белой — для разогнания неприятельских скопищ, собиравшихся в намерении препятствовать устройству новой линии на Лабе, — никаких важных военных действий не происходило, и возведение новых укреплений произведено было весьма успешно. Лабинский отряд, 3 мая, перешел за Кубань, и к осени Лаба частию уже защищена была укреплениями Зассовским, Мохошевским и Темиргоевским, а сообщение с Кубанью обеспечено укреплениями Новодонским и Новогеоргиевским.

Напротив того, дела на левом фланге кавказской линии день ото дня принимали оборот более и более неблагоприятный, и, можно сказать утвердительно, что это было следствием буквального исполнения предположений, сделанных еще сообразно с предшествовавшими обстоятельствами и уже вовсе не отвечавших новому положению дел того края. Нам необходимы были неотложные и самые решительные меры к успокоению волнений, возникших [34] в Чечне вследствие появления на Сунже Шамиля; но вместо того отряд генерал-лейтенанта Галафеева был обращен к Герзель-аулу и занят возведением тамошнего укрепления ²⁷.

Таким образом, ничто не препятствовало Шамилю распространять и утверждать влияние свое в Чечне и, вместе с тем, возбуждать чеченцев к всеобщему восстанию. Не ограничиваясь одним каким-либо пунктом, подобно предшествовавшему году, он и его поборники тревожили в одно и тоже время сунженскую и терскую линии, окрестности Назрана и Владикавказа, направляя свои скопища на те пункты, где всего менее они были ожидаемы. В половине июля Шамиль появился в земле салатавцев и успел склонить на свою сторону многие их деревни.

Встревоженный такими успехами возмутителя, генерал-лейтенант Галафеев (который, впрочем, в действиях своих руководствовался предписаниями генерал-адъютанта Граббе), двинулся, 17 июля, чрез Внезапную к миатлинской переправе, а оттуда к деревне Инчке, к Салатау. Между тем, Шамиль, следуя принятой им системе, обратился вновь в Чечню и, пользуясь удалением отряда, перешел Сунжу и увлек с собою все мирные аулы, бывшие на правом берегу Терека, за исключением трех деревень: Брагуна, Старого и Нового юртов. Вся малая Чечня опустела, и мы лишились целого, покорного до тех пор, населения, которое бросило свои дома, оставило богатые земли и, скрывшись в дремучие леса за Сунжею и в Черные горы, весьма много увеличило собою те препятствия, которые мы встретили в достижении нашей цели. Ускоренное движение генерал-лейтенанта Галафеева [35] от Инчке к крепости Грозной и, далее вверх по Сунже к Казак-Кичу, не могло предупредить этого неблагоприятного для нас события. Возвратясь в Грозную, генерал Галафеев убедился, наконец, в необходимости действовать наступательно и внести истребление во внутрь возмутившегося края.

Отряд его ²⁸, 6 июля, выступил в малую Чечню. Выжигая аулы и уничтожая хлеба, генерал Галафеев прошел чрез Чах-Кери, Урус-Мартан, Ачхой и возвратился в Грозную чрез Казак-Кичу, левым берегом Сунжи. Он сделал некоторый вред чеченцам, над которыми в бою везде имел верх, но и сам потерпел значительную потерю в людях, особенно 11 июля, в деле на реке Валерике, где войска наши неожиданно наткнулись на весьма крепкую позицию, занятую многочисленными скопищами мятежников.

Едва отряд генерала Галафеева вступил в Чечню, Шамиль обратился опять против салатавцев и на этот раз, не встречая нигде сопротивления, принудил все аулы, в том числе и многолюдный Черкей, снова изменить правительству. Дороги, ведущие в шамхальские владения, и переправы через Сулак сделались ему через то доступными, и он не упустил воспользоваться этою выгодою для вторжения в северный Дагестан, где почти вовсе не было наших войск.

7 июля, Шамиль, с большим сборищем, перешел через Сулак у деревни Ахатль, а 10 — имел у деревни Ишкарты дело с шестью ротами, вышедшими к нему на встречу под начальством генерал-маиора Клюке-фон-Клюгенау.

Ишкартинское дело хотя и не было решительным, однакож, имело то немаловажное последствие, что скопище, встретив при самом вступлении своем в наши пределы сопротивление, на тот раз, не слушая убеждений возмутителя, разошлось по домам. [36]

Получив известие об измене Черкея и об опасности, угрожавшей северному Дагестану, генерал-лейтенант Галафеев поспешил опять, форсированными маршами, к миатлинской переправе, а потом к Темир-Хан-Шуре; но прибыл туда уже в то время, когда горцы рассеялись. Не решаясь двинуться на Черкей с силами, которые у него находились, и не имев в виду предпринять что-нибудь полезнейшее, генерал Галафеев обратился вновь к Герзель-аулу, для окончания работ этого укрепления.

По удалении отряда, Шамиль не переставал делать вторжения в северный Дагестан. В начале августа он напал на Аварию, принудил отступить милицию Ахмед-хана, присоединил к себе восемь аулов, — и, по его вызову, Кибит-Магома-тилитлинский ²⁹ начал действовать против нас открыто. В конце того же месяца Шамиль появился на нижнем Сулаке, взял деревни Чир-Юрт, Султан-Янги-Юрт и двинулся уже к Кази-Юрту. Между тем, генерал-маиор Клюке-фон-Клюгенау, с получением известия о его появлении, выступил из Темир-Хан-Шуры; но, не предупредив истребления Чир-Юрта, жители которого, оставленные собственной своей защите, после упорного сопротивления, частию погибли с оружием в руках, а частию уведены в плен, — 28 августа занял обратно это селение, а 29 — Янги-Юрт, когда Шамиль уже удалился.

В сентябре месяце, возмутитель, склонив к измене койсубулинское селение Гимры и заняв его без сопротивления, старался оттуда распространить восстание по всей покорной нам части нагорного Дагестана; но 10 сентября генерал-маиор Клюке-фон-Клюгенау двинулся против Гимры ³⁰, 14 числа имел довольно удачное дело с горцами в гимринском ущельи, взял [37] приступом их завалы и занял с боя самое селение. Таким образом, и в этот раз покушения Шамиля в северном Дагестане остались безуспешными.

Между тем, генерал Галафеев, приведя Герзель-аул в оборонительное положение, перешел в Грозную, откуда и двинулся в большую Чечню, для наказания ее жителей ³¹. Устроив, при деревне Герменчуке, укрепленный вагенбург, он предпринимал поиски в разные стороны и, истребив некоторые аулы и хутора, прибыл, 17 октября, к основному пункту своих действий — крепости Грозной.

Но время для усмирения Чечни было пропущено. Все аулы уже присоединились к Шамилю, и все поклялись не вступать в сношения с русскими. Действия наших войск не только не укротили чеченцев, но еще более раздражали их и способствовали возмутителю усилиться до такой степени, что имевшихся тогда на кавказской линии способов, наконец, действительно уже не было достаточно для нанесения ему чувствительных ударов.

В октябре месяце командующий войсками на кавказской линии и в Черномории, генерал-адъютант Граббе, сам прибыл в Грозную и принял начальство над отрядом генерала Галафеева.

27 октября он выступил в малую Чечню и, пройдя через гайданские и гахинские леса, истребил по дороге те аулы, которые не были разорены генералом Галафеевым, и 6 ноября, через Казак-Кичу, возвратился в Грозную. 10 ноября он снова выступил для наказания большой Чечни и, следуя через Маюртуп и Аки-Юрт, предал эти аулы, и еще некоторые другие, пламени; после чего, перейдя через качкалыковский хребет, 18 числа прибыл в Герзель-аул, откуда, по позднему уже времени года, войска были им распущены. [38]

В продолжении всего этого времени, чеченцы не переставали делать с своей стороны набеги и вторжения в наши пределы, как во время самых действии чеченского отряда, так и после. Из этих набегов особенно примечательны — покушение 29 сентября против г. Моздока и 27 декабря на Амир-аджи-юртовское укрепление, как по многочисленности участвовавших в нем скопищ горцев, так и по смелости того и другого предприятия.

Между тем, пока дела на левом фланге кавказской линии с такою быстротою приходили в расстройство, — дела на черноморской береговой линии, с не меньшею быстротою, были вновь совершенно восстановлены. В начале мая, отряд генерал-лейтенанта Раевского собрался в Тамани и в Феодосии, и обе части его были оттуда высажены, — одна 10, а другая 22 мая, при Туапсе и Псезуапе, у разоренных укреплений Вельяминовского и Лазарева. — Вскоре затем, и без малейшего препятствия, оба эти укрепления были возобновлены и приведены в надежное оборонительное положение. Корпусный командир, прибыв из С.-Петербурга на береговую линию, лично присутствовал при занятии вновь Вельяминовского форта, обозрел укрепленные пункты этой линии и принял надлежащие меры, с одной стороны, к прочному обеспечению всех их от всякой опасности, на случай нападения горцев, а с другой — к улучшению быта их гарнизонов, до того времени подвергавшихся большим невыгодам.

В закавказском крае, спокойствие было нарушено в 1840 году только на короткое время в Осетии и Цебельде. Беспорядки в Осетии вскоре прекращены были небольшим отрядом, под начальством полковника князя Андронникова, а в Цебельде — также небольшим отрядом, под командою полковника Муравьева, при чем в сем последнем округе возведено было укрепление Марамба. В тоже время, скопища мятежников, укрывавшиеся в чрезвычайно крепком местностию дальском ущельи, были оттуда [39] прогнаны, и все жители Дала, способствовавшие их укрывательству, выведены в Цебельду.

Сверх беспрерывных тревог от упорной борьбы с горцами, возникавших для нас часто с новыми неожиданными затруднениями, в 1840 году, собственно закавказскому краю, угрожала большая опасность с другой стороны. Вся азиятская Турция готова была ко всеобщему восстанию в пользу египетского паши, при первом движении в Анатолию сына его Ибрагима-паши, который, переступив Тавр, занимал уже передовыми своими войсками Урфу и Диарбекир. Вторжение, которое готовилось, и неминуемо последовало бы с этой стороны в наши пределы, могло поднять все смежные с Турциею мусульманские наши провинции. По счастию, быстрые успехи англичан на берегах Сирии и последовавшее за тем низложение Али-Мегмета отвратили от нас эту близкую опасность, против которой собственных наших средств, на тот раз, было вовсе недостаточно.

Что касается до мусульманских провинций каспийского прибрежья, сопредельного с ними самурского округа и ближайших лезгинских племен южного Дагестана, то вся страна эта наслаждалась совершенным спокойствием, которым она, по всей справедливости, была обязана экспедиции 1839 года, доставившей нам, постройкою укрепления при селении Ахты, прочное господство на берегах Самура.

Результаты действий 1840 года.

Действия 1840 года на реке Лабе и на черноморском берегу, можно сказать, были совершенно успешны и вполне соответствовали предположениям, вследствие коих они были предприняты. Конечно, сооружение только одной части лабинской линии, без водворения между Лабою и Кубанью казачьих станиц, как предприятие недовершенное, не могло еще привести к тем благодетельным последствиям, которых должно было ожидать от [40] этой меры, когда вся Лаба будет надежным образом обеспечена, и когда все пространство, разделяющее ее с Кубанью, будет заселено соответственно с количеством земли, там имеющейся; за всем тем, однакож, важное это дело получило основательное начало. С другой стороны, черноморская береговая линия была поставлена уже в такое положение, что могла отчасти оправдать и оправдывала цель ее учреждения. С тех пор, разве только весьма немногим контрабандистам удавалось избегать бдительного за всем протяжением берега надзора, и, утвердительно можно сказать, что тогда едва только самая малейшая часть того, что прежде доставляемо было этим путем в горы, успевала туда проникнуть.

Но действия на левом фланге кавказской линии, можно решительно сказать, далеко не принесли той пользы, которой следовало ожидать, если бы, при способах, туда обращенных, они направляемы были соответственно с обстоятельствами. Дела в Чечне, на кумыкской плоскости и в северной части Дагестана были в самом неблагоприятном для нас положении. Весь край, между Сунжею и андийским Койсу, и почти все пространство между сею последнею рекою и аварским Койсу, признали в Шамиле неограниченного властелина; и все племена, населяющие ту часть Кавказа, покорные железной его воле, но первому его призыву, устремлялись всюду, где он надеялся — либо взволновать до этого еще мирных обитателей, либо воспользоваться какою-нибудь добычею.

Со времени восстания Черкея, в июле месяце, шамхальская плоскость подверглась таким же беспокойствам, как и земля кумыкская. В продолжении всего лета и следующей зимы, шайки черкеевцев и чеченцев прорывались за Сулак и проникали даже до Тарки; угоняли скот и делали грабежи под самою Темир-Хан-Шурою; сообщение этого же пункта с линиею было возможно только под значительным конвоем.

Такое положение дел требовало с нашей стороны новых усилий, и Государю Императору благоугодно было увеличить [41] военные средства кавказской линии целою 14 пехотною дивизиею.

Комментарии

1. Еще в 1834 году первый секретарь английского посольства в Константинополе Ункварт выходил на черкесский берег в Сухум-Кале, где был торжественно принят большим сборищем горцев, а в 1836 году два англичанина появились между натухайцами и шапсугами, обещая покровительство Англии и паши египетского, и уверили горцев, что Россия не имеет никакою права посягать на их независимость. Умы легковерных волновались; они единогласно положили умереть за свою свободу. С тех пор и до 1838 года многие иностранные агенты, ускользнув от бдительности наших крейсеров, приставали к берегам и поддерживали в горах несбыточные надежды, а некоторые из них, как например купец Белль выписал из Трапезонта на 5 т. турецких пиастров пороху; товарищ же его Лонгворт, на большой турецкой лодке доставил горцам железа, серы и других припасов на 30 т. пиастров и роздал все это безденежно.

2. Довольно подробные сведения о происхождении этого лжеучителя, сделавшегося ныне лицом почти уже историческим, так как и о начале мюридизма, заключаются в записке генерального штаба штабс-капитана Прушановского, из коей краткое извлечение представлено было в 1841 году г. военному министру.

3. На сей конец имелось в виду перенести кубанскую линию на реку Лабу.

4. Пять баталионов при десяти полевых орудиях.

5. Шесть с половиною баталионов пехоты, 8 полевых орудий и 14 горных.

6. Восемь баталионов пехоты, 2 роты сапер, 4 черноморских казачьих пеших полка, 4 полевых орудия, 14 горных и 10 кегорновых мортир.

7. Пять с половиною баталионов при 8 легких и 6 горных орудиях, две сотни донских казаков и милиции.

8. Один баталион пехоты, один баталион спешенных драгун с милициею и горною артилериею.

9. Мнимый Искендер-бек был татарин, находившийся прежде в бегах в Персии с бывшим шекинским ханом. Возвратясь в 1837 году на родину, он собрал шайку, с которою производил разбои; но скоро быв пойман, арестован в Нухе и предан военному суду. 8 августа татарин этот, которого настоящее имя было Машода-Магомет, бежал с гауптвахты с двумя преступниками также из татар и двумя солдатами, бывшими при них на часах, и скрылся в верхних кубинских магалах.

10. С двумя дивизионами драгун, 6 ротами пехоты, 6 полевыми орудиями и милициею элисуйского султана,

11. Баталион пехоты, дивизион драгун, 1300 человек милиции и два полевых орудия.

12. 21 февраля 1839 года № 352.

13. Девять баталионов, одна рота сапер, 490 человек линейных казаков, 22 орудия, 700 человек конной и 2778 человек пешей милиции.

14. Восемь баталионов и три пеших черноморских казачьих полка с соответственным числом артиллерии.

15. Одиннадцать баталионов, одна рота сапер, две сотни донских казаков, 22 орудия и 1028 человек милиции.

16. В предположении корпусного командира имеюсь в виду возвести одно только укрепление при Субаши, отложив занятие устья Псезуапе до следующего года, по причине трудности, при таковом поспешном занятии всего берега и, не утвердясь нигде еще прочным образом — сохранять укрепления, наскоро построенные и рассеянные на протяжении 250 верст, среди воинственных и враждебных нам племен. — Укрепление при Псезуапе, названное фортом Лазарева, есть то самое, которое в начале 1840 первое взято горцами и в том же году, посредством новой десантной экспедиции, опять восстановлено.

17. Три баталиона при 4 орудиях.

18. Оба укрепления построены из камня, обнесены стенами с бойницами и имеют достаточную фланговую оборону.

19. Генерал Граббе сделал при этом случае важную ошибку — не оставив за собою переправы, ибо, через то дал средство осажденным на скале Ахульго — иметь сообщение с левым берегом реки, а у себя отнял возможность довершить обложение вполне.

20. Окрестности скалы Ахульго и тропы, ведущие на ее вершину, предварительно не были хорошо осмотрены; — генерал Граббе сам не принял на себя этого труда, а предоставил распоряжение исправлявшему при отряде должность начальника штаба, полковнику Пулло, который, с своей стороны, также не занялся подробною рекогносцировкою этой необыкновенно трудной местности.

21. От начала обложения до взятия скалы Ахульго, выбыли из строя: 140 штаб и обер-офицеров и около 2300 человек нижних чинов, — в том числе убитых: 3 штаб-офицера в 487 нижних чинов.

22. Не взирая на то, что именитейший из них по своему богатству, многочисленному семейству и по влиянию на все салатавское племя, черкеевский житель Джемал, с двумя сыновьями, был, без особо уважительных причин, арестован еще под Ахульго. Благоприятному для нас обороту дела — наиболее способствовал андреевский князь Али-Султан, на землях которого паслась большая часть салатавских баранов. Он уговорил черкеевцев возвратить наших пленных и единорог.

23. За этот доблестный подвиг имя Осипова, по Высочайшему повелению, осталось неизгладимым в списках полка, и каждый раз, когда происходит перекличка роты, Осипов вызывается первым, а последующий за сим рядовой, на зов окликающего, отвечает: «Погиб во славу русского оружия!» Ред.

24. Пять баталионов пехоты, 1600 линейных казаков, 300 человек горской милиции и 10 орудий.

25. Десять с половиною баталионов пехоты, донские № 37 и 39 полки, 370 линейных казаков, 200 человек горской милиции и 29 орудий артиллерии.

26. Двенадцать баталионов 15 пехотной дивизии, один пеший черноморский полк и роту сапер, с 18 орудиями, независимо от войск содержавших гарнизоны.

27. Корпусный командир, бывший зимою в С.-Петербурге, отправился оттуда прямо на береговую черноморскую линию, как для восстановления тамошних дел, так и для обозрения и соображения нужных усовершенствований сей линии и ее обеспечения; почему и не мог ни своевременно получать сведений о ходе происшествий на левом фланге кавказской линии, ни, следовательно, давать надлежащее направление тамошним действиям.

28. Шесть с половиною баталионов, 14 орудий и 1500 казаков.

29. Мулла и старшина обществ, обитающих на правом берегу аварского Койсу, до этого тайный враг наш.

30. С двумя с половиною баталионами и четырьмя горными орудиями.

31. Он выступил с шестью с половиною баталионами, 16 орудиями и 1250 казаками.

Текст воспроизведен по изданию: Очерк положения дел на Кавказе с начала 1838 до конца 1842 года // Кавказский сборник, Том 2. 1877